Буковски с жалостью смотрел на своего кумира. Адмирал Штерн был безобразно, чисто по-русски пьян. Пара бутылок в углу кабинета валялась явным доказательством служебного проступка. Буковски присмотрелся и обзавидовался: настоящее виноградное вино от жаркой земли Испании! Таким не стыдно ужраться! К примеру, капитану Буковски о натуральных винах можно было только мечтать. Их же поднимают с Земли на классической тяге, отчего стоимость… космическая.

Старик пошарил бессмысленным взглядом по столу. Смахнул в угол к бутылкам настоящий хрустальный бокал, где тот и разбился с чистым звоном.

— Я зайду в следующую вахту, — пробормотал капитан и попятился к выходу.

Если честно, Буковски не понимал причин адмиральского загула. Ну не нашли русских «Чертей». Ну и что? Значит, они заблудились в космосе, выработали до конца жизненный ресурс, и… и можно про них забыть. Про них и про «тринадцатого».

— Останься, — пробормотал Штерн. — Я пьян. Но я все равно твой адмирал.

Адмирал поднял голову и взглянул на подчиненного осмысленно и твердо.

— Рейдом матки мы перешагнули через запретную черту. У руководства империи совсем другие планы на войну, и очень жесткие договоренности с союзниками. Они, видишь ли, делают на войне бизнес! Сраные продажные сволочи. Такого своевольства нам не простят, у них контракты с русскими под угрозой. С русскими! Что скажешь, капитан? Только честно!

— Я горжусь вашим «мы»! — честно сказал Буковски.

Адмирал усмехнулся и кивнул на кресло. Поразглядывал офицера, словно прикидывая, не выгнать ли его. Или застрелить — приписывали старику и такую экстравагантность. Заговорил адмирал, когда Буковски уже облился холодным потом.

— Руководство империи выразило мне свое недоверие. В грубой форме. Только что. Мне, адмиралу Штерну! Списывают в резерв! Что скажешь, сынок?

— Весь офицерский состав флота будет гордиться, что служил под вашим руководством, сэр! Мы поставили русских на колени и распоряжаемся в их владениях!

— Тогда почему мы не развиваем успех?! — рявкнул адмирал. — Почему меня держат на поводке, как бешеного пса, и вот-вот пристрелят? Почему меня останавливают, когда русских можно добить?

— Превышение уровня допустимых потерь, — пробормотал Буковски, чувствуя неловкость от того, что адмиралу приходится напоминать элементарные истины. — Зачем терять ресурсы и личный состав, если мы и так побеждаем? Российская империя отступает по всем направлениям. Еще лет десять, и мы посадим ее на Землю. И там же закопаем.

— Через десять?! Буковски, так же говорили и десять лет назад, и двадцать, и тогда, когда ты еще не родился!

— Но мы побеждаем, — неуверенно сказал капитан.

— А я хочу не побеждать, а победить! — возмутился адмирал. — Добить наконец русского медведя в его берлоге! Никому прежде не удавалось, а я хочу! Я, адмирал Штерн! Я прославлюсь в веках как убийца самой опасной и непредсказуемой страны в мире — русских! Сейчас — мое время! Мы сильны как никогда!

— Руководство империи… — заикнулся капитан.

— А руководство империи — пошло оно в реактор! — угрюмо порекомендовал адмирал. — Там не понимают, с кем имеют дело! Космофлот — сила. А я, адмирал Штерн — его кулак! Меня поддерживают руководители всех флотов! Ну, пусть попробуют списать. Мне можно ни с кем не считаться! Стоит только отдать приказ… Флот устал бесконечно воевать, в космосе и без войны хватает важных дел. Всем нужна победа. Вот ты, Буковски, хочешь победить?

— Да! — вырвалось у капитана.

Адмирал медленно поднялся из-за стола. У Буковски сердце сжалось от какого-то нового, жутко-сладостного чувства. Сейчас, прямо сейчас война сделает резкий поворот! И его имя будет вписано в историю навечно! Капитан Буковски — верный сподвижник великого адмирала… Или — капитан Буковски, мразь и предатель, сообщник свихнувшегося отставного адмирала… Ну, тут уж как повернет фортуна.

— Боишься, капитан? — прошептал в лицо Буковски старик.

— Боюсь, — признался Буковски.

— Вот и я боюсь, — вздохнул адмирал и отвернулся. — А хочется… так хочется отдать приказ…

И вернулся в кресло.

— Ваши сомнения обоснованны, — утешающе сказал Буковски. — Государственная политика — не наш уровень. Настоящие решения принимаются там…

И капитан многозначительно указал пальцем в потолок. Что значил этот жест, никто толком объяснить не мог, но пользовались им повсеместно, и русские тоже, судя по донесениям агентуры.

— Буковски! — вздохнул адмирал. — Хороший ты мой солдат… Кто — там? Да там даже не понимают, во что превратился космофлот! А мы — сила! Нам даже не требуется спускаться на Землю, у нас все есть! Вот ты, Буковски, бывал на Земле?

— Нет, — виновато улыбнулся капитан. — Мечтаю, но как-то все служба, некогда… да и дорого.

— Так зачем нам Земля?! — взорвался адмирал. — Настоящая жизнь идет здесь!

И адмирал грохнул сухим кулаком по столу. Буковски вздрогнул.

— Я русских боюсь, не руководства! — сообщил адмирал с дикой улыбкой. — Русских! Они кажутся слабыми, да. Они и есть слабые! А как навалишься на них, появляется из ниоткуда какой-нибудь «тринадцатый», и русские получают славу убийцы самой процветающей в мире империи — европейской! Так уже бывало! Русские «тридцатьчетверки» давили асфальт моего родного города!

И адмирала передернуло. Выглядело это дико и страшно.

— «Тринадцатый» уничтожен, — уверенно сказал Буковски. — Мы сами проверили путь отхода — нет его. Потерялся в пространстве и давно выработал ресурс. Забудьте о нем, сэр.

— Да? — желчно ответил адмирал. — А ты попробуй, ударь по русским! Увидишь, как полетят от нас клочки! «Тринадцатый» неуничтожим! Он — явление, символ, а не суперсекретный истребитель русских, как ты этого не понимаешь? Да что ты — и я не совсем понимаю, с чем собираюсь схлестнуться…

— Приказывайте, ударим! — вытянулся Буковски.

— Смелости мне не хватает! — признался адмирал с виноватой улыбкой. — Мало выпил. Но мы это исправим. Да, Буковски? Ну-ка загляни в бар!

Настоящее виноградное вино оказалось противно кислым, капитан еле сдержался, чтоб не поморщиться. Кислым и не очень-то крепким, не сравнить с пайковым алкоголем. Но адмиралу хватило. Очень скоро он улыбнулся, развалился в кресле и закинул ноги на стол.

— А позови-ка, сынок, сюда избранных офицеров! Много не надо, великие дела совершаются маленькой дружной компанией! Вот тебе список подельников. Буковски, ты в нем, можешь начинать умирать от страха! Да, как думаешь, сынок, центральная база русского космофлота — достаточно крупная цель для начала? Или за наше руководство приняться?

Буковски побледнел. Вот оно, начало… да, начало конца! И он, всего лишь капитан, в самой гуще! То есть, если что, не отвертеться…

— База русского флота! — решил адмирал. — Руководство пусть ждет! А вот русские чтоб не ждали — и это, Буковски, под твою ответственность! Чтоб ни один русский шпион… как думаешь, Буковски, водятся у нас русские шпионы, а?

