Внезапно вздрогнув всем телом, словно его окатили ледяной водой, Алексей Андреевич очнулся и приоткрыл глаза. Первое, что поймал неточный, будто пьяный, взгляд — была стоящая на прикроватной тумбочке икона. Добрый молчаливый лик смотрел на Аракчеева глаза в глаза.

— Ой, очнулся! — радостным вскриком послышался приятный женский голос. — Ну слава тебе Господи… Товарищ старший лейтенант, Вы меня слышите?

— Мгм, — выдохнул Алексей Андреевич, не в силах повернуть головы на голос.

Но тутже ощутив рукой мягкое горячее прикосновение нежной, без сомнений пренадлежащей женщине руки, он снова вздохнул — расслабленно, умиротворенно. Звонкий цокот каблучков о покрытый линолеумом пол отрикошетил в голове старшего лейтенанта острой болью. Аракчеев сморщился и закрыл глаза.

— Товарищ старший лейтенант! Вернитесь! — испуганно воскликнул все тот же женский голос. — Куда же Вы?!

Он снова приоткрыл глаза, не желая ни пугать, не расстраивать приятный слуху голос. На этот раз глаза выхватили красивое курносое личико с щедрой россыпью ярких огненных веснушек и выбивающимися из-под больничной шапочки медицинской сестры лoкoнaми непослушных завивающихся кудрей. Малиновые губки расползлись в радушной улыбке, обнажив два ряда белоснежных зубов. Скользнув взглядом ниже, глаза Алексея Андреевича встретились с бесцеремонно выглядывающими в прорезь халатика полусферaми небольшой, упругой на вид груди. Почувствовав, как его же собственные щеки вспыхнули огнем, комвзвода отвел глаза прочь, заметив кончик толстой огненно-рыжей косы, игриво выглянувшей из-за стройной фигурки медсестры на уровне узкой осиной талии.

— Ой, больно, тов-варищ…старший лейтенант, — взвизгнула девушка.

— Простите, — с трудом шевеля иссохшими губами, тихо произнес Аракчеев, скосив взгляд и заметив, что его пальцы крепко сжимают девичью кисть.

Высвободив из его хватки свою руку, она взяла с прикроватной тумбочки керамическую в ярких цветочках кружку и поднесла ее к лицу старшего лейтенанта.

— Пейте, — сказала она, все также мило улыбаясь не только губами, но и глазами, и, казалось, всей своей сущностью. — Вам можно…

— Давно я здесь? — сделав несколько жадных глотков и наконец отстранившись от кружки, спросил Алексей Андреевич.

— Третий день заканчивается, — ответила она. — Полсуток в операционной были, а потом… Уж и горазды Вы поспать, товарищ старший лейтенант…

Он снова потупил взгляд и, судя по тому, как медсестра сдавленно прыснула звонким смешком, залился краской смущения. Не глядя на девушку, комвзвода тихо попросил:

— Я благодарен…..Вам…

— Тебе, — уточнила та. — … Кристина.

— Вам, Кристина, — продолжил Аракчеев. — За заботу… Но не могли бы Вы…

— Что такое, господин подпоручик, — всплеснула руками Кристина и, перекинув через плечо косу, принялась теребить небесно-голубой бант вплетенных в нее ленточек. — Аль плохо попоила?

— Нет, нет, — попытался отмахнуться рукой Алексей Андреевич, но тотчас же сморщился от пронзительной в груди боли. — Все замечательно, спасибо… Просто Вы, молодая красивая, а я… и мне… Ну, словом, смущаюсь, чувствую себя неловко.

Девушка снова улыбнулась, оставила в покое свою косу и бережно, заботливо подоткнула укрывающее старшего лейтенанта одеяло и поправила под его головой жесткую больничную подушку, будто ненароком, ласково прикоснувшись к его щеке тонкими пальцами.

— Ничего, ничего, господин подпоручик, — сказала она. — Со временем обвыкнетесь.

— С каким, позвольте, временем? — удивленно переспросил комвзвода. — Вы думаете я здесь еще долго проваляюсь?!

— Хоть бы долго, хоть бы недолго, — лукаво прищурив обрамленные пышными ресницами глаза, тихо произнесла она бархатным голосом. — Я Вас не брошу, никому не отдам…

— Мне на службу надо, — отлично понимая к чему она клонит, но тем не менее строя из себя невинное создание, возразил Алексей Андреевич. — Родина зовет…

— Хватит уж Родине от Вас, Алексей…Андреевич, — неожиданно строго сдвинув узкие дуги бровей, уверенно заявила Кристина. — Отслужили сполна… Пора и честь знать. О будущем подумать…

— ?! — Аракчеев удивленно вонзил в нее взгляд.

