В лабиринтах извилистых подземных пещер, которые и были его дворцом, Ласло ле Морт восседал в своем любимом кресле. Это кресло, своего рода трон, было изготовлено с особым усердием и тщанием из костей павших от его клыков врагов, поэтому Ласло весьма ценил его. Выбеленное временем, королевское кресло внушало ужас всякому – как и сам Ласло. Конечно, кресло это могло показаться жестким и неудобным – ни мягкого тюфяка, ни подбитой ватой спинки, – однако хозяин подземелья считал его очень уютным. Сидя в нем, Ласло чувствовал себя одним из немногих избранных, существом, наделенным неограниченной властью. Более того: восседая на своем костяном троне, Ласло ощущал себя властелином мира, именно поэтому он усаживался в свое любимое кресло всякий раз, когда представлялась возможность.

Но в этот закатный час даже сидение на королевском троне не радовало Ласло, и на узком лице с короткой бородкой не было обычной холодной улыбки. Король вампиров Лимнийского леса был чрезвычайно озабочен.

Олдер де Уайт вернулся. И он поселился в доме Левенах. Возможно, белоголовый кровопийца вошел в жилище ведьмы лишь затем, чтобы убить ее без лишних свидетелей, и в этом случае король вампиров мог бы только радоваться такому повороту судьбы – выпив ее крови, Олдер снова сделается смертным и вновь станет для Ласло легкой добычей.

Да, Олдер де Уайт вернулся, и Ласло тревожило само по себе это неожиданное возвращение. Когда-то король вампиров лично испил крови честолюбивого смертного и забрал его душу. Тогда, сто лет назад, колдуньи Левенах заговорили лес, чтобы не позволить Ласло и его отпрыскам захватить колодец, находившийся в самом сердце этого леса. Потому Ласло и заманил в нагорье простодушного смертного, пообещав сделать англичанина хозяином здешних земель. Он выбрал юного и честолюбивого Олдера де Уайта за его неуемную жадность – жадность ослепила его и помешала разглядеть в Ласло опасного врага, помешала распознать короля вампиров.

План Ласло удался, и его кровожадные отпрыски подобрались совсем близко к источнику, к заколдованной воде, которая, как говорилось в древних сказаниях, даст ему вечную власть над этим мрачным клочком шотландской земли и над людьми, здесь живущими. К несчастью для себя, Олдер де Уайт слишком поздно понял свою ошибку – лишь тогда, когда Ласло вонзился клыками в шею гордого англичанина и тем обесчестил его навечно. И то, что Олдер вопил тогда о возмездии и отмщении, уже ничего не значило.

Но архангел Михаил, сошедший с небес во время избиения ведьм, заставил Ласло отступить в тот самый момент, когда до полной победы ему оставалось совсем чуть-чуть. И тогда Ласло унес с собой тело Олдера, решив, что его невольный сообщник, лишившийся души, присужден провести вечность в аду.

Но Олдер каким-то образом – причем всего лишь через сто лет – сумел сбежать и вернулся в нагорье. Причем было совершенно ясно: он вернулся, чтобы отомстить и забрать похищенное у него – других причин для возвращения просто быть не могло. Только одним способом забрать похищенное Олдер мог, выпив кровь Левенах. А мстить Олдер собрался за то, что Ласло высосал душу из его смертной оболочки. Конечно, Ласло не боялся де Уайта, однако остерегался. Ведь Олдер, как жертва Охоты, имел власть и познания, недоступные простым смертным, и эти познания при некоторых обстоятельствах могли сделать его весьма опасным противником. Именно поэтому Ласло был озадачен его появлением, хотя, конечно же, нисколько его не страшился.

Да, у короля не было причин бояться одинокого вампира. На этот раз Олдер де Уайт будет окончательно уничтожен – раз и навсегда. Ласло, будет наблюдать за его гибелью с безопасного расстояния. Король вампиров подозревал, что де Уайт собирался использовать Левенах точно так же, как он стал использовать де Уайта сто лет назад. Значит, следовало избавиться от Олдера как можно быстрее, пока он не обрел силу.

Да-да, немедленно избавиться! Но каким образом?..

