I

— И у стен есть глаза и уши, берегись их.

Вдохнуть полной грудью свежий деревенский воздух и позабыть о городской суете — это как раз то, чего ему так не хватало, чтобы почерпнуть вдохновения, оторвавшись от городских забот. А где это можно сделать еще лучше, как не в живописной горной норвежской деревушке расположенной на берегу реки. Тем более что в норвежских фюльке (графствах), даже не уезжая очень далеко от столицы, таковых предостаточно, как-никак большую часть страны занимают Скандинавские горы. Можно было бы поехать и к фьордам — извилистым морским заливам с крутыми, зачастую отвесными горными берегами, стоя на краю которых, в твое лицо врезаются брызги от разбивающихся об изрезанные скалы волн и лицо обдувает холодный морской ветер с привкусом соли. Только стоя на фьордах и вглядываясь в бескрайнюю морскую даль, понимаешь, что только из этих суровых скандинавских земель могли пойти такие отважные покорители земель и морей, как викинги с их сагами и песнями о богах-воинах и грозных великанах; для самих викингов доблестью было пасть в бою, ибо тогда их ждала завидная для них честь — они попадали в Вальхаллу — небесное царство мертвых для избранных, которым правит верховный бог Один.

Патрику Хансену особенно нравились берега Согне-фьорда — самого большого фьорда в Норвегии, берега которого всегда привлекали множество туристов. Но все-таки в удаленной от посторонних зевак деревушке было спокойнее, и там была необходимая для него тишина и относительная уединенность, которой никогда не будет в городе.

Конечно, и в Осло жизнь прекрасна. Да и издатель, с которым подписан контракт на несколько лет вперед, живет в этом городе, и все его богемные друзья-знакомые, писатели и художники здесь творят. Его семья жила здесь в прекрасном доме, по белым стенам которого, длинные веточки плюща создают затейливые ветееватые узоры, кажущиеся нарисованными; под окнами, в длинных белых ящиках, сливающихся со стеной, гирлянды ярко-красных пеларгоний, с махровыми лепестками, которые издали, принимаешь за розы; весной перед домом красуются тюльпаны, а летом, прямо на тротуарах, в оригинальных бетонных конусах, как в букетах — множество больших красных и темно-синих петуний с белой бахромой. Но ему для творчества просто необходима была смена обстановки — издатель требовал от него новых произведений, этого ждали и его поклонники-читатели, а в голову ничего достойного пера не приходило. Нет, у него были истории на заметку, но нужно было что-то особенное, чтобы могло заинтересовать читателя. Он собирал реальные истории из жизни местной аристократии и богемы, сливок общества, семейные легенды, скандалы, слухи, любовные и пикантные истории, изменял имена, приукрашивал их и добавлял что-то от себя, и издавал всегда интригующие повести и рассказы, которые моментом раскупали. И все ждали от него новых историй, поэтому он не мог себе позволить чего-то скучного и неинтересного. И многие сами ему рассказывали ему свои тайны или подсказывали сюжеты, в надежде прочесть их в его книгах, где-то в мыслях даже гордясь тем, что таким образом как бы увековечивали себя.

Дети его уже выросли — дочь только закончила учебу, к радости родителей на отлично, и устроилась работать стажером юриста в родном Осло, в достаточно крупную нефтяную компанию их старого друга, и жила с родителями. Сыновья уехали учиться в Англию, в престижный Кембридж, один уже учился на втором курсе и мечтал так же стать юристом, а младший только поступил на первый и мечтал пойти по стопам отца. Так что ничто не мешало Патрику теперь пожить и в свое удовольствие со своей супругой, зная, что они достойно вырастили и воспитали своих любимых детей. Да и квартиру было на кого оставить, тем более что и дочери уже было пора позаботиться о своей личной жизни, и парень был хороший на примете — сын главы компании, где она работала, и свой угол был бы им весьма кстати.

