За восемь лет до описываемых событий

– Сан Саныч, ты сам вообще представляешь, насколько меня сейчас подставляешь, а?

Лицо у командира моего боевого отделения, Сереги Валерьева, и правда, не сильно счастливое. Ну, да, не каждый день от него старшие опера уходят.

– Подумай хорошенько, Саш… Оно тебе точно нужно?

В ответ я только головой отрицательно мотаю.

– Подумал уже, Иваныч. Несколько дней думал. Такие вопросы с бухты-барахты не решаются, сам знаешь… Подписывай, – придвигаю поближе к нему по полированной поверхности столешницы лист офисной бумаги.

Рапорт. Поворотная точка во всей жизни. Вот сейчас согласует его мой непосредственный начальник, потом – подпишет командир отряда… И станет майор полиции вольной гражданской птицей. И, вроде, положенный для получения полной пенсии «четвертак», ну, с учетом льготных «год – за полтора», а временами и «год – за три» уже давно имеется… А как-то все равно… Даже и не знаю, как сказать… Будто в ледяную прорубь на Крещение сигануть собираюсь. Вроде, и решил уже, и все равно страшновато. И до последнего вертится в голове мысль: «А может – ну его в баню? Оставь, все как есть!»

И Серега снова за свое.

– Сань, прекращай, а! Вспомни, когда нас в полицию из милиции переаттестовывали – тоже все непривычно было. И тоже все нервничали. А оказалось, ничего шибко не изменилось, как служили, так служить и продолжили… Ну, теперь будем – Национальной гвардией…

На последних двух словах я чуть заметно поморщился. По «ящику с привидениями» про Нацгвардию, только не нашу, а украинскую уже второй год вещают без остановки. И ни разу не в положительном свете. А у меня еще и товарищ армейский, добровольцем на Донбасс поехавший, полгода назад оттуда без левой стопы вернулся – под минометный обстрел тех самых «нацгадов» попал… В общем – ассоциации не лучшие. Впрочем, наши со свойственной им хитростью вариант уже нашли: войска-то, вроде, Национальной гвардии, а официально называться все будет Росгвардия. Уже, как мне кажется, значительно лучше. Чтоб не было аналогий ни с Украиной, ни со Штатами.

– Да не в названии дело, Иваныч…

– А в чем? В майорах засиделся? Ну, да, больше года как перехаживаешь… Но ты ж взрослый мужик, понимать должен – реорганизация сейчас… А как все устаканится – получишь старшего опера по особым – и в подполковники… Я не я буду – сделаю. Веришь?

– Сергей, тебе – верю. Другое дело, что служить дальше не буду. Все. Решил уже. Окончательно. Что-то надоело мне без конца то реформироваться, то реорганизовываться. Полную пенсию выслужил – пора и честь знать, молодым-задорным место освобождать. Им у нас до сих пор – везде дорога…

– Гляди, Саш, тебе жить… – Сергей со вздохом ставит свою размашистую подпись на рапорте. – Заниматься-то чем собрался?

Вместо ответа я лишь глубокомысленно хмыкаю. Мол, можно подумать, для майора СОБР на гражданке дел не найдется. Да в Службе безопасности любого крупного коммерческого банка или в «личке» его хозяина – с руками оторвут. Не я первый. Плавали, знаем.

Хотя, говоря по-честному, планы у меня совершенно другие. Ждет меня «дорога дальняя» да «бубновый интерес в казенном доме». Шутка. Ехать мне придется в стольный град Старопетровск, как-то внезапно ставший в последние пару-тройку лет едва ли не главным информационным поводом для выпусков экономических новостей в России. Вот только широко распространяться об этом мне настоятельно не рекомендовали.

Сидя в весьма комфортном (в междугородних автобусах – потеснее будут) кресле летящего на всех парах в сторону северной столицы «Сапсана», подремываю и размышляю о превратностях судьбы. Той самой, что «играет человеком», покуда тот, бедолага, «играет на трубе».

Поразительно, насколько все же тесная Чечня! Знакомые друг с другом люди, занятые одним делом, сталкиваются там почти все время. Вот и с этим тогда еще майором-«эфэсбэшником» из Управления «В» мы первый раз встретились в начале осени две тысячи девятого. Сам я тогда едва капитана получил, и года не прошло, как четвертую дырку на однопросветном погоне пробил и был еще тем самым «молодым и задорным».

