Цель, обозначенная в заглавии книги, достигнута. Изложены все версии смерти Сталина, а также исторические события, им сопутствовавшие. А далее читатель волен самостоятельно решать, какая смерть была уготовлена Всевышним «отцу народов»: насильственная или естественная.

Но, как оказалось, на этом рано ещё ставить точку. А что дальше? Просится оптимистическая концовка «Они жили дружно и счастливо и умерли в один день» — это о дружном квартете кремлёвских вождей, разделившем меж собой власть, честно и по справедливости, как просил некогда Шура Балаганов, и правившем десятилетия на благо многомиллионной и многонациональной страны. Второй вариант, и тоже о них, и тоже со счастливым концом, как в русских народных сказках: «И стали они жить-поживать да добра наживать». Или всё сложилось не так, и сюжетная линия оказалась иной, с трагической развязкой для всех участников предсмертного застолья вождя?

Драматические события последующих после смерти Сталина четырёх месяцев определили развитие страны на десятилетия. До похорон Сталина, казалось, всё было предсказуемо. Линия партии никем из участников ночного застолья никогда не подвергалась сомнению, каждый член Политбюро лично и усердно доказывал вождю свою преданность и желание денно и нощно искать и истреблять врагов государства. Впрочем, мы будем об этом ещё говорить: по словам Хрущёва, ещё в 1938 году после назначении Берии заместителем Ежова тот показывал очаги недовольства и высказывался за прекращение террора.

Неспроста Хрущёв подозревал Берию в двуличии: ещё не стихли рыданья на похоронах, как на корабле разразился бунт — Берия, первый заместитель главы правительства, которому партийные генералы вручили карательный меч, не стал им размахивать, вложил меч в ножны и завалил «генералов» инициативами демократических перемен. Развернув кипучую деятельность, он поставил коллег перед выбором: или прекратить массовые репрессии, а во всём остальном следовать сталинским курсом с сохранением прежних ориентиров, или развернуть корабль, сменить курс с ломкой коммунистических ценностей и догм об экспорте революции.

В подковёрной борьбе победили умеренные сталинисты Хрущёв — Маленков — Булганин. Они выкорчевали из «дружной» четвёрки Берию, посмевшего замахнуться на духовные ценности подлинных продолжателей дела Ленина — Сталина.

Часть вторая, «По следам первомартовской ночи», завершает страницу истории «Смерть Сталина». Памятуя об обвинении, выдвинутом Авторхановым и его последователями, напрашивается вопрос: предъявлялось ли Берии аналогичное обвинение Прокуратурой СССР, подготовившей в декабре 1953-го по результатам масштабного полугодового расследования Обвинительное заключение, которое, прежде чем лечь в основу решения Специального Судебного Присутствия Верховного суда СССР, получило одобрение Президиума ЦК КПСС? И действительно, почему молчит правосудие? Ведь дыма без огня не бывает — или еще как бывает, если дымовую завесу устраивают мастера фальсификаций?

 

В Прокуратуре СССР: «дело Берии»

Оно состоит из двух: «мингрельского», начатого Сталиным и закрытого сразу же после его смерти, и «хрущёвского», открытого 26 июня 1953 года и не завершившегося расстрелом Берии 23 декабря того же года (есть и другая версия, но о ней — позже).

Судебные действия и суровые наказания фигурантов «дела», которых для придания видимости существования широко разветвлённого заговора арестовывали ещё два года, выделили в отдельное производство. Преследования «заговорщиков» и закрытые суды продолжались вплоть до свержения Хрущёва, а дела двух обвиняемых — кадровых советских разведчиков генерал-лейтенанта Судоплатова (отсидел в тюрьме 15 лет, освобождён в 1968-м) и его заместителя генерал-майора Эйтингона (освобождён в 1964-м) — были прекращены главным военным прокурором только после августовских событий 1991 года.

Должен был произойти распад СССР, чтобы 10 февраля 1992 года в соответствии с Законом Российской Федерации «О реабилитации жертв политических репрессий», принятом 18 октября 1991 года, они были реабилитированы Главной военной прокуратурой РФ. Руководитель советской нелегальной разведки в Испании генерал-майор Эйтингон до этого дня не дожил, реабилитирован посмертно.

Берия не реабилитирован. Последняя попытка была предпринята его сыном в 2000 году. Ему, как и его матери, досталось от Хрущёва сполна. В лучших традициях сталинской эпохи, унаследованной Хрущёвым, — репрессировать родственников осуждённых врагов народа — жену Берии Нину Теймуразовну (1905–1991), научного сотрудника Сельскохозяйственной академии, арестовали 18 июля 1953 года и через 16 месяцев тюремного заключения отправили в административную ссылку. Паспорт ей выдали на девичью фамилию, Гегечкори.

Сын Берии Серго в 1948–53 гг. работал в конструкторском бюро. Его заключили под стражу в день ареста отца 26 июня 1953 года. Как «особо опасный преступник» до ноября 1954-го он содержался в одиночном заключении сначала в Лефортовской, а затем в Бутырской тюрьме. После «освобождения» он получил паспорт на имя Сергея Алексеевича Гегечкори и отправился в Свердловск, в административную ссылку.

Для доктора технических наук Серго Берии разработали особый режим секретности: у него отобрали не только фамилию, но и имя, отчество и учёную степень. Зато его не лишили профессии и направили не истопником в кочегарку, а на работу по специальности — в конструкторское бюро, старшим инженером, продолжать разрабатывать ракетную технику для систем ПВО.

В мае 1954-го Хрущёв использовал сталинское карательное правосудие и законы. Бабушкам Серго, «особо опасным преступницам» (одной исполнилось 84 года, другой — 81) Постановлением ЦК КПСС о членах семей и родственников осуждённых врагов народа запрещалось проживать в городах Москве, Ленинграде, Тбилиси и других режимных городах и местностях Советского Союза, а также на территории Кавказа и Закавказья. Их выселили из Тбилиси и отправили в отдалённый район Абхазии, в дом престарелых. Слава Богу, «человеколюбивый» Никита Сергеевич их пощадил. А ведь мог расстрелять. Благодаря его «милосердию» старушки отделались 58-й статьей УК. В список 16 родственников Лаврентия Берии, репрессированных этим же Постановлением, вошли его родная сестра с мужем, три сестры и два брата (по материнской линии) с женами и мужьями, двоюродный брат, племянница…

Документы по «делу Берии» в полном объёме не опубликованы. С некоторыми оговорками и поныне в средствах массовой информации повторяется легенда Хрущёва о кровожадном злодее и сексуальном маньяке, справедливо уничтоженном при содействии бравых генералов и маршалов, героев Великой Отечественной войны.

Предъявленное в ходе следствия обвинение в том, что он якобы был агентом зарубежных разведок (ещё с 1919 года), стремившимся к «ликвидации советского рабоче-крестьянского строя, реставрации капитализма и восстановлению господства буржуазии», давно не упоминается. Бред изжил сам себя.

Тогда в чём же причина? Почему Молотову втайне, но вернули партийный билет (в советском и постсоветском кино и литературе о нём слова худого не сыщешь), а Берия как был, так и остался монстром, которым в российском кинематографе пугают молоденьких девочек?

Из реабилитаций и разоблачительных публикаций, начавшихся после ХХІІ съезда КПСС и заглохших с воцарением Брежнева, выяснилось: почти каждый политзаключённый был «связан» с одной из зарубежных разведок, и поэтому обвинение в шпионаже, которым наградили Берию его бывшие друзья и соратники, для 1953 года — стандартное. Обвинение в организации и участии в политических репрессиях появилось позже, когда Хрущёву, заговорившему о культе личности Сталина, чтобы отвести от себя нападки, понадобилась значительная фигура сообщника Сталина, ответственная за бесчисленные злодеяния. И козёл отпущения был найден (так поступали уголовники, пытаясь спрятать концы в воду) — валить всё на мёртвого, на Берию, уже расстрелянного и не способного оправдаться. Теперь Хрущёв может смотреть невинными очами в глаза бывших узников тюрем и лагерей. Остальные члены Политбюро — также ничего не ведавшие, наивные и обманутые, прозревшие после смерти Сталина и немедленно восстановившие справедливость, разоблачившие насильника и самого злейшего из злейших врагов народа. Радуйся, страна! Злодей и сексуальный маньяк Берия уничтожен!

«Прокуроров» не смущают официально опубликованные факты из биографии Берии: НКВД он возглавлял с 25 ноября 1938-го по декабрь 1945-го. Но в феврале 1941-го НКВД разделили на наркоматы государственной безопасности и внутренних дел. Берия остался во главе второго, то есть милиции. На этом посту его сменил генерал-полковник Круглов, с 25 декабря 1945-го по март 1953-го бывший наркомом, а затем министром внутренних дел.

С декабря 1945-го (ещё раз подчёркиваю эту дату, поскольку во множестве кино- и телесериалов и поныне, следуя сложившемуся стереотипу, Берию изображают послевоенным главой карательных органов), с декабря 45-го он никакого отношения не имел ни к милиции, ни к госбезопасности. А с 1951 года он сам находился в разработке Игнатьева, Рюмина, а затем и Рухадзе. Берия знал, против кого направлено «мингрельское дело», знал, что оно находится под «особым контролем» Сталина, что прослушиваются все его разговоры, и в том числе разговоры членов семьи, и никак не мог этому воспрепятствовать.

В личном подчинении Круглова находились Особое совещание, Отдел спецзаданий, Группа контроля и особых поручений и 4-й спецотдел, осуществлявший контроль над «шарашками», в которых содержались заключенные, имеющие специальные технические знания. Ошибочно руководство «шарашками» приписывают Берии, однако он руководил лишь теми, которые имели отношение к «атомному проекту».

Госбезопасность, а именно она денно и нощно сражалась с «врагами народа», с 3 февраля по 20 июля 1941 года и с 20 июля 1943-го по октябрь 1946-го находилась в руках наркома госбезопасности СССР Меркулова. В октябре 1946 года министром государственной безопасности был назначен Абакумов. А с августа 1951-го, вплоть до смерти Сталина, министром госбезопасности был Игнатьев.

Абакумов возглавлял также Управление особых отделов, осуществлявших руководство деятельностью органов государственной безопасности в Советской армии и военно-морском флоте, а также внутри милиции, внутренних и пограничных войск.

В апреле 1943 года особые отделы были выведены из состава НКВД. На их базе для борьбы со шпионами и диверсантами было создано Главное управление контрразведки — СМЕРШ, «Смерть шпионам», куда автоматически направляли всех, побывавших на временно оккупированной территории, в плену или в окружении. В ведении СМЕРШа находились штрафные и заградительные батальоны, более верное определение — карательные, потому как били они исключительно по своим. В марте 1946 года СМЕРШ был ликвидирован, а его функции перешли к Третьему управлению МГБ.

Как видим, к госбезопасности и к делам, связанным с разоблачением «врагов народа», Берия имел непосредственное отношение короткое время, а именно два с половиной года — с 22 августа 1938 года, с назначения первым заместителем наркома внутренних дел Ежова, по 3 февраля 1941-го.

С февраля 1941 года к карательным органам Берия прямого отношения не имел и вплоть до конца войны руководил милицией и одновременно, будучи заместителем председателя Совета министров и заместителем председателя ГКО, курировал производство вооружёний и боеприпасов.

Осенью 1944-го Берия возглавил работу по созданию ядерного оружия. После атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки Политбюро и ГКО приняли совместное решение о кардинальной реорганизации работ по атомной энергии. Чтобы Берия мог полностью сконцентрироваться на «ядерном проекте», его освободили от должности наркома внутренних дел. Оставаясь заместителем председателя Совета министров, он возглавил специальный комитет по «руководству всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана». Связь с органами госбезопасности сохранялась только по части использования заключённых на вверенных ему объектах, а также по линии добывания атомных секретов.

Он оставался членом Политбюро, участвовал во всех заседаниях, голосовал за вынесение смертных приговоров по «ленинградскому делу», «делу ЕАК»… и, следовательно, руки его в крови, но так же, как и каждого руководителя, оказавшегося на различных уровнях сталинской пирамиды. Но если у периферийного первого секретаря райкома партии кровь проступает лишь на ладонях, то чем выше по партийной лестнице, тем зловоннее становится запах. Члены сталинского Политбюро (Берия — с марта 1946 года, в то время как Ворошилов, Калинин и Молотов — с января 1926-го, Каганович — с 1930-го, Андреев — с 1932-го, Микоян — с 1935-го, Хрущёв — с 1939-го) заляпаны кровью с макушки до пят…

Калинин, будучи с января 1938-го по март 1946-го председателем Президиума Верховного Совета СССР, послушно штамповал приговоры. Со всей страны к нему стекались просьбы о помиловании — старичок с интеллигентской бородкой был глух к стонам несчастных. Формальный глава государства не решился спасти даже жену, родившую ему пятерых детей и с 1938 года находившуюся в тюрьме. Реки крови на совести тихого и скромного «дедушки Калинина», в 1934 году подписавшего постановление о создании ОСО — особых совещаний. Калининские «двойки» и «тройки» подменили судебную систему и за считанные минуты выносили смертные приговоры. Закрывая глаза на страдания миллионов людей, любвеобильный «всесоюзный староста» компенсировал отсутствие жены балеринами Большого театра. Столица Восточной Пруссии Кенигсберг и поныне носит имя преступника — Калининград. Тот, кто штамповал смертные приговоры эпохи Ягоды, Ежова, Берии и Меркулова, в почёте и по сей день. Вот что значит, вовремя умереть!

Андреев, Ворошилов, Калинин, Каганович, Молотов и Микоян во времена Большого террора подписывали все приговоры, выносимые на уровень Политбюро. На их совести жертвы коллективизации, раскулачивания и Голодомора, депортации репрессированных народов и смертные вердикты бывшим членам Политбюро Каменеву, Зиновьеву, Бухарину, Рыкову, Томскому — они были реабилитированы в 1988 году, а Бухарин и Рыков даже удосужились чести, хоть и посмертно, быть восстановленными в партии.

Никто не отрицает вины Берии в участии в массовых репрессиях. Шестая или седьмая позиция в списке особо опасных преступников ему обеспечена. Но зловещий рейтинг убийц по состоянию на 5 марта 1953 года выглядит так:

1. Сталин.

