Гитлер сидел, сгорбившись над книгой, багровый от прилившей к голове крови. Ему было одновременно стыдно и больно. Он читал о поражениях Вермахта в 44-45 годах. Он читал о гибели незаменимых генералов, о том, как гибли в неравных боях герои подобные танковому асу Витману. Читал о том, как из-за его растущего вмешательства в операции штаба и непомерно возросшей уверенности в превосходстве немецких войск над любыми другими, гибли сотни хороших солдат и офицеров, а тысячи сдавались в плен, считая бессмысленным дальнейшее сопротивление противнику. Ему было стыдно не за них - тех, кто сдался. Сейчас он понимал, его офицеры, сдававшиеся в плен, имевшие лишь одну альтернативу сдаче – бесславную гибель, поступали верно, как с точки зрения военных доктрин, так и исходя из здравого смысла. Мертвецы не возвращаются домой, что бы построить его вновь (в случае поражения) или привести в порядок покосившиеся заборы (в случае победы). Он стыдился собственного поведения в те дни – дни, которых не случится теперь, когда у него есть этот дар из будущего. Гитлер закончил чтение главы о сражении за Рур.

Откинувшись на спинку кресла, он смотрел в потолок. И спрашивал себя – как же он мог стать тем идиотом и паникёром, который сгубил лучшие силы Вермахта в бессмысленных позиционных боях? Как он мог уподобиться русским и японцам с их великой храбростью? Русские могли позволить себе терять миллионы – людские ресурсы СССР были поистине неисчерпаемы. Японцы просто не умели иначе. Но Германия не могла позволить себе таких страшных потерь! Если русские могли заменить одного опытного солдата сотней необстрелянных юнцов, из которых после боя выживет пять бойцов, набравшихся опыта, то у Германии нет этих ста. Почему он всё время медлил с новыми танками и самолётами? Неужели разум откажет ему всего через несколько лет? Ведь сейчас он прекрасно понимает, что и СССР и Европа и США – каждый из них по отдельности может производить во много раз больше техники и пехотных вооружений, нежели Германия. Единственный шанс в предстоящей войне – оттягивать её начало на как можно больший срок и создавать технику, качественно превосходящую технику противника. Война на истощение приведёт Германию к гибели. Почему же он перестал это понимать уже в 43-ем?

Гитлер быстро нашёл ответ, и ответ этот не был ему приятен. Поражения помутили его разум. Он не смог справиться с ситуацией и его разум начал тонуть в пучине безумия.

Фюрер передёрнулся всем телом и вновь посмотрел на пустой стул, где недавно сидел…

-О господи! – Воскликнул он. – Это опять вы! Неужели мы снова проиграли?

Толеран послал фюреру скупую улыбку…, казавшуюся ещё более искусственной, чем его тело.

-Увы, герр Гитлер.

-Что на этот раз? – Уныло вопросил фюрер, сгорбленный и кислый лицом.

-Вы почти справились. Но не закончили уничтожение военного потенциала США и СССР.

-Почему?

-Вас атаковали Японские войска.

-Что? – Фюрер выпрямился, а его брови стремительно поползли вверх. – Японцы??? И они смогли разгромить Вермахт? Но это же бред! Каким образом это у них могло получиться?

-Нет, они не смогли вас разгромить. – Толеран указал на чемоданчик из неизвестного фюреру лёгкого металла. – Ваши учёные сумели создать из этого броню, и она успешно показала себя на полях сражений. Но каким-то образом она попала и к японцам. Они напали, когда вы уже почти закончили разгром своих противников.

-Хм…, и?

-Вам пришлось отозвать почти все войска на борьбу с Японией. Вы начали побеждать, прекратив все остальные наступательные кампании. В это время США и СССР смогли частично восполнить силы и создать атомное оружие.

Фюрер шумно выдохнул. Его лицо снова начало наливаться краской.

-Вы знаете Толеран, мне уже кажется, что нам не стоит начинать войну. – Он почти простонал. – Возможно, нам стоит уйти из Польши и…

-И тогда, уже через пару лет, на вас нападёт Советский Союз. Амбиции Сталина и других лидеров коммунизма не позволят им сохранить мир.

-О, да. – Фюрер вдруг заметно оживился. – Но ведь тогда, я думаю, США и Европа станут уже нашими союзниками и вместе мы устраним угрозу СССР. А потом…

-К тому времени у СССР и США будет атомное оружие. Как и у вас.

-Но ведь тогда всё становится ещё проще! – Он восторженно взмахнул руками. – Тогда…

-Первая Атомная начнётся гораздо раньше. – Спокойно закончил за него Толеран.

-Я не это имел в виду. – Буркнул хмурый фюрер.

-Человеческие единицы не должны применить оружия массового поражения до начала Последней войны. – Он помолчал. – Вы должны объединить мир лишь с помощью обычных видов оружия, не наносящих непоправимого урона среде обитания.

-Скажите Толеран: есть ли хоть один шанс победить? – Воскликнул Гитлер. Его вера в победу арийской расы стремительно теряла силу. С каждым новым приходом гостя из будущего.

-Вероятность вашей победы по-прежнему составляет 79 процентов. – Бесстрастный был ответ. Гитлер скептически и весьма уныло хмыкнул…, он не знал, что толеран лжёт во имя своей миссии… – Вы должны максимально ускорить завоевание США и СССР, при этом устранив вероятность угрозы Японии.

-Может, что-нибудь подскажите? – Безрадостно вопросил фюрер.

-Да. - Некоторое время Толеран молчал. – Вы недооценили силы Японии. В нормальном варианте истории это не имело для вас никакого значения. В том, который появился после моего вмешательства, эта недооценка имеет существенное влияние на вас. Вы позволите японским силам участвовать во вторжении в США.

-Почему? – Несколько изумился Гитлер, но тут же подумал, что это, в общем-то, весьма разумная мысль. Зачем при высадке гибнуть немецким солдатам? Японское пушечное мясо создающие плацдармы для настоящих солдат – немцев, очень интересная идея. Всего за пару секунд он пришёл к выводу, что не подскажи ему эту мысль Толеран, она рано или поздно появилась бы у него самостоятельно.

-Думаю, вы уже поняли почему. – Синие губы человека из будущего растянулись в улыбке. – Силы Японии будут помогать во вторжении на континент, обозначенный как Северная Америка. Они же атакуют ваши силы в спину, когда Япония получит новые виды вооружений и брони. Кампания против США будет остановлена из-за сильнейших потерь.

-Значит, мы одержим там Пиррову победу? – Уныло улыбнулся Гитлер.

-Пиррову? – Толеран молчал несколько секунд. – Мне не знаком, данный военный термин.

-Победа, обернувшаяся поражением. – Пояснил Гитлер, почему-то, сильно скривив губы. Человек из будущего был слишком уж чужд его привычному миру. Чужд не только внешне.