В тот раз довелось нам совместно с «вымпелами» под Дарго и Белгатоем гонять по густо поросшим буком и ясенем горам поднятую с «зимней лежки» банду. Небольшую, но дико зубастую и, в отличие от нас, знавшую те места, словно собственную квартиру. Почти неделю та веселуха продолжалась: крепко подкузьмила погода – низкий и тяжелый, непрозрачный, словно молоко, туман, дождь, переходящий временами в густой мокрый снег… Ни «вертушки» поднять на поддержку, ни артиллерии толком целеуказание дать. Вот и игрались в эти чертовы «казаки-разбойники», будто при Ермолове, исключительно в пешем порядке. Но таки накрыли, пусть и с серьезной стрельбой и потерями. Взводный из Веденского райотдела тогда погиб, чеченец. Совсем еще молодой и очень хороший парень. Раненые тоже были.

Тогда, под Дарго, мы с тем майором даже не познакомились толком, хоть и несколько суток буквально бок о бок по горам скакали. Я – Татарин, он – Еркен… Как говорится, вот и представились…

Второй раз пересеклись уже в самом начале десятого года, на Рождество. В Ханкале, в осетинской шашлычной, что стояла в те времена возле КПП перед въездом в гостевой палаточный городок. Вот тогда хорошо посидели, праздник отметили. Осетинские пироги – фыдджины с начинкой из рубленой телятины, свиной шашлык на ребрышках, с поджаристой хрустящей корочкой, тертая на крупной терке морковка по-корейски… Лимонад нальчикский. И водочка, втихаря, под столом, разливаемая из фляжки третьего нашего собеседника-собутыльника – здоровенного подмосковного омоновца. Тоже, помнится, колоритный персонаж был: здоровенный, словно трехстворчатый шифоньер, двухметровый громила, которому я со своими «метр семьдесят восемь» макушкой едва до плеча доставал, в черной косынке-бандане на наголо выбритой голове. Как же его звали-то? Миша?… Или Боря?.. Блин, вроде всего шесть лет прошло, а не помню… Многовато все же тогда «на грудь» приняли… Однако парень был душевный: хоть и шумный немного, и на рожу – звероватый, но славный малый, добряк и балагур, скучать не давал. Как Еркен тогда сказал: «Бравенько сидим, артельно». Тогда-то мы с ним познакомились уже по-человечески. Оказалось, Юрием его зовут. А Еркен – это память о прошедших в Казахстане детстве и юности.

При третьей встрече я понял, что тесная у нас не только Чечня, но и планета в целом. Потому что в третий раз столкнулись мы с Юрой-Еркеном совершенно случайно чуть меньше месяца назад. В самом центре Москвы, на Тверской, на площади прямо перед памятником его тезке – Юрию Долгорукому. Оба встрече обрадовались, немного потрепались «за жисть». Оказалось, что знакомец мой хоть и дослужился до подполковника, но из «стрельцов государевых» уже почти четыре года как ушел и кует свою, судя по весьма преуспевающему виду, вполне немалую «копеечку» на ниве частного бизнеса. Правда, чем именно занимается – не сказал. Зато записал мой телефон, вроде как на всякий случай…

А еще через неделю – позвонил и пригласил на встречу. Мол, имеется предложение, что может меня заинтересовать. Дел никаких у меня не было, решил – почему б и не пообщаться с хорошим человеком.

Разговор Юра начал издалека. Долго расспрашивал о семье (а вернее, ее отсутствии – так и не нажил я к тридцати пяти годам ни жены с детьми, ни даже более-менее постоянной подруги), о службе, о карьерных перспективах… А потом прямо-таки огорошил предложением: мол, есть структура, всерьез заинтересованная в отставных профессионалах, знающих, что нужно делать по обе стороны от мушки.

