2024 год

«Принимать дела и должность» мы с Гольденцвайгом пошли прямо из «Двух кружек», разве что с Павловым возле базарной площади распрощались. А сами направились к пристани, знакомить меня с «транспортным средством» и его экипажем. Ну, или меня им представлять, тут уж кому как больше нравится.

«Припарковано» Костино «средство передвижения», являющееся по совместительству еще и орудием производства, чуть в стороне от основных причалов. Что, в принципе, не удивительно: разгружать и загружать ему тут ничего не нужно – так чего место занимать? Особенно в базарные дни?

Вот и пришвартовали ее левее базарной площади (если с берега смотреть), у небольших мостков. Скажу честно, в речных и морских судах я разбираюсь примерно так же, как среднестатистическая здешняя свинья в марокканских апельсинах. В смысле – никак не разбираюсь. Круизный лайнер от толкача-буксировщика, конечно, отличаю, но не более того. Был ли Костин речной танкер таким изначально или его перестроили из чего-то – врать не буду, не знаю. Но смотрелась его «керосинка» вполне внушительно: длиной метров, наверное, в полсотни, по ширине – примерно десять. Высокие, под три метра, борта, немного приплюснутая, зато неплохо защищенная наклонными «жалюзи» из толстой стали надстройка на корме. Выкрашена светло-серой, как ее в армии принято называть – шаровой, краской. Что верно, по моему скромному дилетантскому мнению. Прошли времена, когда речные суденышки были яркими, будто тропические птички. Тогда это было и красиво, и видно издалека, чтоб навигацию облегчить. Сейчас – не до красоты. Да и в том, что тебя видно за несколько километров – тоже ныне никакого прибытка, скорее – вред один. Вредно по нынешним «темпорам» и «морам» слишком заметным быть. Порой – до летального исхода вредно.

Вот и на бортах Гольденцвайговой «лайбы» видны многочисленные пятна не высохшей толком свежей краски. Местами – просто целые россыпи. По большей части – вокруг амбразур ходовой рубки, стрелковых ячеек и пулеметного гнезда. М-да, теперь понятно, почему Константину срочно новый пулеметчик понадобился… На бронещите, прикрывающем спереди крупнокалиберный НСВ «Утес», живого места нет. Настолько, что с «точечной покраской» даже возиться не стали – просто целиком его перекрасили. Это кому ж так господин Гольденцвайг не угодил, интересно, если кто-то настолько его прижать хотел? Хотя, может, и прав Иваныч: не за самим Гольденцвайгом охотились, а за деньгами, которые у него при себе на ту прорву горючего, за которым он в Емву шел…

– Константин, а сколько вы за раз горючего на своей «ласточке» перевозите?

– Полная грузоподъемность – двести тонн, – Гольденцвайгу похвала явно польстила. – Два топливных танка по сто тонн, один под бензин, второй под соляр.

Ни фига себе! Действительно, хороший бизнес у человека! Литр бензина, если меня склероз не подводит – это семьсот тридцать граммов веса, а литр соляры – восемьсот шестьдесят… Да по сто тонн «и того и другого, и можно – без хлеба»… Да перемножить на пусть даже оптовые расценки на горючее… Ё-моё… Нет, я и до этого знал, что топливом торговать – дико выгодно, но вот о порядке сумм как-то не задумывался… И лучше б и не думал: теперь спать буду плохо, нервно.

– А по речкам ходить не опасаетесь? Все-таки не море…

– Нет, – усмехается Константин. – У нас осадка – меньше метра. Это же по сути – плоскодонка. Так что проходит практически везде. И добро пожаловать на борт!

За коротким диалогом и моими размышлениями о чужих деньгах мы незаметно дошли до трапа, возле которого дежурил вооруженный ручным пулеметом РПК-74 невысокий голубоглазый широкоплечий парняга лет тридцати примерно. Бритый наголо, зато с шикарными, ухоженными обвислыми «запорожскими» усами пшеничного цвета. Вахтенный, как я понимаю.

– Капитан, на борту без происшествий! – бодро рапортует вислоусый, вставший при приближении Константина с бревна, вбитого в песочек на берегу и изображавшего причальную бухту.

– Отлично, Валер, так держать, – кивнул Гольденцвайг и представил меня. – Знакомься, это Александр, наш новый пулеметчик на «Утес».

Глянул на меня вахтенный откровенно недобро, но руку все же протянул.

– Валера.

– Александр.

Ну, вот и познакомились. Хотя сильно сомневаюсь, что Валере очень приятно. Ну, про гипотетическую очередь на должность охранника в Ярославле я, вроде, упоминал уже. А тут какой-то левый хрен с бугра… Кто ж такому обрадуется? Ладно, позже разъясним этот вопрос, чтоб никаких непоняток не оставалось. А то подобные «миссандестендинги» в бою могут и чем-то нехорошим закончиться. Оно мне надо?

– Ну что, Сан Саныч, – оборачивается ко мне уже взбежавший по трапу на палубу Константин, – куда сначала? Жилые помещения осматривать или рабочее место?

– Сперва бы на пулемет поглядеть, – я поднимаюсь следом за нанимателем. – Спать, если прижмет, где угодно можно. Но только при условии, что ты еще жив…

– Тоже верно, – хмыкнул тот в ответ.

Огневую точку под «Утес» готовил явно человек рукастый: напоминающая тюбинг примерно метровой высоты, только не бетонный, а стальной, в диаметре где-то метра полтора (тесновато, конечно, но мне тут не фокстроты танцевать). Небольшое, почти как в БТР-80, креслице для стрелка, соединенное в единое целое со станиной пулемета. Под ногами, на прикрепленном снизу к креслу порожке – две педали.

– Для поворотов?

Константин подтверждает, да, электропривод для поворотов НСВ со станиной и стрелком в кресле. Правая – вправо, левая, соответственно, влево. По уму. Значит, вручную только вверх и вниз стволом водить, что не тяжело совсем. А вот поворачивать его руками да еще при толстой, в сантиметр примерно, стальной плите защитного щитка – упрел бы. Спереди под стволом – плотный мешок из выцветшего до белизны брезента. Тоже понятно – гильзы вылетающие собирать. Склады армейские прежних времен – пусть и большие, но не бездонные. А латунная гильза спокойно 8—10 переснаряжений выдерживает, а повезет – так и больше. Еще один плюс конструктору этого шайтан-агрегата. Электроспуск – почти как ручной тормоз на велосипеде, только рычаг не наружу, а внутрь оттопырен. Прицел обычный, механический, ничего сложного. Разве что вертикальная амбразура у щитка здорово поле зрения сужает. Впрочем, судя по состоянию этого самого щитка и судьбе последнего, кто в этом кресле сидел – и такая порой слишком широкой оказывается. Хотя… Нет, не показалось! С внутренней стороны хорошо видна пусть и закрашенная бороздка на металле.

– Вот так прошлого пулеметчика и убили?