— А ты как же думал?! — не меняя тона, продолжила она. — Погулял с девушкой, поцеловался в парке Кулибина и…сбежал?! Э, нет, милый мой Алешенька, у нас в семье на этот счет строгие законы: коль взялся за руку — женись. Иначе — в омут!

— Кристина?! — сквозь застрявший в горле комок пробормотал Алексей Андреевич.

Мгновение назад суровые дуги бровей распрямились и милое личико медсестры осветила игривая лучезарная улыбка.

— Я знала, что ты никогда не забудешь меня, — тихо сказала девушка. — И я ждала тебя все эти годы… Молила и верила, что наши дорожки непременно пересекутся.

— Да, как же… право, я не знаю, — ловя замутненный кружащейся головой взгляд, вздохнул Аракчеев.

— Аль не мила тебе я?! — дуги бровей снова сердито дернулись друг к другу.

— Мила, разумеется, — поспешил ответил Алексей Андреевич. — Но в моем теперешнем положении… Я не посмею обременить тебя своей увечностью…

— А я, думаешь, за зря столько лет подарила медицине?! Поставлю я тебя на ноги, Алешенька… И уж ни сейчас, ни потом никому не отдам — я так решила!..И не спорь, покамест мне видней.

Расслабленно прикрыв глаза, старший лейтенант самодовольно улыбнулся. От этих уверенных, с бесприкословной твердостью слов ему стало необычайно тепло и уютно на душе.

В дверь палаты громко постучали и, не дожидаясь ответа, отворили. Аракчеев открыл глаза и взглянул на вошедших. Кротко, по-стариковски семеня к его постели приближался подполковник военно-медицинской службы Алексей Игоревич. На ходу родной дед старшего лейтенанта утерал раскрасневшийся от щекотливых слез нос идеально-белоснежным платком. Следом за ним шествовал толстощекий пузатый мужчина в гражданском костюме, но всей своей статью показывающий бесприкословное отношение к армии.

— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант, — улыбнулся Алексей Игоревич, наклоняясь ко лбу внука и запечатлев на нем горячий поцелуй. — А мы вот с генералом пришли тебя поздравить…

— Здравия желаю, — улыбнулся Аракчеев, попытавшись подняться, но тотчас же скривился от пронзительной острой боли и рухнул обратно на подушку.

— Лежи, лежи, — заботливо приказал генерал.

— Спасибо, — кротко кивнул старший лейтанант.

Толстяк протянул пухлую ручонку и крепко сжал кисть Алексея в рукопожатии. Затем он достал из внутреннего кармана сложенный вдвое листок и нацепил на нос очки.

— Меня зовут Лаврентий Павлович, — представился он.

— Очень приятно, — кивнул старший лейтенант.

— Старший лейтенант Аракчеев, Алексей Андреевич, — хорошо поставленным, но с легкой вольяжностью голосом Лаврентий Павлович зачитал приказ. — За проявленное мужество на полях боевых действий награждается орденом «За заслуги перед Отечеством»… А также, за доблестное выполнение поставленной задачи приставляется к очередному воинскому званию — капитан… Поздравляю Вас, Алексей…Андреевич.

Передав смущенно моргающему Аракчееву листок приказа и бархатную коробочку с сияющим на подушечке кроваво-красным крестом с золотым гербом Российской Федерации, генерал снял очки, заботливо протер их тряпочкой и спрятал в нагрудный карман пиджака.

— Поздравляю, внучек, — без стеснения утерая предательски скользнувшую по морщинистой щеке слезу, сказал подполковник.

— Служу отечеству! — чуть приподнявшись на локтях, с улыбкой ответил молодой офицер, глядя любимому деду в глаза.

— Господа офицеры, — вынырнула из-за генеральского плеча медицинская сестра. — Извольте покинуть лечебную палату… Его сиятельству нужен покой.

— Да, да, сестричка, — торопливо засобирался Алексей Игоревич. — Уже уходим-с… Пойдемте, князь.

— Честь имею! — резко, по-военному дернув тройным подбородком к топорщейся колесом груди, гаркнул генерал, щелкнул каблуками и, развернувшись, направился к выходу.

— Поправляйся, Алешка, — тихо подытожил дед, снова поцеловал внука в лоб и засеменил за Лаврентием Павловичем.

В уже распахнутых дверях оба пожилых офицера остановились и обернулись, словив на себе взгляд новоиспеченного капитана воздушно-десантных войск.

