Вывод из всего этого я сделал следующий: Необходимо воспитывать смелость у ребят, и воспитывать таким образом, чтобы даже в мыслях не держали, что можно бросить своих в беде.

Вот такие воспитательные разговоры я и проводил с ребятами, когда тем же вечером после неприятного случая собрались на нашем излюбленном месте в лесопосадке. Площадка, где мы обычно собирались, была небольшой и привлекала нас тем, что была уединенной, и ее трудно было найти, если не знать куда идти.

Все согласились со мной, что поступили неправильно, а Узбека подняли на смех, вспоминая, как он подпрыгивал, кода улепетывал с места происшествия.

— А сами-то, сами! Вы же такие смелые, чего тогда побежали за мной? Обос…сь, как и я. Только я хоть не скрываю, что испугался. А вы, можно подумать не испугались, смеетесь сейчас, а если посмотреть ваши штаны, то я не уверен, что они чистыми остались.

— Ладно, пацаны, не ругайтесь. Просто запомните на будущее. Ни в коем случае нельзя оставлять в беде своих, да и чужих тоже. Струсишь один раз, струсишь и в другой. Страх поселится в твоей душонке, и ничем его оттуда уже не выбить. А вот пересилив его один раз, сможешь пересилить его и в дальнейшем. Пусть тебе попадет сильно, пусть тебе грозит смерть, все равно заставь себя поверить в себя, в свои силы. И будьте уверены, что в таком случае вы всегда сможете победить не только свой страх, но и противника более сильного, чем вы.

— А зачем нам все это? Мы что на войну собираемся? — Недоумение Сухаря, по всей видимости, разделяли и другие. — Да и эти, твои уговоры насчет учебы. Тоже непонятно зачем я должен делать что-то, что мне не нравится. Учеба эта, она и в школе меня заколебала, сама по себе для меня трудность, а тут еще английский язык. Летом, когда все отдыхают, мы как прокаженные учим слова, занимаемся боксом. Нафик все это? Я не хочу быть инженером, мне хватит, если я стану машинистом на паровозе.

— Может приоткрыть им всем мою тайну? Заодно и их судьбы рассказать? Поймут ли? Пацаны сопливые ведь совсем еще. — Я молчал, обдумывая слова своего товарища. Так и не решившись рассказать, ради чего так стараюсь сам, и ради чего тащу и их, своих самых близких друзей, я постарался как-то довести до их сознания необходимость всего, что мы сейчас делаем.

— Иваныч, вот ты говоришь, зачем тебе все это? Давай немного пофантазируем, проведем две параллели в твоей жизни. Представь себе, что ты ничего не станешь предпринимать, что ты будешь учиться в школе, как и раньше, как говорится ни себе, ни людям. Что получиться в результате, тут и к маме не ходи, все и так понятно. Закончишь восемь классов кое-как, и поступишь в ремесленное училище, если еще возьмут, конечно. Дальше что? Получишь специальность слесаря, пойдешь в депо и там провкалываешь до пенсии, с перерывом на три года службы в армии, это в лучшем случае. Но мне кажется, что ты сопьешься и окончишь свою жизнь в канаве, примерно так же, как и тот, кто так сильно напугал Узбека. Ну, еще можно добавить, что «нарожать» сумеешь двух спиногрызов вместе со своей женой.

— А что, вполне так себе нормально. Все так живут и ничего. — Перебил меня Сухарь. — Зато никаких хлопот никаких забот, знай себе пивко попивай в свободное время, зачем мне о чем-то волноваться, о чем-то думать. Есть начальники, пускай они думают.

— Подожди, дай договорить. Тебе просто не с чем сопоставить. Тебя и сейчас окружают примерно такие же люди. Мне вот интересно, тебя нисколько не волнует, что рядом может проходить твоя другая линия жизни. По которой ты вполне успешно можешь пойти, и она в корне будет отличаться от той, по которой тебе, как ты говоришь, проще идти.

— Ну, ну, давай говори, мы послушаем, что там может быть в другой моей жизни. — Я видел, что разговором заинтересовался не только Сухарь, но и остальные ребята, поэтому продолжил свои фантазии.

— Ты потихоньку избавишься от своей лени, привыкнешь совершенствовать себя и вскоре почувствуешь, как это интересно знать все больше и больше. Настолько привыкнешь к этому, что тебя придется останавливать периодически от твоего желания познать все, что есть в этом мире. Ты не ухмыляйся, ты просто слушай и представляй все, что я говорю. Тебе станет интересно общаться с такими же увлеченными людьми, ты выберешь себе работу, которая не только кормить тебя будет, но и приносить удовольствие. У тебя появится семья, любящая тебя жена.