Гольденцвайг молча кивает в ответ.

Интересно… Это что же – сразу с двух берегов нападение шло? С одного – отвлекающий огонь, а с другого – кто-то меткий коллективные огневые средства «выстегивал»? Очень на то похоже.

– Константин, пока на ремонте стоим, заказал бы ты сделать вот сюда, – я показываю, где именно – прямо за спинкой кресла пулеметчика, – вот такой высоты примерно рамку. Хоть из прута арматурного, не важно. А я на нее свой бронежилет повешу…

Тоже не ахти какая защита, – бока все равно открытыми останутся, но хоть в затылок уже никто не выстрелит – и то хлеб.

Капитан «керосинки» явно понял, что я имею в виду.

– До Емвы дотерпит? Там нормальную спинку сделаем, стальную.

– А мотор еще и ее потянет? – с сомнением смотрю на него я. – Он и так весьма солидный вес крутит-вертит.

Вот этот вопрос Константина явно озадачил.

– У Семёныча спросить нужно. Ну, у механика. Он у нас по всей этой машинерии главный. Как скажет – так и будет. Если нет – прямо тут и закажем «вешалку» для твоего бронежилета, все равно выходим только завтра.

Ну, значит спросим у Семёныча, заодно и познакомимся. Кроме моториста Алексея Семёныча, пожилого дядьки с морщинистым загорелым лицом, хитрющими зелеными глазами и запущенной седой шевелюрой, одетого в рабочие брезентовые штаны и застиранную тельняшку с подвернутыми рукавами, меня представили остальной команде. В нее входил навигатор Штольц (представляете, человек сам так представился – Штольц, ни имени, ни отчества) – длинный и рыжий субъект в возрасте от тридцати до пятидесяти, точнее я на глаз определить не смог, и Юрка – вихрастый чернявый паренек лет шестнадцати. Здорово, кстати, на Константина похожий. Если и не брат, то наверняка какой-нибудь дальний родственник, к делу для обучения приставленный. А пока выполняющий на речном танкере многочисленные и сложные обязанности «старшего куда пошлют».

С остальными бойцами охраны познакомиться не удалось – отсутствовали. Уже знакомый мне Валера – на вахте, а остальные – либо в кабаке пиво попивают, либо девок продажных щупают. Нет, а что, вполне достойное занятие. Особенно учитывая некоторые особенности нашей с ними «специальности», при которой завтракая, никогда не уверен, что доведется ужинать.

Гольденцвайг объяснил мотористу суть проблемы по защите пулеметчика с тыла. Тот проникся. Поди не проникнись тут, если из-за отсутствия этой самой защиты они на днях товарища схоронили. Семёныч что-то пару минут прикидывал в уме и «поставил диагноз».

– Выдержит, почти впритык будет, но потянет. И сделаем даже не пластину, а вроде как «ложку» внутрь вогнутую. Будет и спину, и частично с боков прикрывать. Но тут с таким заказом никто не справится, нужно до Емвы тянуть, я лучше – вообще до Ярика. У меня там, на судостроительном заводе кореш. Сделает в лучшем виде.

– Алексей Семёныч, мне б до Ярославля живым желательно доплыть… – робко влезаю я.

– Плавает дерьмо в проруби, сухопутный, – ехидно подмечает моторист. – А мы – флот, пусть и речной. Мы – ходим. А тянуть до Ярика – один черт придется. Там и дешевле выйдет, по блату-то, и качественнее. А пока, как ты сам и предлагал, соорудим тебе рамку-вешалку под бронежилет твой. Он какого класса?

– Третьего.

– Ну, вот… Автомат выдержит по-любому, а под пулемет – не подставляйся и клювом не щелкай. Гришаня-то покойный, царство ему, вообще так обходился…

– И чем оно для него закончилось? – хмуро интересуюсь я.

– Это да, – соглашается моторист. – Фигня вышла, чего уж…

Оставив Семёныча колдовать над проектом рамки, мы с Константином в сопровождении шустрого Юрки спускаемся в жилое помещение под надстройкой.

Да уж, это вам не трансатлантический лайнер. Впрочем не сказать, что совсем плохо – на купейный вагон похоже. Три двери, сдвигающиеся вбок по направляющей, одна – чисто капитанская, попросторнее, на одного человека, и две – на экипаж, по четыре койки в каждой. Интерьер – не просто скопирован, а совершенно натуральным образом выдран из железнодорожного пассажирского вагона, как говорится – «с мясом». Этот коричневый дерматин полок и исцарапанные столики ни с чем не перепутать. Разве что окошка нету. Вместо него – глухая стенка. А за ней, как я понимаю, – машинное. Интересно, как тут со звукоизоляцией? Двигатель вообще сильно шумит? Впрочем, когда действительно хочется спать – не мешает даже грохот близкой перестрелки. На себе проверено, причем неоднократно.

Недолго поразмыслив, Константин меня разместил в кубрике команды, решив, что со Штольцем, Юркой и Семёнычем у меня никакой взаимной неприязни возникнуть не может. Ну, а с остальными охранниками – как-нибудь по ходу пьесы разберемся. Да и ненадолго я тут. Сколько от Никольска до Емвы по реке? Километров пятьсот – пятьсот пятьдесят? Сомневаюсь, что больше. А скорость у этого корыта (ой, не ляпнуть бы чего подобного вслух – за борт ведь выкинут) какая? Да даже если пятнадцать километров в час… За трое-четверо суток дочапаем. Не успею я со здешними «гардами» закуситься, особенно если сразу все точки над «Ё» расставлю. О, кстати, именно этим сейчас и займусь!

Бросив свой тощенький ранец с пожитками на свободную теперь верхнюю полку, а автомат аккуратно пристроив в зажиме, оборудованном на месте вагонной сетчатой полочки под разное мелкое барахло, снова выхожу на палубу и спускаюсь к вахтенному.

– Валер, на два слова. Не отвлеку?

– Не, нормально, слушаю, – пристально смотрит он на меня, явно соображая, чего мне вообще понадобилось.

– Хочу сразу разъясниться… Я тут – человек очень временный. Капитан всем распедаливать не будет, на то он и капитан, его приказы не обсуждают… Но чтоб без лишних претензий и глупых вопросов – я с вами только до Ярославля. И все. Просто так звезды сошлись: вам пулеметчик на «крупняк» нужен, а мне – подзаработать чутка. В Ярославле я рассчитываюсь и схожу на берег. Ни на что не претендую, никого подсидеть не пытаюсь. Лады?

– Лады, – взгляд моего собеседника проясняется, а в голосе появляются радушные нотки. – Слушай, коль ты к нам не насовсем – подсобишь мне малехо?

– Это смотря с чем, – на всякий случай решаю уточнить я.

