Рост националистических настроений, который был характерен для Османской империи и ее проекций, не обошел стороной и Средний Восток. Здесь в Персии, Индии, Ираке и иных странах и регионах также начинается резкий рост движений за национальное самоопределение. При этом важно понимать, что национализм этот в межвоенный период был направлен в первую очередь против гегемонии европейских колониальных держав.

И здесь одним из центров силы выступила Персия, ныне известная как Исламская Республика Иран. Будучи центром силы, Персия в разное время сталкивалась и с европейскими государствами, и с Россией, и с арабским миром, и с Турцией. С последней у Ирана до сих пор весьма запутанные отношения соперничества и взаимного копирования различных, наиболее удобных, политических, экономических и социальных моделей.

Так или иначе, но иранская цивилизация во многом определила лицо нынешнего Ближнего и Среднего Востока и продолжает играть существенную роль в геополитике этого региона. При этом конкурируя с Турцией по важнейшему идеологическому пункту. Если у Турции есть свой проект объединения всех тюркских племен или хотя бы абсолютное доминирование среди государств, населенных потомками тюрков, то у Ирана есть аналогичный проект, касающийся иранских и родственных им этносов. Племена эти, как, например, курды, занимают сразу несколько государств региона, которые расцениваются как сфера исконных интересов и амбиций и Турцией, и Ираном. И это, в свою очередь, делает конкуренцию двух государств уходящей в перспективу бесконечности.

Впрочем, нельзя сказать, что данная конкурентная борьба между двумя державами выражается только в политических и военных конфликтах. На различных исторических этапах Турция и Иран сближались и вели вполне конструктивные отношения, становясь на короткое время максимально тесными и связанными друг с другом партнерами. И если главой ранее речь шла об Империи Османов и Турции, то теперь стоит подробнее рассказать об Иране и других среднеазиатских государствах, которые также сыграли свою важную роль в мировой политике в период интербеллума.

 

1. Персидская империя и ее наследие

Иран при этом считается наследником и правопреемником одной из древнейших империй в истории человечества, история которой насчитывает более 5 тысяч лет. Но непосредственно об имперском статусе и масштабах можно говорить применительно к Мидии, государству на территории нынешнего Ирана, появившемуся в VIII–VII веках до нашей эры. Считается, что наибольшего расцвета Персия достигла в 522–465 годах до нашей эры, в период правления Дария I и его преемника Ксеркса. Ряд историков утверждают, что в этот период под властью Персии находилась половина всего населения Земли.

По сути, Персия первой из азиатских государств вошла в Европу. Противостояние войск Дария I и греческих полисов как вторжение Азии в Европу обозначил еще Геродот. Предположительно, на заре своего цивилизационного развития иранцы исповедовали ведизм, или протоиндуизм, или же сабеизм – поклонение звездам. Около 1000 года до нашей эры на персидской территории стала распространяться дуалистическая система зороастризма. При Дарии эта религия становится господствующей для персов.

На пути экспансии персы оставались крайне веротерпимы и не насаждали свою религию в завоеванных провинциях. Более того, они оставляли у власти местных правителей, наделяя их титулами сатрапов. Тогда же Дарий I провел политическую реформу и установил принцип разделения властей. Сатрапы наделялись административной властью, но им не подчинялась армия, тогда как армия, подконтрольная главе империи, не обладала административной властью. Сам правитель носил титул шахиншаха, или «царя царей». После Дария и Ксеркса начался период падения и завоевания войсками Александра Македонского. Затем, после быстрого крушения и этой империи, Персия стала ареной для противостояния военачальников Александра, быстро превратившихся в самостоятельных правителей своих уделов, недавно единого государства.

Возродиться империя смогла только с приходом к власти основателя династии Сасанидов Ардашира I в 224 году нашей эры под названием «Царство ариев», или Эраншахр. Новый правитель восстановил государство в былых границах, добавив при этом к территориям империи несколько регионов Афганистана и часть Аравийского полуострова. В таком виде Эраншахр просуществовал более четырехсот лет. Однако в 652 году, после двадцатилетней войны, Персия вошла в состав Арабского халифата Омейядов, приняв суннитский ислам. В рамках исламизации Персии шел своеобразный обмен религии на культуру. Иранские территории все более исламизировались, а взамен в Арабском халифате наступил расцвет архитектуры, дозволенных искусств, медицины и астрономии.

В религиозном плане – а религия в Персии и «Царстве ариев» традиционно играла очень значимую роль – также все было очень непросто, поскольку суннизм уже в середине VIII века сменился на шиитский ислам. Более того, именно персы стали ударной силой при воцарении шиитской династии Аббасидов, которые и возглавили халифат. Кстати, для многих мусульман Аббасиды – это символ объединенного ислама, более того, несмотря на то, что халифат распался именно при этой династии, они фактически сделали ислам интернациональным, а сам халифат стал при них не столько арабским, сколько мусульманским.

При распаде халифата последовала как смена династий и политической принадлежности, так и религиозной идентификации. В 934 году на северо-востоке Ирана развернулось восстание Буидов – новой династии из народности дейлемитов, населяющей горные районы иранского побережья Каспия. Его возглавили три брата-воина, Имад ад-Даула, Хасан и Ахмад из семейства Буидов, мусульмане-шииты. В восстании они одержали верх и преобразовали Аббасидский халифат в Иранскую империю. Формально это государство подчинялось Багдадскому халифату, но имело широкую автономию. Буиды поддерживали национальную персидскую культуру и традиции, а глава государства носил титул «шаханшах аль-азам малик аль-мулук» – величайший царь царей, государь государей.

По исторически меркам, однако, буиды продержались у власти недолго и были смещены сельджуками, западными тюркскими племенами, которые исповедовали суннизм, в 1055 году. Далее государство было покорено Чингисханом и его потомками и вошло в состав Орды. Правление Чингисидов над Ираном закончилось в XIII веке, затем эти территории захватил тюркский завоеватель Тамерлан, известный также как эмир Тимур. При династии Тимуридов Иран переживает очередной свой культурный и научный расцвет. Равно как и все государство Тимуридов, а особенно его столица, Самарканд, в которую были перевезены тысячи иранских мастеров и ученых.

В начале XVI века на политическую арену приходит основатель династии Сефевидов Исмаил I, который в течение десяти лет покорил территории Персии и стал очередным иранским шахиншахом. Именно при Сефевидах в Иране господствующей ветвью ислама окончательно утвердился шиизм. Сефевиды вели небезуспешную экспансионистскую политику и распространили свое влияние на территории современных Афганистана и Пакистана. Это расширение сферы влияния в итоге привело к столкновениям как с Османской империей, так и с Россией.

В начале XVIII века Персия терпела поражение за поражением от османов и русских, теряя территории. По итогам русско-персидской войны 1722–1723 годов Россия Петра I получила от персов Баку и Дербент. Позднее, в 1736 году, влиятельный военачальник Надир-шах (туркмен по национальности) был назначен в воспитатели 18-летнему принцу Тахмаспу II из династии Сефевидов, но после практически полного истребления родственников принца восставшими афганцами совершил дворцовый переворот и положил начало династии Афшаридов. В контексте дальнейшего повествования он интересен попытками примирить суннитское и шиитское течения ислама на территории своего государства. Также Надир-шах известен военными успехами – на непродолжительное время он подчинил себе Индию и продвинулся на туркестанском направлении.

Еще со времен Дария и Ксеркса к религии и духовенству в Персии существовало очень особое отношение. Фактически духовенство было еще одной «ветвью власти» в стране, и после того, как господствующей религией в стране стал ислам, это отношение было перенесено с зороастрийских на мусульманских священнослужителей. При этом ислам действительно нивелировал национальные различия. Правителями Персии в период Нового времени были представители самых разных местных и не очень местных народов. Со времени исламизации водораздел здесь проходил по линии соперничества суннитов, которые ассоциировались с тюркской или арабской идентичностью, внешней для иранцев, и шиитов, которые воспринимались как «исконная» часть персидской культуры.

Нередко Персию возглавляли доверенные военачальники предшественников, назначенные в воспитатели их наследникам. Когда этого не происходило, престол передавался по довольно запутанной системе. Достаточно привести в пример Фетх Али-Шаха из тюркской династии Каджаров (фактически захватившей власть по итогам гражданской войны в 1742 году и правившей до начала XX века), у которого было 150 сыновей, занимавших различные государственные должности по всей империи. Кроме них у него также было по меньшей мере два десятка дочерей.

Помимо перманентного конфликта шиитской и суннитской общин, в жизни Ирана были и иные столкновения на религиозной почве. Впрочем, сама история этой страны способствовала возникновению самых разных синкретических учений. Например, именно здесь появился «бахаизм», синкретическое течение, относимое рядом исследователей к категории нетрадиционных культов и сект. Его основатель, торговец Сейид Али-Мухаммад, известный под именем Баб, был арестован и казнен в 1850 году. Суть доктрины бахаизма в том, что все попытки понять сущность Бога бесполезны и необходимо просто объединить все религии в одно всемирное братство. В этом же регионе в свое время зародился езидизм, являющий собой смешение зороастризма, христианства несторианского толка и иудаизма. Здесь появилось и такое исламское течение, как алавизм, адепты которого исповедуют «Триединого Аллаха» и одновременно являются правящим кланом в нынешней Сирии. Алавизм появился именно в Персии – как эзотерическое, скрытое течение шиизма, и был признан шиитами как одна из «легальных ветвей» иранского ислама только в 70-х годах XX века. Первым признал алавитов своей фетвой иранский аятолла Муса Садр, а затем, после признания ряда шиитских богословов, в 1979 году фетву выпустил и Рухолла Хомейни.

Все эти и многие другие течения играли свою важную политическую роль. Так, после казни основателя бахаизма, Сейида Али-Мухаммада, вспыхнуло восстание бахаистов, которое поддержали некоторые шиитские деятели, ассоциировавшие себя с персидским населением, а не с правящими группами из других народов. При этом восстание было подавлено, а бахаизм на территории Ирана остается запрещенным до сих пор.

Но данный пример показывает, как легко мирные религиозные учения в Иране превращались в революционные национально-освободительные движения. Аналогичные процессы, кстати, были характерны и для Индии и в итоге способствовали становлению независимости этой страны. Но об этих событиях речь пойдет позже.

Что же касается Персии, то к XIX веку это государство пришло в состоянии затяжного кризиса, обусловленного как внутренними социальными, политическими и религиозными проблемами, так и внешними поражениями от европейских держав. При этом фактически Персия того времени, утеряв свою политическую субъектность, стала еще одной «территорией», на которой некоторые страны, в частности Британия и Россия, выясняли свои геополитические отношения.

 

2. Персия в XIX веке

В XIX веке территория Персии была фактически поделена между Российской и Британской империями. Страны постоянно находились в состоянии дипломатической войны за контроль над этой территорией. Это противостояние было обусловлено тем, что именно с Персии началась «большая игра» между Россией и Британией за владычество в Азии. Началась она после поражения Персии в Русской-персидской войне 1804–1813 годов. По Гюлистанскому мирному договору, подписанному в Карабахе 12 октября 1814 года, Персия признала вхождение в состав Российской империи Восточной Грузии и Северного Азербайджана, Имеретии, Гурии, Менгрелии и Абхазии, а Россия получила исключительное право держать военный флот на Каспийском море. Естественно, такое усиление России в Азии очень обеспокоило британцев.

В 1826–1828 годах началась очередная русско-персидская война, в которой победу вновь одержала Российская империя. На этот раз условия мирного договора, получившего название «Туркманчайский мир», были жестче. По данному мирному соглашению Персия подтверждала все условия Гюлистанского мирного договора 1813 года и признавала переход к России части Каспийского побережья до реки Астара в Восточной Армении. Кроме того, персидский шах обязывался выплатить России контрибуцию в размере 20 миллионов рублей. Все это позволило России считать персидских шахов фактически своими вассалами.

Значительное влияние Российской империи к началу второй половины XIX века объясняется не только военными успехами в противостоянии в ходе Русско-персидской войны, завершившейся в 1828 году, но и влиянием на ситуацию российского посланника Александра Сергеевича Грибоедова. Дипломатическая миссия под его руководством была направлена в Тегеран ко двору шахиншаха Фатха-Али для принуждения к выплате положенной по договору контрибуции. Другой задачей, решением которой он руководил в Персии, был розыск, принуждение к выдаче и организация отправки на родину пленных, захваченных во время войны.

Работая по первому вопросу, он демонстрировал серьезный дипломатический талант. С одной стороны, еще до прибытия в столицу Персии в беседах с сыном шахиншаха и правителем Тавриза Аббасом-Мирзой он проявлял непреклонность. Результаты описывал он сам в депешах: «Аббас-Мирза отдал нам в заклад все свои драгоценности, его двор, его жены отдали даже бриллиантовые пуговицы от своих платьев. Словом, крайность выше всякого описания». За этими рассказами следовали предложения быть разумными, заменив денежные выплаты поставками местных товаров на такую же сумму. Подобные варианты обсуждались, очевидно, и с персидскими чиновниками, благодаря чему Грибоедов прослыл человеком разумным.