— Ага, и теща еще в придачу, которой наплевать на твое желание, так как у нее другое будет. — Ехидно перебил Узбек.

— Ну и что? Ты в состоянии будешь удовлетворить и тещины запросы.

— Какими шишами? Ты что не знаешь, что хороший слесарь получает намного больше, чем какой-то там очкарик с книгой под мышкой. — Чуть ли не завопил от возмущения Узбек. — Слесарь хоть в состоянии сделать что-то своими руками, а этот очкарик так и будет ждать, когда на него манна небесная свалится.

— Подожди Узбек, не перебивай, дай дослушать мне стало интересно, чего еще наплетет Семеныч. Давай Калям, говори дальше. — Сухарь, да и все остальные вновь уставились на меня.

— Очкарик может и в самом деле быть неприспособленным для проведения слесарных работ, но ему это и не нужно для этого есть другой Колька, который слесарь, он сделает все, что нужно этому очкарику.

— С какой это стати — вновь влез Узбек.

— Да просто, потому что именно от очкарика будет зависеть примет он на работу этого слесаря или нет. Со своими знаниями он не останется незамеченным, и его поставят, допустим, начальником цеха, куда и устроится после армии слесарь Сухарь.

— Так что тогда будет, если все захотят умными заделаться, а кто тогда слесарить станет? Ты что нас против рабочего класса настраиваешь? — Это уже влез Вилян. — Мой отец всегда говорит, что в нашей стране голова всему рабочий класс. Как он захочет, так и будет в стране.

— Все верно твой отец говорит. Только вот ответь мне на такой вопрос. Приходя на работу, он от кого получает задание на проведение каких-то работ?

Вилян задумался и потом недоуменно говорит:

— Так что, выходит этот очкарик дает моему отцу задание?

— Тут дело не в очкарике, это просто образно. Дает твоему отцу задание тот человек, которого поставили это делать только потому, что он умнее. Именно он может руководить производством, именно он знает, какую деталь куда прикрутить. И все это благодаря тому, что он не на тройки и двойки учился, и он не думал, что ему хватит и семи классов.

— А как же тогда Хрущев, он-то, как мне говорил отец, тоже что-то около семи классов имеет. А руководит всей страной.

Вопрос так и остался без ответа, так как к нам на поляну внезапно ввалились трое парней. Один нам был хорошо знаком. Это был Васька, который после ухода в армию своих лидеров стал старшим среди выселковой группировки ребят. Двое других явно старше его и на первый взгляд выглядели настоящими бодибилдингирами, как сказали бы в далеком будущем, когда встретить подобных было не проблема. Зато для этого времени они явно смотрелись непривычно и даже фактурно. Зная это, соответственно и вели себя. Мне показалось, что одного из них я знаю, по-моему, это как раз тот, кто расквасил мне нос весной. Может, и путаю, но похож.

Я сделал вид, что ничего не происходит, так и остался лежать. Ребята мои вначале встрепенулись, но затем также как и я остались лежать на траве, лишь уставившись на не прошеных гостей в ожидании.

— Вам что тут нужно, заблудились что ли? — Не выдержал первым Узбек. — Мы вас не приглашали.

— Фу, какие невежливые пацаны тут разлеглись. Да не ссыте, мы одни пришли. Поговорить немного и решить заодно кто тут главный. — Васька, по всей видимости, подогретый спиртным и присутствием здоровых накаченных парней бравировал своей смелостью и бесстрашием. Я не сомневался, что ему крайне как важно было показать в глазах пришедших вместе с ним ребят себя, и продемонстрировать свою крутизну. Мы уже встречались с ним и раньше, хоть он и учился в ремесленном училище, но всегда в свободное время был со своими ребятами, которых уже даже жители выселков стали называть бандитами.

— Пацаны, вы должны показать, что вы тут самые крутые. Я предлагаю вам это или доказать, или просто сказать, что струсили. Небольшой поединок на ножах. С любым желающим из вас. Я думаю, что это будет Семеныч. Кто победит тот и будет главным в вашей банде.

— То есть если ты победишь, то мы будем входить в твою банду? — Неуверенно спросил Санек.