– Да вот как раз с ним, – Валера тычет указательным пальцем в пулеметное гнездо с гордо задравшим «хобот» в небо «Утесом». – Тому, кто на «крупняке», – полуторная доля обычного стрелка идет. И по зарплате, и от трофеев, если есть… А Григорий, покойник, парень был неплохой, но, зараза, скрытный… Ничего показывать не хотел. Мы ж теперь минимум девять-десять суток вместе идти будем… Научишь?

Хм, а почему нет? Мне, собственно – без разницы, кто после меня этим НСВТ «рулить» будет. А пусть и не друг, но хорошо относящийся ко мне человек среди местных охранников – это уже немало.

– Да без проблем.

Шикарные Валерины усищи аж приподнимаются от его широченной улыбки.

Ну, вроде, отношения начали налаживаться. Надеюсь, у Валериных товарищей ко мне претензий по поводу его обучения не возникнет… А то, мало ли, вдруг он не единственный, кто на полуторный оклад и полуторную же долю в трофеях претендует. С другой стороны: в большой семье – кто раньше встал, того и тапки. А ко мне в таком случае какие претензии? Не нужно было по кабакам сидеть, пока шанс был.

По борту тихонько шлепает волна, за спиной у меня взбивает в пену речную воду винт двигателя. Солнце над кромками деревьев едва встало. Начинают орать по берегам проснувшиеся птицы. Хорошо… Правда, от воды ощутимо тянет холодком. Так на реке и в летнюю жару – прохладно, чего уж говорить про пусть и необычно теплый, но апрель. Река только-только для навигации доступна стала. Я к такому раскладу готов был изначально, потому и поменял заранее свежеприобретенный маскхалат назад на утепленную «горку». Это на берегу в ней жарковато, а посреди реки да на свежем ветерке – самое оно.

Я на правах новичка первым заступил на дежурство. Теперь вот сижу, бдю. Заодно и свежим воздухом дышу, слегка загораю и с Семёнычем беседую. Тот из своего попахивающего солярой и горячим маслом «хозяйства» наверх выбрался, едва только мы от пристани в Никольске отвалили. Теперь вот сидит рядом, слушает, как работает дизель, и меня разговорами развлекает. Я одним ухом его слушаю, а сам головой кручу почти на триста шестьдесят. Все при деле.

Механик, подобно многим пожилым людям, как мне кажется, вообще в собеседнике особенно не нуждается. Главное – чтобы был слушатель. Ну, разве что нужно время от времени выдавать какие-нибудь междометья, желательно с заинтересованной интонацией. И монолог будет продолжен. Но при всем этом Семёныч оказался действительно хорошим рассказчиком. И изображать заинтересованность не приходилось, мне на самом деле интересно. Вот прямо сейчас он мне про баржу рассказывает.

– Старушка-то наша – еще ого-го, пусть и ровесница моя, тоже шестидесятого года, ага… Вообще-то она изначально не под «горючку» построена. Зато почти никакой осадки, под полной загрузкой – около метра. Почти где угодно пройдет… Да… И дизелек у нас отличный. К-262, не слыхал?

Дождавшись моего отрицательного гуканья, механик продолжил.

– Ну да, откуда ж тебе… Их же выпускать перестали еще до того, как ты родился… Но дизелек хороший, надежный. И тянет хорошо. Восемьдесят «лошадок»…

Услышав мое скептическое хмыканье, Семёныч бросился на защиту своего «подопечного».

– Чего хрюкаешь?

– Ну, как сказать… У меня раньше машина была… «Шевроле Авео». Движок – всего один и шесть, а «лошадей» – и то больше было.

– Ну, может, и больше, – прищурился Семёныч. – Дело-то не только в количестве «лошадей». Неужели не понимаешь? Вот, скажем, потянул бы твой «Авео» нашу красавицу?

Тут мне пришлось честно признаться, что в подобном я как-то сильно сомневаюсь.

– Вооот, – наставительно поднял указательный палец Семёныч. – А дизелек мой – сам видишь. Да, скорость, конечно – не болид на «Формуле»… И даже не «Авео» твой. Но честные десять узлов под полной загрузкой дает. Порожняком, как сейчас, конечно, больше.

– Слушай, Семёныч, вот всю жизнь интересно было: а «узел» – это сколько?

– Узел – это чуть меньше двух километров час, один и восемь примерно.

Надо же, то есть мы сейчас не меньше двадцатки в час выдаем? Такими темпами в Емве точно через три дня будем… Эх, где ж вы, старые времена, с радиобуями, створными знаками, бакенами? Тогда б вообще за сутки-полтора управились. Но и так неплохо. А на ночь, скорее всего, где-то остановимся. Не тех размеров тут река, чтоб по ночам по ней без всех «роскошеств» прошлых времен гнать. Даже не мель, а просто на топляк налетим на полном ходу – мало не покажется. У нас все-таки не крейсер, никакого броневого пояса нет и в помине.

– Ага, – продолжает старик. – Аппетит у нашего дизеля, конечно, поболе, чем у «Шевроле» твоего. Но не запредельный. Двадцать пять литров на час работы. Но у нас и бак – два с половиной кубометра. Мы от Ярославля до Княжпогоста можем вообще без остановок дойти, правда, совсем впритык получается, но – можно…

– До чего? – не понял механика я.

– До Княжпогоста, – охотно повторил тот. – Раньше Емва Княжпогостом звалась. Да и сейчас большое село напротив нее так называется. Как по мне – так Княжпогост выговаривать проще, хоть и длиннее. Да и красивее звучит…

Тут нас бесцеремонно прервал выбравшийся на палубу Валера. Вот же нетерпеливый. Пообещал я ему, что как выйдем, так и начнем с ним тренироваться. Он и вскочил спозаранок. Одно радует – не предвидится никакой «бычки» со стороны остальных охранников по поводу того, что я именно Валеру учить буду. Как-то они там вчера сами разобрались. Не исключено, что по принципу тех самых тапок в большом семействе, не знаю.

– Ну, чего, Саныч, когда приступим? – Валера прямо-таки лучится энтузиазмом.

– Для начала, товарищ курсант, пополняем боекомплект, – подло пользуюсь подвернувшейся оказией я. – А то тут всего одна коробка патронов, та, что к пулемету пристегнута… Куда годится?

Ну, да. Остальные патроны – в небольшом закутке возле жилых кубриков. Я их там еще вчера нашел. Вот только один патронный короб на пятьдесят патронов к «Утесу» весит чуть больше одиннадцати кило. А я еще после болезни не оправился, да и просто лениво… Почему бы не припахать «молодого»?

Валера все понял, по глазам вижу. Но не обиделся, принял как должное. Раз уж напросился в ученики – будь готов к грязной и тяжелой работе.

– Понял, босс! – козыряет он мне двумя пальцами и ныряет назад, в ведущий вниз тамбур.

– Какой похвальный «энтузизизм», – хмыкает Семёныч. – Толк выйдет…

– А то, – соглашаюсь я со стариком. – Чего там сложного? Зайцев учат на барабане играть, медведей – на мотоцикле кататься. А этот чем хуже?

