Византийский невольничий рынок жужжал, словно рой пчел в поисках новой королевы-матки. В императорский порт только что прибыло судно с новой партией товара, пришвартовавшись в удобно отгороженной бухте Полотой Рог. Женщин вытолкнули из относительной безопасности каика, который привез их в Константинополь, и тычками стали подгонять вперед по извилистым узким улочкам по направлению к древней мраморной колоннаде. Любопытные руки покупателей ощупывали их по пути, и Валдис Иворсдоттир чуть не закричала, почувствовав чужие пальцы на своем теле. Франкская девушка, идущая впереди нее, споткнулась. Валдис протянула руку, чтобы помочь ей. Прошлой ночью умерла ее сестра-близнец, то ли из-за болезни, то ли от отчаяния и желания покинуть их плавучий Хель, Валдис не могла сказать точно. Когда мертвое тело пленницы предали водам великого Средиземного моря, ее сестра хотела было броситься вслед за ней, так что маврам пришлось удерживать ее. Судя по оживленной речи одного из торговцев, он готов был даже позволить ей это сделать, поскольку ценность девушки теперь значительно уменьшилась. Но холодные умы возобладали, и пленнице не дали совершить неблагоразумный поступок. И вот теперь она, спотыкаясь, шла к аукционному помосту, бледная и несчастная, жалкая половинка двух забавных игрушек. Было видно, что она хотела только одного – умереть. Валдис жалела ее, и хотя она разделяла ее судьбу, ей не хотелось быть на нее похожей.

Валдис жаждала свободы, и, чтобы завоевать ее, она должна была жить.

«Будь мужественной», – прошептала она, хотя знала, что девушка не понимает ее. Мавританские торговцы купили Валдис на дальнем севере, на пристани Бьёркё, и затем стали продвигаться на юг вдоль береговой линии, срывая по пути другие нежные цветки. Торговцы не поощряли разговоров среди девушек, однако среди них на судне установилась атмосфера молчаливой взаимопомощи. Робкие улыбки и маленькие добрые дела сблизили пленниц.

После первой унизительной попытки проверить ее целомудренность никто более не досаждал Валдис. Наоборот, ее похитители предоставляли ей возможность есть и пить вдоволь и мыться столько, сколько она пожелает.

Многие женщины заметно прибавили в весе за время долгого пути в Миклогард, но не Валдис.

Когда она осознала, что мавры пытаются округлить ее формы, она перестала есть больше, чем требовалось для поддержания сил. Если же ее заставляли, есть, то позже– она засовывала палец в горло и опустошала содержимое своего желудка в море, предоставляя своим похитителям винить во всем морскую болезнь, хотя как истинная дочь северных мореплавателей она никогда не страдала от этого недуга.

Худой бегун бежит быстрее всех.

Однако бежать было некуда. Всю свою жизнь она слышала о славе Миклогарда – знаменитого богатого города на процветающем юге. Теперь же ей открылась его убогость.

Странные запахи тесных улочек столицы Византии душили ее, а непонятные звуки оглушали. Тошнотворно-приторный запах разлагающихся трупов, перемешанный с запахом едкой азиатской кухни, какофония тысяч голосов, резкие звуки императорских рожков.

Но хуже всего были сами жители. Даже во всех девяти мирах Вселенной не могло существовать столько разных людей, не говоря уже об ограниченном пространстве этого города-крепости. Ее окружали мужчины всех цветов и оттенков: одни – черные как смоль, другие– белые как лунь, одни с тюрбанами на голове, а другие – лысые как яйцо, одни – с темными глазами, над которыми нависали густые, сходящиеся на переносице брови, и с бородами, покрашенными в немыслимые рыжие оттенки, другие – с лицами, такими же гладкими и безволосыми, как ее собственное. И всем им было несть числа.

Валдис попыталась сосредоточить свой взгляд на стройной спине франкской девушки, идущей впереди, но причудливые образы все равно атаковали ее со всех сторон. Люди окружали их слева и справа, заставляя женщин идти, выстроившись в одну линию.

Настанет время, когда я смогу убежать, пообещала она себе. Закрыв глаза, Валдис мысленно перенеслась в родную Скандинавию. Она ощутила дуновение холодного ветерка с заснеженных гор и представила себе сверкающую голубизну фьорда вдоль зеленого берега. Возможно, сейчас в залив войдет корабль-дракон Рёгнвальда.

