О внутренних и внешних причинах, побудивших Германию к войне, было рассказано во многих главах этой книги. Упоминался и «германский реваншизм», на волне которого в период интербеллума Германия превратилась в фашистское тоталитарное государство. Впрочем, и в главе, посвященной Европе после версальских договоренностей, и в главах про азиатские центры силы, и в разделах про колониальную политику говорилось в большей степени о внешних факторах давления на Германию и о международной политике, приведшей Рейх от поражения в Первой мировой к инициированию Второй мировой войны.

Здесь же пойдет речь о внутренних идеологических и социальных процессах, превративших Веймарскую республику в Третий Рейх. По большому счету и выступление кайзеровской Германии против России было «большим геополитическим недоразумением», да и ноябрьская революция со свержением кайзера Вильгельма II, если смотреть с точки зрения формальной логики, выглядели крайне странно. Достаточно вспомнить, что кайзер во многом развивал и практически боготворил германский флот, и во многом из-за развития флота возникло напряжение между Германией и Британией, приведшее в итоге к войне. Но именно этот самый флот выступил в поддержку революции и свержения Вильгельма II.

Более того, Германия после поражения в Первой мировой, как уже говорилось ранее, сделала невиданный экономический и промышленный рывок. Мы сейчас сознательно не говорим о моральных и нравственных аспектах этого «рывка». Во-первых, речь об этом пойдет ниже, а во-вторых, думается, уже понятно, что в глобальной политике того времени, особенно что касается западных держав, понятие морали было сугубо прикладным – и прилагалось оно, когда было выгодно и способствовало достижению целей экономической и политической экспансии.

Впрочем, так или иначе, но разговор об интербеллуме невозможен без понимания того, что вызревало в германском обществе и политических элитах после заключения унизительного для Рейха Версальского мира. И как, оседлав эти общественные настроения и направив их в соответствующее русло, руководство НСДАП смогло осуществить настолько скоростной и глобальный рывок, чтобы поставить под угрозу тотального порабощения не просто всю Европу и СССР, но, без малого, весь мир. Германский фашизм, а точнее все же будет сказать – нацизм, до сих пор осмысливается учеными и как политическое, и как культурное и социальное явление, как самая чудовищная катастрофа XX века. И тем важнее понять идеологические и социальные основания этого явления, тот самый «триумф воли», сумрачного германского гения, который чуть не перекроил по безумным, тоталитарным и расовым лекалам все мировое пространство.

Более того, опосредованно, хоть и проиграв, фашистская Германия показала всему остальному миру, что необходимо радикально перестраиваться, что политические механизмы, выработанные после Первой мировой, попросту неэффективны и нужно создавать новую систему глобальных политических отношений. Эта система была условно названа «Ялтинско-Потсдамской», по названию Ялтинской и Потсдамской мирных конференций по итогам Второй мировой войны.

И хотя Германия пала жертвой своих непомерных амбиций и чудовищного расистского, человеконенавистнического режима, именно фашизм стал тем стимулом, в исконном значении этого слова, «шестом для битья», который и заставил «мировое цивилизованное сообщество» обезопасить себя от новой глобальной войны. Предваряя рассказ о становлении нацизма в Германии, стоит отметить, что послевоенная система глобальной безопасности уже практически разрушена, а потому мир снова стоит перед глобальными угрозами, претензиями на экспансию и гегемонию ряда западных государств, и лучше бы, чтобы новая система сдержек и противовесов была выработана не в результате и не под воздействием очередной глобальной катастрофы.

 

1. Особый немецкий путь. У истоков национал-социализма

Первые предпосылки к формированию «исключительно германской нации» были заложены задолго даже до кайзера Вильгельма II, который видел Германию великой державой – не хуже, а то и лучше остальных европейских государств. И поражение в Первой мировой, по ряду причин, только подстегнуло эти убеждения немцев. Свою роль здесь сыграл рост национально-консервативной идеологии, напрямую сопряженной с политическим мифом об «особом пути немцев».

Свои истоки эта доктрина берет еще в начале XIX века, со времени публикации в 1813 году сочинения Анн-Луиз Жермен, баронессы де Сталь-Гольштейн, которое называлось очень просто: «О Германии». Нужно понимать, что в XIX веке Германия серьезно отставала от других, передовых на тот момент, европейских держав по техническим показателям. Но идеологический выход был найден, в том числе, и в сочинении мадам де Сталь. И он заключался в противопоставлении индустриального развития остальной Европы и богатейшего культурного и философского наследия Германии со ссылками на Канта и Гете. В защиту этой концепции выступал в свое время Томас Манн, и тоже в рамках публицистического труда – под названием «Заметки аполитичного».

Интересно, что в итоге идея «особого немецкого пути» трансформировалась в обратную самой же себе, и уже к концу XIX – началу XX века этот самый путь приветствовал и «индустриализацию», и экономические и социальные реформы, и все то, что изначально ему, пути, противопоставлялось. И уже на исходе Первой мировой тон в этом течении задал философ от культуры Артур Меллер ван ден Брук, который в 1916 году написал эссе «Прусский стиль». В основе этой работы лежали такие ценности, как особая роль немецкой нации и немецкого государства. При этом ван ден Брук изрядно мифологизировал историю немцев, доказывая и уникальность, и превосходство германской нации.

Что интересно, он выступал с критикой расизма, заявляя, что «расу вытеснила нация». В политическом же смысле этого философа принято называть одним из основателей национал-социализма. Но в строгом смысле этого слова он был приверженцем концепции абсолютизма, противостоящего западным демократическим парламентским системам. А после окончания Первой мировой, не пересматривая своей философской платформы, ван ден Брук настаивал на теснейшем союзе Германии и Советской России, поскольку видел в событиях 1917 года «консервативный протест русского самосознания» и более того – утверждал, что «большевизм, как национальное движение, преодолевает навязанный извне марксизм».

В 1922 году ван ден Брук дебатировал непосредственно с Гитлером, и тот заявил ему: «У вас есть то, чего не хватает мне. Вы разрабатываете интеллектуальный инструментарий для возрождения Германии. Я же только барабанщик и собиратель сил. Давайте сотрудничать!» Философ, впрочем, категорически отказался от такого сотрудничества, сославшись на то, что его учение слишком сложно для «пролетарского примитивизма» НСДАП и Гитлера в частности. Однако и его труды легли в основу идеологии становления германской нации, а его книга «Третий Рейх», написанная в 1923 году, стала одним из идеологических столпов нацизма. Впрочем, сам философ этого уже не застал, покончив с собой в 1925 году из-за нервного срыва.

