Чем хорош наш новый сосед, так это тем, что оставляет время на размышление.
Ведь как обычно бывает? Вызовут к доске и говорят: отвечай! Или в любой игре: ходи, шевелись, не зевай! Не продохнуть! А Аугустин Алексеевич совсем вроде бы даже наоборот действует.
Спустился я во двор, тут и вечер. А вечером, известно, свои заботы: не вспомнили бы вдруг домашние про какие-то твои грешки, не оставить бы на завтра то, что не договорено сегодня, узнать последние новости уходящего дня… На вечер, короче, больше всего дел и выпадает.
Наши, понятно, тут как тут. Прогуливаются чинно, не спеша, только что не под ручку. Из тайника-то они вылезли, не век же им там сидеть, но попритихли. Ничего, как увидят меня без кепочки, - заговорят.
- А-а, привет! - встречает мое появление Заморыш, - вышел свежим воздухом подышать? А то, может, устроим небольшую охоту на китов?
- Охоту так охоту, - отвечаю. А сам настораживаюсь.
Во-первых, со всякими соревнованиями на сегодня вроде бы покончено, так ведь договорились. Во-вторых, скоро ночь, а такую охоту, как наша, полагается начинать при стопроцентной видимости.
Не только потому, что метаем мы не гарпун, а мячик, притом маленький, теннисный. А кита заменяет кольцо, даже не кольцо - колечко. Мячик бросают с полена. Да, вы не ослышались, не с колена - с полена: кольцо прикрепляют к дереву, а в пяти или десяти шагах от него, смотря по тому, как договорились, кладут на землю расколотое пополам полено… Сколком кверху, чтобы ногам было гладко, как на палубе, зато ты на них едва удерживался. Поначалу кажется: что тут особенного? Но полено мы нарочно подбираем короткое и узкое, напляшешься на нем, в особенности когда замахиваешься - Это тебе не какая-то там бортовая качка - земля из-под ног уплывает. Вот тогда свою меткость и проявляй!
Беретик пока помалкивает. Кидается кольцо приладить, поленце приволакивает. А Заморыш за всем следит, деловито так, сосредоточенно, будто нет сегодня на свете ничего важнее. Что это они? Неужели им в самом деле неинтересно, куда моя кепка девалась? И почему она появилась? И почему до поры до времени до нее нельзя было даже дотронуться?…
Охотимся мы долго и с переменным успехом, время идет, в конце мы уже не по кольцу бросаем, а в ту сторону, где положено плыть киту. И нет у нас никакой спортивной злости, ни счета, ни сил никаких… А кепки будто и в помине не было, и никакой гражданин со съемником не проходил мимо нашего закутка, и я его не сопровождал. Что с ними - память отшибло? Или я их так напугал тогда?
Уже впотьмах Беретик снимает кольцо с тополя, берет под мышку полено.
- Та-а-ак, - протянула на прощание Заморыш. - Значит, нашел себе нового друга, а старых - побоку?
Вот так и сказала!
И ни слова больше, даже ручкой не помахала.
Ну и катитесь! Да, у меня новый друг! И подождите, мы с ним такие дела завертим, обалдеете!
Нет, не крикнул я им это вслед. И по-другому не объяснил: дескать, что вы, ребята, кипятитесь? Ну понадобился я человеку для одного научного эксперимента. Для какого, это пока тайна. Но как только будет можно, я вам все-все выложу! Вместо всего этого я сказал коротко:
- Мой друг всех нас зовет в друзья. - И добавил:
- Только сейчас, наверное, он спать собрался.
Чем дал себе передышку. И другу заодно.
Но тут из ночи вынырнул Беретик:
- А завтра утром он, наверное, на работу пойдет? Или у него тоже каникулы?
Тон при этом, надо сказать, был у него довольно-таки угрожающим. Дескать, опять увиливаешь? Какая настоящая дружба может ждать до утра?
Но время все же работало на меня: поздний час, пора было расходиться. Да и китобойное судно, на котором я неизвестно за что весь вечер на волнах раскачивался, выглядывало у Беретика из-под мышки. А тут еще Заморыш вздумала в последний момент выказать свою девчоночью лисью натуру: мы, мол, тебя нисколько не неволим, не хочешь, так и не нужно, обойдемся без чужих тайн. Их же хлебом не корми, дай только поломаться… Короче, сжалился я над ними. Сели мы в тесный кружок, и Черный Треугольник как бы вырос сразу еще на двух лбах.
- Ух ты! - вздохнул Беретик и даже провел пальцем между глаз.
- И он что же, - мечтательно прошептала Заморыш, - сидит теперь у себя и видит нас всех?
Я пожал плечами: при чем тут «видит»? Поставь телекамеру, она все увидит и на блюдечке поднесет. Но нашего Заморыша сильнее всего почему-то поражала именно эта способность - видеть. Впрочем, о ней у нас с соседом вроде бы и разговора не было. Попытался я втолковать ей это, но понял - зря стараюсь. Беретик тем временем меня все донимал, требовал подробностей, даже принялся что-то чертить прямо на земле прутиком от кольца, и тогда я, устало позевывая, объявил, что ничего больше припомнить не могу, подробности выветрились - как-никак, эксперимент длился целые сутки, и теперь мне спать пора, уморился я: на науку работать это тебе не мячик кидать с полена. А про себя еще подумал, что напрасно поторопился трубить большой сбор, никто на это меня не уполномачивал - раз; и тайна моя перестала быть тайной - два… С тем и попрощался, с тем и уснул, только уснул не сразу: в дверь кто-то постучался, это оказался все тот же Черный Треугольник, он прошествовал на тонких ножках до самой моей кровати, прыгнул на нее, уселся напротив, тут у него на носу почему-то оказались очки, точь-в-точь как у нашего Заморыша, и он сказал, что ему все-все видно, так и знай, мол, коллега-испытатель…
А наутро меня разбудил телефонный звонок.
- Как, говоришь, зовут нашего нового соседа?
Признаться, я даже слегка удивился - чтобы Заморыш да не запомнила?
И на всякий случай произнес по слогам:
- Ау-гу-стин Алексеевич.
- А вот и нет! - раздалось в ответ.
Я прямо-таки опешил.
- А вот и нет! - твердо повторила трубка. - Аргус он! Понятно тебе? Аргус!
И уточнила, тоже по слогам:
- Сто-окий!