– Я все слышал! – пыхтит выбирающийся боком сквозь узкую дверь Валера. – Но не обиделся.

– Это правильно, – одобряюще поддакиваю я. – Давай, забирайся сюда, буду тебя учить этой дурынде патронный короб менять.

– А порулить?! – Сделав лицо обиженного детсадовца (что в комплекте с его шикарными усищами – еще потешнее), тянет Валера.

Понятно. Вот чего человеку для счастья не хватало – на педальки понажимать и в креслице покрутиться. Детский сад, штаны на лямке!

– Ладно, залезай, – уступаю я ему место. – Тут все просто – вправо и влево. Но! Руками ничего не трогать. А то, как пальнем по курсу – капитан нас с тобой обоих в порошок сотрет. Невзирая на твои былые заслуги. А меня, скорее всего, прямо тут на берег ссадит. И останемся оба… Я – без денег, ты – без дефицитной специальности.

Валера, несмотря на мой шутливый тон, к предупреждению отнесся на полном серьезе, даже руки в замок за спиной сцепил.

Зажужжал электромотор, ствол «Утеса» шустро повернулся сначала влево, а потом вправо.

– Прикольно, – Валере явно понравилось.

– Ну, еще пару минут побалуйся, приноровись к скорости вращения, а потом – начнем по-взрослому.

Занимались мы с Валерой до самого обеда, прервались только на прием пищи. Готовил, и кстати весьма прилично, «юнга» Юрка. Надо же, талант у парня. Нет, самому себе яичницы с колбасой пожарить или там картошки-пюре заварганить в его возрасте и я мог запросто. Но вот на десяток взрослых мужиков супа грибного наварить или гречки с мясной подливой… Словом, голодом на этой безымянной речной посудине не пахнет, что не может не радовать. Изголодался я за зиму, чего уж врать-то. Режим жесткой экономии – штука мало приятная.

Кстати, и правда, интересно, а почему у этой «керосинки» имени нет? Ну, называют же люди свои яхты всякими красивыми именами, а танкер, пусть и речной, плоскодонный, в этом плане – чем хуже? Нужно будет во время следующей вахты у Семёныча поинтересоваться.

– Чем это вы там который час занимаетесь? – тормознул меня на выходе из такого же крохотного, как и все остальное на этой барже, камбуза Гольденцвайг. – С самого утра над головой привод жужжит.

– Смену себе готовлю, кэп, – рапортую я. – Заодно устанавливаю дружеские контакты с экипажем. Сомневаюсь, что вам грызня между мной и остальными охранниками по душе пришлась бы.

– Не было бы никакой грызни, – Константин явно уверен в том, что говорит. – Пока я тут капитан, только я решаю – кто и с кем кусаться будет. Но в целом – молодец, все верно. Главное – про основные обязанности не забывайте. Тут, конечно, места относительно спокойные, обжитые… Но – береженого бог бережет…

– А не береженого – конвой стережет, – заканчиваю я. – Не беспокойтесь, кэп, все будет в ажуре.

И мы с Валерой продолжили тренировки.

После обеда баржа ненадолго заходит в Великий Устюг – родину Деда Мороза. Оказывается, Костин танкер тут еще и почтарем подрабатывает. Но задержка вышла совсем короткая: пару мешков и несколько небольших фанерных ящиков, опечатанных казенного вида сургучовыми печатями, сгрузили. Еще один почти такой же мешок на борт приняли. Дружелюбно «квакнули» на всю округу ревуном на прощание и пошли себе дальше. А ближе к вечеру, когда солнце уже ощутимо сползло к горизонту, встали на прикол в порту Котласа. Как я и предполагал, ночью по здешним речушкам, узким и извилистым, идти не рискует ни капитан Гольденцвайг, ни его штурман Штольц. Хотя, судя по отзывам что Валеры, что Семёныча, оба на реке не новички и дело свое знают. С другой стороны – к чему спешить? Пять-шесть часов особой роли не сыграют. А вот сесть брюхом на какую-нибудь песчаную отмель либо о шальной валун или о дрейфующую по течению корягу борт пропороть… Кому оно нужно?

Правда, в отличие от Никольска, на берег никого не отпустили. Как я понял, тут «увольнительные» только в конечных точках маршрута. Ну, а Никольск… Там вынужденно было – на ремонте стояли, смысл был команду на борту мариновать?

До Емвы, по словам ужинавшего одновременно со мной Штольца, – двести девяносто километров. Завтра ближе к вечеру будем на месте. Даже быстрее, чем я прикидывал. Черт возьми, а такая служба мне нравится все больше. Идешь себе по реке: свежий воздух, тишина, солнышко… Разве что свежезакрашенная выбоина на обратной стороне пулеметного щитка как-то слегка восторги остужает. Да и не зовут меня сюда. И не позовут. Не стоит привыкать к хорошему. Через неделю-полторы придем мы в стольный град Ярославль, и получу я полный расчет. А там – найду какой-нибудь попутный транспорт – и назад, в Никольск. Если честно, дико интересно, что за серьезные мужики меня там отыскать пытаются и на кой я им понадобился?

Следующим утром, от самой «собачьей вахты» и до прибытия в Емву мы снова дежурим компанией с Семёнычем и Валерой. Сначала моя смена, потом – стажера моего, и обе у нас посвящены обучению. Менять патронные короба и крутиться туда-сюда мы уже умеем, теперь тренируемся в целеуказании. Я подмечаю по берегам какие-нибудь приметные ориентиры, а Валера по моей команде должен их отыскать и пулемет на указанную цель навести. Так и резвимся с самого утра.

– Поваленная мачта ЛЭП по левому борту!

«Хобот» НСВ рывком поворачивается влево и замирает.

– Неплохо. Отставить!

Пулемет возвращается в исходное положение.

– Разрушенный сарай на поляне с тыла!

Вот тут Валера малость налажал: ствол пулемета сначала резво пошел вправо, а потом – влево… Ага, сарай-то этот мы прошли уже, а по какому именно борту он остался – тот, видно, сразу не вспомнил.

– Плохо…

– Точно, – поддакнул Семёныч. – Пока ты стволом рыскал – запросто мог свинцовую плюху головой словить. Как Гриша, прости господи.

Механик, как я уже говорил, с самого утра с нами. Сидит, байки нам разные травит. Заодно отвлекает внимание, отчего каждая моя новая «вводная» для Валеры – всегда неожиданность. А мне еще и просто механика послушать интересно. Вот прямо сейчас он рассказывает, как после ядерных ударов, потери связи с Москвой и некислого землетрясения, последовавшего за атомной бомбардировкой, заключенные из здешних «учреждений особого содержания» (в первую очередь – пятьдесят первой исправительной колонии строгого режима) попытались тут, в Княжпогосте, устроить бучу. Причем, «зашли с козырей» – перебили немногочисленную охрану, вооружились и пошли по окружающему жилому сектору в поисках спиртного и баб.