— Молодец, правильно мыслишь, будешь моим заместителем, может быть. — Васька демонстративно вытащил финку из замаскированного кармашка в брюках, и стал крутить ею перед собой, демонстрируя, как ему казалось, умение владеть этим непростым оружием. То, что он мало знаком с ножевыми приемами было заметно даже по этим неуклюжим движениям. Но это было действительно оружие, и этот придурок неосознанно может принести беду, как себе, так и другим. Неосторожное и неуклюжее движение и в результате труп. Он, конечно, получит свое, сядет в тюрьму, но ведь трупу это уже не расскажешь. Мне приходилось своим солдатам еще в бытность, когда служил, и показывать, и тренировать приемам по обезоруживанию подобного противника, но когда это было и где? Я еще ни разу не пробовал проверить смогу ли я повторить то, что когда-то знал, как например приемы по применению ножа и его нейтрализации в руках того же бандита. Сейчас проверять, смогу или нет, поздно. Требуется или выйти на бой с этим придурком, или отказаться. Я внимательно всмотрелся в лицо Васьки и сумел увидеть в его глазах страх. Его явно заставили все это продемонстрировать, ему это и нафик не нужно, он бы ни за что не пошел сюда с подобным предложением. Он же не дурак, в конце концов, он уже наверняка знает, что мы ходим на занятия по боксу. Да и драка с его ребятами показала, что мы не струсим, и будем драться наверняка до победного финала.

— Ну что Семеныч, решайся или ты тут не главный?

— Ты прав, у нас главных нет, и мы не банда. Мы обычные ребята и выяснять, кто тут главный, не станем. Но так как ты явно не успокоишься пока не получишь то что заслуживаешь, то мне ничего не остается как принять твое предложение. Но я не собираюсь драться с тобой на ножах, да и тебе не советую. Поранишься нечаянно еще, не хочу потом в глаза твоей матери смотреть и видеть, как она меня упрекает. Так что я буду без всякого оружия с тобой драться.

— Что смелый такой что ли? Да ты просто не знаешь, с какого конца браться за нож, вот и дрейфишь.

— Я тебе уже сказал, что не хочу виноватым быть в твоей смерти, мать твою жалко. Ты можешь и с ножом против меня выступить, не возражаю. Твои друзья, что с тобой пришли, как я понимаю твои секунданты?

— Никакие не секунданты. Это Сивый и Спокойный, они с городской группировки, моя братва вместе со мной вошла в их банду.

— Ты Васек видимо никак без нянек не можешь обходиться. Не успели исчезнуть два ваших балбеса, как ты уже новых себе на шею посадил. Сами-то не в состоянии решать свои дела, все пытаетесь найти тех, кто ваши штанишки будет поддерживать.

Говоря все это, я прокручивал в голове варианты выхода из этой ситуации. Если не драться то могу потерять весь свой авторитет в глазах моих ребят, если драться, то кто его знает, как оно все обернется. Вариант что не смогу победить тоже есть. И это будет плохо. Значит, остается один. Драться и победить, другого пути не вижу. Странно, что эти «качки» молча стоят, они, что, действительно пришли только как статисты, с одной лишь целью, выбрать, кто будет главенствовать в двух малолетних бандах. Как бы я не отнекивался от такого названия моей команды, но никуда не денешься. Сейчас нет здесь понятия «команда» или «бригада», группировка и то немногие знают, что это такое. А так банда и все. Да и «качки» здесь пока редкость, слова такого еще даже нет. А эти парни, по всей видимости, тяжелой атлетикой балуются. Да и не суть важно как нас назовут, просто другого названия пока нет в ходу. В их глазах мы банда, пусть и малолеток, но выходит мы уже на слуху и в городе, раз заявились оттуда представители. Немного раньше получилось чем если вспоминать по моему прошлому, то есть прошедшему, тьфу черт, все время путаюсь, тогда о нас стали говорить только по достижению семнадцати — шестнадцати лет.

Васька намылился было что-то ответить мне, но его остановил один из двоих бодибилдингеров.

— Ты пацан, говори да не заговаривайся. Мы действительно пока только смотрим, или, как говорят в нашем обществе, поставлены смотрящими над малолетками. Васек сразу просек, что к чему, если и ты врубишься сразу, то тут же и закончим базар. А кто из вас будет старшим, сами договоритесь, все одно над вами наш человек будет поставлен. Усек? Так что, базар кончаем?

В разговор вступил и второй, я его точно узнал, тот самый «боксер» которому я почему-то не понравился зимой.

— На всякий случай запомните, Васек теперь наш, и тот, кто его тронет, будет иметь дело с нами. Вы для нас мелочь пузатая, шестерки, но если надо будет, то мы поучим вас уважению к старшим.

То, что эти крутые парни не шутят, мне понятно было сразу же, как только они появились на нашей поляне. Они в состоянии сделать нашу жизнь опасной — это факт. Мало того что мы не сможем появиться в городе, они и здесь могут отловить пацанов и покалечить. Как-то надо выкручиваться. И я решился.