А вот вопрос о возвращении пленных стал, как предполагается, причиной истребления всей русской миссии. Некий Мирза-Якуб, выходец из Армении, явился к русскому посланнику с намерением вернуться на Родину. Мужчина оказался казначеем и главным евнухом шахского гарема, то есть человеком, осведомленным о многих дворцовых тайнах. По одной из версий, именно для предотвращения появления у русских такого источника информации и была инициирована атака на посольство.

В конце января 1829 года толпа, подстрекаемая представителями исламского духовенства, которые, вероятно, были подкуплены британскими агентами, ворвалась на территорию миссии. В неравном бою все находившиеся здесь люди были буквально растерзаны. Впоследствии тело Грибоедова удалось опознать лишь по специфической травме пальца.

Шахиншах поспешил уверить официальный Петербург в непричастности властей к беспорядкам, даже предложил «объявить войну Турции», если это доставит русскому императору удовольствие. Также он приложил определенное рвение к поимке виновных. Согласно донесениям из Тегерана, наказание, в том числе смертью, увечьем или изгнанием, понесли представители 1500 местных семейств. В Петербург была направлена дипломатическая миссия во главе с внуком шахиншаха Хозров-Мирзой. В знак примирения Николаю I был преподнесен алмаз «Шах» «необычайной величины», что в ювелирном эквиваленте выражалось весом в 88,7 карата.

С политической же точки зрения, как бы цинично это ни звучало, убийство Грибоедова и истребление российской дипломатической миссии послужило дальнейшему укреплению персидско-российских отношений. Например, когда в мае 1873 года шахиншах Наср ад-Дин, побывав в Петербурге и ознакомившись с военным искусством русских казаков, попросил помощи в организации на территории Персии казачьей бригады по этому образцу, Александр II дал свое согласие.

Кстати, просьба эта была не просто актом вежливости и дипломатии: на тот момент у Персии не было своей регулярной армии. Так или иначе, но вскоре в Персию прибыл полковник Генштаба Алексей Иванович Домантович «с несколькими отобранными им урядниками Кубанского войска – виртуозами в джигитовке, стрельбе и владении холодным оружием. Согласно шахскому указу, 1 июля 1879 г. в Персии была сформирована Персидская казачья Его Величества шаха бригада, командиром которой назначался полковник Домантович. При этом последний оставался на русской службе и регулярно отправлял в Россию отчеты о своей деятельности». Казачья бригада постепенно росла: 1884 году в ее составе появилась артиллерийская батарея, позднее – пехота. В 1916 году бригада была расширена до дивизии.

В годы революции дивизия встала на сторону Белого движения и противодействовала десанту большевиков, высадившемуся в Персии в конце 1917 года. С 1918-го дивизия содержалась за счет британской военной миссии, последним ее командующим, сместив российского генерала, стал Реза-хан, будущий шах Ирана, который начал свою военную карьеру как рядовой Персидской казачьей бригады и дослужился до генерала. Сама же дивизия была окончательно расформирована в 1920 году. Однако она сыграла значительную роль во внутренней политике Персии и подавлении восстаний.

Впрочем, в целом российская дипломатия того времени предпочитала говорить с персами с позиции силы. Тогда как Британия действовала несколько тоньше. По сути, Англия на тот исторический период контролировала всю персидскую финансовую систему. Монопольное право на выпуск банкнот тем же шахиншахом Наср ад-Дином было отдано «Имперскому банку Персии», британскому банку, основанному в 1889 году Рейтером, по совместительству основателем информационного агентства Reuters, который, что очевидно, стал проводить политику в интересах британской короны.

Полномочия у «Имперского банка» были самые широкие: он получил право на эмиссию банкнот, монополию на поставку серебра для чеканки монеты, право эксплуатации железных, медных, свинцовых, каменноугольных копей, месторождений нефти, ртути, марганца и асбеста в Персии. Все эти финансовые и промышленные операции стали возможны благодаря усилению британской дипломатической миссии в Персии. В октябре 1887 года посланником в Иран был назначен сэр Генри Друммонд Вольф, опытный дипломат, имевший опыт не только работы по «азиатскому направлению», но и по противостоянию российским интересам.

Вольф был активным сторонником политики премьер-министра Бенджамина Дизраэли, который полагал, что «право британцев выше прав человека» и ходатайствовал за первенство Британии везде, где это только возможно. Он же принимал активное участие в снижении влияния России после заключения Берлинского трактата в том же 1887 году, и его же силами Британия усилила влияние в Восточной Румелии, отошедшей по трактату Болгарии. Этот британский дипломат, по свидетельствам историков, верил в то, что во главе всего стоит экономика, а политика и дипломатия являются только средствами для достижения экономических результатов.

Что касается Ирана, то именно Вольф настоял на том, чтобы шахиншах опубликовал воззвание, гарантировавшее неприкосновенность частной собственности. Что и произошло в 1888 году. Естественно, в первую очередь эта неприкосновенность распространялась на концессии европейских держав. И она была важна, поскольку хоть как-то закрепляла статус концессий, которые, в отличие от китайских, были привязаны не столько к территории, сколько к конкретным коммерческим предприятиям и экономической деятельности оных. Грубо говоря, если в Поднебесной западные коммерсанты жили по принципу «где поселили, там и торгую», то в Персии – «где торгую, там вроде бы и живу».

Помимо этого, Британия активно вступала в концессии, связанные с допуском иностранных судов и организацией судоходства на реке Карун – единственной судоходной артерии, ведущей вглубь страны из Персидского залива. Однако Россия, помимо присутствия в Персии в лице казачества, имела и свои экономические представительства в Иране. Крупнейшим российским предприятием в Персии той поры было «Товарищество Южно-Каспийских рыболовных промыслов Г. С. Лианозова». Промыслы охватывали все иранское побережье Каспия. Основной доход шел от добычи, переработки и реализации «серой» зернистой икры осетровых пород в Центральной России и Западной Европе. «Икорные дома Лианозова и Ко» были открыты в Петербурге, Москве и Париже. В общем, Россия, как всегда, ограничилась добычей ресурсов и реальным производством с военной поддержкой «сателлиту».

Что же касается британской экономической экспансии, то здесь все было несколько интереснее и не обходилось без политических эксцессов с криминальным уклоном. Показательна в данном случае история с персидским послом в Лондоне, Мельком-ханом Наземом ол-Молком, который предложил некоему Бузье де Кэрдоелу монополию на организацию лотерей в Персии. Учитывая тот факт, что речь шла об организации азартной игры в шиитской стране, в общем, понятно было, что либо предприятие обречено на провал, либо это афера. И верными оказались сразу оба варианта.

Для продвижения лотереи в Персии в 1889 году была создана Персидская инвестиционная корпорация, акции которой продавались всем желающим. Но, не просуществовав и года, она была закрыта по распоряжению персидских властей. Аннулирование «лотерейной концессии» принесло Мельком-хану 40 тысяч фунтов. После того как инициатор аферы с персидской стороны был выявлен, Мельком-хан отправил часть средств в казну Персии. Что характерно, сумма этой контрибуции в публичных источниках не упоминается.

Тем не менее персидский посол решил разыграть «многоходовую дипломатическую комбинацию». После отправки части полученных через «лотерейную аферу» денег он начал угрожать шахиншаху тем, что тысячи акционеров подадут на него в суд. Более того, он развернул публичную медийную кампанию в Лондоне, начав издавать газету «Канун», в которой обличал шахский режим, кроме прочего, за зависимость от Российской империи. Британцы охотно подхватили эту тему уже в своих интересах, инициировав и иные публикации подобного рода.

Информационная кампания, правда, в отсутствие информационного общества, не задалась. Претензии действительно имели место, но не в адрес шахиншаха, а в адрес самого посла. Он был немедленно лишен дипломатического статуса и оказался в британском суде, который, впрочем, учел в вердикте, что мошенник имел этот иммунитет в прошлом, и не стал его наказывать. И здесь нужно оговориться еще и о личности Мельком-хана. Это не был рядовой коррупционер или аферист недалекого ума. Он являл собой действительно представителя научной, политической и творческой элиты Персии: философ, поэт и драматург, талантливый политик, образованнейший человек своего времени и своей страны. Но таков был менталитет тогдашних персидских элит, которые вели государство из состояния краха в состояние провала в абсолютную бездну, заботясь, при всей своей воспитанности и образованности, не столько о наследии империи, сколько о личном обогащении. Забегая вперед, стоит отметить, что у них получилось.

Персидский двор в связи с этим предприятием высказал свое недовольство в адрес британского посла в Персии, Генри Друммонда Вольфа. Позиции британского дипломата при иранском дворе пошатнулись. Но окончательно он потерял всякие карьерные перспективы из-за так называемой «табачной аферы». Вольф, будучи убежденным «политическим экономистом», добился для майора британской армии Джеральда Тальбота монополии на производство и продажу табака. Однако британское предприятие не состоялось, поскольку Российская империя в интересах синдиката армянских купцов, русских подданных, заставила шахиншаха отменить эту монополию, выплатив британским концессионерам серьезную компенсацию.

Более того, Российская империя все время выступала на рынке Персии как самый строгий и последовательный сторонник рыночной экономики и конкуренции, противодействуя британскому торговому монополизму. Правда, тоже, в общем-то, политическими методами. Россией была создана сеть тайных агентов, которые работали как с двором, так и с народными массами. Эта же агентурная сеть во многом и пролоббировала отмену британской монополии на табак.

Вскоре антитабачное лобби приобрело политический и всеобъемлющий характер. «В 1892 году ведущие муджтахиды подали шаху прошение против монополии, утверждая, что Коран запретил мусульманам быть под влиянием неверующих. Они “изумлены тем, что Монарх Персии распродает кафарам целое государство мусульман, уподобляя их рабам”. В петиции шаха просили воздержаться от нововведений и не подчинять Веру губительным изменениям. Его подданные готовы пожертвовать своими жизнями и имуществом во исполнение его приказов, но не согласятся на подчинение монополии. Мусульмане предпочтут умереть, чем быть в рабстве у кафаров. Это была не пустая угроза. На протяжении осени и зимы (1891 года) почти ежедневно возникали мятежи в провинциях и даже в самой столице».

Примечательно, что протест, организацию которого приписывают российской дипломатии, считается в Иране до сих пор важным моментом единения народа в интересах страны. День антитабачной фетвы отмечается 14 мая как национальный праздник, в память о фетве, выпущенной Мирзой Хасаном Ширази, в которой он приравнял курение к «войне против скрытого имама Махди». В общем, к этакому «сатанизму» с точки зрения ислама. Однако все это не помешало отменить запрет на курение после отмены монополии, что говорит о скорее политическом и экономическом факторе, нежели религиозном.

Как уже было упомянуто выше, крах «табачной аферы» Тальбота послужил отстранению от должности и отзыву Вольфа. Однако Британская империя ни в коей мере не закончила таким образом притязания на Персидский регион. В 1895 году представителем Британии в Персии стал Мортимер Дюранд, который долгое время работал в Индии на различных должностях и великолепно знал местный менталитет, а также бегло говори на фарси. Он также был сторонником британского подавляющего влияния, как и Вольф, но более разностороннего, в том числе, военными и политическими методами.

В первой же своей записке в МИД Дюранд дал целый ряд рекомендаций, как укрепить влияние Британии – например, наладить связь с северными «дикими племенами». Судя по всему, с персидскими курдами, которые жили на границе с Османской империей и активно ею использовались в своих интересах и против Ирана. Также под категорию «северных варваров» подпадали «азери» – азербайджанцы, сохранившие кочевой образ жизни. Они могли быть использованы Британией равно как стабилизирующий, и дестабилизирующий фактор, в зависимости от текущей конъюнктуры.

Помимо этого, Дюранд рекомендовал наладить связи с духовенством, лидерами торговцев, причем не только в столице, но и в крупных городах. Этот инструмент использовался впоследствии, чтобы контролировать ситуацию в 1901–1902 годах, когда духовенство со сходными лозунгами («не допустить рабства мусульман перед неверными») противостояло масштабному займу, взяв который у России шахиншах упрочил бы свою зависимость.

Дюранд довольно точно описал и интересы России в Персии, когда заявлял: «Логика фактов доказывает, Россия приобретет господство на севере». Эта пресловутая логика через 10 лет легла в итоге в основу российско-британского договора по разделу сфер влияния в регионе. И, в общем, для Персии в этом контексте наступили совсем «тяжелые времена», хотя, нужно отдать иранцам должное, именно в этот период в стране стало расти национальное движение, которое выступило за конституцию и продавило ее введение, параллельно сформировав и меджлис, законодательную власть государства.

 

3. Конституционные реформы и реакция

В начале XX века компромиссу по Азии Британии и России способствовали и внешние негативные факторы. Для Британии это был неблагоприятный исход в Англо-бурской войне, Россия же потерпела поражение в войне Русско-японской. При этом к Персии стали проявлять интерес и иные западные державы. Германия проявляла интерес к строительству железных дорог, а США – к организации финансовой системы. Здесь же, в качестве германского посредника и выгодополучателя, все активнее действовала и Османская империя. Именно в Стамбуле в 1902 году было заключено соглашение о строительстве железной дороги, которая могла бы соединить Берлин со столицами азиатских империй, и ее появление кардинально изменило бы расстановку сил во всей азиатской части мира. Одновременно началась и практическая подготовка к ее строительству в Османской империи.

