Немного прогулявшись недалеко от дома, он решил, что пора принимать важные меры. Ульрих уже 10 минут стоял под прямыми лучами солнца, и его пшеничного цвета волосы стали горячими, как нити накаливания. Ещё немного под солнцепеком и они превратятся в солому. Золотистая копна торчала в разные стороны, будто вчера ему было очень весело, а сегодня утром он нашёл себя в ящике со льдом. Он по привычке хватался за волосы и пропускал пряди между пальцами, пытаясь успокоить себя после утреннего инцидента.

Выбежав на улицу, он не спас себя от козней нечистой силы. Если она всерьез решила за кого-то взяться, никакие открытые пространства не избавят его от мурашек, бегающих везде, где только можно, от нервного подергивания губы или глаза, от пульсирования в висках и жжения в лопатках. Чувствуешь, как кто-то наблюдает за каждым твоим движением. Слышишь тихий шепот «прееедааатееель», а когда оборачиваешься, ОНО рассеивается и обдаёт лицо горячим потоком воздуха, в котором на какие-то доли секунды можно уловить чьи-то очертания.

Кажется, лето в этом году выдалось очень нетерпеливым. До его официального прибытия осталось 3 дня, но по факту, ещё вчера оно выбило дверь, шагнуло внутрь и, сымпровизировав барабанную дробь на коленке, торжественно оповестило «а вот и я!».

Ульрих не мог понять, нравится ли ему это летнее панибратство, но его определенно не устраивало то, что на этой улице не было ни намека на нормальную тень, а искать её вдалеке от дома в этот воскресный день просто не было смысла. Ещё немного и Нечистая Сила, как он называл златоглазого, утащит его обратно в дом, чтобы продолжать издеваться над ним без свидетелей.

Такое уже бывало. Ульрих наивно полагал, что покинув стены дома, он избавится от этого проклятья. Он даже взял отпуск на неделю и отправился в другую страну на океанское побережье. Плохое решение. Смена локации ничего не изменила за исключением того, что теперь он боится даже по щиколотку заходить в воду. Даже в присутствии толпы людей. Даже в ванной.

Если бы у него только хватало сил спросить его, чего он хочет. А это бы именно ОН. Иногда его уши щекотал женский голос, который доносился до него тихим эхом. Он становился то громче, то тише, словно ту, кому он принадлежал, то уносило волной, то несло в его сторону…

За год до этого Ульрих так же выбежал на улицу, испугав старушку с маленькой собачонкой в руке. В носу тут же защекотало от собачьей шерсти. Чертова аллергия!

Он чихнул, напугав животное еще больше. Стоило ему на секунду сомкнуть веки, как тело начало куда-то проваливаться. Кто-то вырвал почву у него из-под ног и с силой потащил, обхватив рукой его туловище, как плюшевого медвежонка. Съеденная булочка с маком просилась наружу. Открыв глаза, парень нашёл себя на кровати в спальне, которая находилась на втором этаже его дома. Не спрашивайте, что было потом.

С тех пор у него появилось несколько седых прядей, которые заметны, только если хорошо присмотреться. Хотя иногда ему все же задают вопрос, в котором больше удивления, чем cамого вопроса:

— Неужели у тебя седые волосы? Тебе нет и 30.

…Ожидая услышать от него душещипательную историю. Этому никогда не бывать, потому что если кто-то вдруг засомневается в правдивости его истории, он просто вцепится ему в глотку и прощай целостность организма. Может быть, он её и не сломает, но синяки точно останутся. Никому не нравится, когда его вымученный инфернальный опыт называют продуктом богатой фантазии.

В конце XXI века в моду снова вошёл экзорцизм и очищение домов от всякой нечисти. Количество скептиков, готовых объяснить любую аномалию последствием усталости «пациента», а отметины на теле — проявлением психического расстройства, поубавилось. Пусть и не настолько, что бы перестать раздражать окружающих своей невыносимой логикой…

Легкая дрожь пронизывала его тело. Ульрих немигающим взглядом уставился в пустоту.

Закрыл глаза. Открыл глаза. И он снова в доме.

Закрыл глаза. Открыл глаза. И кто-то держит его за плечо.

Он не сможет вот так стоять вечно. Глаза высохнут, если не моргать. Но если моргнуть…Кто знает, что с ним случится на этот раз.

В уголках глаз начали собираться слезинки. Это нельзя было назвать слезами, ибо он не плакал. Просто организм пытался спасти его зрение, смачивая слизистую солоноватой жидкостью.

Штора на втором этаже предательски дрогнула, выдавая того, кто только что не сводил с него золотистых глаз.