Капитан хорошенько подумал, прежде чем отвечать. Вопрос был конкретно по его служебным обязанностям, то есть очень опасным. Скажешь лишнего — используют против тебя и съедят. В родном Пятом флоте ели друг дружку за милую душу, так, что только косточки хрустели.

— Не бойся, не съем! — усмехнулся адмирал. — Говори, что думаешь!

— Думаю, русские шпионы здесь есть, — осторожно сказал капитан. — Они везде есть, почему не быть у нас? Русские славятся своей разведкой. Сами ничего делать не умеют, поэтому в области воровства технических секретов достигли определенных успехов. Но мы им максимально затруднили передачу информации. Современные технологии предоставляют такую возможность, а технологически мы опередили русских навсегда…

— А по старинке? Курьером?

— Через пространство? — недоуменно моргнул Буковски. — Под прицелами наших лазерных батарей? На чем?!

— Да, через пространство! — рявкнул адмирал. — И именно под прицелами! Сесть в «Дьяболо», отойти в сторону во время боя, а потом преспокойно постучаться в шлюзовую створку русской матки — что может быть проще?

— Мы бы знали! — уверенно сказал Буковски. — Наша агентура не дремлет! Да и что секретного может выдать простой пилот «Дьяболо»?

— Ничего, если только она не любовница начальника штаба! — сердито сказал адмирал. — Или моя, кстати.

Буковски похолодел.

— Лючия Овехуна… — выдавил он.

— Лючия Овехуна! — жестко подтвердил адмирал. — Сынки вы еще против русских шпионок, Буковски. Как и я, кстати. Не трясись, тебя прощаю. За этот прокол я съем руководителя разведотдела. Займешь его место. И сделаешь вывод. Правильный вывод, сынок! Мы идем на главную базу русского космофлота. Чтоб ни одна — ни одна, Буковски! — душа там не подозревала о наших движениях! Пусть спят спокойно! Пусть вся Россия спит, пока мы на них идем! Понял?

— Так точно, сэр! Пусть спят, сэр!

Великий Штерн не понимал одного: чем сильнее он бьет, тем больше укрепляет новую веру. С полным правом причисляю его к создателям возрождающейся России.

Не спи, кэп! — буркнул Буревой. — Подошла наша очередь на земной имитатор, ты в команде. Подъем.

— Не кэп, а младший лейтенант! — жизнерадостно ляпнул стрелок. — Смотри, как на комбезе звездочка сияет! Одна и маленькая, но го-о-рдая!

Офицер криво усмехнулся и встал. Общежитие для прикомандированного состава отличалось от личных сот простором и возможностью общаться, но, к сожалению, не защищало от насмешек собственного экипажа.

— Ну понизили в звании, — утешающе сказал стрелок. — Ну и что? Кэп, ты все равно офицер! А ответственность меньше!

Новый комбез пришелся точно по фигуре. Офицер придирчиво осмотрел идентификационные знаки: погоны с одинокой маленькой звездочкой, шевроны все с той же звездой, значок офицера с внутренней стороны воротничка, капюшонный индекс младшего лейтенанта, нагрудную сигнатуру. Все оказалось в порядке, совсем как при выпуске из академии. Только звание меньше, м-да. Самое маленькое из офицерских званий. Меньше — только у сержантского состава. Похоже, он установил рекорд космофлота по скорости падения по служебной лестнице.

— Кэп, давай быстрей, не тормози! — поторопил стрелок. — Ты был в земном имитаторе? Если не был — удивление гарантирую сразу от входа!

Офицер недоверчиво покачал головой, но удивиться действительно пришлось, и гораздо раньше. Прямо у выхода из общежития незнакомый капитан резко кинул руку к виску, отдавая ему честь. Ему, младшему лейтенанту. Такое в космофлоте, мягко говоря, не практиковалось. Младшие приветствовали старших, это да, бывало, хотя нечасто. Но наоборот…

— Смирно! Равнение на…

Группа десантников лязгнула оружием. Майор десантуры вскинул руку к берету. После чего спокойно повернулся к проходившему мимо полковнику из штаба спиной и повел команду на полигон. Полковник проводил бойцов недоуменным взглядом, потом с нехорошим вниманием уставился на экипаж «семерки». Офицер дернулся было поприветствовать, но стрелок мягко придержал его руку и увлек за собой. Офицер мгновенно обозлился — опять экипаж понимал что-то, что не дошло до него, и не собирался делиться информацией!

— Никуда не пойду!

— Пока не поймете? — участливо поинтересовался стрелок. — А, ну стойте тогда.

— И чего тут понимать? — проворчал пилот не останавливаясь. — Банальный игнор руководства, и понимать нечего. Первый раз, что ли… в восемьдесят девятом и не такое видали…

— В восемьдесят девятом, — внушительно напомнил Буревой, — игнор кончился бунтом и прибытием карательного корпуса. Оно нам надо?

— Да пострелять их всех! — взбеленился стрелок. — Трассерами! Мы-то ладно, наш кэп святой, ему плевать на звания — а девчонок наказали за что? За то, что отбивались до последней, что погибли почти все? Есть и у нас предел терпения! Русский медведь просыпается долго, но когда встает, летят клочки по закоулочкам! Тут не бунтом пахнет, а кой-чем похуже! Если уж десантура за нас обиделась, что-то будет!

— Десантура обиделась не за нас, а за амазонок…

— А все равно будет! Я тоже за амазонок обиделся! А инкубаторские жалости не имают!

— Не имеют! — поправил ошеломленный офицер.

До него начало доходить. Вот оно, то самое, о чем говорили на лекциях по истории гибели государств. Рвануло! И где — в сердце российского космофлота, на центральной базе! Как и положено русскому бунту — неожиданно и со страшной силой. И если не остановить, разнесет всю Россию. И он, простой российский лейтенант… э, уже младший лейтенант, оказался в самой гуще событий, не вывернуться, не отстраниться…

Офицер огляделся, со страхом ожидая заметить толпы беснующихся бунтовщиков. Но в пределах видимости бесновался только стрелок, а он не в счет, он свой, и бесновался постоянно и по любому поводу. Остальные занимались привычными ранневахтными делами, ходили туда и сюда. Ага, кроме звена десантников, вооруженных по самое не могу. Офицер тут же вспомнил недавно встреченную вот такую же вооруженную группу и запоздало удивился. Десантура по базам вооруженной не ходила. Оружие вообще не принято было таскать на себе: очень тяжелые, неудобные и, если честно, бесполезные в космосе железяки, лишенные всякой романтики. Не принято, а десантникам так прямо запрещено. Не хватало еще, чтоб среди людей ходили неадекватные отморозки с пулеметами. Однако вот они, ходят, десантные тесаки демонстративно торчат из бедренных креплений, и пулемет этак дружелюбно по сторонам посматривает, а военная полиция только злобно наблюдает издалека…

— Ваша охрана, товарищ младший лейтенант, — еле заметно усмехнулся старшина-десантник. — До обеда мы с вами, потом сменимся. Ходите везде свободно, проход обеспечим. И прикроем спину.

Офицер открыл рот. Закрыл. Подумал, снова открыл — и снова задумался.

— А на ходу думать никак? — проворчал Буревой. — Кэп, не тормози, в имитатор опоздаем!

Офицер, услышав надоевшее обвинение, вздрогнул и продолжил путь. И в который раз пообещал себе не тормозить.

Вход в имитатор отсекала настоящая вакуумная перепонка, как будто там не беговой тренажер находился, а десантный полигон для отработки абордажных операций.