Цены на недвижимость в этом году упали, хотя кризис и не особо сказался на такой обеспеченной стране, как Норвегия. Раздумывать было нечего — удачное время для такой сделки, когда ты сам не потерял деньги на биржевых акциях, как некоторые его знакомые в то время. В риэлтерской фирме ему предложили то, что, по его мнению, достаточно его устраивало — достаточно просторный дом в деревушке под городком Тиннусет; это прекрасно удовлетворяло всем его пожеланиям, от городка до Осло можно было добраться, в случае не дай Бог что с авто — по железной дороге, а на авто — час с небольшим. Недалеко речка, гора Геуста, тишина, дорогие норвежскому сердцу пейзажи — все, о чем может мечтать творческая натура. Если б он знал тогда, как мечты бывают опасны…

 

II

Уже через пару дней они отправились с женой и риэлтором, который сам вызвался их отвезти на своем "Вольво", осматривать планируемое приобретение. По дороге они наслаждались сменяющими друг друга видами из окна — зачастую непохожими один на другой домики вдоль дороги, величественный лес из сосен и елей, и стоящие одиноко в поле вековые дубы, речки. А вот сокол, парящий в небе, выслеживающий свою добычу. Все чаще стали появляться огромные валуны, оставленные ледником и поросшие мхом. Постепенно лесные мотивы вытесняли горные пейзажи.

Они подымались по горной дороге, наслаждаясь природой. Наконец они выехали на дорогу, ведущую к дому, и вот уже на горизонте появился даже не дом, а сказочное строение, больше похожее на небольшую усадьбу. Дорога упиралась прямо в дом, поворачивая влево почти перед самыми коваными воротами, которые обычно ставили (только больших размеров) в фамильных домах, где жило не одно поколение благородных семей. А забор был словно из длинных железных копий, стоящих в длинный ряд, как будто ожидающих воинов-великанов. Карл (так звали риэлтора) открыл ворота дистанционным пультом-брелком (значит дом вполне современный, хоть и выглядел призраком из прошлого, вместе подумали супруги) и они въехали во двор, и вышли из машины.

Дом буквально нависал над ними. Центральная часть фасада почти на метр выступала вперед и была достаточно широкой, что давало представление о просторной гостиной. Большие двойные дубовые двери, высотой до верха окон первого этажа (а окна были также немаленькими и начинались на уровне головы), были сделаны из дуба и украшена затейливым кованым рисунком. Над дверями шел козырек из черепицы. По бокам дверей, на некотором расстоянии, до самого козырька, стояли массивные резные прямоугольные колонны, начинающиеся с мифического существа, похожего на грифона с гордо поднятой головой и уходящим вверх затейливым резным плетением, как бы переплетающегося разными узелками. По углам центральной части фасада стояли похожие колоны до самого козырька. Над козырьком, на втором этаже, было больше странное окно овальной формы, которое смотрелось на здании, скорее, как кошачий глаз. Третий этаж — мансардный, на стене круглое окошко. А черепичная крыша — высоко уходила острым треугольником вверх, как крылья огромной птицы. И саму верхушку крыши венчала, как бы смотрящая на вас голова норманнского дракона.

В стороны от центральной части уходили одинаковые двухэтажные корпуса с жилыми покоями и столовой (на первом этаже) по три больших крепких окна на каждом этаже с каждой стороны. Окна были с такой обрешеткой, что вор, даже если бы разбил стекло, не смог бы пролезть внутрь. По размерам оконных обрешеток, на них дополнительно стояли металлические решетки, которые и не сразу было видно. Крыши этих частей дома были так же черепичными, а конек крыши по краям украшали еще по одной голове дракона, как на ладьях викингов.

Перед домом стояли, чередуясь, несколько дубов и ясеней, да росло несколько аккуратных кустов, а к самому дому вела дорога, вымощенная камнем. С одной и другой стороны здания стояли еще два небольших строения — гараж и сарайчик.

Признаться, дом их весьма впечатлил, такие интересные архитектурные, можно сказать — шедевры, им еще не встречались, и они заинтригованные, проследовали в дом. Двери хоть и казались массивными, но достаточно легко открывались, стоило их потянуть за железные круглые кованые ручки, похожие на скрученную веревку; только замок был явно, весьма современным, что немножко не смотрелось на таких дверях.

Распахнув двери, их взору открылся не менее восхитительный вид: первое, что сразу им бросилось в глаза — это огромный зал с большим, выложенным из камня камином, по бокам которого стояло два высоких старинных подсвечника на длинных ножках. На стене, над камином, весели крест-накрест два боевых двусторонних топора; по бокам — по два меча, по длинному и короткому, наклоненных к камину, как лучи, под наклоном. С одной и другой стороны от камина, после оружия, было два выцветших от времени следа от некогда висевших там семейных портретов. Стены наполовину также были выложены из камня. Прежние хозяева оставили часть мебели, и по краям камина были уютно расположено два кресла-качалки, не хватало только теплых пледов.

