С момента становления США после Войны за независимость 1775–1783 годов, которая закончилась подписанием мирного договора с бывшей британской метрополией, начинается экспансия американцев и расширение территориальных границ. В мировой историографии говорится о периодах «самоизоляции» Америки, но нужно понимать, что эта самоизоляция на первых этапах становления американской государственности была сопряжена с постоянным раздвижением своих границ и захватом новых территорий на континенте. При этом право на такую экспансию и подчинение всех «непокорных» имело глубоко религиозные обоснования.

Одними из первых поселенцев на территории США стали гонимые из Европы протестанты-пуритане. Помимо того что они были религиозными диссидентами, им был присущ и некоторый теологический идеализм. Иными словами, американская земля была расценена ими как «новый Израиль», данный им непосредственно Господом Богом. Ветхий Завет пуритане знали очень хорошо, а потому историю того, как израильский народ изгонял с Земли обетованной тогдашнее коренное население, они тоже знали практически наизусть. Посему интерпретировали эти ветхозаветные истории во вполне понятном русле и начали активную экспансию. Собственно, это и стало тем фундаментом, на котором выросла доктрина об американской исключительности и высшем праве насаждать свою власть и свой образ жизни как единственно верные. Поскольку в самом своем основании это право базировалось на железобетонной уверенности, что эта власть и этот строй созданы под непосредственным патронажем ни много ни мало Господа Бога.

Кстати, в консервативных политических кругах США эти воззрения именно с таким обоснованием экспансии или, наоборот, протеста против экспансии до сих пор популярны и являются вполне серьезной политической доктриной. А сами христианские консерваторы являют собой хоть и в некоторой степени маргинальную, но масштабную политическую силу, которая если и не входит в сенат на уровне политической партии, то как минимум формирует мировоззрение многих сенаторов-республиканцев, да и некоторых демократов.

Что интересно, полемика вокруг того, идти ли США дальше во внешний мир или оставаться в рамках границ и политики Нового Света, до сих пор продолжаетсяв определенных общественных и политических американских кругах. Побеждают, как мы видим, глобалисты. Но здесь важно то, что основание и у сторонников экспансии, и у ее противников – одно и то же, пресловутая концепция «богоизбранности». И те и другие продолжают считать США уникальным государством, фактически самым совершенным из созданных человечеством. Но одни говорят о том, что вмешательство в дела внешнего по отношению к США мира абсолютно излишни, что Старый Свет – это совершенно иная политическая система, в которую вмешиваться нет необходимости. Вторые же, настаивая на все той же исключительности государства и общества США, видят своей прямой обязанностью переформатировать по американским лекалам весь остальной мир. При этом, опять же, не стоит забывать о присущем протестантам, а впоследствии – и американской нации в целом, экономическом прагматизме. Экспансия – это для США новые рынки, новая рабочая сила, новые торговые, финансовые и промышленные мощности. А потому идеология постоянного расширения имеет под собой еще и вполне материальные, прагматические основания.

Нужно также отметить, что спор «изоляционистов» и «глобалистов» в американской политике и обществе шел долгое время с попеременным успехом. Даже после Первой мировой войны на какое-то время победили «изоляционисты», но в итоге Вторая мировая война и вмешательство США в дела Старого Света стали окончательной победой сторонников Pax Americana, или доминирующего положения США во всем мире.

Тем интереснее рассматривать роль и позицию Соединенных Штатов в период интербеллума в контексте этой борьбы идеологий и того, как реализовывалась внешнеполитическая доктрина Штатов на практике, в мировых масштабах.

 

1. Вехи американской истории

Экспедиция Христофора Колумба прибыла к берегам Багамских островов. Он свято верил, что достиг берегов Индии, но так и не нашел пряностей и иных экзотических товаров, за которыми и были отправлены Изабеллой Кастильской и Фердинандом, королем Арагона, его корабли. Умер Колумб в твердой уверенности, что открыл не новый континент, а новый торговый путь в Азию.

В дальнейшем первыми активными колонистами Нового Света стали Испания и Португалия. В 1494 году две великие морские державы подписали Тордесильясский договор, который устанавливал демаркационную линию, протянувшуюся по меридиану от полюса до полюса. Земли к западу от линии отходили к Испании, к востоку – к Португалии. Впрочем, договор этот был весьма условен, поскольку новые земли привлекали всех без исключения искателей приключений и мореплавателей, безотносительно их государственной принадлежности. В 1499 году масштабную экспедицию к южному побережью нового континента предпринял Америго Веспуччи. Именно он стал назвать Америку Новым Светом, а в 1507 году немецкий картограф Мартин Вальдземюллер предложил назвать Новый Свет в честь Веспуччи. Так Америка стала Америкой.

Появление первых английских колоний в Северной Америке пришлось на конец XVI – начало XVII века. Основателем первой из них был Уолтер Рэли, фаворит британской королевы Елизаветы I, который получил от нее патент на заселение Нового Света еще в 1584 году. В 1585-м была основана первая колония Виргиния, названная так в честь «королевы-девственницы», что, конечно, тоже отдельная история с изрядной примесью сарказма, но мы не будем оскорблять умерших британских монархов.

Колониальные поселения Рэли, впрочем, довольно быстро уничтожались. То голод, то индейцы, сбрасывавшие колонистов в море, то вообще загадочное исчезновение колонии на реке Роанок между 1587 и 1590 годом, когда все колонисты попросту исчезли без всяких следов насилия. Однако в 1607 году все изменилось. Тогда появилось первое постоянное поселение англичан, названное Джеймстауном, в честь короля Якова. Одним из основателей этого, по сути, форта был Джон Смит, английский путешественник, военный и авантюрист. И в том, что Джеймстаун устоял под натиском индейцев, есть в том числе и косвенная роль России.

Дело в том, что Смит в 1600 году в составе австрийской армии воевал против Османской империи, в 1602 он был взят в плен и продан рабом в Крымское ханство. Оттуда он бежал на юг России и попал в одну из пограничных крепостей Русского царства. Где, собственно, и изучил систему укреплений и обороны русских «пограничников».

Сохранились и его теплые воспоминания о нашей стране. В частности, один из отцов-основателей США своих дневниках писал: «Столько почтения, приветливости, доброты и гостеприимств», сколько ему «не приходилось встречать» во всей своей жизни. «Удивительно, что находится столько завистников и врагов у этой страны, постоянно опустошаемой набегами кочевников и соседей. Поселения редки. Дома жителей сколочены из еловых бревен, соединенных на концах деревянными скрепами». Получив охранную грамоту и рекомендательное письмо для свободного путешествия по российскому порубежью, именно Смит в итоге создал в Джеймстауне такую систему обороны, которая позволила колонии выжить и закрепиться. На этом, однако, вклад англичанина в историю и культуру США не закончился.

В том же 1607 году Джон Смит был захвачен в плен индейцами, где его должны были казнить. Однако, по воспоминаниям самого колониста, «его спасла юная дочь вождя, 12-летняя Матоака по прозвищу Покахонтас (“Маленькая проказница”), обхватившая его руками. Вождь даровал Смиту жизнь, англичанин прошел индейский ритуал, после чего был объявлен приемным сыном Поухотана и произведен главой племени пришельцев».

Позже, в 1612 году, Покахонтас попала в плен к англичанам, выучила английский язык, приняла христианство и вышла замуж за поселенца Джона Рольфа, была представлена при английском дворе и на обратном пути из Англии в Новый Свет умерла от оспы в возрасте 22 лет, 21 марта 1617 года. При этом, что интересно, от сына Рольфа и Покахонтас ведет свое начало род своеобразной неформализованной американкой «знати». В частности, потомками Томаса Рольфа (сына) были Эдит Вильсон, жена 28-го президента США Вудро Вильсона, и Нэнси Рейган, супруга 40-го президента США Рональда Рейгана.

Что же касается роли России в становлении американской государственности, было и еще несколько случаев, когда вмешательство или невмешательство нашей страны имело ключевую для независимости США роль. Во время Войны за независимость британское правительство обратилось за военной помощью к России, более того, корона хотела от держав, которые не вмешивались в этот конфликт, прекращения торговли с непокорными колониями Нового Света. Однако и в военной помощи, и в торговом эмбарго британцам было отказано. К тому же 28 февраля 1780 года Екатерина II провозгласила «Декларацию о вооруженном нейтралитете», которая была выгодна американцам и сводилась к тому, что нейтральные державы не вмешиваются в данный конфликт, но продолжают коммерческое сотрудничество с колониями. Американцы надеялись, что вслед за этим Екатерина признает и само новое независимое государство, но российская императрица отвергла это предложение, чтобы не стать официальной сторонницей революции, с одной стороны, а с другой – чтобы поддерживать пресловутый нейтралитет. Впрочем, и нейтралитет уже стал очень большим подспорьем для американцев в борьбе за независимость.

Третий случай помощи США, а точнее Северу США, имел место уже во время Гражданской войны 1861–1865 годов. Одной из причин которой, кстати, стала пресловутая экспансия американцев по территории континента. У этой экспансии, что немаловажно, была и своя идеологическая основа. В 1845 году в свет вышла статья американского демократа Джона О’Салливана под названием «Аннексия», где появился термин «явное предначертание». Это самое предначертание, по мысли О’Салливана, сводилось к тому, что территория США должна простираться от Тихого до Атлантического океана. И оно же оправдывало аннексию Техаса, который провозгласил свою независимость от Мексики еще в 1836 году.

В долгосрочной же перспективе эта статья и само выражение «явное предначертание» хоть и не вошли в официальный политический лексикон США, но по факту на общественном и практическом уровне сформулировали устремления американских политиков и бизнесменов, стали еще одним элементом национальной идеологии. В краткосрочной же перспективе, в 1846 году, через год после выхода статьи О’Салливана началась американо-мексиканская война, которая закончилась в 1848 году тем, что Мексика потеряла примерно 1,3 миллиона квадратных километров своей территории, на которых впоследствии были образованы штаты Калифорния, Нью-Мексико, Аризона, Невада, Юта, Колорадо и часть Вайоминга. К слову, нынешняя площадь Мексики – чуть меньше двух миллионов квадратных километров. То есть в результате американской аннексии эта страна потеряла треть своих земель.

Но именно эти территориальные завоевания и обусловили политический раскол Севера и Юга, который и привел к американской гражданской войне. По отношению к самой аннексии в американском обществе не было единого отношения. Такая военная экспансия многими призналась, как «недостойная» и «порочная». Нужно отметить, такая общественная полемика по поводу войн и вторжений характерна для американского общества, как и то, что в подавляющем большинстве случаев в этих внутренних спорах побеждали, да и сейчас побеждают сторонники войны и экспансии. Кстати, один из полководцев Севера, Улисс Грант, уже в 80-е годы XIX века говорил о том, что за аннексию мексиканских территорий «Господь призвал кару на Америку в виде Гражданской войны».

Север и Юг перед войной фактически стали двумя различными сообществами, со своим социальным укладом, особенностями экономики и политики. Север был промышленным регионом и сообществом «свободных штатов», куда приезжала основная масса иммигрантов, становившихся наемными рабочими. Юг же был аграрным и ощущал нехватку рабочих рук, которая и восполнялась за счет рабов. Так развивалось явление, вошедшее в историю как «американский секционализм». Но поскольку Север нуждался в южном сырье, а Юг – в северной промышленности, до определенного предела эти две части США сосуществовали мирно и на взаимовыгодной основе. Конфликт начался, когда федеральное правительство, желая защитить отечественный бизнес, увеличило пошлины на ввозимые товары. Юг, в отличие от Севера, хотел торговать со всем остальным миром свободно и без ценовых накруток.