И, кто знает, не случилась бы тут вторая Вологодчина, да только не свезло местным «пиковым» – прямо под боком, меньше чем в километре, располагался учебный центр УФСИН. В котором как раз на подобные, пусть и меньших масштабов чрезвычайные происшествия парней из минюстовского спецназа натаскивали. Сам он, понятно, свидетелем не был, но рассказов слышал много. Пальба, говорят, стояла, будто при штурме Грозного. Трое суток совершенно осатаневшие бойцы спецназа ФСИН отлавливали и, будто бешеных псов, отстреливали разбежавшийся по окрестностям «подотчетный контингент». Крови тогда пролилось много. И «мирняку» досталось, и минюстовцам… Ну, а уголовников – так и вовсе не считал никто. М-да, знакомая картина, в Вятке примерно то же самое было. Но ведь справились же, и здесь, и в Кирове. Почему ж в Вологде так не вышло? Почему на пути будущих «князей» тогда только мы в Чухломе встали?! Не знаю…

– О, почти пришли! – отвлек меня от мрачных мыслей механик.

Я проследил за направлением его указательного пальца. Далеко впереди, примерно в километре, возвышаются над водой три высоченные грязно-серые бетонные мостовые опоры. Между ними из воды торчат перекрученные и насквозь проржавевшие обломки ферм, рельсы со шпалами и еще какой-то металлический хлам.

– Вымский мост… Был, – поясняет Семёныч. – Во время землетрясения рухнул. Тут же раньше про землетрясения – не слыхали никогда, а как тряхнуло – почти все высотные конструкции, что дома, что мосты, вот – и осыпались… Потом между второй и третьей опорами фарватер более-менее расчистили, мы вот – вообще свободно проходим, даже при полной загрузке…

Да уж, у нас вообще до обмена атомными «приветами» много где про землетрясения не слыхали никогда. А вот когда вздрюченная ядерными взрывами земная кора вдруг пошла зыбью и тектонические плиты стали разламываться и расползаться в самых непредсказуемых местах… Сколько городов тогда стерла вместе со всеми жителями в пыль беспощадная стихия? Сколько народу погибло потом, на руинах родных домов? Сколько замерзло насмерть или умерло от голода в первую зиму? Или вы решили, что из больших городов в места, вроде Никольска, народ просто так, из любви к свежему воздуху ушел? Ну да, как же! Просто крупные города превратились в гигантские могильники, расчищать которые ни у кого не было ни времени, ни сил. И уж точно нет сейчас. А жить на гигантских даже не кладбищах (там покойники хотя бы в могилах), а посреди натуральных открытых могильников – это уже совсем больным на голову быть нужно. Еще и поистине богатырским здоровьем обладать при этом. Представьте себе тысячи, десятки, а то и сотни тысяч трупов, которые лежат среди руин без погребения…. Представили? А теперь задумайтесь: что там творилось с точки зрения эпидемиологической опасности? Да любая средневековая европейская «Черная смерть» покажется детским криком на лужайке.

А вот городкам небольшим и с преимущественно малоэтажной застройкой – повезло куда больше. Даже если на первоначальном этапе и были какие-то разрушения и связанные с ними человеческие жертвы – масштабы были все же не те, что в многомиллионных мегаполисах. И справиться с последствиями местные МЧС, полиция и медики при поддержке граждан вполне могли и сами. Сколько народу проживало в той же Емве, когда земля под ногами ходуном заходила? Думаю – не больше пятнадцати тысяч. Чуть больше, чем в Никольске. И выглядело все, думаю, почти так же – огромный частный сектор с одноэтажными деревянными домами, многоэтажки – максимум на пять этажей да еще, небось, все крепкой советской постройки. Красный или белый, силикатный, кирпич. Никаких вошедших в моду в десятых годах XXI века «быстровозводимых» (и так же быстро складывающихся при малейших подземных толчках) конструкций. Все прочно и основательно. Да и далеко Емва была что от целей ядерных ударов, что от эпицентра чудовищного землетрясения, буквально пополам разломившего материковую плиту примерно по границе России и Финляндии и превратившего Ладожское и Онежское озера в продолжение Финского залива. А Питер и прочие окрестные городки поменьше – в груды камня и бетона, торчащие из чуть солоноватой воды… Такие вот дела…

То, что Емва – это вам не мелкий торговый городок, вроде Никольска, видно сразу, по пристани. Никаких деревянных мостков, все солидно и основательно. Высокая бетонная береговая стенка, бетонный же причал. Правда – один, но при здешней судовой активности больше и не нужно. Не рыболовецкий порт все же и уж точно не туристическая гавань. Чуть поодаль – целый комплекс выглядящих вполне исправными и функционирующими складов и нечто, напоминающее небольшой сухой док или кораблестроительные стапели (не силен я все же в этом вопросе).

– Все верно, ремонтный док, – подтверждает мои догадки Семёныч. – По каким-то серьезным вопросам, конечно, лучше в Сыктывкар идти, а по мелочи – и тут сделают. Каркас под «броник» твой – как раз тут закажем, минут за двадцать сделают и установят. А вон там портовое управление. И «железка» вон, прямо к причалам подведена.

Да, железную дорогу я и сам углядел. Наверное, и внимания бы не обратил: сколько я за последние годы видел брошенных вокзалов, железнодорожных станций и депо. Но тут небольшой, попыхивающий черным дымком мотовоз уверенно тащил куда-то от причалов к складам срезу четыре грузовых платформы, битком забитых ящиками. Надо же – сохранили! Сто лет исправного железнодорожного транспорта не видел! Ай, молодцы тут ребята! И не только в плане «железки» молодцы. К возможным недружелюбным визитам тут явно готовы. Если присмотреться, среди разных строений можно увидеть стальные «грибки» башен бронетехники. И там не только КПВТ бронетранспортеров, там еще и семидесяти трех миллиметровые пушки видны, те самые «Громы», что на БМП первой модели ставили. Причем сектор обстрела у этих «грибочков» хороший, и расположены они весьма толково – накрывают всю здешнюю акваторию с изрядным перекрытием. Профессионал занимался.

Как я вскоре понял, полный порядок в Емве был не только с портовыми сооружениями, железной дорогой и фортификацией. Едва мы, предварительно пару раз громко «квакнув» ревуном, начали швартоваться, как на причале нарисовались четверо ребят вполне характерной наружности и еще один, тоже не менее характерный, но явно «из другой сказки». В смысле, последний – типичный невысокого ранга клерк, пусть и одет он не в дешевый синтетический костюм и галстук, а в какую-то серую спецовку. Все равно ошибиться при виде такого – практически невозможно. Глядя на первых четырех – тоже все видно сходу. Мои коллеги. Охрана. Причем, похоже, не наемники «на сдельной», вроде меня и прочих охотников за головами, а постоянная, что называется – «на окладе». Одеты все в одинаковую «цифровую флору», поверх камуфляжных бронежилетов – разгрузочные жилеты армейского образца, на головах – обтянутые матерчатыми чехлами шлемы. Вооружены все «семьдесят четвертыми», теми, которые «М» – с черной пластиковой фурнитурой и полноценным, не рамочным, пластиковым же складывающимся прикладом. Молодняка нет – взрослые уже дядьки, мне ровесники. Это что, что-то вроде таможенного досмотра?