Но пока ван ден Брук был жив, он успел философски осмыслить и роль Германии в международных отношениях и той системе, которую навязывали Германии США, а именно – Вудро Вильсон со своим видением «нового мира», сформулированным в его «14 пунктах». Германский философ апеллировал к разделению на общности «старых» и «новых» народов: «к “старым народам” он относил Великобританию и Францию, а к “молодым” – Германию, Россию и США. Складывающееся послевоенное устройство утвердило англо-французское господство на европейском континенте, в котором, по мнению немецкого консерватора, не найдется равного места для “молодых народов”. Конечно, следует учитывать, что для него интересы Германии всегда занимали приоритетное положение, поэтому понятие “молодые народы” относилось в большей степени к Германии, и под объединением “молодых народов” таилось стремление к его использованию для защиты германских интересов. Обращаясь к принципам Вильсона, Меллер ван ден Брук указывал на несправедливый и дискриминационный характер отношений, который пытаются установить Великобритания и Франция, и на необходимость строительства нового мирового порядка на основе принципов, изложенных американским президентом, которые устанавливают равенство прав, предоставляя “молодым народам” “безусловное право на жизнь”.

Отмечая чуждость “молодым народам” духовного мира Западной Европы, Меллер ван ден Брук указывал, что их мир лежит на Востоке. Восточная ориентация Меллера испытывала на себе давление немецких интересов и не являлась чистым идеализмом. Выступая за равноправие и солидарность “молодых народов”, автор, прежде всего, был склонен подчеркивать германскую руководящую роль в “восточном блоке”. “Молодые народы не требуют на Востоке никаких привилегий. Молодые народы требуют только равноправия… В случае достижения этого равноправия… молодые народы обретут уверенность, что естественное положение и техническая одаренность позволяют теперь и им снова проводить большую часть колонизаторской, цивилизаторской, организаторской работы, осуществлять которую на Востоке они привыкли с давних пор».

Помимо прочего, вокруг фигуры ван ден Брука сгруппировались как минимум три организации, работавшие над интеллектуальной и идеологической основой будущей власти национал-социалистов в Германии. Это были «Союз немецких студентов», «Июньский клуб» и «Немецкий союз защиты пограничных и зарубежных немцев». Эти и некоторые другие тайные и полутайные политические общества сформировали так называемое Ринг-движение, участники которого использовали для самоидентификации символ кольца. Целью, которую ставило перед собой Ринг-движение, было формирование и воспитание национально-ориентированной немецкой элиты, или шире – управляющего класса.

В одном из агитационных материалов говорилось: «Никогда не было даже намека на то, что политические, экономические или отечественные организации, составляющие Кольцо, выступали друг против друга. Цель, которой следует Кольцо, состоит вовсе не в организационном охвате широких масс и отдельных социальных групп. Для Кольца интерес представляют только личности, которые осознанно сохранили внутреннюю независимость, несмотря на свои политические и профессиональные обязательства, и готовы вместе с другими разделить ответственность за общее дело».

В целом для Германии послевоенных лет характерен расцвет самых разных идеологических течений. Если в тех же азиатских империях все сводилось к различным вариациям национально-освободительных течений, где идеология была подспорьем, то Веймарская республика стала, в силу убежденности немцев в приоритете культуры над индустриальным утилитаризмом, полем для философской и идеологической полемики. Впрочем, и здесь национально-освободительный дух играл свою роль. К примеру, веймарское правительство практически все в Германии расценивали как пораженцев, капитулянтов, а то и национальных предателей. Даже германские коммунисты, движение которых в те годы также активно разрасталось.

Однако в ответ на просоветские воззрения части немцев возник и резкий социально-политический протест, во главе которого на некоторое время встал Эдуард Штадтлер, имевший отношение к тому же Ринг-движению. К которому, к слову, относились не только интеллектуальные кружки и дискуссионные клубы: их дополняли организации вполне прямого и конкретного действия. Такие, например, как Антибольшевистская лига, возглавил которую именно Штадтлер.

Он в годы Первой мировой войны служил на Восточном фронте, попал в плен и был освобожден в ходе революционных событий. Но задержался в России, изучал большевистскую идеологию, работая при дипломатической миссии. Первое же публичное выступление очевидца революционных событий после возвращения его в Германию в ноябре 1918 года называлось «Большевизм как всемирная опасность». Штадтлер выступал с позиций жесткого национализма, указывал на идеологическое противоречие между немецким (в его понимании) сочетанием из средневековой ментальности, иерархии, милитаризма, социал-дарвинизма, авторитарной корпоративности и машиноподобным марксизмом. И участники лиги не только рассуждали об этом, но и формировали отряды самообороны.

Собственно эта часть «немецких консерваторов» и выступила против революционных тенденций, но одновременно создавая почву для «консервативной», а точнее, националистической революции: «1 ноября 1918 г. на собрании “Объединения за национальную и социальную солидарность” была обозначена основная цель политики немецкого антибольшевизма: “Перед лицом случившегося, а именно перед лицом поражения и его естественного следствия – политико-социальной революции, психологической катастрофы и экономического краха… необходимо, в германских национальных интересах, подхватить всемирно-исторические идеи, которые действуют в большевистском эксперименте, отбросив крайне отрицательные российские методы, чтобы спасти то, что можно спасти”».

Штадтлер при этом оказался весьма предприимчивым человеком и применил свою борьбу в целях извлечения финансовых преференций. «Директор Deutsche Bank Пауль Манкивиц организовал 10 января 1919 года в рамках авиаклуба Берлина встречу 50 высокопоставленных представителей промышленного, торгового и банковского бизнеса, в которой приняли участие среди прочих Гуго Стиннес, Альберт Феглер, Сименс, Отто Генрих (концерн Siemens-Schuckert), Эрнст Борзиг, Феликс Дойч (AEG) и Артур Заломонзон (Disconto-Gesellschaft). Единственным пунктом повестки был доклад Штадтлера “Большевизм как всемирная опасность”. В своих мемуарах, изданных в 1935 году, Штадтлер рассказывал, что представители германской экономики пожертвовали 500 миллионов рейхсмарок на антибольшевистский фонд. Деньги поступали на добровольной основе от германских предпринимателей через союзы промышленников, торговцев и банкиров. С тех пор, по свидетельству Штадтлера, потекли огромные суммы на военизированные формирования, армию и группы, которые должны были действовать “антибольшевистски”.

Очередная политическая хитрость заключалась в том, что Штадтлер сформировал “Объединение за национальную и социальную солидарность”, преобразованное далее в “Объединение за свободную от партий политику”, которое, как проистекает из названия, не занималось политикой на официальном уровне, они просто “агитировали население”. Кстати, такая аполитичность позволяла агитировать им и приверженцев самих разных политических и социальных течений тогдашней Германии.

Впрочем, Третий Рейх не оценил усилий Штадтлера, хотя тот и вступил в НСДАП в мае 1933 года. Он не был допущен до руководящих постов в нацистской партии, по большей части он занимался печатью собственных мемуаров, а в мае 1944 был взят в плен наступающими войсками Красной Армии и умер в советском «Спецлагере № 7» в Закарпатье.

 

2. Борьба «правых» и «левых» в Германии

Германский национализм после Первой мировой войны был подтвержден и экономически. В официальной политике Веймарской республики националистические силы также стали влиятельны сразу же после ноябрьской революции. Среди был Альфред Эрнст Кристиан Александр Гугенберг – влиятельный предприниматель, близкий к фабриканту Густаву Круппу, в 1909 году бывший председателем наблюдательного совета его компании. Начав при поддержке Круппа деятельность в качестве издателя и скупив десятки местных газет, Гугенберг получил значительное влияние еще до Первой мировой войны. В 1919-м Альфред Гугенберг вошел в Немецкую национальную народную партию (НННП), а через год был избран в рейхстаг.