Из-за их плеч, из коридора военного госпиталя выглянуло скуластое лицо майора Ермолова. Алексей Петрович дернул рукой к виску, но в последний момент вспомнил о непокрытой вихрастой голове, играюще подкрутил гусарский ус и лукаво подмигнул. В следующее же мгновение образ командира канувшей в историю роты исчез, а дед с генералом вышли, плотно закрыв за собой дверь.

Алексей откинулся на подушку, крепко прижимая к груди приказной листок и коробочку с орденом. Уставившись в белесый больничный потолок, капитан позволил навернувшимся на глазах слезам промчаться по щекам до подбородка и, сорвавшись, исчезнуть в воротнике пижамы. Бледные дрожащие губы Аракчеев тихо прошептали, адресовывая слова не столько генералу Лаврентию Павловичу или деду-подполковнику, сколько всем тем, кто остался близ древней полуразрушенной крепости героического блокпоста:

— Честь имею!

* * *

…Сидящий на броне БМП капитан воздушно-десантных войск Аракчеев пристально пялился в растекающуюся по горным хребтам ночь. Усталые бойцы молчали, после успешно проведенной операции не хотелось ни говорить, ни курить. От разбитых осенними дождями, ветрами и тяжелой армейской техникой ухабов дороги тяжелый корпус машины то нырял носом вниз, то взмывал к щедро усыпанному яркими звездами небу, то раскачивался из стороны в сторону, как детская люлька.

Неожиданно резко дорога повернула вправо и длинные руки фар воровато выхватили из ночной мглы очертания блокпоста. Алексей Андреевич невольно улыбнулся: именно сегодня расположившийся в стенах древней крепости блокпост российских вооруженных сил показался ему как-то по-особенному родным, неожиданно напомнив о далеких первых днях службы на Кавказе. Сквозь сердитое рычание работающих двигателей БМП, комроты совершенно отчетливо услышал чей-то басовитый, с хрипотцой, до боли в сердце знакомый голос:

— Русский офицер ехал на Кавказ… По приказу батюшки-царя. Бравые усы, конь — хоть напоказ, и глаза отвагою горят… Здесь когда-то дед тоже воевал, задавал он персам прикурить. Офицерский чин внуку завещал и Кавказ врагу не уступить…

— А на Кавказе служба не легка. Хоть мы уже давно не юнкера, — не вольно пробубнил в унисон капитан Аракчеев. — За честь и знамя своего полка, за русский дух, за русское «Ура»! За честь и знамя своего полка, за русский дух, за русское «Ура»!..

Спрыгнув на землю с брони БМП, капитан молча махнул своим бойцам рукой, мол, приехали, отдыхайте и тотчас же направился к крепости. В ее полуразрушенных, испещренных от пуль и осколков каменных недрах вдоль стен сидели солдаты. Кто-то курил, кто-то дремал, изредка поднимая голову на звук простреливающих ночную мглу часовых.

— Бойцы, Захаров у себя?

— Так точно, товарищ капитан, — отозвалось сразу несколько голосов. — Внизу, в подвале…

— Как служба? — кивком поблагодарив солдат, с улыбкой поинтересовался Аракчеев.

— И опасна, и трудна, — отшутился кто-то.

Алексей Андреевич прошел в указанном направлении и спустился вниз по крутым и узким ступеням. Угрюмый дежурный верзила-сержант откинул солдатскую плащ-палатку, закрывающую вход в расположенное в подвале крепости штабное помещение. Изнутри сразу же повеяло теплом извечной спутницы российской армии — походной печки-буржуйки. Поднырнув под низкий свод входа, комроты, подобно ночной бабочке, вышел из темноты на свет, застыл на месте, вытянулся по стойке «смирно» и вздернул кисть к виску.

— Товарищ полковник, капитан Аракчеев с выполнения задания прибыл, — сухо и хмуро отрапортовал Алексей Андреевич, но уже в следующую секунду не удержался от откровенной широкой улыбки.

Полковник сидел за столом в жарко протопленном помещении в одной тельняжке. Повернутое ко входу, обнаженное огромное плечо, покрытое густой рыжеватой шерстью, красовалось изображением парашютного купола с заветной аббревиатурой «ВДВ». Бушлат с полковничьими звездами на погонах сиротливо висел на спинке стула. Но не картина армейского уюта развеселила капитана Аракчеева. Рядом со склонившимся над картой полковником Захаровым, сидел седовласый драгунский офицер в небрежно наброшенном на широченные плечи черном мундире. Пылающий в печке-буржуйке огонь ярко подсвечивал отливающие золотом эполеты. На углу стола поверх автомата Калашникова лежала сабля с замысловатым витым эфесом.

— Ну, здравствуй, Алешка Андреевич! — с лукавой улыбкой, сказал подполковник Ермолов.

— Здравия желаю, Ваше высокоблагородие…