Второй вопрос касался рабства. Впрочем, отнюдь не освобождения от рабства: на Севере негров тоже считали «людьми второго сорта» и гражданских прав у них не было. В этом смысле показательно дело Дреда Скотта. Раба, который одно время проживал с хозяевами на территории «свободных» северных штатов и на основании этого решил судиться со своими хозяевами для освобождения себя и своей семьи. Суды разных инстанций выносили противоположные решения, пока в 1854 году Верховный суд США не постановил: «Негр не имеет прав гражданина. Раб, взятый своим хозяином на свободные территории, не имеет права стать свободным. Конгресс не имеет власти запретить рабство на каких-либо территориях». Поскольку в Штатах было и есть прецедентное право, то данное решение окончательно подтверждало, что раб – это не человек, а собственность и рабство законно на всей территории США.

Впрочем, Авраам Линкольн, придя к власти, попытался ввести ряд ограничений на рабство, которые и стали последним шагом к началу Гражданской войны. В частности, новый президент наложил запрет на принятие рабства во всех новоприсоединенных в ходе Мексиканской войны штатах. Это имело свои политические последствия, поскольку южане при таком положении оставались в меньшинстве в конгрессе. В итоге 1861 году ряд штатов вышел из состава США, тогда же были созданы Конфедеративные Штаты Америки, а 12 апреля 1861 года началась Гражданская война между Севером и Югом.

В этот конфликт немедленно вмешались европейские державы и Англия, которая хоть и неявно, без признания Конфедерации суверенным государством, но оказывала помощь Югу. При этом помощь Британии главным образом имела место на море и в форме каперства против кораблей флота Соединенных Штатов. Но параллельно в это же время отношения между Францией и Британией с одной стороны и Россией – с другой обострились, и Российская империя решила поддержать северян. Для которых, нужно отметить, на первых порах война складывалась крайне неудачно. В 1863 году император Александр II отправил к берегам Северной Америки две эскадры: одну под командой адмирала Лесовского, другую – адмирала Попова, которые прибыли и встали на якорь в Нью-Йорке и Сан-Франциско соответственно. Корабли этих флотилий не принимали участия в военных действиях, но, тем не менее, самим фактом своей дисклокации существенно ослабили помощь конфедератам со стороны британцев. Более того, в 1863 году русские моряки с корвета «Богатырь» приняли участие в тушении пожара в Сан-Франциско. В честь этого в городе ежегодно проходил парад, однако в 2013 году он был отменен из-за акций протеста американского ЛГБТ-сообщества против введения в России «закона о запрете гей-пропаганды».

Гражданская война закончилась победой Севера в 1865 году и повсеместной отменой рабства. Впрочем, это не означало существенного поражения в правах темнокожего населения США, которое впоследствии вылилось в полномасштабную политику расовой сегрегации.

Впрочем, отмена рабства и дальнейший курс на индустриализацию в очередной раз изменили облик Соединенных Штатов. И к началу XX века это была уже совсем другая страна. При этом, стоит напомнить, в ней продолжалась борьба сторонников «изоляции» и «экспансии», но уже тогда экспансионисты явно побеждали, поскольку перед американцами лежали новые неосвоенные рынки и ресурсы, которые должны были стать американскими «по праву избранного» и сильного.

 

2. От Гражданской войны к статусу колониальной державы

Победа Севера в Гражданской войне имела свои огромные экономические и политические последствия. Что касается экономики, выше уже было сказано, что теперь США шли по пути форсированной индустриализации. Что касается политики, после победы Севера Штаты стали куда более централизованным государством, а центральная власть получила значительно больше полномочий.

Еще перед началом войны, в 1860 году, Республиканская партия потребовала коренного изменения государственных отношений, преобразования их в такие, которые в первую очередь защищают и продвигают капиталистические интересы участников городского производства. После победы Севера этот курс продолжился, чему способствовала и развитая промышленность. «Наличие богатейших запасов угля, нефти, железа, меди и других полезных ископаемых избавляло американских предпринимателей от необходимости ввозить нужное для промышленного производства сырье из-за рубежа».

Но усиление частного капитала привело к ответным мерам со стороны федеральных властей. Элементы государственного регулирования вводились в экономику в ответ на сверхмонополизацию. К тому времени в США появились первые крупные тресты – коммерческие структуры, монополизировавшие целые отрасли промышленного производства. Одной из первых монополий США стал основанный Джоном Рокфеллером нефтяной трест «Стандард Ойл», который уже в 1880 году перерабатывал приблизительно 90 процентов всей американской нефти. В то время она шла в основном на керосин для освещения и других нужд. Около 75 процентов запасов руды и более 50 процентов черной металлургии контролировала семья Морганов.

Конкуренция частного капитала в США той поры принимала самые экстремальные формы. В качестве примера можно привести историю о том, как Рокфеллер активно использовал управление региональными рынками и шантаж владельцев малых компаний, которые намеревался поглотить. «В борьбе с конкурентами агенты “Стандард Ойл” прибегали к шпионажу и шантажу. Видные представители фирмы либо сознательно пускали в ход ложь, либо проявляли в различных делах поразительно слабую память. Правда, наконец, состоит в том, что в платежных ведомостях “Стандард Ойл” в роли советников оказалось много видных политических деятелей, и что фирма предназначала большие суммы для избирательного фонда партии».

Известно также, что, стремясь поглотить одну трубопроводную компанию, Tidewater, Рокфеллер использовал буквально террористические методы давления, нанимая уличные банды для атаки на рабочих и саботажа трубопроводов. Эти действия, как, впрочем, и неграмотное управление финансами, привели к тому, что Tidewater потребовался крупный кредит для завершения своей сети трубопроводов. Кредит был предоставлен Рокфеллером, и очередная компания оказалась под его контролем.

Очевидно, что при таких методах конкуренции американским промышленникам не было никакого дела до прав рабочих, уровня заработных плат и прочего «социального пакета». В конце концов, если рабочие выражали свое недовольство, всегда можно было нанять только недавно освобожденных из рабства негров, которые практически буквально были готовы работать за еду.

Впрочем, градус общественного недовольства был довольно высок, а федеральные власти понимали, что фактически от них ускользает контроль за огромными секторами промышленности и экономики. Поэтому «под давлением общественного мнения в 1890 г. был принят “антитрестовский” закон Шермана. Законом запрещались объединения, стеснявшие свободу конкуренции, т. е. формально запрещались монополии. Однако закон Шермана был бессилен именно против трестов. Он предусматривал меры против “сговора” нескольких фирм на рынке, т. е. был направлен против монополий низшего порядка – картелей и синдикатов, а когда эти фирмы сливались в одну, т. е. возникал трест, закон не усматривал здесь сговора, да и не мог вмешиваться во внутренние дела фирм».

Логично предположить, что, разрабатывая эту норму, Джон Шерман руководствовался не столько экономическими расчетами, сколько соображениями внешнеполитического свойства. После работы в качестве министра финансов, как раз в период разработки проекта документа, он занимался внешней политикой в качестве председателя сенатского комитета по международным делам. Именно тресты активнее всего действовали в сфере международной торговли, и государство фактически не могло их контролировать на этом направлении. Закон Шермана же предусматривал хоть какие-то рамки против «международных монополий», которые самим фактом своего существования несли угрозу экономическому суверенитету США.

В то же время есть версия, что этот закон отчасти носил и «адресный характер» и был направлен непосредственно против рокфеллеровской «Стандард Ойл». Дело в том, что, будучи сенатором, Шерман представлял штат Огайо, а именно крупный город этого штата – Кливленд, который Рокфеллер сделал «столицей» своей финансово-промышленной империи. И поскольку действовал он методами, описанными выше, то опасения Шермана были не лишены оснований.

Следующий этап в усилении государственного контроля экономической сферы страны пришелся на годы правления президента Теодора Рузвельта, который «полагал, что государство должно было не просто регистрировать деятельность предпринимателей, а координировать развитие бизнеса». Рузвельт при этом был типичным и ярким представителем «экспансионистов». Он вступил в должность президента 14 сентября 1901 года, но не в ходе выборов, а с поста вице-президента, когда президент Мак-Кинли после успешного на него покушения скончался от ран. Рузвельт стал самым молодым на тот момент президентом США.

Он продолжил курс Мак-Кинли на становление США как мировой и колониальной державы. Именно он является автором «политики большой дубинки» по отношению к странам Латинской Америки, которую он провозгласил, еще будучи вице-президентом. Если коротко, концепция заключалась в том, что в случае конфликтов между латиноамериканскими странами Штаты могут вмешаться даже с применением военной силы. К слову, само выражение является сокращением, по словам самого Рузвельта, западноафриканской пословицы: «Говори мягко, но держи в руках большую дубинку, и ты далеко пойдешь». Ему же принадлежит идея о США как о «мировом полицейском». Именно Рузвельт систематизировал особенности внешнеполитической экспансионистской доктрины Соединенных Штатов.

На практике эта экспансия выражалась, например, в виде Филиппино-американкой войны 1899–1902 года (при этом партизанское противостояние американской армии в этой войне продолжалось до 1913 года). В 1901 году в газете Philadelphia Ledger появилась следующая заметка об этой кампании: «Эта война отнюдь не похожа на бескровную игру, как в комической опере. Наши солдаты действуют безжалостно: они истребляют мужчин, женщин, детей, пленных, захваченных мирных жителей, вооруженных повстанцев, просто тех, на кого падет подозрение, в том числе детей старше десяти, – почти все американцы считают, что филиппинцы ненамного лучше собак, которым пристало рыться в мусорных кучах. Наши солдаты заливают в пленных соленую воду, чтобы “заставить их говорить”, хватают тех, кто поднял руки, не имея оружия, а уже час спустя, без намека на какие бы то ни было доказательства, объявляют их мятежниками, выстраивают на мосту и расстреливают одного за другим, после чего несчастные падают в воду и плывут по течению в назидание каждому, кто увидит их изрешеченные пулями тела».

По итогам этой кампании погибло около двухсот тысяч мирных жителей Филиппин и около двадцати тысяч партизан. Потери США – 4374 солдата и офицера. При этом идеологическое обоснование данной войны заключалась в «цивилизаторской миссии». Американскому народу объявляли, что Штаты несут на Филиппины свет демократии и христианства. Примерно такая же история произошла и с Кубой, которую американцы отвоевали у Испании в войне 1898 года. Сначала речь шла о независимости Острова cвободы, но в 1901 году конгресс принял поправку Платта, согласно которой Штаты имели право вмешиваться во внутреннюю политику Кубы, устанавливали предел ее внешнего долга, ограничивали право Острова свободы заключать международные сделки. Военные части США остались дислоцироваться на Кубе, и тогда же Штаты получили в свою собственность залив Гуантанамо, где сейчас находится печально известная американская тюрьма, в которой не соблюдаются никакие правовые нормы.

По аналогичному сценарию развивалась и история Панамы. В 1903 году панамцы подняли восстание против Колумбии, Рузвельт тут же признал суверенитет Панамской Республики. Взамен по договору Хея – Бюно-Варильи Штаты получали право полного контроля Панамского канала, который строился с 1904 по 1914 год под охраной американского военного контингента, и интервенции в Панаму, если ее независимости будет что-либо угрожать. «Под наблюдением американских военных контингентов проходили панамские выборы 1908, 1912 и 1918 годов. Основные отрасли экономики Панамы контролировались американским капиталом, все внешние займы страны были также размещены в США».

Естественно, и Филиппины, и Куба, и многие другие территории, куда Штаты принесли «свободу и демократию»? подверглись жесточайшей экономической экспансии. О реальных целях и последствиях этой политики в своих мемуарах под красноречивым названием «Война – это попросту рэкет» написал генерал Смедли Батлер, который участвовал в этих и многих других военных кампаниях той поры: «Тридцать три года и четыре месяца я провел на действительно военной службе в составе самого мобильного рода войск – Корпуса морской пехоты США. Прошел все офицерские звания от второго лейтенанта до генерал-майора. И все это время я был первоклассным рэкетиром, который служил воротилам американской промышленности, Уолл-Стрит и банкирам… я был настоящим гангстером – наемником капиталистов.