Сама прихожая была немного сужена, за счет гардеробно-кладовых комнатушек для одежды с обувью и всякой всячины. Слева в прихожей были вешалки для одежды и головных уборов и столик-тумба для сумок, а справа — широкое зеркало во весь рост, по бокам которого, сверху весели разветвистые оленьи рога. Под ними — по боевому щиту, под которыми по две деревянных полочки для всякой мелкой мелочи, и в углу, у дверей стояла подставка для зонтиков.

Направо уходил коридор, по правую сторону которого были расположены комнаты для гостей, а по левую — огромная ванная комната, и затем туалет, а далее — лестница, ведущая наверх и в подвал.

Налево от прихожей был коридор с просторной столовой и кухней по левую сторону, и далее также лестницей, ведущей на верх и вниз, и по другую сторону — с огромной комнатой со столиком для игры в покер и бильярдным столом, с диванами и креслами, и с большим плазменным телевизором на стене с системой "окружение звуком" — настоящий домашний кинотеатр. Еще не пришедших в себя от каминного зала супругов, Карл провел именно в эту гостиную, еще более изумив Хансенов впечатлениями от дома.

— Скажите, Карл, — спросил Патрик как бы в шутку, явно потрясенный еще даже не всем увиденным, — а в чем же подвох?

— Простите, не совсем понял…

— Да этот дом явно стоит раза в два, если не в три, больше, чем та цена, за которую его выставили.

— Ну, вообще-то да, тянет он намного больше, чем за него просит продавец, но давайте рассуждать объективно — цены на недвижимость в этом году заметно упали, и не только, у нас, в большинстве стран. И если в столице или возле ее на недвижимость еще можно кое-как найти покупателя, то в такой местности, скажу вам, не кривя душой, это весьма проблематично. Но тут есть еще один, наверное, самый главный фактор — хозяин этого дома получил солидное наследство в Швейцарии, там и недвижимость, и какое-то предприятие, в общем, и денег у него сейчас в достатке, и этот дом теперь в тягость. Он хочет от него как можно быстрее избавиться, вот и выставил за такую цену, чтоб быстрее продать, не торгуясь. Так что, вам очень повезло. Ну что ж, продолжим осмотр?

И они, удовлетворенные таким ответом, проследовали в столовую. Просторная, светлая, длинный полированный овальный стол, фигурные резные мягкие стулья, у стены шкаф, с явно антикварной фарфоровой посудой, со стоящими расписанными тарелками, чашечками и блюдцами.

Марта, не скрывая своего восторга, всплеснула ладошками и замерла на время в такой позе с улыбкой на устах и широко открытыми глазами.

— Я в городе только и мечтала о такой столовой, что бы мы могли собраться всей семьей, со своими детьми и родителями, за одним большим столом, отмечая семейные торжества.

— Вы, хозяюшка, еще кухни не видели, разрешите, я вам покажу, — учтиво предложил Карл.

— Пройдемте, пройдемте, уже представляю.

Тут было все, о чем могла мечтать домохозяйка — широкая плита, духовой шкаф, вытяжки, посудомоечная машина, высокий холодильник и отдельный морозильный шкаф, куча подвесов и полочек для кастрюль, сковородок и столовых приборов, тумбочки, столики, шкафчики для продуктов и прочее, что может только понадобиться на кухне.

— Все, первую неделю я проведу здесь, — восторженно сказала Марта.

— Обожди, дорогая мы еще его не купили, — шутя, ей возразил супруг.

— О, поверьте, глупо отказываться от такой сделки, это редкая удача, что такой особняк выставлен за такую цену, — убеждал их агент по недвижимости. — Сколько я работаю, такого случая не припомню.

— Конечно, конечно. Я этот особняк уже готов приобрести, он мне действительно, очень нравится. Надо быть полным дураком, чтоб упустить такой шанс.

— Хм, — усмехнулся Карл, — в таком случае, продолжим осмотр, господа, пройдемте, я покажу вам второй этаж. Здесь, правда, лестница деревянная, и слегка скрепит, но в покоях этого не слышно. Да и не забывайте, что дом 1930 года. Для такого возраста, согласитесь, дом в идеальном состоянии.

— Да, признаться, дата постройки меня вначале смутила, но сейчас я вижу, что дом строили на совесть.

— И прошу заметить, со слов хозяев, четыре года назад в доме проводился достаточно серьезный ремонт, с заменой коммуникаций, труб, электрики, и прочего, так что на счет этого можете быть спокойны, все в исправном состоянии.

Хансены между собой переглянулись и одобрительно кивнули головой. По выражению их лиц было понятно, что это их вполне устраивает.