Крупп при этом являлся финансовым центром, сравнимым с американскими магнатами вроде Форда и Рокфеллера или с теми же Морганами, но со значительно большим уклоном в идеологию и политику. «НННП занимала националистические, консервативные позиции, выступала за реставрацию монархии, выдвигала лозунг консолидации немецкой нации перед лицом “все явственнее проявляющегося еврейского засилья в правительстве и общественной жизни”. В вопросах внешней политики партия требовала аннулировать Версальский мирный договор 1919 года и вернуть Германии колонии. НННП пользовалась поддержкой крупного промышленного и банковского капитала, связанного с тяжелой промышленностью, прусского юнкерства, офицерства, крестьян, чиновников, а также консервативно настроенных рабочих и служащих. Наиболее прочными позициями она располагала в северных и восточных аграрных районах (Мекленбург, Бранденбург, Померания, Восточная Пруссия и др.) и вплоть до 1928 года являлась второй по степени влияния (после социал-демократов) германской партией. На выборах в рейхстаг в 1920–1928 годах ей отдавали голоса от 14,3 % до 20,5 % избирателей».

Говоря как об экономических рывках Германии, так и об общем подъеме «идеологических кружков», не стоит забывать, что рядовой немец жил плохо и был зол. А когда есть эта самая злость, всегда найдется тот, кто ее направит в «нужное русло». И вот среди борьбы «философских», «культурологических» и «идеологических» течений свою работу начал Адольф Гитлер. И здесь снова стоит оговориться о том, что в маргинальную Рабочую партию Антона Дрекслера, который был вторым по хронологии главой НСДАП, с самого начала пришел не столько идеолог, философ или мыслитель, не столько популист, сколько загнанный тенью собственного лидерства человек. Интересно, что первый председатель партии, Карл Харрер, вышел из НРП в 1920 году, собственно, в тот момент, когда она и была переименована в НСДАП. А причиной ухода Харрера стало категорическое неприятие им антисемитизма Гитлера. На посту Харрера сменил Антон Дрекслер, который, впрочем, также оставался действующим председателем относительно недолго. По конец июля 1921 года, после чего Дрекслер оставался «почетным председателем», а Гитлер фактически взял партийную власть в свои руки.

Присоединился Гитлер к Рабочей партии в Мюнхене в 1919 году. На тот момент в ней состояло чуть больше пятидесяти человек. Бавария в то время была ареной наиболее ожесточенного, в том числе и вооруженного, противостояния праворадикальных групп и коммунистов. Послевоенная революционная активность социал-демократов в Баварии привела в ноябре 1918 года к краткому периоду реализации сепаратистских идей. На фоне ноябрьской революции активисты Независимой социал-демократической партии Германии во главе с баварским евреем Куртом Эйснером сформировали временное правительство Баварии. Став первым главой посткайзеровского правительства Баварии, Курт Эйснер с товарищами приступил к подготовке свободных выборов в Ландтаг (парламент Баварии).

Независимые социал-демократы поддерживали наиболее близкие отношения с немецкими коммунистами, что и послужило одной из причин их отделения от СДПГ, однако применительно к ситуации в Баварии была и вторая причина. Здесь соцдемы демонстрировали также стремление к широкой автономии территории от Германии. Можно сказать, что это стремление даже превалировало над влиянием коммунистической идеологии. Сам Эйснер, формулируя предвыборную программу своей партии, подчеркивал, что гарантирует защиту частной собственности, в отличие от большевиков. Тем не менее его партия получила исчезающе малую поддержку на выборах 12 января 1919 года, всего в 2,53 % голосов, что гарантировало лишь три места в Ландтаге. 21 февраля того же года Эйснер, направлявшийся на первое заседание Ландтага, был застрелен ярым монархистом и антисемитом Антоном фон Арко ауф Валлеем.

И без того шатающийся баланс сил был разрушен, а столкновения приверженцев самых радикальных убеждений продолжались в Баварии довольно долго. Тогда же на гребне политической волны оказалась группа анархистов во главе с Эрнстом Толлером. Дошло до того, что в ходе восстания немецких коммунистов на некоторое время Бавария вообще стала советской республикой. Таковой она была провозглашена 6 апреля 1919 года, в тот день «в мюнхенский дворец бывшей баварской королевы ворвалась группа вооруженных революционеров во главе с авангардистским поэтом и драматургом Эрнстом Толлером, возглавившим “независимцев” (“левое” движение за независимость Баварии от Берлина), и провозгласила Баварию “Советской Республикой” (Raeterepublik)». Социал-демократическое правительство провинции спешно бежало.

«Независимцы» при этом сразу же развили бурную деятельность. Во-первых, они объявили о намерениях объединиться с Советской Венгрией, а заодно и Австрией, где также практически назрела социалистическая революция. И восставшие баварцы свято верили в ее успех, фактически считая ее уже свершившейся. Вполне естественно, что сразу же началось самое плотное сближение немецких коммунистов и Советской России, «7 апреля 1919 г., на следующий день после провозглашения Баварской Советской Республики, ее руководство немедленно связалось с Троцким, Лениным и прочими большевицкими главарями в Кремле и в дальнейшем во всем руководствовалось их указаниями».

При этом Толлера поддержали советы рабочих и крестьянских депутатов, а дальнейшее существование Баварии виделось коммунистам в составе «большевистской конфедерации» с Австрией и Венгрией. Тут же началось активное формирование «Красной Армии Рура». Однако нужно понимать, что баварское общество не было едино, скорее наоборот, и правые партии и движения также были многочисленны и влиятельны в местном обществе. А потому вслед за революцией пошла немедленная реакция. Что характерно, отряды самообороны, которые сформировали праворадикалы, назывались «белая гвардия». «В рядах этих добровольческих корпусов служили, между прочим, многие будущие видные национал-социалисты – Герман Геринг, Рудольф Гесс, Грегор и Отто Штрассеры, Генрих Гиммлер, Эрнст Рем и другие».

Что вызывает отдельный интерес, так это тогдашняя позиция Гитлера. Есть сведения, указывающие на то, что будущий фюрер продолжал служить в мюнхенском гарнизоне при советской власти. Более того, ефрейтор Гитлер, по этой версии, «был схвачен белогвардейцами при взятии Мюнхена… с красной революционной повязкой на рукаве» (Данная версия не подтверждается ничем. Принято считать, что в 1919 году Гитлер служил во Временном Рейхсвере и в политику явно не вмешивался. Прим. ред.). С другой стороны, имеется и версия, что события Баварской революции оказали на Адольфа Гитлера сильнейший психологический эффект. Как и многие другие люди в Баварии, он винил в анархии, сопровождавшейся террором с обеих сторон, группу «художников-авангардистов», по убеждению бывших анархокоммунистами, а по национальности – евреями. И это, очевидно, повлияло на дальнейшее формирование его убеждений.