В 1914 году я помог обеспечить интересы американских капиталистов в Мексике, в частности в Тампико. Потом помогал превратить Гаити и Кубу в стабильный источник доходов парней из National City Bank. Я участвовал в насилии над полудюжиной республик Центральной Америки ради прибылей Уолл-Стрит. Этот список можно продолжать и продолжать. Без меня не обошлась чистка в Никарагуа на благо международного банкирского дома братьев Браун в 1909–1912 годах. В 1916 году я принес свет в Доминиканскую Республику – в интересах американских сахарозаводчиков. В Китае я расчищал дорогу для компании “Стандард Ойл”.

Все эти годы я занимался тем, что сегодня шепотом называют модным словечком “рэкет”. Оглядываясь назад, в прошлое, я понимаю, что из меня мог бы получиться сам Аль Капоне. Ведь все, на что он оказался способен, – это рэкет в каких-то трех районах. А я занимался этим на трех континентах».

Книга, по которой цитируются эти отрывки, «Нерассказанная история США» Оливера Стоуна и Питера Кузника, наполнена критикой американского вооруженного и экономического экспансионизма. Но одна из глав заканчивается весьма показательно. Авторы, в частности, пишут: «В истории Американской империи мало хорошего. Но необходимо честно и открыто говорить о ней, если мы хотим, чтобы Соединенные Штаты когда-нибудь отважились пойти на коренные реформы, которые позволят играть им ведущую роль в продвижении человечества вперед…» В общем, идея экспансии близка и этим прогрессивным и критически настроенным авторам, и роль США в их глазах непременно должна быть ведущей для всего человечества. Критику же вызывают только методы, но не мессианская цель.

 

3. Антитрестовая война, из которой ничего не вышло

Как уже было сказано выше, Теодор Рузвельт, несмотря на то, что являлся последовательным сторонником экспансии, в то же время был против бесконтрольного роста монополий и чрезмерной независимости частного бизнеса. Особенно если такая независимость проявляясь внутри Соединенных Штатов. Рузвельт вступил в конфронтацию, например, с Морганами, под контролем которых были к тому времени не только металлургическая промышленность, но и компания «Дженерал электрик», Пульмановская компания по производству вагонов, 21 железная дорога и 3 страховые компании. Характерно, кстати, что такая структура крайне похожа на дзайбацу и кэйрацу, с которыми впоследствии американцы активно боролись в Японии.

В итоге этой борьбы политиков и бизнесменов по инициативе Рузвельта и под эгидой Конгресса США «в 1903 г. было создано Бюро по делам корпораций. Оно собирало информацию о деятельности корпораций и проводило специальные расследования». Впрочем, за год своей работы оно так и не провело ни одного расследования. Хотя было использовано Рузвельтом как инструмент политического давления. Перед голосованием по антитрестовому закону в Сенате, «собрав журналистов, Рузвельт изложил небезынтересную информацию: достоверно известно, что шесть сенаторов получили от Дж. Д. Рокфеллера телеграммы, инструктирующие не допустить антитрестовского законодательства ни в какой его форме. В возникшей ситуации желание конгрессменов избежать огласки создало благоприятные условия для прохождения законодательства, что и показало голосование в палате представителей 10 февраля 1903 года. Закон о создании департамента торговли и труда со всеми поправками президента прошел 251 голосом против 10. На следующий же день последовало одобрение сената.

Дальнейший образ действий крайне характерен для Рузвельта. После резкой критики верхушки монополистов во главе с Рокфеллером, названным персонально, президент тотчас же начал движение в противоположную сторону. В период 1903–1904 годов министерство торговли и труда, возглавляемое Джорджем Кортелиу (прежним личным секретарем Рузвельта), не провело ни одного расследования деятельности монополий».

Впрочем, в 1906 году в федеральном окружном суде Сент-Луиса началось рассмотрение иска администрации Рузвельта против Standard Oil. В соответствии с антитрестовским законом Шермана 1890 года компанию обвинили в заговоре с целью ограничения свободы торговли. Сам Рузвельт называл директоров Standard Oil не иначе как «крупнейшими преступниками в стране». В одном адресованном лично Рокфеллеру донесении говорилось: «Администрация приступила к реализации продуманной программы разрушения Standard Oil и использует для достижения этой цели все средства, находящиеся в ее распоряжении». Петля затягивалась, но Рокфеллер все еще не верил, что Standard Oil падет. В том же году федеральный судья наложил на Standard Oil огромный штраф $ 29 млн за незаконную систему скидок с цен на нефть и керосин. Судебный процесс в итоге закончился уже при преемнике Рузвельта Уильяме Говарде Тафте в 1911 году роспуском корпорации Рокфеллера.

Тафт в целом продолжил политику Рузвельта по отношению к трестам, и здесь мнения историков расходятся на прямо противоположные. Одни считают, что Тафт был мягче к крупным капиталистам, другие, напротив, полагают, что он ужесточил экономическую политику США. Так или иначе, но роспуск корпорации Рокфеллера на практике не обрушил эту финансовую империю: корпорацию разделили на 38 частей. Крупнейшие из них в наши дни – Exxon, Mobil, Amoco, Chevron, ConocoPhillips. Но Рокфеллер сохранил долю в каждой из них, его личное состояние к 1917 году составляло примерно 1 миллиард долларов США, или 2,5 процента от стоимости валового внутреннего продукта страны.

За год до этого Тафт в послании конгрессу написал, что можно позволить организацию «хороших» трестов, разрешить им подавлять конкуренцию и контролировать цены, «если только они не станут злоупотреблять властью для извлечения из дела слишком высокого дохода». На практике это означало, что корпорациям, которые активно осваивают новые американские колонии, как, впрочем, и экономические пространства независимых от США государств, дан «зеленый свет». Этот курс впоследствии вошел историю под названием «Дипломатия доллара».

Представляя в конгрессе этот проект, Тафт призвал «заменить пули долларом», отсюда и название. Кроме прочего, следование этой парадигме предполагало помощь со стороны государства любому коммерческому предприятию в деятельности за рубежом, если эта деятельность шла на пользу США. При этом в обмен на предоставление американским корпорациям режима наибольшего благоприятствования со стороны иных государств США брали на себя ряд политических обязательств по «сохранению стабильности» в той или иной стране. Например, «намереваясь противопоставить растущему влиянию Великобритании, Германии и Франции в Китае расширение зоны своего экономического, а затем и политического влияния, правительство США предоставило в 1912 г. правительству Китая заем на строительство Ханьянской железной дороги, проходящей через долину реки Янцзы».

Правда, чаще все это заканчивалось жестким протекционизмом, который был похож на традиционную колониальную политику европейских держав. Официально от этой концепции в Штатах отказался Вудро Вильсон в 1913 году, но фактически с теми или иными вариациями, элементы этой политики закрепились в экспансионистском курсе США и работают и по сегодняшний день. Правда, в куда более изощренном виде.

Этот лоялизм по отношению к монополиям в итоге не понравился Рузвельту, который, как выяснилось, решил вернуться в большую политику и составил конкуренцию уже бывшему своему ставленнику, Тафту, на президентских выборах в 1912 году. Стоит отметить, что 22-я поправка к Конституции США, которая устанавливает, что президентом страны один человек может становиться не более двух сроков, была ратифицирована только в 1951 году, поэтому Рузвельт имел все законные основания идти на «третий срок».

При этом, однако, он фактически расколол Республиканскую партию, организовав из ее части свою собственную «Прогрессивную партию США». Закончилось это все вполне предсказуемо: ни Тафт, ни Рузвельт не смогли победить, и хотя Рузвельт обошел Тафта и занял второе место, уверенную победу в этой гонке одержал представитель Демократической партии США Вудро Вильсон.

На Рузвельта во время выступления в Милуоки в рамках предвыборной кампании было совершено покушение. Пуля, пробив футляр для очков и стопку бумаги с речью, вошла в грудь, но не задела плевру легкого. Рузвельт, будучи охотником, понял, что не получил серьезного ранения, и 90 минут читал свою речь с расплывающимся кровавым пятном на груди. Пуля эта осталась в нем навсегда. Покушавшийся на жизнь кандидата в президенты Джон Шрэнк был признан невменяемым и помещен в психиатрическую лечебницу, где провел 29 лет и умер в возрасте 67 лет в 1943 году, заболев пневмонией. Данный эпизод показывает, насколько это была напряженная президентская кампания. Впрочем, покушения и убийства президентов в США – не единичное явление.

Но от этих выборов стоит вернуться на несколько лет назад и подробнее остановиться на «дипломатии доллара» и поддержке «правильных трестов». Периодически в этой сфере не обходилось без геополитических скандалов, которые, мягко говоря, не способствовали укреплению позитивного имиджа США на мировой арене. Характерным примером здесь служит история Сэмюэла Земюррея (настоящее имя – Шмуль Змура), эмигранта из Кишинева, который в 1900 году, уже будучи владельцем нескольких фруктовых лавок, решился со своим партнером Эшбеллом Хаббардом из United Fruit Company на расширение бизнеса. Партнеры купили два небольших речных парохода и отправились в Гондурас, чтобы возить бананы с местных плантаций. Предприятие оказалось успешным, и через 10 лет это позволило приобрести в Гондурасе 5 тысяч акров плантаций, основав уже собственную корпорацию Cuyamel Fruit Company. Проблема растущей фруктовой корпорации заключалась в том, что Гондурас своей ресурсной вотчиной уже считали братья Морганы. В 1910 году их корпорация получила от правительства США ряд льгот, и по этому поводу они решили поглотить Cuyamel Fruit Company Земюррея и Хаббарда.

«Представители» Морганов в Правительстве США также стали давить на него, используя политические рычаги. И тогда Земюррей профинансировал государственный переворот в Гондурасе. Новая власть отменила прежние послабления для Морганов, введя одновременно крайне благоприятные условия для экспортеров фруктов. Благодаря этому ходу, а также тому, что вся эта история была в сатирическом ключе описана в романе О. Генри «Короли и капуста» (Земюррей стал прототипом одного из героев), в оборот вошло выражение «банановая республика». То есть коррумпированное государство, на изменение политики которого в своих интересах легко влияют более сильные державы и частные корпорации. В дальнейшем Земюррей расширил территорию своего влияния до двух независимых государств, организовав банановые плантации в Коста-Рике. Надо сказать, что он инвестировал в развитие инфраструктуры этих стран значительные, с их точки зрения, средства – строил железные дороги, верфи и ремонтные базы для своих судов, хранилища для товара. А в 1951 году, уже отойдя от дел, основал в Гондурасе высшую сельскохозяйственную школу и много вкладывал в сохранение наследия индейцев майя, вероятно, потому, что его дочь серьезно занималась историческими исследованиям в этой области.

К началу Первой мировой войны США реализовали свою доктрину «явного предначертания» в Центральной и Южной Америке. С тех пор и по сей день большинство государств Южноамериканского континента являются «задним двором» Соединенных Штатов. Но еще до Первой мировой американская экспансия продвинулась значительно дальше – например, в Азиатско-Тихоокеанский регион, в Китай, Японию и на Филиппины. И, несмотря на протесты «изоляционистов», американская экспансия продолжалась. Не всегда только военными, часто экономическими методами, однако частные корпорации США уже тогда вошли в силу и могли решать свои экономические проблемы вполне политическим путем. Например, методом государственного переворота, при этом конкурируя с такой же американской корпорацией. Жертв этой борьбы не особо считали и в самих США, что уж говорить о других странах. Тем более что мировоззрение американцев четко постулировало, что именно они «новый Израиль», новый «богоизбранный народ», а остальные нации и государства – глубоко второстепенны и, если эти нации и страны являются помехой на пути к американскому лидерству, тем хуже для них.