На палубу уже вышел Гольденцвайг. Видимо, углядев какое-то сомнение в моих глазах, подошел и пояснил.

– Не беспокойтесь, Александр, это нормально. Тут к безопасности относятся крайне серьезно, но ведут себя спокойно. Проблем с ними не бывает никогда, ну, если самому не нарываться.

Я понятливо головой мотнул, мол, усвоил, проблем искать не буду. А мы меж тем «пристыковались». Борт «керосинки» мягко ткнулся в висящие вдоль причала крупные, от грузовиков наверное, покрышки (в голове мелькнуло откуда-то, скорее всего, по книжкам про капитана Блада знакомое словечко «кранцы»). Мягко качнулась под ногами палуба, лязгнув цепями, развернулся и лег на настил причала наш трап.

Первым на борт поднялся один из охранников. Следом за ним – портовый чиновник. С Константином они поздоровались за руку – видимо, давно знакомы. Обменялись парой дежурных приветственных фраз, потом чиновник повернулся к собравшейся у надстройки команде нашей баржи.

– Итак, господа-товарищи, со времени вашего последнего захода к нам правила не поменялись: оружие в город выносить нельзя. Даже холодное. Поймают на нарушении – отправят на общественные работы года на полтора.

– «Общественные работы» – это типа шутка юмора у них тут, – шепнул стоявший у меня за спиной Валера. – На деле – каторга, самая натуральная. Так что – не вздумай даже…

Я лишь понятливо угукнул, не разжимая губ. А чиновник меж тем продолжил.

– Если найдется кто-то настолько тупой, что не только протащит в город «пушку» или «перо», но еще и догадается его в дело пустить – вздернут без долгих разговоров. Тут по таким поводам судопроизводство до предела упрощенное. В остальном – все как везде. Приятного отдыха. И, пожалуйста, оставайтесь на своих местах, пока мои помощники не осмотрят ваше судно на предмет «зайцев» и незаконно перевозимых грузов.

Четверо «помощников» споро двинулись от трапа к надстройке. Ну да, спуск вниз у нас только один. На палубе – только технические люки в топливные танки, но там «зайца» не спрячешь…

– Сам ты, «суднО», – чуть слышно пробормотал Семёныч, – сапог, блин, сухопутный…

– Семёныч, – повернул я голову к механику, – а тут, что, и список контрабанды имеется?

– А то, – уже громче, не опасаясь, что услышат, ответил пожилой механик. – Любые облученные предметы, наркота, оружие, рабы…

Надо же, в том же Никольске купить или продать можно было практически все. В этом вопросе «князья» были полностью согласны с избитой фразой про «не надо кошмарить бизнес» (ну, разве что за исключением «фонящего» хабара, за который где угодно, кроме уж совсем глухих дыр на Пустошах, прикончат без долгих разговоров). Продавай и покупай почти все, что хочешь, хоть гранаты, хоть героин. Главное – не забывай налог «князю» платить. Разве что в том же Никольске далеко не на любой товар покупатели найдутся. Людьми, к примеру, там не торговали никогда, сколько я этот городок знаю. Но Никольск – это не вся Вологодчина, и уж точно не вся бывшая Российская Федерация. Есть места, где целые невольничьи базары имеются, практически как в какой-нибудь «Хижине дяди Тома» госпожи Бичер-Стоу, или, недоброй памяти, Чеченской республике Ичкерия времен ее короткой, но уж очень «веселой» независимости. И людей там продают с той же легкостью, что поросят в Никольске. Доводилось видеть… До сих пор как вспомню – зубы скрипят, чуть не крошатся. Но в таких делах – один в поле не воин. Это с вологодскими «князьями» у нас в Чухломе договор был очень жесткий, и они его нарушать пока не рискуют. Хотя, чую, борзеют уже потихоньку, на «прогиб» нас пробуют. Взять ту же историю с патрулем и этим полудурком Мотылем… Сейчас мне происшедшее кажется уже не таким простым, как в тот момент. Возможно – специально молодого «натравили», поглядеть, как отреагирую, как себя поведу. А вот в других краях у нас никакой власти нет. Не исключаю, кстати, что многие «князья» все же приторговывают людьми, но тихо, не привлекая лишнего внимания и не на своей земле…

Вооруженная четверка портовых охранников тем временем шустро проверили надстройку, открыли и внимательно осмотрели, попутно еще и каким-то щупом в них пошерудив, горловины топливных танков и, удовлетворившись результатом осмотра, снова сошли на берег. За ними следом отправился и Константин, куда-то в сторону портового управления. Думаю, по поводу оплаты и отгрузки горючего решать вопросы пошел. А мы остались.

– Слушай, Семёныч, а внутренности баков они совсем не проверяют? – меня поведение здешней таможни слегка удивило.

– А ты, Саша, как себе этот процесс представляешь?

– Ну, не знаю… Фонарь подтянуть какой-нибудь, чтоб люмен побольше… Просветить…

– В танках – пары топлива, – хмыкаем механик. – Они в плане пожароопасности самому топливу – сто очков форы дадут. Не дай бог рванет – не хуже крупной авиабомбы выйдет. Кому такое счастье нужно? Да и видно будет плохо, танк топливный – это тебе не канистра на двадцать литров, там внутри столько всякого. К тому же, без спецкостюма внутрь не залезешь… А мы тут на виду, охрана здешняя бдит. Так что – глянули на горловины и вокруг, нет ли каких тросиков, и все, на этом проверка закончена. Опять же мы тут не первый раз, какое-никакое мнение о нашей команде тут уже сложилось.

Надо же… Век живи – век учись. И то, поговаривают, один черт – так дураком и помрешь.

Как я понял, увольнительная на берег начнется только после погрузки. И то не для всех. Минимум двое охранников и один член экипажа тут останутся, на вахте. И что-то мне подсказывает, что одним из двух счастливчиков окажусь я. На правах «молодого». Ладно, сам по тому же праву Валеру за патронными коробами гонял, чего уж теперь обижаться…

Ждать пришлось довольно долго. Даже поужинать успели. Юрка накормил всех горячим густым гороховым супом-пюре с копчеными свиными ребрами. Вкусно, но что-то мне подсказывает, что ночевать сегодня лучше будет прямо в пулеметном гнезде, на свежем воздухе, а не в тесном кубаре на четверых. Не зря гороховые суп и кашу в нас в училище «музыкальными» называли… Налопается такого личный состав, а потом всю ночь в казарме – «фуги Баха» звучат. И ароматы плывут…

Уже почти в темноте, когда начали на пристани зажигать фонари, по ведущей прямо к причалу железнодорожной ветке в нашу сторону откуда-то из-за складских ангаров выполз коротенький состав – десяток железнодорожных цистерн, толкаемых все тем же мотовозом. Однозначно – по нашу душу. В одной цистерне – двадцать тонн. В нашей «лайбе» – два топливных танка по сто тонн в каждом. Не нужно быть Холмсом, чтобы одно с другим сложить.