-Не совсем так. Вы не потерпели поражения и могли восполнить потери. Ваша ошибка в том, что вы не сделали этого. – Толеран молчал с минуту, глядя одним своим человеческим глазом прямо вперёд. – Нет. Вы не смогли бы распределить имеющиеся ресурсы достаточно эффективно. Вы сделали максимум возможного для человеческой единицы, не имеющей модификаций.

Последние слова Толерана скривили уже не только губы фюрера, но и всё его мрачное лицо. А ещё в глазах лидера нацисткой Германии мелькнул страх – он совсем не желал, никому в обще и себе в частности, модификаций, превращающих людей в таких отвратительных монстров как сидящий напротив Толеран.

-Вам не следует использовать никаких союзных войск для поддержки своих собственных.

-Но…

-Я советую вам, в кампании против США, провести ряд независимых десантных операций. – Фюрер скрипнул зубами – при таком варианте, потери среди его людей будут выше, чем если использовать для создания плацдармов другие силы. – Предоставьте Японии честь высадиться раньше вас на несколько дней.

Фюрер задохнулся от ярости и унижения. Он открыл рот, но сказать ничего не успел.

-Обещайте им помощь после создания плацдармов и технику для проведения операции. Так же позвольте занять любые территории США на их выбор.

Фюрер побагровел и бессильно шлёпал ртом. Вены на шее вздулись. Он испепелял толерана яростным взором и пытался что-то сказать, но бешенство не позволяло издать ни звука.

-Японцы будут счастливы.

Фюрер, наконец, сумел справиться с собой, и уже было собрался разразиться гневной тирадой, но вдруг как-то сник и откинулся на спинку кресла. Тяжело вздохнув, он вдруг слабо улыбнулся.

-Японцы, в лучшем случае создадут плацдарм…

-Что так истощит их безудержно храбрые силы, что вам…

-Придётся оказать им помощь. – Улыбка фюрера из вымученной превратилась во вполне нормальную. – Они потеряют тысячи солдат, и будут гордиться своей глупостью, которую назовут Великой победой. А когда придёт время, мы нанесём удар…

-Когда придёт время, вам не нужно будет наносить никаких ударов. – Фюрер удивлённо вскинул брови. – Если вы будете умело управлять ситуацией, то сумеете обеспечить завоевание запланированных целей, сильно истощив силы своих союзников. После вам не нужно будет начинать новых войн – ваши союзники уже будут у вас в руках. В худшем случае могут возникнуть локализованные вооружённые стычки.

-Значит, если мы истощим силы Японии, сохранив при этом свои, то…, Толеран? – Фюрер, довольно глупо выпучив глаза, смотрел на пустое кресло. Мысль о новой стратегии, предложенной толераном, так захватила Гитлера, что он не заметил, как белое сияние поглотило его. Убедившись, что вновь остался один, Гитлер облегчённо вздохнул. – Надеюсь, он больше никогда не появится…

Фюрер долго сидел в полной тишине. В какой-то момент он посмотрел в окно и увидел только черноту ночи. Его всего передёрнуло – что-то подсказывало ему, что его ждёт самая длинная ночь во всей его жизни.

“6 сентября 1942 года. Мы отступаем. Паники нет – такой как была на границе, когда немцы ударили, но страх всё же чувствуется. Все боятся. Даже политрук. Не немецких солдат мы все боимся, не их танков – хотя некоторые из них, эти проклятые Тигры практически непобедимы, нет. Не этого мы все боимся. Наш страх – страх того, что война уже закончена, мы проиграли и уже не воюем, это уже просто агония. Иногда я смотрю утром в небо, на восход солнца. Теперь он почему-то не кажется красивым – зловещий, алый кровавый восход, такой же закат…, прекрасный раньше теперь он кажется пропитанным кровью…”

-Идут. – Прошептал старшина.

Алексей с тяжёлым вздохом закрыл записную книжку. Идут. Быстрый взгляд вокруг – скоро наступят сумерки, солнце садится. Но пока позиции прекрасно видно. Часть их. Растянутые в цепь целые системы окопов. Они тянутся сейчас далеко – на несколько километров. Чуть впереди и позади окопов врыты Т-34. Их немного, но для того, что бы покончить с тиграми, по крайней мере, с первой волной их вполне хватит. Сейчас тут много солдат, много танков, но их задача не победить, их задача устоять…

Удивительно, но всё это стало возможно благодаря всего одному человеку. Что бы не говорил политрук, а заслуги коммунистического духа и партийных лидеров тут не сыграли ровным счётом никакой роли. Они скорей мешали. Генерал Жуков каким-то образом сумел наспех организовать разбитые части, сумел организовать эвакуацию. Если они сейчас устоят – Советский Союз будет спасён. Нужно лишь время, немного времени и фашисты получат такой отпор, что…, что?

Алексей тоскливо вздохнул – не зря ли они погибнут здесь, сейчас? Разве сможет оправиться страна после того, что уже случилось? Разве сможет?.. Не важно уже – идут.

Артиллерия немцев уже давно молчит. Земля вокруг больше даже не дымится. Мёртвые лежат во многих окопах, но их не слишком много. Тот огненный ад, артподготовка, что недавно завершился, унёс немного жизней и всего один танк. Позиции почти не пострадали. Алексей ещё раз осмотрелся.

-Старый, передай всем – отступать, когда немцы прорвут наши позиции.

-Но… - Изумлённо вскинул брови старый солдат. Алексей улыбнулся ему. Старик прошедший две войны мрачно покачал головой. Сползая с насыпи в траншею, он прошептал. – Эх, Лёшка, молодой ты, что б помирать-то…

Лёшка слышал и только улыбался. Теперь-то ему выхода всё равно нет. Выживет и за этот приказ его расстреляют. За то, что он хотел спасти своих от самоубийственной обороны. Конечно, если они будут стоять насмерть – до последнего бойца, немецкое наступление будет остановлено на час-два дополнительно. Но стоит ли этот час стольких жизней? Ведь эта линия смертников не единственная – за их спинами ещё три таких. Отступающим силам времени вполне хватит. А он – он тут останется.