Баварская Советская Республика просуществовала очень недолго: уже в конце мая 1919 года советский Мюнхен пал, и праворадикалы вернули своими силами социал-демократическое правительство. Это значительно усилило политический вес и общественную популярность правых движений во всей Германии. Правда, и они несколько поторопились. В марте 1920 года «правые» добровольческие формирования вошли в Берлин, сменив правительство на популярного политика того времени Вольфганга Каппа. Эти события, в свою очередь, вызвали категорическое неприятие у рабочего движения – всеобщая стачка и невозможность формирования праворадикальной коалиции вокруг его фигуры (часть националистических организаций, в том числе НННП, предпочла бороться за власть на легитимных выборах) вынудили Каппа добровольно покинуть пост, вернув власть социал-демократам.

Естественно, все эти баварские беспорядки беспокоили и европейское сообщество. Особенно если учесть, что Бавария была далеко не единственным германским регионом, где происходили революционные события. Независимая Советская республика также была провозглашена 10 ноября 1918 советом рабочих и солдатских депутатов в Эльзасе под лозунгом: «Мы не имеем ничего общего со странами капитала. Мы говорим – ни немцев, ни французов, ни нейтралов. Да здравствует мировая революция!» Просуществовала она 12 дней: по просьбе местной ячейки Социал-демократической партии Германии в ускоренном порядке территория была оккупирована французской армией и аннексирована в соответствии с условиями капитуляции.

События, похожие на Баварские, произошли и в Бремене. Создание независимой Советской республики было провозглашено 14 ноября 1918 года, революционные процессы здесь также возглавили независимые социал-демократы при значительной поддержке боевых коммунистических организаций. Сформировав временное правительство, этот союз не сохранил единства. Так же как и в Баварии, яблоком раздора между революционными союзниками стал вопрос о собственности.

По просьбе представителей коммерческих кругов Бремена, являвшегося к тому же одним из центров международной торговли, 29 января 1919 года к городу выдвинулась дивизия правительственных войск. Сделано это было фактически по инициативе самих командиров: органы власти Германии тогда только формировались, и приказ о военном подавлении восстания в Бременской республике поступил от нового министра обороны, социал-демократа Густава Носке, лишь через пять дней – 3 февраля. Совет рабочих и солдатских депутатов погряз в дебатах о допустимости вооружения добровольцев из числа населения и не смог оказать сопротивления.

Первой на подобные события в Германии вообще и в Баварии в частности, отреагировала Франция. Она дважды в этот период вводила войска в Рур. Первой раз – по политическим мотивам, будучи обеспокоенной вооруженным противостоянием «белой гвардии» и «Красной Армии Рура» в мае 1920-го. Собственно, этот фактор также способствовал поражению «левых». Второй ввод войск с частичной оккупацией был инициирован Францией в марте 1921 года, с целью ускорить выплату репараций Германией по Версальскому договору.

Естественно, внешняя оккупация воспринималась немцами, как еще одно национальное унижение. Правые партии при этом уже показали себя в качестве реальной силы и хотя в итоге и не смогли выстроить коалицию, но в глазах народных масс правая, реваншистская идеология была более чем жизнеспособна и, главное, обещала достойное будущее для немцев.

 

3. Рост популярности НДСАП. «Пивной путч»

На фоне этих событий Адольф Гитлер становился популярным оратором. Перейдя в руководство «Немецкой рабочей партии», что было довольно-таки несложно, учитывая ее малочисленность, Гитлер переименовал ее в Национал-социалистскую рабочую партию Германии. Известно, что зажигательные речи Гитлера слушали в то время уже тысячи человек. Одним из ключевых моментов для партии и самого Гитлера стал съезд в немецкой пивной «Хофбройхаус» 24 февраля 1920 года. На съезд собралось уже около двух тысяч членов НСДАП, там же была зачитана партийная программа под названием «25 пунктов».

Как отметил в своей книге «Тоталитаризм и вероисповедание» Дмитрий Поспеловский, «с социально-экономической точки зрения это программа мелкобуржуазного социализма, под которой подписался бы любой социал-демократ. Но в национально-политическом отношении это программа чистейшего расизма, государственного тоталитаризма. Государству предоставляются не только права, но вменяется в обязанность следить ха чистотой расы. Национальность определяется кровью, расой». Помимо прочего, в программе наличествовал пункт об отмене Версальских договоренностей и отказе от выплат репараций. Что имело не только экономическое значение, но и играло на пресловутом чувстве реваншизма и оскорбленной гордости немцев.

В 1926 году положения «25 пунктов» были признаны нацистами «незыблемыми». То есть программа превратилась в нечто большее, по сути – в квазирелигиозную государственную доктрину. Уже в январе 1921 года, через год после обнародования «25 пунктов», Гитлер, выступая в арендованном цирке Кроне, собрал аудиторию в 6500 человек.

Помимо прочего, нацисты серьезно озаботились пропагандой своих идей. В частности, начался выпуск газеты «Фелькишер беобахтер» («Народный обозреватель»), о которой стоит сказать несколько слов в контексте сближения национал-социалистов с германскими оккультными кругами. Ранее эта газета, выходившая с 1887 года и называвшаяся «Мюнхенский обозреватель», имела региональный масштаб. В 1918 году это СМИ приобрело для своих нужд оккультное «Общество Туле». С этого момента ее издателем стала «широко известная в специфических кругах» фигура Рудольфа фон Зеботтендорфа, основателя «Туле».

Уже в августе переименованная в «Фелькишер беобахтер» газета начала испытывать серьезные финансовые трудности, поскольку публиковала не только «светские хроники антисемитизма», но и была рассчитана не на массового, а на «специфического читателя», продвигая оккультные идеи. Поэтому тогда же, в августе 1918-го, ее выкупили за 60 тысяч марок члены НСДАП Дитрих Эккарт и Эрнст Рем. Гитлер получил полный контроль над изданием в 1921 году, став партийным лидером.

При этом первыми редакторами уже партийной газеты стали Герман Эссер, Дитрих Эккарт и Альфред Розенберг, которые были, в том числе, и членами «Общества Туле». Они же стали неформально «патронировать» НСДАП, присматриваясь к фигуре Адольфа Гитлера. А тиражи «Фелькишер беобахтер» уверенно росли: если в 1921-м «Обозреватель» издавался тиражом в восемь тысяч экземпляров, то уже в 1923 году тираж составил 25 тысяч.

Помимо массовой пропаганды, Гитлер активно привлекал средства крупного германского капитала. Каждому из потенциальных источников финансов он предлагал идею национал-социализма под наиболее приятным ему углом. Например, среди спонсоров Гитлера был Фриц Тиссен (старший сын промышленника Августа Тиссена), он еще с 1923 года оказывал значительную материальную поддержку нацистам, в 1930 году публично поддержал Гитлера. В 1932 году входил в группу финансистов, промышленников и землевладельцев, которые потребовали от рейхспрезидента Пауля фон Гинденбурга назначить Гитлера рейхсканцлером.