Историк Виргинский при этом указывает на колоссальные привилегии, которые Германия получила у османов, и, судя по всему, нечто подобное кайзеровской Германии хотелось приобрести и у персов: «В 1902–1903 годах “Оттоманское имперское общество Багдадской железной дороги” добилось от султанского правительства концессии, вполне соответствовавшей германским планам. По договору (конвенции) от 15 марта 1903 года, “Общество” получило огромные привилегии. Все необходимые строительные материалы (как правило, германского происхождения) допускались в Оттоманскую империю беспошлинно. “Общество” приобретало право сооружать свой собственный речной флот для транспортирования этих материалов. “Общество” могло организовать и эксплуатировать (не платя налогов) все необходимые подсобные предприятия, как то: кирпичные заводы, лесоразработки и лесопильные заводы, копи и рудники – в пределах 20-километровой полосы. При этом подразумевалось, что на строительных, подсобных и транспортных работах будет использоваться дешевая рабочая сила местных жителей. После окончания строительных работ дорога получила право беспошлинного ввоза угля, а также безвозмездного использования водной силы для сооружения электростанций, предназначенных для обслуживания самой дороги и всех подсобных предприятий». Естественно, такое вторжение в экономическое пространство Персии не устраивало ни Россию, ни Англию. И нужно было объединить усилия, чтобы не пустить конкурентов в «свою вотчину».

Третьим фактором стал подъем конституционного движения в самой Персии. Предполагается, что таким образом мусульманское духовенство и лидеры торговцев стремились закрепить свое фактическое влияние, появившееся у них в качестве инструментов «большой дипломатической игры» между Россией и Британией на территории страны

«В декабре 1905 г. тегеранские купцы, подстрекаемые ведущими муллами сейидом Абдоллой Бебехани, сейидом Мохаммадом Табата-баи и Ага-сейидом Джамалем эд-Дином, потребовали снятия великого визиря Эйна од-Дойлы. В ответ правительство арестовало некоторых из лидеров и разогнало уличные толпы. Всю зиму и весну 1906 г. ситуация продолжала ухудшаться. В июле лидеры духовенства демонстративно покинули столицу и нашли убежище в священном городе Кум. Между 19 и 23 июля более 5 тысяч восставших нашли убежище в британской дипломатической миссии. Через неделю их число выросло до 12–14 тысяч. В конце июля 1906 года шах снял с поста Эйна од-Дойлы, но толпа, укрывшаяся в британской миссии, выдвинула новое требование – конституцию. У Мозаффара эд-Дин-шаха не было ни силы, ни желания, чтобы подавить это движение. Пятого августа он капитулировал». Конституционная монархия была провозглашена в Персии в конце 1906 года.

Подготовка же к реформам велась экстренно и началась сразу после «капитуляции» шахиншаха: «9 сентября 1906 г. шах Мозаффар ад-Дин утвердил положение о выборах от сословий в меджлис, и в декабре того же года в Тегеране начал работу меджлис первого созыва. К концу 1906 г. был утвержден Основной закон Персидского шахства – в стране объявлялась конституционная монархия. Согласно статье 16 Конституции, все основные законы, “необходимые для укрепления основ государства и высочайшей власти, а также для ведения дел в стране и устройства правительственных учреждений”, должны были быть одобрены меджлисом. В Конституции говорилось, что персидские газеты “могут печатать ход всех прений меджлиса, но при условии – не изменять и не извращать смысла”. Теперь правительство не имело права без согласования с меджлисом раздавать концессии и разрешать учреждение частных компаний. Статья 25 гласила, что соглашения о государственных займах, как внутренних, так и внешних, должны были заключаться “с ведома и одобрения меджлиса”.

А 8 января 1907 года, через неделю после ратификации Конституции, скончался шах Мозаффар ад-Дин. Новым шахом стал его сын Мохаммад-Али (1907–1909), бывший при жизни отца правителем Персидского Азербайджана. Он обещал поддерживать новый конституционный порядок. Однако сразу же возникли трения между шахом и меджлисом – любая предлагаемая меджлисом реформа с ходу отвергалась шахом». Понятным образом, такая независимость Персии, да еще и по важнейшим экономическим вопросам, не устраивала ни Россию, ни Британию. И действия ответного характера были предприняты незамедлительно.

При формальном признании независимости Персии со стороны обеих империй, в августе 1907 года была заключена «Конвенция между Россией и Англией по делам Персии, Афганистана и Тибета». Фактически это был тотальный территориальный раздел Персии: «территория Ирана к северу от линии Касре-Ширин – Исфахан – Йезд – Зульфугар объявлялась сферой влияния царской России, а часть страны к юго-востоку от линии Бендер – Аббас – Керман – Бирджанд – Газик – британской сферой влияния».

Чтобы закрепить свое господство на практике, Россия вторглась в Персию, в рамках очередной русско-иранской войны. При этом, что характерно, Россия воспользовалась стандартной методикой европейцев, и в частности англичан, а точнее – военной провокацией. Речь идет об убийстве российского офицера Двоеглазова. Он 13 апреля 1908 года с группой солдат перешел на территорию Персии, где был убит кочевниками-шахсевенами. Инцидент был использован российскими дипломатами в качестве повода к войне. «Русский посол в Персии Гартвиг представил персидскому министру иностранных дел протест, в котором говорилось, что это шахсевены пересекли русскую границу и убили Двоеглазова на территории России».

Уже в середине мая министр иностранных дел Российской империи сообщил Гартвигу, что племенным вождям шахсевенов был сделан ультиматум: они выплачивают компенсацию, а в случае повторения инцидента «русские сожгут деревни всех, кто принимал участие в грабеже или укрывал бандитов, и строго накажут виновных». А 22 мая части иранской казачьей бригады окружили в Тегеране здание меджлиса и шахского дворца. Параллельно казаками была блокирована казачья миссия, чтобы не дать попасть туда местным недовольным. Шах между тем воспользовался ситуацией, чтобы решить свои политические проблемы, и под прикрытием казаков начал массовые чистки сторонников реформ. Что, понятным образом, привело к нагнетанию недовольства и новой волне восстаний.

Эти восстания тоже были поддержаны русскими, только уже не официальной дипломатией, а российским революционным подпольем: «8 февраля 1909 г. в центре провинции Гилян городе Реште вспыхнуло антиправительственное восстание. На помощь персидским оппозиционерам прибыли профессиональные кавказские революционеры, многие из которых состояли в рядах РСДРП. Они-то и сыграли основную роль в подготовке и дальнейшем развитии восстания. Особо отличились грузинские революционеры. В ходе восстания к его участникам присоединились многие проживавшие в Реште азербайджанские тюрки, в основном торговцы и ремесленники, а также местные армяне. Среди восставших был и либеральный деятель Сардар Мохи со своими приближенными».

По этому поводу Тегеране произошел государственный переворот. Высший совет, в который вошли депутаты разогнанного шахом меджлиса, бывшие министры, торговцы и ряд религиозных лидеров, приняли решение о смещении Мохаммед Али шаха и назначении на этот пост его сына, двенадцатилетнего Ахмеда. Регентом, а проще говоря – фактическим правителем при нем стал либерально настроенный Мирза Али-Реза хан Азуд оль-Мольк. В России же все это расценили, как государственный переворот и решили навести в «вассалитете» политический порядок.

Командующему войсками Кавказского военного округа генерал-адъютанту графу Иллариону Воронцову-Дашкову 20 апреля 1909 года была направлена секретная директива, в которой, в частности, говорилось: «Ввиду ожидавшегося в Тавризе нападения на консульство и европейские учреждения и подданных со стороны революционеров и населения Тавриза, доведенного до отчаяния голодом… Государь Император повелел немедленно двинуть форсированным маршем в Тавриз отряд достаточной силы для защиты русских и иностранных учреждений и подданных, подвоза к ним продовольствия, а также для поддержания обеспеченного сообщения Тавриза с Джульфой».

Также к персидским берегам пришло два российских миноносца: «Пылкий» и «Пронзительный». Надо понимать, что военного флота у Персии не было совершенно, так что этот факт по тем временам был примерным эквивалентом тактического ядерного удара из космоса. Воспользовавшись царящим в Персии хаосом, на ее западные, «спорные» территории вошли турецкие войска. Которые, впрочем, довольно оперативно были вытеснены русскими военными частями.

При этом, судя по всему, в Иране действительно творилась натуральная анархия, поскольку даже командующий турецкими интервентами Джабир-паша публично заявил: «Убедившись на деле, что такое персидская конституция и какая анархия царит в Персии, я лично считаю, что приход русских войск в Персию есть проявление человечности и гуманности, а не результат каких-либо агрессивных намерений. Русские поступают в Персии очень умело и осторожно, а потому симпатии почти всего населения на их стороне».

К концу 1911 года военная и политическая «зачистка» революционных элементов была закончена. «Персидское правительство и регент, опираясь на бахтиар, разогнали меджлис, а затем и все демократические организации. Персидская революция была окончательно подавлена. Монархия и феодальное землевладение уцелели в Персии при прямой поддержке России и Англии». В итоге регент и персидское правительство 24 декабря 1911 года инициировали роспуск меджлиса, разгон всех демократических организаций, а потом и признали полную легитимность русско-английского пакта от 1907 года о разделе Персии на сферы влияния. Революция в Персии была полностью подавлена.

Что интересно, победившие на краткий срок персидские либералы-конституционалисты собирались проводить свою политику, опираясь на помощь США. В конце 1910 года иранское правительство обратилось к США с тем, чтобы Штаты прислали своих экономических советников для реорганизации финансовой системы государства. Помощь Белый дом оказал, но, как всегда, не забыв про собственные выгоды: «Американскую финансовую миссию возглавил Морган Шустер, который был связан с нефтяной компанией “Стандард Ойл”. Он занял пост главного государственного казначея и получил неограниченные полномочия: право контролировать деятельность правительства в области финансов (включая составление бюджета), поступление налогов и других государственных доходов, работу монетного двора».

Дошло до того, что Шустер создал свою «тайную полицию», члены которой брали под стражу иранских чиновников, нарушавших его приказы. Более того, американский советник активно занялся созданием, по сути, собственного, независимого от персидских властей государственного аппарата. Естественно, это вызвало еще больше недовольства как со стороны простых иранцев, так и со стороны представителей экономических и политических кругов Персии. Вся эта бурная деятельность прекратилась с завершением войны и устранением либералов от власти.

Что касается Британии, то к нашему вторжению эта колониальная держава отнеслась с пониманием и даже оказала некоторую помощь. Отчасти, видимо, этому способствовали не только заключенный пакт о разделе сфер влияния, но и действия американского экономического советника, а особенно в отношении монополии на нефть, которая уже тогда становилась главным ресурсом человечества. Англо-индийская группировка войск вошла в Иран с юга в 1909 году и в первую очередь обеспечила защиту Англо-иранской нефтяной компании (АИНК), имевшей статус экстерриториальности и в виде концессионных платежей отчислявшей иранскому правительству лишь незначительные суммы от своих доходов. Понятно, что в первую очередь это была защита от Моргана Шустера.

По окончании последней русско-персидской войны Иран стал еще более зависим от России и Британии, а население и часть элит все больше жаждали эту зависимость сбросить. Продолжалась и дипломатическая битва за Иран, поскольку иные европейские державы не оставили своих притязаний на этот регион. И хотя официально Иран заявил о своем нейтралитете в Первой мировой войне, фактически местные власти уже не контролировали ситуацию. Поэтому и участие персов было достаточно заметным. Правда, в силу все той же раздробленности и раздела на сферы влияния, весьма своеобразным.

 

4. Персия в Первой мировой войне

В начале Первой мировой Германия и Турция попытались, воспользовавшись недовольством местного населения диктатом Российской и Британской империй, привлечь Персию на свою сторону. Для этого в октябре 1914 года Стамбуле были организованы переговоры между Энвер-пашой и персидским послом. Предложения Стамбула были следующими: организация совместно с Германией стотысячной армии для Персии, совместное умиротворение Турцией и Персией иранских курдских племен, при этом из усмиренных курдов формируется персидская кавалерия, которую вооружат немцы. За это Порта хотела получить от Ирана «всего лишь» часть Урмийского округа на границе.

Зная некоторые местные особенности, легко понять, что предложение было вопиюще наглым. Дело в том, что на настроениях курдов османы играли уже много лет подряд. Более того, ряд курдских племен считал себя скорее вассалами Порты, нежели Ирана. И, вооруженные, они бы, может, и вступили в войну с противниками Турции и Германии, но потом, очевидно, устроили бы массу неприятностей персидскому правительству. Вплоть до организации собственного курдского государства, которым эти племена грезят и в наше время. Такая идея могла показаться им более чем реализуемой, имей они германские вооружения и технологии.