— А у нас в инкубаторе имитатор для воспитательского состава был за обычной дверью! — припомнил мечтательно стрелок. — Знаете, как под ней приятно лежать? Такие запахи прорываются! И воздух свежий-свежий!

— Знаю, — буркнул офицер. — У нас тоже лежали некоторые… особо одаренные нюхом.

— А ты? — тут же полюбопытствовал стрелок.

— А я учился, некогда было дурью маяться.

— Понятно, не пускали.

За перепонкой оказался пряный, влажный, яркий мир. Офицер вдохнул полной грудью — и задохнулся.

— Не ходил в имитатор — и век бы не ходить! — прохрипел он и завалился.

— Валдай кэпу не светит! — непонятно констатировал пилот. — Психоаллергическая спазма горла, на гадальный сайт не ходи!

— Говорят, антиаллергены помогают, — возразил стрелок. — Наши, самые надежные в мире российские…

Офицер протестующе разинул рот, попытался ползти, но отключился раньше, чем почувствовал на себе крепкую хватку Буревого.

Тело оказалось ожидаемо легким, очень удобным в транспортировке, и втроем экипаж без труда вытащил пострадавшего в привычную атмосферу космической станции, где он и очухался, взбодренный взвесью родимой бетонной пыли.

— Чтоб я еще раз… садисты! — простонал-пожаловался офицер.

— А придется! — обрадовался стрелок. — Кэп, там песок и сосны! Ну просто одуряюще пахнут! Потом море, горы и… эта, как ее… лаванда!

— Да пошел ты по инерционной с лавандой вместе…

— Надо, кэп, — серьезно сказал Буревой. — У имитатора выходов штук десять, в зависимости от сложности уровня. Иначе не оторваться от охраны. А то выставят лидерами мятежа, а оно нам надо? Да и переговорить пора о том-сем, и о будущем тоже.

— Мы еще жить хочем, — поделился сокровенным стрелок.

— Если только задержать дыхание, — слабо сказал офицер. — И недолго. Да и то… понесете на руках.

— Мы сразу выйдем! — обрадовался стрелок. — У столовой! Кэп, мужайся! Но от моря зря отказался, ох зря! Там такие девочки танцуют! Как настоящие! Интим-роботессы!

— Кэпа тащи, мечтатель! А то затанцуем под трибуналом за организацию мятежа не хуже девочек!

Столовая встретила их негромким гулом, прохладой и сумраком.

— Люблю! — блаженно улыбнулся стрелок и развалился на стуле. — Мягкий свет, вкусности на столе, тихая музыка и никаких мятежей… кстати, что за музыка? Мне нравится!

— Когда в очередной раз жив остаешься, все нравится, — буркнул командир. — Это трек из фильма «Десант не сдается». Фильм, кстати, ты ругал со слюной и пеной.

— А я все фильмы про войну ругаю, — безмятежно отозвался стрелок. — Потому что врут. Ну какой в космосе десант, когда матки со всех сторон в лазерах? И десантных кораблей нет. И, кстати, именно десант своих бросает, такая у него специфика боя. Но музыка — хорошая. Эх, благодать! Только официанточек не хватает. Европейских.

— Вон амазонки пришли, — лениво заметил пилот. — Русские, зато много.

— Амазонки? Не, не заменят. Они все инкубаторские, а у инкубаторских на мужчин идиосинкразия. Амазонка бокала терпкого вина на хрустальном подносе не поднесет, амазонка скажет, чтоб брал пищевую кассету и проваливал. Это в лучшем случае.

— Ну? — обиженно спросил офицер. — Я прошел проверку? Вам сколько раз повторять, что я не кэптэн Джонс? Чуть не помер в вашем имитаторе!

— Ну и плохо! — буркнул старшина. — Мы-то надеялись, что в экипаже имеется настоящий контрик. Вот как теперь выкручиваться?

— Кэп! — заискивающе сказал стрелок. — Ты жить хочешь? По глазам вижу, что хочешь! Вытаскивай! Ты у нас единственный с классическим военным образованием! Или не видишь, что происходит? Мятеж, арест, трибунал, штраф-эскадра… не, кэп, мы по второму разу этот путь не пройдем, даже с тобой! Напрягай мозги, кэп! Как нам выкрутиться из мятежа, а? Вы в контрразведке должны знать хитрые ходы! Ты же наш командир! Ну, по званию…

Офицер безнадежно вздохнул:

— Вы что, всерьез считаете, что обычный младший лейтенант…

— А у нас нет других офицеров. В нашем распоряжении только один младший лейтенант. Давай, кэп, не тормози.

— Я не контрразведчик, — сказал офицер и поморщился. — Я тоже инкубаторский.

— Да знаем мы! — отмахнулся стрелок. — Всё знаем! И что инкубаторских обзывают космическим мусором, космачами, стерильными, и что не доверяют должностей, связанных с безопасностью государства. Но, кэп, ты ну очень похож на контрика! Сомнения так и гложут! Не тормози, кэп! Мы в приемнике отходов оказались, а ты тут скромничаешь, как девочка из «Сибирских амазонок»!

— Живите как все, — буркнул офицер. — В армии — чего проще? Выполняйте приказы и не забывайте, что начальству — виднее!

— Это можно, — меланхолично согласился пилот. — Только скоро Штерн подвалит. Даст под хвост, и конец России. Это же центральная база, сердце флота. А у нас мятеж, службу нести некому, даже на «семерке» ни ракет, ни фантомов, ни банальных зарядов на укрупненные трассеры…

— Откуда знаете? — напрягся офицер.

— О, совсем как контрик! Чего тут знать-то, чего? Нашу матку завалили, значит, следующей будет база флота, на гадальный сайт не ходи.

— Штерн может начать охоту за другой маткой! Почему сразу база флота?

— Может, если дурак. А если умный, то обезглавит флот, пока руководство спит. Европейцам нравится, когда русские спят.

— Штерн не дурак, — обреченно признал офицер. — Всегда нас бьет, когда на «тринадцатого» не нарывается… Что, точно конец космофлоту?

— Кэп! — укоризненно сказал старшина.

— Что кэп? — взорвался офицер. — Мне, может, страшно! Я жить еще хочу! А вы толкаете… на подвиги, вот! Да, я не просто офицер флота! Довольны?

— Ага! — злорадно сказал стрелок. — Все же мы тебя раскрутили на признание!

— Но и не контрразведчик. Я из особой службы империи. Как раз для таких вот случаев: мятежей и измены космофлота.

Ошеломленное молчание было для офицера лучшей наградой. Наконец-то он смог уконтрапупить экипаж «семерки». Один — троих.

— Умные люди есть везде, даже в руководстве, — криво усмехнулся офицер. — Они сделали выводы из истории массовой гибели государств за последний век — и создали особую службу. На самый крайний случай. Задача службы — оседлать волну. Иначе империи конец. Понятно?

— Кэп, — промямлил наконец стрелок. — Мы столько не просили. Нам бы из мятежа выкрутиться.

— Из такого мятежа не выкрутиться! — вздохнул офицер. — Его можно только возглавить. А потом еще надо всех победить. Карательный корпус подойдет при любом развитии событий, и его не встретишь фразочкой «мы не виноваты»! Тюремные заводы гарантированы, особенно нам и амазонкам. Так что — возглавить и победить. Ну, если жить «хочете».

Экипаж в сомнении переглянулся.

— Брехня! — решили они дружно.

— Ну да, — кивнул офицер. — Как и «тринадцатый». Меня полностью устраивает ваше мнение.