2. Молотов.

3–5. Ежов, Каганович, Хрущёв (позиции расставлены по алфавиту, хотя, возможно, фамилии надо читать в обратной последовательности).

6–7. Берия, Ворошилов (на совести наркома обороны командный состав Красной Армии, уничтоженный перед войной; катастрофические поражения первых лет войны и многомиллионные жертвы советского народа — цена, заплаченная за преступления Ворошилова).

Отдельной строкой — депортации репрессированных народов, в чём начали обвинять Берию, когда в 1956 году зашла речь о реабилитациях. В Обвинительном заключении, подготовленном в декабре 1953 года Прокуратурой СССР и одобренном Президиумом ЦК КПСС (на тот момент Хрущёв был уже первым секретарём) это обвинение отсутствовало — хотя у Хрущёва был отличный повод очиститься от сталинского прошлого и спихнуть вину за депортации на Берию. Но решения о депортациях принимались Политбюро. Берия, напоминаю, вошёл в его состав в марте 1946-го, когда депортации уже были произведены. Стало быть, вместе с генералом Серовым, ответственным за исполнение решения Политбюро о депортациях, первыми в алфавитном порядке в суд приглашаются: Андреев, Ворошилов, Жданов, Каганович, Калинин, Микоян, Молотов, Сталин, Хрущёв. Каждый расписался в постановлении о депортациях.

К «делу Берии», дабы раздуть его до масштабов, заслуживающих смертной казни, пристегнули Абакумова, генерала-мордоворота, лично избивавшего заключённых и арестованного Сталиным в июле 1951-го за медленное расследование «всемирного сионистского заговора». Абакумов был начальником Управления особых отделов, осуществлявших руководство деятельностью органов государственной безопасности во всех вооружённых формированиях, включая милицию. Командующим вооружённых формирований особые отделы не подчинялись. Любого работника милиции могли арестовать без санкции наркома внутренних дел. Так происходило и в действующей армии. Командарм был бессилен перед полковником СМЕРШа. Вот кого все боялись — Абакумова, подчинявшегося лично Сталину и никому более!

Частично своей карьерой Абакумов был обязан Берии, став по его рекомендации начальником СМЕРШа. Получив власть, дающую прямой выход на Сталина, Абакумов от Берии дистанцировался. С начала войны, утверждает Судоплатов, они находились в неприязненных отношениях, которые ухудшились в 1943-м, когда без санкции Берии был арестован Ильин, начальник третьего отдела Секретно-политического управления НКВД. Он был помещён на Лубянку, находивщуюся в системе НКВД, но Берия не мог ему помочь — Ильин был в ведении СМЕРШа.

Милиция и внутренние войска контролировались Абакумовым, занимавшим одновременно пост заместителя наркома обороны (наркомом был Сталин). В том, что касалось госбезопасности, он обладал большей властью, чем Берия. Хрущёва это не смутило. Партии и стране он представил «дело Берии» так, как того требовала политическая конъюнктура и личные амбиции.

Но мы, признавая Берию соучастником преступлений сталинского режима, всё же задаём другой вопрос: в то время, когда Прокуратурой ему ставилось в вину всё, что только можно было раскопать, даже эмиграционные родственные связи жены, предъявлялось ли ему хоть в какой-то мере обвинение в покушении на жизнь товарища Сталина? Для ответа на самый главный вопрос второй части проследуем по хронологической цепочке событий.

 

5 марта 1953 — 26 июня 1953

Сталин был ещё жив, но те, кто внимательно следил за новостями из Москвы, заметили: произошло нечто необычное — антисемитская компания, призывавшая к расправе над врачами-вредителями, заглохла. Лишь немногие знали, что это было сделано по указанию Берии.

9 марта. На похоронах Сталина, когда с трибуны Мавзолея ораторы по очереди клялись продолжать его дело, Берия выступил с неожиданной речью, насторожив опытных членов Политбюро. Микоян вспоминает о разговоре между ними после похорон:

«Я сказал: в твоей речи есть место, чтобы гарантировать каждому гражданину права и свободы, предусмотренные Конституцией. Это в речи оратора не пустая фраза, а в речи министра внутренних дел — это программа действий, ты должен её выполнять. Он мне ответил: я и выполняю её».

Берия не лукавил. Он стал вторым (после Маленкова) лицом в государстве и, оставаясь членом Политбюро, заняв пост первого заместителя председателя Совета министров и по совместительству министра внутренних дел (вновь созданное министерство объединило милицию и министерство государственной безопасности), приобрёл власть, позволявшую начать либерализацию страны.

Микоян признался, что ещё при жизни Сталина в присутствии свидетелей Берия неоднократно критически высказывался о политике Непогрешимого и не только выражал сочувствие Молотову, но и подговаривал других членов Политбюро выступить в его защиту:

«После войны Берия несколько раз ещё при жизни Сталина в присутствии Маленкова и меня, а иногда и Хрущёва высказывал острые, резкие критические замечания в адрес Сталина. Я рассматривал это как попытку спровоцировать нас, выпытать наши настроения, чтобы потом использовать для доклада Сталину. Поэтому я такие разговоры с ним не поддерживал, не доверяя, зная, на что он был способен. Но всё-таки тогда я особых подвохов в отношении себя лично не видел. Тем более что в узком кругу с Маленковым и Хрущёвым он говорил, что «надо защищать Молотова, что Сталин с ним расправится, а он ещё нужен партии». Это меня удивляло, но, видимо, он тогда говорил искренне» [206] .

Это же, при всей дальнейшей неприязни к Берии (ведь раньше они были друзьями), подтверждает Хрущёв, который, как и Микоян, считал, что Берия его провоцирует. Через много лет Микоян сквозь зубы процедил, что «видимо, он тогда говорил искренне». Хрущёв остался непоколебим. Даже на пенсии он не решился признать, что Берия искренне пытался противостоять Сталину. Если бы не их трусость, XX съезд мог бы состояться осенью 1952 года.

«Берия же всё резче и резче проявлял в узком кругу лиц неуважение к Сталину. Более откровенные разговоры он вёл с Маленковым, но случалось, и в моём присутствии. Иной раз он выражался очень оскорбительно в адрес Сталина. Признаюсь, меня это настораживало. Такие выпады против Сталина со стороны Берии я рассматривал как провокацию, как желание втянуть меня в эти антисталинские разговоры с тем, чтобы потом выдать меня Сталину как антисоветского человека и “врага народа”. Я уже видел раньше вероломство Берии и поэтому слушал, ушей не затыкал, но никогда не ввязывался в такие разговоры и никогда не поддерживал их. Несмотря на это, Берия продолжал в том же духе. Он был более чем уверен, что ему ничто не угрожает. Он, конечно, понимал, что я неспособен сыграть роль доносчика. …И я думал, что тут провокация, желание втянуть меня в разговоры, чтобы потом выдать и уничтожить. Это провокационный метод поведения. А Берия был на это мастер, он был вообще способен на всё гнусное. Булганин тоже слышал такие разговоры, и думаю, что Булганин тоже правильно понимал их» [207] .

Не найдя оправданий своей трусости и беспринципности, Микоян и Хрущёв объясняют попытку Берии объединить членов Политбюро против Сталина «провокационным методом поведения». Однако кто из них имел мужество в частных беседах неодобрительно высказываться о Сталине? Кто ещё сделал попытку защитить кого-либо из близких друзей? Кто ещё пытался противодействовать тирану?

Молотов, Андреев, Калинин, Поскребышев, Будённый не пожалели жён. Каганович пожертвовал родным братом. Микоян — подписал смертный приговор отцу своей невестки. А Берия «вытащил» Маленкова и, как свидетельствуют Микоян и Хрущёв, агитировал их защитить Молотова.

В то же время, свидетельствует Хрущёв, ещё в апогей Большого террора, в 1938-м, после назначения Берии заместителем Ежова, в личной беседе он высказался против массовых арестов (Хрущёв до февраля 1938 года занимал пост первого секретаря московского горкома и обкома ВКП(б), а затем пошёл на повышение — стал первым секретарём ЦК КП(б) Украины и в составе «тройки» подписывал все расстрельные списки).

«Так как у меня были хорошие отношения с Берией (выделено мной. — Р. Г.), я подошёл к нему после заседания и полусерьёзно, полушутя поздравил его. Он ответил: “Я не принимаю твоих поздравлений”. “Почему?” “Ты же не согласился, когда шёл вопрос о тебе и тебя прочили заместителем к Молотову. Так почему же я должен радоваться, что меня назначили заместителем к Ежову? Мне лучше было бы остаться в Грузии” (выделено мной. — Р. Г.). Не знаю, насколько искренне он это говорил. А когда Берия перешёл в НКВД, то первое время он не раз адресовался ко мне: “Что такое? Арестовываем всех людей подряд, уже многих видных деятелей пересажали, скоро сажать будет некого, надо кончать с этим” » [208] (выделено мной. — Р. Г.).

В воспоминаниях, относящихся к 1938 году, Хрущёв рассказывает, что Берия не только кулуарно высказывался против репрессий. В личном разговоре со Сталиным он не побоялся остановить его:

«При нас он Сталину ничего не говорил об осуждении репрессий, а по закоулкам часто рассуждал об этом. Он плохо говорил по-русски. Обычно так: «Очень, слюшай, очень много уничтожили кадров, что это будет, что это будет? Люди же боятся работать».

<…>

Сам Берия после этого пленума (речь идёт о пленуме ЦК осенью 1938 года. — Р. Г.) часто говорил, что с его приходом необоснованные репрессии были приостановлены: “Я один на один разговаривал с товарищем Сталиным и сказал: где же можно будет остановиться? Столько-то партийных, военных и хозяйственных работников уничтожено”» [209] .

Весьма неожиданное признание! Хрущёв, который в 1953 году возненавидел Берию и говорил о его пагубной и зловещей роли, вдруг признался, что у него с Берией были хорошие отношения; Берия с неохотой занял пост наркома внутренних дел, сожалел о переезде в Москву и высказался против массовых арестов. А ведь прав был Никита Сергеевич!

В 1938 году Берия был единственным из высшего руководства страны, кто не побоялся высказаться отрицательно о репрессивной деятельности НКВД.

Кто ещё в 1938 году это себе позволил? Как ни хотел Хрущёв его очернить, мемуары свидетельствуют о смелости и благородстве Берии. Он заступался за опальных друзей (Маленкова и Молотова), неоднократно при жизни Сталина высказывался против репрессий, не побоялся высказать ему своё мнение, а в 1938-м и 1953-м начал свою деятельность в качестве наркома НКВД — министра МГБ с частичного освобождения политзаключённых. За это Хрущёва наградил его прозвищем — «демагог».

Странная, однако, вещь получается. При всём желании опорочить Берию, употребляя уничтожающие эпитеты (у Хрущёва: «злодей», «интриган», «коварный человек», «подал какую-то недружественную реплику», «подал враждебную реплику», «оборотистый организатор») ни Микоян, ни Хрущёв не привёл ни одного факта, свидетельствующего о его неприглядных человеческих качествах. Наоборот, называя Берию «коварным человеком», Хрущёв тут же признаётся, что тот ему нравился:

«После первой встречи с Берией я сблизился с ним. Мне Берия понравился: простой и остроумный человек. Поэтому на пленумах Центрального Комитета мы чаще всего сидели рядом, обмениваясь мнениями, а другой раз и зубоскалили в адрес ораторов. Берия так мне понравился, что в 1934 г., впервые отдыхая во время отпуска в Сочи, я поехал к нему в Грузию. <…> Воскресенье провёл у Берии на даче. <…> начало моего знакомства с этим коварным человеком носило мирный характер» [210] .

В другой главе мемуаров он называет Берию умным, сообразительным человеком, именует близким другом (что, впрочем, не помешало Хрущёву его расстрелять — арест близких друзей у коммунистов, по-видимому, предательством не считался). Они ведь не мушкетёры какого-то там иноземного короля, и рыцарская клятва, которой гордятся немногие мужчины, имеющие право себя таковыми называть: «Один за всех и все за одного» — не про них сказана. У привыкших извиваться вместе с линией партии, негласные девиз и лозунг: «Каждый за себя».

Продолжим выслушивать откровения Никиты Сергеевича:

«Когда я работал в Москве, то у меня сложились с Берией хорошие, дружеские отношения. Это был умный человек, очень сообразительный. Он быстро на всё реагировал и этим мне нравился. На пленумах ЦК партии мы сидели всегда рядом и перекидывались репликами по ходу обсуждения вопросов или о тех или других ораторах, как это всегда бывает между близкими товарищами».

Не скрывая, что Берия в меру своих возможностей стал тормозить репрессии, Хрущёв начал подыскивать объяснения, способные его опорочить. Он заговорил о личной выгоде (интересно, какой?), о поисках мнимой популярности, объясняя этим радужные надежды, появившиеся в стране после прихода Берии в руководство НКВД осенью 1938-го и в МВД весной 1953-го. Без вороха лжи рушится образ врага народа, на которого Хрущёв и его соратники свалили собственные преступления.

Никаких фактов, свидетельствующих против Берии, кроме обвинений в сексуальной распущенности, его недруги привести не смогли.

Зато о Сталине в воспоминаниях Микояна и Хрущёва негатива сколько угодно. Микоян рассказывает, что Сталин был трусом (ни разу в годы войны не выезжал в войска) и приводит эпизод, случившийся зимой 1941-го, когда, не доехав до фронта 60 километров, Сталин вышел из машины по малой нужде. Он поинтересовался у сопровождающих его генералов, может ли быть заминирована местность в кустах возле дороги. Те, естественно, безопасность не гарантировали. Тогда Верховный Главнокомандующий, не стесняясь многочисленного сопровождения, спустил брюки и на глазах солдат и офицеров опорожнил мочевой пузырь. Затем с чувством выполненного долга он сел в машину и дал команду возвращаться в Москву.

Хрущёв, ссылаясь на Берию, рассказывает о нервном срыве, случившемся со Сталиным в первые дни войны, когда только благодаря Берии, сохранившему самообладание, удалось организовать отпор немецко-фашистскому наступлению. Дабы избежать вольностей пересказа (о надуманных Волкогоновым диалогах мы уже говорили), я вынужден вновь прибегнуть к цитированию первоисточников.