Споткнувшись о камень на мостовой, Валдис чуть не упала. Она резко открыла глаза. Хватит мечтать! Это может привести к еще одному приступу, во время которого она проваливалась в пугающую пустоту, не понимая, где она и кто она. Такого нельзя было допустить. По воле богов последний из этих приступов перевернул все в ее жизни с ног на голову. Она больше никогда не увидит Рёгнвальда. Валдис наклонилась вперед и пожала холодную, словно лед, руку франкской девушки. Та ответила ей измученной улыбкой, ухватившись за Валдис, будто она была ее последней надеждой в этом мире. Валдис, поддерживая свою слабую подругу, чувствовала себя более сильной. Она обняла девушку за плечи. Тем временем они приблизились к месту назначения. Всех женщин, в том числе и с других кораблей, собрали около колоннады, распределили по группам и отправили в загоны, как животных. К ним приставили толстых гладколицых молчаливых смотрителей с кривыми кинжалами, свисающими с пояса.

Первой на помост поднялась франкская девушка. Валдис молилась, чтобы она не упала в обморок. Из-за шума в толпе торговцу пришлось кричать, воздавая похвалу ее прелестям. Одну за другой женщин продавали, как скот на базаре.

Валдис больше не могла наблюдать этот позор. Она бессильно опустилась на пол, всем телом ощутив холод мрамора. Ей хотелось плакать, но она не могла себе этого позволить.

Нет, жестко приказала она себе и выпрямила спину, когда торговец сделал ей знак подняться на помост. Что бы ни произошло, она должна оставаться сильной. Никто не должен видеть ее слезы. Слабость стала причиной ее изгнания с родины. Если ее странную особенность обнаружат здесь, это будет самое худшее, что только можно себе представить.

Дамиан Аристархус щелкнул хлыстом из львиного хвоста, похлопав себя руками по широким плечам. Хорошо, что рынок открылся рано. К полудню начинают досаждать мухи.

Осматриваясь вокруг, предприимчивый покупатель гадал, много ли еще денег осталось у других покупателей. Он специально сделал несколько ставок, чтобы поднять цены, но сам пока никого не купил. Активность главного евнуха императорского двора раззадоривала остальных участников рынка, заставляя их верить в скрытую ценность предлагаемого товара. Однако истинной целью Дамцана было намерение облегчить их кошельки, устранив как можно большее количество конкурентов к тому времени, когда торговцы выставят на продажу более достойный товар.

– Видишь что-нибудь стоящее? – спросил Публиус, дергая себя за серьгу из черного жемчуга, свисающую с его левого уха. Публиус заведовал гаремом Хабиба ибн Мохаммеда, богатого купца из Кордобы, торговавшего шелком, который в настоящий момент навещал жен и наложниц в своем роскошном дворце в Константинополе. За последние годы Мохаммед добился почти полной монополии на блестящие ткани по всей империи, завоевав при этом огромное влияние, которое тоже приносит богатство. За ним был нужен глаз да глаз.

«Какие еще интриги плетет этот паук из Кордобы?» – подумал Дамиан. Однако какими бы изощренными нибыли замыслы Мохаммеда, Публиус, напротив, был весь как на ладони. Все, чего хотел толстый евнух, – завоевать благосклонность хозяина, раздобыв для него новую забаву. Дамиан потихоньку отодвинулся от Публиуса подальше. Хотя Дамиан и сам был евнухом, он презирал тех несчастных, кого он окрестил толстыми тетушками. Лишенные мужского достоинства евнухи часто заменяли потерянные любовные утехи усладами живота. Каждый раз, когда он видел Публиуса, казалось, что последний раздувался все больше. Публиус был таким непомерно толстым, что Дамиан сомневался, мог ли тот отыскать свои яички под животом, если они, конечно, у него остались.

Дамиан был солдатом до того, как попал под нож и потерял свою мужскую силу. Он гордился тем, что ему удалось сохранить тугие мышцы и плоский живот. Он понимал, что теперь гордиться этим бесполезно, к тому же поддержание формы с возрастом требовало дополнительных усилий, но мысль о подтянутой фигуре грела его самолюбие. Если он не мог выполнять функции мужчины, по крайней мере, он выглядел как мужчина.

– Нубийка очень даже ничего, – Публиус опять подобрался поближе к Дамиану.

– Я удивлен, что ты не поставил на нее. Ты сегодня вольно распоряжаешься императорскими деньгами, хотя, как я заметил, пока ничего не купил.

– Не беспокойся, – ответил Дамиан, – когда появится что-то подходящее-, обязательно куплю.

Товар заканчивался, так что Дамиан был уверен, что скоро торговцы выставят на продажу нечто особенное. Когда Дамиан снова поднял глаза к подмосткам, смуглая нубийка уже уходила, покачивая тяжелыми роскошными бедрами. Возможно, он допустил ошибку, упустив ее. Женщины этой страны славились своим любовным искусством, хитрой игрой маленьких мускулов, сводящей мужчин с ума. Новая девушка заняла ее место.