И спокойно принялся за еду. Несмотря на назревающий мятеж, в столовой в этот раз действительно давали вкусности, а не как обычно. Хотя вполне могло быть, что именно мятеж повлиял на качество пищи. Слегка нетрезвый десантник с пулеметом на боку — не тот персонаж, которого можно успокоить сказками о дефиците продуктов на складе. А нетрезвых десантников с оружием в руках в столовой хватало.

Экипаж снова переглянулся.

— Кэп, и что конкретно вы предлагаете? — подал голос стрелок.

Офицер с сожалением отставил пустую пищевую кассету и вздохнул.

— Пригласите сюда комэска-один амазонок, — приказал он.

— Амазонки не приглашаются! — воспротивился стрелок. — Амазонки послать могут. В лучшем случае.

— Сержант.

— Есть, — озадаченно отозвался стрелок и ушел.

Пилот и командир уставились на офицера не менее озадаченно. Такого кэпа они не знали раньше, даже не предполагали, что он может быть жестким и… властным, да. Куда только делась робость новичка. То есть — была ли она? Офицер особой службы империи мог и разыграть их, как пацанов…

— Не, брехня, — неуверенно повторил пилот.

— «Семерка», ваш летный алкоголь. «Букет смородины», лучшее, что нашлось в офицерском баре. Пожалуйста.

И Ольга Милая, в парадной форме и при тысяче светлых кудряшек, сердито замолчала. Стрелок за ее спиной скорчил кривую рожу и развел руками. Офицер недоуменно посмотрел на стройные ножки, потом выше, потом на фигурные бокалы, в которых чуть колыхался искристый фиолетовый напиток.

— Ну вы как бы спасли меня! — с вызовом сказала девушка. — И мне тут намекнули, что надо проставиться. Вот, берите.

— Иначе она бы не пошла! — прояснил ситуацию стрелок.

— Молодец! — скупо улыбнулся офицер. — Госпожа капитан, ситуация такова: по данным разведки ожидается атака Пятого флота на нашу центральную базу. А у нас руководство спит, и назревает бунт. В данных условиях успешный рейд европейцев означает разгром российского космофлота, следовательно, потерю космических активов в скором будущем и гибель России как государства в итоге. Значит, европейцам кто-то должен противостоять…

Офицер подумал, кивнул своим мыслям и четко приказал:

— Чтоб сохранить эскадру амазонок как боевую единицу — немедленно вызвать личный состав в ремзону для дооборудования дисколетов к новым реалиям боя. Выполнять.

И встретился взглядом с девушкой. Неизвестно, что она прочитала в его глазах, но в результате молча вскинула руку к пилотке, стремительно развернулась и ушла. Амазонки разом поднялись из-за столов и направились следом за ней. Стрелок посмотрел на старшину, реакции не дождался, притянул бокал, рассеянно отхлебнул — и чуть не подпрыгнул.

— Чистый спирт! — прошипел он. — Тоже мне, букет смородины, я люблю тебя, родина! Это… кэп, что это было, а?

— Что — это? — мстительно улыбнулся офицер.

— Ну вот чтоб целая капитан молча побежала выполнять приказ младшего лейтенанта. А?

— Не забывайте, кто я такой, — пожал плечами офицер. — Это я в экипаже новичок, а так вообще-то штабной офицер. Я, ребята, служу по-настоящему, если вы еще не поняли. А по-настоящему, если штабной приказывает, то летно-подъемный разворачивается и бежит выполнять. Никаких секретов.

— Как-то слишком просто у вас! — подозрительно заметил стрелок.

— Ага, как и у вас. Кстати, нам тоже надо срочно в ремзону. Встали и пошли.

— А если не пойдем? — нарушил молчание старшина.

— Хотите, чтоб Россия исчезла? — прищурился офицер.

Старшина подумал, посмотрел на пилота.

— А может, так всем будет лучше? — тихо и необычно серьезно спросил пилот. — И народу, который наконец-то попадет в нормальное государство, где заботятся о людях. И нашей элите — может, перестанут считать себя отдельным видом разумных, работать научатся, наконец, а не только воровать. Подумаешь, Россия. Государство, созданное только для того, чтоб показать остальным, как не надо жить. Химера, ошибка эволюции. Что скажете, товарищ младший лейтенант?

— Еще одна проверка? — криво улыбнулся офицер. — Скажу, что все правильно. Но… неправильно. В России предателей ненавидели во все времена, и это не просто же так сложилось? Ну вот такая у нас родина, другой нет. Россия — это не только вы и я. Наше никакое руководство — тоже Россия. Выживать будем вместе. И погибать вместе. Я ясно выразил свою мысль?

— Вместе с нашим руководством? — не сдержался стрелок. — Да из трассеров их, показательно!

— Встали и пошли, — буркнул старшина.

И встал первым.

— Я не понял, почему я ничего не знаю про дооборудование дисколетов? — проворчал пилот на выходе. — И кто его будет проводить?

— Я не сказал? — тихо изумился офицер. — Вы.

И вновь ошеломленное молчание было для него лучшей наградой.

— Я готовился к вопросам, — усмехнулся офицер. — И в ходе подготовки понял, что вы что-то сделали с «семеркой». Что-то, позволяющее уцелеть на маневре при запределе. Вот то же самое сделаете амазонкам, чтоб у них был шанс выжить в предстоящем бою.

— Но…

— Я сказал — сделаете.

В прошлые века написано много утопий про то, как группы лиц выделяются из общества с целью создать новую цивилизацию. Помнится, америкосы культивировали подобные фантазии. Ну, их собственная история убедительно показала, что в будущее можно идти только всем вместе — или не идти никому. Тут бороться с вызовами пространства сил всей человеческой цивилизации не хватает, какое еще обособление? Обособление ведет прямиком к исчезновению, все логично, никакой мистики, экономика в чистом виде.

Думаю, если бы наши герои захватили корабль и улетели в другую звездную систему строить дивный новый мир — технологии гравитационных преобразователей это вполне позволяют — на этом в истории можно было бы ставить точку. А так…

— А я что могу сделать? — сердито сказал пилот. — Я что вам, бог?

Они стояли в ремзоне возле «семерки» — экипаж, офицер, Ольга Милая и какая-то чернявая амазонка при ней — смотрели на пилота, а тот недовольно поджимал губы и отворачивался.

— Пилот, — ровным голосом сказал офицер.

— Что пилот? Я с восемьдесят первого пилот, и что? — пробурчал пилот, развернулся ко всем спиной и пополз под дисколет. — За мной давайте, умники! Я покажу — а потом послушаю ваши предложения! Умники…

Офицер вздохнул, решительно опустился на колени и пополз следом. Как ни странно, за ним последовала не Ольга Милая, а чернявая амазонка.

— Запачкаешь парадную юбку! — предупредил офицер.

— А, она у меня короткая, а коленки я потом ототру! — легкомысленно отозвалась она и охотно улыбнулась офицеру. — Александра Механик. Я в эскадре главная по технике! И куда смотреть?

Пилот лежал на спине под диском и осторожно трогал расходный элемент.

— Двадцать четыре хорды, под завязку! — брюзгливо сообщил он. — Вопрос к умникам: как настраиваются хорды?

— Синхронизируются по пику мощности, — одновременно ответили офицер и амазонка.

— И в результате срывает компенсатор, — сказал пилот спокойно. — Наложения пиков мощности компенсаторы не выдерживают. Пока что — не выдерживают даже у европейцев. На маневре обязательно случается наложение, раньше или позже. И тогда — срыв. На допределе для экипажа это означает гравитационное поражение, на запределе смерть.