При этом, что касается политических воззрений Тиссена, они расходились с доктриной национал-социализма по ряду ключевых пунктов: «Тиссен был сторонником восстановления сословного государства – в мае 1933 года он при поддержке Гитлера учредил в Дюссельдорфе Институт сословий. Тиссен планировал подвести научную базу под идеологию сословного государства. Тиссен был сторонником войны с СССР, но протестовал против войны с западными странами и выступал против преследования евреев. В итоге последовал разрыв отношений с Гитлером. Но только 2 сентября 1939 года Тиссен уехал вместе со своей женой, дочерью и зятем в Швейцарию». Иными словами, долгие годы Гитлер умудрялся договариваться с Тиссеном, чтобы тот спонсировал «партийную кассу».

Впрочем, история с Тиссеном не столь показательна, как тот факт, что Гитлера и НСДАП финансово поддержал ряд еврейских германских капиталистов. «Гитлера спонсировали такие влиятельные еврейские промышленники, как Рейнольд Геснер и Фриц Мандель. Значительную помощь Гитлеру оказала знаменитая банковская династия Варбургов и лично Макс Варбург (директор гамбургского банка “М.М. Варбург & Ко”)». Их интерес в проекте заключался в развитии антикоммунистического движения на основе партии Гитлера. Но важнейшим моментом было то, что еврейское население Германии, в том числе и крупные капиталисты, рассматривали антисемитские «25 пунктов», как акт популизма, который никто из руководства НСДАП в политической и расистской своей части на самом деле не собирается воплощать в жизнь.

Антикоммунистический пафос НСДАП привлек, в свою очередь, британские и американские корпорации. Эту связь обеспечивал банкир Ялмар Шахт, доверенное лицо Гитлера, обладавшее прочными деловыми связями с семьей Морганов из США. В 1923 году происходит очередная оккупация Рура французами, и в Германии поднимается волна протестных настроений. Гитлер выводит на улицы Мюнхена многочисленные митинги, на которых заявляет, что НСДАП готова взять власть и навести порядок.

Официальная власть в Верхней Баварии в тот момент пребывала в весьма своеобразном состоянии. Администрацию этого региона Баварской провинции возглавлял Густав фон Карр, который еще при кайзере проявил себя, возглавляя эти земли. В ходе ноябрьской революции он потерял свой пост, но к моменту описываемых событий все еще был известен как верный консерватор и сторонник монархии. При этом он всегда подчеркивал свой статус беспартийного, так что его можно было представить, как фигуру компромиссную для разрозненных группировок. Тот факт, что Карр был также сторонником независимости Баварии, в Берлине, похоже, не сочли важным.

«Гитлер и его ближайшие сообщники, которые уже неоднократно вселяли в своих унтер-фюреров надежду на предстоящий путч против Веймарской республики, снова попытались использовать затруднительное положение общегерманского правительства для государственного переворота. Они наметили на 27 сентября 1923 года проведение в Мюнхене 14 крупных митингов, на которых, по информации властей, намеревались подать сигнал к “нанесению удара”. Однако правительство земли упредило его, запретив эти сборища, а также назначив Карра генеральным комиссаром Баварии и передав ему исполнительную власть чрезвычайного характера. Монархист Карр втайне, видимо, тоже мечтал свергнуть берлинских политиков и восстановить в Баварии монархию».

Карр действительно выходил на руководство праворадикальных вооруженных групп и армии. Но группу Гитлера в расчет не принимал. «Карр 6 ноября созвал совещание представителей так называемых отечественных объединений для непосредственной подготовки решающего удара по Берлину. От “Германского боевого союза” в совещании участвовал только его военный руководитель Крибель. Политического руководителя этого союза, Гитлера, даже не пригласили. Разумеется, Гитлер и его ближайшие сообщники были этим крайне обозлены. Они ни в коем случае не желали дать оттеснить себя теперь, когда для них на карту было поставлено решительно все».

8 ноября 1923 года Гитлер и Геринг с товарищами по организации фактически захватили Карра во время публичного выступления и, после коротких переговоров, заявили о создании коалиционного правительства. Правда, эта «победа» носила весьма краткосрочный характер. Уже не следующий день «население Мюнхена узнало из газет, что Бавария освободилась от “ига берлинских евреев” и “глава правительства” Гитлер вскоре наведет порядок в германской столице, люди вышли на улицу поглядеть, как осуществляется “национальная революция”. А в результате они увидели повсюду плакаты: Карр, Лоссов и Зайссер доводили до всеобщего сведения, что данное ими Гитлеру слово вырвано у них силой и, следовательно, ничего не значит, они отмежевываются от Гитлера и Людендорфа». Но отступать Гитлеру и примкнувшему к нему генералу Людендорфу было, в общем-то, уже некуда.

Поэтому утром 9 ноября 1923 года колонна из трех тысяч нацистов двинулась к центру Мюнхена на Мариенплац. Колонну возглавили Гитлер, Людендорф и Геринг. В итоге на походе к центру колонна была расстреляна полицией. Путч не получил массовой поддержки и был задавлен. В ходе столкновения погибло 16 членов НСДАП. «Пивной путч» против «ига берлинских евреев» (частично ими же и профинансированный) провалился. Однако впоследствии 16 погибших нацистов были объявлены в Третьем Рейхе «мучениками», и даже был установлен своеобразный «политический культ» их почитания. Были возведены два «Храма путча», а партийное знамя, с которым шла колонна путчистов и на которое якобы попали капли крови застреленных членов НСДАП, в дальнейшем использовалось для «освящения» других партийных знамен методом прикладывания к ним.

По итогам путча Гитлер и его сообщники были осуждены и помещены в крепость Ландсберг. При этом приговор и режим содержания были чрезвычайно мягкими. Например, Гитлеру была предоставлена возможность принимать по 6–7 человек из числа своих соратников в день. Также в заключении Гитлер работал над книгой «Майн кампф», ставшей суммой его воззрений и своеобразной «библией» нацистов. Иными словами, с провалом «Пивного путча» борьба НСДАП за власть не только не закончилась, но, более того, возобновилась с новой силой. А авторитет Гитлера, как севшего в тюрьму за свои убеждения, многократно возрос.

 

4. Гитлер приходит к власти

Выйдя на свободу в 1924 году, Гитлер переформатировал партию, введя принцип фюрерства, то есть единоличного управления. В своей первой речи он заявил: «Я один руковожу Движением и лично несу за него ответственность. И я один, опять же, несу ответственность за все, что происходит в Движении… Либо враг пройдет по нашим трупам, либо мы пройдем по его…» К слову сказать, за год, который Гитлер провел в тюрьме, партия пришла в плачевное состояние. И фюреру фактически пришлось создавать ее заново. И на новых основаниях.

Последующие три года Гитлер укреплял свою власть, выстраивая партийную вертикаль. Так, под руководством Рема были воссозданы СА (штурмовые отряды), в 1926 была основана молодежная нацистская организация «Гитлерюгенд». В 1927 году на очередном съезде НСДАП Гитлер объявил о фактическом формировании теневого нацистского правительства. Более того, партийная вертикаль распространялась до самого низового, муниципального уровня. Начальником отдела пропаганды с 1928 года был Геббельс. Не менее важным “изобретением” Гитлера были и гауляйтеры, то есть руководители областных (земельных) отделений партии, с приходом нацистов к власти ставшие и административными руководителями этих областей. (На самом деле, «областной» принцип деления территории Германии использовали в своей оргструктуре и коммунисты. Например, в Союзе Красных фронтовиков лидеры регионального уровня назывались гауфюрерами. Прим. ред.). Огромные штабы гауляйтеров заменили после 1933 года административные органы, созданные в Веймарской Германии». То есть создание правительства, пока НСДАП еще не пришла к власти, было не только пропагандистским ходом, но и действительно работающим механизмом, готовым реально функционировать в сфере государственного управления.