Скинул рубашку, снял кеды и вышел на середину поляны. Васек тоже снял рубаху и, демонстрируя свои слегка накаченные бицепсы, стал периодически напрягать руки и мышцы торса. То, что он где-то занимается спортом или просто качается в зале, было заметно. В ходе этой подготовки я спокойным голосом внушал «качкам» свое видение дела.

— Я что-то не понял парни, с чего вы взяли, что у нас тут какая-то банда. Я допускаю, что у вас, у городских, и есть такая банда, хотя честно говоря, не слышал о такой. Если Васек считает, что и выселковая шпана входят в вашу группу как банда — это их дело. Зачем впутывать во все это нас, у которых самым старшим по возрасту всего тринадцать лет. Мы обычные ребята и никогда не причисляли себя к бандитам. Нам в колонию не хочется попадать только за то, что кому-то взбрела в голову мысль назвать нас бандой. Вас просто ввели в заблуждение. То, что мы держимся вместе одной командой так это вполне понятно, мы друзья, учимся все в одной школе, занимаемся спортом тоже все вместе. И если кто-то нас задирает, то вместе даем ответ. Мы не претендуем на ведущую роль в нашем милом уголке, как почему-то подумал шестерка Вася, но и дрочить нас мы никому не позволим. Так что сами разберитесь вначале, к тем ли ребятам вы забрели по наводке вашего подопечного. Нам смотрящие ни к чему, у нас уже есть наш участковый, и его внимания к нам хватает за глаза. Он уж смотрит, так смотрит, нечета некоторым. Форштеен?

— Васек ты к кому нас привел? Говорил что тут крепкие ребята, которых надо напугать. Что-то я в упор не вижу здесь таких. Одна мелюзга, которая уже так навоняла от страха, что нам пора уходить, а то можем и испачкаться.

— Не знаю, кто из вас Сивый, а кто Спокойный, но могу заверить, что во мне не говорит страх, я просто до вас стараюсь довести мысль, что участвовать в ваших делах мы не намерены. И мы ни в коем разе не хотим, чтобы нашу команду называли бандитами или еще как-то, как там у вас, в вашем «обществе» называют, не знаю, и знать не хочу. Тем более участвовать в ваших разборках. Да и родителей не хотим расстраивать. Поэтому давайте договоримся, если победа будет за мной, то вы нас оставляете в покое и забываете сюда дорогу. Договорились?

— А если выиграет Васек?

— В этом случае каждый решает сам за себя, быть ему в вашей банде или не быть — продолжил я — но если не захочет никто, то мы будем защищать друг друга, и не только кулаками и палками, но и другими способами.

Те молча кивнули головами, а я решил, что дальше тянуть с выяснением кто есть кто, не стоит.

Ну что, шестерка Вася, начнем?

Видно зная о моих успехах в боксе, Васек решил подстраховаться и принес с собой финку. Но он не знал, что я в курсе как можно это оружие в руках противника применить против хозяина. Простейшие приемы безоружного против вооруженного ножом может знать чуть ли не каждый человек, если конечно захочет. То, что Васька не умеет действовать своим оружием, я понял, но я знал также, что это вдвойне опасно, так как этот боец непредсказуем и может нанести удар совсем непредвиденный. И то, как крутил финкой перед собой Васек только лишний раз подтверждало мои прогнозы. Зато он, уверенный, что я в первую очередь стану себя защищать от ножа, совсем забыл, что есть и простые удары по телу противника. Я даже не стал вставать в стойку, чтобы показать свое умение противостоять дураку с ножом в руке. Я просто подпрыгнул вверх и с разворотом корпуса в полете нанес удар голой ногой в голову соперника. Я даже не ожидал, что смогу точно попасть в голову, как и планировал. Но попал. Вася опрокинулся на спину, нож отлетел в сторону, нос под ударом моей ноги вдавился в переносицу, и лицо моментально покрылось кровью. Я же перевернувшись в воздухе, перекатом, ушел в сторону и встал в бойцовскую стойку. Поняв, что бой выигран, и продолжения не будет, я сделал непроницаемое лицо и непонятно с какого перепугу, сложив ладошки перед собой, сделал поклон в сторону оторопевших от такого финала качков.

— Фини та ля комедия, господа бандиты. Надеюсь, никому из вас не придет в голову попробовать меня в драке?

Они даже не стали подходить к поверженному и орущему от боли Василию:

— Ну что же победа твоя, мы уходим, но знайте, что выселская шушера наша и мы за них вломим всем кто попытается их обидеть. Усек Семеныч?

— Если не будут нас трогать, то и мы не будем.