Скрывать не буду, даже немного разочаровался я в нем в тот момент. Офицера полиции, бойца спецназа МВД – в наемники вербовать… Сходу ехидно поинтересовался: каких именно негров и в каких краях убивать придется? И не имеет ли мой знакомый отношения к недоброй памяти «Блэкутеру», который «Академи», который «Зи»?.. Те еще уроды, столько разного в странах «третьего мира» натворившие, что уже утомились, сердешные, вывески менять. Не дожидаясь ответа, встал и собрался на выход из той кафешки, где мы с ним встретились. Но Юрий мне даже от стола отойти не дал, назад усадил. Порекомендовал не горячиться, а дослушать. И продолжил.

Оказалось, что контора, в которую он меня вербует, хоть и числится чистой воды коммерческой, но в реальности насквозь государственная. А-а-а… Доводилось и о таком слышать: уходит на пенсию не старый еще сотрудник силовых подразделений «органов госбезопасности», а ему чуть ли не в отделе кадров, при оформлении документов номерок телефона вручают. Звонит отставник по нему, приходит, трудоустраивается. А вокруг – все свои, из таких же, как он, бывших, но еще не старых… И занимаются те «не старые» исключительно тем, чем Родина прикажет. Пусть и не совсем официально. Даже закон какой-то под такие «типа частные» структуры приняли недавно, по телевизору слышал краем уха.

Тут у меня уже другой вопрос возник: Донбасс, Сирия или еще какая чужедальняя сторонка? Оказалось – опять мимо, снова не угадал. Старинный, еще шведами построенный город Старопетровск одноименного уезда. При шведах он, правда, слегка по-иному назывался, да только кто ж те времена сейчас помнит. Та самая, чуть не на весь мир известная Свободная экономическая зона неподалеку от Питера. Которая, в отличие от приснопамятного калининградского «Янтаря» практически сходу фуганула неслабым финансовым «выхлопом». Прямо тебе экономическое чудо. А вот на ее территории есть у Родины кое-какие интересы. Серьезные интересы, в том числе и коммерческие, но не только. И защищать их необходимо надежно, но подтягивать под это дело официальные конторы с трехбуквенными аббревиатурами вместо названий – по разным соображениям нежелательно. И под это дело чуть ли не с двенадцатого года набирают для работы в Старопетровске мужиков вроде него… Или меня. Что и опыт имеют, и дров по удали малолетней, бестолковой, не наломают, но при этом, случись что, вполне смогут любого противника в бараний рог скрутить.

Вот тут-то я и задумался. А «на добивание» Юра озвучил сумму заработной платы… И задумчивость моя превратилась в тяжкую думу. Я ведь чуть позже Валерьеву не соврал, душой не кривил: служить – готов, а вот реформироваться без конца – надоело. Хоть какой-то стабильности хочется. И в немалой степени стабильности финансовой. Словом, еще почти две недели крепко поразмышлял да и написал рапорт. Пенсию – выслужил, семья и кредиты над головой Дамокловым мечом не висят. Что теряю даже при самом неблагоприятном раскладе?

До Старопетровска из Питера добраться оказалось проще простого: от Московского вокзала на метро до Обводного канала, там – буквально полкилометра пешком вдоль набережной того самого канала до автовокзала: двухэтажного, обильно застекленного здания серо-бежевого цвета. Табло расписания, касса Выборгского направления. Недолгое ожидание на жесткой металлической лавочке под козырьком посадочного перрона и – снова кресло, на этот раз автобусное, но что забавно, обтянутое такой же темно-синей тканью, что и в «Сапсане», даже узор одинаковый. Автобус, кстати, новый совсем, с тонированными стеклами и негромко шуршащим кондиционером. Вот тут, не буду лукавить, позволил себе слегка расслабиться и банально продрых всю дорогу. Проснулся уже в Старопетровске, когда вокруг меня зашевелились стремящиеся на выход соседи да багажом зашуршали-загремели. Я же, глянув на часы, только потянулся сладко: пусть себе ломятся, толкаясь локтями, после всех выйду – времени у меня предостаточно, спешить некуда. Даже пешком, если заранее проштудированным Яндекс-картам верить, дойти успею, а уж если на маршрутке – так и вовсе говорить не о чем. Зато выспался и на встречу с потенциальным работодателем прибуду бодрым и с ясной головой.