-А ведь когда-то я был просто учителем… - Кисло пробормотал Алексей, командовавший сейчас этим участком оборонительного рубежа. Как выяснилось, он был и неплохим командиром. Талант, который лучше бы так навсегда и остался не раскрытым…

Дикий рёв наполнил воздух. Алексей зло посмотрел в небо. Выматерился, но не услышал себя. Опять Юнкерсы. Опять эти дьявольские самолёты! Земля вновь вспыхнула, рёв моторов и скрежет гусениц совсем не был слышен в вое создаваемом юнкерсами…

Ганс быстрыми перебежками двигался вперёд, стараясь держаться за бронёй медленно идущих танков. Танки шли медленно, прикрывая собой пехоту, и постоянно плевались огнём, создавая прикрытие не только своими бронированными корпусами, но и плотным огненным дождём. Только русские всё равно стреляли. Что за упрямый народ! Фриц взмахнул руками и упал – пуля снесла ему полголовы. Все их позиции пылают сейчас, буквально стена взрывов, осколков и пламени, но они продолжают стрелять, не считаясь с собственными жизнями! И хуже всего – они попадают. Умирают, но неизменно попадают. Рухнул Генрих, но почти сразу сумел встать, ему пуля попала в новую броню, созданную учёными Третьего Рейха. Лёгкая и удобная, сколько жизней она спасла! Жаль, что она не защищает голову…

Ганс бежал, падал, снова вставал, стрелял, большей частью в слепую и снова бежал. Он и сам не заметил как танк, за которым он шел, загорелся и пошёл юзом, а потом и вовсе остановился. Не заметил, как уцелевшие тигры прошли точно по окопам, и не заметил, как сам кубарем скатился в траншею полную русских солдат. Половина из них уже были мертвы. Ганс сразу сориентировался и двумя короткими очередями покончил с теми русскими солдатами, коих видел перед собой. Не даром он носил высокое звание в рядах СС…, пока не был разжалован в рядовые за свой длинный язык и не сдержанность в речах. Русские попадали на дно траншеи, и Ганс двинулся дальше, за танками уже проскочившими эту цепь укреплений противника…

Старшина вернулся как раз, когда атака юнкерсов завершилась, а танки почти дошли до их позиций. В творившемся вокруг безумии войны он ошибся траншеей и оказался немного левее позиции командира, но времени уже не было для возвращения – немцы пошли на приступ. Он стрелял пока первый тигр, не пересёк линию обороны. Больше держать позиции смысла не было – люди командира начали отступать. Другие держались, по крайней мере, должны были. Старшину кольнуло где-то в душе, у других не было Лёшки-командира, другие просто умрут, их немецкие танки раздавят…, до чего же обидно! Столько людей гибнет просто так, всё этот чёртов приказ – ни шагу назад!..

Старшина выпалил прямо в лицо немца подошедшего вплотную к окопу и решил, что пора выбираться отсюда. Но прежде он решил попытаться вытащить Лёшку. Парень молод, упёрт и командир хороший – не зачем ему умирать. А что отступили – многие ли выживут сегодня? Может и повезёт, может не достанут его чекисты, будь они прокляты.

Старшина перебрался через завал в траншеи, зацепился цевьём за торчавшую из кучи земли чью-то скрюченную, почему-то очень белую кисть и потерял винтовку. Времени было мало, нужно было действовать стремительно иначе и Лёшку не вытащит и сам погибнет. Он бросил винтовку. Сейчас вокруг много лежит оружия – вон как раз за насыпью мёртвый немец, вот его автомат старшина и возьмёт.

Дальше он бежал, едва ли не быстрее пули. Одни мертвецы – свои почти все позицию бросили. Танки ушли вперёд, немецкая пехота уже впрыгивает в траншею. Старшина с яростной улыбкой вжимал курок, когда видел фашиста в траншее. По нему тоже стреляли, но почему-то не могли попасть. А он попадал. Семерых положил, пока проскочил к командиру. Только вот командир не дождался его, ушёл. Нет, тело его вот оно, на спине лежит. А глаза стеклянные и пустые смотрят туда, куда ушёл он сам – в небо…, и фриц лезет на насыпь, что бы двинуться дальше. Старшина вжал курок. Сухо щёлкнул автомат, не разродившись выстрелом. Немец увидел его, быстро развернулся, но не достаточно быстро. С рычанием седой солдат кинулся вперёд и в два удара опрокинул немца на спину. Прыгнул сверху, уже с ножом в руке. После короткой отчаянной схватки старшина поднялся на ноги.

-Эх, Лёшка…, ты прости меня, ладно?

Старшина с ненавистью пнул мёртвого немца, на месте левого глаза его зияла красно-чёрная рана. Седой солдат поспешил покинуть окоп – староват он был для третьей своей войны. Староват…

Мумба сидел в засаде.

Он уже много часов тут сидел. Долго сидел. Терпеливо. Он ждал, как настоящий охотник и воин. Потому что только настоящий охотник умеет ждать долго и только настоящий воин умеет убивать. Мумба умел. Сегодня будет хороший день – сегодня он отрежет множество ушей! А когда вернётся домой – о! Когда вернётся, даже Лулуб не сможет обратиться к нему с грубым словом! А если обратится – Мумба убьёт его! Потому что Мумба Великий воин!

-Бойцы! – Говорил сэр Эдгар Элдриш, вышагивая перед строем чернокожих солдат. Он говорил жёстко, стальным и властным голосом настоящего английского офицера. Гордое лицо выражало только одно – решимость победить любой ценой. Переводчик, тоже каменнолицый английский офицер, переводил его слова солдатам. – Сегодня состоится битва, в которой мы должны победить любой ценой! И мы победим! Потому что враг слабее нас и не ждёт атаки всех наших войск…

Мумба слушал и презрительно косился на этого бледнокожего слюнтяя. Он говорил о каком-то долге, о великой миссии, слабости противника…. Глупый белый человек! Он не понимал. И противник не был слаб – Мумба знал. Противник был очень сильный. И только поэтому Мумба был здесь. Только поэтому он терпел присутствие в отряде Дулга из племени Эфу. Дулгу был сильным, свирепым – Мумба всегда хотел его убить. Но немцев он хотел убивать больше. Немцы были сильнее Дулгу, их убивать было почётнее, их уши ценились больше чем уши 3 Эфу! Несчастный белый глупец…, даже лучшие шаманы не смогут вернуть ему разум. Мумба вдруг понял, что ему очень жаль белого командира. Несчастный совсем не понимал, что безумен, что скоро Духи заберут его к себе. Ведь все знают, что безумные отмечены ими и забирают их к себе, если безумие не оставляет таких как Эдгар…

И сейчас он сидел в засаде. В земляном окопе. И ждал сигнала. Немецкие солдаты были на другой стороне, изрытой взрывами и гусеницами танков, земли – они тоже ждали.

Почему безумный белый офицер не даёт команды? Неужели он тоже пахнет страхом и не может отдать приказ? Мумба хмуро пригладил курчавую бороду левой рукой. В правой он держал винтовку. Сколько ещё ждать? А может не ждать? Он почти решился попробовать подкрасться к врагу, когда безумный белый поднялся из окопа и с криком бросился вперёд. Он встал во весь рост – этот белый безумец. Он был безумен, и Духи забрали его. Пуля опрокинула командира обратно в окоп, разнеся его голову на куски, но дело было сделано: сотни воинов ринулись в атаку, наполняя воздух криками, леденящими страхом души трусливых врагов. Они стреляли и Мумба тоже. Они бежали, часто падая, пригибаясь и даже подпрыгивая просто вперёд, но неотвратимо они неслись вперёд. Неотвратимо и безжалостно! Дулга запрыгнул в окоп врага первым. Мумба яростно зарычал и спрыгнул вниз, в окоп, где были немцы и мерзкий Эфу. Мумба расколол прикладом один череп, пронзил штыком горло второго. Третий враг выбил винтовку из его рук. Мумба оскалив зубы, взялся за нож. Немец прыгнул к нему и…, и Мумба взревев, шагнул к Дулгу. Как он посмел!!! Поганый Эфу! Немец упал захлёбываясь кровью – его зарезал Дулгу и теперь отрезал ему уши. Уши, которые должен был взять Мумба!