«Когда началась война, у Сталина собрались члены Политбюро. Сталин морально был совершенно подавлен и сделал такое заявление: «Началась война, она развивается катастрофически. Ленин оставил нам пролетарское Советское государство, а мы его просрали». Буквально так и выразился. «Я, — говорит, — отказываюсь от руководства», — и ушёл. Ушёл, сел в машину и уехал на ближнюю дачу. «Мы, — рассказывал Берия, — остались. Что же делать дальше? После того как Сталин так себя показал, прошло какое-то время, посовещались мы с Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым (хотя был ли там Ворошилов, не знаю, потому что в то время он находился в опале у Сталина из-за провала операции против Финляндии). Посовещались и решили поехать к Сталину, чтобы вернуть его к деятельности, использовать его имя и способности для организации обороны страны. Когда мы приехали к нему на дачу, то я (рассказывает Берия) по его лицу увидел, что Сталин очень испугался. Полагаю, Сталин подумал, не приехали ли мы арестовать его за то, что он отказался от своей роли и ничего не предпринимает для организации отпора немецкому нашествию? Тут мы стали его убеждать, что у нас огромная страна, что мы имеем возможность организоваться, мобилизовать промышленность и людей, призвать их к борьбе, одним словом, сделать всё, чтобы поднять народ против Гитлера. Сталин тут вроде бы немного пришёл в себя. Распределили мы, кто за что возьмётся по организации обороны, военной промышленности и прочего”» [213] .

Свидетельства Хрущёва и Евгении Аллилуевой, вдовы старшего брата Надежды Павла Аллилуева (она утверждает, что когда в августе (!) она приехала на ближнюю дачу, то Сталин выглядел растерянным), опровергает Судоплатов:

«В разных книгах, в частности в мемуарах Хрущёва, говорится об охватившей Сталина панике в первые дни войны. Со своей стороны могу сказать, что я не наблюдал ничего подобного. Сталин не укрывался на своей даче. Опубликованные записи кремлёвского журнала посетителей показывают, что он регулярно принимал людей и непосредственно следил за ухудшавшейся с каждым днём ситуацией. С самого начала войны Сталин принимал у себя в Кремле Берию и Меркулова два или три раза в день» [214] .

Историкам сложно установить истину, ведь одни свидетельства опровергаются абсолютно противоположными. Но общеизвестно, что первое после начала войны публичное выступление Сталина прозвучало лишь 3 июля.

Благодаря решительным действиям Берии (такую же решительность он проявил в день смерти Сталина, когда все остальные члены Политбюро были подавлены) в июне 1941-го из пяти человек — Сталина, Молотова, Ворошилова, Маленкова и Берии — был создан Государственный Комитет Обороны, которому на время войны передавалась вся полнота власти. Мобилизация тыла, создание в Сибири и на Урале, практически на пустом месте, мощной оборонной промышленности — заслуга Берии. В мае 1944-го он был назначен заместителем председателя ГКО, став вторым в стране после Сталина.

Автор не намерен идеализировать образ Берии. Он продукт преступной системы, на его совести немало невинных жертв, но он же и не самый худший её представитель. Следует быть объективным: многие его действия (в годы войны — по мобилизации тыла, после — по созданию ядерного паритета) шли на благо страны.

Заговора против Сталина не было, поскольку трусливое большинство не способно было объединиться. Единственное, что Берия сделал в момент полной растерянности Хрущёва и Маленкова, — не вызвал врачей, хотя и это нельзя ставить ему в вину, ведь первыми приехали на сталинскую дачу Хрущёв и Булганин, и именно они оставили больного беспомощным.

Неприятием сталинизма объясняются первые шаги Берии и его первый приказ о запрете избиений и пыток подследственных на Лубянке и в Лефортове. Все последующие действия Берии, призванные десталинизировать страну, Хрущёв назвал поиском дешевой популярности. Но что же помешало ему самому открыть двери тюрем? Боязнь обвинения в либерализме и потере бдительности? После ареста Берии процесс освобождения политзаключённых растянулся на годы. Жена Буденного, например, обрела свободу лишь в 1956-м. Уже после ареста Берии вспыхнули восстания политзаключённых, требующих пересмотра дел (Воркута, Норильск, Кенгир), которые «либералом» Хрущёвым были жестоко подавлены. Публично Хрущёв объявил о культе личности Сталина через восемь с половиной лет после его смерти. Берия сделал бы это значительно раньше.

10 марта. На следующий день после похорон Сталина освобождена Полина Жемчужина. Из-за юридических проволочек её дело было лично закрыто Берией лишь 23 марта.

Через три месяца Молотов «отблагодарил» Берию: по воспоминаниям Хрущёва, он первым высказался за его арест. У остальных заговорщиков было только желание урезонить чересчур активного реформатора. Хрущёв приводит диалог, состоявшийся между ним и Молотовым. На предложение выступить против Берии Молотов осторожно поинтересовался позицией Маленкова, без поддержки которого заговор был бы обречён на провал. Хрущёв ответил:

«— Я разговариваю сейчас с тобой от имени и Маленкова, и Булганина. Маленков, Булганин и я уже обменялись мнениями по этому вопросу.

— Правильно, что вы поднимаете этот вопрос. Я полностью согласен и поддерживаю вас. А что вы станете делать дальше и к чему это должно привести?

— Прежде всего, нужно освободить Берию от обязанностей члена Президиума ЦК, заместителя Председателя Совета министров СССР и от поста министра внутренних дел.

— Берия очень опасен, и я считаю, что надо пойти на более крайние меры. Может быть, задержать его для следствия?»

Человеку с нормальной психикой понять Молотова невозможно. Он предложил арестовать того, кто, не дожидаясь официального закрытия дела, освободил его жену и оперативно доставил в Москву. Догматик оказался не способен даже на самую малость, на человеческую благодарность…

17 марта Берия направил Маленкову проект постановления по реорганизации МВД, в котором предложил оставить в МВД только оперативный аппарат, передав все курируемые строительные главки и стройки соответствующим министерствам. ГУЛАГ, по его мнению, должен быть передан в Министерство юстиции. Предложение Берии было принято уже на следующий день и утверждено постановлением Совета министров.

24 марта Берия отправил записку Хрущёву с копией членам Президиума ЦК Маленкову, Молотову, Ворошилову, Булганину, Кагановичу, Микояну, Сабурову и Первухину, в которой предложил провести широкую амнистию и освободить из мест заключения лиц, осуждённых за преступления, не представляющие серьёзной опасности для общества. Проектом Указа предлагалось освободить из мест заключения до миллиона человек — едва ли не каждого второго.

27 марта Президиум Верховного Совета принял Указ об амнистии. На свободу вышли 1,2 млн заключённых. 400 тысяч находящихся в разработке следственных дел, таких как за опоздание на работу более чем на пять минут или за кражу трёх колосков, было прекращено.

Берия развернул кипучую деятельность. Ускоренными темпами продолжалась проверка и развенчание обвинений по сионистскому заговору и «делу врачей». Берия приказал пересмотреть дела Эйтингона и Райхмана и быстро утрясти все формальности, необходимые для их освобождения. В конце марта были освобождены высокопоставленные работники МВД Эйтингон, Райхман, Селивановский, Белкин, Шубняков и другие, арестованные по обвинениям в сокрытии «сионистского заговора».

2 апреля 1953 года — ещё месяц не прошёл после смерти Сталина, как Берия направил в Президиум ЦК КПСС письмо, доказывающее, что, злоупотребив властью, Сталин и Игнатьев сфабриковали «дело врачей». Приводим его в сокращении:

В ПРЕЗИДИУМ ЦК КПСС

тов. МАЛЕНКОВУ Г. М.

В ходе проверки материалов следствия по так называемому «делу о врачах-вредителях», арестованных быв. Министерством государственной безопасности СССР, было установлено, что ряду видных деятелей советской медицины, по национальности евреям, в качестве одного из главных обвинений инкриминировалась связь с известным общественным деятелем — Народным артистом СССР МИХОЭЛСОМ. В этих материалах МИХОЭЛС изображался как глава антисоветского еврейского националистического центра, якобы проводившего подрывную работу против Советского Союза по указаниям из США.

Версия о террористической и шпионской работе арестованных врачей ВОВСИ М. С., КОГАНА Б. Б. и ГРИНШТЕЙНА А. М. «основывалась» на том, что они были знакомы, а ВОВСИ состоял в родственной связи с МИХОЭЛСОМ.

Следует отметить, что факт знакомства с МИХОЭЛСОМ был также использован фальсификаторами из быв. МГБ СССР для провокационного измышления, обвинения в антисоветской националистической деятельности П. С. ЖЕМЧУЖИНОЙ, которая на основании ложных данных была арестована и осуждена Особым совещанием МГБ СССР к ссылке.

Следует подчеркнуть, что органы государственной безопасности не располагали какими-либо данными о практической антисоветской и тем более шпионской, террористической подрывной работе МИХОЭЛСА против Советского Союза.

Необходимо также отметить, что в 1943 году МИХОЭЛС, будучи председателем Еврейского антифашистского комитета СССР, выезжал, как известно, в США, Канаду, Мексику и Англию, и его выступления там носили патриотический характер.

<…> Учитывая, что убийство МИХОЭЛСА и ГОЛУБОВА является вопиющим нарушением прав советского гражданина, охраняемых Конституцией СССР, а также в целях повышения ответственности оперативного состава органов МВД за неуклонное соблюдение советских законов, Министерство внутренних дел СССР считает необходимым:

а) арестовать и привлечь к уголовной ответственности б. заместителя Министра государственной безопасности СССР ОГОЛЬЦОВА С. И. и б. Министра государственной безопасности Белорусской ССР ЦАНАВА Л. Ф.;

б) Указ президиума Верховного Совета СССР о награждении орденами и медалями участников убийства МИХОЭЛСА и ГОЛУБОВА отменить.

Л. БЕРИЯ

2 апреля 1953 года.

Сообщение МВД об освобождении арестованных врачей для печати значительно отличалось от решения ЦК КПСС: Берия использовал более сильные выражения для осуждения незаконного ареста врачей. Он предложил реабилитировать расстрелянных членов Еврейского антифашистского комитета — и многие, в первую очередь Маленков, приложивший руку к развязыванию антисемитской компании, оказались к этому не готовы. Маленков, лучший друг Берии, тут же перешёл в стан его недоброжелателей. Прошение о реабилитации ЕАК было отклонено. Она произошла спустя два года, в 1955-м.

Записки, которые Берия рассылал по линии МВД и которыми он «бомбил» ЦК КПСС и Совет министров, встревожили коллег по Политбюро.

Хрущёва обеспокоило предложение о разделении власти на партийную и советскую, согласно которому деятельность партии ограничивается идеологическими и пропагандистскими задачами и увеличивается роль местных Советов и Совета министров. Этого Никита Сергеевич, всю жизнь проработавший на партийной работе и ничего другого не умевший делать, не мог допустить. Выбивается власть из-под ног руководителя партии! Отдать страну на растерзание Верховному Совету и Совету министров?! Маленкову и Берии?! Он, третье лицо в государстве, должен уйти на задворки?! Граждане коммунисты, за что мы боролись?! За что в январе 1918-го разгоняли Учредительное собрание?! За что в июне 1921-го, используя отравляющие газы, подавили Тамбовское восстание крестьян, выступивших с аналогичным лозунгом?! Кукиш вам, господа Маленков и Берия, а не «вся власть Советам»!

Хрущёв, задумавший свергнуть Берию ещё во время болезни Сталина, стал интриговать активнее. Подговаривая коллег по Политбюро, он попал на благодатную почву. Маленков боялся реабилитации ЕАК и жертв «ленинградского дела». Твердолобый Молотов был против объединения Германии и отказа от строительства социализма в ГДР — у каждого сталиниста появилась своя причина опасаться Берию.

Ошибка Берии, которая привела его к эшафоту, — слишком быстро он начал десталинизацию страны. Предложение «отменить принятое при Сталине решение о строительстве социализма в Германской Демократической Республике» объединило под флагом Хрущёва всех колеблющихся и недовольных, продолжавших мечтать о мировой революции.

Развернув кипучую деятельность, Берия до смерти испугал своих друзей Хрущёва и Маленкова, знавших, что ни к одному из послевоенных процессов он не был причастен, так же, как и не был причастен к Большому террору 1937 года. Безусловно, он ответственен за все чистки, проведенные в Грузии и Закавказье. Но при этом не имел отношения ни к нашумевшим московским процессам, ни к Голодомору на Украине, бывшим на совести «старой гвардии» — Молотова, Кагановича, Хрущёва, Ворошилова и Микояна. Хитрый и проницательный Берия этого не учёл. Поспешность в проведении реформ предопределила его свержение. «Старики» заволновались. Почувствовав их настроение, Хрущёв продолжил закулисные переговоры с Маленковым, Молотовым, Булганиным… Об этом он подробно рассказал в «Воспоминаниях», в главе «После смерти Сталина».

Маленков, с которым у Берии были наиболее дружеские отношения, предал его лишь потому, что был главным действующим лицом в «ленинградском деле» и «деле ЕАК». Заговор созрел. Осталось грамотно привести его в исполнение.

28 мая в ответ на волюнтаристские действия генерального секретаря СЕПГ Вальтера Ульбрихта в ГДР начались забастовки рабочих. Правительство отказалось пойти на уступки. Волнения усилились. Экономические требования против повышения норм выработки и снижения зарплаты к середине июня приобрели политический характер. Руководство ГДР, теряя под ногами почву, обратилось за помощью к генералу армии Гречко, главнокомандующему Группой советских оккупационных войск в Германии.

15 июня в помощь к Гречко для политического руководства силового усмирения демонстрантов Политбюро командировало Берию.

17 июня в забастовках участвовало до 300 тысяч рабочих (эта цифра названа правительством ГДР), по другим данным — по всей стране до миллиона человек с протестами вышло на улицу. Демонстрантов встретили советские танки. Засвистели пули. Информация о погибших разнится — от нескольких десятков (цифры, озвученные правительством ГДР) до нескольких сотен (утверждение западных источников, возможно, преувеличенное).