Вот в маршрутке дремать не пришлось, скорее – строго наоборот, только и успевал, что головой по сторонам крутить. Если честно, к происходящим в Старопетровске событиям я всегда был совершенно равнодушен – мои интересы в несколько иной плоскости лежали. Разве что краем уха да краем глаза что-то ловил, когда по телевизору новости экономики передавали. Как раз в промежутке между «чо там у хохлов», подробностями очередного успешного удара наших ВКС по опорным пунктам игиловских упырей в Сирии и новостями спорта. Про футбол-хоккей и прочие водные поло посмотреть тоже хотелось, вот и не выключал. В ожидании радостной вести, что наши разнесли-таки на чемпионате мира по хоккею американцев с разгромным «семь – два» и заняли третье место, приходилось выслушивать про в очередной раз качнувшийся маятником курс доллара да про котировки на неведомых мне биржах. Про успехи Свободной экономической зоны в Старопетровске по всем каналам трубили чуть не ежедневно, так что волей-неволей что-то в голове отложилось.

Сейчас, с интересом поглядывая по сторонам, оставалось только констатировать тот факт, что в новостях если и привирали, то исключительно для красоты, чтоб и без того хорошую историю не портить. Но по большей части, похоже, говорили правду.

Если меня мой склероз не подводит, еще в две тысячи десятом Старопетровск был обычным провинциальным городком, вроде хорошо знакомых мне Углича, Мурома или, например, того же Моздока. Население в неполные полста тысяч, пыльные, сто лет не ремонтированные улицы с растрескавшимся асфальтом, огромный, широко расползшийся «частный сектор» с одноэтажными домиками и густыми садами-палисадами за старенькими заборами из потемневших от времени неструганных досок или облезающего краской штакетника. Окна с наличниками, дремлющие на завалинках раскормленные и нахальные коты, мелкие, но злобные и голосистые собачонки-«звонки» во дворах, облупившиеся некогда синие почтовые ящики на калитках… На фоне всей этой «пасторали» контрастом – хмурые районы относительно новых (ну, по сравнению с частным сектором) кирпичных двух– и трехэтажных «хрущоб» и панельных «брежневок», зачастую носящих одно и то же дико оригинальное название – Черемушки. Видимо, по аналогии с московскими, кстати, давно снесенными и напрочь перестроенными. Где-нибудь на окраинах – такие же, как и весь городок, запущенные и пыльные, облезлые и насквозь проржавевшие промзоны. «Тяжелое наследие» советской эпохи, когда в каждом городке были свои, пусть и небольшие, хлебо– и мясокомбинаты и прочие молокозаводы, а порой и что-то более существенное, вроде обувной фабрики в тех же Кимрах или Моздокской фабрики по производству картона. Причем хорошо, если работающие. В заброшенном виде «наследие» выглядело еще более неприглядно.

Что-то мне подсказывает, что точно таким же был и Старопетровск. Просто не мог не быть. А потом, как гром среди ясного неба, – указ о создании Свободной экономической зоны. И поначалу тонкими, но быстро расширяющимися ручейками потекли, а потом и вовсе хлынули в город инвестиции.

Результаты я прямо сейчас за окошком вставшего на светофоре «Богдана» наблюдаю. Буду честен: круче со стороны смотрелось разве что только мгновенное восстановление Грозного после второй кампании. И то исключительно потому, что Грозный войной чуть не до фундаментов местами снесен был, а в Старопетровске боевые действия все же не велись. В остальном окружающий пейзаж вызывал точно такое же удивление на грани полного офонарения.

Высоченные, явно за двадцать этажей здания каких-то бизнес-центров и представительств международный и российских компаний, обилие зеркального или цветного стекла повсюду, широкие тротуары, выложенные цветной плиткой, скверы, парки, фонтаны… Будто и не в России находишься, разве что повсеместные надписи и вывески в реальность возвращают, да отечественные автомобили в потоке машин встречаются, пусть и не особенно часто. В общем, первое впечатление от города: широко живут, богато. Если что и осталось от Старопетровска образца десятого-одиннадцатого года, когда все только начиналось, то где-то совсем на окраинах. Да еще, наверное, какими-нибудь красивыми рекламными баннерами в три слоя те остатки затянуты, что б и не видно было. И ведь даже пяти лет с момента создания Особой экономической зоны не прошло… Да уж, можем ведь, когда хотим! Начинаю подозревать, что не ошибся я, поверив обещаниям Юры-Еркена.