Он вовремя совладал с собой – ещё не время. Не здесь. Когда они вернутся домой, тогда он найдёт Дулгу и отомстит за это унижение. Потом, когда не останется врагов здесь, он убьёт столько Эфу, сколько сможет. Но потом, не сейчас. Мумба склонился к первому немцу и ловко отрезал его уши - первые уши в этом бою.

Фриц Варлемонт стоял на ледяном пирсе, прямой как стрела, заложив руки за спину. В очередной раз подошёл к нему главный техник и в очередной раз попросил отойти немного назад. Фриц послал ему высокомерный взгляд и вновь стал смотреть на недавно расширенную ледяную гавань. Гладкие чёрные воды вновь разверзлись и очередной дисколёт Хоннебу2 мягко поднялся к потолку. Сердито журча, вода стекала по его чёрному корпусу и сливалась с чёрной гладью полярных океанических вод. Диколёт бесшумно, если не считать текущей с него воды, поплыл мимо командира базы 211. Этот нёс на себе отметины боя – в него попали чем-то серьёзным, возможно танковый снаряд. Все 15 дисколётов уже вернулись на базу, а Фриц всё ещё стоял на пирсе. Шли минуты. Но он стоял и холодно взирал на воды. Вскоре за его спиной стояли уже все техники пирса. А ещё через полчаса все пилоты дисколётов. Все ждали. Нервно, с беспокойством. В какой-то момент Фриц тоже ощутил беспокойство. Выразилось это тем, что его арийское лицо нахмурилось, а волевые губы крепко сжались. За все эти годы он не побывал ни в одном бою, хотя Германия сражалась сейчас во всех уголках мира, людей, техники – всего, катастрофически не хватало, но он всю войну был здесь. И получал уже четвёртое звание. И если сейчас они не вернутся, на этом, скорее всего, карьера Фрица будет окончена. Но он не выдавал своего беспокойства и того лёгкого страха, что терзал его. Они вернутся. Обязательно вернутся.

Не меньше получаса прошло, прежде чем воды заволновались, вспучились и к ледяному потолку плавно взмыл огромный дисколёт Хоннебу3. Гигантская машина величаво проплыла мимо толпы немецких солдат, встретивших её появление восторженным рёвом. Лишь Варлемонт, как и должно командиру одного из наиважнейших военных объектов Третьего Рейха, сдержанно кивнул и резко развернувшись двинулся прочь.

Только миновав ряды дисколётов, только войдя во внутренние помещения базы, он позволил себе улыбку торжества. Хоннебу3 вернулся, выполнив свою задачу! Древние знания Ариев, похороненные подо льдами Антарктиды, воплощённые в металлическом титане Хоннебу3 великолепно показали себя! Ему не требовался доклад пилотов нового дисколёта существующего всего в одном экземпляре, что бы узнать результаты возложенной на них миссии. Они вернулись, дисколёт цел – значит, солдаты Вермахта выполнили задачу. Задачу, которая обычно ставилась перед танковой армией при поддержке моторизованных частей. Хоннебу3 выполнил её один!

Трудно поверить, что всего пять лет назад Фриц воспринял назначение сюда, как ссылку. Древние знания, заплесневелые руины – его отправили сюда копаться в обломках древней, давно сгинувшей расы Ариев. Так считал он раньше. В унынии он пребывал не долго – ему открыли секрет. Новая Швабия, база 211 – не просто военный объект. Она предназначена для того, что бы спасти Германию, если она проиграет в войне. Уныние уступило место печали и упрямому стремлению с честью выполнить свою миссию. Пусть миссию пустую, по его мнению – разве могла Германия проиграть? Но печаль исчезла, когда в одном из раскопов был обнаружен второй дисколёт. Он хорошо помнил свой страх, недоумение и растерянность, когда серебристый остов древней машины был очищен от земли и предстал пред его взором. Лежащий на ребре, будто сбитый и врезавшийся в землю – что подтверждала рваная пробоина в корпусе серебристого диска, он казался необъяснимо загадочным и величественным. Будто титан поверженный мёртвый, но, тем не менее, самый настоящий титан. Впервые Фриц видел нечто подобное. Он сообщил обо всём своим офицерам, командирам базы. А спустя несколько месяцев, многих людей с базы отозвали на фронт – его же, пятого по старшинству офицера базы 211, назначили её непосредственным командиром. В тот же день когда он получил эти известия, подводный флот, доставивший очередную партию оборудования и материалов, исторг из своих трюмов три мрачные фигуры, носившие на шинелях знаки Аненербе. Все они были ниже его по званию, все были ему незнакомы, но он принял их как высшие чины Вермахта – это даже не СС и даже не Гестапо, это были офицеры Аненербе обладавшие властью большей, чем руководство Вермахта. Они и донесли до него информацию, о том, что найденный его людьми дисколёт, второй. И в отличие оттого, что был найден в 1935, в горных массивах Тибета, этот остался практически не повреждённым. Работы по созданию Хоннебу2 были закончены в кратчайшие сроки. Дисколёт Ариев открыл им то, чего не смогли сделать они сами. Но не только. Более детальное изучение древнего оружия позволило начать работы по созданию более совершенной модели – тяжёлый дисколёт, способный передвигаться в верхних слоях атмосферы Хоннебу3. Мощнейшее оружие за всю историю современной цивилизации! И оно только что сыграло свой дебют!

-Мои поздравления герр Варлемонт. – Поминутно искажаясь, вытягиваясь и сжимаясь, говорило изображение фюрера. Мужественное лицо, едва заметно улыбалось. Выпуклый экран не вполне передавал то необъяснимо сильное ощущение превосходства этого человека над всем и вся, но, тем не менее, оно ощущалось даже сейчас. Технология пришедшая из того же места, где был обнаружен первый дисколёт Ариев. Её так и не сумели усовершенствовать, не потому что не смогли, а потому что не хватало ресурсов. Война со всем миром отнимала практически всё, что могла дать Германия. – Ваш новый истребитель-бомбардировщик отлично справился с задачей. Падение Советского Союза, теперь вопрос двух-трёх недель.

-Хайль! – Вскинул руку Фриц. Но экран уже померк. Фюрер пропал.

Фриц достал из шкафа бутылку шнапса и налил в стакан, на треть пальца. Немного подумав, он выпил и убрал бутылку и стакан обратно в шкаф. Будущему генералу, нет, - будущему маршалу Великой Германии не пристало злоупотреблять выпивкой!