– Слишком высокая, – пробормотал Дамиан.

– Ее глаза будут на одном уровне с глазами мужчины.

Девушка возвышалась над арабским торговцем, но, несмотря на рост, в ней чувствовалась какая-то неизъяснимая хрупкость. Ее бледные руки уже начинали краснеть под жарким солнцем.

– Слишком худая. На такую не позарится даже голодный бродячий пес, – фыркнул Публиус.

– Это легко исправить, – Дамиан протиснулся мимо него, чтобы взглянуть на девушку поближе. Прямые, как конский хвост, волосы цвета спелой пшеницы спускались до пояса. Только одно это могло обеспечить ей особое место на аукционе. Конечно, находились искусники, которые нарочно осветляли женские волосы, но в результате обычно получался рыжеватый оттенок, который совершенно не соответствовал коже женщины. К тому же, сколько бы такая женщина ни мыла голову, Дамиану всегда казалось, что он улавливал легкий запах овечьей мочи, исходящий от ее прически.

Но волосы этой девушки, без сомнения, были натуральными. Они великолепно сочетались с ее кожей цвета слоновой кости и светлыми бровями. Ее профиль был чуть заостренным по сравнению со стандартами красоты, принятыми в Византии, но черты лица – правильными и гармоничными. Девушка опустила глаза и, казалось, рассматривала свои длинные пальцы на ногах, выглядывающих из-под тонкой льняной палы.

Когда она подняла голову, ее глаза сразили его наповал. Они были разного цвета – один темный, как у нубийцев, другой – светло-голубой с фиолетовой радужкой.

Две души в одном теле, изумился Дамиан. Он слышал о подобных вещах, но никогда не встречал таких женщин. Светлая и темная, ангел и демон – она была тем, кого он искал. Краем глаза он заметил, что Публиус сделал рукой тайный знак, отгоняя от себя нечистую силу.

Это окончательно решило дело. Он купит эту женщину, сколько бы она ни стоила.

Эрик Хеймдальссон прислонился к мраморной колонне. Рынок утомлял его. До полудня было еще далеко, но он уже чувствовал жажду. Он долго привыкал к крепкому красному вину христиан, но теперь оно призывало его к себе постоянно. Нахмурив брови, он с нетерпением посмотрел на друга. Эрик и Хаук сопровождали императора в поездке по его владениям около Фессалоников в течение всего прошлого месяца, охраняя покой и безопасность высочайшей особы. Теперь же, вернувшись в город, Эрик мечтал, как следует напиться. Он был зол на Хаука за то, что тот притащил его на эти нескончаемые торги.

– Зачем тебе тратить деньги на женщину, Хаук? – спросил его Эрик.

– Шлюха выйдет гораздо дешевле, и ты ей ничем не обязан после того, как она выполнит свои функции.

– А может статься, я устал от шлюх, – Хаук собирался расстаться с гораздо большим количеством византинов за женщину, чем стоил породистый арабский жеребец, которого раздумывал купить Эрик.

– К тому же, – Хаук пожал плечами, – она напоминает мне о фьордах.

Эрик мельком взглянул на девушку на помосте и отвернулся. Однако помимо воли его взгляд снова вернулся к ее гибкой фигурке. Девушка стояла на возвышении, гордо выпрямив спину. Сквозь тонкую, словно крыло бабочки, паллу в утреннем солнце просвечивались все ее формы. Были видны полные высокие груди с напряженными сосками. Тонкая талия, упругие бедра, стройные ноги – Эрик понимал, почему Хаук был готов расстаться со своими заработанными с большим трудом деньгами.

Он сжал губы, над которыми пробивались светлые усики. Пусть Хаук ищет себе рабыню для постели, но уж он-то, Эрик, знал, к чему может привести постоянная привязанность к женщине. Это слабость, которую настоящий мужчина не может себе позволить. Ему это дорого стоило.

– Будь осторожен, – предупредил его Эрик, когда стоимость девушки стала подниматься.

– Найди себе лучше женщину легкого поведения, это гораздо проще. Каждый получает от сделки то, что хочет, и ничьи чувства не задеты.

Хаук покачал головой:

– Приходит время, когда мужчине в жизни нужно что-то иное.

У Эрика однажды было это «что-то иное». Или он думал, что было. Теперь, когда бы у него ни возникало желание попробовать вновь, Эрик каждый раз напоминал себе, кто он такой и как он оказался в Миклогарде.