— А почему тогда матки?.. — запальчиво начала амазонка.

— А в матках вшита программа плавного хода, вот почему. Зачем матке маневры, с ее лазерами? А в истребители ничего не вшито, истребителей много, их не жалко. Подумаешь, пару сержантов размажет по компенсатору…

— А вы тогда как? — шепотом возмутилась девушка. — Мы с комэском потом бой разобрали, без записи, конечно, какие записи с олл-аут, а так, по памяти…

— Можно согласовать хорды иначе, — вздохнул пилот.

— Потеря мощности, — уверенно сказала девушка.

В своей белоснежной парадной рубашке она без смущения улеглась на спину рядом с пилотом, разглядывая настройки. Точнее, между пилотом и офицером, причем к последнему — вплотную. На офицера пахнуло духами, невыразимым ощущением чистоты и свежести, и всякие мысли о технических характеристиках двигателя мгновенно вылетели у него из головы.

— …потеря, — словно сквозь стену донесся голос пилота. — Если парой. Но у дисколета минимальный комплект — восемь.

Офицер кое-как сосредоточился, припомнил, что ему втолковывали специалисты по двигательным установкам. Получалось…

— Если настраивать с третьей хордой, настройки пары собьются, — неуверенно заметил офицер.

— Молодец, — сдержанно похвалил пилот. — Хорошо учился там, где учился… Верно, собьются. А когда начнешь настраивать с четвертой, собьются первые три. И так далее. Настраивать надо все восемь сразу. И не по резонансу на пике мощности, а… иначе. Гармоникой.

— Это ж сколько вариантов! — поразился офицер.

— Много, — вздохнул пилот. — А еще есть индивидуальные особенности расходников, они тоже влияют. Меняется расходник — все настройки заново. Я пробовал перевести настройки в цифровую форму, таблицы составлял… не помогает это. Слишком много факторов. Тут нужен слух. Как у музыкантов. Я настраиваю и просто чувствую, что вот так двигатель будет звучать хорошо, а вот так — сорвет на первом маневре… Вот и весь секрет. Ну и клавиатура управления хордами нужна, но это мелочь.

Офицер оценил будничное спокойствие пилота. Он не так давно действительно учился в академии, а не дожидался законных звездочек, потому прекрасно понимал, что умение пилота не граничит с волшебством, а превосходит его. И сильно превосходит. Двигатель, настроенный пилотом на несрываемую работу, наверняка нарушал парочку-другую базовых законов физики гравитационных преобразований — тех самых, между прочим, благодаря которых в космосе удается летать с приличной скоростью. Это уже не волшебство, это прерогатива бога… И так спокойно об этом говорить?!

— Мне настроишь? — деловито спросила амазонка, совсем не впечатленная признанием. — И девочкам. А?

— Я-то настрою! — раздраженно сказал пилот. — А как вы летать будете, умники? В двигателе двадцать четыре хорды, а настраиваются восемь! Три по восемь, понятно? Ни черта вам не понятно! Умники… Тронешь в бою несинхронизированные хорды, и… полетят клочки по закоулочкам!

— А ты как? — возмутилась амазонка.

— А я музыкальную школу окончил с отличием по классу клавишных, вот как! Я управление двигателем на гаммы расписал и полгода разучивал! И то боюсь ошибиться! Умники! Хорды им настрой… для чего? Чтоб двигатель взорвался?!

Амазонка растерянно молчала.

— Умники! — проворчал пилот и полез из-под дисколета.

А офицера вдруг посетило озарение. Подхватило, понесло к невероятным выводам и решениям…

— Настрой девочкам хорды! — приказал он. — Восемь, минимальный комплект. Поставь распределенное управление. Обучи пилотов основным гаммам. На все тебе… через сколько, вы полагаете, Штерн заявится?

— Ай! — вдруг сказала амазонка.

— Я отряхнуть, юбка в пыли и спина… — страшно смутился стрелок.

— А… тогда продолжай.

Офицер огромным усилием воли оторвал взгляд от занимательнейшей сценки.

— Через неделю, — сообщил Буревой хмуро.

— Сержант Стрежевой, на все про все тебе неделя. Выполнять.

— Я-то выполню! — пробурчал пилот. — А как они стрелять будут? При гармонично синхронизированной восьмерке нельзя отбирать мощность на трассеры сверх заводских установок! А без отбора мощности из наших мелкашек только автоматы уничтожать да бакены!

— А вы как SS крошили? — подала голос белокурая комэск-1.

— А мы укрупненные трассеры присобачили! — признался стрелок.

— Укрупненные несовместимы с «Чертями»! Принципиально несовместимы!

— Жить захочешь, все совместишь.

— Да? Как-то слишком просто у вас получается! — подозрительно заметила чернявая. — На вранье похоже! Или… на «тринадцатого».

И красавица пристально уставилась на беспечного стрелка.

— Поддерживаю! — нахмурился офицер. — Ох, доберусь я до вас. Но пока что некогда. Огневой, продемонстрируешь, как укрупненные трассеры… присобачиваются, пусть посмотрят. И я посмотрю.

— Я где столько возьму?!

— А где хочешь. Я верю в твои таланты.

— Где хочешь — это в арсенале, — угрюмо сказал стрелок. — А его только десантом штурмовать.

— Штурмуй. За нами ходила охрана из десантуры? Старшина договорится, пусть на дело поработают.

— Кэп, ты понимаешь, что сейчас сказал? — подал голос старшина. — Штурм арсеналов для тебя означает расстрел.

— Понимаю, — безрадостно усмехнулся офицер. — Знаешь, как лучше? Можешь занять мое место.

Старшина подумал — и четко кинул руку к пилотке:

— Есть договориться с десантурой, есть захватить арсенал.

— Ребята, на вас психушка накатила или… — недоуменно начала чернявая.

— Не придуривайся, Сашка, все ты понимаешь! — поморщилась белокурая комэск-1. — Флот на грани уничтожения, нам надо отбиваться от европейцев, и ребята делают, что могут.

— Да, я понимаю! Я понимаю, что на базе мятеж, что четыре придурка сами в него лезут и нас тащат под расстрел, а руководство, гниды, только нас лапают да меж собой грызутся, и… тебе девчонок не жалко? От всей эскадры нас сколько живых осталось?

— Нас «тринадцатый» спасет, — сказала сержант Милая и странно поглядела на старшину.

— А, ну да, ну да, на «тринадцатого» одна надежда, кроме него ж некому…

— Но спас ведь.

Чернявая амазонка шумно выдохнула. Задумалась. Скорчила озадаченную рожицу.

— Саша, не придуривайся…

— Есть не придуриваться! — вытянулась амазонка. — Есть верить в помощь «тринадцатого»! Есть дооборудовать дисколеты для новых реалий боя! Есть погибнуть всем до одной в этом сраном бунте во имя России, которой мы не нужны!

— Ребята, амазонки с вами, — серьезно сказала Милая. — Полностью и навсегда. Неофициальный лидер эскадры только что дала согласие.

Неофициальный лидер вдруг подбежала к стрелку, повисла у парня на шее и наградила звонким чмоком.

— Шалава, — тихо сказала комэск амазонок незнакомое слово, как показалось экипажу, с оттенком зависти.

Александра Механик в ответ ослепительно улыбнулась, помахала всем ладошкой, и амазонки ушли собирать личный состав.

— Это что было? — спросил побуревший стрелок.

— Укусила! — язвительно отозвался пилот. — Видел, как в старых фильмах делают? Оно и есть. Говорят, любовь от этого начинается!