Батареи побережья пока молчали. Вражеский флот уже был виден на горизонте, но пока не было ясно, чьи это силы и не было, в общем-то, смысла, стрелять. Вот когда они подойдут ближе – вот тогда им придётся не сладко…, и им тоже. Всё-таки укрепили это место впопыхах. Чёртовы штабисты допустили идиотский промах, а разведчики отличились несвойственной им тупостью. О высадке десанта стало известно только неделю назад, хотя офицеры Вермахта операцию спланировали уже два месяца назад. Но хотя бы сумели за неделю до начала…, только сведения разведчиков отличались странной путаницей. Было известно, где пройдёт высадка, но непонятно чьими силами. Кто это будет – Вермахт или Японский Императорский флот? Только вчера Эйзенхауэр лично выложил всё это офицерам оборонительной линии, но Эрни успел уже позабыть почти все речи, сказанные там офицерами Главного штаба, кроме слов Эйзенхауэра. Крепкий мужик этот командир. Вот таких бы ещё с десяток! И таких как Патон – вот настоящий генерал, крепкий как скала и сумасшедший как дикий пёс!

-Эрни, юнкерсов не видать. – Проговорил Барни, с улыбкой. Подмигнул, потирая руки.

-Косоглазые значит. – Широко улыбнулся Эрни, едва не проглотив жвачку. И зычно рявкнул. – Готовься парни! Сейчас наваляем желтозадым, по самое не балуйся!

Вся батарея, находящаяся под его командованием взорвалась воинственным рёвом. Даже китайцы и японцы, родившиеся и выросшие на этой земле. Они не были желтозадыми – они были Американцами.

В небе появились чёрные кресты самолётов. Эрни поднял бинокль и, не отрываясь от окуляров, рассмеялся. Солнце Имперской Японии было нарисовано на фюзеляжах истребителей Зеро. Грозный самолёт, почти всегда выходивший победителем из воздушных боёв – в дни гибели порта Пёрл-Харбор. С тех пор авиация США сильно изменилась. К сожалению, для них самих, косоглазые запоздали в своём развитии.

-Огонь! – Скомандовал Эрни, как раз когда первый Зеро огненным факелом полетел к земле, сражённый в скоротечном бою против аэрокобры. Морская армада Японии уже подошла достаточно близко. Почему-то не начав предварительного артобстрела береговых укреплений, с орудий тяжёлых кораблей, до которых береговые батареи просто не смогли бы дотянуться. Эрни знал, почему они не начали этого обстрела – не до него им сейчас было. Сейчас тяжёлые корабли Японии отчаянно отбивались от авианосцев флота США.

Весь берег вспыхнул огнём выстрелов. Часть укреплений, подчинённая Эрни расцвела огненным факелом, а вслед за ней вспыхнули все остальные орудия берега. Залп достиг своей цели. Десятки кораблей вторжения пошли ко дну. Десятки…, а были их сотни. Пушки гремели до полудня. Воздух пылал и выл – битва самолётов продолжалась, как и самоубийственные попытки японцев высадить десант. Эрни чувствовал, что начинает сходить с ума. Уже сотни японских солдат отправились на дно залива, белая пена прибоя уже стала алой, но вместо того, что отступить, признав поражение и попытаться спасти как можно больше техники, войск, для более удачной атаки в другое время и в другом месте, японцы продолжали попытки пробить лбом стену, которая заведомо была много крепче.

-Они не успокоятся, пока все не передохнут… - Проговорил Эрни, когда орудийная канонада на миг стихла. Выпрямившись, он смотрел в бинокль на поле боя, а точнее на разыгравшуюся сейчас бойню и с трудом верил, что видит всё это наяву. Он вдруг перестал чувствовать себя солдатом. Нет, он был мясником сейчас, мясником который бездумно режет глотку овце. Потом берёт другую и режет глотку ей. И так пока не кончатся овцы. Такой войны он не ожидал…, пусть захватчики, враги, но почему же тогда ему так противно сейчас?

Снаряд взорвался всего в десятке метров от позиции, занимаемой командиром батареи. Мощнейший взрыв сорвал с лафета многотонное орудие установленное в полусотне метров впереди и раскидал солдат, словно ветер сухие листья. Только листья не брызгали кровью, когда осколки разрывали их на части, и у листьев не было внутренностей, которые сейчас разлетелись по земле. После взрыва стало очень тихо. Мир вокруг как-то странно плыл.

С удивлением Эрни обнаружил, что жив. Он оглох, вероятно, из-за контузии, но остался жив. Он не сумел удивиться своему везению, почему-то ему было всё равно. Он забыл, что нужно сейчас делать – помнил, что что-то делать нужно, но вот что? Эрни просто сидел на земле, посреди мешанины из распоротых мешков, песка, кусков бетона и разорванных тел недавно ещё живых людей. Снаряд тяжёлого корабельного орудия. Но откуда? Эрни не смог ответить на этот вопрос, потому что он уже успел вылететь из головы. Он просто смотрел прямо перед собой стеклянными глазами, слушая всё нарастающий тревожный гул в своей голове…

-Эрни! Вставай сукин ты сын! – Зарычали ему в ухо, после сильного толчка в плечо, и Эрни повернул голову. Улыбнулся, попытался что-то сказать и поперхнулся. Сглотнув жвачку, Эрни снова попытался сказать, но у него почему-то не получалось. Барри гневно ощерился. – Фрицы. Они подвели свои корабли. Валим Эрни, пока и нас не накрыло!

С трудом Барри поднял ставшего каким-то тряпичным друга на ноги и вместе они поспешили прочь. В меру своих сил конечно – Эрни не мог идти быстро, и всё время норовил упасть. Они покидали поле проигранной битвы. Японцы высадятся на берег Америки. Теперь, когда их поддерживает флот фрицев – это решённый вопрос. Раз корабельная артиллерия начала утюжить берег, значит, флот Америки погиб, либо отступает…

-А вот и вы сучьи дети… - Пробормотал Барри когда высоко в небе медленно величаво даже проплыл громадный бомбардировщик со свастикой на крыльях. Где-то за спиной прогремел оглушительный взрыв. Ударная волна бросила друзей наземь…, подняться они не успели – след из гремящих взрывов, что оставался за бомбардировщиком люфтваффе, добрался до них раньше…

Шёл 1946 год, самое начало июня – скоро День Независимости…, но американский народ, вместо подготовки к торжествам, ждал прихода захватчиков, ждал с оружием в руках.

Пуля врезалась в стену, выбив целый фонтан серой крошки. Ямамото прыгнул назад и немедленно его заслонил собой один из смелых солдат Корпуса. Вторая пуля попала этому солдату в голову. Генерал перешагнул через труп смелого воина Империи и одним прыжком ворвался в комнату, из которой прилетели пули. Трое американских солдат открыли огонь, но слишком поздно! Меч генерала рассёк воздух только три раза.

Когда, спустя секунду, в комнату вбежали солдаты Корпуса, всё было кончено.

-Продолжайте. – Проговорил генерал, прямой как стрела, стоя посреди трупов с окровавленным мечом в руке. – Здание должно быть зачищено как можно быстрее.