 

4. Вудро Вильсон и ФРС

В силу того что Республиканская партия раскололась на сторонников Рузвельта и Тафта, а Демократическая, напротив, смогла консолидировать свои усилия, в 1913 году очередным президентом США стал Вудро Вильсон. Его приход в Белый дом совпал с важнейшим событием во внутренней, а в дальнейшем – и во внешней политике Штатов. Речь идет о создании Федеральной резервной системы 23 декабря 1913 года. До этого долгое время в качестве централизованной банковской системы в Америке существовал Первый банк США, созданный Александром Гамильтоном в 1796 году, в 1816-м он был преобразован во Второй банк США, а централизованную банковскую систему сменила сеть «свободных банков», но после серии банковских паник и финансовых кризисов было решено вновь вернуться к более четкой иерархии в сфере экономики и финансов.

Тем не менее ФРС как была, так и остается коммерческим агентством, которое наделяется полномочиями Конгрессом США, но крайне слабо контролируется исполнительной и законодательной властью Штатов. И в политическом смысле создание ФРС стало победой крупных капиталистов. За несколько лет до создания Федеральной резервной системы крупнейшие банкиры США во главе с Морганами и Рокфеллерами несколько лет работали над созданием «денежного треста» и через доверенного сенатора Арсена Пуджо опубликовали данные о своем влиянии на финансовую ситуацию в стране. Тонкость заключалась в том, что этот доклад носил характер «разоблачения» и предостерегал от дальнейшей децентрализации банковской системы.

В нем, в частности, говорилось: «Денежный Трест имеет шесть основных банковских домов наверху. Эти шестеро контролируют крупнейшие стальные, железнодорожные, коммунальные, нефтяные и нефтеперерабатывающие компании, а также другие крупные промышленные группы. Эта концентрация состояний и собственности венчается тем, что Денежный Трест контролирует основные американские средства массовой информации, что позволяет ему распространять пропаганду в своих интересах. Это система взаимосвязанных правлений, и все это управляется шестью домами частных банковских услуг: “Дж. П. Морган и К°”, “Первый национальный банк Нью-Йорка”, “Нэшнл Сити Банк”, “Кун Леб и К°”, “Киддер Пибоди и К° оф Нью-Йорк”, “Ли Хиггинсон и К° оф Бостон”». Фактически в докладе говорилось о том, что Соединенные Штаты плавно погружаются в олигархический государственный строй, где власть денег очень скоро будет абсолютизирована, а государственное управление может оказаться формальным.

«Доклад Комитета показал, что в 1913 году единственной вершиной этой обширной пирамиды экономической, политической и финансовой власти в Соединенных Штатах был банк частных инвестиций “Дж. П. Морган и К°”. Доклад Пуджо задокументировал, что Морган через пакеты акций и места в советах директоров занимал решающие позиции фактически во всех крупнейших корпорациях страны, включая следующие: “ЮЭС Стил Корпорэйшн”, “Америкэн Телефон и Телеграф”, “Вестерн Юнион”, “Дженерал Электрик К°”, “Интернэшнл Харвестер”, “Банкерс Траст К°”, “Гаранта Траст К°”, “Нэшнл Сити Банк” Нью-Йорка, “Нью-Йоркская Центральная железная дорога”, “Северная Тихоокеанская железная дорога”, “Большая Северная железная дорога” и “Балтимор и Огайо”. В целом в 1913 году Комитет Пуджо зарегистрировал 112 таких компаний под эффективным контролем группы Моргана.

Доклад указывал, что у Моргана также имелись обширные международные связи, поскольку он был партнером лондонского банкирского дома его отца, “Дж. Эс. Морган и К°”, позже “Морган Гренфелл”, а также парижского банкирского дома “Морган, Харьес и К°”. Моргана вызывали для показаний, но он отказался сказать что-либо по существу. Он расценивал себя как высшую и обособленную силу, не подчиняющуюся нелепым законам или требованиям республиканского правительства».

Естественно, все это обеспокоило представителей федеральной власти. Под предлогом того, что государство в опасности, накануне сочельника 1913 года, 23 декабря в конгресс был внесен на срочное голосование закон Гласса – Оуэна, он же закон о ФРС. Поскольку большинство парламентариев было в этот момент на Рождественских каникулах, акт о ФРС был оперативно принят и уже через час подписан президентом Вильсоном. При первом рассмотрении этот закон действительно ограничивал крупных финансистов и банкиров, структурировал банковскую систему и сводил ее к единому стандарту, которого не было в «эпоху национальных банков». Но Морганы оставались во главе этой финансовой империи, а доклад комиссии Пуджо в этом контексте был воспринят как предупреждение, что если начать «двигать» Морганов, то ничем хорошим для федерального правительства это не закончится.

«ФРС была устроена, как независимый центральный банк. Хотя президент США назначал председателя и управляющих Федеральной резервной системы и это назначение должно было быть одобрено Сенатом, управляли системой президенты 12 частных резервных банков, и никто из них не был более влиятельным, чем президент Нью-йоркского Федерального резервного банка, первый среди равных.

Ключевое положение Закона о Федеральной резервной системе предусматривало, что решения ФРС не должны ратифицироваться ни президентом или кем-либо еще из исполнительной ветви правительства Соединенных Штатов, ни Конгрессом. Вместо этого погребенным в ворохе пунктов оказалось предоставление в действительности тотальной власти над кредитно-денежной политикой всех американских банков частному Нью-йоркскому Федеральному резервному банку и его директорам, носящим самые влиятельные имена в Денежном Тресте».

Чтобы понимать, почему Вильсон пошел на этот шаг, а также на последующую экспансию, стоит обратиться к его убеждениям. Президент был выходцем из семьи протестантов-пресвитериан и был не просто экспансионистом: его стремление к максимальному расширению влияния США в мире имело под собой религиозный фундамент. Грубо говоря, он считал, что американская экспансия и мировое лидерство – это прямое повеление непосредственно Господа Бога. При этом в сильной финансовой системе, в американских корпорациях он видел мощное оружие экспансии. Достаточно привести цитату из его речи 1907 года, когда он еще был президентом Принстонского университета. Тогда он заявил: «Двери держав, запертые сейчас, необходимо взломать… Привилегии, полученные финансистами, должны охранять представители нашего государства, даже если при этом будет нарушен суверенитет тех стран, которые не склоны идти к нам навстречу».

Еще одной характерной чертой южанина-Вильсона был, как бы это помягче, расизм. На президентском посту он возобновил курс на расовую сегрегацию, более того, известен случай, когда в 1915 году президент продемонстрировал в Белом доме членам кабинета министров кино под названием «Рождение нации» режиссера Дэвида Гриффита. Это кино повествовало о войне Севера и Юга, а потом – об ущемлении белого населения Юга неграми. В итоге один из главных героев этого кино становится создателем ку-клукс-клана, дабы терроризировать тех, кто желает, «чтобы Белый Юг был раздавлен пятой Черного Юга». И при всем этом Вудро Вильсон является вторым после Рузвельта американцем, получившим в 1919 году Нобелевскою премию мира.

Лоббируя интересы финансистов, в том числе и в рамках закона о ФРС, Вильсон одновременно подписывал ужесточающие законы против трестов и монополий внутри США. Так, в 1914 году им были подписаны Антитрестовский закон Клейтона, который ужесточал аналогичный, принятый при Рузвельте, Акт Шермана, и Закон о Федеральной торговой комиссии, которая должна была препятствовать несправедливой деятельности, ведущей к ограничению торговли. И эта деятельность тоже базировалась на мистических воззрениях. Известна следующая фраза Вильсона: «Нет ничего, что бы интересовало меня в большей степени, чем максимально полное развитие нашей торговли и предначертанное Свыше завоевание зарубежных рынков».

Все эти воззрения, естественно, предопределили и внешнюю политику Вильсона, которая в глобальном плане началась с американской интервенции в Мексику. Эта интервенция и последующие события подтолкнули американское общество к участию США в Первой мировой войне. Стоит отметить, что Вильсон в этой кампании изначально видел выгоды и экономического, и политического толка. Впрочем, США долго явно не вступали в военный конфликт, поскольку сторонники «изоляционизма» в сенате имели достаточно большой вес. Но, тем не менее, США все же ввязались в войну, из которой наряду с Японией вышли «абсолютными победителями».

 

5. Из Мексики в окопы Первой мировой

В феврале 1913 года в Мехико произошел военный переворот, который наносил, кроме прочего, ущерб интересам США. Дело в том, что Мексика уже давно была вотчиной американских промышленников, и особенно нефтяников. К 2010 году капиталовложения американского бизнеса в Мексику составляли порядка двух миллиардов долларов, американцы владели 43 % мексиканской недвижимости, практически все минеральное сырье, железные дороги и нефть принадлежали американцам и частично англичанам. В общем, «корпорации США занимали главенствующие позиции в мексиканской экономике. Американцы в Мексике были заняты не только в крупной промышленности, но и в мелком бизнесе, культуре, образовании, здравоохранении».

История мексиканских политических переворотов началась еще при Тафте, когда прозападного диктатора Порфирио Диаса свергли революционеры Франциско Мадеро, умеренного либерала, от политики которого, впрочем, американские корпорации почувствовали некоторое беспокойство. А потому при участии США Франциско Мадеро свергла военная хунта во главе с генералом Викториано Уэртой. Но тут к власти пришел Вильсон, у которого еще до президентства была идея фикс «показать латиноамериканцам, как выбирать добрых мужей».

С прагматической же точки зрения Вильсон просто многократно и тотально усиливал контроль над Мексикой. Однако перед тем как отправлять войска, Вильсон отправил в Мексику комиссию для исследования ситуации. Итоги исследований вынудили Вильсона добиваться свержения Уэрты, как не имеющего прочных позиций. В министерство иностранных дел Уэрты были направлены требования:

1. Прекратить военные действия между сторонниками генерала и верными законному правительству войсками.

2. Объединить усилия в создании коалиционного временного правительства.

3. Организовать свободные выборы президента при неучастии генерала Уэрты.

4. Заранее признать результаты выборов.

Эти требования были отвергнуты мексиканской стороной, и правительство Вильсона объявило о «жестком нейтралитете», призвав граждан США покидать Мексику. Режим Уэрты пытался заманить в страну в качестве инвесторов британцев, но из-за внутренних проблем и под давлением США этот план не возымел успеха. Немцы с интересом отнеслись к предложению диктатора и направили ему груз военных припасов. Получив информацию об этом, Вильсон направил подразделение морской пехоты для ареста груза и сохранения режима эмбарго. Так в конце апреля 1913 года был временно оккупирован крупный мексиканский порт Веракрус.

Понятно при этом, что череда государственных переворотов расколола мексиканское общество и политические элиты на непримиримые фракции. И этой раздробленностью для организации сети агентов влияния активно пользовался Госдепартамент США. Например, лидера мексиканских партизан Панчо Вилью сопровождал и консультировал агент Госдепа Джордж Каротерс. Второй оппозиционной фракцией, которая воевала и с Панчо Вильей, и с Уэртой и при этом очень не любила монополии США на территории страны, была армия конституционалистов Венустиано Карранса.

В итоге в 1914 году, диктатор Уэрта был свергнут, но военные действия продолжились: теперь они велись между Панчо Вильей и Каррансой. Вооруженные формирования Вильи уступали конституционалистам в эффективности. К тому же Каррансе удалось переманить на свою сторону представителей рабочего движения, ранее участвовавших в боях на стороне Вильи. В 1915 году Вилья потерпел от войск Каррансы поражение, что, естественно, категорически не устроило США и Вильсона. В итоге под предлогом защиты корпоративного американского имущества от повстанцев Панчо Вильи, который к тому моменту перестал быть «борцом за свободу Мексики» и превратился в «опасного террориста», выдвинулась американская карательная экспедиция. Характерно, что до этого, в январе 1915 года, Карранса выступил с декретом против влияния иностранных монополий.