Ты Эрик Хеймдальссон, обвиненный убийца и изгнанный сын своей северной родины, повторял он себе. Чужак в этом южном городе, только благодаря своей собственной доблести он поднялся от низкого статуса воина– тагматы до поста центуриона в варяжской гвардии – личной гвардии византийского императора. Эрик не боялся ни одного мужчину на свете. И не доверял ни одной женщине.

Кто-то в толпе предложил проверить, настоящий ли цвет волос у девушки, раз на нее такая высокая цена. Потом покупатели потребовали осмотреть ее тело.

– О нет, женщина, – у Эрика перехватило дыхание, когда девушка стала сопротивляться, вцепившись в свою одежду, – не пытайся им противостоять.

Торговец опять попробовал скинуть с нее паллу, но снова встретил отчаянное сопротивление. Маленький мужчина чуть не упал, когда она ударила его кулаком. Эрик не смог сдержать улыбку.

Во всех существах – от горячих скакунов, свирепых гончих собак до красивых, но хищных соколов, которых ему довелось приручить, он восхищался проявлениями силы духа.

Однако девушку ждала расплата за дерзость. Эрик стиснул зубы, когда пара евнухов схватили ее за руки и потащили прочь.

– Тысяча извинений, – заикаясь, обратился торговец к собравшимся покупателям. – Прошу вашего терпения, мы научим эту неблагодарную одалиску быть более послушной.

Толпа зашевелилась, ожидая начала наказания – первого удара, первой сладостной дрожи от первого душераздирающего крика жертвы. Чтобы не испортить товар, вместо хлыста на торгах использовали палки, которыми евнухи били жертву по пяткам. До Эрика доносились звуки ударов и вскрики евнухов. От самой же девушки он не услышал ни стона.

Эрик сжал кулаки. Он видел, как даже закаленные мужчины, которых подвергали подобному наказанию, начинали рыдать, но девушка даже не всхлипнула.

Эрик положил руку на рукоятку своего боевого топора, подумав о том, с каким удовольствием он вонзил бы его острые края в этих бесхребетных слизняков, истязавших ее. От этой мысли ему стало легче. Он знал, что, сделай он это на самом деле, его бы бросили в тюрьму. А тюрьма в Миклогарде была гораздо хуже, чем изгнание. «Кричи, женщина, – сквозь зубы процедил Эрик. – Это то, чего добиваются эти проклятые ублюдки».

Наконец звуки ударов прекратились, и Эрик понял, что девушка потеряла сознание. В толпе пронесся вздох, когда она появилась вновь. Она слегка пошатывалась, но шла без чьей-либо поддержки, покусывая побелевшие губы. Девушка снова взошла на помост, оставляя за собой тонкий след кровавых отпечатков на розовом мраморе.

Торговец опять было протянул к ней руку, но она остановила его своим взглядом. Ее темный глаз метал молнии, а светлый источал холодный яд. Торговец попятился назад.

«Возможно, она сейдкона, раз смогла остановить мужчину только взглядом?» – подумал Эрик. Затем девушка обратила свой взор на покупателей. Ее презрение разливалось по толпе волнами.

Она резким движением раскрыла свою паллу и позволила ей упасть на землю. Одежда мягкими волнами накрыла ее израненные ноги. Девушка подняла вверх свои бледные руки, но в ее жесте не было ни капли подчинения. Она сама позволила им на себя смотреть.

Эрик не смог не воспользоваться этим. На нее стоило посмотреть. От макушки до кончиков пальцев он не нашел ни единого изъяна. Конечно, византийцы предпочитали женщин с более круглыми формами, но треугольник светлых волос на ее лобке, несомненно, вызовет их интерес.

Он был вынужден признаться, что это вызвало интерес и у него самого.

Все его тело вдруг буквально потянулось к ней, но усилием воли он заставил себя опомниться. «Ничего хорошего из этого не выйдет», – сказал он себе.

Но тут девушка посмотрела ему прямо в глаза и задержала на нем свой взгляд на несколько секунд.

«Помоги мне», – почти беззвучно прошептала она на языке его родины.

Он почувствовал, что тонет в ее разных глазах. Все звуки рынка вдруг стихли вокруг. Он втянул в себя нежный весенний запах фьордов, услышал, как перекликаются галки в лесу, почувствовал дуновение снежного ветра – отголоски дома, который он никогда больше не увидит. Внезапно она наклонилась вперед, чтобы поднять паллу. Ее груди опустились вниз, и он почувствовал непреодолимое желание к ним прикоснуться. Она снова натянула на себя паллу и устремила свой взгляд вдаль с нарочитым равнодушием.