-Генерал… - Солдат вооружённый трофейным автоматом, склонился перед ним, опустив глаза. Он не продолжил, но все кто видел его сейчас, понял, что имел в виду солдат.

-Продолжайте. Победа близка. – Генерал покинул комнату, и солдаты Корпуса двинулись за ним в полном молчании. Солдаты Нарунской армии, под руководством своих офицеров продолжили бой.

Генерал покинул здание, сильно пострадавшее от бомбардировки и в последних боях за город. Он вышел на улицу, двигаясь широким шагом, прямой, гордый и бесстрашный. Солдаты корпуса заняли улицу, заполненную воронками, завалами из камня и бетона, и сейчас все её участки держались под прицелом Японского оружия. Кое-где дымились остовы машин, как военных, так и гражданских. Генерал замер у стены, его стальной взгляд скользил по пейзажу города объятого пламенем войны. Где-то в северной части грянул взрыв, а вслед за ним стрекот автоматов. На втором этаже здания, которое он только что покинул, засвистели пули, кто-то закричал…

Генерал едва заметно улыбнулся, поймав взглядом красивое белое здание, возвышавшееся над руинами города всего в километре от этого места. Там пламя войны пока не полыхало. Там, именно там, будет дан последний важный бой на этой земле. Разбитые части врага и гражданское население не пожелавшее принять власти Императора, стекалось туда. Генерал запретил преследовать тех, кто отступал к Белому дому – они погибнут позже, погибнут с честью, храбро сражаясь за свой дом, как подобает настоящим воинам…, если бы союзники были сейчас с ними, они бы не позволили американцам копить свои силы прямо у себя под носом. Нет, немцы повели бы себя как трусливые китайцы, уничтожая всех и вся.

Много японцев погибло во время этой компании, много ещё погибнет – но никто не посмеет сказать, что хоть один японский солдат опозорил себя!

Генерал посмотрел на лезвие своего меча. Как жаль, что теперь место мечу есть лишь в коротких и редких рукопашных схватках. Наверное, сейчас предки так же печалятся, как и он – ведь этим мечом, один из Величайших самураев Японии, Наруто Тагава, сражался в сотнях битв, убил тысячи сильных воинов…, те времена давно канули в вечность. И даже сами японцы почти не помнят того, кем они когда-то были. Время пули, время трусливых войн…

Ямамото Тагава, чей род всегда приносил славу и был эталоном чести, на время оставил наступление, остановил пламя битвы, что бы зажечь его позже, в месте последнего оплота Американского народа. Он вернулся в штаб, двигаясь шагом и держа свою спину прямо, игнорируя возможность попасть под пулю снайпера, и занялся планированием предстоящей битвы. Нужно было отдавать приказы, изучать карты…, но душа требовала вернуться туда, где лилась кровь, что бы схватиться с врагом лицом к лицу.

Ветер. Слабый, но всё же ветер. Он несётся над этой землёй, взбивая чёрные вихри. Поднимает в небо много пыли, много сажи…

Что-то вновь не получилось. Вокруг многие километры выжженной дотла земли. Руины…, радиоактивные руины…

Посреди разрушенного полного сажи и пепла, укрытого тоннами пыли и припорошенного чистым белым снегом города, стоял полуметаллический человек – Толеран, дитя иного будущего, того будущего, что уже потеряно безвозвратно. Бесстрастная фигура, неподвижная и, на первый взгляд, столь же мертвая, как и всё вокруг. Радиация здесь сгубила все, что сумело пережить взрывы и огненные стены вырвавшейся на волю силы атома. Ничего не осталось, только пепел и руины, только прах…

-Пустыня Евтар. – Бесстрастно произнёс Толеран. Лицо наполовину из металла повернулось в одну сторону, потом в другую. Автоматические системы засекли движение.

Толеран сдвинулся с места. Медленно шагая, он шёл к месту, где было зафиксировано движение. Расчёт возможных траекторий ухода неизвестной цели из точки обнаружения был проведён, направления просканированы. Цель не была обнаружена. Толеран продолжил движение к точке обнаружения.

Некогда большое здание, сейчас сохранившее только часть стен, почти полностью засыпанное чёрным пеплом, строительным мусором - останками самого здания и белым снегом, с синеватым отливом. Радиационный фон здесь был поразительно высок. Толерану он, конечно, не мог повредить никоим образом – его тело считало нормальной средой обитания, ту среду, где подобный фон и фоном не считался. Но как нечто, пока не известное, сумело тут быть? Насколько знал Толеран, ни один организм этой эпохи не сумел бы пережить такого уровня радиационных излучений.

Он замер у стены и стал ждать. Почти три часа объективного времени ничего не происходило. Толеран стоял и считывал информацию, которую фиксировали различные системы восприятия – слух, зрение, нюх. Простые слова, за каждым из которых крылось не менее десятка различных модулей. Слух – модули позволяли считывать звуки всех диапазонов. Ни одно полностью органическое существо не могло слышать так. И ни одно органическое существо не смогло бы обработать такой поток данных.

Неизвестный проявил себя – он не обладал выдержкой толерана, выдержкой машины, умеющей ждать столетиями, если это было необходимо.

Чёрная пыль взметнулась вверх плотным столбом и с чудовищным рыком, нечто прыгнуло на неподвижную фигуру не полностью органической человеческой единицы. Огромная волосатая туша упала на свою жертву и…, и застыла на месте, недоумённо озираясь. Мускулистые лапы напряжённо подрагивали. Когти глубоко зарылись в остатки асфальта, когда-то укрывавшего собой всю улицу. Огромная морда, оскалив устрашающего вида кривые клыки, медленно поворачивалась, шумно вдыхая отравленный радиацией воздух. Длинный костистый хвост, лишённый шерсти нервно хлестал почву. Существо потеряло врага, и его янтарные глаза напряжённо искали. Есть он не хотел – он не ел органическую пищу, слишком мало её тут было, что бы существо могло выжить, питаясь органикой. Он ел металлы, но металл непонятного зверя, только что стоявшего тут, не был съедобен. Какие-то сплавы…, существо принюхалось ещё и ощутило едва уловимый запах титана. Несъедобного. Титан был испорчен смесями…, сплавами. Существо заворчало, хмуря выпуклый лоб, защищённый дополнительными внешними костями. Что-то такое он помнил…, что-то насчёт сплавов…

Монстр шумно вздохнул и покачнулся. Стоять было тяжело. Он прилёг, поджав лапы под себя. Прикрыл глаза – почему-то сильно хотелось спать. Уже начав видеть образы одного из тех странных, непонятных снов, где он был другим, странным, слабым и занимался всякими непонятными делами, вместо того, что бы искать пищу, монстр заметил странное серебристое свечение справа от себя. Какая-то туманная дымка, едва видимая дымка…

Толеран запустил все молекулярные манипуляторы какие имелись в наличии и теперь осторожно соединял их с наименее пострадавшими участками мозга существа. Когда оно прыгнуло, он просто отскочил в сторону, ускорив метаболизм организма, тем сжав объективное время в соотношении десять к одной единице субъективного. Когда существо опустилось на лапы, манипуляторы уже проникли сквозь его череп. А когда оно сделало первый вдох, они уже соединились с основными участками мозга, и существо было погружено в сон. Толеран поступил так по причине того, что существо могло быть мутантом не животного происхождение. И как оказалось, он был прав - существо было мутацией человеческой, а не животной единицы.