Естественно, Иран на такое соглашение не пошел. Но сам факт этих переговоров показывает, что официальная власть Персии колебалась и действительно хотела сбросить иго двух империй. Поскольку переговоры завершились ничем, Персия заявила о своем нейтралитете. Но турки развернули широкую агитационную кампанию в среде все тех же курдов. При этом в пропаганде широко был задействован религиозный фактор, и курды очень быстро объявили джихад неверным. На этот раз «неверными» стали государства Антанты, а в особенности – русские и британцы.

Предводителем курдского восстания стал шейх Салар од-Доуле, который был вывезен турками из Швейцарии в ноябре 1914 года под именем Хаджи Реза Салара. На руки лидеру повстанцев было выдано 40 тысяч золотых османских лир. К слову, за сорок лир тогда можно было купить хорошего боевого скакуна. В декабре Салар с эскортом турецких и германских офицеров выехал из Анкары к персидской границе. По версии иранского правительства, турки в случае успеха обещали отдать Салару весь персидский Курдистан с прилегающими районами.

Начиная с ноября по декабрь в персидском Курдистане действительно было инициировано восстание. Начальник Керман-шахского отряда персидской казачьей бригады подполковник Ушаков писал в рапорте: «Провинции Керманшах и Курдистан стали походить на кипящий котел». Тогда же к курдам присоединились и регулярные турецкие войска, перейдя границу Персии и вступив в вооруженное противостояние с российской армией. Запад персидского Курдистана и Азербайджана был захвачен довольно быстро. Также из курдов формировались диверсионные группы для проведения атак по всему Закавказью.

Собрав значительные силы, российская армия вынуждена была защищать Баку. Эта угроза была ликвидирована к февралю 1915 года. Когда военный успех перестал сопутствовать туркам и их союзникам, российской дипломатии удалось активизировать аналогичную операцию по вербовке курдов, армян и ассирийцев как в Персии, так и в самой Османской империи. Отношение союзников из числа персидских подданных к шахскому правительству не имело для российской стороны большого значения. А потому российские дипломаты активно взаимодействовали как с оппозиционерами, так и с прорусски настроенными персидскими чиновниками.

Что касается оппозиции, то здесь Россия выбрала племена Северо-Западной Персии. Но параллельно были налажены партнерские отношения с губернатором Иранского Азербайджана Шоджой од-Доуле, которому было предложено возглавить несколько племен для отражения возможной турецкой агрессии. Параллельно был план сформировать двадцатитысячный курдский корпус.

Русские гарнизоны, оставшиеся еще с последней русско-персидской войны, таким образом получили пополнение. Было установлено плотное наблюдение за курдскими племенами, подконтрольными Турции, и над, собственно, ирано-турецкой границей.

В итоге в течение 1915 года российские военные части и персидское ополчение довольно быстро восстановили контроль и свое военное присутствие в Персии. В итоге уже в 1915 году Россия восстановила свое присутствие в Персии и восстановила контроль над ирано-турецкой границей.

Помимо противодействия России, германская агентура на территории Персии занималась и британским фактором. И здесь работа носила более систематический и успешный характер. Видимо, потому, что работали непосредственно немцы, без турецкого участия и посредничества. Данное направление возглавлял лейтенант Оскар фон Нидермайер, считающийся одним из самых известных немецких разведчиков того времени. Германская экспедиция состояла из 40 офицеров и рядового состава, укомплектованного персами, афганцами и индусами, которые хорошо ориентировались в местных реалиях. Они были завербованы из военнопленных.

Немцам довольно быстро удалось создать из местных афганских, персидских и индийских племен фактически полноценное партизанское движение, которое скрытно нападало на британские военные части и существенно мешало их продвижению и адекватной дислокации. Что касается России, то, как и по всем фронтам, на состояние российских войск в конце Первой мировой стала влиять большевистская революция. Российская армия попросту разлагалась, солдаты не желали следовать приказам. Ситуацию подробно изложил в книге «Записки белого партизана» кубанский казак, полковник Андрей Шкуро, прибывший в Персию в начале 1917 года: «Энзелийский гарнизон уже пришел в состояние разложения. Там задавали тон потерявшие всякий воинский облик матросы Каспийской флотилии.

В начале июня мы двинулись походом на Решт и Казвин.

Дорогой мы встречали подчас возвращавшихся с фронта агитаторов, многие из коих были рады свежей аудитории, за каковую считали моих партизан. Казаки очень охотно выслушивали этих носителей нового мировоззрения, но, однако, редко кто из них уходил после этого целым. Обыкновенно после окончания дискуссии, и притом по собственной инициативе, неблагодарные казаки их сильно пороли плетками. Так они высекли, между прочим, одного весьма красноречивого “высокопоставленного” господина Финкеля, комиссара Бакинского комитета, командированного в штаб ген. Баратова и пытавшегося разъяснить станичникам контрреволюционность моего мировоззрения. После этого агитаторы, вероятно, сочли мой отряд недостаточно подготовленным к восприятию новых идей и стали искать более благодарной аудитории…

Известия о неудачном исходе похода Корнилова на Петроград докатились уже до Кавказа, и тыловые комитеты бомбардировали полки телеграммами, предупреждающими о контрреволюционности офицерства. В войсках, стоявших на позициях, начались брожение, смуты, возникло недоверие к своим начальникам. Приехавшие агитаторы проповедовали анархию и большевизм. Первыми поддались заразе стрелки Туркестанской бригады и пограничники; случаи неисполнения боевых приказов стали нередкими».

Фактически с лета 1917 года начался тотальный развал Кавказской армии, которая и действовала в Персии. А в декабре того же года, 3 декабря, новое большевистское правительство обратилось «ко всем трудящимся мусульманам России и Востока». В этом заявлении, в частности говорилось о том, что «договор о разделе Персии порван и уничтожен. Как только прекратятся военные действия, войска будут выведены из Персии и персам будет обеспечено право свободного определения своей судьбы».

Двумя днями позже, 5 декабря, в городе Эрзинджан в Анатолии между Советской Россией и Турцией был заключен сепаратный мир. По условиям перемирия русские и турецкие войска должны были покинуть Персию. А турки, в свою очередь, заняли ряд ее западных и северных районов.

Этот процесс крушения Российской империи затронул и Закавказье, которое сформировало свои органы власти. Впрочем, просуществовавшие недолго и не сумевшие организовать военного сопротивления интервентам, в роли которых теперь выступали Германия и Турция. Хотя уже через несколько лет Советская Россия вернулась на Кавказ и включила в свой состав в том числе и ряд закавказских, теперь уже советских, республик.

Территория же Персии теперь фактически полностью была подконтрольна Британской империи. Впрочем, благодаря отмене неравноправных договоров Российской империи, Советская Республика также довольно успешно развивала свои отношения с Персией. Уже в декабре 1917 года персидское правительство признало легитимность правительства РСФСР и наладило обмен дипломатической перепиской.

Что касается Советской Республики, то она готовилась назначить своего посланника в Тегеране, а до этого назначения его обязанности доверили исполнять бывшему царскому дипломату Бравину, на правах дипломатического агента Наркоминдела. В январе 1918 года нарком иностранных дел официально уведомил персидского посла в Петрограде, что правительство РСФСР считает англо-русское соглашение 1907 года, предусматривавшее разделение Персии на сферы влияния, «раз и навсегда расторгнутым».

Дипломатические отношения позволили советскому правительству организовать эвакуацию тех из солдат, которые желали этого. Эвакуация экспедиционного корпуса в основном была закончена весной 1918 года. Значительная часть офицеров осталась в Персии, перейдя на службу к шаху, или поступив вольнонаемными в британские подразделения. В частности, так было с Каспийской флотилией. Стоит напомнить, что революция 1917 года резко изменила отношение западных держав к России. И теперь Британия всячески препятствовал усилению Советской Республики где бы то ни было. В том числе и в Персии.

Поэтому британцы, видя сближение Ирана и РСФСР, стали оказывать на персидского шаха давление, которое сопровождалось в том числе и военными действиями. В частности, британская флотилия весной 1918 года захватила порт Энзели на побережье Каспийского моря. Его стали использовать в качестве военной базы, для укрепления своего флота в регионе за счет захваченных русских кораблей, причем младший офицерский состав этих судов был сформирован из русских моряков.

Военное и политическое давление англичан в итоге привело к «тихому» государственному перевороту. Правительство было заменено более лояльным, что сделало возможным арест и расстрел дипломатической миссии во главе с советским чрезвычайным послом Иваном Коломийцевым, который пытался доставить ««Обращение правительства РСФСР к правительству и народу Персии». Оно предшествовало вторжению революционеров в Иран и кратковременной советизации Персии.

 

5. Персидская Советская Республика

История Гилянской Советской Социалистической Республики – это, по сути, история очередной революционной авантюры РСФСР, которая завершилась неудачей. Но она иллюстрирует некоторые причины того, почему европейские державы смотрели на Советскую Россию как на буйно помешанного анархиста с достаточным количеством ресурсов, чтобы претворить свое видение мира в жизнь. Советское руководство действительно пыталось сломать и там, где это возможно, ломало устоявшуюся систему, которая казалась европейцам незыблемой.

Первая попытка расширить свое влияние на территорию Персии была предпринята Советской Россией в 1920 году, практически случайно. Белогвардейцы увели военные корабли Каспийской флотилии в персидский порт Энзели. Там, как был сказано выше, эти корабли стали частью британской военной флотилии. Вполне естественно, что такие маневры с потерей имущества, да еще и в пользу империалистов, не понравились большевистскому руководству. Один из красных командиров, с говорящим именем Федор Раскольников, заручившись одобрением Ленина и Троцкого лично, предпринял дерзкий налет на порт.

Налет, что важно, носил классовый и революционный характер. В приказе на осуществление операции, изданном командующим морскими силами Советской России Немитцем, кроме прочего, значилось: «Очищение Каспия от белогвардейского флота должно быть выполнено во что бы то ни стало. Так как для достижения этой цели потребуется десант на персидской территории, то он и должен быть совершен вами. Вы известите при этом ближайшие персидские власти о том, что десант предпринят военным командованием исключительно для выполнения боевого задания, которое возникло только потому, что Персия не в состоянии разоружить белогвардейские суда в своей гавани и что персидская территория остается для нас неприкосновенной и будет очищена немедленно по выполнении боевого задания. Это извещение должно исходить не от центра, а только от вас».

Моряки-краснофлотцы, использовав эффект неожиданности, практически без боя освободили порт Энзели от британских войск. И, закономерно, познакомились с небольшой группой повстанцев, совершавших партизанские вылазки против частей короны. Их возглавлял некто Мирза Кучек-хан. Группа из более чем 3000 боевиков была идентифицирована бойцами красного флота как классово близкие «борцы с империализмом». Эта встреча для Красной Армии была не только тактической и военной, но и идеологической удачей. Теперь можно было инициировать процесс дальнейшего продвижения в Персию – в качестве силы, поддерживающей ряды «местного национального освободительного движения», а то и «растворившейся» в них.

С санкции Троцкого Раскольников оставил флот в Энзели, лишь сменив флаги и доукомплектовав экипажи. Официально было объявлено, что помощи соседей просят «трудящиеся Персии». Якобы самостоятельно, а на самом деле при поддержке Красной Армии повстанцы взяли соседние с Энзели города Решт и Гилян. На небольшой территории, размером примерно 120 на 70 километров, граничащей на северо-западе с советским Азербайджаном, «трудящиеся» учредили Персидскую ССР, где Красная Армия выступила уже официально – для обороны завоеваний «трудового персидского народа».

Здесь, однако, начался политический раскол. Кучек-хан, по сути, был еще одним лидером национально-освободительного движения, то есть классическим «правым», при этом настолько «правым», что прибывшие «опытные революционеры» – Серго Орджоникидзе, Анастас Микоян, Яков Серебрянский и Яков Блюмкин – быстро распознали в повстанце «буржуазного националиста» и отстранили его от власти 9 июня 1920 года. Естественно, это привело к проблемам во взаимодействии как с персидскими партизанами-повстанцами, так и с местным населением.

Тем не менее присланные из России военспецы, поменяв имена на иранский лад (Блюмкин, например, назвался Якуб-заде), повели войска на Тегеран. И здесь свою роль сыграли Персидская казачья дивизия и оставшиеся в Персии белые офицеры. Совместными усилиями они разбили сухопутные части и очистили от них Решт. Город удалось вернуть в состав Гилянской ССР только при поддержке Советской Каспийской флотилии. Было сформировано советское правительство, которое занялось и аграрной реформой, и советской атеистической пропагандой. Что настроило и помещиков, и местное население в целом на явно негативный лад.

Общественными настроениями воспользовался Кучек-хан, который возглавил правительство республики 8 мая 1921 года. Кстати, 5 июня Гилянская республика была официально переименована в Персидскую. Но, по сути, уже около полугода «советские персидские товарищи» действовали на свой страх и риск, поскольку еще 26 февраля 1921 года был заключен советско-иранский договор о постепенном выводе советских войск.

