Время шло, и вскоре я достиг возраста, когда стал больше и больше походить на взрослого. Тела мальчиков тоже менялись. Они находились в самом прекрасном возрасте. После того дня наши отношения резко изменились. Во-первых, сексуальные контакты стали более откровенными. Они приняли меня. И я принял их. Кроме того, нас больше не удовлетворяла простая игра в убийство. И поэтому...

 Сначала мы стали нападать на бомжей. Это оказалось на удивление легко. Мне нравилось, как глаза мальчиков в полумраке светились жаждой крови. Осторожно меняя места, время и способы убийств, мы убили несколько бродяг. Как я и предполагал, полиция практически не расследовала эти дела. Они провели поверхностное расследование и пришли к выводу, что это были разборки между бомжами. Общество тоже не выказывало признаков интереса. Те же самые люди, что подняли столько шума из-за парочки мертвых детей, совершенно не обратили бы внимания, даже если бы все бомжи вдруг погибли. Я ненавидел уродство этого общества. Потом мы стали нападать на случайных прохожих. Это тоже было на удивление легко. Вот как мы делали это. Находили одного прохожего. Как правило, служащего или домохозяйку. Втыкали нож прямо в сердце, чтобы избежать сопротивления. Помните, что сердце находится не совсем слева , как это часто говорят, а ближе к центру, прямо над солнечным сплетением, и воткните нож. Потом мы шли дальше, как будто ничего не случилось. Вот и все. Прошел целый час, прежде чем какая-то шумная женщина заметила труп и устроила сцену. Большинство людей не хотело иметь ничего общего с человеком, упавшим посреди улицы. Для них он был лишь помехой на дороге. Никого из нас не поймали. Полиция была бессильна перед лицом этих немотивированных и несвязанных между собой убийств. Мальчики были довольны этими волнующими играми. Но я чувствовал, что чего-то не хватает. И точно знал, чего именно. "Свободы и ясности." Я был необычным убийцей. Я приказал убить своих родителей не потому, что имел что-то против них. Я просто хотел абсолютной свободы. Я приказывал мальчикам сделать это. Не то чтобы я колебался убить собственных родителей, просто у этого убийства тоже не должно было быть ни смысла ни связей.  Я четко придерживался этого правила. Когда я пришел домой, все здание горело. Почему-то слезы потекли по моим щекам. А потом я увидел это. В пламени я увидел очертания толпы из своего будущего. Пламя свирепствовало еще около двух часов, затронув и стены соседних домов. Это был мой семнадцатый день рождения.