Нацистская партия вновь завоевала популярность масс и привлекла внимание крупных капиталистов. Гитлер же после выхода из тюрьмы сменил тактику и решил идти к власти в Германии легитимным путем. Немецкие левые в то время были не в состоянии выстроить адекватную коалицию. Шло перманентное противостояние между социал-демократами и коммунистами, что позволило нацистам в июне 1932 года взять первое место на выборах и получить 230 мандатов в рейхстаге. Впрочем, на внеочередных выборах в ноябре того же года нацисты потеряли около двух миллионов голосов и получили только 196 мест.

Что касается самого Гитлера, он также прошел во власть. Сначала он баллотировался на пост рейхспрезидента, но проиграл поддержанному социал-демократами Паулю фон Гинденбургу. Однако разногласия на «левом» политическом фланге были настолько велики, что «социалист» Гинденбург назначил в январе 1933 года канцлером, то есть главой кабинета министров, именно Гитлера. Должность канцлера, впрочем, не давала Гитлеру всей полноты власти над страной. В рейхстаге нацисты не составляли необходимое законодательное большинство, президент был избран под лозунгом «Остановим Гитлера», а внутри самой партии наметилась явная оппозиция фюреру в лице Рема и его штурмовиков.

Но в течение полутора лет Гитлер устранил все эти препятствия. Первыми «под нож» попали коммунисты. В конце февраля 1933 года, уже через месяц после назначения Гитлера канцлером, случился пожар в рейхстаге, в котором немедленно были обвинены коммунисты, и в частности – обнаруженный на месте тушения пожара голландский коммунист Маринус ван дер Люббе. Кстати, последние исследования говорят о том, что поджог немецкого парламента был нацистской провокацией и организовал его Карл Эрнст и отряд штурмовиков.

Так или иначе, но Гитлер обвинил во всем коммунистов и подал Гинденбургу на подпись два законодательных акта, известных как декреты «О защите народа и государства» и «Против предательства немецкого народа и происков изменников родины». Гинденбург эти декреты подписал. Сводились они, в том числе, к отмене ряда конституционных свобод, таких как свобода собраний, прессы, слова и митингов, и вводили в практику такое явление, как «защитный арест», или, проще говоря, неконтролируемое заключение неугодных в концентрационные лагеря. Сразу же было арестовано 4 тысячи немецких коммунистов. Затем были объявлены новые внеочередные выборы в рейхстаг, где нацисты одержали победу и получили 288 мест, или 43,9 % голосов. Параллельно «защитные аресты» стали применяться к слишком оппозиционным депутатам и членам СДПГ. Следом специальным декретом компартия Германии была вовсе запрещена, а 81 мандат коммунистов был аннулирован.

В конце марта 1934 года новый рейхстаг принял Закон о чрезвычайных полномочиях. «Согласно этому закону, правительству во главе с рейхсканцлером предоставлялись полномочия по изданию государственных законов (раньше это мог делать только рейхстаг), а в Статье 2 указывалось, что издаваемые таким образом законы могут содержать отступления от Конституции». Собственно, с этого момента Германия стремительным образом начала превращаться в тоталитарное расистское государство. Ниже мы просто приведем хронику ряда ключевых законодательных актов, принятых Гитлером в первую очередь:

«21 марта издается указ президента “О предательстве”, направленный против высказываний, которые вредят “благополучию рейха и репутации правительства”, создаются “чрезвычайные суды”. Впервые прямо упоминаются концлагеря. До конца года их будет создано свыше 100.

В конце марта издается закон о смертной казни. Введена смертная казнь через повешение.

31 марта – первый закон о лишении прав отдельных земель. Роспуск земельных парламентов. (Кроме парламента Пруссии.)

1 апреля – “бойкот” еврейских граждан.

4 апреля – запрет свободного выезда из страны. Введение специальных “виз”.

7 апреля – второй закон о лишении прав земель. Возвращение всех титулов и орденов, отмененных в 1919 году. Закон о статусе “чиновничества”, возвращение ему прежних прав. Из корпуса “чиновников” исключались лица “неблагонадежные” и “неарийского происхождения”.

14 апреля – изгнание 15 процентов профессоров из университетов и других учебных заведений.

26 апреля – создание гестапо.

2 мая – назначение в отдельных землях “имперских наместников”, подчинявшихся Гитлеру (в большинстве случаев бывших гаулейтеров).

7 мая – “чистка” среди писателей и художников.

Опубликование “черных списков” “не (истинно) немецких писателей”. Конфискация их книг в магазинах и библиотеках. Число запрещенных книг – 12409, запрещенных авторов – 141.

10 мая – публичное сожжение запрещенных книг в Берлине и других университетских городах.

21 июня – включение “Стального шлема” в СА.

22 июня – запрет социал-демократической партии, аресты еще оставшихся на свободе функционеров этой партии.

25 июня – введение контроля Геринга над театральными планами в Пруссии.

С 27 июня по 14 июля – самороспуск всех еще не запрещенных партий. Запрет создания новых партий. Фактическое установление однопартийной системы. Закон о лишении всех эмигрантов германского гражданства. Гитлеровское приветствие становится обязательным для государственных служащих.

1 августа – отказ от права помилования в Пруссии. Немедленное приведение в исполнение приговоров. Введение гильотины.

25 августа – публикуется список лиц лишенных гражданства, среди них – коммунисты, социалисты, либералы, представители интеллигенции.

1 сентября – открытие в Нюрнберге “Съезда победителей”, очередного съезда НСДАП.

22 сентября – закон об “имперских культурных гильдиях” – штатах писателей, художников, музыкантов. Фактический запрет на издание, исполнение, выставки всех тех, кто не является членом палаты.

12 ноября – выборы в рейхстаг по однопартийной системе. Референдум о выходе Германии из Лиги Наций.

24 ноября – закон “О содержании в заключении рецидивистов после отбытия ими срока наказания”. Под “рецидивистами” подразумеваются политзаключенные.

1 декабря – закон “об обеспечении единства партии и государства”. Персональная уния между партийными фюрерами и крупными государственными функционерами.

16 декабря – обязательное разрешение властей на партии и профсоюзы (чрезвычайно мощные во времена Веймарской республики), начисто забыты демократические установления и права: свобода печати, свобода совести, свобода передвижения, свобода стачек, собраний, демонстраций. Наконец, свобода творчества. Из правового государства Германия превратилась в страну тотального беззакония. Любого гражданина по любому навету без всяких юридических санкций можно было посадить в концлагерь и держать там вечно. За год “земли” (области) в Германии, обладавшие большими правами, были их совершенно лишены».