Парадоксальным образом в этот период роль советской партии в ПССР настолько усилилась, что, опасаясь очередного отстранения от власти, 29 сентября 1921 года Кучек-хан инициировал государственный переворот. В советских республиках, как мы знаем, перевороты так просто не заканчиваются, поэтому сразу после «революции» 2 ноября 1921 года вспыхнула гражданская война в миниатюре. Продолжалась она, впрочем, недолго. Воспользовавшись смутой, в ПССР вошли правительственные войска. Кучек-хан бежал, но в итоге погиб, замерзнув в горах. А переговоры Персии и РСФСР стали более конструктивными, о чем речь пойдет ниже.

Пока же стоит оговориться о том, что эта акция с появлением «новой советской республики» в очередной раз продемонстрировала европейцам, насколько опасна Страна Советов. Однако каких-то критических осложнений в отношениях с Ираном этот советский военно-политический поход не принес.

Тем временем британская сфера влияния в районе Среднего Востока распространилась шире и уже не ограничивалась Персией. Здесь необходимо сделать хронологическое и географическое отступление и подробнее посмотреть на иные центры силы, которые также сыграли свою значимую роль и в Первой мировой войне, и в период интербеллума.

 

6. Афганистан. Нерв Среднего востока

Афганистан, как и Иран, – страна с древнейшей историей, уходящей к пятому тысячелетию до нашей эры. Есть версия, что иранский зороастризм зародился именно в Афганистане. Это государство и становилось частью Персии, и, как Персия, становилась частью иных государств: Греко-бактрийского царства, Орды, тюркской Газневидской империи, империи Тимуридов, и даже индийской Империи Великих Моголов. С 305 года до нашей эры и вплоть до X века Афганистан был буддистским, после чего стал исламским.

В XVI эта страна вновь стала частью Персидской империи, в XVIII, на недолгий период, – единым и независимым государством. Впоследствии Афганистан распался на Пешаварское, Кабульское, Кандагарское и Гератское княжества. Но в силу того, что эта территория являлась, по сути, центром Евразии, в XIX веке за Афганистан началась «большая игра». О ней мы уже говорили выше, применительно к Персии. Однако Афганистан был еще и «азиатскими воротами» в Индию, чем активно пользовались британцы в давлении на этот регион, который к моменту описываемых событий все же представлял из себя более или менее единое государство с эмиром во главе.

В силу такого территориального расположения и изоляционистского менталитета местных жителей и правящих элит этот регион хоть и рассматривался Британией как зона собственного влияния, но воспринимался в первую очередь как серьезная проблема на севере индийских колоний. Несмотря на отсталость, пользуясь особенностями климата и рельефа, афганцы довольно эффективно противостояли колонизации в ходе двух многолетних англо-афганских войн в 1838–1842 и 1878–1880 годах.

Кампания 1878–1880 года закончилась, тем не менее, уверенной победой Британии. И значительная часть территорий и племен Афганистана стала частью Британской Индии. При этом племена еще и мигрировали, что в итоге создало предпосылки для возникновения Пакистана и последующих индо-пакистанских территориальных споров.

«B 1893 г. английское правительство отправило в Кабул посольство во главе с Мортимером Дюрандом для того, чтобы определить статус пограничной с владениями Великобритании территории, населенной афганскими племенами. Под сильнейшим военным и дипломатическим нажимом Англии эмир вынужден был подписать текст составленного Дюрандом соглашения, признав переход большей части полосы расселения независимых племен к Индии. Последствием этого договора стало создание целого ряда территориальных и политических проблем, нерешенных до сегодняшнего дня».

В обмен на территориальные уступки Афганистан получил также шанс на некоторую модернизацию, в том числе современные станки для организации промышленности. Афганский эмир Абдурахман при этом, видя негативные стороны западного влияния, все же старался это влияние на население ограничивать. К примеру, он «объявил курс на закрытие Афганистана от внешнего мира и препятствовал своим подданным видеть и узнавать новое». Но армию эмира необходимо было модернизировать и перевооружать. Поэтому на одном из кабульских предприятий были установлены «машин-ханэ» – современные станки и механизмы. Британия, однако, не ограничилась оборудованием и намеревалась предоставить ряд субсидий в обмен на полный контроль внешней политики Афганистана.

Естественно, работа на «машин-ханэ» предполагала обучение персонала, и таким образом началось пока еще фрагментарное и эпизодическое сближение афганского общества с европейской цивилизацией. Впрочем, на конец XIX века Афганистан являл собой действительно изолированное и отсталое государство. Например, для транспортировки пресловутых британских промышленных станков использовались слоны, поскольку местные дороги элементарно не были приспособлены для движения иного грузового транспорта.

После смерти эмира Абдурахмана его место занял эмир Хабибула, который взял куда более решительный курс на модернизацию страны. Он начал активнее привлекать промышленных специалистов из европейских стран, в том числе и из Германии. В 1903 году по указу эмира было создано гражданское учебное заведение «Хабибийя» и офицерское училище, где преподавали многие из приглашенных специалистов. Фактически новая, модернистская афганская интеллигенция зародилась на базе этих двух учебных заведений.

Впрочем, видя пример Ирана, эмир Хабибулла придерживался политики ограничения вмешательства Британии во внутренние дела Афганистана. И умел оказывать куда более действенное сопротивление, нежели персы. Например, в 1907 году, когда британский вице-король Индии лорд Джордж Натаниэль Керзон, который, по сути, был британским наместником в Индии и регионе, попытался с помощью прямого политического давления вырвать у недавно пришедшего к власти эмира новые уступки в пользу короны: вице-король попытался просмотреть договоры, заключенные с эмиром Абдурахманом, как личные и нуждающиеся в пересмотре после смерти последнего.

В частности, лорд Керзон требовал «развития военной инфраструктуры по обе стороны индо-афганской границы; предоставления полной информации о состоянии афганской армии; установления британского контроля над военными поставками в Афганистан; улучшения системы транспортных коммуникаций от индо-афганской границы в направлении на Кабул и Кандагар; отказ афганского эмира от поддержки пограничных племен; допуск британских военнослужащих в районы, непосредственно прилегающие к российско-афганской границе; разработку совместных боевых операций на случай вторжения русских войск в Афганистан».

Что касается России, то нужно понимать, что лорд Керзон придерживался той же позиции, что и его персидский коллега по работе Вольф – «Британия превыше всего, а Россия должна уйти». Это было уже окончание «большой игры», которое вот-вот должно было завершиться пактом о разделе сфер влияния. Но пока пакт не был подписан, нужно было действовать в рамках вполне понятной, экспансионистской и оборонительной логики. С другой стороны, вторжение во внутреннюю политику Афганистана прямо нарушало принцип невмешательства, декларированный короной Афганскому эмирату. А потому эмир Хабибулла попросту отказался ехать в Индию для переговоров по пересмотру соглашений с Британией. Отказ он мотивировал тем, что «спорных вопросов между сторонами не существует и нет надобности вносить какие-либо дополнения к прежним соглашениям».

В общем, на момент начала Первой мировой войны афганцы испытывали равно негативное отношение ко всем европейским державам, и особенно к британцам, которые пытались подчинить эмират своей власти. Впрочем, Германия, которая ранее поставляла своих специалистов и военных инструкторов, все же ценилась несколько выше. Этого, однако, не хватило для того, чтобы Афганистан выступил на стороне Тройственного союза. Он, как и Персия, объявил нейтралитет. При этом снова куда более действенный, чем в Иране.

Вышеупомянутый немецкий разведчик, лейтенант Нидермайер, не смог договориться с эмиром Хабибуллой. Тот на переговорах заявил, что решится на участие в войне против Британии только в том случае, если Германия перебросит в его страну несколько боеспособных дивизий. Сделать этого немцы не захотели. Здесь, в общем, понятна реакция Германии: бросать свои собственные военные части под удар Британской Индии значило обрекать эту силу на тяжелейшие потери, а то и на поражение.

Но вместе с тем Афганистан не отказался от услуг Германии полностью. Пользуясь нейтральным статусом, Хабибулла-хан назначил Нидермайера куратором по модернизации вооруженных сил и оборонительных сооружений Афганистана. «По согласованию с эмиром Нидермайер и его офицеры занялись реорганизацией афганской армии и Генштаба. Они организовали несколько офицерских школ и даже военную академию. В качестве преподавателей служили немецкие офицеры, а также значительная часть австрийских офицеров, бежавших в Афганистан из русского плена.

Под руководством немецких офицеров была построена оборонительная линия по защите Кабула, которая демонстративно направлялась против Индии. Под руководством Нидермайера проведены маневры афганских войск, которые также имели “демонстративное направление” против Индии. Кроме того, по инициативе Нидермайера на границе с Индией был устроен артиллерийский полигон, где постоянно велись стрельбы».

Этих и некоторых других, нелегальных мероприятий партизанского характера хватило для того, чтобы Британия до конца Первой мировой войны держала в постоянной боевой готовности на индо-афганской границе группировку войск в 80 тысяч человек.

Оскар фон Нидермайер становится в это время этаким «германским Лоуренсом Аравийским». Он также автономен, не очень слушается приказов и ведет борьбу «до победного конца», вопреки вообще всей и всяческой внешней геополитической обстановке. Правда, ко всему прочему, в нем говорит еще и немецкий «орднунг», что делает его партизанские операции чуть менее безумными, но куда более логичными и болезненными для британцев.

В итоге, чтобы поймать «германского Лоуренса», корона подкупила эмира Хабибуллу, начав выплачивать ему ежегодную субсидию в 2,4 миллиона рупий. Что характерно, субсидии сработали далеко не сразу, а немецкий разведчик, несмотря на окончание Первой мировой, продолжал «развлекаться» вылазками против британцев самым беспардонным и болезненным для оппонентов образом.

В итоге только после того, как англичане в 1916 году выплатили 60 миллионов рупий эмиру, только после окончания Первой мировой над Нидермайером сгустились тучи. В мае 1916 года немцев заставили покинуть Афганистан. Но германский разведчик сначала закрепился в Стамбуле, потом перебрался в Германию, в 20-е консультировал Советскую Республику по вопросам развития военной промышленности, параллельно, естественно, шпионя. Вступил в НСДАП, воевал против СССР в Азии, возглавляя Туркестанскую дивизию, а потом и на Балканах. В 1944 году был посажен в тюрьму за резкую критику военной политики Гитлера, в 1945-м – захвачен СМЕРШ в Карлсбаде и переведен в тюрьму в Москве. В итоге был осужден МГБ СССР на 25 лет заключения, но в том же году умер от туберкулеза. В общем, «Лоуренс» или не «Лоуренс», а с советской военной контрразведкой не поспоришь. Особенно если стал нацистом.

Но это отступление. Что же касается советско-афганских отношений, то они начались уже в 1919 году. Третьего марта новый эмир Афганистана Аманулла направил письмо новому же вице-королю Индии, лорду Челмсфорду. Суть его сводилась к тому, что Афганистан требовал для себя большей автономии и реального суверенитета. Ответ британской стороны из Индии был очевиден: жесткое требование соблюдать прежние соглашения, подкрепленное фактической угрозой войны.

На фоне этой нарастающей конфронтации удивительно оперативно сработало советское правительство. РСФСР 27 марта 1919 года первой в мире признала полный суверенитет и независимость государства Афганистан. Уже в апреле была достигнута договоренность об обмене посольствами и установлении дипломатических отношений. Эмир Аманулла являлся сторонником прогрессивных, прозападных взглядов, но при этом был патриотом и категорическим «антибританцем». Он оперативно наладил связи с немецкими и австрийскими офицерами, разбросанными по территории по итогам Первой мировой войны.

Фактически он незаметно для британцев создал полноценную, скоординированную армию европейской выучки, обеспеченную германской военной техникой. Естественно, Аманулла-хан использовал и народные настроения, активно поощряя партизанское движение. Поэтому, когда Англия от угроз перешла к действиям и в 1919 году начала очередную индо-афганскую войну, итог был самым непредсказуемым для Британии. Афганистан победил. Конфликт остался локальным и продлился меньше года. Впрочем, и здесь британская дипломатия смогла получить себе ряд преференций. В частности, по мирному договору закреплялась нерушимость «линии Дюранда», границы между Афганистаном и Индией, проведенной именно британскими дипломатами.

Но главные проблемы для Британии заключались в том, что на ниве освободительной борьбы, по примеру Афганистана, с Советской Россией стала активно взаимодействовать Индия. А точнее, руководство национально-освободительного движения Индии, которое на тот момент дислоцировалось в Афганистане. Мухаммад Баракатулла, глава «Временного правительства Индии», располагавшегося в Кабуле с 1915 года, в апреле 1919 года направил Ленину ряд документов, описывающих план, конечной целью которого было изгнание англичан из Индии. Действовал он также и в качестве представителя афганского эмира.

Суть проекта сводилась к тому, чтобы Советское правительство заключило с эмиром Афганистана союз против англичан в Индии. Для этого от РСФСР требовалось предоставить Кабулу миллион фунтов стерлингов и вооружение для подготовки к войне с Англией. По словам Баракатуллы, к Афганистану неизбежно должны были присоединиться приграничные пуштунские племена и «тогда революция в Индии станет неизбежной».

