Вообще-то был у нас еще один вариант, очень даже занятный.
Зачем нам мучиться вопросами, откладывать разгадки в долгий ящик? Неужели мы сами не способны выяснить, чем занимается наш Аргус, где работает? Для начала хотя бы у бабульки что-нибудь выпытать: может, не давал он ей инструкций о сохранении тайны. А там проследить незаметно, в какую сторону он направляется каждый день, в какой вид транспорта садится, где выходит. Невзначай вопросик задать соседям - дяде Ариону, Преде. Понятно, сами мы по его следу не отправимся, на то у нас и игра. И Игорю с его дружками этого не поручишь, он их наверняка в лицо знает. Но придумать, конечно, что-нибудь можно. А наутро: милости просим, Аугустин Алексеевич, так, мол, и так, теперь мы о вас все знаем. И, следовательно, вполне догадываемся, что вам от нас надо. Один - ноль в нашу пользу, свисток судьи, аплодисменты.
Тем не менее мы вчетвером стоим у проходной.
На завод пройти не так-то просто, мы даже стали гадать: пропустят - не пропустят, как на ромашке. Вот если бы не пропустили, тогда уж точно пришлось бы прибегнуть к тому, детективному, варианту.
Нет, обошлось.
На заводе мы впервые, и Аргус дает нам поглазеть вволю, но держится поблизости и даже считает нужным предупредить: берегитесь транспорта, движение здесь - как на проспекте. И действительно, откуда-то из глубины раздается протяжный свисток, но это не судья на поле, - то проплывает тепловоз. А в это время - вжик! вжик! - рядом с нами промчались один за другим два оранжевых электрокара. Ребята мои почему-то настроены не слишком серьезно и тут же спешат прозвать электрокар апельсинчиком, а тепловоз - арбузиком, за его зеленый цвет в красную полоску. Признаться, меня тоже берет охота поребячиться, сам не знаю почему, может оттого, что завод такой огромный и мы кажемся сами себе мелюзгой. Но Аргус твердой походкой ведет нас вперед, сворачивает и приводит, по всей видимости, в хорошо знакомое ему место. В самом деле, встречают его здесь как своего: жмут руку, зовут по имени, хлопают по плечу. Нас оглядывают с любопытством.
- Мои новые соседи, - представляет нас Аргус.
- А-а, понятно! - многозначительно протягивают его знакомые.
Нам, по правде говоря, не очень понятно, но нас-то не спрашивают.
- А знаешь, ты вовремя подоспел, мы как раз испытываем второго нашего робота. Твои хлопчики могут за ручку с ним поздороваться.
И не мешкая заводят в боковую дверь.
Пожать ему руку оказывается довольно-таки сложно - она у него наподобие клешни, хотя не сжимается и не разжимается. А в общем, конечно, забавно: как-никак, робот не на кинопленке, не по телевизору его показывают, а перед нами, хоть попроси его что-нибудь сделать. Но Заморыша что-то в нем не устраивает.
- Почему у него руки такие жесткие, разве им не положено быть… ну, вроде бы пошустрей? - тихо спрашивает она Аргуса, не решаясь задать ему вопрос во всеуслышание, но и не умея, как водится, его отложить.
- Потому что шустрым ему быть ни к чему, - тоже вполголоса отвечает ей Аргус, но так, чтобы и мы слышали. - У этого робота своя работа. Вот познакомимся с его старшим братом, тогда все поймете.
Старшего брата мы нашли в соседнем помещении, уже не при испытании, а при деле, точнее - при станке. На нем, как нам объяснили, обрабатывают тракторные опорные катки. А катки эти устроены таким образом, что два массивных металлических круга соединены шейкой, к ней и подступает захват., поэтому никакого зажима не требуется. Одной рукой робот устанавливает каток, круглый стол станка вращается, каток передвигается от одного сверла или резца к следующему, тем временем вторая рука снимает готовые, уже обработанные катки. Получается, робот - при станке-автомате, в человеке никакой надобности нет, а ведь катки-то тяжелые, - облегчение большое. Вот и сходит со станка каждые сорок секунд обработанный каток.
Еще мы заметили небольшое световое табло. Нам разъяснили, что оно сигнализирует о любых неисправностях станка или робота. Работа шла нормально, но для нас с Аргусом станок на минуту-другую остановили, чтобы показать, как действует табло. На нем поочередно загорались различные надписи: «смазка», «давление», «резьба» и еще какие-то, все я не запомнил, и даже чертежик засветился - лампочка на нем указывает точное место неполадки, разобраться очень просто.