Ласло помрачнел и надолго задумался. Размышляя, он загибал свои длинные костлявые пальцы, как бы пересчитывая способы, которыми можно было уничтожить его же собственно создание. Во-первых, яркий солнечный свет, а также кол в сердце и кое-какие травы… Но лучше всего, если другой вампир выпустит из него всю кровь. Имелись и другие способы, но все они слишком опасные, чтобы взять на себя исполнение задуманного. Конечно, он мог бы отправить в погоню за Уайтом своих детей, но их теперь оставалось десятка два, не больше, и все из-за этой проклятой Левенах! Поэтому он, Ласло, не мог рисковать оставшимися, если хотел остаться королем вампиров.

Следовательно, оставалось только одно – пополнить ряды воинов за счет смертных. При мысли о том, что придется брать в свои ряды тупоголовых лимнийцев, Ласло презрительно скривил губы. Впрочем, ничего страшного. После того как он покончит с Олдером, неугодные будут устранены.

Ласло с досадой вспомнил о том, как близко был к тому, чтобы избавиться от Левенах. Этот болван Дунстан едва не сделал за него всю работу, но тут как назло явился Олдер. Жадный, тупой и на удивление сильный, этот Дунстан мог бы стать неплохим вампиром. К тому же Дунстан недолюбливал женщину Левенах, так что переманить дурака на свою сторону будет очень легко. «Что ж, так и следует поступить», – с ухмылкой подумал Ласло. И в тот же миг кровь его радостно загудела – должно быть, солнце наконец село. И, словно подтверждая подобное предположение, его соплеменники, радостно повизгивая, стали выползать из укромных закоулков своих пещер.

Поднявшись с трона, Ласло потянулся всем своим тощим телом и растянул губы в усмешке. Теперь он был готов выскользнуть из своего убежища и отправиться на Охоту. Возможно, лесные жители, следуя своей порочной человеческой природе, не устояли перед желанием напиться и уже отправились на постоялый двор женщины Левенах. Значит, вскоре они разбредутся, пошатываясь, по своим жалким домишкам. Это даже Охотой не назовешь, скорее похоже на сбор грибов – смертные невероятно простодушны, когда напьются. И вкус у них после возлияний отменный. Так что он, Ласло, быстро напьется сладкой хмельной крови и вернется в свои подземные апартаменты, чтобы в полной безопасности обдумывать план дальнейших действий.

Задрав бородку к сырому каменному потолку пещеры, Ласло испустил свой особый крик, призывая детей на кровавый ужин.

Настало время трапезы.

Настало время Охоты.

Беатрикс выкладывала на стол охотничье оружие; она знала, что вскоре к ней спустится Олдер, пожелавший ее сопровождать. Тихонько вздохнув, Беатрикс провела пальцем по вышитым на колчане инициалам Джералда Левенаха. В этом колчане Джералд Левенах хранил свои длинные стрелы, предназначенные специально для Охоты на вампиров. Беатрикс никогда не выходила на Охоту ни с кем, кроме отца, но вот сейчас…

Станет ли Олдер де Уайт убивать вампиров? И чем она рискует, согласившись отправиться на Охоту вместе с ним? Будет ли его присутствие ей в помощь или обернется смертельной опасностью?

Беатрикс опасалась худшего. Последние два дня она глаз не могла отвести от его мускулистого тела. Ее завораживала его загадочная улыбка. Он заставлял быстрее бежать по жилам ее кровь – кровь словно пела и шептала ей на старинном, очень древнем языке всякую всячину про похоть и жар, про таинственный и чудесный лунный свет. В пророчестве было сказано, что Белый Волк явится, чтобы спасти Левенах. И он действительно спас ее тогда на поляне. Но что будет с ее сердцем?

Последняя из Левенах, последняя из хранителей нагорья, Беатрикс всегда знала, что у нее мало шансов выйти замуж. Кто мог составить ей пару? Мужчина из лесного народца? Никто из них никогда не проявлял к ней ни малейшего интереса, а теперь окончательно стало ясно: лесные жители ей не доверяли. Но она не могла уйти из Лимнийского леса, пока там промышляли вампиры. И даже если бы ей посчастливилось избавить землю от вампиров, то куда бы она пошла? Лесное нагорье являлось ее домом, однако у нее не было ни друзей, ни родственников, не было никого, кто мог бы принять ее в своем доме. И какой мужчина забредет в этот отдаленный уголок Шотландии, чтобы выбрать себе в жены ведьму?