Что касается пуштунов, то со скидкой на национальную и религиозную политику, это был своеобразный вариант курдов. По сути, пуштуны – сообщество из десятка горных кочевых племен на границе Индии и Афганистана. Они известны с глубокой древности своими чрезвычайными самостоятельностью и воинственностью. Об их происхождении у этнографов бытует несколько версий – от потомков камбоджей, мигрировавших в эту местность во втором веке до нашей эры, до скифов. Вполне возможно также, что эти племена представляют собой продукт «плавильного котла» в отрогах Гиндукуша, сформировавшийся из множества народностей.

С XII века на месте традиционного ареала их обитания некоторое время существовало могущественное государство – Дурранийская империя. Она считается первым и единственным независимым государством пуштунов. И стала своеобразным «пуштунским национальным мифом», как и «Великий Курдистан» у курдов. Борьба за выживание и независимость ко времени описываемых событий стали для пуштунских племен национальной идеей.

Основной мишенью набегов в рассматриваемый период были, разумеется, британцы, контролировавшие территорию. Комиссары молодой советской республики считали пуштунов классовыми союзниками из-за свободолюбия и бедности. Но, как и в случае с населением северной Персии, национализм был преобладающим мировоззрением. Пуштуны хотели отделения и от Афганистана, и от Индии, а забегая вперед, и от Пакистана. Баракатулла предложил Советской Республике план наступления через Закавказье, который сводился к следующему: «Советская Россия должна перейти к обороне на всех фронтах, но продолжать активные военные действия в Туркестане и, в конце концов, осуществить вторжение в Индию».

При этом основным местом дислокации этих войск предполагался Афганистан, и индийско-афганский посол подчеркивал, что «в Афганистан должны быть посланы лишь дисциплинированные войска», авангардом которых должны стать местные мусульмане. Ленин принял Баракатуллу 7 мая 1919 года, но каких-то значимых результатов эти переговоры не принесли. Что, в общем, очевидно, по причине Гражданской войны в России и невозможности отдавать свои ресурсы еще и на Афганистан, а уж тем более – на Индию.

Что характерно, оба переговорщика оказались не в курсе начала третьей афгано-британской войны. Но уже летом 1919 года Яков Суриц был направлен в Афганистан лично Лениным в качестве «чрезвычайного и полномочного представителя Российской Социалистической Федеративной Советской Республики в Центральной Азии, возлагая на него дипломатические сношения с народами независимого Афганистана, независимыми племенами Белуджистана, Хивы и Бухары и с борющимися за освобождение народами Индии, Кашмира и Тибета» с полномочиями на контакты «со всеми революционными организациями, преследующими цель освобождения народов Центральной Азии от иностранного владычества». Его сопровождали члены «Временного правительства Индии».

По причине слишком обширных требований со стороны эмира Афганистана переговоры были заторможены. Ни Советская Россия, ни побежденная в Первой мировой войне Германия, выступавшая с ней в союзе в данном проекте, не могли их удовлетворить. Однако в этот момент в афганскую военную политику вмешались турки. В Афганистан направился один из членов турецкого «триумвирата» тогдашней фактической власти Джемаль-паша. Причем еще и в роли советского эмиссара. Он огласил пуштунам специальный фирман, который гарантировал им независимость после победы над Британией. План, впрочем, не сработал. Но тесные и дружественные связи между лидерами пуштунских племен и турками сохранились.

Личность самого Джемаля-паши весьма неоднозначна. В Афганистане его встречали салютом и парадом и называли Львом Ислама, у арабов он получил прозвище «ас-саффах» – «кровавый мясник», поскольку из всего «триумвирата» проявил наибольшее «усердие» в деле этнических чисток греков и арабов и геноцида армян.

Пока же, прибыв в Афганистан, Джемаль-паша получил от Амануллы-хана разрешение создать в Кабуле ударную бригаду. «Имея достаточно большой штаб из турецких офицеров, знакомых с местными языками, и деньги, московский эмиссар смог сразу же начать обучение трех батальонов пехоты и одного эскадрона. В эти части охотно принимались воины приграничных племен. К февралю 1921 г. численность “ударных” частей Джемаля достигла 3 тысячи человек. Офицерский состав большей частью состоял из турок, жалованье которым выплачивалось из личного фонда турецкого лидера. На содержание новых воинских подразделений ежемесячно расходовалось 20 тысяч рупий советских средств».

Джемаль-паша в итоге показал себя не только как эффективный полководец, но и как дипломат, когда сумел договориться с рядом пуштунских племен по поводу сотрудничества с непонятными для них русскими. Однако международные отношения европейских держав снова входили в стадию стабилизации. После подписания 16 марта 1921 года советско-английского торгового соглашения началось урегулирование отношений между Москвой и Лондоном, и продолжение подрывной деятельности в Афганистане советское руководство сочло невозможным.

Свою роль в сворачивании «пуштунского проекта» сыграл и Коминтерн, участники которого хотели «правильной» идеологии освободительного движения в Афганистане. В частности, чтобы оно носило интернациональный характер. Поэтому силами этой структуры в феврале 1920 года в Кабуле была создана «Индийская революционная ассоциация», объединившая различные группы индийских националистов. Понятно, что на всех восставших денег не хватало. К тому же для пуштунов, да и для афганцев индийцы были явно чуждым национальным элементом.

В ноябре 1921 года Джемалю-паше и его сопротивлению были выделены последние советские деньги, но воспользоваться ими он не успел, будучи убитым в Тбилиси членами армянской организации мстителей «Дашнакцутюн».

 

7. Реформы в Афганистане

Афганистан между тем и в 20-х годах оставался одной из главных арен международных интриг. Способствовали этому и дальнейшие реформы Амануллы-хана. По аналогии с «младотюрками» в эмирате вызрело движение «младоафганцев». Опираясь на них, эмир стремился произвести в стране ряд социально-экономических и культурных преобразований. Был учрежден Государственный совет, основной задачей которого было обеспечение законодательных норм для реформ.

В частности, в 1921 году был принят закон «О поощрении промышленности», в 1923 году – закон «О неограниченном праве собственности на землю, ее свободной купле и продаже», закрепивший помещичью частную собственность. Также к 1923 году был разработан первый конституционный акт – «Основной закон Высокого государства Афганистана».

В рамках реформ все подданные эмира, невзирая на национальность или вероисповедание, провозглашались в «Основном законе» равными. Социально и экономически это подкреплялось отменой на территории Афганистана рабства.

Подобная либерализация политики и общественного устройства вызвала закономерное возмущение со стороны представителей афганских племен, в первую очередь по религиозным причинам, а поскольку работорговля была одной из основных статей дохода этих конгломераций, то и по финансовому вопросу. Однако независимый и конституционный Афганистан по воле эмира строил заводы и фабрики, шоссейные дороги, открывал начальные и средние светские школы, получение образования в которых стало обязательным для всех юношей.

Отрицательной стороной реформ было то, что зачастую новшества вводились директивным и принудительным методом. Проще говоря, местные чиновники, как и простые подданные, не понимали смысла того или иного нововведения. И потому реформаторская деятельность Амануллы-хана встречала глухой протест. Который перерос уже в явное недовольство, когда эмир, нуждаясь в средствах для проведения своей модернистской политики, повысил налоги в четыре раза.

Международные отношения Афганистана в этот период также выстраивались весьма витиевато. Например, через четыре дня после подписания мирного договора с Советской Россией от 28 февраля 1921 свергнутый коммунистами бухарский эмир спокойно нашел убежище при дворе Амануллы. Далее по указанию эмира главнокомандующему басмачей, турецкому авантюристу Энверу-паше, был направлен караван с оружием. Рассматривался и проект оказания регулярной военной помощи басмачам, но министр иностранных дел Афганистана, тесть эмира, в жесткой форме выступил против такого явного нарушения связей с Советской Россией.

Впрочем, когда Энвер-паша был убит, а басмаческое движение было близко к разгрому, в августе 1922 года его штаб был перенесен на север Афганистана. Однако ради сохранения советско-афганских дипломатических отношений и по причине того, каким дестабилизирующим фактором были басмачи, уже в 1923 году их разоружили, а лидеров выслали в Иран. Рядовые участники басмаческого движения, однако, были поселены на севере Афганистана с выделением им земельных участков. Такое лавирование между противниками «мировой революции» и ее сторонниками в итоге привело к относительно нейтральным дипломатическим отношениям с Афганистаном всех европейских держав. Чем эмир Аманулла и воспользовался.

Первую половину 1928 года правитель Афганистана провел, путешествуя по европейским государствам, в том числе 2 мая побывав и в Москве. Он стал первым главой Афганского государства, посетившим Россию за всю ее историю. Вернулся он с новым планом, ориентированным на внешнюю европеизацию страны. Этот виток изменений касался всех сторон жизни афганцев: например, введения европейской одежды для мужчин и женщин, введения христианского календаря. Также был объявлен созыв Учредительного собрания, с целью организации выборного, а не назначаемого парламента, был изменен и флаг эмирата. Но самым тяжким ударом для консервативной части Афганистана стало то, что 2 октября 1928 года на заседании Государственного совета Аманулла публично снял чадру с королевы Сурайи и пригласил всем следовать ее примеру. Такого консерваторы стерпеть не могли. Тем более что на их стороне, с целью десуверенизации Афганистана, стояли британцы.

Аманулла-хан и его сторонники были отстранены от власти в ходе народных возмущений. Наиболее ярким эпизодом стало восстание Хабибуллы Калакани. Сын таджикского водоноса представлял наиболее реакционные слои населения и одновременно беднейшие из них. А мы помним, что налоги были подняты в несколько раз и это не вызывало ни малейшего понимания у общества. Захватив власть, лидер восставших отменил многие наиболее «европейские» положения. Аманулла-хан, впрочем, не сдался так скоро, в сопротивлении ему пытался помочь Советский Союз, что было продиктовано вполне материальными интересами. Свержение Амануллы дало возможность басмачам вновь начать массированное наступление на южные границы СССР. Уже в апреле отряд, сформированный при финансовой и организационной помощи СССР, под командованием Наби-Хана, тогдашнего посла Афганистана в Москве, двинулся на Кабул.

Впрочем, эта акция потерпела поражение, 22 мая Аманулла-хан бежал в Индию, приказав Наби-хану отступить. Однако правление Хабибуллы было недолгим, поскольку отвоевывать власть пришел очередной британский ставленник Мухаммед Надир-шах, из пуштунов. Он в свое время воевал против англичан, однако после предложения поддержки со стороны короны переменил свое отношение к британцам. Ну, или, как это принято в исламском мире, убедительно сделал вид. Покровительство короны он получил в Индии, будучи в очередной опале из-за несогласия с политикой Амануллы. Ранее же Надир-шах был и министром обороны Афганистана, и послом эмирата во Франции.

В общем, сугубо политически понятно, почему амбициозный и европейски образованный пуштун смел «таджикскую диктатуру». Однако Надир-хан ни в коей мере не был сторонником либеральных свобод и демократии. Победив узурпатора, он начал репрессии как сторонников «младоафганцев», так и скрытых сторонников Хабибуллы. Прокатилась волна арестов, а в места компактного проживания таджиков были направлены карательные экспедиции. По сути, любая оппозиция была не просто задавлена, а перешла в положение глубоко законспирированных ячеек, специализирующихся на индивидуальном терроре.

В 1933 году в рамках этого террора Надир-хан и был убит выстрелом стоящего в строю курсанта на параде выпускников военного училища, Абдул Халик Хазаром. Курсант был приговорен к четвертованию, а вся его ближайшая родня повешена. На престол взошел сын погибшего, Мухаммед Захир-шах, вернувшийся на родину из Европы. Родившийся в 1914 году, он взошел на престол в возрасте 19 лет, и первые 20 лет своего правления фактически оставался номинальным правителем. В это время между многочисленными политическими группировками лавировали его старшие родственники, трое дядьев: Шах Махмуд Хан, Мохаммад Хашим Хан и Шах Вали Хан.

Во внешней политике Афганистан продолжал лавировать между мировыми державами. Перед второй мировой правительство эмирата пошло на расширение экономических отношений с державами оси – Германией, Италией и Японией. Вплоть до предложения ими программ торгового развития Афганистана. Это решение в том числе было продиктовано желанием независимости, хотя и здесь эмират действовал осмотрительно. Фактически в 1941 году по вопросу отношения к мировой войне был собран Лойа Джирга, или, если интерпретировать, «Афганский земский собор», важнейшее совещание Афганистана, приводящееся в самых значимых и экстремальных случаях. На это собрание пришли самые влиятельные купцы, богословы, главы племен, представители генералитета Афганской армии, члены правительства, депутаты Народного Совета и Сената. И они постановили: «Мы, народные представители Афганистана, заявляем, что политическая линия, проводимая правительством Его Величества, соответствует нашему пожеланию и является совершенно правильной. Никакому иностранному государству ни в какой форме не будет позволено занять всю или часть афганской территории, или использовать нашу дорогую родину для проведения военных действий на земле или в воздухе, или получить у нас какие-либо привилегии во время войны».