Впрочем, какое-то подобие централизованной власти в Мексике сохранялось, и оно не было полностью «марионеточным», поэтому власти страны пошли на сближение с кайзеровской Германией. «В ноябре 1916 г. министр иностранных дел К. Агилар конфиденциально сообщил фон Экхардту о готовности предоставить немецким субмаринам базы на восточном побережье Мексики. В январе 1917 г. верховное военное командование Рейха приняло решение о начале неограниченной подводной войны. Германский министр иностранных дел А. Циммерман обратился к Каррансе с предложением союза в обмен на обещание помочь вернуть утерянные по итогам американо-мексиканской войны середины XIX века».

До этого, в 1915 году, имел место инцидент с английским пассажирским судном «Лузитания», потопленным немецкой подводной лодкой. В результате погибло 1200 человек, 128 из которых были гражданами США. Тем не менее, несмотря на публичное возмущение со стороны Вильсона этим «массовым убийством», потопление «Лузитании» не стало поводом к войне, поскольку помимо того, что это было британское, то есть не нейтральное судно, на нем еще и перевозилось оружие. К тому же немцы сочли (и, видимо, небезосновательно), что пассажирская «Лузитания» может быть уж слишком легко модернизирована в военный корабль.

А потому США продолжали сохранять нейтральную позицию, впрочем, с явным креном в пользу государств Антанты. Достаточно вспомнить, что в период нейтралитета американские банки выдали 2,5 миллиарда долларов в качестве кредитов странам «Сердечного согласия», тогда как Германия получила кредитов всего на 27 миллионов долларов. Кстати, единственным посредником между США и Британией выступал все тот же «Дом Морганов», через руки которого прошло 84 % вооружений стран Антанты. Но это был все еще нейтралитет.

Вильсону на тот момент такая политическая позиция оказалась выгодна, поскольку на выборах в 1916 году он вышел с программным лозунгом о том, что именно он не дал втянуть Америку в войну. И, что характерно, победил, оставшись на второй срок. Ситуация изменилась после вышеупомянутой шифрограммы А. Циммермана к Каррансе, которая была перехвачена американской разведкой. Это и стало формальным поводом к вступлению США в войну. Хотя, стоит оговориться, Вильсон давно ждал любого удобного повода, поскольку считал, и не без оснований, что если США не примут участия в войне, то не смогут потом участвовать в создании нового, послевоенного мира.

Помимо прочего, вступление в войну позволило Вильсону провести еще ряд жестких антитрестовых законов и усилить роль государства в экономической и промышленной сфере. Более того, Вильсон, пользуясь военным положением, укрепил и свои политические позиции. Для США, где президент не стоит над всеми ветвями власти, а всего лишь глава исполнительной власти, в противовес которой создана власть законодательная, это был очень мощный рывок в сторону этакого «военного демократического абсолютизма».

По иронии, факт начала военных действий требовал присутствия в Европе наиболее подготовленных американских формирований – в том числе морпехов генерала Першинга, которые и составляли основу военного контингента в Мексике. Экспедиционный корпус был выведен из страны 5 февраля 1917 года, и вскоре революция завершилась принятием новой конституции. К слову сказать, за время войны по системе ограниченного призыва в армию США было набрано около четырех миллионов человек, они были переброшены на Западный европейский фронт летом 1917 года, но только в октябре начали прибывать на линию фронта. За годы Первой мировой погибло около 120 тысяч американских солдат.

Что же до Мексики, то революционная борьба шла там и после вывода американского экспедиционного корпуса, несколько раз менялась власть, американцы то усиливали свое положение, то отступали, но, в принципе, в мировой историографии мексиканская революция 1910–1917 годов оценивается как начало пути Мексики к реальному суверенитету.

 

6. Немного авторитарный Вильсон

Как и было сказано выше, американские корпорации начали участие в Первой мировой задолго до того, как правительство Штатов отказалось от нейтралитета. И здесь стоит подробнее рассказать о роли в этом процессе «Дома Морганов». «В январе 1915 года Морган встретился с президентом Вильсоном в Белом доме, чтобы обсудить вопросы сотрудничества Моргана и Британии, и Вильсон подтвердил, что у него нет никаких возражений против каких-либо действий группы Моргана или других «в целях содействия торговле». Важно понимать, что благодаря родственным связям британских и американских Морганов, а также свободному и частному предпринимательству в США нейтралитет Штатов в плане производства и поставок оружия был весьма условным. «Морганы служили для правительства Его Величества в качестве посредника в организации закупок боеприпасов, оружия, обмундирования, химических веществ, словом, всего того, что было необходимо для ведения современной войны в 1914 году. В качестве финансового агента правительства Великобритании “Дж. П. Морган и К°” не только организовывала финансирование военных закупок и решала, какие компании будут поставщиками, но и устанавливала цены на эти поставки. Не удивительно, что корпорации, входящие непосредственно в группу компаний Моргана и Рокфеллера, стали главными бенефициарами хитроумной закупочной деятельности Моргана».

Эта коммерческая деятельность в итоге привела к тому, что еще в 1915 году партнер Дж. П. Моргана Томас В. Ламонт произнес знаковую, но оставшуюся малоизвестной речь перед Американской академией социальных наук в Филадельфии, в которой говорилось: «Из должников мы превращаемся в кредиторов… Мы накапливаем огромный экспортный торговый баланс… Многие наши фабрики и торговцы сделали удивительный бизнес на товарах, связанных с войной. Военные заказы, достигающие сотен миллионов долларов, были столь внушительны, что сейчас их эффект распространяется на весь бизнес в целом… Кульминационный момент всего этого развития в том, что Америка становится крупным фактором на международном рынке кредитов».

Революция 1917 года в России также изрядно смешала планы американских финансистов. Особенно в части заключения сепаратного мира с Германией. Фактически этот мир позволил Германии перебросить на Западный фронт значительные военные силы, а единственным резервом оставалась армия США. К тому же не очень понятно было, кто в случае победы Германии будет отдавать Штатам кредиты. Характерно и то, что даже после вступления американских войск в войну ФРС и правительство продолжали кредитовать страны Антанты. На внутреннем рынке ФРС США выпустила и распродала населению «Облигации свободы», которые должны были покрыть военные расходы, общей стоимостью на 400 миллионов долларов. В итоге «с момента своего официального вступления в европейскую войну в апреле 1917 года и до подписания окончательного перемирия с Германией 11 ноября 1918 года правительство США ссудило европейским союзным державам более девяти миллиардов долларов, сумму, которую Ламонт назвал “реально колоссальной”. Британия получила львиную долю – 4 миллиарда 136 миллионов долларов, Франция – два миллиарда и почти триста миллионов».

В выигрыше осталось и товарное производство США: «Компания эмигрантов из Франции Дюпонов также процветала, особенно на военных заказах. Во время Первой мировой войны союзным державам заявили, что их потребности во взрывчатых веществах могут быть удовлетворены при условии, если 50 % стоимости поставок они будут оплачивать наличными и согласятся на такой уровень цен, который позволит фирме Дюпонов быстро амортизировать увеличенные производственные мощности. Чтобы удовлетворить этим условиям, за фунт взрывчатки следовало платить 1 доллар. К концу 1916 г. компания Дюпонов производила 100 тыс. тонн тринитротолуола в месяц, что составляло 40 % огневой мощи союзников. Но когда в войну вступили Соединенные Штаты, цена на бездымный порох была снижена до 47,5 цента за фунт, так как конгресс отказывался платить больше.

С 1914 по 1919 гг. ежегодная прибыль фирмы Дюпонов приближалась к 60 млн долларов, тогда как накануне войны она составила только 5 млн долларов».

Значительную прибыль от поставок автомобилей и другой техники на фронт получил тогда и Генри Форд. Это даже позволило ему снизить цены на гражданские автомобили внутри страны и развить производства за рубежом. Как и было сказано выше, военное положение и угроза национальной безопасности, позволили Вильсону сосредоточить в своих руках власть над страной, для укрепления которой были приняты соответствующие законы: закон Левера от 10 августа 1917 г. и закон Овермена от 10 мая 1918 г. предоставляли президенту широкие полномочия. Он мог издавать распоряжения о мерах, необходимых для обеспечения продовольствием, боеприпасами и топливом армии и флота, для борьбы со спекуляцией создавать ведомства для воплощения этих предписаний в жизнь; в случае необходимости реквизировать товары с компенсацией владельцам потерь.

Естественно, на волне таких успехов, как коммерческих, так и политических, Вильсон планировал окончательно и бесповоротно интегрировать США в мировую политику, при этом еще и на лидирующих позициях. Есть версия, что концепция Лиги Наций, сформулированная еще Иммануилом Кантом в 1795 году, привлекала Вильсона уже довольно давно. А потому на Парижской мирной конференции он стал одним из идейных вдохновителей создания этой структуры. Но он не учел того, что война закончилась и Конгресс США вновь обрел былую силу.

Несмотря на все финансовые приобретения, которые получили американские финансисты и промышленники, население США было, мягко говоря, шокировано потерями в этой войне на другом континенте. Поэтому в США вновь стали преобладать идеи «изоляционизма». Конгресс, большинство которого в те годы составляли республиканцы, отказался ратифицировать и устав Лиги Наций, и Версальский договор. Политически Соединенные Штаты вновь публично уходили с европейской арены. Что, впрочем, никоим образом не касалось американских капиталистов. Однако окончание Первой мировой породило и внутренний экономический кризис, и стагнацию производства. А потому политические элиты предпочли сосредоточиться на своих внутренних проблемах.

 

7. Американский социализм-лайт

Для США война стала двигателем торговли и прогресса в самом прямом смысле слова. Рост производства, как военного, так и гражданского, был колоссальным. Но по окончании Первой мировой эти американские поставки перестали быть нужны. Естественно, для оптимизации расходов промышленники США приступили к масштабным сокращениям. Это, в свою очередь, вызвало массовый протест населения, которое оказалось перед лицом кризиса безработицы.

В США начались массовые выступления рабочих и рост профсоюзного движения, которое начало давить и на промышленников, и на власть. Здесь нужно вспомнить, что Вудро Вильсон был идейным сторонником развитого капитализма и, кроме того, еще и не менее идейным контрреволюционером. Особенно после того, как революция 1917 года чуть не обрушила все коммерческие схемы США в отношении Европы. По своей же сути и рабочие демонстрации, и профсоюзы требовали чего-то очень похожего на программу большевиков, а, следовательно, могли организовать и революцию. А потому правительство все же пошло на некоторые социальные уступки. В числе многочисленных комиссий, управлявших страной в военное время, была и трудовая. Комиссия способствовала некоторому увеличению заработной платы, введению восьмичасового рабочего дня и заключению коллективных договоров. Все это привело к значительному росту профсоюзных рядов.

Кстати, международное движение в защиту прав трудящихся было создано по инициативе США одним из пунктов Версальского мирного договора 1919 года. Его 13-я статья фактически содержала устав создания при Лиге Наций специализированного органа – Международной организации труда. И в этом можно увидеть определенное взаимопроникновение политических и идеологических трендов того времени. С одной стороны, державы-победительницы сразу расценили коммунистическую идеологию, как явную угрозу своему существованию, а мечты большевиков о «мировой революции» были восприняты в капиталистическом обществе со всей серьезностью. С другой же стороны, популярность социалистической и коммунистической идеи влияла на риторику политиков и даже руководителей государств. Кроме того, мировые лидеры сошлись во мнении, что если для того, чтобы не допустить трансформации рабочего движения в революционную силу, нужно установить нормы – «предел эксплуатации», то они должны быть едины для всех стран. Чтобы не допустить преимуществ какой-либо из них в международной торговле за счет большей эксплуатации

Первая конференция МОТ состоялась в Вашингтоне – 29 октября 1919 года. Председателем организации, единственной задачей которой была выработка единых международных трудовых норм, был избран француз Альбер Тома, который по воззрениям своим был социалистом. Штаб организации перенесли в Женеву, так МОТ стала еще одним международным институтом, который был создан по инициативе США, но к которой США немедленно не присоединились. Штаты вступили в МОТ только в 1934 году – в годы Великой депрессии, когда стремление активистов рабочего движения получить гарантию соблюдения их прав на самом высоком уровне совпало с желанием президента Франклина Рузвельта компенсировать потерю значения организации после того, как ее покинули Германия, Италия и Япония.