«Голос то женский, то мужской…Их несколько или это все проявление одной сущности?» — ещё один вопрос, который он не мог задать нечисти напрямую. От страха в горле пересыхало, язык парализовало, и он не мог выдавить из себя ни слова. Казалось бы, за 8 лет можно было бы и привыкнуть, но на практике за один день, который ему было суждено в компании нечисти, успеешь только до смерти перепугаться. Только и всего.

Глаза начали закрываться. Он больше не мог терпеть. Ещё чуть-чуть и звуки улицы растворятся в тишине его дома. Его рука машинально закрыла живот…Та рука, которая когда-то схватила его и поволокла сквозь пространство, может появиться в любую секунду.

Взгляд затуманился. Он ощутил ладонь на своем плече и, зажмурившись, задрожал. Открыл один глаз и осмотрелся. Чья-то рука продолжала тарабанить по его плечу. Ульрих по-прежнему стоял на тротуаре у своего дома.

Не дождавшись хоть какой-то реакции, незнакомец обошёл его и к огромному удивлению Ульриха оказался всего лишь почтальоном. Тот по привычке поправил кепку и кивнул.

— Вам газету в ящик класть или сами заберёте?

— Что? А…Газету…Вы до сих пор её разносите? Разве печатная продукция не доживает свои последние дни? — на его лице появилась деланная улыбка. Он взял за привычку даже виду не подавать, что с ним происходит что-то ненормальное. И на то были свои причины.

— Ишь ты. Разбежался. — усмехнулся старик. — Не бывать этому. По крайней мере, раздача бесплатной бумажной газеты вряд ли прекратится в ближайшие годы. Рассылка, которая приходит на эти ваши имейлы, часто остается непрочитанной. Бумажная газета будет постоянно мозолить глаза, а электронная что? Наш мозг любит делать вид, что чего сейчас нет перед глазами, того и не существует.

— Умно.

— Так что насчет газеты? — стопка газет зашелестела, тем самым подтверждая свое существование.

Ульрих поблагодари почтальона и принялся листать газету, чтобы отвлечься от своей участи на этот день. Бесплатная газета была особенна тем, что в ней обычно было много политической пропаганды, хвастовства на тему «у кого больше удой» и рекламы. Причем одно зачастую перетекало в другое.

Впервые за все 29 лет он решил просмотреть рекламные объявления в газете. Ульрих знал, что ищет. Он давно об этом подумывал, но одёргивал себя, буквально хватал за руку, запрещая себе связываться с экзо.

Они могут узнать больше, чем нужно.

Но терпеть мучения всю свою жизнь? У него было предположение, что все это издевательство над его психикой будет продолжаться ещё два года, не считая этого, так как птиц на браслете осталось всего две. Остальные был сложены в ванной. Но кто знает, вдруг нечисть передумает и решит, что 8 лет мучений — это слишком мало, и стоит продлить действие проклятья или того, от чего он страдал, на неопределенный срок.

Костяшки сжатых в кулаки пальцев побелели. Он больше не может и не хочет терпеть. И пусть его коллега, сидящий за соседним столом, то и дело пытается убедить его в том, что никаких потусторонних сил и миров не существует, а ведьмы и ведьмаки — шарлатаны из шарашкиной конторы, он-то знает правду.

Его смущало то, что соседи наверняка заметят у его дома фургон службы по изгнанию сущностей из тел и домов, и начнут задавать вопросы. А если не начнут, то наверняка поделятся догадками со своими друзьями или знакомыми, среди которых есть и его коллега. Если он узнает, это будет заметно по его идиотскому выражению лица, которое можно встретить на 99 % всех фотографий с изображением электрического угря. Если он узнает, эта тема станет таким благодатным полем для издёвок, что Ульриху придётся либо заехать ему в челюсть, либо нажаловаться на него начальству, чего бы он никогда не сделал. Что ж, придется рискнуть.

Его рука потянулась к круглой ручке. Дверь отворилась ещё до того, как он успел до неё дотронуться.

Глубокий вдох и выдох. И не такое бывало. Главное, чтобы ручка не оказалась раскаленной, как в старом фильме «Один дома». Он узнал о нем только благодаря бабушке, которая любила рассказывать обо всем, что связано с её детством и молодостью.

Нет. Все в порядке. Он зашёл в дом, вжав голову в плечи и сузив глаза, потому что так он, чувствовал себя немного спокойнее. Как если бы, чем быстрее он мог сгруппироваться в клубок, тем в большей безопасности находился.