Пока Берия наводил «порядок» на восточногерманских землях, в Москве шла активная подготовка к его свержению, но до появления радикального предложения Молотова заговорщики планировали лишь отстранить его от должности, — свидетельство того, что обвинения были надуманными.

26 июня Берия вернулся в Москву и, не подозревая неладное, сразу отправился в Кремль, где был арестован на созванном Хрущёвым Президиуме ЦК. Позже некоторые «мемуаристы» подправят воспоминания и напишут, что в Кремле созывалось объединённое заседание Президиума ЦК и Совета министров. Арест Берии оказался возможен лишь потому, что Хрущёву удалось привлечь на свою сторону Маленкова, официального преемника Сталина, — его поддержка позволила «главному заговорщику» уговорить колеблющихся членов Президиума, давших согласие на арест лишь после заверений Хрущёва, что решение одобрено самим Маленковым.

27 июня все члены Президиума, кроме Берии, присутствовали в Большом театре на опере «Декабристы». Неприбытие Берии породило различные слухи. Но ещё две недели (хотя бесконечно долго замалчивать причину непоявления на публичных мероприятиях первого заместителя главы правительства было нельзя) официальная информация о нём отсутствовала.

29 июня строго ограниченный круг лиц с пометкой «Подлежит возврату в течение 24 часов» получил выписку из протокола заседания Президиума ЦК «Об организации следствия по делу о преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия». Предупреждалось о неразглашении: «Товарищ, получающий конспиративные документы, не может ни передавать, ни знакомить с ними кого бы то ни было, если нет на то специальной оговорки ЦК» и «Копировка указанных документов и делание выписок из них категорически воспрещается». Подписано: «Секретарь ЦК», то есть «Хрущёв»:

«1. Ведение следствия по делу Берия поручить Генеральному прокурору СССР.

2. Обязать т. Руденко в суточный срок подобрать соответствующий следственный аппарат, доложив о его персональном составе Президиуму ЦК КПСС, и немедленно приступить, с учётом данных на заседании Президиума ЦК указаний, к выявлению и расследованию фактов враждебной антипартийной и антигосударственной деятельности Берия через его окружение (Кобулов Б., Кобулов А., Мешик, Саркисов, Гоглидзе, Шария и др.)».

На третий день после ареста Берии закрутилось следствие по его делу, хотя никому не было ясно, как далеко должно зайти обвинение (в выписке из протокола заседания Президиума ЦК нет и полслова о его виновности в смерти Сталина, как и ни слова о его личной враждебной деятельности, лишь косвенное обвинение: «Действовал через своё окружение»). Фактов антипартийной и антигосударственной деятельности нет, и их надо ещё выявить и расследовать, то есть сочинить, с учётом указаний (устных? — Р. Г.) Президиума ЦК, то есть Хрущёва. Это Советский Союз, и считается нормальным, что партия указывает Генпрокурору, как проводить следствие и в чём обвинить арестованного. Но формально легитимность ареста члена Политбюро также должен подтвердить ещё срочно созываемый на 2 июля пленум ЦК.

 

Десталинизация: реформы Берии

Стенограмма июльского (2–7 июля 1953 года) пленума ЦК КПСС, впервые опубликованная в 1991 году, оказала неоценимую услугу историкам, ведь события, случившиеся после смерти Сталина, долгие годы были окутаны завесой секретности. Частично они стали достоянием гласности. Набросившись на Берию, члены ЦК перечислили его инициативы, которые, по их мнению, были отказом от коммунистического наследия. Они были правы. Размах бериевских реформ впечатляет. Никто из последующих советских вождей, включая Горбачёва, не был столь революционен в своих реформах.

112 дней, с 5 марта по 25 июня, Берия входил в правящий триумвират. Он успел развернуть страну, начав борьбу с культом личности Сталина, и предпринял попытку либерализации государственного строя.

Вот короткий список того, что он успел сделать:

• Закрыл «дело врачей» и осуществил их реабилитацию. Инициировал аресты и осуждение лиц, занимавшихся фальсификацией дел.

• Закрыл «грузинское дело».

• Остановил планировавшуюся депортацию евреев.

• Осуществил широкомасштабную амнистию. На свободу вышли 1,2 миллиона заключённых, осуждённых за незначительные провинности, такие как кража трёх колосков, прогулы или три опоздания на работу более чем на пять минут. Позднее хрущёвско-брежневское КГБ, пытаясь его дискредитировать, запустит слух, что Берия выпустил на свободу толпы уголовников.

• Прекратил 400 тысяч следственных дел, находившихся в разработке.

• Предложил лишить Особые совещания МВД — МГБ права выносить приговоры о высшей мере наказания и лишении свободы на 25 лет без суда и следствия.

• На другой день после похорон Сталина инициировал внутрипартийное осуждение культа личности и принятие решение ЦК, согласно которому имя Сталина стало исчезать со страниц печати и из передач радио и телевидения. Готовил общественное мнение к публичному развенчанию культа личности Сталина.

• Инициировал решение «не украшать» улицы портретами живых вождей и не носить их изображения на праздничных демонстрациях.

• Предложил остановить издание полного собрания сочинений Сталина.

• Предложил отказаться от насаждения колхозов. Ратовал за частную собственность и свободу частного предпринимательства. (Горбачёв легализовал частную предпринимательскую деятельность через 35 лет, поэтапно, с интервалом в два года.)

• Инициировал предложение об ограничении власти партийного аппарата и разделении властей (на партийную и советскую).

• Предложил в национальных республиках заменить русских ставленников местными кадрами, предоставить республикам право иметь собственные государственные награды с национальной символикой.

• Предложил отменить паспортный режим, в том числе снять ограничения на жительство в Москве и Ленинграде.

• Предложил написать правдивую историю Великой Отечественной войны.

Губительными для него стали инициативы во внешней политике. Он предложил то, на что «старая гвардия» не могла согласиться:

• Вернуть Японии спорные острова Курильской гряды (этот вопрос не разрешён до сих пор и является препятствием для заключения мирного договора между Россией и Японией — то есть формально, по прошествии 70 лет, Вторая мировая война ещё не завершена).

• Отказаться от строительства социализма в Восточной Германии, разрешить создание единой Германии на принципах западной демократии; в целях же недопущения новой войны заключить с объединенной Германией договор, исключающий её вхождение в военные блоки.

Присуждая в 1990 году Горбачёву Нобелевскую премию мира за объединение Германии, Нобелевский комитет должен был разделить её с Берией. Но в 1990 году любая правдивая информация о Берии была засекречена; кроме того, по условиям Нобелевской премии её не присуждают посмертно.

• Инициировал начало мирных переговоров о перемирии в Корее.

• Инициировал примирение с Югославией, ставшей на отличный от Советского Союза путь построения социализма и допустившей сосуществование различных видов собственности.

• Предложил резко сократить численный состав советской разведки в капиталистических странах.

Берия выступил за сокращение расходов на военные нужды, за замораживание дорогостоящих строек (Главный Туркменский и Волго-Балтийский каналы), предложил изменить уголовный кодекс, сократив наказания за некоторые преступления вдвое — с 20 лет до десяти.

Трудно поверить, но на всё это ушло 112 дней. Такие реформы не могли быть спонтанными, они были глубоко продуманы. Берия поплатился за попытку опередить время.

Стенограмма июльского пленума показывает не только вздорность обвинений, выдвинутых против Берии, но и то, что в реальности никто из членов ЦК не помышлял о десталинизации СССР:

• «хотел подорвать культ личности товарища Сталина» — Микоян;

• «появился откуда-то вопрос о культе личности», «демонстрацию проводить без портретов, не вывешивать портретов» — Андреев;

• подчёркивал «в записках МВД, <…> разосланных по его настоянию всем партийным организациям, что избиение арестованных производилось по прямому указанию товарища Сталина» — Тевосян;

• «навязал нам даже то, что мы не хотели бы» — Ворошилов;

• «нечего заниматься строительством социализма в Восточной Германии» — Молотов.

Теперь понятен смысл решения пленума, опубликованного 10 июля и обвинившего Берию в «преступных антипартийных и антигосударственных действиях, направленных на подрыв Советского государства». Это был тот редкий случай, когда решение ЦК соответствовало действительности. Если бы планы Берии осуществились, страна изменилась бы кардинально.

26 июня 1953 года правящий триумвират превратился в дуэт Маленков/Хрущёв. Через два с половиной месяца они поменялись местами.

После ареста Берии процесс реабилитации жертв политических репрессий растянулся надолго. Хрущёв частично осуществил его в два этапа. Кулуарно — в 1956 году, в закрытом секретном докладе о «О культе личности Сталина», который нигде не публиковался (страна ещё пять лет пребывала в неведении и по-прежнему чествовала имя Сталина); и публично — в октябре 1961-го, когда с трибуны XXII съезда КПСС в Отчётном докладе, а затем и в заключительном слове он заговорил о массовых репрессиях (речь в основном шла о жертвах среди коммунистов), о преодолении культа личности Сталина и его последствий. Для этого Хрущёву потребовалось восемь с половиной лет!

В брежневские времена процесс реабилитаций заглох, возобновился на издыхании СССР после опубликования Закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий» и создания комиссии Яковлева и… не завершился поныне. В октябре 2009 года после настойчивых просьб наследников Николая II Генеральная прокуратура России реабилитировала его слуг, лакеев, врачей, разделивших в 1918 году трагическую судьбу царской семьи. Ещё 52 человека.

 

Июльский пленум

Предлагаемые отрывки из стенограммы июльского пленума (некоторые наиболее одиозные фразы выделены автором) объясняют, почему предлагаемые Берией политические реформы были обречены на провал: ЦК и председательствующий на пленуме Хрущёв намеревались продолжить курс Сталина.

Из речи Микояна:

«Товарищ Сталин в последнее время не доверял Берии. «Мингрельское дело» создано было, чтобы арестовать Берию . <…>

В первые дни после смерти товарища Сталина он ратовал против культа личности. Но, как оказалось, Берия хотел подорвать культ личности товарища Сталина и создать культ собственной личности».

Из речи Ворошилова:

«Особенно он распоясался в момент болезни и после смерти товарища Сталина. Сталин ещё был жив, находился в бессознательном состоянии, а Берия начал действовать. Мы были до последнего вздоха около Сталина, и он тут же себя показал, мол, имейте в виду — я тут. <…> Единство руководства партии и правительства мы поставили, сговариваясь и не сговариваясь, своей священной и обязательной задачей. Единство — это путь, который нам указан великим Лениным и великим Сталиным. А этот тип думал, что его не замечают. Этим объясняется, что он три месяца подвизался и кое-что навязал нам, даже то, что мы не хотели бы ».

Из речи Андреева:

«Товарищи, я считаю очень правильным, что наш Президиум не ограничился простым сообщением, а решил провести по делу Берия обстоятельное обсуждение на пленуме для того, чтобы выявить действительное лицо этого врага, его цели, его тактику и извлечь из этого все необходимые уроки.

Берия — это необычный тип тех врагов, с которыми раньше боролась наша партия, и он проводил необычную тактику по сравнению с прежними разоблаченными врагами. <…>

Это был умный, очень ловкий враг, иначе он давно бы был разоблачен, а он продержался смотрите сколько времени. И, наконец, видно, что это был матерый, очень коварный и опасный политический враг международного масштаба, агент империалистов . Я думаю, что в этом сомневаться не приходится, он был не одиночка. <…>

Он, безусловно, был международным агентом империалистов . Опыт говорил нам, что все разоблаченные до сих пор враги партии и Советской власти так или иначе были связаны с иностранными разведками и генштабами, откуда им и давались директивы. Берия не мог быть исключением. Возможно, что на него делали ставку как на диктатора фашистского типа. И я думаю, что из этого мерзавца надо вытянуть все жилы, чтобы была ясная картина его отношений с заграницей, кому и как он служил, тогда нам откроется очень многое. Мы далеко ещё не всё знаем о нём, следствие должно раскрыть все стороны его вражеской работы. Но и сейчас то, что рассказали товарищи члены Президиума, ясно, что он имел тщательно разработанный, конечно, не одним им, а продиктованный его хозяевами, план ликвидации советского строя в нашей стране . <…>

Все мы, старые чекисты, да и новые знаем, какая была теплая дружба между товарищем Сталиным и Молотовым. Мы все считали естественной эту дружбу, радовались этому. Но вот появился Берия в Москве, и всё коренным образом изменилось, отношения у т. Сталина с т. Молотовым испортились. Тов. Молотов стал подвергаться незаслуженным нападкам со стороны товарища Сталина. Это Берия своими интригами добился подрыва тесной дружбы т. Сталина и т. Молотова. <…>

Все знают, кто такой Ворошилов, каков его удельный вес в нашей партии, и все знают о долголетней и тесной дружбе товарища Сталина с Ворошиловым. С появлением Берия положение совершенно меняется, дружба нарушена, товарищ Ворошилов фактически некоторое время оказывается вне руководящей работы. Это было дело рук Берия. <…>

То же можно сказать и о других членах Политбюро, например, в отношении Хрущёва, в отношении Микояна, которые тоже подвергались большим нападкам. Из всего этого видно, товарищи, что он добивался всячески, чтобы все члены Политбюро были чем-нибудь отмечены, чтобы были с пятнами, а он, видите ли, чист. И на самом деле, смотрите, к нему ничего не предъявишь — чист. Это был тонкий расчёт. Он добивался, чтобы разоружить т. Сталина, лишить его друзей и остаться одному в качестве верного и безупречного друга т. Сталина. Я считаю, что это надо рассматривать как новый метод работы наших врагов. Раньше у наших врагов, всякого рода предателей, выглядывали ослиные уши их политических взглядов, у него же — ничего нельзя было заметить. Только в последнее время на германском и в других вопросах сказалось его буржуазное перерожденчество .

Чем ещё стремился враг нанести удар по советскому строю и партии? Это посеять вражду между народами СССР. Этого Берия не решался делать при жизни товарища Сталина, а если и делал, то очень осторожно. И только, когда товарища Сталина не стало, он повёл тонко и ловко это подлое дело через свои провокационные записки по Западной Украине, Белоруссии и прибалтийским республикам. Но, как видно, это ему, как и многое другое, не удалось сделать.

