Сюрпризы этого дня себя ждать не заставили. Едва в длинном коридоре, ведущем к проходной, замаячило несколько фигур в белых и зелёных врачебных одеяниях, в одной из которых я различил Ивина, как в проходную стремительно вошли близнецы, Марта и Ростислав Петрович. Марта держала в руках что-то большое и плоское, завёрнутое в ткань.

— Успели, — выдохнула она. — Вот, возьмите с собой, Вебсик сказал: поставить в изголовье, когда надо будет образовать круг. И в нём должно быть пятеро. Вас двоих мало, как сказал Вебсик.

«Вот оно что, — сообразил я. — Пусь остался дома, близнецов двое, пятым членом круга станет Марта». Но вслух сказал:

— Я бы не рискнул там оставить Юлю и Володю одних.

— А что делать? — возразила мне Марта. — Мы считаем, что рискнуть стоит. Связь есть, если какая опасность — их оттуда СБ выдернет. Купол же снят.

Влада взяла у матери ношу и развернула её. Это была картина с морем из гостиной.

Было видно, что наш вид с нею в руках крепко смутил и заставил сомневаться в нашей адекватности уже подошедшего со своей свитой Сашу, и только присутствие Ростислава Петровича удержало его от желания отправить нас восвояси. Мы двинулись вглубь здания и стали подниматься по этажам. Наконец мы пришли в высокий круглый зал, накрытый светящимся куполом. В центре на постаменте лежало тело человека, опутанное сетью датчиков так, что его практически не было видно. Верхняя часть его были вообще закрыта каким-то сооружением. Рядом вытянулась в струнку дежурная бригада. Диагност и информаторий уже стояли здесь, возле них на полу была коробка с кабелями.

Влада, ни слова не говоря, быстро подошла к постаменту и поставила картину в изголовье, прислонив её к какому-то штативу. Как только она это сделала, картина засветилась серебристым светом, и в ней появилось уже виденное нами лицо или, точнее, облик Вебсика.

— Юрий и Влада снимают все чужие датчики. Устанавливают свои. Потом остаются только члены круга, — бесплотным голосом произнёс он.

По кивку Ивина дежурная бригада отошла в сторону и уступила нам место. По мере того, как мы с Владой работали, недоверчивое и готовое пресечь всё самоуправство выражение на лице Ивина, которое я успел заметить краем глаза, сменилось искренним восхищением. У нас был небольшой перерыв, во время которого друг не преминул мне его выразить:

— Слушай, я и не думал, что вы такие профи.

— С ним не таким станешь, — кивнул я на картину, проглатывая чашку кофе.

Дольше всего я провозился, устанавливая датчики диагноста на голове. Лицо Славы было почти всё покрыто слоем восстановительного коллагена, один повреждённый глаз был вынут, и, как сообщил Ивин, ему уже растили замену. Ростислав Петрович за всё это время не проронил ни слова, сотрудники Ивина буквально вросли в стены.

— Остаются члены моего круга, — напомнил Вебсик.

Все покинули помещение. Мы остались одни. Влада и я встали по одну сторону постамента с телом, близнецы — по другую, Марта — в ногах. Вебсик пропал. На картине было море. Замкнули руки. Круг. И — постамент опустел. По крайней мере, нам так казалось. Длилось это несколько мгновений, потом мы все почувствовали, что тело опять перед нами, и круг сам собой распался. Странно, но нас тело больше не интересовало. Диагност обрадовано загудел, мигая своими лампочками, а мы направились к выходу из зала.

— Получилось, — сказал я Ивину и всем собравшимся там. — Сейчас надо дождаться результатов диагностики, а потом пусть он спит. Дежурить около него не нужно. Там с ним Вебсик.

Ивин выглядел растерянным. Выяснилось, что они ничего не смогли увидеть на мониторах внешнего контроля — изображение исчезло и появилось только в момент нашего выхода из зала. А мы могли только рассказать, что встали и взялись за руки…

По правде говоря, мы с Владой рассказать могли больше, но не стали выделяться из «общей массы». Несколько забавно было видеть почтение, с которым медики стали к нам относиться.

— Вы знаете, сколько сейчас времени? — спросил нас Ростислав Петрович. — Шесть часов вечера.

Вот это да! А мне показалось, что пара часов всего прошло…

Близнецы связались с оставшимися в Загорном Володей и Юлей. Те были заняты исследованиями обоих разведчиков. К счастью, никаких неожиданностей не было. Но близнецы, Марта и Ростислав Петрович не стали дожидаться результатов диагностики и улетели обратно. Саша предлагал нам разместиться на ночь в лаборатории, но мы не видели в этом необходимости, если диагностика будет положительной. Мы заранее были убеждены, что только так и будет. К тому же Валентина с Витькой и Пусем нас ждали.

Диагност звякнул около восьми вечера. Я пробежал взглядом его отчёт, показал Владе и мы отдали его медикам Ивина. Ситуация была вполне приличной. Мы с Владой быстро перенастроили всё на терапевтический режим. По ощущениям, тело Славы было уже совершенно другим. Мы с Владой поставили внутривенное питание и на всякий случай попросили дежурных держать наготове реанимационный комплекс и передавать телеметрию с диагноста на мой домашний терминал. Саша сомневался, ехать ему с нами или остаться, но мы его убедили, что ситуация под контролем.

Мы все понимали, что то «стабильно тяжёлое» состояние, в которое каким-то чудом удалось перевести Серёгина, потребует ещё массу усилий, трансплантаций повреждённых или отсутствующих органов, а главное — было совершенно неясно, что у него с памятью. И как долго его будет контролировать Вебсик. Мы могли только надеяться на лучшее.

— Я верил в чудеса, — сказал мне Саша, — а сегодня я их видел.

Мы собрались уходить. За дверями круглого зала уже заняла свои места за аппаратурой дежурная смена.

— Спасибо тебе, Вебсик, — прошептала Влада, целуя облепленную проводами и датчиками голову отца. Картина с морем всё так же стояла у него в голове, и казалось, что живые волны на ней омывают её. Живи, человече! Жизнь прекрасна, что и удивительно… А для нас день кончился. Мы сейчас — домой, просто спать…

Саша вызвал роботакси. Влада в дороге уснула. Я донёс её на руках до дома и заботливо приготовленной для нас Валентиной постели. Она так и не проснулась. Я кинул ещё взгляд на телеметрию, что-то проглотил из домашнего ужина и тоже провалился в сон, ощущая рукой тёплого и успокоенного, что мы опять все вместе, Пуся.