Россия, город Новогермецк [1] , 2021 г., 19 июля, первая городская больница.

Сергей Юрьевич Федотов скучал в своем приемном кабинете, откинувшись на спинку стула, и со скучающим взором смотрел через зарешеченное окно первого этажа. Он бы так и просидел весь день, но, почувствовав вибрацию в кармане, на секунду отвлекся и посмотрел на оживший дисплей телефона, на котором красовалась надпись:

Будильник

11:40.

Он всегда ставил будильник за двадцать минут перед обедом, что бы успеть доделать неотложные дела, такая уж привычка, оставшаяся у него еще с институтской скамьи.

Отключив функцию вибрации, Сергей Юрьевич кинул телефон на стол, и тот прокатился по покрытой стеклом поверхности стола до самой стены. Со вздохом он привстал со стула, покопался рукой на верхней полке, прикрепленной старенькими шурупами к стене, и извлек оттуда новенькую историю болезни какого-то там Шишкина и, вытянув ноги, стал медленно перелистывать.

Сергей Юрьевич по профессии являлся офтальмологом с большим стажем и опытом более десяти лет. Когда-то после институтской практики он устроился работать в Новосибирскую Микрохирургию глаза, пробыв там два года, после, по семейным обстоятельствам, переехал сюда, на Кавказ и быстро нашел работу, заняв должность заведующего. В данный момент же думал, разрешить ли учиться Шишкину в институте или нет? Махнув рукой, он закрыл глаза на проблемы со спиной и язвой и решил подарить парню шанс.

Кинув историю в отдельную стопку прошедших медкомиссию, Сергей Юрьевич положил руки на стол и перенес на них существенную часть своего тела, посматривая на часы, на которых минутная стрелка уже приближалась к отметки «50», как вдруг в кабинет неуверенно постучались. Врач удивленно мотнул головой, пытаясь понять, кого это принесла нелегкая в середине июля, да еще и в предобеденное время, особенно если вспомнить, что сейчас больница пустовала и в коридорах можно было кататься на роликах. Дверь скрипнула, и на порог ступил высокий широкоплечий молодой человек с длинными темными волосами, завязанными в хвост, расстегнутом черном балахоне поверх белой футболки и завернутыми по локоть рукавами. Если длинные волосы в двадцатые годы практически никто не носил, и парень резко контрастировал с другими подростками и очень хорошо запоминался, то самая яркая черта этого молодого человека — рваный шрам на левом глазу, который оставили то ли перочинным ножом, то ли чем-то другим. Шрам начинался чуть выше брови и аж до уголка губ. Так же доктор отметил, что лицо парня не имело ни одной русской черты. Мало того, он вообще не мог вспомнить ни одной расы или народа с таким лицом.

Парень втянул воздух и медленно провел взглядом по кабинету, щелкнув пару раз. Доктор поморщился от эха, возникшего от столь сильных и резких щелчков в кабинете с голыми стенами, но быстро взял себя в руки.

При этом Сергей Юрьевич заметил, что пальцами он не шевелил.

— Фамилия? — безразличным тоном спросил окулист.

— Давыдов.

Голос у парня был обычный, подростковый.

— Давыдов, Давыдов… — то и дело повторяю фамилию, Сергей Юрьевич наводил шухер на своем столе среди документов и историй, и, все-таки, нашел.

— Давыдов Кай? — и, удивившись столь необычному имени, которое встречалось ему лишь один раз в жизни — в старой престарой сказке, Сергей Юрьевич выразительно посмотрел на парня.

— Да-да, это я.

Врач открыл историю и, пробежав взглядом по отметкам врачей, спросил:

— Та-а-ак, значит, вам осталось пройти… — он нашел незаполненную строчку и закончил почти по слогам: — о-к-у-л-и-с-т-а.

Выудив из внутреннего кармана шариковую ручку, задал вопрос:

— Жалобы на зрение есть?

— Нет, — спокойным тоном ответил Кай.

— Мушки перед глазами не сильно беспокоят? — это звучало так, будто врач был на 100 % уверен в том, что эти самые мушки у парня где-то летают, хотя сам его видел в первый раз.

— Никакие мушки меня не беспокоят.

Сергей Юрьевич удивленно замер и быстро глянул на парня, словно что-то заметил в нем не то. Врач был ошарашен: в наше время, в двадцать первом веке, в компьютерное столетие, когда молодые люди проводят за компами по двенадцать, а то и по пятнадцать часов в сутки, практически у каждого из них имеется близорукость, сопровождаемая мушками перед глазами. Точная цифра — 95 % молодых людей с близорукостью, в основном она несильная, от -1,0 до -2,5. Хорошее зрение, по всем статистикам, имеют спортсмены, там менее двадцати процентов имеют ту или иную близорукость или дальнозоркость.

— Спортсмен? — доктор сказал букву «е» как «э», больше самокритично, чем с иронией к парню: сам-то Сергей Юрьевич последний раз подтягивался лет, эдак, пятнадцать назад — первый курс, зачет по физкультуре.

Парень отрицательно помотал головой:

— Нет, а что?