После смерти товарища Сталина видно, что он начал форсировать свой приход к власти и, должно быть, его торопили, как правильно сказал товарищ Ворошилов, и он ещё больше обнаглел. То, что он не решался сделать при жизни товарища Сталина, он начал проводить после его смерти, начал дискредитировать имя товарища Сталина, наводить тень на величайшего человека после Ленина . На самом деле появление материалов за подписью Берия в протоколах Президиума по делу врачей, по Грузии и др., где на имя товарища Сталина бросается тень, — ведь это же его дело. <…>

Я не сомневаюсь, что под его давлением вскоре после смерти товарища Сталина вдруг исчезает в печати упоминание о товарище Сталине. <…>

Это же позор для работников печати. Раньше чересчур усердствовали, и там, где нужно и не нужно, вставляли имя т. Сталина, а потом вдруг исчезло имя т. Сталина. Что это такое? Я считаю, что это его рука, его влияние, он смог запутать и запугать некоторых работников печати.

Появился откуда-то вопрос о культе личности . Почему стал этот вопрос? Ведь он решён давным-давно в марксистской литературе, он решён в жизни, миллионы людей знают, какое значение имеет гениальная личность, стоящая во главе движения, знают, какое значение имели и имеют Ленин и Сталин, а тут откуда-то появился вопрос о культе личности. Это проделки Берия . <…>

Я считаю, что не без его влияния было принято такое решение, которое мы читали в протоколах, о том, чтобы демонстрацию проводить без портретов, не вывешивать портретов (Постановление Президиума ЦК КПСС от 9 мая 1953 года, отменённое 2 июля. — Р. Г.). Почему? На каком основании? Народ должен знать своих вождей по портретам, по выступлениям. Это было неправильное решение. <…>

Конечно, товарищи, люди будут спрашивать, как это увязывается, у всех было представление, что Берия вёл большую работу, а оказался таким мерзавцем . Но дело в том, что враг, чтобы не разоблачить себя, вынужден вести у нас полезную работу, а иначе он провалился бы в три счёта и особенно в наших советских условиях, где наряду с партией и правительством тысячи, миллионы глаз следят за отдельным человеком. И Берия, конечно, вёл большую работу кое-когда, но это была маскировочная работа , и в этом заключалась трудность его разоблачения. Он создал себе ореол, что он, например, во время войны вёл крупную работу и т. д., шантажировал именем товарища Сталина. Его трудно было разоблачить».

Из речи Тевосяна:

«В лице Берия мы имеем дело с отъявленным авантюристом, международным провокатором, врагом народа, до конца морально разложившимся человеком, который, неведомыми путями пробравшись в партию, всю свою энергию, всю свою деятельность направлял для продвижения вверх, вплоть до руководства государством. Его цель была — стать диктатором, окружённым послушными исполнителями, а политическая программа, как показывают его действия, особенно за последние месяцы, заключалась в том, чтобы отказаться от завоеваний Октябрьской социалистической революции, от завоеваний нашей партии, достигнутых под руководством Ленина и Сталина за годы социалистического строительства, от завоеваний, добытых кровью миллионов рабочих и крестьян . <…>

Исходя из того, что чем темнее ночь, тем ярче звёзды, Берия марал и пачкал всех тех, кто мешал ему выдвинуться на первую роль. Со смертью товарища Сталина он решил форсировать события. В этих целях, чтобы возвысить себя, своё имя, Берия начал чернить имя товарища Сталина, имя, священное для всех нас, коммунистов, для всего нашего народа. Спрашивается — для чего понадобилось ему неоднократно подчёркивать в записках МВД по делу врачей и работников Грузии, разосланных по его настоянию всем партийным организациям, что избиение арестованных производилось по прямому указанию товарища Сталина .

Я хотел бы обратить внимание, о чём указывал и товарищ Андреев, что после смерти товарища Сталина стало постепенно исчезать имя товарища Сталина из печати. С болью в душе приходилось читать высказывания товарища Сталина без ссылки на автора.

Вчера, из выступления товарища Кагановича мы узнали, что этот мерзавец Берия возражал против того, чтобы, говоря об учении, которым руководствуется наша партия, наряду с именами Маркса, Энгельса, Ленина, называть имя товарища Сталина . <…>

Наше счастье, что Президиум ЦК мужественно и своевременно, как подобает верным ученикам Ленина и Сталина, оторвал эту мразь от дела партии. История никогда не забудет этого подвига тт. Маленкова, Хрущёва, Молотова и Булганина! (Продолжительные аплодисменты)».

Из речи Байбакова:

«В феврале текущего года он вызвал меня и дал поручение по разведке и организации нефтяных месторождений в северной части Каспийского моря, сказал, что это дело большой важности и что этим интересуется лично товарищ Сталин. Однако буквально через 5–6 дней после смерти товарища Сталина раздаётся звонок. Он с надрывом в голосе буквально заявил следующее: “К чёрту авантюристический план Сталина. Выброси или сожги все документы по разведке на нефть в Каспийском море” и повесил трубку. При жизни товарища Сталина двурушник Берия боялся его, выслуживался, не вступал в полемику по вопросам, по которым не был согласен».

Из речи Булганина:

«Приходилось слышать о якобы положительной роли Берии в его делах по освобождению врачей, ликвидации «грузинского дела», по ликвидации так называемого дела Шахурина и Новикова, дела маршала Яковлева . Надо развенчать его и здесь. Никакой положительной роли в этих делах у него нет. Наоборот, всё это делалось для того, чтобы создать себе видимость популярности. Ещё при жизни товарища Сталина мы, члены Президиума ЦК, между собой, нечего греха таить, скажу прямо, говорили, что «дело врачей» — это липа. Верно, товарищи?

Мы говорили о том, что «грузинское дело» — это липа, дутое дело. Дело Шахурина и Новикова — позорное дело для нас. Говорили? Говорили. Дело маршала Яковлева — позорное дело. Говорили? Говорили. Берия знал об этих разговорах. Я спрашиваю, что ему оставалось делать после смерти товарища Сталина, когда он занял пост министра внутренних дел? Конечно, он должен был эти дела кончать. Его обстановка заставила».

Из речи Молотова:

«При обсуждении германского вопроса в Президиуме Совета министров вскрылось, <…> что Берия стоит на совершенно чуждых нашей партии позициях. Он заговорил тогда о том, что нечего заниматься строительством социализма в Восточной Германии, что достаточно и того, чтобы Западная и Восточная Германия объединились, как буржуазное миролюбивое государство ».

Из речи Хрущёва:

«Он освобождал не просто, а он освобождал, и эти люди выходили, а он им внушал, что это Берия им вернул жизнь, не партия, не правительство, а Берия. Дешёвая демагогия».

Слушая Хрущёва, обвешанного лаврами разоблачителя культа личности Сталина, автор вынужден повторить вопрос: что же помешало ему, будучи главой государства, продолжить освобождение политзаключённых? Он прекратил пересмотр дел и прекратил реабилитации только потому, что не хотел отождествлять себя с Берией и боялся обвинений в «дешёвой демагогии»? Странная логика…

Следующий отрывок из речи Хрущёва, шедевр фарисейства, заслуживает особого внимания:

«Некоторые говорили: как же так, Маленков всегда под руку ходит с Берией, наверное, они вдвоём — это мне говорят, а другим, наверное, говорят, что Хрущёв с ним также ходит. И это правильно. Ходили, и я ходил. Он посредине идёт, бывало, а с правого бока Маленков идёт, а с левого — я. Вячеслав Михайлович как-то даже сказал: “Вы ходите и что-то всё время обсуждаете”. Я говорю: “Ничего путного, всё гнусности всякие, противно даже слушать, но ходим ”».

Комментировать тяжело. Даже унтер-офицерская вдова не высекла себя так, как «принципиальный» коммунист-ленинец, признавшийся, что он осознанно выслушивал всяческие гнусности, которые и слушать противно, но ничегошеньки не предпринимал. В эпоху повального доносительства — если не донёс, значит, соучастник — Хрущёв признался в молчаливой поддержке «врага народа», и пленум спокойно воспринимал его речь.

Зачем нужен огромный штат осведомителей КГБ, если глава государства выслушивал гнусные речи и ходил под ручку со злодеем? Или это один из видов проявления бдительности? Никто из участников пленума не посмел упрекнуть Хрущёва в двуличии.

О дружбе триумвирата рассказывает Микоян. Впрочем, о какой дружбе может идти речь, если, лобызаясь друг с другом, кремлевские волки держат в руке кинжал?

«Больше всех вместе бывали Берия, Хрущёв и Маленков. Я видел много раз, как они ходили по Кремлю, оживленно разговаривали, очевидно, обсуждая партийные и государственные вопросы. Они были вместе и после работы, выезжая в шесть вечера (по новому порядку, совершенно правильно предложенному Хрущёвым) в одной машине» [221] .

Хрущёв искренне негодует, через 20 лет после смерти Сталина рассказывая о неподобающем поведении Берии, который заискивал перед умирающим вождём, когда тот приходил в сознание, и насмехался, когда Сталин вновь впадал в беспамятство. Берия был единственным, кто откровенно радовался смерти Сталина, при этом не лицемерил и не скрывал своих чувств перед коллегами, которые ханжески плакали на трибуне Мавзолея, а в душе радовались избавлению от тирана.

Обвинение в глумлении над умирающим Сталиным не было предъявлено Берии ни в день ареста, ни на июльском пленуме. Впопыхах забыли? Окажись на месте Берии кто-либо иной — Хрущёв, Молотов, Микоян… — с такой же страстью, слегка изменив набор слов, члены ЦК набросились бы на новую жертву. Главное, что объединяло их, — боязнь оказаться вне стаи.

Вздорные обвинения были предъявлены не только Берии и его сыну. Жену Берии, научного сотрудника Сельскохозяйственной академии, обвинили в том, что она использовала в корыстных целях государственный транспорт, — самолёт, на котором привезла из Нечерноземья ведро краснозёма. Объяснение, что она занимается исследованием почв и краснозём нужен был для научной работы, во внимание не приняли. Не было бы краснозёма, придумали бы что-то иное. У «наивных» членов Политбюро, «не имевших полного представления о незаконных арестах», накопился богатый опыт, которые они продолжали использовать. Уже без Сталина.

Июльский пленум — триумф Хрущёва и Маленкова, заговор которых увенчался успехом и получил одобрение партии.

Из уст Молотова прозвучало самое серьёзное обвинение в адрес Берии, политическое: Берия выступил против строительства социализма в Восточной Германии. Но ведь он предлагал это совместно с Маленковым. Остальные упрёки также пока ещё не стоят того, чтобы заключать в тюрьму и приговаривать к расстрелу члена Политбюро и первого заместителя председателя Совета министров. Об измене Родине, шпионаже и об антигосударственной деятельности, направленной на подрыв Советского государства, публично заговорят лишь в декабре, подготавливая общественность к расстрельному приговору.

А пока на обвинения Андреева, Микояна, Тевосяна и других членов ЦК, не разобравшихся, к чему клонят Маленков и Хрущёв, и утверждавших, что Берия хотел подорвать культ личности Сталина, ответил Маленков, глава правительства, после смерти Сталина занявший его должность. Он вынужден был разъяснить нынешнюю позицию правительства и фактически снял часть обвинений, выдвинутых против Берии.

Из речи Маленкова:

«Каждый из нас спрашивает себя — почему Президиум ЦК не сразу разоблачил Берия и некоторое время оставлял безнаказанными его отдельные преступные действия против партии и правительства? <…> В последний период жизни т. Сталина и, следовательно, непосредственно после его смерти положение дел в Политбюро, как в руководящем коллективе, было явно неблагополучно.

Политбюро уже длительное время нормально не функционировало. Члены Политбюро не привлекались к решению многих важных вопросов и работали по отдельным заданиям. В отношении некоторых членов Политбюро, как вы теперь знаете, совершенно несправедливо было посеяно политическое недоверие. Так обстояло дело в момент ухода от нас т. Сталина.

К этому следует добавить, что Берия оставался не только не разоблачённым, но он слыл приближённым к т. Сталину человеком» [223] .

Свержение Берии, который «слыл приближённым к т. Сталину человеком», а значит (намёк, позднее никем не подхваченный), более всех причастен к послевоенным политическим процессам, заставило Маленкова говорить о неблагополучном положении дел в руководящем ядре партии. Сообщив, что «в отношении некоторых членов Политбюро» (намёк на Молотова и Микояна) «совершенно несправедливо было посеяно политическое недоверие», Маленков, «забыв», что решение по всем громким процессам пятидесятых годов принималось всеми членами Политбюро, заговорил о том, что Политбюро «нормально не функционировало» и все решения принимались Сталиным единолично.

Это был единственный способ снять с себя ответственность за массовые репрессии: заговорить об отсутствии коллективного руководства и о культе личности Сталина, единолично принимавшем все важные решения.

Из речи Маленкова:

«Разве не ясно, товарищи, что нужно было некоторое время на то, чтобы руководящему коллективу объединиться и обеспечить единодушие при решении вопроса о Берии.

Было бы непростительной глупостью начать разоблачение Берии без того, чтобы весь руководящий коллектив был сплочен и единодушен в этом отношении. На этот счёт нельзя было допустить неосторожности, чтобы не напороться на непонимание со стороны кого-либо, на отсутствие единомыслия и твёрдого сознания в правильности крутых мер в отношении Берии.

Мы обязаны были не допустить никаких колебаний и обеспечить полное единодушие в принятии решения по делу Берия.

<…>

Здесь на пленуме ЦК говорили о культе личности и, надо сказать, говорили неправильно. Я имею в виду выступление т. Андреева. Подобные же настроения на этот счёт можно было уловить и в выступлении т. Тевосяна. Поэтому мы обязаны внести ясность в этот вопрос.

Надо открыто признать, и мы предлагаем записать это в решении пленума ЦК, что в нашей пропаганде за последние годы имело место отступление от марксистско-ленинского понимания вопроса о роли личности в истории. Не секрет, что партийная пропаганда, вместо правильного разъяснения роли Коммунистической партии, как руководящей силы в строительстве коммунизма в нашей стране, сбивалась на культ личности.

<…>

Вопрос о культе личности прямо и непосредственно связан с вопросом о коллективности руководства.