Нужный мне дом, к счастью, искать долго не пришлось – оказался он буквально в паре шагов от остановки маршрутки, разве что на противоположную сторону улицы перейти пришлось, дождавшись зеленого на светофоре. До назначенного времени – десять минут. Чего зря время терять? Пора.

А ничего, тоже весьма и весьма! Этот трехэтажный особняк с колоннами на фасаде и треугольным приземистым фронтоном с лепниной в виде ваз и виноградных кистей, тут, похоже, как раз со времен прежнего Старопетровска остался. Причем – совсем прежнего, не шведского, конечно, но не исключено, что дореволюционного. Уж больно вид у него… такой, породистый, солидный и основательный. Запросто представляю его себе в роли какого-нибудь дворянского собрания или еще какого пафосного учреждения конца девятнадцатого века.

Едва я успел пройти сквозь тяжелые дубовые двери с ярко начищенными латунными ручками, как меня что-то словно царапнуло, привлекло внимание. Что? А! Точно! Вот оно даже как…

Скрытые со стороны улицы зеркальными, с сиреневым отливом стеклами и легкими бежевыми пластиковыми жалюзи изнутри, окна скрывали основательные стальные ставни с узкими бойницами, прикрытыми сейчас сдвижными заслонками. Причем, спрятана эта фортификация от посетителей была хорошо. Я заметил исключительно потому, что знал – куда смотреть и что высматривать: видел уже нечто похожее, например, в Москве, в Главном управлении МВД на Житной. И там же, неподалеку, в здании бывшего РУБОПа на Шаболовке. Интересно, а им-то тут оно зачем? Впрочем… Мало ли. Может у них тут крупные суммы хранятся или еще какие ценности? Акции там всякие, облигации…

Охранник, стоявший возле рамки металлодетектора, «родственную душу» во мне почуял сразу. Даже не знаю, как это словами объяснить… Со стороны, скорее всего, на поведение бойцовых псов похоже: глянули друг на друга коротко, оценили, приняли к сведению. Экипирован, кстати, постовой достойно: светло-оливковые брюки иностранного образца, очень на американские от комплекта ACU похожие, того же цвета футболка с рукавом до локтя и кепка-бейсболка с гнутым козырьком на голове. На груди слева – эмблема. Если честно, на первый взгляд несерьезная какая-то, не внушающая: раскинувший крылья характерный птичий силуэт внутри стилизованного щита. И надпись: «Стрижи». Вот теперь я точно уверен – прибыл куда нужно. Обут «стрижик» в новенькие «фарадеевские» армейские ботинки. У меня самого такие же были – выдавали в боевой укладке нового образца, прямо перед Олимпиадой. На широком ремне из кордуры справа – открытая пластиковая кобура из тех, что пистолет за спусковую скобу фиксирует. И сдается мне, что в той кобуре – вовсе не «травматик», и даже не служебный Иж-71. Слева – небольшая радиостанция незнакомой мне модели. В левом ухе – беспроводная гарнитура «хэндс-фри».

– Чем могу помочь? – охранник не скалится фальшиво в тридцать два зуба, как у нас это, вслед за американцами, модно стало требовать от персонала, зато голос у него доброжелательный.

– Татаринов моя фамилия, – представился я. – Александр Александрович. Прибыл на собеседование. Мне на пятнадцать тридцать назначено.

Охранник тут же кивает, похоже, всех приглашенных он наизусть помнит.

– Вам в двести третий кабинет. На лифте на второй этаж и налево. Металлические предметы, мобильный – будьте добры, вот сюда, в лоток. И проходите.

Выложив из карманов все, способное зазвенеть в рамке, я прохожу через нее и, снова рассовав по карманам кошелек, ключницу и мобильный телефон, направляюсь к лифту.

Кабинеты-офисы тут тоже по американскому образцу: и стены, и двери – стеклянные, разве что от пола и на высоту примерно полутора метров стекло замутненное, непрозрачное. Да номера кабинетов по трафарету на дверях.