— Знаете, она… такая мягкая! — пробормотал стрелок. — Везде! Я как-то даже…

— Готов штурмовать арсенал голыми руками? — проницательно спросил пилот.

— Э, нет! — опомнился стрелок. — Только с ротой десанта! Я другое хотел сказать: теперь понятно, почему наш старшина Ольгу весь полет на руках продержал! И гладил еще, я сам видел!

— Подумаешь, гладил, — лениво сказал пилот. — А я видел, как он ее целовал.

— Флуды не разводите! — неловко буркнул старшина. — Сходите лучше договоритесь с десантурой да действительно захватите арсенал. Товарищ младший лейтенант, возглавите или как? А то десантники могут трухнуть в последний момент, они только бунты давят с радостью, а против государства…

— Я в штаб! — покривился офицер. — В особый отдел.

— О! — оживился стрелок. — Ага! Все же…

— С ротой десанта пойду. Нужные сведения можно взять только в особом отделе. Значит, там и возьму. А не отдадут по-хорошему — разнесу штаб!

Шаги грохотали по полам натурального паркета. Пусть не рота, но взвод десанта точно перся по коридорам штаба, сотрясая маршем души сидящих по кабинетам. Офицер шагал впереди, бледный и решительный.

Бумс! Дверь в особый отдел оказалась со скрытым, самым лучшим в мире российским запором. Как выяснилось, российский десантный ботинок лучше.

— Ждите здесь! — буркнул офицер и боком протиснулся в проем.

Худой капитан из военных дознавателей с чуть заметной усмешкой уставился на него.

— Сам пришел, — ласково отметил капитан. — По закону зачтется на половину наказания… но не поможет. Половины расстрела не бывает, сам понимаешь.

— Капитан, я верю, что ты хороший человек, — тихо сказал офицер. — Мы не против России. Нам нужны данные по Пятому флоту.

— Любой бунт — против России, — разумно заметил капитан. — И за последние сто лет, кстати, не было ни одного успешного, у нас сильное государство и много карательных корпусов. Потом не говори, что не знал.

— Не скажу, — пообещал офицер. — Так что с данными?

— А ничего нет, — улыбнулся капитан. — Я — контрразведка. Вот компромат могу на десантуру дать, этого полно. Надо? Да, и они — лишние. Понял?

— Щас сам лишним станешь!

— Пожалуйста, — серьезно сказал офицер. — С чем-то же надо бить Штерна.

— Штерна? — задумался капитан. — Его не помешало бы, давно напрашивается, сволочь… Не, все равно нет. Это у разведки.

— А разведка где?

— А там. Взвода десанта точно не хватит. Это к бедному военному дознавателю можно врываться, как к официантке в жилую соту, я-то свой, а у разведчиков укрепленный сектор. И отдельное руководство. Понял?

Капитан со странной улыбкой смотрел на офицера. А он вдруг вспомнил, кого напоминает ему манера добавлять в речь грубовато-простецкое «понял». Очень непростого начальника службы собственной безопасности академии майора Хрипатого, умницу, оригинала и просто очень хорошего человека! Даже интонации те же!

— Кажется, да, — признался офицер. — Спасибо, товарищ капитан.

В глазах особиста мелькнуло ответное понимание.

— Капитан Михеев, — легко коснулся он пилотки. — Служу России.

Десантники в коридоре встретили его хмурыми взглядами и предложениями разнести штаб.

— Заманчиво, но… я уже договорился о сотрудничестве, — вздохнул офицер. — Знаете что? Вы идите вперед, я тут… подумаю.

— Ох непростой ты младший лейтенант, — заметил старшина десантников. — Вправду, что ли, из сынов Даждь-бога?

И пристально уставился в глаза, как будто надеялся получить подтверждение.

— А вы простые? — неловко отшутился офицер. — Тоже наверняка в подписках по самые тепловизоры.

— А то! — хохотнул старшина. — Ладно, подождем на выходе.

Она догнала его в безлюдном коридоре. Блеснули на гордо приподнятых плечиках лейтенантские погоны. Узкая ладонь быстро передала таблетку информносителя.

— Здесь только матка Штерна! — тихо предупредила девушка. — Вся техническая документация. Это лично мое. Больше ничем помочь не можем. Иди, офицер. Удачи. Останься живым.

— Живи, лейтенант, — прошептал офицер традиционное пожелание.

Лючия Овехуна — или кто на самом деле? — легко и быстро уходила по коридору, а он смотрел ей вслед, и почему-то резко щипало глаза, словно попал в шлейф дыма от горения пластмасс. В детстве ему пришлось угодить в пожар, и по воспоминаниям глаза тогда жгло именно так.

Десантники ждали его у выхода. Чины военной полиции торчали неподалеку с угрюмым видом, но вмешиваться не решались. Офицер сердито глянул на них, но тоже удержался от высказываний. Кому-то надо и за порядком следить, так почему не военной полиции?

— Я достал информацию, — сообщил он. — Спасибо за помощь. А теперь главный вопрос: как вы относитесь к тому, чтоб вломить Штерну?

— Как это поможет снести к черту администрацию? — поинтересовался старшина десантников.

— Никак, — честно сказал офицер. — Просто это наша работа. За нас не сделают.

— Есть вломить Штерну, товарищ младший лейтенант! — серьезно сказал десантник.

 — Ну и как мы вломим Штерну? — брюзгливо осведомился пилот.

Расходник сиренево мигнул в его руках. Пилот выдернул его из зажимов тестера, промаркировал и аккуратно положил слева в транспортировочную обойму. Справа из такой же обоймы достал очередной немаркированный, и операция повторилась. И еще раз.

— Все же решил форсануть двигатели? — полюбопытствовал стрелок с диска. — А не взорвутся?

— Не взорвутся, — неохотно сказал пилот. — Амазонки смогли меня удивить. Они… как бы объяснить, чтоб понятно… короче, не взорвутся. Оказывается, там проще можно. На восьми хордах — можно. А я проглядел эту возможность, потому что могу и на двадцати четырех без напряга… Слушайте, кто-нибудь понимает, чего делает кэп, или я один тупой?

Экипаж проводил взглядами своего бывшего второго стрелка, а нынче непонятно кого, который в сопровождении охраны быстро шел куда-то к складам вооружений, и призадумался.

— Ну, он же из особой службы, — неуверенно высказался стрелок. — Специально обученный. Наверно, как-то спасает ситуацию. Разруливает, вот.

— Как? Как можно разрулить бунт на флоте во время войны?! Через пару смен подойдет Штерн, а у нас в эскадре брожение, к бою одни амазонки готовы да мы! Семью единицами европейцев бить будем? А если директор базы карателей вызвал, то как? Своих крошить будем — теми же семью единицами? Нет, я ничего не понимаю! Брешет товарищ младший лейтенант, никакой он не особая служба!

— Ага, и «тринадцатого» не существует! — радостно поддакнул стрелок, и пилот не нашел, что ответить.

— Брешет он или нет, ясно одно: кэп пашет за всех, а мы сидим, — буркнул старшина. — Может, он действительно знает, что делать… Серж, готовь расходники, не отвлекайся. Кому заняться вооружением, намекнуть или так поймет?

— А я что? — тут же возмутился стрелок. — Я давно арсенал захватил и укрупненных трассеров на три эскадры набрал! Если что…

— Захватил он. Договориться, чтоб охрана ушла, когда за спиной рота десанта лыбится, не великий подвиг! Тащи трассеры, герой! И ракеты! Есть в арсенале ракеты?