Беатрикс помотала головой, стараясь отбросить глупые мысли, и еще раз окинула взглядом оружие, лежавшее на столе. А затем послышались шаги Олдера де Уайта, спускавшегося по ступеням. И Беатрикс вдруг почудилось, что она чувствует исходившую от него энергию. Более того, чем ближе он подходил к ней, тем сильнее становилось воздействие этой энергии.

– Я принесла отцовский арсенал, чтобы ты мог им воспользоваться, если захочешь, – сказала Беатрикс, стараясь не смотреть на него.

Олдер приблизился к ней почти вплотную, и она стала рассказывать ему о предназначении лежавшего перед ними оружия. Когда же Олдер наклонился к ней, ей показалось, что пол уходит у нее из-под ног, и Беатрикс пришлось сделать над собой усилие, чтобы устоять.

– А вот колчан и стрелы отца. – Она мельком взглянула на Олдера. – Лучше тебе подтянусь лямку, мой отец был немного толще тебя. А тут кое-какие травы, также склянка со святой водой. У меня еще есть отцовский длинный кол, если ты из тех, кто предпочитает попотеть, прежде чем убить вампира.

Тут Беатрикс наконец-то повернулась к нему и посмотрела ему прямо в глаза. Но почти сразу отступила на шаг, не выдержав пристального взгляда его черных глаз.

А он долго всматривался в ее лицо, затем окинул взглядом всю ее изящную фигуру и с усмешкой проговорил:

– Вижу, ты принарядилась по случаю Охоты.

Беатрикс густо покраснела и отступила еще на несколько шагов. Взглянув на свои бриджи в обтяжку и тунику, она в смущении пробормотала:

– Не могу же я бродить по лесу в юбке, верно? В юбке меня убьют, не успею я и глазом моргнуть.

Олдер рассмеялся и проговорил:

– Не обижайся, Левенах.

Его улыбка стала еще шире, и он добавил:

– Полагаю, ты выбрала очень подходящий наряд. Мне особенно понравился вид сзади, когда я смотрел на тебя, спускаясь по лестнице. Ведь ты пойдешь первая? Ты поведешь меня через лес, верно?

Беатрикс уже открыла рот для возмущенной отповеди, но вместо того чтобы отчитать дерзкого насмешника, она вдруг рассмеялась – и сразу почувствовала себя свободнее.

– Вы так разговариваете со своими женщинами у себя в Англии? – спросила она.

– У меня нет женщины в Англии. – Сейчас улыбка Олдера подозрительно напоминала оскал хищника. – Может, ты вызовешься стать моей женщиной в Шотландии? Или у тебя уже есть мужчина?

Беатрикс усмехнулась и покачала головой.

– У меня нет мужчины, Олдер де Уайт. – Она принялась складывать свое смертоносное оружие. – Потому что я Левенах, и не более того. Мое единственное предназначение – убивать вампиров. Так что можешь на меня не таращиться.

– А почему бы тебе не стать моей? – спросил он с невозмутимым видом.

Беатрикс едва не задохнулась от возмущения. Она даже не знала, что ответить.

– Я слишком дерзок? – поинтересовался Олдер.

– Да, слишком, – кивнула Беатрикс и тут же почувствовала, что ноги у нее стали как ватные, а соски натянули ткань сорочки, что была на ней под туникой. – Пойми, я не предназначена для обычной жизни с мужем и семьей. Но это не значит, что я не требую к себе уважения, – добавила она, нахмурившись.

– То, что я сказал, я сказал с уважением, – возразил Олдер.

Он взял со стола колчан со стрелами и принялся рассматривать его при тусклом свете свечей, поворачивая из стороны в сторону. Потом вновь уставился на нее своими черными глазами и заявил:

– Ни один из нас не может считать себя совершенно невиновным, потому что мы оба… Впрочем, я не об этом. Видишь ли, Левенах, я не хочу тебе лгать, поэтому скажу следующее: мне очень понравилось твое тело – с того самого момента, как увидел тебя на поляне. Что ты об этом думаешь?