Поняв, что в нужном мне двести третьем никого нет, дисциплинированно замираю в коридоре, напротив входа.

– Вы входите, – дружелюбно машет мне рукой симпатичная (и даже не исключено, что натуральная) блондинка из соседнего с двести третьим кабинета. – Евгений Витальевич сейчас подойдет.

Ну, раз приглашают… Почему-то мне вспомнился Уилл Смит и фильм «Люди в черном», ну, тот момент с неудобными креслами и одним на всех столом. Возможно, и тут все не просто так, а с подвохом.

Прохожу и устраиваюсь на гостевом стуле. Обычный, таких в любой частной или государственной конторе – двенадцать на дюжину. Пока хозяина нет – можно оглядеться. Размер у кабинета весьма скромный, зато светло: вместо стены позади рабочего стола и кресла здешнего «письмоводителя» – все тоже тонированное снаружи толстое витринное стекло. Разве что бронированных ставень не наблюдается. Надо же, снаружи старинный фасад сохранили, а вот ту часть здания, что во внутренний двор выводит, – перестроили основательно. На столе – моноблок компьютера и клавиатура, подставка под какие-то бумаги, хромированный стаканчик-карандашница и… бронзовый бюстик Железного Феликса. Причем, судя по виду, не современный новодел, а еще тех, прежних времен изделие. Небольшой застекленный шкаф с десятком папок-скоросшивателей на полках. В общем, если бы не Феликс Эдмундович – совершенно безликий, стандартный офис средней руки бюрократа получился бы.

За спиной у меня негромко щелкнул язычок дверного замочка.

– Доброго дня, Александр Александрович… Прошу прощения за некоторую задержку. Можете не вставать, у нас тут все по-простому.

Вошедший в кабинет широкоплечий мужчина был старше меня лет, наверное, на десять. Примерно моего роста, широкое загорелое лицо, чуть раскосые карие глаза. Стрижки можно сказать и нет никакой, но едва пробившийся на черепе «ежик» отливает серебром седины. Одет в хороший деловой костюм светло-серого цвета, узел подобранного в тон галстука чуть распущен. Взгляд вроде и спокойный, но пристальный. Серьезный дяденька.

– И вам здравствуйте, – все же привстаю я из вежливости.

– Копец Евгений Витальевич. Ударение, пожалуйста, на первый слог.

Шутка, явно, дежурная, но забавная. И улыбка у него искренняя. Вежливо улыбаюсь в ответ и жму протянутую ладонь. Рукопожатие у Евгения Витальевича хорошее, крепкое, но без дурной попытки стиснуть руку, словно тисками, столь популярной у отдельных не особо башковитых здоровячков.

– Итак, – Копец приземляется в свое кресло и не глядя вытягивает с полки шкафчика одну из папок. – Прежде чем мы начнем, прошу вас достать свой мобильный и вынуть батарею.

Интересное требование. Но – без проблем. Надо, так надо. Вытягиваю из кармана Нокию-112 и извлекаю аккумулятор. Копец удивленно заламывает бровь, разглядывая мой мобильник. Я же в ответ гляжу уже на него, причем – с вызовом. Мол, нам ваших дороженных буржуйских айфонов нафиг не надо, нам – лишь бы звонить можно было. Тот хмыкает и выкладывает на стол еще более древнюю монохромную Нокию-1200.

– Туше, – развожу руками я. – У меня такой же был, но потом вторая «симка» появилась, а два телефона таскать – лениво.

Евгений Витальевич снова улыбается.

– Продолжим. Татаринов А.А., тридцать пять, русский, холост, нет, не был, не привлекался… участвовал, награжден… уволен по собственному желанию в связи с выходом на пенсию… Ничего не забыл?

– Рост – сто семьдесят восемь, вес – восемьдесят пять, размер сапог – сорок второй, – с улыбкой подыграл я ему.

Полагаю, все тут происходящее – часть проверки. Так чего из себя «деревянного солдата Урфина Джюса» корчить? Шутит человек – и мы немного посмеемся.

– Про сапоги – это важное уточнение, – с невозмутимым видом кивает Копец. – Что ж, теперь давайте поговорим серьезно…