При цистернах тоже была охрана, тоже четверо. Но уже другие. Скажем так, если портовые были похожи на хорошо экипированных армейцев довоенных времен, то эти и в каком-нибудь СОБРе тогда выглядели бы более чем достойно. Черного цвета комбезы, вроде немецких штурмовых, с нашитыми наколенниками, почти такие же, как у меня, обшитые стропами, черные бронежилеты с наплечниками, глубокие гладкие шлемы без забрал. По-моему, ЗШ-1 – такие у омоновцев были. Хорошие ботинки с высоким берцем. В общем – сурово. И с оружием – полный порядок. Вместо обычных «калашей» – почти новые, едва ли не со склада (ну, или просто очень ухоженные) малогабаритные СР-3М «Вихрь». Те, что со складывающимся рамочным прикладом, а не со слабенькими и ненадежными, вроде как у «Кедра». И с возможностью установки ПБС. У нас в отряде такие на вооружении были. Хорошая штука. По компактности пистолет-пулемет, а вот патрон – как у «Вала» или «Винтореза», мощнее даже калашниковского автоматного. Да уж, во всю эту красоту кто-то вложил хорошие деньги. Впрочем, бензин этот из Ухты привезен. А Ухта – со времени обнаружения там нефти не бедствовала. И до ядерных ударов, и тем более после. От прочих вероятных конкурентов они сейчас отрезаны с одной стороны Уральским хребтом, а с другой – мертвой и пока совершенно непроходимой для людей Волгой. А монополистом да еще на такой нужный и дорогой товар, как топливо, – быть хорошо и выгодно.

– Здравы будьте, мужчины! – густым басом поприветствовал нас здоровенный парняга, явно старший среди «черных».

– И тебе не кашлять, Степан, – за всех ответил Семёныч.

– А это у вас, что, новенький? – с интересом смотрит на меня здоровяк. – А Григорий где?

– Схоронили мы Григория, – вздыхает механик. – Бандиты… А Саня – да, за него пока.

Степан смурнеет лицом, видно, дружен был с прошлым пулеметчиком.

– Ну, земля пухом хорошему парню… Что, начнем понемногу?

– Начнем, – кивает подошедший от надстройки Штольц.

Тут же откуда-то появляются несколько рабочих в засаленных темно-синих комбинезонах и начинают раскатывать длинные шланги и «колдовать» под руководством Семёныча над установленными на палубе под толстыми защитными стальными кожухами насосами-помпами. Минут через десять те загудели и горючее пошло по шлангам в объемистое нутро речного танкера. В воздухе сильно запахло бензином.

Насосы на нашем танкере, по всему видно, мощные стоят. И гудят солидно так, и топливо по шлангам идет с приличным таким гулом… Опять же насосов – по три на каждый топливный танк, так что дело спорится. Двух часов не прошло, все перекачали – и трудяга-мотовоз коротко и тонко, на фоне ревуна нашей баржи как-то даже не солидно, свиснув, утянул опустевшие цистерны куда-то за склады.

Но, вопреки моим ожиданиям, ни четверка «черных» ухтинских спецназовцев с порожней тарой не укатили, ни наши с борта никуда не делись. Будто ждут чего-то. Как оказалось, и правда – ждут.

Примерно через полчаса после того, как от нас цистерны увезли, на очень странном агрегате, явно имевшем в далеких предках БРДМ-2М, на пристань вернулся Гольденцвайг. Да не один, а в компании еще двоих «черных» и весьма солидного мужика в костюме. В костюме! Я людей в пиджаках и галстуках не видал, наверное, года с восемнадцатого… Ну, может, с девятнадцатого. И те выглядели, скажем так, не лучшим образом. Проще говоря – донашивали «остатки роскоши былой», потому как больше одеть было нечего. А тут – натуральный такой бюрократ из прежних времен. Я так оторопел, что даже перестал пялится на странный БРДМ, лишившийся башни, зато получивший толстое, явно бронированное лобовое стекло. Примерно такое, как на «Урале-Звезда», отечественном недоMRAРе, что МВД на Кавказе применяло вовсю. Чудны дела твои, господи. Каких «кадавров» только не плодит та самая голь, что на выдумку хитра!

А вот сам визит – интересен. Кого это принесло на бронеавтомобиле, да при такой охране, да на ночь глядя? Явно ведь могли и раньше приехать… Начальничкам вроде этого «пинжака с карманами» в такое время «по статусу положено» уже дома дрыхнуть, отдыхая от трудов тяжких. Или дорогое спиртное в пафосных кабаках пить. Но никак не по плохо освещенным причалам в сомнительной компании отираться.

Меж тем Константин и бюрократ спустились с палубы вниз, в помещения под надстройкой. Очень сомневаюсь, что в камбуз… Да и дизельное хозяйство нашего Алексея Семёныча «пинжаку» вряд ли интересно. Хм… За чем же эта компания прикатила? Сомневаюсь, что тут что-то незаконное. Охрана порта – явно не просто так свой хлеб ест. Причем про хлеб – это в наше время и в этих краях в самом прямом смысле сказано. Не самые тут подходящие условия хлебушек растить. Картошка – та да, «колосится» вовсю. А вот рожь и уж тем более пшеница в дефиците…

Так к чему это я? Ну, да… К тому, что охрана тут – воробьи стреляные. Да и чиновник на броневике и при пехотном отделении здешней «спецуры» в качестве силового обеспечения на контрабандистов не похожи совершенно. А значит – не противозаконное, а просто ценное…. Что же?

И тут один из черных каким-то привычным жестом вскинул правую руку к уху, будто пытаясь прижать его указательным и средним пальцами. Мать моя женщина! Да у него рабочая радиостанция! Ни фига себе тут люди живут! И сколько это сейчас стоит?! Впрочем, как я уже говорил, топливо – это огромные деньги. У богатых, как говорится, жизнь другая…

Повинуясь негромким командам «радиофицированного», сразу трое «черных», закинув свои понтовые автоматы за спину, прогромыхали железом ступенек трапа следом за нашим капитаном и непонятным «гражданином в штатском». А буквально пару минут спустя начали споро и сноровисто переносить из трюма баржи в десантное отделение БРДМ небольшие и явно не слишком тяжелые металлические ящички с запорами.

– Семёныч, – толкаю я легонько локтем в бок механика, – это что такое? Алмазы перевозят, что ли?

– Круче, – делает он «большие глаза» и глубокомысленно тычет указательным пальцем в звездное небо. – Куда круче. Алмазы – кому и на кой они теперь нужны? Разве что на сверла «победитовые»… А это вакцина… Даже две. От энцефалита и от бешенства.