Беатрикс судорожно сглотнула. С ее языка едва не сорвалось «да».

Откашлявшись, она взяла свой колчан и закинула его за спину. Поправив лямку на груди, ответила:

– Почему бы нам для начала не проверить, насколько мы подходим друг другу… на Охоте? Может, я пойму, что ты мне не нужен. И тогда мне ради твоей же безопасности придется тебя прогнать.

В следующее мгновение он молча шагнул к ней и прижал ее к груди. С губ сорвался тихий стон, и она, нервно засмеявшись, пробормотала:

– Или ради моей собственной безопасности…

Он пристально посмотрел ей в глаза и проговорил:

– Ты права, Беатрикс. Со мной тебе небезопасно. И я не покривлю душой, если скажу: еще никогда в жизни ты не была в такой опасности, как сейчас.

Беатрикс смотрела на его губы и, не удержавшись, провела кончиком языка по своим губам. Ей хотелось узнать вкус его губ. Она вдруг почувствовала, как в груди у нее… словно что-то загудело.

– Да, я знаю, – сказала она наконец.

– Вот и хорошо, – кивнул Олдер.

Он взял со стола колчан Джералда Левенаха и, подтянув узел на лямке, закинул колчан за спину. Беатрикс протянула ему мешочек с травами и склянку со святой водой, но Олдер, тут же покачав головой, пробормотал:

– Нет, мне это не нужно. Но я возьму тот кол, что ты предлагала.

– Да, конечно, – сказала Беатрикс. Сердце ее билось все быстрее. – Кол сейчас на кухне. Мы захватим его по дороге.

Долгое время Беатрикс Левенах шла впереди, и Олдер получал немалое удовольствие, любуясь ее округлыми ягодицами, обтянутыми бриджами. В вязовом лесу царила непроглядная тьма, но глаза Олдера, глаза вампира, освещали мрак словно луч лунного света. И всякий раз, когда Левенах переступала через поваленное дерево, ткань обтягивала ее округлости, что выглядело даже более эротично, чем если бы он видел ее обнаженной. Любуясь ее фигурой, Олдер то и дело забывал, ради чего отправился сейчас в этот лес.

Так продолжалось до тех пор, пока первый вампир не выпрыгнул из темноты и с шипением не набросился на Беатрикс. Но она тотчас же вырвалась из цепких когтей кровососа и, описав рукой в воздухе широкую дугу, без видимых усилий вонзила заготовленную стрелу в грудь противника, после чего раздалось отвратительное чавканье, словно кто-то ступал по жидкой грязи.

Вся схватка длилась не более десяти секунд, и проходила она почти в полной тишине. Беатрикс стояла над трупом, шипящим, точно масло на сковородке, и у нее даже не сбилось дыхание. Когда же она взглянула на Олдера, огонь, сверкнувший в ее глазах, заставил его внутренне содрогнуться.

«Так вот в чем истинное могущество колдуньи Левенах», – сказал он себе. Похоже, что я сейчас в смертельной опасности. И если она сейчас распознает мою истинную природу, если заподозрит неладное в том желании, что я к ней испытываю, то, возможно, и мою грудь пронзит такая же стрела».

– Вот так-то, Олдер де Уайт. – Она улыбнулась ему, и таинство этой улыбки заставило холодную кровь вампира бешено заструиться по жилам. – Тебе, Олдер, надо пошевеливаться, если не хочешь от меня отстать.

Он ответил ей усмешкой и поклоном, не решаясь заговорить. Ему ужасно хотелось схватить ее, сорвать с нее одежду и напиться ее соками прямо здесь, посреди леса, где опасность окружала их со всех сторон. И еще он вдруг поймал себя на том, что ему захотелось признаться ей во всем, захотелось сказать, что он, Олдер, один из тех, на кого она сейчас охотилась.

«Какие глупости лезут в голову, – сказал себе Олдер. – Надо побыстрее напиться крови, чтобы хоть немного успокоиться…»

Труп вампира рассыпался в пепел, и Беатрикс, с удовлетворением кивнув, взглянула на своего спутника.