Окулист, ожидавший уже услышать утвердительный ответ и поставить побыстрее ему отличную медкомиссию, остановил ручку за пару миллиметров до бумаги и, положив ее на стол, поднялся из-за стола.

— Ну-с, проверим ваше зрение. Садитесь — сделал доктор пригласительный жест в сторону стула.

Прежде, чем сделать шаг, парень щелкнул, потом резко мотнул головой и только тогда пошел, все время щелкая. Офтальмолог, в начале беседы сильно реагирующий на сие щелканье неизвестно чем, теперь просто не обращал внимание — у него было столько пациентов, и все со своими странностями, что и всех нервов не хватит, если обращать на каждую странность в их общении или действиях внимание. Меж тем парень подошел к стулу и сел, а Сергей Юрьевич отметил, что Кай, прежде, чем сесть, нащупал руками его спинку. Эта мысль пролетела так же быстро, как и забылась, а врач уже подошел к таблице с русскими буквами разного шрифта.

Тыкая строчку за строчкой, он повторял: «Видно?».

Сначала была девятая, потом седьмая, шестая, и так далее до первой. Тыкая все выше и выше, врач хмурился, так как Кай все время молчал, и смотрел куда-то немного в сторону отрешенным взглядом.

— Что, и эту не видите? — офтальмолог тыкнул на самую первую и самую большую букву «Ш», на что Кай спокойно дал ответ «нет».

Сергей Юрьевич покачал головой: у него зрение еще хуже, чем у предыдущих ребят.

— Так, пройдем в темную комнату.

Повторилась та же процедура: парень встал со стула и, «прощелкал» к темной комнате, в которой уже ждал врач, сидя на стуле перед щелевой лампой, на которую надо ставить подбородок и прижимать лоб к проспиртованной холодной железячке.

Парень сел на стул, нащупал рукой углубление для подбородка и незамедлительно поставил его, прижав лоб.

Только включив яркую лампочку, Федотов спросил:

— Расширяли зрачки?

Сквозь стиснутые зубы парень ответил:

— Нет.

— Хм, что же это… — нахмурился врач — зрачки парня полностью не реагировали на свет, отключая прибор, — садись сюда, посмотрим глазное дно.

Оба пересели за стол, на левом верхнем углу которого сияла яркая лампа. Только поднеся зеркальце к своему глазу, а увеличительное стекло к глазу парня, врач ужаснулся, едва не выронив приборы из рук:

— Матерь божья…

Посмотрев еще секунд десять, врач положил приборы на стол и снова с ужасом воскликнул:

— Господи, парень, ты же слепой…

— Ну да, — снова холодно ответил Кай.

И только сейчас, глянув на парня, Сергей Юрьевич осознал, почему у него был такой отрешенный взгляд. Вот только он не понимал некоторых вещей: неужели он пришел сюда один? Как он вообще это сделал, если не видит, да и где его трость, и темные очки? Хотя, если вспомнить, он прекрасно обходится и без них, ведь он, будучи первый раз в кабинете, ни разу не задел ни одного стула или чего-либо еще, а ведь в кабинете окулистов стоит много всяких непонятных штуковин для обычных людей, далеких от офтальмологии. Все вопросы отошли на второй план, а пациент и врач сидели уже минуту молча в темной комнате. Подумав, что это неэтично, держать его тут, Сергей Юрьевич предложил пройти обратно в кабинет, и стал внимательно следить за действиями Давыдова, оставаясь на месте. Парень щелкнул, потом встал и прошел как самый обычный человек сначала к выходу из темной комнаты, а потом и к столу Федотова. У офтальмолога аж челюсть отвисла: он здесь первый раз, а каким-то образом догадался, где стоял стул, при этом он шел не на ощупь, а просто щелкая. Гадкая у него, все-таки, привычка, ей богу… Следом за ним проследовал на свое место врач. Грузно сев за стол, он поставил локти и положил подбородок на скрещенные руки:

— Как же ты учиться будешь?

— А в чем проблема?

— Ну, ты же не видишь, как ты собираешься писать?

— Как-нибудь, — уклончиво ответил Кай.

— Ну, а как ты будешь ходить на пары, по самому институту?

— Ноги у меня пока в порядке, разве нет?

— Не в этом дело, ты ведь слепой…

— Да, но пока вы не осмотрели меня, вы не могли этого сказать. Вам даже это в голову не пришло.

На это у Федотова ответов не нашлось: и вправду, будущий студент первого курса вел себя как самый обычный подросток, даже имел свою особую вредную привычку, поэтому он даже с небольшой радостью сообщил ему, что он прошел медкомиссию и сказал подойти в пятницу к десяти часам за справкой к нему в кабинет. Кай вышел из кабинета, все так же щелкая, оставив в небольшом шоке и недоумении Сергея Юрьевича Федотова, который имел дело не с одним слепым пациентом. Он совсем забыл счет времени, думая о чем-то про себя, пока дверь не скрипнула и на пороге появился его старый друг Николай Александрович Артемьев — «кожник»:

— Сергей Юрьевич, вы когда на обед?..