Ууу, не удивительно, что Костин танкер бандиты даже порожний штурмовали, будто революционные матросы – Зимний дворец. Вакцина от того же клещевого энцефалита бешеных денег стоит, просто невероятных. Край-то лесной, клещуки тут даже в спокойные советские годы серьезной проблемой были. Теперь – и говорить не о чем. А сейчас как раз самый сезон – конец апреля на дворе.

Или то же бешенство взять, оно же – водобоязнь. Волков и лис без контроля и регулярных отстрелов расплодилось в последние годы – немерено. А к ним вдобавок – еще и собак одичавших. Лет пять назад вообще напасть пошла вокруг брошенных крупных городов – «волколаки». Нет, понятно, что никакой мистики, никаких оборотней. Обычный гибрид волка и собаки. Но тварь – реально страшная, куда там сказочным оборотням. Представьте себе волчьи габариты, мышцы и зубы, и собачье знание о том, что человек – это на самом деле такое мягонькое и беззащитное. Полное отсутствие боязни огня, запахов дыма и железа. Сильные и дико опасные твари. Туда, куда волки сунутся только зимой от полной голодухи и безнадеги, – волкособаки просто так придут в качестве регулярного патруля. Чисто «немного подкрепиться». Только будет это вовсе не так смешно, как с Винни Пухом.

И это только о крупном хищном зверье речь. А ведь есть еще грызуны вроде крыс и мышей, которые тоже много разного и интересного человеку на своих голых хвостах притащить могут… От банального столбняка до тифа. И если нет лекарств – все, амба. Сам себе гроб колоти и ложись в него, можно даже крышкой накрыться.

Одно мне непонятно, неужели местные ничего ближе Ярославля не нашли. В том же Кирове, точно знаю, филиал какого-то крупного подмосковного вирусологического центра Минобороны расположен. Причем – до сих пор функционирующий. И до Кирова от этого самого Княжпогоста – почти на четыре сотни километров меньше, чем до Ярославля.

Об этом я и спрашиваю механика. Тот слегка подумав, задал странный на первый взгляд вопрос.

– У тебя, Саша, в школе что по истории было?

– Твердая «хорошо» временами переходящая в «отлично». А что?

– Тогда должен понять… Гражданскую помнишь, которая наша, не американская?

– В общих чертах, – продолжаю машинально отвечать я, совершенно не понимая, к чему старик клонит.

– Ну, вот и припомни всех этих «великих спасителей Руси», что Белым движением в разных местах командовали. Аналогий не видишь?

– Честно? – я всерьез озадачился. – Пока нет.

Пожилой механик лишь вздыхает да рукой машет сокрушенно.

– «Хорошо» у него… Явно на физкультуре и НВП все силы растратил… А на истории, видать, дремал на задней парте. Как Николай отрекся, так и не стало в империи одного лидера. Коля Кровавый – тоже не лучший вариант был, тут ничего не попишешь. Но его право на власть никто из «белых» оспорить не мог – самодержец, туды его в качель. А все эти Врангели, Колчаки да Деникины с прочими Красновыми да Унгернами – все они примерно одинаковыми были. Апломба и гонора – до фига: как же, все как один спасители Матушки-Рассеи от «большевицкой чумы», Верховные главнокомандующие, куда уж там… А вот умения договориться меж собой – не было. Каждый на себя одеяло тянул.

Я, кажется, начал догадываться, но перебивать не стал.

– Вот и эти, что тут, что в Вятке – почти такие же. Реальных прав на власть нет, но каждый – Россию возрождает… И снова каждый на себя тянет, каждый договариваться с соседом не желает. Да еще и сидят рядом. Вот и разругались из-за чего-то в пух и прах. И теперь демонстративно друг с дружкой «не разговаривают». До вооруженного конфликта не дошло, к счастью, но… Им теперь проще с нами торговлю вести, чем сопернику слабину показать… Хоть и дороже по деньгам выходит… Ну, а нам все равно, кто там из них на самом деле Верховный, главное – платят и те, и другие.

М-да, как-то не задумывался я на эту тему. Хотя над непонятными разногласиями верхушек разных анклавов размышлял не раз. Ну, с «князьями» вологодскими и так все понятно. Волчарами уголовными были – ими и остались. В девяностые такие друг у друга рынки, ларьки да прочие «бизнеса» выгрызали вместе с печенью, а сейчас вот – населенные людьми городки, деревеньки и хутора. Для них все только в лучшую сторону поменялось: ментов да прокуроров с судьями не стало. А вот что остальные делят? А вот у корабельного механика Семёныча – готовое обоснование, да еще и с историческими параллелями.

Пока мы с Алексеем Семеновичем языками трепали, ухтинская «спецура» уже закончила погрузку и сноровисто разместилась на броне БРДМ. Гольденцвайг пожал на прощание руку «бюрократу» в костюме. Последнюю фразу их разговора я услышал. «Пиджак» интересовался по поводу новых радиостанций и аккумуляторов, а Константин пообещал, мол, в следующий заход. Ох, елки, крут все же знакомый у Павлова, ох крут! В один конец везет медикаменты и электронику, в обратный – горючее. И везде, думаю, не в накладе.

– Семёныч, а у вас в Ярике и рации клепают?

– Ну, не в самом Ярике, в Рыбинске, – кивает, оглаживая бороду тот. – А так да. Понемногу и дорого, но оно сейчас не сильно многим нужно.

– А армейские чем плохи? Есть же относительно компактные… И старые вроде «сто седьмой» или «сто пятьдесят девятой», и новые «Северки» да «Арбалеты»…

– Ну, насчет компактности старых – это ты слегка загнул, – усмехается Семёныч, – эти надгробия на себе не утащишь. А новые… Не везде он были, не везде склады сохранились. А где сами склады устояли – не везде электронику сберегли. Она хоть и армейской прочности, но все-таки не железобетонная. Так что «Магма» Рыбинская без работы точно не останется.

– Так, – обрывает нашу беседу капитан, – с делами закончили, пора определять наряд. Из охраны останется Александр и…

Взгляд Гольденцвайга заскользил по команде.

– Я останусь, – вызывается вдруг Валера. – Попрактикуюсь еще немного. На обратном пути уже не до того будет.

– Ну, раз сам вызвался, – кивает Константин. – И Штольц. Остальные – разоружаемся и на берег. Но чтоб к семи ноль-ноль – как штыки… И это, практиканты… Охрану местную предупредите, чтоб они в курсе были. А то неправильно поймут ваши манипуляции с пулеметом – и вдарят из всех стволов. Где новую баржу брать будем? И за чей счет?

С довольным гомоном экипаж рванул по кубрикам – к предупреждению о «общественных работах» и виселице тут явно отнеслись со всей серьезностью. А я пошел договариваться с местными. Прав Константин, не стоит людей на пустом месте провоцировать.