Решено было передвигаться по дому подобно маленькой медузе, попавшей в небольшое течение. То есть плавно и с неизменной скоростью. Единственным, что отличало его от медузы, кроме внешности, были его прижатые к груди кулаки. Он понимал, что это так себе эгида для нечистой, но инстинкты есть инстинкты.

Ульрих сел в кресло и тут же встал, опасаясь, что оно начнет поглощать его, как трясина. Такое уже бывало. Он даже ощутил, как сиденье начало прогибаться под его весом. Так и должно было быть, но теперь любое дуновение ветра воспринималось, как проявление тех сущностей, которые над ним издевались.

Он завертелся на месте, пытаясь встать так, чтобы не ощущать за спиной чье-то присутствие. Как оказалось, найти оптимальное место просто невозможно — стены, как и пол, как и кресла, как и отсутствие стены, таили в себе опасность.

Он снял трубку с базы и замер. Нужно было определиться с э-конторой. Трудно делать выбор в том, в чем совершенно не разбираешься. Придется выбирать, руководствуясь самыми поверхностными параметрами — названием и рекламным текстом.

На одной только странице он насчитал три э-конторы, как они себя называли. Рекламщики любят играть словами. Был один умник, который предложил называть их экзоконторами, по аналогии с экзопланетами. Естественно в рекламе экзоконторы обещали качество работы, которое просто невозможно в Солнечной системе. Напрашивается вопрос — откуда доставляют экзо? Из другой звездной системы? Не очень разумная подача, учитывая всеобщую волну патриотизма.

Ему на мгновение показалось, что среди всех эти строчек он увидел что-то знакомое.

«Медуза».

Он уже встречал это слово и сам произносил его много-много раз. Иногда поддразнивая, иногда ругаясь, иногда шепотом, делясь секретами, иногда раздраженно выкрикивая его. Больше никто не откликнется на это имя. В какой-то момент ему даже стало казаться, что все это ему померещилось и никакой Медузы не существовало. Был страшный сон, настолько реалистичный, что он долгое время принимал его за действительность. Но вот он увидел её имя в газете, и ему показалось, что он слышит его. Кто-то тихо нашептывает ему в ухо, не обращая внимания на то, что тень выдает его с потрохами.

«Разве нечисть отбрасывает тень?» — подумал он и мотнул головой, чтобы отогнать это видение. И надо же, в коем-то веке это сработало. Тень исчезла.

«Наша компания небольшая, но эффективная. Недаром ведь говорят — качество важнее количества. И мы с этим полностью согласны. Двух горгон более чем достаточно, чтобы выбить всю дурь из вашего дома или родственника. Звоните по номеру…».

Когда в трубке зашуршало и кто-то явно начал говорить что-то шаблонное, вроде «здравствуйте, вас приветствует компания…», он по привычке заговорил одновременно со своим собеседником. В этот раз его жертвой оказалась женщина.

Они оба остановились, выдержали паузу и одновременно заговорили снова.

— Будет лучше, если вы начнёте первым. — предложила женщина. Голос по телефону показался ему слегка грубоватым, пустъ и без враждебного настроя. — Менеджер заболела, поэтому звонки принимаю я.

— Да, конечно. А как к вам обращаться?

— Сфено. Это творческий псевдоним.

— Приятно познакомиться. Ульрих. А настоящее имя?

— На то нам и псевдонимы, чтобы никто не знал настоящих имен. Раз вы обратились к нам, значит, у вас проблемы с нечистью, а она не должна знать, как нас зовут. Если в вашем доме завелась одна или несколько макабрических тварей, она легко доберется до того, что есть в вашей голове, в том числе и до наших имен. Мы не хотим проблем, понимаете? Проблемы будут в любом случае, — такая у нас работа, но они не должны выходить за пределы вашего дома, понимаете?

Она замолчала, словно ожидая ответа. И он понял, что вопрос был не риторическим.

— Да, понимаю. Только вот эти сущности или сущность могут выходить за пределы дома. Это я уже испытал на себе. Не знаю, как далеко они могут отходить от дома и связаны ли они с ним вообще. То есть, может быть, дело вообще не в здании. — признался он. — Это сильно усложняет дело?

— Хм…Это еще предстоит выяснить. Всякие необъяснимые явления случаются с вами каждый день? Или, возможно, связаны с какой-то датой?

— Даа…Свяязааны… — нехотя протянул Ульрих. Он не горел желанием вспоминать прошлое, и уж тем более рассказывать о нем какой-то горгоне.