Федотов был так погружен в свои мысли, что даже не глянул на Николая.

— Серега, блин, ты чего грузишься?

— А?.. — резковато переспросил офтальмолог. — Да нет, ничего… Ты чего хотел-то?

— Ну нифига себе! У нас обед, все тебя ждем, вон, даже Наташка твоя раньше тебя пришла!

— Вот, блин, забыл! Извини, Колька, чего-то меня жара разморила.

Поднявшись со стула, Сергей потянулся, размяв затекшую спину, плечи и пятую точку, и вышел вслед за Артемьевым, закрывая за собой дверь на ключ. Проследовав во врачебную «комнату отдыха», Артемьев, вечный холостяк, плюхнулся на диван, закинул ногу на ногу и положил локти на спинку кресла, откинув голову назад:

— Ах, лепота!.. — скопировав и фразу и тон, выдохнул кожник.

Офтальмолог же чмокнул в губы стройную белокурую Наташу — невролога и они сели рядом, потянувшись к кружкам горячего чая, который ждал их уже на столе.

Артемьев все не мог остановиться и доканывался до друга:

— Так что с тобой?

— Да, понимаешь, просто пациент странный попался… — устало отмахнулся Сергей.

— Че, наглый, взятку давал? Ты хоть не отказался? — как всегда придумал что-то свое Николай.

— Да какая взятка! Ты что! А если бы и была, ты же меня знаешь!

— Ну и дурак, — рассудил Николай с улыбкой.

— Иди ты!

— Ладно, извини… Так все же?

Окулист хмыкнул:

— Представляете, двадцать минут до обеда, я уже собираюсь уходить, как заходит какой-то парень проходить медкомиссию. Шрам на лице, — он провел пальцем по лицу сверху вниз, — и представляется Давыдовым Каем.

— Кем? — переспросила Наташа.

— Кай, имя такое из сказки старой, — быстро объяснил девушке Федотов и продолжил: — Так вот, парень ходит как самый обычный человек, только щелкает все время, — Николай демонстративно щелкнул пальцами, а Сергей согласился, — Да, как-то так. Так вот, я осмотрел его, и выяснилось, что он слепой, вы представляете?

— Да ну?! — вместе выкрикнули оба врача.

— Ну да, — передразнил их Федотов и продолжил: — Представляете, практически каждая часть глаза у него атрофирована!

— Ничего себе… Ты спросил, как он потерял зрение-то?

Федотов потупился:

— Забыл…

— Ну, а хоть как он ориентируется-то спросить не забыл?

Сергей Юрьевич пристыжено молчал.

— Мда, ясно все с тобой — дурко ты был, дурко ты и остался — вынес вердикт его лучший друг по школьной скамье. В школе учились они вместе, потом попали в разные институты, а потом снова встретились на Кавказе в городской больнице совершенно неожиданно, устроив этим же вечером дикий кипишь в местной забегаловке.

— Кстати, как ты его назвал… Давыдов Кай? — дождавшись утвердительного кивка, продолжил с загадочной усмешкой: — Помню такого, помню… Я сейчас.

Выбежав из комнаты отдыха, он вернулся спустя минуту со своей личной тетрадью, в которую он всегда записывал что-то свое…

— Вот, — отыскав пальцем строчку, он зачитал: — Давыдов Кай, абсолютное здоровье.

Вот такая кратенькая строчка заставила всех напряженно замолчать на некоторое время. Первым голос подал Федотов:

— Что это значит?

— А то и значит. Помнишь 2015 год, где врачи ввели правило: брать у больного кровь и другие «части тела» на абсолютно все анализы, и полное обследование всего организма. С нашими технологиями и новыми аппаратами это не так уж и сложно, особенно после изобретения ХЭГ-02.

— Ну, что правда, то правда, — вынуждены были согласиться врачи.

— Так вот, к чему я веду — все, абсолютно все анализы у него отличные. Повторяю: все без исключений, ошибки здесь быть не может. У него не найдено ни одного отклонения. И это не пустые слова.

— Брось, ты же и сам знаешь, что идеально здоровых людей не бывает, всегда найдется какое-нибудь отклонения. А если и не найдется, то всегда можно сделать анализ на ЦМВ или герпес, будь то обычный или опоясывающий, и первый есть у 100 % населения Земли.

— В том то и дело, что у Давыдова вируса герпеса в организме не обнаружено.

Повисла напряженная пауза.

— Но… — почесал затылок Сергей. — Как это возможно?..

— В том то и дело, это невозможно, но это есть.

— И знаете что, — усмехнулся офтальмолог, — его слепота — не болезнь, поэтому он так и остается идеально здоровым…

— Нда… — все были в недоумении и молча прихлебывали чай.

— Кстати, — подала голос коротковолосая Наташа, — в среду с конференции приезжает профессор Крапивин, может, стоит его ввести в курс дела?

— Умница ты моя, — чмокнул в лоб смеющуюся девушку Сергей Юрьевич, — У тебя есть его телефон?

— Да.

— Я записываю…