– Ну что, готов? – спросила она и, повернувшись к нему спиной, пошла дальше.

Олдер тотчас же последовал за ней. Его чувства обострились до предела, и он улавливал все шорохи в лесу, все запахи. Почуяв еще одного вампира, он едва не зарычал от возбуждения. И он вдруг понял, что если сейчас не убьет этого вампира, то колдунья, шагавшая впереди, возможно, исчезнет навсегда.

Беатрикс же, не заметив опасности, прошла мимо кустов, за которыми прятался вампир, и скрылась за ближайшими деревьями. Но Олдер, замедлив шаг, сошел с тропинки и подошел к кустам, за которыми скрывался противник. Он чувствовал, что кровь все громче гудит у него в ушах, и казалось, что он вот-вот оглохнет от этого жуткого гула. А отвратительный запах, исходивший от вампира, жег его ноздри. Но кровосос, как ни странно, даже не замечал Олдера – он крался следом за Левенах, готовясь к нападению.

Олдер внезапно сделал выпад, и атака его была столь стремительна, столь бесшумна, что вампир даже вскрикнуть не успел. В следующее мгновение Олдер свернул противнику шею, и раздался хруст шейных позвонков. Возможно, женщина Левенах услышала этот хруст, но Олдеру уже было не до нее. Вонзив клыки в шею вампира, он стал с жадностью пить его кровь. И все пил, пил и пил…

– Олдер!..

Услышав голос Левенах, он вздрогнул и поднял голову. Он прекрасно знал: если она сейчас заглянет ему в глаза, то не увидит в них совершенно никакого света. Но похоже, она ушла слишком далеко, поэтому ничего не могла заподозрить. А что если сейчас… Инстинкт побуждал его продолжить пир – теперь ему хотелось полакомиться кровью рыжеволосой колдуньи. Но тут в голове у него прояснилось, и он сумел взять себя в руки, причем очень вовремя. Потому что в следующее мгновение Левенах приблизилась к нему.

– Что случилось, Олдер? – спросила она с тревогой.

Он опустил на землю обмякший труп вампира и тут же спрятался за раскидистым деревом, прижавшись к стволу всем телом. Затем поспешно вытер ладонью губы и подбородок, решив, что не стоит беспокоиться за шею и руки – если Левенах и заметит на нем кровь, то решит, что он забрызгался во время Охоты, а не во время пиршества.

– Олдер, где ты?

В голосе ее снова прозвучала тревога, и он понял, что она уже заметила труп вампира.

Немного помедлив, он вышел из-за дерева, и Левенах, вздрогнув, стремительно выхватила стрелу.

Олдер рассмеялся и проговорил:

– Все в порядке. Это всего лишь я.

– О, Мать Земля! – воскликнула Беатрикс, опуская стрелу.

Ей хватило несколько секунд, чтобы отдышаться. Потом она указала на едва заметный серебристый отпечаток на листве под ногами, напоминавший скопление слизняков.

– Ты чуть не оторвал ему голову.

Питательная кровь вампира насытила Олдера, и он уже не испытывал желания отведать крови Беатрикс Левенах. Но его по-прежнему терзало желание совсем иного свойства, и он никак не мог успокоиться.

Заставив себя улыбнуться, Олдер ответил:

– Да, пришлось постараться, чтобы не отстать от тебя. Ведь ты очень ловко расправилась с первым вампиром.

Она весело рассмеялась, словно совсем забыла о том, что они находились в логове врага, в лесу, кишевшем кровососами. И ее смех еще сильнее возбудил Олдера – он почувствовал, что его бриджи стали ужасно тесными. «Какая она странная, – подумал он. – И как прекрасно в ней уживаются беспощадная жестокость и пленительная женственность».

Беатрикс снова засмеялась:

– Да, расправилась. Потому что я не привыкла проигрывать.

Она снова зашагала по тропинке. Олдер же, перед тем как последовать за ней, еще раз взглянул на серебристую слизь, оставшуюся там, где он оставил труп вампира. «Неужели я смогу сделать с Беатрикс Левенах то же самое?» – подумал он, невольно содрогнувшись.