<…>

Вы должны знать, товарищи, что культ личности т. Сталина в повседневной практике руководства принял болезненные формы и размеры, методы коллективности в работе были отброшены, критика и самокритика в нашем высшем звене руководства вовсе отсутствовала.

Мы не имеем права скрывать от вас, что такой уродливый культ личности привёл к безапелляционности единоличных решений и в последние годы стал наносить серьёзный ущерб делу руководства партией и страной.

<…>

У всех нас в памяти следующий факт. После съезда партии т. Сталин пришёл на пленум ЦК в его настоящем составе и без всяких оснований политически дискредитировал тт. Молотова и Микояна.

Разве пленум ЦК, все мы были согласны с этим? Нет. А ведь все мы молчали. Почему? Потому, что до абсурда довели культ личности, и наступила полная бесконтрольность. Хотим ли мы чего-либо подобного в дальнейшем? Решительно — нет.

<…>

Как видите, товарищи, и у великих людей могут быть слабости. Эти слабости были у т. Сталина. Мы должны об этом сказать, чтобы правильно, по-марксистски поставить вопрос о необходимости обеспечить коллективность руководства в партии, критику, самокритику во всех партийных звеньях, в том числе, прежде всего, в ЦК и в Президиуме ЦК.

Мы должны об этом сказать, чтобы не повторить ошибок, связанных с отсутствием коллективного руководства и с неправильным пониманием вопроса о культе личности, ибо эти ошибки, в отсутствии т. Сталина, будут трижды опасными.

Мы обязаны остро поставить этот вопрос. Тут не может быть недомолвок. Если при т. Сталине возможны были ошибки, то тем более чревато большими опасностями повторение их в отсутствие такого вождя, каким был т. Сталин» [224] .

После такой речи впору созвать внеочередной съезд партии и предоставить Маленкову право читать доклад «О культе личности Сталина». На это Маленков не решился, за что вскоре и поплатился.

Предательство всегда имеет цену, и расплата неминуема, таков закон бытия. Уступив уговорам и пожертвовав своим другом, Маленков собственноручно подписал себе отложенный приговор. Он потерял опору, поддерживавшую его кресло, — ведь Берия в отличие от Хрущёва не претендовал на пост главы государства.

Но как постарался Мефистофель! Каким раскатистым был его смех! Какой же дьявольский сценарий придумал он Георгию Максимилиановичу! Через 19 месяцев, снимая Маленкова с должности председателя Совета министров и назначая на малозначимую правительственную должность, предшествующую дальнейшему падению в пропасть, Хрущёв поставит ему в вину дружбу с Берией.

Чтобы не отвлекать читателя от основной темы, в Приложении в конце книги приведены отрывки из надиктованного Мефистофелем Постановления январского (1955) пленума ЦК КПСС «О тов. Маленкове Г. М.».

 

Хрущёв против Берии. Обвинение и приговор

Лишь 10 июля, через две недели после ареста Берии и через три дня после завершения пленума, в «Правде» появилась краткая информация. Без указания даты, с туманной формулировкой «на днях» в газете сообщалось о состоявшемся пленуме ЦК, на котором был заслушан и обсуждён доклад Маленкова «о преступных антипартийных и антигосударственных действиях Л. П. Берии, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала и выразившихся в вероломных попытках поставить Министерство внутренних дел СССР над Правительством и Коммунистической партией Советского Союза». Было оглашено решение пленума: «вывести Берию из состава ЦК КПСС и исключить его из рядов Коммунистической партии Советского Союза как врага Коммунистической партии и советского народа».

В том же номере публикуется постановление Президиума Верховного Совета СССР о снятии Берии с поста первого заместителя председателя Совета министров и с поста министра внутренних дел СССР и о передаче «дела о преступных действиях» Берии на рассмотрение Верховного суда СССР.

Две недели арест Берии замалчивался. Затем (неизвестно, присутствовал ли он на пленуме) ему предъявили расплывчатое, конкретными фактами не подтверждённое и страшное по тем временам обвинение в «антипартийных и антигосударственных действиях, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала». В чём оно выразилось? «В попытках поставить Министерство внутренних дел СССР над Правительством и Коммунистической партией».

Сообщение об аресте Берии для многих стало потрясением и ошеломило страну, выдвинутые против него обвинения воспринимались с нескрываемым изумлением. Уму непостижимо! Если заместитель председателя ГКО (то есть Сталина), руководивший в годы войны внутренними войсками и оборонной промышленностью, — враг народа и «международный шпион», заботившийся об «интересах иностранного капитала», то как же нам удалось выиграть войну?

В Президиум ЦК ежедневно поступает информация с мест об откликах на постановление Пленума о преступных антипартийных и антигосударственных действиях первого заместителя председателя Совета министров… Вопросы задаются разные.

Анисимов, заместитель заведующего сектором информации отдела партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК КПСС, готовит подборку вопросов граждан и 11 июля, на следующий день после публикации в «Правде», докладывает Президиуму ЦК:

«Не связан ли вопрос освобождения врачей и амнистия с деятельностью Берия? <…> Почему разоблачили только Берия и никого больше, наверное, есть у него пособники? <…> В чем сущность извращений со стороны Берия в вопросах национальной политики? <…> Не дело ли рук Берия смерть И. В. Сталина? Как будут судить Берия: открытым или закрытым путем? <…> Что сейчас с бывшим министром МГБ товарищем Игнатьевым? <…> Отдельные трудящиеся выражают сомнение в правильности обвинения Берия. Спрашивают: «Не получится ли как с врачами?» и задают вопрос: «Кому же сейчас верить?» [225]

Вроде бы, можно воспользоваться подсказкой с мест и увязать смерть Сталина с арестом Берия, а также обвинить его в убийстве вождя (так же, как в 1938-м на Третьем Московском процессе Бухарина публично обвиняли в убийстве Куйбышева, Менжинского, Горького и — чего мелочиться! — вменяли ему в вину подготовку к убийству Ленина). Пойти по проторенному пути? Но нет. Ни сейчас и ни позже. Даже привыкшим к фальсификациям членам Президиума ЦК это кажется диким и неправдоподобным, на такую ложь они пока ещё не готовы.

Но, помимо восторженных откликов, готовых одобрить любое сообщение, исходящее из ЦК, есть и другие, заставляющие гибко и оперативно на них реагировать. 13 июля Строкач, министр внутренних дел УССР, по партийной линии докладывает Хрущёву о настроениях в Украине:

«…Наряду с положительными высказываниями имеют место враждебные клеветнические измышления со стороны отдельных лиц, главным образом из числа подучетного элемента.

Заведующий кафедрой Киевского инженерно-строительного института, член-корреспондент Академии наук УССР, профессор, доктор физико-математических наук Соколов Юрий Дмитриевич сказал:

«Извещением о Берия ЦК дискредитировал самого себя, так как никто не поверит, что Берия, будучи в течение десятилетий крупным партийным работником, вдруг оказался врагом народа. Для всех ясно, что сейчас в партии происходит борьба за власть».

Инженер Харьковского политехнического института Щедринская Зинаида Михайловна, член КПСС, сказала:

«Берия всю свою жизнь посвятил делу партии, и я не верю, чтобы он был врагом народа».

Начальник отдела капитального строительства Академии архитектуры УССР Прожеторко, член КПСС, сказал:

«Я не верю в виновность и враждебные поступки Берия и считаю, что это провокация, сфабрикованная иностранными разведками с целью посеять раздор в руководстве ЦК и попытаться вызвать национальные волнения в Грузии».

Рабочий Станиславского ресторана Найман по вопросу ареста Берия высказался: «Создавшееся положение ведет к ослаблению страны, неразберихе и раздору в самом правительстве, а все это может вылиться в войну, так как этим могут воспользоваться иностранные государства».

Главный бухгалтер Киевского дома моделей Гершенгорн А. в беседе с работниками этого же дома заявил:

«Никакой Берия не враг. Это была борьба за власть».

Инспектор киевского Облкоммунбанка Бурганский Моисей Яковлевич, еврей, член КПСС, говорил:

«Это большая трагедия для нашей страны. Где же были руководители партии и государства, работавшие с Берия бок о бок на протяжении десятилетий? Как все это неладно. Какие чрезвычайные события на протяжении одного полугодия, а ведь до конца года еще далеко. Сейчас может начаться катавасия 1937–1938 гг., а врагам это на руку. Они только и ждут нашей розни, чтобы в один прекрасный день напасть на нас».

Житель города Львова, бывший священник греко-католической церкви Годунько Иосиф, украинский националист, в беседе со знакомыми со злорадством заявил: «Это очень хорошо. Пусть дерутся правители. Время работает в нашу пользу». МВД УССР продолжает работу по сбору информации о реагировании населения на решения Пленума ЦК КПСС» [226] .

Но поскольку больше сказать нечего и обвинение, не подкреплённое фактами, голословно (организаторы свержения Берия это понимают), по партийным организациям запускается секретное письмо-сплетня. Объявлено, что суд будет закрытый. Отсутствие достоверной информации порождает неимоверные слухи.

О содержании секретного письма (непонятно, почему оно должно быть секретным, если факты вредительства неопровержимы?) вспоминает Светлана Аллилуева:

«После того как Берия был арестован… правительство распространило длинный секретный документ о его «преступлениях». Читка его на партийных собраниях занимала больше трёх часов подряд. Кроме того что Берия был обвинён в «международном шпионаже в пользу империализма», больше половины секретного письма ЦК было посвящено его “аморальному облику”. Партийные следователи с упоением рылись в грязном белье уже не опасного противника, и ещё ни одно партийное собрание не бывало столь увлекательным: описание любовных похождений поверженного «вождя» было сделано со всеми подробностями. Неизвестно только, в чём ЦК хотел убедить партийную массу: к политике это не имело никакого отношения. К внутрипартийной борьбе — тоже. Документ ничего не объяснял, и ни в чём не убеждал — разве лишь в том, что ханжи из ЦК обнаружили собственную грязную натуру» [227] .

Многим это письмо напомнило «Кремлёвское дело», проходившее в Москве в начале 1935 года, — «разоблачение заговора» служащих ЦИК, работников комендатуры и охраны Кремля, «готовивших покушение на товарища Сталина». На июньском (1935) пленуме Ежов, секретарь ЦК и будущий нарком внутренних дел СССР, говорил о патологическом развратнике и сексуальном извращенце Енукидзе, члене ЦК ВКП(б), из-за попустительства которого в Кремле якобы была создана целая сеть террористических групп. Обвинения в утере бдительности и в сексуальном разврате оказалось достаточно, чтобы Енукидзе вывели из состава ЦК, исключили из партии и расстреляли, для весомости добавив стандартные для той поры обвинения в измене Родине и шпионаже.

Для осуждения Берии Хрущёв воспользовался опытом 1935 года. Сексуальные извращенцы в чести никогда не были и вызывали всенародное отвращение, и обвинение действительно располагало фактами аморального поведения Берии и сексуальной распущенности — но в исполнении расправы Хрущёв превзошёл своего учителя. При Сталине суды над членами Политбюро проходили открыто — на процессы по делу Каменева, Зиновьева, Рыкова и Бухарина допустили… иностранных корреспондентов, а в 1937-м, в год пика Большого террора, по приглашению советского правительства на Втором Московском процессе, приговорившем к расстрелу Пятакова и Радека, присутствовал… Фейхтвангер, великий немецкий писатель и автор исторических романов. Все подсудимые публично признали свою вину, и хотя за рубежом писали и говорили, что московские гласные политические процессы — это чудовищная фальсификация, всё было так мастерски разыграно, что Фейхтвангер ни в чём не усомнился и даже написал книгу «Москва 1937», доброжелательную для Сталина.

Так же гласно в 1950 году в присутствии около 600 членов ленинградского городского партийного актива в Ленинградском Доме офицеров проходил суд над членом Политбюро Вознесенским и секретарём ЦК ВКП(б) Кузнецовым. А что?! Партии от народа скрывать нечего!

Но, возможно, уже не было у Хрущёва другого выхода, как провести суд при закрытых дверях, так как есть версия, что Берия был застрелен (случайно или специально) при попытке ареста 26 июня. В частности, об этом пишет Серго Берия. По этой версии, 2–7 июля, когда состоялся пленум, где член Политбюро обязан присутствовать и лично ответить на предъявленные ему обвинения, Берия был уже мёртв (мёртвые не могут оправдываться), и участники пленума уже об этом знали, а потому и дружно набросились на его тень.

Существует иная версия: якобы Берия был расстрелян в день суда, 23 декабря 1953 года, в бункере штаба Московского военного округа в присутствии Руденко, генерального прокурора СССР, и первый выстрел произвёл из личного оружия генерал-полковник Батицкий. Проверить достоверность этой версии не представляется возможным: по официальной версии, тело Берия было кремировано и прах развеян над Москвой-рекой. А если нет тела, то можно говорить и писать о его смерти всё что угодно и даже фальсифицировать протоколы допросов (последний допрос датирован 18 ноября).

Но для ответа на интересующий нас вопрос о причастности Берии к смерти Сталина не суть важно, когда он был застрелен — 26 июня или 23 декабря. Главный итог: ни на июльском пленуме, ни на сентябрьском, ни в обвинительном заключении, опубликованном 17 декабря 1953 года в газете «Правда» под заголовком «В Прокураторе СССР», и никогда позже Берии не предъявлялись официальные обвинения в убийстве или в покушении на убийство Сталина.

Обвинение 1953 года ограничилось общими фразами, не подкреплёнными фактами, поскольку обвинить в шпионаже и измене Родине одного из пяти членов ГКО, руководившего в годы войны внутренними войсками и оборонной промышленностью, было глупо. Но поскольку именно в этом и надо было его обвинить, чтобы приговорить к расстрелу, выкрутились просто, пояснив, что свои преступные действия Берия начал после кончины Сталина, — а в чём они выражались, рассказывалось в двух предыдущих главах «Десталинизация. Реформы Берии» и «Июльский пленум».

«В настоящее время Прокуратурой СССР закончено следствие по делу изменника Родины Л. П. Берия.