Что касается внутренней партийной оппозиции, с ней Гитлер расправился в 1934 году буквально за несколько дней в рамках акции, вошедшей в историю как «ночь длинных ножей», она же операция «Колибри». Собственно, фракция Рема выступала не только против партийного единоначалия, но и сохраняла старые социальные лозунги, направленные против финансистов, представителей торговли, то есть, по сути, «левые». А Гитлер уже успел оценить всю пользу от сотрудничества с крупным частным капиталом.

В противовес штурмовикам СА были созданы отряды СС во главе с Гиммлером и Гейдрихом. Им и была поручена акция по уничтожению конкурентов фюрера в борьбе за власть, официально, по обвинению в «левом экстремизме». Операция началась «30 июня 1934 года. “Черную работу” взяли на себя части СС, формально подчинявшиеся тогда Рему. Ночью вооруженные люди врывались в дома и брали политиков прямо в постелях. А потом расстреливали их в камерах, зачитав обвинительное заключение. Генерал Шлейхер, бывший рейхсканцлер, и его жена были убиты в своем доме в Бабельсберге, под Потсдамом. Это была месть за то, что своим предложением Штрассеру стать вице-канцлером он пытался расколоть нацистскую партию. Прикончили также адъютанта Шлейхера генерала фон Бредова. Убит был Рем и сотни фюреров СА и штурмовиков, в том числе три обергруппенфюрера СА – Хейнес, Крауссер и Шнейдхубер, глава берлинских штурмовиков Карл Эрнст и многие другие. Был схвачен и убит Грегор Штрассер, соперник Гитлера по партии. Уничтожены были и те бывшие члены баварского правительства, кто в 1923 году помешал Гитлеру осуществить путч». Словом, теперь у Гитлера в руках действительно была вся полнота власти и фактически он правил страной, а 2 августа 1934 года пожилой президент Германии Гинденбург скончался. После этого полиция и армия были приведены к новой присяге, но не Германии, а лично фюреру – Адольфу Гитлеру. И с этого момента власть фюрера в Германии становится практически безграничной.

 

5. Третий Рейх на пути к большой войне

НСДАП в своем развитии отошла от экономической «левизны» и сблизилась с капиталистами. В том числе и с американскими крупными промышленниками. Впрочем, на тот момент и США были довольно расисткой страной, да и развивающийся германский рынок привлекал внимание Штатов. Гитлер также видел в сотрудничестве со Штатами очевидные экономические плюсы, а потому, получив неограниченную власть, начал эти контакты развивать и усиливать. «Взаимовыгодное сотрудничество с немецкими милитаристами практиковали «Стандард Ойл», «Дженерал Электрик», «Форд», «Дэвис Ойл Компани» и «Дженерал Моторс».

При этом американские тресты особо не смущал милитаризм Третьего Рейха, скорее даже наоборот, поскольку война была и остается двигателем торговли, а в соответствующей главе уже говорилось, что Штаты активно работали на экономическом фронте не только с Германией, но и со всей Европой, со всеми участниками конфликта. Так или иначе, но «к моменту начала Второй мировой войны совокупные вклады американских корпораций в свои немецкие филиалы и представительства составляли порядка 800 миллионов долларов. Вложения компании “Стандард Ойл” оценивались в 120 миллионов, “Дженерал моторс” – 35 миллионов, ИТТ – 30 миллионов, “Форд” – 17,5 миллионов».

Что характерно, «невидимая рука рынка», а точнее алчность американских корпораций, доходящая до какого-то откровенного безумия, приводила к самым парадоксальным последствиям: «В то время, когда Штаты оказались неспособны снабжать свою собственную армию сырьем, в частности, синтетическим каучуком, корпорация “Стандард Ойл” заключила сделку с гитлеровской Германией, согласно которой компания обязалась осуществлять регулярные поставки сырья, топлива и каучука за океан – в Германию, Италию и Австрию. В итоге, американская армия осталась ни с чем – поставки необходимого сырья были расписаны кланом Рокфеллеров на 8 лет вперед. Когда Соединенные Штаты вступили во Вторую мировую войну, американское правительство было вынуждено договариваться с подставной английской конторой, продававшей каучук и другие необходимые ресурсы, купленные у германских концернов, которые в свою очередь отоваривались у Рокфеллера. Таким образом, когда американцы через третьих лиц приобретали свое же сырье, “Стандард Ойл” получала сверхдоходы и с той и с другой стороны». И все это, естественно, было на руку Третьему Рейху.

Что касается особенностей политической системы Рейха, которую выстраивало руководство НСДАП, пришедшее к власти, оно было также весьма показательно. Одной из отличительных черт нацистской Германии был колоссальный упор на пропаганду, по сравнению с которой меркла даже советская пропагандистская машина. Главой Министерства народного просвещения и пропаганды еще при Гинденбурге был назначен Йозеф Геббельс. «Он провел радикальную чистку германских газет – были уволены политические противники НСДАП и “расово неполноценные” сотрудники, а также все состоящие в браке с евреями. Позже за неосторожную статью могли уволить и вполне “правоверного” национал-социалиста. Часть газет была закрыта сразу же, а вообще за все время правления нацистов количество газет в Германии сократилось впятеро. Геббельс лично проводил регулярные встречи с ведущими журналистами и редакторами, объясняя им генеральную линию партии и вопросы текущего момента».

Естественно, на СМИ Геббельс не остановился. Более того, можно предположить, что он действительно верил в свою «особую миссию» глашатая новой идеологии. И при этом столь же искренне верил, что карт-бланш на деятельность он получил не только от фюрера, но и от всего германского народа. При вступлении в должность он, в частности, заявил: «Министерство пропаганды не является административным учреждением. Это министерство для народа, и народ будет всегда иметь вход в него. В этом доме никогда не будет понятия бюрократии. Мы не управляем, мы работаем, причем мы работаем под постоянным контролем народа, и вся наша работа будет проводиться исключительно для народа в целом. Отсюда должны исходить большие импульсы. Есть два вида осуществления революции. Можно поливать противника огнем из пулеметов до тех пор, пока он не признает превосходства, которым обладают пулеметчики. Это более простой путь. Но можно также переделать нацию за счет революции духа и тем самым не уничтожить, а даже привлечь противника на свою сторону. Мы, национал-социалисты, пошли по второму пути и продолжим его. Привлечь весь народ на сторону государства – вот наша самая главная задача в этом министерстве».

Были сформированы правительственные департаменты по руководству музыкой и театрами, кинопроизводством и иными пропагандистскими вопросами. Германия одной из первых применила метод создания на своей территории СМИ на иностранном языке, в основном радиостанций. Радио, кстати, как основная площадка для информирования и пропаганды, использовалось не только в Германии. Вспомнить хотя бы те же «беседы у камина» Франклина Рузвельта, или агитационные радиоточки в Советской России. Но именно в Третьем Рейхе к этому вопросу подошли наиболее серьезно.