До обращения к политическим рычагам воздействия американские профсоюзы пытались взаимодействовать напрямую с руководством корпораций. Результат получался периодически весьма двояким и служащим к вящей выгоде капиталистов. Например, профсоюзы требовали повышения заработной платы трудящимся. И корпорация Форда пошла на такой шаг, однако с рядом нюансов: «Одновременно с повышением заработной платы до 5 долларов за смену, Форд ввел на своих заводах отдел контроля и проверки рабочих, лицемерно назвав его “социологическим отделом”. Но этот отдел не имел ничего общего с социологией: просто он с помощью своих многочисленных тайных агентов ежедневно проверял, как ведут себя рабочие на работе и за пределами завода. Он разработал целую серию предписаний, которых его рабочие должны были придерживаться даже у себя дома. Все это делалось под вывеской “филантропии”, “заботы о рабочем”, а на деле было не чем иным, как строжайшим контролем за жизнью фордовских роботов». Впрочем, профсоюзные рабочие были вынуждены соглашаться на подобные условия, поскольку всегда существовала угроза того, что вместо них наймут эмигрантов, готовых работать больше и за меньшие деньги. Более того, «предприятия Форда охотно принимали на работу эмигрантов, только что прибывших из Восточной Европы. Как правило, эмигранты, в том числе и из Польши, были покорны и не протестовали против жестокой эксплуатации (польская колония в Детройте состоит именно из фордовских рабочих)».

И такая политика была характерна не только для компании Форда, она была повсеместным явлением в жизни тогдашних США. Естественно, что такая эксплуатация привела к росту популярности коммунистических идей, а многие рабочие организации постепенно стали уходить на подпольное положение.

Понятным образом, процесс популяризации советской идеологии не был полностью спонтанным, и здесь ключевую роль сыграла такая эмигрантская структура, как Общество технической помощи Советской России. Оно «было организовано в мае 1919 года русскими эмигрантами в Нью-Йорке, объединив несколько уже существовавших в различных штатах организаций соотечественников. С конца 1921 по октябрь 1922 года Общество направило в Советскую Россию семь сельскохозяйственных, две строительные, одну шахтерскую коммуны и ряд групп, которые привезли оборудования, семян и продовольствия на сумму около 500 тыс. долларов».

Первоначально ее создание было лишь проявлением желания соотечественников улучшить жизнь оставшихся в России людей, при этом не соприкасаясь напрямую с коммунистическим режимом. Но затем, ознакомившись с идеологией через общение с контрагентами в Советской России, некоторые участники общества захотели вернуться в страну сами. Кроме того, поехать в Россию решили некоторые из деятелей революционного движения, эмигрировавшие в США в начале века.

На момент начала 20-х в Советской Республике появились первые коммуны Общества: «В Кирсановском уезде Тамбовской губернии работала американская сельскохозяйственная коммуна, организованная в январе 1921 года в США Обществом технической помощи Советской России из крестьян и фабрично-заводских рабочих». Советская власть появлению американских коммунаров не препятствовала, поскольку польза от них была очевидна. «Первая группа численностью в 65 человек (из них 5 женщин и 7 детей) прибыла в Тамбовскую губернию в апреле 1922 года. Под коммуну была отведена территория бывшего совхоза Ира Ирской волости Кирсановского уезда, разгромленного летом 1921 года антоновскими бандитами. За сравнительно короткий срок, уже к осени 1922 года, коммуна сумела поднять хозяйство, восстановить все хозяйственные постройки, заложить двухэтажный дом для переселения членов коммуны, проживавших в палатках, построить лесопилку, механические мастерские, значительно увеличить поголовье скота».

Успехи американских коммунаров привлекли внимание Ленина, и он вступил в переписку с Обществом технической помощи и американскими профсоюзными организациями. Вот пример ответа профсоюзного комитета американских шахтеров на благодарственное письмо Ленина за успехи их товарищей в рамках одной из коммун, которая располагалась на Донбассе, в 1922 году: «Радуясь Вашему выздоровлению и возвращению на боевой пост, шлем Вам к пятилетию Октябрьской революции свой горячий братский привет. Мы горячо благодарим Вас за память о нас в Вашем письме Обществу технической помощи России».

Впрочем, документ может вызвать некоторые сомнения в своей достоверности. И в целом бытует мнение, что контакты Общества и Советской России были преувеличены впоследствии для нужд советской пропаганды. Однако не оставляет сомнений тот факт, что контакты между РСФСР и американскими социалистическими и профсоюзными организациями действительно имели место, а популярность социалистических идей на фоне давления со стороны капиталистов в рабочей среде росла.

Как бы там ни было, но 1 сентября 1919 года в Чикаго состоялся учредительный съезд коммунистической партии. Влиятельный лидер левых социалистов Чарлз Рутенберг намеревался превратить ее в подпольную революционную боевую организацию пролетариата. На следующий день, 2 сентября, прошел еще один съезд во главе с Джоном Ридом и Элфредом Вагенкнехтом, учредившими Коммунистическую рабочую партию Америки, более ориентированную на защиту прав трудящихся легальным политическим путем. Коммунистическая партия США существует и ныне, но является даже не малой, а «карликовой» партией: на 2011 год количество ее членов не превышало 2 тысячи человек. Однако в первой половине XX века ее влияние на рабочее и профсоюзное движение было весьма существенным. Пик популярности КП США пришелся на 1939 год, когда количество ее членов достигло ста тысяч человек. Затем она вполне очевидно подпала под обе волны «борьбы с красной угрозой», и к 1951 году была практически разрушена, а основную массу ее лидеров заключили под стражу за сотрудничество с советской разведкой.

 

8. Изоляция под властью республиканцев

Вудро Вильсон внес существенный вклад в организацию, устав и саму структуру Лиги Наций, но как глава исполнительной власти он не мог единолично ратифицировать устав Лиги и таким образом сделать США членом этой структуры. Для подобного шага требовалось решение конгресса. Но на момент 1918 года большинство конгресса состояло из представителей Республиканской партии, которые в идеологическом смысле, были оппонентами Вильсона, да к тому же видели, что после «рывка в Европу» США начинают испытывать серьезные экономические и политические трудности.

В связи с этим особое беспокойство конгрессменов вызвала десятая статья хартии Лиги Наций, в которой говорилось: «Члены Лиги обязуются уважать и сохранять против всякого внешнего нападения территориальную целость и существующую политическую независимость всех Членов Лиги. В случае нападения, угрозы или опасности нападения Совет указывает меры к обеспечению выполнения этого обязательства».

Республиканцы выдвигали обоснованное опасение, что теперь их страна может быть вовлечена во все существующие мировые конфликты, которые, по мнению американского большинства, их не касались, особенно если речь шла о войнах в Старом Свете, из которого в свое время бежали предки американских граждан. Вильсон попытался склонить американцев к принятию хартии и вступлению в Лигу Наций, для чего организовал целую агитационную кампанию в масштабах США.

Он предпринял масштабную поездку по стране с серией выступлений, но простые люди не хотели участия в войнах даже больше, чем крупные предприниматели, которые хотя бы могли надеяться получить выгоду от военных поставок. Программа агитации Вильсона, прямо скажем, возымела противоположный эффект. Он убеждал американцев, что, если США не вступят в Лигу Наций, случится еще одна война. Но те же крупные капиталисты поняли, что война – это первоклассный двигатель торговли. Что касается простых граждан, они опасались того же, что и республиканские конгрессмены: что новая война рано или поздно случится, но если США будут в Лиге Наций, то они попросту обязаны будут в эту войну вступить, а это снова многотысячные человеческие жертвы, да еще и ради прибыли капиталистов, к которым, как было сказано выше, у обычных граждан также накопилась масса претензий.

Вмешался в эту агитацию и фактор физического здоровья президента: 2 октября 1919 года при произнесении речи в Пуэбло (штат Колорадо) у него произошло кровоизлияние в мозг. Он пережил это, но состояние его здоровья сильно ухудшилось. Подлинную болезнь скрывали от общественности, что позволило политическим противникам Вильсона распространить слух о слабоумии главы государства. С этого времени всю поступающую Вильсону информацию фильтровала его жена, делая это по настоянию врачей – чтобы не волновать больного.

В итоге после Вильсона три следующих американских президента были республиканскими консерваторами. Первый из них – Уоррен Гардинг, занявший этот пост 4 марта 1921 года. Его правление длинной в один срок было ознаменовано серией крупных коррупционных скандалов. Еще при президенте Тафте ряд участков земли, богатых нефтью, были зарезервированы для нужд военно-морского флота (на случай войны). В годы правления президента Гардинга они были переданы в управление министерству внутренних дел, которое возглавлял главный финансист предвыборной кампании Гардинга Альберт Фолл. Помимо президента, у Фолла был еще один друг и источник средств – американский мультимиллионер, нефтяник Эдвард Лоуренс Догени. Он убедил Фолла и Эдвина Денби, секретаря по делам ВМФ, в том, что «флотскую» нефть разворовывают нефтяники, участки которых окружали Элк-Хиллс и Типот-Доум. «Для того, чтобы предотвратить дальнейшее расхищение национального достояния, объяснял Догени, землю следует отдать ему в долгосрочную аренду. Не дожидаясь чрезвычайных ситуаций, он будет добывать из нее нефть, перерабатывать в топливо и закачивать в хранилища, которые построит в Перл-Харборе».

Вторым выгодополучателем от сделки оказался Гарри Синклер, тоже нефтяной магнат. Правда, Синклеру земля обошлась дороже. Помимо $ 400 000 деньгами и акциями, в ноябре 1921 года он отправил министерское ранчо «Три реки» в Нью-Мексико шесть коров, быка, двух кабанов, четырех свиней и породистого рысака. Впрочем, Догени тоже не остался в долгу. Он послал к Фоллу своего сына с другом и секретарем Хью Планкеттом. «Догени-младший отвез министру в столичную гостиницу “Уордмэн Парк” чемодан со $ 100 000. Это было что-то вроде кредита, вот только сроки его возврата и проценты оговорены почему-то не были».

Прибыль от сделки Эд Догени оценивал в 100 миллионов долларов как минимум. Синклер должен был получить сопоставимую сумму. Впрочем, похоронил репутацию и президентскую карьеру Гардинга скандал с ветеранскими пенсиями. Дело в том, что на пост главы организованного после войны Бюро ветеранов пришел Чарльз Роберт Форбс (не путать с журналистом и сооснователем одноименного журнала). Заняв эту должность, Форбс немедленно принялся за махинации, в результате которых около двухсот тысяч ветеранов и инвалидов войны не получили страховки и пенсий. Эти деньги в размере двух миллионов долларов присвоил директор Бюро.

Когда афера вскрылась, президент Гардинг помог Форбсу бежать в Европу, хоть и снял его с занимаемой должности, пытаясь замять дело. «Однако скандала избежать не удалось, так как последней ложкой дегтя оказалась любовница Форбса, занимающаяся строительством больниц для ветеранов по завышенным ценам». Известно, что сам Гардинг прекрасно понимал всю тяжесть репутационных последствий от этих скандалов в его политическом окружении, и он же максимально точно сформулировал суть этих проблем: «У меня нет проблем с врагами. С ними я могу разобраться. Но вот что делать с чертовыми друзьями, из-за которых я не сплю по ночам?»