Поползновения к участию Афганистана в войне на стороне оси были остановлены совместно СССР и Британией. И хотя этот нейтралитет играл важную роль в политике Афганистана практически до конца 70-х годов XX века, ничем хорошим в итоге для Афганского эмирата данная история не закончилась. Однако здесь важно понимать, что Афганистан стал, как уже было сказано ранее, «британскими воротами» в Индию. И Индия, как и весь Средний Восток, также была подвержена всплеску национально-освободительных движений, который в той или иной мере повлиял на весь мир. Но в целом без Индии не было бы ни Британии, ни ее победы. А потому, при достаточно минорном участии этого «субконтинента» в делах большой политики данного периода, необходимо рассказать о крайне важной роли Индии подробнее.

 

8. Национальная борьба в Индии

Первыми из европейцев индийский субконтинент открыли португальцы в лице мореплавателя Васко да Гамы в конце XV века. Вслед за португальцами пришли голландцы, датчане, англичане и французы. На момент колониальных процессов Индия являла собой конгломерацию разрозненных и часто противостоящих друг другу государств. А потому постепенное ее подчинение было делом времени. Впрочем, более всего в колонизации этого региона преуспели британцы, которые в течение XVIII–XIX веков окончательно выдавили всех остальных европейских претендентов на индийские колонии. Более того, после очередного сипайского восстания 1957–1859 годов, известного также как «Первая война за независимость», Индия стала непосредственной вотчиной британской короны. В 1876 году британская королева Виктория стала титуловаться еще и императрицей Индии.

Собственно, с 1858 года возникает такое геополитическое явление, как Британская Индия, в которую входили территории современных Индии, Пакистана, Бангладеш и Мьянмы. Нужно сказать, что этот «субконтинент» занимал в становлении Англии особую роль, а индийские ресурсы были основными для реализации английской промышленной революции. Парадоксальным образом предпосылки к развитию индийского национального сопротивления создала сама британская корона с многолетней практикой «улучшения» управления колониями методом назначения местных кадров на руководящие посты. И началась эта систематическая политика еще в тридцатых годах XIX века.

В 1835 году генерал-губернатор Маколей начал в Индии реформу образования с целью подготовки кадров колониальной администрации из самих индийцев. Что во многом и привело к «Первой войне за независимость», после которой должность генерал-губернатора была упразднена, а наместником короны на территории становился вице-король Индии. При этом «восстание сипаев» не слишком изменило образовательные тенденции и желание британцев дать индусам больше политических прав, сформировав из них руководящие кадры.

Во второй половине XIX века в Индии открылось немало университетов, где обучение велось на английском языке и по английским программам. Кроме того, дети из семей зажиточных брахманов имели возможность получить блестящее образование в лучших университетах Англии – Кембридже и Оксфорде. Знакомство с достижениями европейской цивилизации оказало огромное влияние на индийских интеллектуалов.

Само число представителей интеллектуальных элит по сравнению с иными слоями индийского населения было незначительным, но их роль была определяющей. На западное обучение накладывалась традиционная кастовая система страны, а поскольку новая индийская интеллигенция в массе своей была из варны брахманов, отношение к ним было соответствующим: как к учителям, наставникам и провозвестникам высшей, сакральной воли.

Для дополнительной координации и повышения роли интеллектуальной страты Индии в 1885 году был создан Индийский национальный конгресс. Понятно, что британцы таким образом хотели дополнительно укрепить свое влияние в индийском обществе. Но вышло наоборот. Впрочем, принцип «разделяй и властвуй» англичане применили и здесь. В противовес Индийскому конгрессу, в 1906 году при активной поддержке британцев была создана Мусульманская лига. Эта организация ориентировалась на образованную часть мусульман, ставила своей целью сплотить мусульманскую общину без вреда для колониальной администрации.

В том же году были учреждены выборные органы самоуправления – Всеиндийский и провинциальные законодательные советы. Однако после сипайского восстания все эти общественные и политические структуры работали не только на самоопределение Индии, но и на удобство управления ею со стороны короны. В годы Первой мировой войны Индия также стала ресурсной базой для метрополии. Индия вступила в войну против Германии одновременно с Англией, 4 августа 1914 года. Индийские войска участвовали в боевых действиях в Европе, Средиземноморье, Африке и на Ближнем Востоке. В ходе войны в Индии было мобилизовано чуть менее полутора миллионов индийцев, около миллиона индийских военнослужащих были отправлены за пределы Британской Индии, из них погибло около 65 тысяч человек.

Понятно, что и такая массовая мобилизация, и жертвы совершенно не радовали индийское общество. И этим смогли воспользоваться представители местных элит. Они к 1916 году получили возможность назначения индийских офицеров в британской армии, получения британских наград и почетных титулов местными князьями, а также отмену «акциза на хлопок». Он был введен еще Ост-Индской компанией в начале XIX века, и его условия заключались, помимо прочего, в том, что Индия была обязана ограничиться производством только сырьевого хлопка, а текстиль закупать уже у Британии. С помощью акциза в XIX веке британцы пытались «вскрыть» китайский рынок, завалив его дешевым индийским хлопковым сырьем. Этого не вышло, и тогда вместо хлопка европейцы стали поставлять в Поднебесную опиум, о чем подробно рассказано в соответствующей главе, посвященной истории Китая.

Акциз при этом остался в силе и после сипайского восстания и устранения Ост-Индской компании и был отменен только в XX веке под нажимом местных военных элит – как преференция за участие в Первой мировой войне. Эти послабления, свою очередь, стимулировали дальнейшее развитие местных национально-освободительных движений, хотя и были охарактеризованы госсекретарем по делам Индии Эдвином Монтегю как ведущие к формированию «ответственного правительства как неотъемлемой части Британской империи».

Между тем не особенно удалось и противопоставление исламской и индийской интеллигенции. Несмотря на внутренние противоречия в каждой из структур, в 1916 году Национальный индийский конгресс и Мусульманская лига заключили соглашение о единстве действий. Суть соглашения сводилась к тому, чтобы Индии был предоставлен статус доминиона, то есть фактически независимого государства в составе Содружества наций. Во многом индийцы надеялись получить эти права в благодарность от Британии за вклад в победу в Первой мировой войне. Но где вы видели благодарность от англосаксов?

Реакция на попытки получить независимость последовала довольно скоро, и вовсе не та, которой ожидало местное население. В ответ на требования о статусе доминиона «19 марта 1919 году в Индии был введен в действие “Акт, направленный на искоренение анархистских и революционных преступлений”, известный также как законы Роулетта, названные так по имени юриста, их разработавшего. Законы предоставляли чрезвычайные полномочия генерал-губернатору Индии, давали право полиции обыскивать, арестовывать, заключать в тюрьму без предъявления обвинения и следствия любого жителя Индии, заподозренного в нелояльности к колонизаторам. В соответствии с законом разбирательство дел после ареста велось при закрытых дверях, без участия защиты и на английском языке».

В свою очередь, такое ужесточение законодательства породило очередную волну протестов, во главе которых встал Мохандас Карамчанд Махатма Ганди. По сути, он был типичным представителем «национально-освободительной» интеллигенции своего времени. В его биографии легко прослеживаются параллели и с Сунь Ятсеном, и с Мустафой Кемалем, и со многими другими революционерами того времени.

Отметим только, что родившийся в 1869 году в городе Порбандаре штата Гурджарат Ганди вырос в семье взращенной короной новой политической индийской интеллигенции, хотя и относился не к варне брахманов, а к вайшьям, свободным торговцам и землевладельцам. Тем не менее для Индии он является национальным героем и Махатмой, то есть «Великой душой», фактически непререкаемым духовным авторитетом, сакральным существом.

В 19 лет, уже будучи семейным человеком (в брак он вступил, по традиции, в тринадцатилетнем возрасте, по настоянию родителей, тогдашней «прогрессивной общественности» Индии), Ганди отправился на обучение в Лондон, где стал юристом. В 1891 году он вернулся в Индию, но особых успехов в юриспруденции не показал. Тогда будущий Махатма отправился в Южную Африку, где начал активно бороться за права индийцев. И, по сути, стал первым, кто противодействовал бурской политике апартеида. Индусов Южной Африке на тот момент насчитывалось около ста пятидесяти тысяч, и «буры обращались с ними хуже, чем американцы обращались с неграми в южных областях Соединенных Штатов. Индусы в Натале были почти буквально на положении собак».

В эти годы Ганди разработал метод «Сатьяграхи», ненасильственного сопротивления, или «несотрудничества», вдохновившись учением Л. Н. Толстого о «непротивлении злу насилием», более того – Ганди некоторое время состоял в переписке с последним. Вторым вдохновителем учения Ганди стал Генри Дейвид Торо, американский писатель, философ и гуманист. В 1915 году Ганди вернулся в Индию, где в местечке Сабармати основал ашрам (духовную школу), куда стекались ученики не только со всей Индии, но и из других стран. Ганди учил их принципам сатьяграхи. Именно в это время его впервые называют Махатмой. Автором имени стал Рабиндранат Тагор, индийский лауреат Нобелевской премии по литературе и выходец из варны брахманов.

Уже весной 1916 года Махатма перешел к активной фазе «несотрудничества» с колониальными властями Британии: «6 апреля 1919 г. по всей Индии по призыву М. К. Ганди начался “хартал”, или мирная забастовка (в знак протеста против законов Роулетта). Успех этой акции был неожиданно велик: повсеместно закрывались лавки, прекращали работу базары, замирала деловая активность. Власти оказались бессильны. Однако 13 апреля произошли трагические события в городе Амритсаре (провинция Пенджаб). Там, на площади Джалианвалла Баг, полиция открыла огонь по участникам митинга; в итоге свыше тысячи человек были убиты, около 2 тыс. ранены. Известия о бойне в Пенджабе вскоре достигли разных концов Индии, и население стало переходить к насильственным актам борьбы против англичан. Ганди призвал прекратить хартал».

Помимо индусов в борьбу за свои права и суверенитет активно включились так называемые «халифатисты», общественным представительством которых стала Лига халифатистов, основанная в 1919 году. Британцы обещали мусульманам сохранение халифата как религиозного и социально-политического института после падения Османской империи, но обещания не сдержали. Впрочем, исламским массам не столь важен был халифат в строгом смысле, их вполне устраивало освобождение от гнета Британии.

Удивительно, но «в апреле 1920 года Ганди предложил Халифатистскому комитету свою программу гражданского неповиновения. Тактика сатьяграхи, то есть сугубо мирного сопротивления, была принята с энтузиазмом, Ганди был даже избран председателем Халифатистского комитета. Начались его поездки по стране, связанные с подготовкой массовой кампании». Более того, методика «непротивления злу насилием» была принята Индийским национальным комитетом (ИНК) именно с подачи мусульманской его части. Не менее интересна в программе Ганди и экономическая составляющая, поскольку он разработал уникальную по тем временам систему пожертвований для борьбы.

«Ганди организовал сбор денежных средств в Фонд Тилака (первого лидера борьбы за независимость Индии, получившего известность среди участников Индийского национального конгресса и умершего в 1920 г.), этот фонд и стал основой финансовой системы ИНК, функционировавшей образцово: деньги всегда находились в обороте, и конфисковать их английским властям было невозможно – денег никогда не было в наличии». Фактически Ганди «бил» британских капиталистов их же оружием, денежным оборотом.

Ненасильственный бойкот набирал темп, и в 1921 году, когда Ганди возглавил ИНК, был объявлен бессрочным вплоть до объявления «свараджа», самоуправления Индии, и халифата. Более того, «несотрудничество» перешло в экономическую фазу – мирный протест с тотальной неуплатной налогов. Ганди при этом все больше превращается в типичного индуистского религиозного и политического гуру. В частности, с этого момента Махатма получил право решать, когда и в какой форме в том или ином регионе Индии должен проводиться протест. В итоге Ганди отменил бессрочный протест, поскольку в его рамках все же имели место акты насилия восставших против полицейских и иных представителей колониальной власти. В частности, восставшие сожгли нескольких полицейских в одной из индийских деревень.

Кроме того, движение «халифатистов» ослабело, а со временем отошло от взаимодействия с индуистами на платформе Конгресса. Отчасти это было вызвано и восприятием Ганди в качестве религиозного лидера индусов. Например, известен случай, когда на сессии ИНК в Нагпуре один из мусульманских лидеров обратился к лидеру индийского сопротивления: «господин Ганди». Это вызвало шквал возмущения со стороны индусских участников Конгресса и требование обращаться к Учителю исключительно как к Махатме.

В итоге Ганди объявляет голодовку, берет всю вину за насилие в рамках протестов на себя и попадает под арест и в тюремное заключение на несколько лет. Помимо этого, он вызывает отторжение у консервативных индуистов, поскольку начинает бороться с «неприкасаемостью», дискриминацией «низших» каст индийского общества. Приглашает их на равных в свой ашрам и делает полноправными членами своего движения. Ряд консервативных группировок совершает на Ганди покушения, но Махатма в итоге переживает и покушения, и тюрьму.