— Ну…

— А кто за тебя проверит, кэп, что ли? Ему забот без арсенала хватает!

— Есть проверить, есть утащить, есть подготовиться! Командир, а что значит «пахать»?

— Это из фильма, ты в медблоке его смотрел. «Зов земли». Вот там пахали. И ты чтоб пахал, как в фильме! А то действительно подойдет Штерн да как даст под хвост…

Офицер, слышавший все через переговорник, удовлетворенно кивнул. Хотя бы экипажу «семерки» не надо объяснять, что делать, и гасить панику тоже не надо. Вот бы все так. Все… начиная с лихих космодесантников, которые всё и замутили, все сначала орали всласть, с наслаждением громили штаб, брызгали слюной в лицо офицерам, кого удалось поймать, выплескивали недовольство флотским бардаком, восторженно приветствовали героических амазонок и не такой яркий, но все же несправедливо обиженный экипаж «семерки». Это сначала. Потом, когда директор базы укрылся в защищенном секторе, разведка наглухо отделилась, штаб ощетинился до зубов вооруженной военной полицией, а центр связи передал в генштаб «воздух» о бунте, до всех начало доходить, чего натворили и что за это будет. Вдруг вспомнилось, что в России уже сто лет не было успешных бунтов, а карательные корпуса — были всегда и есть сейчас, и еще как есть. Потом как-то некстати обнаружилось, что, когда начинали бузу, никто не задумался, чего же им конкретно надо и что делать-то потом. Так что, когда привалило зловещее «потом», не придумали лучшего, чем ходить за единственным не потерявшим уверенности офицером бригады спецназ «Внуки Даждь-бога», искательно заглядывать ему в глаза — и подчиняться безоговорочно, не обращая внимания на звания. Как будто он — представитель неких сил. Кто бы сказал, почему? Экипаж «семерки» намутил, не иначе! О том, что он из особой службы, мало кто слышал за пределами экипажа, а ничем другим свое невольное возвышение офицер объяснить не мог. Не принимать же всерьез дикие, но широко распространенные домыслы об экипаже «семерки» как о сынах Даждь-бога? Мол, была такая бригада спецназ «Внуки Даждь-бога», героически погибшая, но те, кто выжили из них, теперь не просто люди, а носители особого знания и особых сил, а иначе б не выжили…. и амазонки из погибшей в последнем бою девичьей бригады — той же породы, чуть ли не дочери Даждь-бога, а может, и дочери, иначе б как уцелели в бойне? И красивые настолько, что дух захватывает — сверхъестественно красивые! — что есть непосредственное догадкам подтверждение!

Слушать подобную чушь и видеть, как тебе искательно заглядывают в глаза, было не очень приятно.

Самое неприятное было то, что не все заглядывали в глаза. Большинство не заглядывало, большинство благоразумно отделилось, вроде как к бунту никакого отношения, верны присяге, ждем карателей и военный трибунал, чтоб свидетельствовать. Кэпу плохо становилось при мысли, что их придется крошить, чтоб не оставлять за спиной угрозу. Заглядывали в глаза десантники, потому что в сладком дурмане бунта нагромили столько, что уже не вывернуться из-под расстрела, и немногие иные из других подразделений и палуб, резкие и злые личности, которых сводило с ума российское бессилие. Очень хорошие, если вдуматься, люди.

Вот этих иных кэп и искал, безостановочно рыская по базе. Искал по старинке, ногами, разговаривал лицом к лицу. Связи он не доверял — а кто ей доверяет? Связь при распространенности генерирующих программ — штука крайне ненадежная. Ты уверен, что разговариваешь с искомым абонентом, а на самом деле кто-то сидит в личной соте где-нибудь на другой палубе и потешается, наводя на линию связи всякую чушь. Продвинутые системы генерации учитывали даже языковые особенности абонента, любимые словечки и обороты, местечковые акценты и дефекты речи — в общем, не отличить от оригинала. Даже контрразведка давно перестала лепить жучки и подслушивать ввиду полной бесполезности. Ну, так все считали. Чем вовсю пользовался капитан Михеев. Тоже, кстати, очень хороший человек.

Десантники, видя его целеустремленность, приободрились. Мол, вот же офицер, он знает, что делать, ишь как бегает. А он просто выполнял необходимые действия — и внутренне обмирал от страха. База не сможет вести боевые действия без единого руководства, это представлялось очевидным. А как взять власть, если большинство выжидает, а штаб ждет карателей и в условиях бунта командовать не может? Штаб, если кто не в курсе, и без бунта… командовать, конечно, может, но лучше б не командовал. Вот он и делал вынужденные и очевидные шаги, искал тех, на кого можно положиться, подпирал их ребятами из десантуры и греб на себя полномочия. Уклончивое большинство при виде радостных громил в тельняшках охотно возобновляло привычную деятельность. Центральная база флота — огромный организм, кто-то должен содержать ее в чистоте и порядке, ремонтировать, настраивать и обслуживать, еду варить в столовых, в конце концов. Вот он и организовывал, распоряжался — и мысленно считал дни и часы, оставшиеся до прибытия карательного корпуса. Штерна он боялся гораздо меньше. Штерн что, он враг, с ним все понятно. Бей, чтоб летели клочки по закоулкам, как говорилось в одном из любимых им фильмов, вот и вся задача. Свои — иное дело. Что делать со своими? Какого результата добиваться?

Огромную, неоценимую помощь ему оказывал капитан Михеев из контрразведки. Это благодаря ему удалось найти достойных офицеров с лазерных батарей, договориться со связистами о нейтралитете, заменить интендантов на честных офицеров — дело само по себе неслыханное, тем более во время бунта.

А еще он дважды устраивал ему встречи со своей сестрой, с той, кого он знал как Лючию Овехуна. Ну и что, что он в ее присутствии терял дар речи? Встречался же, и счастье от тех встреч переполняло его душу, или где там хранится счастье.

Кэпу даже показалось на мгновение, что капитан имеет четкий план действий, и он является всего лишь его удобным оружием. Полдня он ходил успокоенный, уверенный в себе, и охрана десантная повеселела. А потом капитан встретил его в одном из дальних коридоров техпалубы и признался:

— Я поставил на тебя, младшой — только из-за того, что ты явно понимаешь, что делаешь. И задумка твоя с сынами Даждь-бога мне понравилась. Не обмани моих ожиданий.

И кэп рухнул в очередную пучину ужаса и паники. Действовать, правда, продолжал четко и уверенно, но это просто потому, таков был его психотип. В критических ситуациях он всегда действовал собранно, хладнокровно и уверенно, хоть на экзамене, хоть в драке у поста удаления отходов жизнедеятельности, лучшего в мире, мать его, поста… да и действия представлялись вынужденными и оттого понятными. Другие, правда, так не считали, как будто не видели в упор доводов суровой необходимости. Майор Быков, командир роты десантников, глядел на него, например, с огромным уважением. Ну не мог же и он, практичный здравомыслящий здоровяк, считать его сыном Даждь-бога, представителем сверхъестественной силы?! Просто его впечатлил план действий космодесанта в бою с европейцами, вот и вся причина — так наивно полагал офицер. В космофлоте десант считали пережитком прошлого, ненужным рудиментом, источником драк и беспорядков, в крайнем случае, удобным средством для жестокого подавления бунтов — и справедливо считали. Но кэп решил изменить ситуацию, тем более что экипаж «семерки» давно придумал, как именно это можно провернуть. Главное, чтобы Штерн успел напасть первым. Крошить своих кэп не был готов. Пока что — не был. Десантники — те да, были готовы крошить кого угодно, да кто б им позволил.