Следствием установлено, что Берия, используя своё положение, сколотил враждебную Советскому государству изменническую группу заговорщиков, ставившую своей преступной целью использовать органы Министерства внутренних дел как в центре, так и на местах против коммунистической партии и Правительства СССР в интересах иностранного капитала, стремившуюся в своих вероломных замыслах поставить Министерство внутренних дел над партией и правительством для захвата власти и ликвидации советского рабоче-крестьянского строя в целях реставрации капитализма и восстановления господства буржуазии.

<…>

На протяжении многих лет Берия и его сообщники тщательно маскировали и скрывали свою вражескую изменническую деятельность. После кончины И. В. Сталина , когда реакционные империалистические силы активизировали подрывную деятельность против Советского государства, Берия перешёл к форсированным действиям для достижения своих преступных целей, прежде всего путем использования органов МВД для захвата власти , что и позволило в короткий срок раскрыть подлинное лицо изменника Родины и принять решительные меры к пресечению его вражеской деятельности» [229] (выделено мной. — Р. Г.).

Далее поясняется, каким образом он осуществлял свою «подрывную деятельность»:

«Став в марте 1953 года министром внутренних дел СССР, Берия начал усиленно продвигать на ряд руководящих должностей в Министерстве внутренних дел участников заговорщической группы. Заговорщики подвергали преследованиям и гонениям честных работников МВД, отказывавшихся выполнять преступные распоряжения Берия.

С целью подрыва колхозного строя и создания продовольственных затруднений в нашей стране Берия всяческими способами саботировал, мешал проведению важнейших мероприятий партии и правительства, направленных на подъем хозяйства колхозов и совхозов, на неуклонное повышение благосостояния советского народа.

Установлено также, что Берия и его соучастники предприняли преступные меры для того, чтобы оживить остатки буржуазно-националистических элементов в союзных республиках, посеять вражду и рознь между народами СССР и в первую очередь подорвать дружбу народов СССР с великим русским народом.

Лишенные какой-либо социальной опоры внутри СССР, Берия и его сообщники строили свои преступные расчеты на поддержку заговора реакционными империалистическими силами из-за рубежа.

Как установлено теперь следствием, Берия завязал связи с иностранными разведками еще в период Гражданской войны. В 1919 году Берия, находясь в Баку, совершил предательство, поступив на секретно-агентурную должность в разведку контрреволюционного мусаватистского правительства в Азербайджане, действовавшую под контролем английских разведывательных органов. В 1920 году Берия, находясь в Грузии, вновь совершил изменнический акт, установив тайную связь с меньшевистской охранкой в Грузии, являвшейся филиалом английской разведки.

Следствием установлено, что и в последующие годы Берия поддерживал и расширял свои тайные преступные связи с иностранными разведками через засылаемых ими шпионов, которых иногда ему удавалось уберечь от разоблачения и заслуженной кары.

Действуя как изменник Родины и шпион, продавшийся иностранным разведкам, Берия на всем протяжении своей преступной деятельности с помощью своих сообщников поддерживал также тайные связи с контрреволюционными грузинскими меньшевиками-эмигрантами, агентами ряда иностранных разведок.

Тщательно скрывая и маскируя свое преступное прошлое и вражеские связи с разведками иностранных государств, Берия избрал в качестве основного метода клевету, интриги, различные провокации против честных партийных и советских работников, стоявших на пути его враждебных Советскому государству замыслов и мешавших ему пробираться к власти.

Пробравшись с помощью этих преступных методов на ответственные посты в Закавказье и Грузии, а затем в МВД СССР и вынашивая в изменнических целях планы захвата власти, Берия и его сообщники учиняли расправу с неугодными для них людьми, не останавливаясь перед актами произвола и беззакония, подлым образом обманывали партию и государство.

Следствием установлен целый ряд преступных махинаций Берия, направленных к достижению карьеристских целей и для предупреждения разоблачения его вражеского лица. Так, следствием установлено, что для достижения своих предательских целей Берия в течение ряда лет с помощью своих сообщников вел преступную интриганскую борьбу против выдающегося деятеля коммунистической партии и Советского государства — Серго Орджоникидзе, видя в нем человека, являвшегося препятствием к его дальнейшему продвижению и к осуществлению вражеских замыслов. Как теперь установлено, Серго Орджоникидзе питал политическое недоверие к Берия. После кончины Серго Орджоникидзе заговорщики продолжали жестоко мстить членам его семьи.

<…>

Как установлено следствием, Берия и его сообщники совершили ряд изменнических актов, пытаясь ослабить обороноспособность Советского Союза.

<…>

Берия предан суду по обвинению в измене Родине, в организации антисоветского заговора, совершении террористических актов, активной борьбе против рабочего класса и революционного рабочего движения, проявленной им на секретно-агентурной должности в органах разведки контрреволюционного мусаватистского правительства в период Гражданской войны, то есть в преступлениях, предусмотренных ст. ст. 58–1 «б», 58–8, 58–13, 58–11 Уголовного кодекса РСФСР.

<…>

В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР дело по обвинению Берия, Меркулова, Деканозова, Кобулова, Гоглидзе, Мешика и Влодзимирского подлежит рассмотрению Специального судебного присутствия Верховного суда СССР в порядке, установленном Законом от 1 декабря 1934 года» [230] .

Открытого суда не было, все судебные заседания проходили в закрытом режиме. Помимо членов суда никто обвиняемых не видел. Но видели ли члены суда главного обвиняемого, Лаврентия Берию? Свидетельств этому нет.

24 декабря «Правда» опубликовала приговор суда:

«18–23 декабря 1953 года Специальное Судебное Присутствие Верховного суда СССР <…> рассмотрело в закрытом судебном заседании, в порядке, установленном Законом от 1 декабря 1934 года, уголовное дело по обвинению Л. П. Берии и других.

Специальное Судебное Присутствие Верховного суда СССР постановило:

Приговорить Берия Л. П., Меркулова В. Н., Деканозова В. Г., Кобулова Б. 3., Гоглидзе С. А., Мешика П. Я., Влодзимирского Л. Е. к высшей мере уголовного наказания — расстрелу, с конфискацией лично им принадлежащего имущества, с лишением воинских званий и наград. Приговор является окончательным и обжалованию не подлежит».

Сфальсифицировав заговор Берии и объявив того руководителем карательной машины, в группу заговорщиков, якобы действовавших по его указке, включили следователей и руководителей госбезопасности, действительно причастных к незаконным методам ведения следствия и лично участвовавших в пытках и избиениях арестованных (Рюмина, Рухадзе, Абакумова), а также всех, кто когда-либо с ним работал. Это позволило Хрущёву и Маленкову надеть на себя маски невинных овечек, что устроило всех членов Политбюро, виновных в массовых репрессиях. Теперь они смогли спокойно вздохнуть и объяснить советскому народу, кто был главным виновником всех бед и страданий.

После «разоблачения врага народа» почти каждое обвинение участникам «бериевского заговора» начиналось со слов: «Как было установлено приговором <…> главарь заговорщической группы Берия, тщательно маскируя и скрывая свое преступное прошлое и вражеские связи с разведками иностранных государств, избрал в качестве основного метода своей преступной деятельности клевету, интриги, различные провокации против честных партийных и советских работников, стоявших на пути его враждебных Советскому государству замыслов». Но — повторяю! — в обвинениях нет ни полслова о причастности Берия к смерти Сталина!

Всё, связанное с «делом Берия», оставалось окутанным завесой секретности. Однако эта фигура была столь значительной — как-никак второе лицо государства! — что пришлось срочно что-то изыскивать. Так создан был образ кровавого монстра, сексуального маньяка, насильника и педофила — с доказательствами, основанными на слухах, которые тем не менее дожили до XXI века, даже перейдя на теле- и киноэкраны.

Однако после бериевских реабилитаций и возвращения политзаключённых, отсидевших десятилетия в тюрьмах и лагерях и рассказывающих чудовищные истории о преступлениях сталинского режима, замалчивать роль Сталина уже было нельзя. На ХХ съезде КПСС Хрущёв выступил с закрытым докладом «О культе личности и его последствиях», переложив часть вины на Сталина. Этого оказалось недостаточно. ЦК бомбили письмами тысячи Солженицыных и Шаламовых. Хрущёв вынужден был пойти дальше — на публичное осуждение культа личности на XXII съезде партии. Это произошло через восемь с половиной лет после смерти Сталина.

 

«Служили два друга в нашем полку…»

Этими словами начиналась трогательная лирическая песня о двух друзьях-товарищах, в Гражданскую войну служивших в одном полку. Она как будто писалась и о наших героях, Хрущёве и Берии, долгие годы связанных крепкой дружбой.

Их объединяло многое. Оба встретили 1917 год в молодом возрасте: Хрущёву исполнилось 23 года, Берии — 18. Оба сознательно примкнули к большевикам. Оба участвовали в Гражданской войне. Оба искренне поверили в правоту коммунистической идеи и в ленинский лозунг диктатуры пролетариата. Оба были из поколения максималистов, готовых ради победы мировой коммунистической революции пожертвовать миллионами человеческих жизней. Всё смешалось в их головах — романтизм революции («в белом венчике из роз впереди Иисус Христос») и провозглашённый Лениным и Троцким «красный террор».

Берия начал прозревать во времена Большого террора и не скрывал от соратников сомнений в правильности курса Сталина, призывая их к созданию антисталинской коалиции. Хрущёв оставался в плену коммунистических догм и не поддержал его, считая такие высказывания провокационными.

Берия желал перемен. Союзников у него не было. Хрущёв, хоть и демонстрировал Берии свою дружбу, в общении осторожничал, понимая, что такие взгляды чреваты разрушением режима, а значит, тогда неизбежно возникнет вопрос о его личной роли в проведении массовых репрессий в Украине и в Москве. Спасая себя и систему, Хрущёв начал действовать. Заговор против Берии, начавшийся возле постели умирающего Сталина, завершился победой.

Никто не мешал Хрущёву продолжить реабилитации. Вместо этого он жестоко расправился с мирными восстаниями политзаключённых (Норильск, Воркута в августе 1953 года и Кенгир (Казахстан) в мае — июне 1954 года) и растянул разоблачение культа личности Сталина на восемь с половиной лет, дотянув до 1961 года, когда дальше молчать уже было нельзя.

Берия не был ангелом, нагрешил он достаточно. То, что, не боясь ответственности, он незамедлительно начал реформы, говорит о том, что они были продуманы им давно.

Афоризмы, с которыми Хрущёв вошёл в историю, — «мы вас закопаем» и «мы вам покажем кузькину мать» — меркнут по сравнению с босяцкой фразой, сказанной об Аденауэре, канцлере ФРГ: «Мы никогда не примем Аденауэра как представителя Германии. Если снять с него штаны и посмотреть на его задницу, то можно убедиться, что Германия разделена. А если взглянуть на него спереди, то можно убедиться в том, что Германия никогда не поднимется».

Таким был этот полуграмотный мужик, которому, забыв о реабилитациях Берии, присвоили лавры разрушителя культа личности Сталина. Эпоха его правления, несмотря на безумные поступки, повлекшие гибель десятков тысяч людей, названа «хрущёвской оттепелью»…

Начни подсчитывать число жертв, находящихся на совести Берии, Жукова и Хрущёва (список преступлений Никиты Сергеевича только с 1953 по 1964 годы приведен в главе «Заговор Хрущёва») — неизвестно, чья чаша перевесит…

Прошли годы. Жуков остался неприкасаемым народным любимцем, а Хрущёву — за доклады на XX и XXII съездах КПСС и разрешение опубликовать «Один день Ивана Денисовича» — демократическая общественность простила многое. В том числе и 14 сентября 1954 года, когда по приказу Хрущёва 40 тысяч военнослужащих были брошены Жуковым в ядерный ад на Тоцком полигоне под Оренбургом. Три четверти вскоре умерли от ожогов и лучевой болезни. Выжили единицы. Назвать военные учения трагической ошибкой нельзя. Катастрофические последствия ядерного взрыва после ужасов Хиросимы и Нагасаки были уже известны всему миру.

Владимир Карпов, из книги «Маршал Жуков: Опала»:

«Семьи военнослужащих накануне взрыва были эвакуированы в Сорочинск. А после взрыва они сразу же вернулись в свои повреждённые финские домики, начали наводить порядок, сметали радиоактивную пыль обычными тряпками, и жёны стирали одежду мужьям, вернувшимся с учений. А спустя некоторое время началось: выпадали волосы и зубы, болели кости, покидали силы. Тридцатилетние, недавно могучие мужчины превращались в дряхлые развалины» [231] .

Упомянуть в своих воспоминаниях об оренбургской трагедии Хрущёв не посмел. Его сын Сергей Хрущёв, с 1990 года проживающий в США (как любят дети советских вождей жить на Западе!), переписывая мемуары отца, также забыл упомянуть оренбуржцев. Зачем? Пугая страну мифическими, приди Берия к власти, жертвами, Хрущёв забыл о 40 тысячах жизней, загубленных им в оренбургских степях…

Руководитель учений, министр обороны СССР маршал Жуков во многократно переизданных мемуарах также постеснялся повиниться перед родственниками своих жертв. Зато оба, не стесняясь в эпитетах, клеймят злодея Берию.

Хрущёву, чьи воспоминания первоначально были изданы в США, никто не мешал покаяться. Побоялся. Запущенные им же слухи о насильственном противостоянии Сталину в мемуарах отсутствуют. Не стал он пилить сук, на котором сидел.

Невинной овечкой прикинулся Хрущёв и тогда, когда начал рассказывать сказку о «ленинградском деле» — мол, в отсутствие коллегиального руководства, материалов не видел, протоколов допросов не читал, подмахнул приговор, не вчитываясь в детали, доверившись коварным Маленкову и Берии. Ну прямо дите непорочное! Спинка не чешется? В том месте, где у ангелов крылышки прорастают?

Ему легко было излагать созданную им легенду, после того как в 1957 году на июньском пленуме, когда разбирался «Вопрос о преступной роли Г. М. Маленкова в организации “ленинградского дела”», выяснилось, что Маленков почти полностью уничтожил все документы. А раз нет документов — некого обвинять.

Хрущёв вспоминал, как Каганович просил его найти подписанный всеми членами Политбюро документ о применении пыток и избиений арестованных, который надлежит уничтожить. Какова реакция Хрущёва? Возмущение? Гнев? Нет, он вздохнул с облегчением: «Я потом искал его в секретариате ЦК и в секретных документах, но такого документа не нашли. Видимо, Сталин его ещё раньше уничтожил».