Неизвестно, чем бы для Гардинга и для демократов закончились следующие президентские выборы, но 2 августа 1923 года в Сан-Франциско в возрасте всего 57 лет президент Гардинг скоропостижно скончался. Причина смерти до сих пор не выяснена доподлинно. Это могли быть и апоплексический удар, и острое пищевое отравление, и убийство. Следом за ним пост занял Келвин Кулидж, также республиканец. Расследования, предпринятые его администрацией, сделали достоянием общественности коррупционные связи Гардинга и его окружения. Но в экономической политике Кулидж шел по тому же пути, что и Гардинг, сращивая власть и крупный бизнес.

Впрочем, нельзя не заметить, что эпоха Кулиджа вошла в американскую историю как «ревущие двадцатые», или «Процветание». К тому же именно Кулидж был инициатором предоставления американским индейцам гражданства: индейцы США стали гражданами в 1924 году. Также была создана Комиссия по жалобам индейцев, для определения ущерба от колонизации и выплаты компенсаций. На эти компенсации в течение последующих 32 лет работы американская казна истратила 820 миллионов долларов. Впрочем, по меркам США это более чем скромная сумма, особенно если вспомнить, что в ряде моментов американской истории индейцы подвергались форменному геноциду.

С другой стороны, не повезло неграм. При Кулидже были приняты новые законы о расовой сегрегации, они разрабатывались в качестве законов на уровне штата, чтобы затем стать модельными для всей страны. Вот каким образом была выстроена эта схема: «20 марта 1924 года Генеральная Ассамблея штата Вирджиния, опираясь на разработки Лафлина, принимает “Закон о расовой целостности” и “Закон об обеспечении сексуальной стерилизации воспитанников государственных учреждений в некоторых случаях”. Эти нормативные документы, принятые пакетом вовсе неслучайно, по сути, низвели миллионы американцев до положения домашнего скота.

Скажем, закон о расовой целостности требовал, чтобы расовая принадлежность гражданина США подробно фиксировалось при его рождении. При этом акт примитивно и грубо разрезал американское население на две части: собственно белых европейцев и всех остальных, куда, помимо африканцев, попали азиаты, индейцы, индийцы, монголы и малайцы. Во-вторых, он ввел “правило одной капли”, определявшее как “цветных” всех людей, имевших хотя бы одного африканского или индейского предка до четвертого колена».

Здесь важно понимать, что в принципе евгеника и расизм – это детища именно англосаксонской цивилизации. Гитлер впоследствии просто «перенял и доработал» ряд положений того же «отца евгеники» Фрэнсиса Дальтона. И для США в начале XX века было вполне естественно считать, что негры – это, в общем-то, не совсем люди. Тому же Кулиджу принадлежит следующая фраза: «Америка должна остаться Америкой. Биологические законы показывают… что нордическая раса ухудшается, если смешивается с другими».

Еще одно социально-политическое явление, расцвет которого приходится на правление президента Кулиджа, – это американские гангстеры. Источником их доходов стал сухой закон, введенный под давлением преимущественно женских обществ в 1920 году, когда значительная часть «потребителей спиртного» еще не вернулась из Европы. Создание сети подпольных баров и обеспечение их необходимым количеством контрабандного алкоголя требовало сетевой тайной организации, а необходимость противостояния властям сделала эти организации преступными. Наиболее сильными гангстерские структуры стали там, где местные промышленные магнаты подпитывали их «побочными» заказами на охрану и, например, борьбу с профсоюзами, то есть на погромы этих самых профсоюзов.

С другой стороны, нередко гангстеры подминали под себя профсоюзных деятелей, обеспечивая уже их безопасность и места для сборов профсоюзных ячеек в подпольных барах и используя угрозу забастовки для шантажа владельцев предприятий. Чтобы оценить приблизительный масштаб организаций гангстеров достаточно сказать, что специальное подразделение агентов министерства финансов по борьбе с ними, известное как «неприкасаемые», организованное уже при президенте Гувере в 1927 году, конфисковало примерно по миллиону стандартных бутылок алкоголя в год.

«Теневое государство» гангстеров достигало огромных масштабов влияния. Только один теневой синдикат Аль Капоне приносил своему руководителю 60 миллионов долларов в год на пике своего развития. При этом мафия была еще и социально активной организацией: «Великий Эл сделал состояние на проститутках, гробах и прачечных. Покупал безнаказанность у полицейских, лояльность у политиков, молчание у журналистов. Единственными, кто добрым словом вспоминал его имя и желал здоровья, были бедные и бездомные: для них по приказу Аль Капоне были открыты бесплатные столовые». Впрочем, социальный патернализм и забота о бедных были характерной чертой традиционной, если так можно выразиться, итальянской мафии, Аль Капоне же стремился ей во всем подражать.

Внешняя экономическая политика США при Кулидже оставалась прежней, ориентированной на защиту корпораций, действующих «в интересах американского государства». Однако и здесь возникли определенные послабления к угнетенным. Например, были выведены войска из Доминиканской Республики. Впрочем, американцы старались получить все, что им были должны европейцы, и в частности немцы, по полной программе и с процентами. В 1924 году под руководством американского банкира Чарлза Дауэса был разработан план, предусматривавший получение репараций с Германии, известный как «план Дауэса». Разработчиками проекта предполагалось, что восстановленная Германия будет добросовестно выплачивать военные репарации Франции и Англии, а эти последние, в свою очередь, станут выплачивать государственные долги Соединенным Штатам.

«По “плану Дауэса”, банкиры США и Великобритании предоставили Германии заем на сумму 800 млн марок (200 млн долл.), из которых половина приходилась на банкирский “дом Морганов”. Германия обязывалась, в свою очередь, выплатить в первый год 1 млрд репарационных марок (250 млн долл.) и увеличить затем платежи до 2,4 млрд марок в год. К 1928–1929 гг. общая сумма репараций с Германии окончательно еще не была установлена».

Принятие в августе 1924 года на Лондонской конференции «плана Дауэса» открыло для бизнеса США новые возможности проникновения в экономику Германии. «В период между 1924 и 1929 г. американцы обеспечили себе 80 % капитала, шедшего на заем кредитным учреждениям Германии, 75 % займов местным правительствам, т. е. германским землям, и 50 % – крупным германским корпорациям. “План Дауэса”, принятый под давлением американских банкиров и правительства Кулиджа, отвечал интересам, в первую очередь, США и Германии. Бывший канцлер Германии Вирт в одной из речей в Чикаго подчеркнул: “…ваша помощь во многом помогла моей стране избежать социальной катастрофы”».

Кулидж, отработав остаток срока Гардинга и избравшись на первый самостоятельный срок, в 1928 году отказался от выборов, поддержав кандидата в президенты Герберта Кларка Гувера. США приближались к Великой депрессии 30-х, но экономическая политика максимальной экспансии и выбивания долгов с проигравших, да и с победителей в Первой мировой никуда не исчезли. И здесь главным объектом для взыскания денег и для европейских держав, и для США была Германия, о чем уже шла речь в соответствующей главе. Впрочем, США, в отличие от европейцев, действовали значительно тоньше, хотя и не менее напористо.

 

9. Великая депрессия

Тесное сотрудничество США и Германии принесло последней определенные довольно весомые результаты. «В 1929 г. Германия на 13 % превысила довоенный объем промышленной продукции и заняла в капиталистическом мире второе место после США по производству и вывозу машин, первое место – по производству синтетического горючего и синтетического каучука. Доля Германии в мировом экспорте возросла с 5,7 % в 1924 г. до 10,9 % в 1929 г. (доля США в 1929 г. составляла 17,5 %, Англии – 12,1 %)».

С другой стороны, в самих Штатах началось резкое снижение производственных показателей предприятий. А уровень инвестирования в акции этих предприятий, напротив, был очень высок. Люди брали кредиты в банках, чтобы вложить в акции деньги «из воздуха», порождая, таким образом, экономический «мыльный пузырь», который в итоге и лопнул 3 октября 1929 года, когда началась очередная биржевая паника. Рынок акций в тот момент рос опережающими темпами, и за год средняя стоимость ценных бумаг подскочила на 40 % годовых, а торговый оборот увеличился с двух до пяти миллионов акций в день.

«Черный октябрь» 1929 года, когда случился биржевой крах, принято считать началом Великой депрессии. Однако только лишь обвала биржи было, разумеется, недостаточно для запуска столь масштабного экономического коллапса. Так, можно заметить, что еще за несколько месяцев до спада на бирже американская экономика уверенно падала в рецессию: шло масштабное снижение промышленного производства, одновременно с ним снижались оптовые цены и доходы населения. Впрочем, споры об истинных причинах Великой депрессии не стихают как среди экономистов, так и среди историков по сей день.

«По версии ряда экспертов, Великую депрессию спровоцировал кризис перепроизводства товаров. В те годы их невозможно было купить из-за ограничения объемов денежной массы – доллары привязывались к золотому запасу. Другие экономисты убеждены, что не последнюю роль сыграло окончание Первой мировой войны. Дело в том, что американская экономика сильно зависела от оборонных заказов, а после того, как наступил мир, их число сократилось, что и привело к рецессии в военно-промышленном комплексе США. Среди остальных причин, вызвавших кризис, экономисты называют неэффективную денежную политику Федеральной резервной системы США и повышение пошлин на импортные товары. Закон Смута – Хоули, призванный защитить внутреннее производство, привел к снижению покупательской способности. А поскольку 40-процентная пошлина на импорт усложнила реализацию продукции европейских поставщиков в США, кризис перекинулся на страны Старого Света».

Естественно, глобальный кризис ударил по всем слоям американского населения, но в первую очередь – по простым рабочим. Отработанный механизм сопротивления произволу глав корпораций в виде профсоюзов уже давно существовал, однако теперь бизнес пресекал создание профсоюзных ячеек на своих предприятиях максимально жестко. В истории подавления рабочего движения снова отличилась корпорация Форда, а точнее – глава ее «служебного департамента» Гарри Герберт Беннет. Управление, которое он возглавлял, по сути являлось корпоративной «полицией», и в подавлении рабочих он не стеснялся практически никаких мер. «Впервые Беннет довел дело до стрельбы и кровопролития в 1932 году. Это произошло во время жестокого экономического кризиса, когда миллионы американцев тщетно искали работу. В Детройте, как и в других городах Америки, было много безработных, и среди них сотни людей, выброшенных за ворота Фордом. Отчаявшиеся рабочие организовали “голодный марш” на Дирборн. Там их встретила полиция и люди Беннета, который сам участвовал в этой операции. Никто нимало не сомневался, что стрельбу открыли именно люди Беннета. На площади перед заводом осталось четверо убитых и двадцать раненых… Когда в 1937 году Профсоюз рабочих автомобильной промышленности попытался организовать рабочих Форда, это вызвало очередное столкновение с “полицией” Беннета. На основании официальных документов Фердинанд Ландберг раскрывает ход событий, приводя при этом мнение тогдашнего губернатора штата Мичиган Фрэнка Мэрфи: “Генри Форд нанимает самых отпетых гангстеров нашего города…”»

В 1929 году, практически одновременно с началом Великой депрессии, президентом США стал республиканец Герберт Гувер. В общем-то, американцам повезло с этим президентом, который уже имел опыт преодоления кризисных ситуаций – правда, по большей части в России. Герберт Кларк Гувер помогал Советской Республике справиться с массовым голодом 1921–1922 годов, когда занимал пост главы «Американской администрации помощи». В обмен на финансовую помощь Гувер потребовал от советского правительства полной автономности и независимости американских структур в своей работе на территории России и освобождения всех американских граждан, находящихся на тот момент в советских тюрьмах.

Переговоры шли медленно, но в итоге Ленин уступил. «Американская администрация помощи» в итоге пожертвовала России порядка 61,6 миллиона долларов, или 123 миллиона рублей. Впрочем, существенного политического влияния в Советской Республике американцы этим не добились. Позже лично Максим Горький выразил благодарность Гуверу в письме, где в том числе заявил: «Ваша помощь будет вписана в историю как уникальное, гигантское свершение, достойное величайшей славы, и надолго останется в памяти миллионов русских… которых вы спасли от смерти». Впрочем, поскольку «Американская администрация помощи» состояла фактически из 15 религиозных, национальных и общественных организаций разной степени аффилированности с государственными структурами США, можно усмотреть здесь тот же вид «гуманитарной помощи» от американцев, который имел место много лет спустя, в девяностые годы прошлого века в России.