Он закончил работу по соединению с мозгом существа. Аналитические системы занялись сбором информации. Системы зрения зафиксировали движение в 15,7 метра от него. Металлическая рука поднялась, вывернулась под невозможным, для органического существа, углом и выплюнула сгусток горячий плазмы. После алой вспышки и грохота рушащихся руин, движение прекратилось. Толеран продолжил сканировать местность, не мешая работе автоматических систем…

Генрих кричал – хайль! Преданно взирая на величественную фигуру своего фюрера, принимавшего этот парад с трибуны, что высилась над всем вокруг. Для создания этой трибуны специально переделали крышу и один этаж высотного здания на Бюргер-штрассе. Тысячи немцев стояли тут сейчас: фронтовики, бойцы тыловых частей, солдаты не арийских подразделений, солдаты боевых частей СС и даже простые граждане города. Тут были все, все кто искренне радовался наконец-то одержанной победе! Победе, что объединила весь мир под флагом Третьего Рейха! Военная мощь Германии подчинила тех, кто не желал подчиниться, а её не обыкновенная мощь и абсолютно верная идеология, подчинила других, даже без войны! Японский император сам попросил фюрера принять из его рук, власть над народом Японии…, Генрих быстро выбросил из головы эту мысль, что бы не портить себе настроение. Желтозадые макаки теперь считались гражданами новорожденной империи, а это было просто отвратительно! Гордые арии должны считать этот человеческий шлак, равными себе…, мерзость. Как истинный ариец, он это понимал. Но, видимо, Великий Фюрер, знал что-то чего не знали такие как он и потому приходилось мириться с этой ситуацией…, хотя, и было очень унизительно даже просто говорить со всеми этими славянами, французами, жёлтыми, другими обезьянами и выродками…

Слёзы текли непрерывно. Генрих ничего не мог с собой поделать, да и не пытался – эти слёзы нельзя было остановить. Он шёл, как ветеран, как полный кавалер Железного Креста, почти во главе траурной процессии. В парадном кителе, со всеми своими медалями, с трудом удерживая рыдания, не сумев сдержать лишь выражение бесконечной скорби на лице и потоки горючих слёз, он шёл, провожая своего фюрера. Отсюда он не видел его воскового лица, столь же волевого, как и тогда на трибуне в день Парада, но отчётливо видел белоснежный гроб, который на своих плечах несли генералы Вермахта. Сотни лиц и на всех лицах слёзы…

Генрих пригнулся. Пули свистели над самой головой, и пригнулся он инстинктивно. Только сейчас от этого особого толка не было – слишком открытая местность. Но выбора тоже не было. Если высоту не возьмут сейчас, её не возьмут никогда. Очень не хватало танков, но ждать их подхода значило проиграть всю эту компанию. А в боях за эту высоту и так погибло слишком много людей. Генрих обернулся и вновь прокричал свой приказ. Люди за его спиной поднялись. Ямура Хатачи, тот и не пригибался, он шёл рядом и стрелял.

-Нужно спешить командра… - Проговорил японец и пошатнулся. Пуля врезалась в плечо, слегка развернула его, но японец не упал. Побледнел и продолжил говорить, хватаясь за автомат другой рукой. – Не возьмём сейчас командра, не возьмём никогда!

Генрих кивнул. Уже бросаясь вперёд, на стену вражеского огня и не особо надеясь пережить этот бой, он вдруг с удивлением отметил, что больше не считает Ямуру, вечно коверковавшего немецкую речь, низшим существом. Он очень уважал этого маленького японца, всюду таскающего короткий самурайский меч…

-Кого убивать-то будешь своей вилкой, когда танки пойдут? – Часто посмеиваясь, спрашивали солдаты. И Ямура отвечал, улыбаясь и поглаживая меч пальцами.

-Месь не для врага. Этот месь для меня.

От этих слов становилось как-то не по себе, особенно тем, кто знал о японской традиции вспарывать себе живот, в случае поражения…

Высота была взята. Спустя несколько часов тяжелейшей рукопашной и не однократных штурмов. Генрих отдыхал, с улыбкой на губах. Он прекрасно понимал, что значит эта победа. Танки тигр-9, танковые соединения Танненбург и Мёртвая голова – сохранившие верность Герингу, скоро они пройдут здесь и войска генерала Бормана будут сброшены в Рейн. А спустя всего пару месяцев, они войдут в Берлин, войдут как победители! Войдут, что бы приветствовать нового фюрера – Геринга!..

Рейн стал алым. Генрих почти оглох, из ушей текла кровь – попал под удар коротковолновой пушки тигра-9, но на ногах ещё держался. Лазерный импульс только что прочертил в его боку длинную алую борозду, но он даже не заметил этого. Полные крови глаза Генриха были обращены в небеса. Огненная черта рассекала небо.

Генрих бессильно уронил излучатель. Новое оружие…, совсем недавно оно появилось…, хорошее оружие, честное оружие, оружие для солдата…

То, что рассекало небеса, было оружием трусов или умирающих. От него нет защиты, от него нет спасения.

-Никто не проиграл командра… - Прошептал Ямура стоявший рядом, но Генрих не слышал – он смотрел на разгоравшийся в небе, необычайно прекрасный, ослепительный и смертоносный свет. – Никто, командра…, все победили. И все проиграли…, я был честь сражаться рядом с тобой комадра Гейрих!

А потом прекрасное сияние небес вспыхнуло титаническим взрывом...

Зверь тщательно принюхивался. Он искал металл. Только чистый, без примесей. Желательно тот, что кисленьким пахнет…, кажется, он его раньше называл – железо…, что-то вроде того. Зверь остановился. Принюхался. Пошевелил носом мёртвое, распухшее тело, того несъедобного, что не умел приспособиться. На нём была медная пряжка. Истлевший ремень зверь порвал, а пряжку с удовольствием съел. Медь не так вкусна, как железо, но обладает очень особенным привкусом. Только вот желудок с неё не набьёшь…

Толерант смотрел на существо. Спящее и живое. Удивительный организм. Он по-настоящему поразил его. Генрих был ничем не примечательной человеческой единицей, но то, во что он превратился сейчас – это было самое настоящее чудо. Органические ткани плотно переплетались с неорганическими.