Грек, конкурент Хаука, немедленно повысил свою ставку. Когда торговец снова обрел дар речи, рука Эрика взлетела, чтобы поднять цену и обойти грека.

– Что ты делаешь? – изумился Хаук.

– Возможно, оказываю тебе услугу, – ответил Эрик, подавая сигнал, что увеличивает цену. Ставка тем временем среди покупателей поднималась все выше и выше.

– Уверяю тебя, она колдунья. Я спасаю тебя от ее проклятых чар. Разве ты не видишь, что эта женщина может принести мужчине большие проблемы?

– Порой мужчина вовсе не против такого рода проблем, – Хаук скрестил мускулистые руки на груди и, приподняв рыжие брови, посмотрел на друга. – Если она тебе самому понравилась, то так бы и сказал.

Но Эрик уже не слышал его. Он подобрался поближе к подмосткам, держась одной рукой за боевой топор, а другой, взвешивая кожаный мешочек с деньгами и пытаясь припомнить, сколько там осталось от платы за прошлый месяц.

Грек опять поднял цену.

Эрик искоса взглянул на него. Он видел его раньше во дворце. Евнух, без всякого сомнения. Почти все, занимающиеся делами процветания Византийской империи, принадлежали к «третьему полу». И хотя телосложением грек походил на человека, побывавшего в бою, Эрику почудилось, что он уловил запах духов. Он презрительно скривил губы.

Неужели грек пытался приобрести товар для своего хозяина? Маловероятно. Император был последователем Христа. Его императорское величество имел пару тайных любовниц, но не содержал гарема. Множество наложниц имелось только у тех, кто верил в Пророка и переселился на жительство в Миклогард.

– Одолжи мне свои византины, – шепнул Эрик Хауку, еще раз подавая сигнал торговцу. Хаук вложил свой кошелек в руку Эрика.

Девушка все так же смотрела вперед, как будто не обращая внимания на то, какие страсти кипят вокруг нее. На мгновение Эрику показалось, что ресницы ее задрожали, а взгляд затуманился. Она глубоко вздохнула, и ее глаза заметались по толпе, как две птицы в клетке. Однако она встрепенулась и снова устремила свой взгляд вдаль.

«Неужели даже сейчас она держит меня под властью своих чар?» – спросил себя Эрик. Хотя это уже не имело значения. На одно краткое мгновение, когда она взглянула на него, он почувствовал дыхание дома. Он хотел, чтобы это повторилось. Эрик кивнул торговцу и метнул яростный взгляд в сторону своего соперника.

Его глаза встретились с темными глазами грека. Тот взглянул на него с высокомерным снисхождением, с каким обычно смотрят на чужаков византийцы.

Всем своим видом они старались показать, как низко ставят варваров – так они называли всех людей, не относящихся к византийскому миру. Даже этот евнух, этот жалкий кастрат, этот полумужчина, считал себя лучше Эрика.

Грек снова щелкнул хлыстом, цена на девушку поднялась и стала больше, чем мог себе позволить Эрик, даже включая монеты Хаука.

Эрик бессильно наблюдал, как грек заплатил торговцу и подозвал человека с носилками. Евнух помог девушке забраться внутрь и сам последовал вслед за ней.

Покупатели вокруг Эрика разошлись, спеша в другое место, где предлагались на продажу самые лучшие образцы человеческой плоти.

– Зачем этому кастрату женщина? – спросил Эрик. – И почему именно эта?

– Кто знает? Эти греки для меня загадка. Полагаю, это тебе больше не нужно, – Хаук вырвал свой кошелек из рук Эрика. – Думаю, ты был прав насчет нее. Постоянная женщина приносит больше проблем, чем она того стоит. Пошли лучше попробуем удачи у маленьких танцовщиц в таверне у Ксенона, – с этими словами Хаук зашагал прочь от колоннады.

Эрик с яростью взглянул на пустые подмостки. Она проявила такую храбрость! Кровавые отпечатки ее маленьких ног до сих пор были видны на розовом мраморе. Грудь Эрика сжалась от сострадания к ней. Его вдруг охватило желание покрыть поцелуями ее следы.

Ба! Вот он и попался. Без всякого сомнения, она была сейдконой и испытывала на нем свои чары. Меньше всего ему в этой жизни нужна женщина. А ведьма уж и подавно.

Бокал хорошего вина – вот что ему сейчас требовалось. И поздравляя себя с тем, что счастливо отделался, Эрик последовал за своим другом. Кроме того, он чуть не разорился ради нее, а она даже не бросила ему прощального взгляда.