«Генеральный штаб германского радио» к 1940 году состоял из четырех отделов: 1) по делам культуры и вещания на зарубежные страны; 2) по особой тематике; 3) по юридическому обеспечению; 4) по техническим вопросам. Самым главным был первый отдел, отвечавший за идеологическую правильность радиопередач. В 1940–1941 годах создавались «черные» радиостанции, выдававшие себя за рупоры оппозиции в странах, с которыми Германия вела войну. В июле 1942 года Геббельс решил, что эти радиостанции изжили себя, и из 11 имеющихся «черных» радиостанций оставил 7, из которых только одна вещала на СССР от имени «старой ленинской гвардии».

Впрочем, и до активных военных действий пропагандистская машина Рейха работала по четко заданным лекалам, превращая немецкий реваншизм в то, что можно охарактеризовать как «победоносный алармизм». Это была постоянно актуализируемая идеология «чрезвычайного положения», концентрации ресурсов, мобилизации, борьбы с внутренними врагами. Для этого были созданы карательные структуры, такие как гестапо (тайная полиция), модифицированы СА и СС, приняты соответствующие законодательные нормы. Например, как отмечают советские источники, «рабочие в принудительном порядке объединялись в “Германский трудовой фронт”. По закону “О национальном труде” предприниматели получали неограниченную власть над рабочими. Для крестьян был издан закон “О наследственных дворах”, который укреплял кулацкую прослойку в деревне. Вводились всеобщая воинская повинность и трудовая повинность молодежи».

Все эти и многие другие меры фактически переводили страну на приоритет военного развития, на милитаристскую и экспансионистскую доктрину, которая только и могла удовлетворить запрос немцев на глобальный реванш. И экспансия, естественно, последовала. При этом, что важно, под видом «возвращения утерянных Германией территорий» и «объединения нации в едином государстве». Или же, как в случае с разделом Польши, официальная пропаганда Рейха говорила о «провокациях» и необходимости защищаться. И стоит еще раз напомнить, что после соглашений в Локарно и Стрезского фронта западноевропейские державы смотрели на возможную германскую экспансию на Восток сквозь пальцы. Более того, есть версия, что это наступление в сторону СССР очень даже устраивало западные государства, поскольку советская идеология и идея о мировой революции куда хуже вписывались в тогдашний мировой порядок, нежели национал-социализм.

Впрочем, не будем отбрасывать в сторону и тот факт, что Западные державы, так и не оправившиеся от шока Первой мировой войны, искренне считали, что их «политика умиротворения» спасет мир от нового конфликта и в какой-то момент Гитлер остановится.

С точки зрения советской пропаганды последовавшее расширение Рейха выглядело таким образом: «В 1935 г. фашисты провели “плебисцит” в Саарской области, после чего присоединили ее к Германии, в июне 1935 г. был заключен англо-германский морской договор, по которому Германия добилась права строить свой надводный флот в (размере 35 %, а подводный флот – 45 % от тоннажа британского флота Германия заняла Рейнскую демилитаризованную зону (1936), заключила с Японией и Италией антикоминтерновский пакт (соответственно в 1936 и в 1937), приняла участие в интервенции против республиканской Испании (1936–1939), захватила Австрию (1938), Чешские земли (1939). На повестку дня была поставлена задача установить господство над всей Европой и начать военный поход на Восток – против СССР». На деле, конечно, нужно убрать кавычки со слова плебисцит, да и говорить о захвате Австрии не приходится. Подавляющее большинство населения Саара и Австрии действительно хотело жить в едином германском государстве, а нацистская пропаганда активно использовала это стремление, помноженное на постверсальские обиды.

Что касается Британии и морского договора, то о нем следует рассказать несколько подробнее, благо одной из причин начала Первой мировой многие историки называют именно рост, укрепление и развитие флота кайзеровской Германии. С Рейхом Британия решила выстраивать отношения «с точностью до наоборот». «На заседании палаты лордов 26 июня 1935 г. английский министр воздухоплавания маркиз Лендондерри выступил с обоснованием необходимости англо-германского соглашения. «Мы практический народ, – заявил министр, – и должны считаться с реальными фактами. Мы полагаем, что наилучший метод для достижения того общего урегулирования, о котором гласило лондонское коммюнике, заключается не в том, чтобы вступить в дальнейшее соревнование в морском строительстве, а в том, чтобы попытаться путем соглашения с Германией обезвредить результаты объявленного ею решения… Мы считаем, что оказали большую услугу другим державам».

Примечательно, что заключен этот договор был вопреки нормам Версальского соглашения и без учета мнения других участников договоренности. А ведь речь шла о таких вещах, как, допустим, санкционирование производства Германией подводных лодок, на которое после Первой мировой был наложен запрет. Эта и другие договоренности с западными державами фактически вынудили Сталина 23 августа 1939 года подписать договор о ненападении, знаменитый пакт Молотова – Риббентропа. Таким образом, Сталин и Советское правительство пытались обезопасить СССР не только от гитлеровской Германии, но и от в общем-то лояльной к Гитлеру Западной Европы. Впрочем, со странами Восточной Европы у Рейха к тому моменту также было заключено несколько аналогичных соглашений, которые, однако, довольно легко нарушались Гитлером при попустительстве «западных партнеров».

Согласно этому договору Советский Союз и Германия обязались «воздерживаться от всякого насилия, от всякого агрессивного действия и всякого нападения в отношении друг друга как отдельно, так и совместно с другими державами». Более того, обе стороны пообещали не поддерживать коалиции других стран, чьи действия могут быть направлены против участников соглашения. Наряду с основной частью документа был утвержден и секретный протокол, разграничивавший сферы влияния сторон в Северной и Восточной Европе, а также в Прибалтике. В частности, таким образом между договаривающимися сторонами была разделена Польша, а прибалтийские страны и Финляндия были отданы в зону влияния СССР.

Стоит отметить, что в части раздела Польши стороны фактически подтвердили ранее выдвинутый Британской дипломатией план 1920 года – раздел страны по так называемой линии Керзона, предложенной лордом Джорджем Натаниэлем Керзоном (о «подвигах» которого в бытность вице-королем Индии речь идет в соответствующей главе). В то время требование остановить наступление Красной Армии на линии Керзона еще не стало ультиматумом, и лишь через 15 лет предложение британцев было принято, впрочем, из рук национал-социалистов. Также необходимо сказать, что эти договоренности между Советской Россией и Германией были реализованы на фоне множества совместных проектов в области научно-технического и военного сотрудничества. Начатых, впрочем, с Веймарской республикой и местной коммунистической партией, которая играла заметную роль в жизни Германии в период начала политической карьеры Гитлера.

Однако после прихода к власти фюрера все эти проекты либо были свернуты, либо стремительно сворачивались, либо же использовались, кроме прочего, как повод для сбора разведданных друг о друге. Хотя стоит еще раз подчеркнуть, что, пока Германия не вторглась в Западную Европу, «мировым злом» считался именно СССР, а на потенциальную экспансию Гитлера на Восток западные державы смотрели с точки зрения собственных экономических и политических интересов. В частности, 2 января журнал Time объявил о том, что Гитлер, по мнению издания, является «человеком 1938 года». Ирония в том, что статья о достижениях фюрера закончилась фразой «Тем, кто следил за заключительными событиями года, представлялось более чем вероятным, что человек 1938 года может сделать год 1939 незабываемым». И, надо отдать должное американским журналистам, в целом они не ошиблись.