Толеран чувствовал, что оно родственно ему и питал странные чувства сейчас. Несовершенный, лишённый модификаций мутант, являлся киборгом созданным самой природой. Толеран записал все данные по существу. Серебристые нити манипуляторов брызнули вновь и пронзили тело спящего монстра. Он просканировал всё, от устройства мозга, до половых органов. И заключил, что после самых незначительных модификаций, данный киборг, природный киборг не имеющий никаких приборов в своём теле, станет чрезвычайно эффективной боевой единицей.

Покончив с этим, Толерант просто исчез. Он явился на том же временном участке, но в другой точке пространства. Он должен был выяснить последнее. Теперь стало ясно, что миссия была выполнена, но он не учёл того фактора, что гибель человеческой единицы обозначенной как Гитлер, может повлечь такие печальные последствия. Теперь следовало выяснить, что произошло. Почему Гитлер умер в 1956 году. Почему началась новая война, было ясно. Было не ясно, почему он не учёл данное обстоятельство – борьбу за лидерство, после гибели явного лидера. Краткий анализ привёл его к выводу, что подобная война вполне ожидаема среди млекопитающих с низким уровнем развития интеллекта. Так же она ожидаема среди простейших животных организмов, управляемых генетической памятью. Был получен и трижды перепроверен странный вывод – человеческие единицы повели себя в точности так, как повели бы себя в данной ситуации лишённые развитого мозга простейшие млекопитающие. Фактор, который он никак не мог учесть. Человеческие единицы, лишённые модификаций, были слишком не предсказуемы и слишком подвержены влиянию животных инстинктов.

Сорока метровая белоснежная статуя Гитлера всё ещё стояла над его могилой. Приземистый мавзолей с толстыми стенами и мощными опорами, служил для неё постаментом. Её раскололо от пояса, до переносицы, но каким-то чудом она ещё не рассыпалась. Толеран отметил некую странность. Кажется, здесь, возле мавзолея, построенного вдали от всех руин - ранее населённых людьми городов, боевые действия не велись. Статую раскололо взрывной волной, пришедшей сюда издалека.

Внутри, погружённый во тьму мавзолей, не радовал глаз ничем особым. Большая и пустая комната, посреди которой стоял каменный постамент, на котором лежал белоснежный, сейчас посеревший от слоя многолетней пыли, открытый гроб.

Толеран закончил сканирование пространства и двинулся к цели. Сделав два шага, он остановился. Провёл повторное сканирование. Весь объём данных полученных от систем восприятия, был подвергнут дополнительному анализу. Несоответствие было обнаружено. Пыль покрывала всё вокруг – всё, кроме внутренней части белоснежного гроба.

-Кто ты? – Зафиксировали системы считывания звука, едва слышный голос.

Он продолжил движение. Он обнаружил говорившего и не увидел в нём ни угрозы, ни ценности для своей миссии.

-Ты пришёл помочь ухаживать за ним?

Толеран замер перед гробом. Тело фюрера лежало там, укрытое прозрачным саваном. Восковое лицо, напоминает камень. Облачённый в серый китель, без наград, он лежал там, без единой пылинки на костюме или лице.

-Я очень стараюсь. – Проговорил тот же голос и размытая дымчатая фигурка, подплыла к толерану со спины. И очень уверенно заявила. – Он спит. А когда проснётся, все эти глупые генералы, будут молить его о прощении… Ой! – Фигурка поплыла, задрожала, и чистый звонкий смех пронёсся вокруг. – Они все уже мертвы! Я и позабыла…, а он жив. Он Вечный, он приведёт Германию к Величию, ещё приведёт… А ты немец?

Толеран закончил внешнее сканирование объекта. Человеческая единица, обозначенная как Гитлер, не имела внешних повреждений. Лицо Толерана разлетелось тысячами серебристых ручейков. Нити метнулись к телу мумии, пронзили одежду, плоть и соединили покойного и толерана частой, слабо колышущейся серебряной сетью. Красный глаз, металлической части лица, засветился синим и голубоватая дымка глубинного сканера поплыла от ног фюрера к его лицу.

-Что ты делаешь!!! – Воскликнул детский голосок, и дымка уплотнилась. Прозрачная фигурка юной девочки гневно топнула ножкой. Всего несколько пылинок поднялись в воздух – её тело не было достаточно плотным, что бы сдвинуть с места что-то крупнее пылинки. – Прекрати!!! Слышишь? Прекрати! Не трогай его!

Толеран продолжал. Фюрер умер не от естественных причин. Сканирование продолжалось. Призрачная фигурка сморщила своё детское личико. Кулачки сжались. Нарукавная повязка с изображением свастики затрепетала отдельно от всего остального. Стала таять. А следом истаяли ноги, и в туманной дымке осталось только сердитое личико.

-Опять… - Плаксиво пожаловался девчоночий голосок. – Когда я сержусь, я становлюсь облачком!.. Правда, это очень красиво!..

Толеран молчал, и облачко перелетело на другую сторону.

-А что ты делаешь? – С любопытством спросило облачко.

-Провожу глубинное сканирование объекта. – Ответил толеран надоедливому облачку.

-Фи… - Помолчав немного, облачко снова заговорило. – А зачем?

Толеран не ответил. Облачко зависло за краем гроба и, задрожав, стало уплотняться. Вскоре там стояла та же девочка в нарядной, но белесо-серой униформе гитлерюгенда.

-А все погибли. – Сообщила она. – А я нет. Я стала облачком!

Толеран закончил. Сканирование дало ошеломляющие результаты. Причина гибели фюрера была установлена, и толеран уже приступил к расчёту корректирующего вмешательства, которое приведёт к успешному выполнению миссии.

Он перевёл взгляд на призрачное существо. Алый глаз засветился синим, и свет сканера пробежался по девочка ставшей облачком.

-Хи-хи…, щекотно. - Поежившись, сообщила девочка. – Ой! Ну опять… - Разочарованно протянул её голосок из центра размытого облачка. Она вновь превратилась в призрачную дымку.

-Направляя потоки ионизированной плазмы по контурам углероднопаладиевых соединений, ты сможешь удерживать своё тело в более стабильном состоянии.

Толеран выдал этот совет, записывая полученные данные по этой форме жизни. Она излучала гораздо сильнее, чем руины с эпицентра ядерного взрыва, но в целом была вполне жизнеспособным организмом для этого мира. Пищу ей было найти даже проще чем Генриху – любые излучающие руины могли насытить её…, даже излучение сканера толерана. Она поглощала его так стремительно и незаметно для себя, что ему пришлось затратить гораздо больше энергии, чем при любом другом сканировании.

-Ой, а ты где? – Пролепетал голосок. Вспышка света на миг окрасила её зрение в забавные фиолетовые краски, но вот всё стало прежним, а забавного гостя нигде нет. – Ушёл?.., плазма…, углерод…, - облачко сжалось по краям, там, где могли бы быть плечи у человека, - дурак какой-то… - заключило облачко, возвращаясь к телу фюрера. Гость уронил несколько пылинок на лоб Великого Человека, и она осторожно, самым кончиком призрачного пальчика стряхнула их.