Так что, когда пришел сигнал с дальнего поста наблюдения, он чуть не расплакался от радости. Штерн успел первым! А Штерн что, он враг. Значит, бить Штерна без сомнений! Кэп сделал для этого все, что смог, а смог многое. Зря, что ли, они с экипажем «семерки» на бесконечных дежурствах строили фантастические планы сражений? Вот и пригодилось.

Не выла сирена тревоги, не мигали тревожные огни на стартовых створках. Еще не хватало предупреждать европейскую агентуру, что на этот раз посты наблюдения выставлены и не спят. И оснащены новейшим системами контроля пространства, частично устойчивыми даже к олл-аут. И еще кое-чем. Не обязательно знать европейцам, что и на лазерных батареях бдят. И постановщики помех замерли в нетерпеливой готовности. И держит уверенно руку на пульсе войны сам зам директора матки-2 по боевой из уничтоженной бригады «Внуки Даждь-бога». Очень вовремя оправился зам от гравитационного поражения. Зам по боевой, конечно, как и все старшие офицеры, против бунта, к тому же немного пьяница… как и все старшие офицеры… зато настоящий пилот и профессиональный военный. А настоящий пилот всегда согласен дать под хвост Штерну! Так что кэп просто облачился в летный скафандр, накинул поверх него подаренные десантом латы бронезащиты и отправился к «семерке». В этом бою его дело маленькое — уцелеть. А уцелеть — это только к «семерке». Или к «тринадцатому», но его вроде как не существует. А «семерка» — вот она, все двадцать четыре хорды под завязку, укрупненные трассеры скалятся из портов, ракеты на подвесках покоятся, блоками защиты утыкана по самое не могу, и экипаж растерянно рты открыл. Аж на душе приятно от такого зрелища.

Отмечаю здесь и повторюсь еще не раз — появление новой веры не планируют! Она рождается где-то глубоко внутри, зреет — а потом вырывается могучим слепым потоком и сносит всех на своем пути. Георгий 425-24-11а-21, разве он намеревался заранее стать чуть ли не богом для всех рожденных в космосе? Конечно, нет. И экипаж «семерки» не планировал ничего подобного.

А пришлось.

Экипаж «семерки» заканчивал тестировать одну очень несовместимую с «Чертом», но крайне необходимую штуковину, когда в глубине жилых секторов возник зловещий гул от сотен бегущих ног. Стрелок на всякий случай присел и оглянулся. Амазонки у соседних дисколетов нервно улыбнулись. Они почему-то стояли у боевых машин в полетных скафандрах с самого завтрака.

— Ну и что это, хотел бы я знать? — проворчал пилот.

— Тревога, — буркнул старшина и полез на дисколет.

— А почему такая?

— Кэп европейских шпионов обманывает.

— А-а…

И тут из коридоров жилого сектора повалили экипажи. Вся эскадра прикрытия центральной базы в полном составе. Впереди с полетным шлемом в руке — зам бригады по боевой.

— Ай обманули! — язвительно прокомментировал пилот.

Стрелок тоже хотел вставить пару слов, даже рот открыл — да так и замер. Следом за истребителями в знакомых серебристых скафандрах появились жуткие фигуры. Колонной по трое, закованные в экзоскелеты, обвешанные активной броней и гранатометными «залпами», бежали десантники. Кровавые точки активированных прицелов плясали по стенам ангара, дисколетам и пилотам… Космическая пехота шла в бой. Им вовсе не требовалось активировать прицелы на собственной базе, но… наконец-то настоящее дело!

— А как?.. — заикнулся стрелок. — В смысле, на чем они…

— «Семерке» готовность раз, — раздался в переговорнике немного напряженный голос кэпа.

Стрелок проглотил окончание фразы, запрыгнул на диск — и снова замер. Кэп быстро шел по коридору к «космодрому» знакомой стелющейся походкой. Но только по походке его и можно было узнать. Десантные латы чудовищно расширили плечи, а низкий противоударный шлем с двумя роторными лазерами вообще превратил довольно стройного офицера в приземистую боевую башню.

— Молодец, — оценил старшина серьезно. — Экипажу не тормозить. Стрелок, тебе говорю! Десант умотал, оставил лидера без охраны! Обеспечить кэпу огневое прикрытие, немедленно!

Стрелок изменился в лице и нырнул в компенсатор — но не успел. Никто не успел. Прилетевшие из глубины техкоридора пули ударили кэпа в спину, точно под лопатку. Полыхнули чешуйки активной брони, офицер споткнулся… потом лазеры крутнулись на сто восемьдесят градусов, захватили цель, и издалека донесся дикий визг.

— Наглые пошли европейские резиденты! — ругнулся кэп. — Без противолазерного щитка лезут на добивание! Пусть теперь глаза лечат, отбраковка генетическая!

Он быстро, но не очень ловко пробрался на место второго стрелка и вопросительно оглядел экипаж.

— Не, я так не летаю! — высказался за всех стрелок. — Вслепую — не летаю! Я еще жить хочу, и даже очень!

— Я не вы, у меня секретов нет! — с превосходством сказал офицер. — Сейчас мы чуток ждем. Мы за неделю по окрестностям много хлама накидали. А среди хлама — новые постановщики помех под установками частичной невидимости. Штерн сквозь мусор ломится, жечь боится, чтоб себя не раскрыть. Он же думает, мы спим. Когда доберется до постановщиков помех, будет ему сюрприз. Тут и наша очередь наступит.

— У Штерна истребителей хватает, — буркнул старшина. — Штерн, в отличие от нашего директора, не дурак. Подвесит на истребителях противоракеты, окружит матку оборонительной сферой… и так он и сделает, на гадальный сайт не ходи.

— Сделает, — неприятно улыбнулся офицер. — Но с нами вся эскадра прикрытия, ребятки. С нами лазерные платформы. С нами экипажи с курсов переподготовки. Штерна бить все согласились! И на каждом «Черте», спасибо Олегу, укрупненные трассеры и хорды под завязку. Мы их на салат покрошим! А когда пробьем разгонную к матке Штерна, пойдут десантники на списанных элементарах, их много нашлось на складах вооружений. Старые «Черти» нам еще послужат! Через стартовые створки — на абордаж! А если европейцы попробуют сбросить экраны Фридмана и выйти из облака помех — лазерные группы наготове, поджарят не задумываясь!

— Прекрасный план, — недоверчиво сказал старшина. — Реален даже без руководства. Но это если все сработают, как обещали. А если…

— А если что, на общем руководстве сидит сам зам по боевой! — сердито сказал офицер. — У него опыта побольше, чем у нас всех, вместе взятых… Все, сработали постановщики! «Семерке» старт! Всей эскадре старт! Пошли, рогатые!

— Ох, чую я, паленым пластиком пахнет! — обеспокоенно заметил пилот и бросил дисколет в раскрытую стартовую створку. — А чуйка у меня, если кто не в курсе, опережающего типа — и тонко откалиброванная…

Офицер побледнел — он и сам чуял что-то подобное, да списывал на страхи и мнительность. И вдруг бросилось в глаза, что космос — огромен. Из дисколета так вообще похож на бесконечный. Как в этих безбрежных пространствах отгородиться от кого-то жалкими облаками помех? Что стоит матке Штерна сдвинуться тысяч на пять километров — так, на всякий случай? И не найти ее тогда в бессветной черноте.

Но матка европейцев оказалась рядом. Старый адмирал решил не отступать от гарантированно победоносного плана. Офицеру стало легче на сердце…