Но Сталин ли? С какой целью? У него никогда не возникали сомнения в своей непогрешимости, и ему не снились страшные сны, в которых приходится отвечать за содеянное. Душа дрожала у членов Президиума ЦК КПСС (так с 1952 по 1966 годы, с XIX съезда ВКП(б) и до XXIII съезде КПСС называлось Политбюро), которые, по уже приводимым воспоминаниям Болдина, сразу же после смерти Сталина ринулись в кремлёвский кабинет вождя, дрожащими руками вскрыли его личный сейф и быстро разобрали бумага, имевшие к ним личное отношение. Кто-то схватил искомый документ раньше Кагановича и Хрущёва и… (съел, сжёг, разорвал в клочья, спустил в унитаз) — автор предлагает читателю из предложенного списка самостоятельно выбрать способ, каким наследники Сталина уничтожали следы своих преступлений.

Суслов, Маленков, Хрущёв — список преступников и фальсификаторов истории можно продолжить — были мастерами мистификаций, архивы почистили основательно. Поэтому, когда одни историки пишут о готовившейся в 1953 году депортации евреев в Сибирь и публичной казни через повешение кремлёвских «врачей-вредителей» при массовом скоплении народа, другие продолжают упрямо твердить: «Не было этого, не было, официальные документы не обнаружены», забыв о десятилетиями извергавшихся потоках лжи вокруг пакта Молотова — Риббентропа и расстрела польских военнопленных в Катыни, опровергнутые документами, обнаруженными в сейфе Президента России после развала СССР.

Каждый фальсификатор преследовал свою цель. Хрущёв — убирал своё имя с самых кровоточащих документов. Это ему удалось: сказки о «хрущёвской оттепели» въелись в сознание, став очередным штампом. В реальности арест и расстрел Берия привёл к приостановке десталинизации и частично даже к ресталинизации. Во всяком случае, до середины 1954 года в Чехословакии и Румынии продолжались политические процессы при участии советских «советников», завершавшиеся казнями осуждённых, а в Советском Союзе процесс реабилитаций замедлился, а по некоторым категориям заключённых и вовсе приостановился.

…Через 11 лет, оказавшись не по своей воле на пенсии и начав писать мемуары, Хрущёв вернулся к событиям, связанным с арестом Берии. К тому времени уже вышли мемуары Светланы Аллилуевой, рассказывавшие о смерти её отца, и, обращаясь к потомкам, Хрущёв вынужденно вернулся к событиям после похорон Сталина. Теперь его обвинения в адрес Берии отличаются от тех, что звучали на июльском пленуме. Появились слова «изверг», «палач» и бездоказательное лживое обвинение, что тот якобы собрал в Москве убийц, готовых посягнуть на лидеров советского государства и его, Хрущёва, в первую очередь.

«Не хочу играть в скромность, но скажу, что устранение Берии было проведено своевременно. Если бы мы не сделали этого, то совершенно по-другому направлению развивались бы все события внутренней и международной политики Советского Союза. Этот изверг и палач расправился бы со всеми нами, и он уже был близок к такой расправе. Все убийцы, которые выполняли его тайные поручения, были уже собраны им в Москве и, видимо, успели получить или должны были получить задания. После ареста Берии эти люди были названы нам пофамильно. Я сейчас их фамилий не помню (понятно, что инициатор свержения Берии не может вспомнить того, чего не было. — Р. Г.). Те события очень сблизили нас, потому что Молотов хорошо понимал Берию и знал, на что тот способен. Понимал, что, начни Берия действовать, головы Молотова и Хрущёва полетели бы в первую очередь. Эти головы Берии надо было снять, чтобы развязать себе руки. Было бы пролито море крови, ещё больше, чем при Сталине» [233] .

«Правдивость» мемуаров Хрущёва возмутила Микояна. Он близко дружил с Хрущёвым, что не помешало ему оказаться в среде заговорщиков, через 11 лет отправивших того в отставку. Непотопляемый и всем вождям преданный Микоян, кандидат в члены Политбюро с 1926 года и член Политбюро с 1935 года, чья подпись стоит под всеми приговорами над бывшими членами Политбюро, — персонаж популярного в СССР анекдота о непреклонных партийцах, колеблющихся только с линией партии.

Вспышка гнева возникла у Микояна тогда лишь, когда речь в мемуарах Хрущёва зашла о его деятельности. Захлебываясь от переполняющего чувства ярости, Микоян закричал: «Это не просто забывчивость, это прямая неправда, причём часто неправда у него маскируется в игнорировании того, что я делал или говорил».

Наконец-то! Дождались! Сейчас Микоян правдиво расскажет о событиях 53-го года и о предыдущих, о политических процессах и о подковёрной борьбе…

Как бы не так! Раскатали губу!

Воспоминания верных ленинцев пора издавать в серии «Так не было». Успокоившись, Микоян пишет: «А дело было так. Я и многие другие не имели полного представления о незаконных арестах».

После этой фразы, вызывающей гомерический смех, на сцену пора выходить Жванецкому.

Эпилог

По-разному сложились политическая карьера и дальнейшая жизнь четверых участников последнего застолья вождя. Во время болезни Сталина они пришли к джентльменскому соглашению о разделе меж ними власти, официально объявленном в день похорон, и выстроились по рангу, занимаемому на день смерти: Маленков — Берия — Хрущёв — Булганин. Но только Хрущёв знал, что это соглашение временное, а третья позиция, которую он занял (считалось, что пост главы правительства, ранее принадлежавший Сталину, выше должности секретаря ЦК) — тактическая уловка, призванная притупить бдительность и уничтожить Берию, идущего вторым, а затем сбить с ног и нового командора. В дни, когда страна пребывала в трауре, он начал плести паутину антибериевского заговора, куда постепенно вовлёк Булганина, Маленкова, а затем и других членов Политбюро.

Хрущёвский хронометр отсчитал Берии 112 дней. Дата убийства Берии, как и всё с ним и вокруг него 26 июня 1953 года и после (если действительно он не был убит при аресте), окутано завесой секретности; «дело Берии» недоступно и хранится в личном архиве Президента РФ.

С Маленковым Хрущёв церемонился недолго — два месяца: дождался ближайшего пленума ЦК, сентябрьского, и свершил «дворцовый переворот», отменив прежнюю договорённость о коллективном руководстве в партии.

Маленков после разделения постов председателя Совета министров СССР и первого секретаря ЦК КПСС «неправильно» понял свои обязанности и претендовал не только на руководство деятельностью правительства, но и на руководство Президиумом ЦК — функция, по традиции доставшаяся от Сталина главе правительства. Маленков вёл заседания Президиума и этим «напрягал» Никиту Сергеевича, который как опытный аппаратчик спланировал очередную интригу. По предложению Хрущёва, пленум учредил должность первого секретаря ЦК КПСС и вручил бразды правления Никите Сергеевичу. Теперь Маленков, председатель Совета министров СССР, вынужден подчиняться ему по партийной линии. Дни царствования Маленкова были уже сочтены… Ему хрущёвский хронометр отсчитал ещё 18 месяцев. На январском (1955) пленуме Хрущёв обвинил «друга Георгия» в отсутствии «необходимых знаний и опыта хозяйственной деятельности» и — тут «Остапа понесло» — в отсутствии «деловых и политических качеств, необходимых для выполнения обязанностей главы Советского правительства».

Через неделю состоялась сессия Верховного Совета СССР, которая послушно проштамповала решение пленума, то бишь Хрущёва, и освободила Маленкова от должности председателя Совета министров. Чтобы его добить, в Постановлении пленума прозвучало обвинение в сотрудничестве с «предателями и врагами народа» Берией и Абакумовым, «моральной ответственности за позорное ленинградское дело», и в политических ошибках, таких как поддержка Берии (правда, на начальном этапе) в отказе от строительства социализма в ГДР и создания единой Германии. Однако при наличии таких грехов Маленкова не арестовали и даже не вычеркнули из состава членов Президиума ЦК, а лишь переместили на скромный пост министра электростанций. Понимая, что его время закончилось, в июне 1957-го, сговорившись с Молотовым и Кагановичем, Маленков предпринял отчаянную попытку сместить Хрущёва. Заговор провалился, и Маленков отправился в ссылку в Усть-Каменогорск, директором электростанции, затем в Экибастуз. Умер в безвестности 14 января 1988 года.

Безамбициозный Булганин при дележе власти вернул себе пост министра обороны. В феврале 1955-го по настоянию Хрущёва он занял должность председателя Совета министров, но чтобы впредь каждому ясна была расстановка сил и кому первому из первых положено подниматься на трибуну Мавзолея Ленина — Сталина (тело Сталина вынесут из Мавзолея в ночь на 1 ноября 1961 года), в Постановлении Пленума сказано: «Маленков после разделения постов Председателя Совета министров СССР и первого секретаря ЦК КПСС неправильно понял свои функции и явно претендовал не только на руководство деятельностью Правительства, но и на руководство Президиумом ЦК». И хотя лишь в Конституции СССР 1977 года появилась шестая статья, законодательно закреплявшая роль КПСС, которая является «руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы», власть советов была фиктивной всегда. Советы всех уровней со времён Ленина выполняли распоряжения партии, устав которой гласил, что целью коммунистической партии является установление диктатуры пролетариата. Без диктатуры, братцы, — никак нельзя.

Булганин «установление диктатуры КПСС» понял правильно и тихо пробыл в должности премьера три года, пока Никита Сергеевич не осознал, что лидерам иностранных государств непонятна иерархия власти в СССР. Им привычно (и так положено по дипломатическому этикету) иметь дело с равными себе, с государственными, а не с партийными лидерами, а стало быть, настало время совместить посты первого секретаря ЦК и председателя Совета министров. В марте 1958-го Булганин слетел с трона, а под Новый год Хрущёв отправил его подальше от Москвы, в ссылку, в Ставрополь, председателем совнархоза. Через два года Булганин вышел на пенсию и, причащаясь к водочке, умер 24 февраля 1975 года. Похоронен без почестей.

Пять лет понадобилось Хрущёву, самому хитрому из «консулов», чтобы убрать конкурентов и на советском царстве стать единоличным правителем.

Время не застыло на одном месте. Прошло 11 лет после похорон Сталина. Расправившись с «друзьями» Берией, Маленковым, Молотовым, Кагановичем и Булганиным и создав культ личности имени себя, Хрущёв дожил до октябрьского (1964) пленума ЦК, на котором пережил собственное свержение. Новые заговорщики оказались людьми благородными: Микиту не расстреляли, предоставили персональную пенсию союзного значения. Его семью тоже не слишком обидели — не выслали на поселение в казахстанские степи, а у зятя лишь отобрали пост главного редактора газеты «Известия». Зато Никите Сергеевичу сохранили подмосковную дачу, позволили принимать гостей и писать мемуары.

С устранением Хрущёва, последнего участника первомартовского застолья вождя, закончилась эпоха пребывания у власти тех, чья молодость пришлась на эпоху романтического коммунизма.

Немногие помнят голливудскую комедию «One, Two, Three» с участием очаровательной Памелы Тиффин, вышедшую на экраны в 1961 году. Действие картины происходит в Берлине до строительства Берлинской стены. В ночном клубе во время зажигательного танца портрет Хрущёва, висящий на стене, выпадает из рамки, и оказывается, что он был вставлен поверх портрета Сталина, оставшегося висеть на стене. Символично, не правда ли?

А Берия… «Клубничка» заманчива. Стереотипы устойчивы. Копание в грязном белье и удовлетворение низменных инстинктов толпы — привлекательно и беспроигрышно. По прошествии полувека в многосерийном телефильме, показанном осенью 2005 года Первым каналом российского телевидения, Берия изображен растлителем несовершеннолетней девочки, «сексуальным разбойником», таким, каким в 1953 году, за неимением других преступлений, Хрущёв представил его в «секретном письме ЦК КПСС».

Режиссёр смакует кадры совращения школьницы, на экране — хищник, циничный взгляд, необузданная похоть. Не нашлось режиссёра, который разрушил бы этот штамп и в фильме о героях-разведчиках ввёл бы пусть даже эпизодическую роль того, кто перед войной и в годы войны возглавлял советскую разведку и контрразведку. Или в документальном кинофильме о Второй мировой войне сказал бы несколько слов о члене ГКО Берии, отвечавшем в том числе за всю оборонную промышленность. Или показал бы кадры с его участием на Тегеранской, Ялтинской и Потсдамской конференциях (не сомневаюсь, что существует документальная кинохроника, и не только советская). Или в кинорассказе о создании советской атомной бомбы поведал бы о руководителе работ, которому подчинялись сотни заводов, КБ и научных центров. Благодаря выдающимся организаторским способностям Берии (это отмечают и главный его хулитель Хрущёв, и все участники «ядерного проекта»: учёные, производственники, разведчики) удалось в кратчайший срок ликвидировать монополию США на обладание ядерным оружием.

* * *

Вот, пожалуй, и всё. Проанализированы все версии смерти Сталина. Авторханов доказывал (его версию подхватили недобросовестные историки), что Сталин пал жертвой заговора. Но, как мы убедились, ни на июльском (1953) пленуме ЦК, ни в обвинительном заключении Прокураторы СССР Берии не предъявлялись обвинения в убийстве «вождя народов». И хоть такая возможность имелась (причем именно это ещё больше настроило бы против него общественное мнение и вызвало бы взрыв негодования), этого не было, потому что не было! В 1953 году никто не додумался до обвинения в убийстве, которое Авторханов озвучил через 23 года, но даже тогда, когда образ «злодея» запечатлелся в сознании масс, Прокуратора СССР не воспользовалась подсказкой, чтобы официально предъявить Берии новое обвинение.

Кого только не показывали в киноэпопеях о Второй мировой войне: и Сталина, и Гитлера, и Молотова, и Риббентропа! О Берии — ни слова, а если вдруг и говорится, то в негативном контексте. По сценарию и режиссёрской установке, актёр, играющий Берию, всегда отвратителен и несимпатичен, даже когда молчит. Хрущёв своего добился? Оставим этот вопрос без ответа. История не заканчивается 2016 годом.