В тюрьме, где вместо шести лет он провел два, Ганди создает программу социальных преобразований в Индии и по выходе начинает ее реализацию. Вышел он также на волне народного возмущения: «12 января 1924 года Ганди спешно перевезли из тюрьмы Еравда в больницу Пуны. У него был острый приступ аппендицита, требовалась срочная операция. Когда об этом стало известно, вся Индия “обезумела от тревоги”. Председатель Индийского национального конгресса Мохаммед Али велел всем молиться за его здоровье. Со всех сторон раздавались требования освободить Ганди. Его жизнь тогда висела на волоске, и англичане опасались, что он умрет, находясь у них в руках. Тогда вся Индия восстанет. Из соображений политического и медицинского порядка его выпустили на свободу 4 февраля».

Пока Ганди сидел в тюрьме, ИНК все же пошел на сближение с колониальными властями. Принцип «несотрудничества» был отменен, и члены Конгресса стали участвовать в выборах в местные советы. Впрочем, Ганди в итоге перестал препятствовать этому несоблюдению своих принципов, тем более что Индия все же получила статус доминиона короны в 1929 году. Эти действия Британия предприняла для того, чтобы расколоть индийское общество, умеренная часть которого должна была удовлетвориться статусом доминиона, а радикальная в борьбе за полную независимость столкнуться с индийскими властями. Серия восстаний действительно имела место, и некоторое время Британии удалось удерживать контроль над Индией даже в статусе доминиона.

Однако борьба Махатмы за независимость Индии продолжилась, равно как и развитие национально-освободительного движения. При этом претерпевали изменения и взгляды Ганди на «несотрудничество» и «ненасилие». Насилие в ходе военных действий было в итоге признано Ганди как имеющее право на существование в 1944 году. Впрочем, Индия, поглощенная собственной внутренней политикой, участвовала во Второй мировой минимально, хоть и на стороне cоюзников.

В 1939 году вместе с Свами Бхаратанандой (Морисом Фридманом), польским евреем, ставшим одним из индуистских гуру, Ганди добился от раджи Аундха провозглашения в его владениях республики. Ганди и Фридман создали «Ноябрьскую декларацию», которая сначала стала конституцией Аундхской республики, а потом легла в основу Конституции Индии.

Независимость и раздел Индии в итоге произошли только после окончания Второй мировой войны, в 1947 году. И тоже не бескровно. Британская Индия разделилась на собственно Индию и Пакистан, по религиозному принципу. В рамках этого разделения мигрировали по новым границам около 12 миллионов человек. Но Ганди, умерший в 1948 году, все же увидел воплощение своей мечты о независимости Индии.

Важно понимать, что именно в период интербеллума и по окончании Второй мировой войны Индия не просто обретает свою независимость, но становится субъектом глобальной политики, новым цивилизационным и политическим центром, который во многом определяет глобальную геополитику и в настоящее время.

Перекресток цивилизаций Среднего Востока существовал если и не всегда, то очень долго. И, отвлекаясь на Афганистан и на Индию, все же не следует забывать о том, что история Ирана стала системообразующей для общей картины эпохи. Она пересекается, где-то непосредственно, а где-то через Турцию с Афганистаном, с индийской. И эта связь крайне алогична и непоследовательна на европейский взгляд, а потому авторы позволяют себе вновь сдвинуть рамки хронологии и географии и вернуться к Персии, не будь которой – не было бы и всей этой средневосточной истории.

 

9. От Персии к Ирану. Путь к независимости

Пока где-то там в Реште шло становление Персидской Советской Республики, советская дипломатия не теряла времени. Тем более что по всему Ирану в очередной раз шла волна национально-освободительного движения. Как и было сказано выше, «26 февраля 1921 г. в Москве был подписан советско-иранский договор. Он подтвердил отказ Советской России от прежней политики царского правительства и объявил потерявшими всякую силу все заключенные Россией трактаты, договоры, конвенции и соглашения. Советское правительство заявило о своем отказе от участия в каких бы то ни было мероприятиях, направленных на нарушение территориальной целостности и неприкосновенности. Оно же передало безвозмездно в полное владение народа все денежные суммы, ценности, весь актив и пассив Учетно-ссудного банка со всем движимым и недвижимым имуществом на территории, шоссейные дороги, пристани, пароходы, баржи, телефонные и телеграфные линии, порт Энзели. Наконец, была аннулирована задолженность России по займам, предоставленным царским правительством».

Помимо этого, впрочем, ряд политических групп испытывал к СССР симпатии несколько по иному поводу. К примеру, 30 апреля 1920 года советское правительство провозгласило создание Азербайджанской ССР. И это подстегнуло чаяния о независимости и самоопределении в Персидском Азербайджане.

Впрочем, антибританские настроения росли и без помощи извне. Современник событий, Хосейн Макки, в работе «Двадцатилетняя история Ирана» указывает на две группы крупных землевладельцев, готовившихся совершить переворот в то время. К 1921 году вооруженный поход на Тегеран планировала группировка Сардара Асада Бахтияри – одного из крупнейших феодалов Ирана, пользовавшегося большим влиянием среди бахтиярских племен. Независимо от них аналогичные планы вынашивал Салар Дженга – крупный феодал, под командованием которого находилось значительное число вооруженных бахтиярских отрядов. Необходимо пояснить, что бахтиярские племена считали себя потомками древних, еще доисламских, жителей Персии и хоть и шли на контакт с британцами, но тяготились зависимым положением от них.

Британцами в качестве альтернативы этим движениям была организована третья группа оппозиционеров под руководством Сеида Зия эд-Дина, редактора тегеранской газеты «Раад» и дипломата, тесным образом связанного с британской дипломатической миссией. Силовое крыло этой оппозиции возглавлял принц Реза-хан, последний командир Персидской казачьей бригады, который и распустил ее впоследствии.

Реза-хан выступил на Тегеран 16 февраля 1921 года и уже 21 февраля взял столицу Ирана без боя. В ночь на 23 февраля в Тегеране начались аресты крупных феодалов, политических деятелей, бывших министров и даже приближенных шахского двора, списки составлялись таким образом, чтобы атаковать только противников договора с Британией от 1919 года.

Впрочем, Реза-хан довольно быстро направил усилия на централизацию власти и наибольшую независимость Персии от британцев. Участие же в перевороте впоследствии объяснялось так: «Иранское командование казачьей дивизии, не ведая истины и по ошибке… помогло исполнению замыслов Сеида… Уважаемый Сардар [Реза-хан], иранец, понял, что его верность и храбрость были использованы злоумышленно иностранцами и неким вором и предателем родины».

В рамках курса на суверенитет довольно быстро от власти был устранен британский ставленник Сеид Зия эд-Дин, возглавлявший после переворота правительство. Впоследствии он был вынужден покинуть пределы Персии. Предлогом к его смещению стала предложенная им аграрная реформа. Дело в том, что он, кроме прочего, выступил с проектом конфискации значительных земельных участков у феодалов с тем, чтобы развивать фермерство, что, естественно, не понравилось крупным землевладельцам.

При Реза-хане четко наметился курс на централизацию власти и общую националистическую политику. Было проведено административное деление страны на 6 областей. В каждой из них при этом ввели военное положение, во главе регионов встали назначенные военные губернаторы. Им был передан контроль «над сбором всех налогов, за распределением хлеба и других продуктов. В каждой области размещено по боеспособной дивизии, все виды войск подчинены военному министру, то есть лично Реза-хану».

В 1923 году Реза-хан провел военную кампанию по подавлению сепаратистских настроений курдов и луров на западе Персии и создал партию «Обновление». Регент шаха был полностью отстранен от власти. Впрочем, несмотря на укрепление персидской власти, Британия продолжала активно вмешиваться во внешнюю политику Персии и активно противодействовать Советскому Союзу.

Министр иностранных дел Великобритании Джордж Керзон отправил особую ноту Советской России 8 мая 1923 года, которая позже стала называться «Ультиматум Керзона». Британия требовала у Советской России отозвать своих дипломатов из Ирана и Афганистана, обвиняя их в разжигании антибританских настроений, финансировании волнений и поддержке антибританской пропаганды. Также корона требовала от РСФСР уплатить компенсацию за конфискацию английских рыболовецких шхун, которые незаконно занимались добычей рыбы в советских водах на Каспии, и за расстрел в 1920 году некоего Девисона, обвиненного советскими властями в шпионаже.

Такое вмешательство привело к несколько неожиданному для англичан эффекту: в Тегеране в очередной раз обострились антибританские настроения. На волне всплеска антианглийских настроений и под лозунгом расширения сотрудничества с Советской Россией в октябре 1924 года Реза-хан официально возглавил правительство.

Все на той же волне антибританских настроений Реза-хан потребовал удаления британских военных и гражданских советников из всех учреждений Персии. Параллельно власть нового иранского лидера укрепляется и официально, 31 октября 1925 года персидский меджлис объявляет о низложении шаха и временной передаче всех властных полномочий в руки Резы-хана. В декабре 1925 года эта передача власти закрепляется окончательно и на постоянной основе, поскольку Учредительное собрание провозглашает Резу-хана новым шахом и основателем династии Пехлеви.

В дальнейшем шах проводит курс на всестороннюю модернизацию страны, но в духе капиталистического, а в деревне – и откровенно феодального толка. При этом с юридической точки зрения даже законодательно обрисованный феодализм в некоторых иранских регионах действительно был именно модернизацией.

«В целях защиты буржуазно-помещичьей собственности, в частности на землю, было принято ряд законов и постановлений: уголовный (1927 г.) и гражданский кодексы (1929 г.), закон о регистрации земельных владений (1928 г.), законы против насильственных захватов земель и о сдаче в аренду государственных земель (1930 г.), закон против “аграрного бандитизма”, то есть против крестьянского движения (1931 г.). В 1939 г. законом “О регулировании отношений между помещиками и крестьянами” были по существу закреплены феодальные отношения в деревне, основанные на аренде крестьянами помещичьей земли и воды».

Курс на экономическую независимость также продолжался. Характерным примером здесь является взаимодействие Персии с Лигой Наций, для еще большего ослабления британского влияния. В 1930-х официальный Тегеран направил Британии сообщение о разрыве концессии на добычу нефти для Англо-персидской нефтяной компании. Британия в ответ выступила с угрозами, на что персидское правительство, в свою очередь, пригрозило обращением в Лигу Наций. Обращение действительно состоялось, однако со стороны короны. Слушания по делу нефтяной компании и концессии состоялись 26 января 1933 года. В результате Британия отстояла свое право на концессию, но договор был пересмотрен на более выгодных условиях по отношению к Персии.

В 1935 году Реза-хан совершил крайне важный в символическом отношении шаг. Он потребовал от иностранных держав называть Иран только и сугубо Ираном, то есть «Царством ариев». Себя же Реза Пехлеви объявил шахиншахом, то есть «царем царей». Для местного населения и элит это было знаком того, что государство, во-первых, не забывает собственные традиции, а во-вторых, стремится к утраченному величию. В политическом же смысле это стремление выражалось в том, что Реза-хан пытался вывести свою страну на позиции как минимум регионального субъекта политики и независимого центра силы.

Иран при этом все так же нуждался в последовательной и всесторонней модернизации. Стране требовались европейские специалисты. Но и Британия, и Советская Россия вызывали у шаха подозрение, а то и откровенную неприязнь, а также боязнь повторения с их стороны экспансионистской политики. И здесь начинается быстрое сближение Ирана и Германии.

Более того, в пришедшем к власти Гитлере Реза-хан увидел политического лидера, весьма близкого себе. Германия также была на волне реваншизма, стремилась освободиться от внешнего гнета, обрести силу и независимость. А во внутренней политике Гитлер стал единым и сильным лидером, к чему стремился и Реза-хан. Впрочем, в начале Второй мировой войны Иран заявил о своем принципиальном нейтралитете. Но союзникам была крайне важна Трансиранская железная дорога, по которой можно было осуществлять поставки по ленд-лизу. Ну и иранская нефть, разумеется, все также была важна для Британии. Поэтому в 1941 году состоялось советско-британское вторжение в Иран, известное как операция «Согласие». Реза Пехлеви был свергнут и бежал в Йоханнесбург, на трон взошел его сын Мохаммед Реза Пехлеви, ставший последним шахом в истории Ирана.

Все эти события во многом объясняют и нынешнюю политику Исламской Республики Иран. Это все те же амбиции и все та же жажда не просто тотальной независимости, но и влияния на регион. Что, в общем, в той или иной мере у Ирана получается. Отсюда же и постоянная борьба с Турцией за господство в регионе. И здесь же кроются особенности неоднозначных взаимоотношений с Россией.

Так или иначе, Иран добился своего и стал центром силы и суверенным государством со своим уникальным укладом и политическим строем. Впрочем, это не отменяет того факта, что западные державы все так же смотрят на Иран как на территорию, контролируя которую они могли бы контролировать и значительную часть Азии, а потому Иран был и остается одним из важнейших азиатских государств в мировой геополитической повестке.