Собственно поэтому, на протяжении стольких лет, он не решался обратиться к экзо. — Все это происходит только один раз в год. 28 мая, то есть сегодня. Я бы не хотел вспоминать те события…Слишком личное.

Девушка хохотнула, мол «надо же быть таким наивным».

— А рассказать придется. — как бы невзначай бросила Сфено, — Такого ещё в нашей практике не было. — даже слишком радостно отметила она. — Ваша нечисть слишком избирательна. Всего один день в году. Все наши клиенты страдали от нее на постоянной основе. Без выходных и праздников. Правда, некоторые с небольшими перерывами в несколько дней, недель или месяцев. Но 1 день в году…

Ульриху вдруг показалось, что она пытается обесценить его страдания.

«Один день…один день?».

— Я проживаю 1 день мучений и 364 дня в ожидании его повтора. — резко вклинился он в её рассуждения, — Иногда ожидание хуже пыток.

— Ну не скажите. Ведьма Палмер бы с вами поспорила.

Наверное, на Земле не осталось ни одного уголка, в котором бы не слышали о ведьме Палмер. В газетах её называли Воспламеняющей Пэм или Прометеей. В селе (их количество хоть и стало минимальным, но полностью они ещё не исчезли), где во все времена невежество искоренялось на порядок медленнее, чем в городах, проживала Пэм Палмер, и этим собственно она и провинилась. А если точнее, она проживала там именно в тот момент, когда по какой-то причине сгорели дачи трех крупных бизнесменов, любивших проводить лето вдали от городского шума и выхлопов.

Однажды ей завязали глаза, припугнув тем, что если она воспламенит повязку, то сгорит сама. Группа неизвестных, предположительно из свиты местных миллионеров, привязала её к столбу всего в 500 метрах от поселенья. Никто не знает, выклевали ли ей внутренности, когда она была уже мертва или перед смертью ей пришлось пережить агонию, прочувствовать, как птицы растаскивают ее на кусочки, методично щелкая своими изогнутыми клювами. В лучшем случае она умерла от голода, не будучи в силах высвободить руки из завязанных в несколько узлов веревок.

Когда с её головы сняли повязку, на них уставились два налитых кровью, покрытых мелкими капиллярами, глаза. Многие тут же сочли это доказательством того, что Пэм действительно могла воспламенять взглядом. Мол, это признак того, что она боролась с искушением воспламенить повязку, потому что это было единственным, что она могла сделать в той ситуации, при этом понимая, что тогда она сгорит в созданном ею же пламени инквизиции.

Были и те, кто осторожно намекали, что никакой мистикой тут и не пахнет. Ей выклевали органы черт возьми!

«Странно, что вас удивляет, что в них только полопались капилляры, а не то, что они не выкатились у неё из орбит!» — возмущались редеющая толпа еще не утративших здравого рассудка.

— Не напоминайте мне о Пэм. Мне ее искреннее жаль. Я разбираюсь в ведьмах и ведьмаках или, как их там называют, людях нового эпохи, этих избранных, которых становится все больше и больше. — произнес он с нескрываемым презрением, — Но она была не из их числа. Обычная девушка, которая оказалась не в то время, не в том месте.

Сфено ничего на это не ответила, решив, что пора обсудить ключевые детали встречи. Её тяготил формализм, поэтому она предложила перейти на «ты», с чем он охотно согласился, так как не испытывал особого доверия к людям, которые требовали, чтобы к ним обращались исключительно на «вы» и с большой буквы. Они словно выторговывали себе атрибуты власти, причем за бесценок.

Ульрих положил трубку и облегченно вздохнул. Есть шанс, что скоро все это закончится. Шелест падающей занавески вернул его в реальность. Он вспомнил, где находится, и что эта занавеска закрывала зеркало за его спиной. Нужно было снять его и положить отражающей поверхностью на пол. Теперь поздно.

Спину обдало леденящим дыханием, а за ним последовал тихий шепот. Голос зачастую был женским, несмотря на то, что образы, которые иногда к нему являлись были несомненно мужскими.

«Здравствуй, Ульрих» — теплое дыхание скользнуло по его левому уху. Мимолетное прикосновение губ пронзило его точно молнией. Ульрих скрипнул зубами, пытаясь совладать со страхом. Этот голос…Он знал, кому он принадлежит и от этого ему становилось больно не только морально, но и физически. Голос шинковал его сердце, как объезженный острый нож в руке опытного мясника.

Он упал на колени и закрыл лицо.

Примечания:

Экзопланета — планета из другой звездной системы.

Медуза, Сфено, Эвриала — сестры-горгоны из древнегреческой мифологии.