И смело можно предположить, что эта «безвозмездная помощь» была еще и завуалированной торговлей. За поставленные в Советскую Россию в рамках миссии «Американской администрации помощи» продовольствие и семена советским правительством было уплачено золотом, эквивалентным по стоимости 10 миллионам долларов США. Кроме того, статус дипломатической неприкосновенности, которым пользовались сотрудники АРА, нередко служил прикрытием для контрабанды ценностей.

Об этих жульнических операциях говорило письмо заместителя Народного комиссара иностранных дел РСФСР М. М. Литвинова, адресованное неофициальному представителю Наркоминдела РСФСР в США Б. Е. Сквирскому и касавшееся «обнаружения в дипвализе АРА контрабанды».

«Дипвализа была вскрыта в присутствии и с согласия заместителя полковника Гаскеля, который сам убедился в наличии в вализе запрещенных к вывозу ценностей и благородных металлов на сумму в несколько миллионов золотых рублей. Вместо того чтобы осудить поступок виновного сотрудника АРА, американская пресса обрушилась на Россию…» Как указывается в значительной части документов НКВД того времени, под прикрытием гуманитарной помощи действовала и американская разведка. В качестве представителей АРА на территории Советской России беспрепятственно побывали военные советники, ранее находившиеся при руководителях белой армии, в частности в формированиях Колчака, Деникина и Юденича.

«…директором был полковник Уильям Хаскел, который в свое время был верховным комиссаром на Кавказе, а вернувшись в Штаты, стал одним из руководителей контрразведки при штабе американской армии. Секретарем Хаскеля являлся бывший американский консул в Петрограде, профессиональный разведчик Джон Льерс.

Помощники Хаскела Шафрон и Грегг были советниками в белопольской армии. Помощником Льерса был еще один разведчик – Филипп. Разведчиками также были представитель Американской администрации помощи на юго-востоке РСФСР Дрисколь, уполномоченный в Казани – Бойд, на Украине – полковник Гров, в Белоруссии – армейский разведчик Гарди и многие другие. Кюмлер, Кернау и Финк служили в американской тайной полиции. Торнер – для разнообразия – работал в английской разведке».

В штаб-квартире АРА в Москве, размещенной в старинном купеческом особняке, насчитывалось целых десять отделов. Девять из них имели непосредственное отношение к благотворительности, а вот в «отделе номер два», или специальном отделе, все его сотрудники были офицерами генштаба или разведки. Второй отдел обобщал и систематизировал всю добытую остальными девятью информацию, которая затем зашифровывалась и в таком виде пересылалась в Штаты.

Впрочем, какой бы характер ни носила деятельность АРА, на посту президента Гувер занялся ровно тем же, чем она занималась официально: обеспечением деньгами, работой, а то и просто едой населения. Так, было выделено 150 миллионов долларов на организацию общественных работ на инфраструктуре, что давало безработным дело и какой-то небольшой доход от него. Например, так была построена знаменитая дамба Гувера – плотина высотой 221 метр, перегородившая реку Колорадо на границе штатов Аризона и Невада. Но в мае 1931 года кризис распространился на европейские банки, и США накрыло его обратной волной. Итогом стала многомиллионная безработица, а в сельскохозяйственных районах – голод. Городские окраины занимали «гувервиллы», поселения бездомных, построенные из подручных материалов.

Несмотря на все усилия Гувера в социальной политике, масштабы кризиса были столь велики, что мер по его предотвращению явно не хватало. Отсюда проистекает повсеместная критика Гувера, как «неэффективного президента», который приложил недостаточно усилий, в отличие от следующего главы США, демократа Франклина Делано Рузвельта.

А вот что почти не афишируется в американской политической историографии, так это начало «сегрегационного эксперимента» в предпоследний год правления Гувера. Речь идет о том, что в 1932 году Службой общественного здоровья США было санкционировано масштабное исследование сифилиса. В ходе «эксперимента Таскиги», названного так по имени городка в штате Алабама, где он проводился, 399 мужчин-афроамериканцев тайно заразили этой болезнью. В медицинском эксперименте по поиску лечения «плохой крови» они согласились участвовать добровольно, но подробностей им не раскрывали.

Эти люди были рады в годы Великой депрессии получить небольшую материальную помощь, еду и, как они предполагали, медицинскую помощь, на самом деле представлявшую собой наблюдение за подопытными. Существование действенного лечения, как и суть болезни от них скрывали. Из первоначальных участников эксперимента выжило лишь 74 человека. В дальнейшем, под видом лечения, местные врачи наблюдали за ними, подробно фиксируя все стадии, способы передачи, особенности протекания врожденного сифилиса, который закономерно появился у некоторых детей. Исследование продолжалось до 1972 года, когда было прекращено под давлением общественности из-за утечки информации о нем в прессу. В общем, эксперименты над «расово неполноценными» людьми в США начались еще тогда, когда в гитлеровской Германии это не было в тренде. И немцам в итоге было у кого учиться и с кого брать пример.

Возвращаясь же к политике преодоления кризиса, стоит отметить, что Гуверу во многом просто не повезло: он был главой США в самые тяжелые дни Великой депрессии, когда мало что можно было исправить. Франклин Делано Рузвельт, следующий глава государства, занял президентский пост уже после прохождения Штатами пика кризиса, а потому его «Новый курс» дал значительно более существенные и скорые результаты. Впрочем, и сама фигура Рузвельта была фигурой уже не сугубо американского, но мирового масштаба.

Его избрали в 1933 году, и он стал единственным президентом США, избивавшимся более чем на два срока. Сразу же после избрания он представил конгрессу программу, которая и стала впоследствии известна как «Новый курс». Впоследствии, через постоянное давление на конгресс, «Новый курс» был реализован в виде 70 социально-экономических законодательных актов, которые сводились к усилению роли государства в регулировании экономики.

Творцы «Нового курса» отвергли версию республиканцев о появлении кризиса. Те объясняли социально-экономические потрясения, свалившиеся на американцев, «международными» причинами, слабостью и коллапсом европейских банков, хотя это была лишь вторая, обратная волна кризиса. Рузвельт, в отличие от них, видел первоистоки Великой депрессии именно в слишком свободном и неподконтрольном положении американского частного бизнеса, финансовых и промышленных корпораций.

Вторым важным блоком «Нового курса» после патернализма по отношению к частному бизнесу было расширение полномочий исполнительной власти. Рузвельт по мере приближения дня принятия государственной ответственности на свои плечи все более смело отходил к неизбежному расширению функций федерального правительства, не только в отношении регулирования деятельности корпораций, но и в отношении конгресса и штатов. В-третьих, Рузвельт приблизил к себе тех предпринимателей и политиков, которые стремились к социальному реформаторству, понимая его выгоду в долгосрочной перспективе, прислушивался к наиболее адекватным требованиям протестующих, ориентировался на народные волнения как на индикатор состояния охваченного депрессией общества.

Однако все эти меры не были бы реализованы настолько быстро и полно, если бы не агитационное новшество этого президента. Речь идет о «Беседах у камина», цикле радиопередач, где Франклин Рузвельт напрямую обращался к гражданам Соединенных Штатов, разъясняя свои действия, указы и инициируемые им законы. До Рузвельта такой практики прямых обращений в политической истории США не было. В период с 1933 по 1944 год состоялось 30 таких радиоэфиров. Они к тому же дополнительно убеждали граждан, что с их президентом все в порядке, хотя с 1921 года Рузвельт, больной полиомиелитом, был прикован к инвалидному креслу.

Что касается подробностей урегулирования экономической ситуации, здесь можно разделить рузвельтовскую программу на несколько комплексов мер. Первый представлял собой введение методов госрегулирования экономической деятельности, сходных с теми, что ранее были приняты для военного времени. Банки были разделены на инвестиционные и коммерческие. Последним запрещалось выдавать займы для операций на бирже. Был запрещен свободный оборот золота, которое предстояло заменить банкнотами. Были созданы агентства для контроля цен на промышленную и сельхозпродукцию – Национальная администрация восстановления промышленности и Администрация по регулированию сельского хозяйства.

Вторым этапом стало утверждение прав рабочих и усиление демонополизации, чтобы исключить манипуляции и «рукотворные» кризисы. Он начался в 1935 году. Еще через два года правительство Франклина Рузвельта приступило к мерам по стимулированию потребительского спроса, несмотря на бюджетный дефицит. Считается, что реализация плана завершилась в 1940 году. Ну а далее повторилась история Первой мировой войны: Вторая мировая резко подстегнула экономику и промышленность США. При этом сами Штаты, как и в 1914–1918 годах, не торопились приступать к непосредственным военным действиям в Старом Свете.

В завершение стоит добавить, что Великая депрессия ударила в основном по простым американцам, а вот крупный частный капитал США продолжал планомерную экономическую экспансию и в самые трудные для населения Штатов годы. Более того, можно говорить даже об определенном усилении этой экспансии, поскольку кризис Великой депрессии существенно ослабил государственный контроль за корпорациями.

В газете «Нью-Йорк таймс» за 8 февраля 1923 года можно найти такое заявление заместителя председателя баварского земельного парламента Ауэра: «Баварский парламент уже давно располагает сведениями, что гитлеровское движение частично финансируется главой американских антисемитов Генри Фордом… Гитлер открыто похваляется этой поддержкой и превозносит Форда не как великого индивидуалиста, а как великого антисемита».

Вскоре и сам Гитлер заявил: «Мы считаем Генриха Форда предводителем зарождающегося в Америке национал-социалистского движения. Особенно восхищает нас его антисемитская политика». Это сотрудничество было поистине всесторонним: гитлеровские агенты на территории США действовали под видом сотрудников «Форд мотор компани». Так, в платежных ведомостях завода в Детройте значатся имена Фрица Кюна, основавшего организацию «Германо-американский союз» («Бунд»), и Гейнца Шпанкнебеля, возглавлявшего общество «Друзья новой Германии».

Кроме того, и многие директора зарубежных предприятий Форда охотно сотрудничали с Гитлером. Не только в Германии, Австрии и Венгрии, но и в Париже, и в Лондоне. «Адольф Гитлер надлежащим образом оценил заслуги Форда, наградив его в августе 1938 года, то есть за год до начала Второй мировой войны, Большим крестом германского орла».

Нужно ясно понимать, что на момент начала Второй мировой расистские настроения в США были очень сильны. Более того, параллельно всем прогрессивным реформам шла и кампания по евгенике, «положительному» и «отрицательному» отбору населения для продолжения или непродолжения рода. Сегрегационные законы, дискриминирующие чернокожих, также были в ходу и считались «вполне приемлемыми». При этом и в годы Второй мировой массовые репрессии в США шли не столько по политическому, сколько по расовому принципу. Например, граждане Штатов японского происхождения в количестве сотен тысяч человек были согнаны в концентрационные лагеря просто потому, что они японцы и уже этим подозрительны.

Неизвестно, на чьей стороне в итоге оказались бы США с такими настроениями в обществе и политических элитах, если бы не японская атака на Перл-Харбор 7 декабря 1941 года, после которой США и вступили в войну на стороне союзников, в первую очередь инициировав кампанию возмездия против Японии. На Западный фронт, стоит напомнить, войска США пришли только в июне 1944-го.

Как многим известно, США вышли из Второй мировой в восемь раз богаче, чем туда вошли, при этом начав уже полномасштабную финансовую экспансию, выведя доллар в качестве мирового финансового стандарта сначала в рамках Бреттон-Вудской, а потом и Ямайской системы. Но это уже совсем другая история.