Пока мы разглядывали табло, Аргус заинтересовался чем-то другим и переговаривался со своими друзьями. Я подошел чуть поближе и навострил уши - дело ведь у нас шло к разгадке, а из разговора можно было наверняка кое-что выудить. И вот что я примерно расслышал.
- Да, с резьбой мы извелись, и так и этак пробовали, пришлось в конце концов на авторское свидетельство выходить…
Про себя отмечаю: раз авторское свидетельство, значит что-то изобрели. Их послушать, так получалось - будто поневоле, другого выхода не было. Однако не это для меня теперь главное, а то, что имеет непосредственное отношение к Аргусу.
- Ты-то нас поймешь, сам дай бог сколько метчиком наработался.
Выделяю сперва ударение: метчиком. Непривычно, но, вероятно, так положено. Но опять же не это главное. Факт, что наш Аргус этим метчиком наработался; стало быть, здесь-то, на тракторном, он и работает. Или, может, раньше работал - это как понимать прошедшее время. Может, теперь в отпуске, кто его знает, то-то он все больше дома.
Прощаемся с друзьями Аргуса и братьями-роботами, при этом Заморыш верно подмечает, что говорят здесь о них как о предметах одушевленных: этого робота, того, второго… «Мы установили этого станка», - так ведь не скажешь, а «этого робота», - пожалуйста, иначе язык и не поворачивается.
Идем дальше по заводу; Аргус показывает, как рождается наш молдавский трактор, ведет на сборочный конвейер и дальше, туда, где испытывают готовые машины, при этом отпускает по пути всякие меткие замечания, только успевай запоминать. О конвейере, например, говорит, что это оркестр, - так здесь все слажено, ничто не имеет права выбиться из единого ритма. Пирамидальные тополя на территории называет кислородными баллонами и считает, что пора им найти место в заводской эмблеме. Есть на тракторном и своя теплица, работают цветоводы, озеленители, агроном. Мы слушаем и наматываем на ус: ага, завод, стало быть, для него родной. Но ведь выпускает он трактора, не уборочные машины. А мы тогда, когда он нам бабочку зеленую показывал, подумали, что они с Сильвией именно по этой части работают, да и дядя Арион обращался к нему вроде бы как к заводскому инженеру.
Попадалось и кое-что забавное, например плакат с такой надписью: «Здесь может курить только он», а под ней - симпатичный такой ослик. Или, скажем, здорово скомбинированный фотомонтаж в заводской стенгазете и подпись под ним: «Принцип полной автоматизации, как проводит ее в жизнь товарищ такой-то». На фотографии кто-то один нажимает на кнопку, а десятеро берут в руки лопаты…
Короче, смотрим в оба и гадаем: кто же нас все-таки по заводу водит? Отстаем от него на несколько шагов, перешептываемся.
- Давайте как-нибудь вычислим его, - предлагает Заморыш.
Легко сказать! Как же ты его вычислишь, если в уравнении столько неизвестных? И вопрос впрямую не задашь…
- А наводящий, я думаю, можно, - убежденно говорит Беретик. - И тут же, не дожидаясь ничьего согласия: - Аугустин Алексеевич, вы хотели бы, чтобы после школы мы пошли сюда работать?
Ловчила все-таки наш Беретик! Вопрос такой, что прямым не назовешь, зато ответ кое на что навести способен.
- Здесь, на тракторном, я прежде работал, - отвечает Аргус. - Работал на участке наладки, где мы с вами были, и одновременно учился в институте, на вечернем. Интересная работенка, ничего не скажешь. Ведь тут не только налаживают станки, что уже само по себе заставляет шевелить мозгами, но и модернизируют, создают, по сути дела, новое оборудование. Взять хотя бы тот станок, с роботом. Был он предназначен совсем для других операций, свое отработал, а в металлолом не отправили, нет. На его базе другой придумали, да еще какой!
Мы понимающе киваем. Но теперь Заморыш берет игру на себя:
- А все-таки, Аугустин Алексеевич, ответа вашего мы не услышали: хотите, чтобы мы сюда пришли работать?
У Аргуса нависает бровь:
- Вы что, сдаетесь? Выбрасываете полотенце на ринг?
- Не-е-ет! - дружно уверяем мы.
- В таком случае ответить могу только вот что: сюда или не сюда, не в том суть. А в том, что для этого надо сперва поучиться. И позвольте этим ограничиться, иначе вы вынудите меня забить мяч в собственные ворота. Или нокаутировать самого себя.
Вдали вновь свистит заводской тепловоз, как бы объявляя нам окончание очередного тайма. Или раунда.