— Вот, а вот тут у нас по обе стороны так же комнаты, — продолжил Карл, поднявшись на второй этаж, — которые можете использовать по своему усмотрению. Вот эта была специальная комната с гримерной, или как ее еще правильно называют женщины, где хозяйка может привести в порядок, напротив, справа комната для одежды. Так, а здесь, после гримерной, была спальня супругов, — сказал он, открыв двери в комнату, с огромной деревянной кроватью с украшенными резным декором спинками и ножками и покрытую по краям позолотой.

Над кроватью было два милых позолоченных светильничка в виде ангелочков, по краям тумбочки, — все очень мило и со вкусом, и достаточно роскошно.

— Напротив, у нас здесь детская, — продолжил экскурсию агент, распахивая для обзора двери, — судя по космическим кораблям на стенах и звездах на потолке, тут жил, скорее всего, мальчишка. Заметьте, так же просторная комната, на два окна, как и в супружеской спальне.

Они проследовали далее, тут, похоже, был зал отдыха для хозяев. Низ, где-то на метр высоту, по периметру зала, был выложен декоративным камнем, верх был отделан деревом, что создавало ощущение покоя и уюта. Судя по выцветшим местам, похоже здесь раньше на стенах весели семейные фотографии и дипломы достижений, а на центральной стене, скорее всего, был большой плоский телевизор. Справа, со стороны детской, была лестница, ведущая наверх, и освещаемая длинным овальным окном.

— А там у нас что? — поинтересовался Патрик у Карла.

— А там был рабочий кабинет хозяина с домашней библиотекой, желаете подняться, или досмотрим этот этаж?

— А что дальше по этажу?

— Ну, по левую сторону душевая комната, туалет и в конце комната для женской гигиены, а по другую была комната их старшей дочери, и далее что-то типа кладовки.

— Понятно, давайте-ка тогда наверх, там потом посмотрим.

Они проследовали на мансардный этаж, в рабочий кабинет.

— Ты только посмотри, сколько посмотри книг! — восхищенно воскликнул Патрик, поднявшись.

Вдоль всей стены стоял длинный высокий книжный шкаф, заставленный книгами, целая домашняя библиотека, это первое, что бросалось в глаза, поднявшись по лестнице. В кабинете так же стоял массивный стол из темного дерева с шикарным мягким креслом, за которым весел потрет конунга (короля) Харальда I Прекрасноволосого. Сбоку от стола, возле стены, стояли большие напольные часы, скорее всего — антикварные, только они не шли, скорее всего были или испорчены, а может и просто не заведены. На другой стене было большое зеркало в деревянной резной раме, с подсвечниками по бокам внизу, по обе стороны которого, весело две картины — скандинавский бог Один с копьем в руке, на своем боевом коне на восьми ногах, и по другую сторону картина с тремя валькириями в золотых доспехах и вооружении, несущихся по небу на лошадях. Свет равномерно рассеивался по кабинету и мрачно ложился на стены, делая и без того не веселые картины еще более пугающими. Казалось, что сейчас сам Один или его сын Тор выйдет прямо из зеркала.

— Боже мой, вы только посмотрите, какие бесценные экспонаты, — не переставал восхищаться оставленной хозяином библиотекой, Патрик. — Шекспир "Сон в летнюю ночь", "Сонеты", Гете "Фауст", даже "Божественная комедия" Данте.

— О! А вот и моя любимая, — воскликнул он, доставая с полки запыленную и пожелтевшую от старости книгу Эрнеста Хемингуэя "Старик и море". — Вы только посмотрите, — продолжал он, открывая ее, — тысяча девятьсот пятьдесят пятого года выпуска, это ж через три года, как он написал эту повесть, да этой же книге цены нет. Боже мой, да хозяин этого дома даже не представляет, от какого богатства он отказался!

— Ну, по правде сказать, не знаю, я понимаю ваш восторг, как литератора, для вас это должно быть действительно, как сокровище, а простой человек наверняка бы оставил это все так же при переезде, да еще в такую даль. Пару нужных книг может и взял.

— Вы молодой человек, даже цены этой библиотеке не представляете, ваше поколение привыкло проводить время за компьютером. Вот представьте себе, что вы купили себе квартиру, а вам к тому же, в дополнение, в ней остались самый последний навороченный компьютер с экраном на полстены, игровыми приставками и полным окружением звука, — шутя, объяснил Патрик молодому агенту.

— Круто, ха, теперь я вас понимаю.

— Пожалуй, мне этот дом, определенно, все больше и больше нравиться.

— Это все прекрасно, дорогой, — перебила его восторг супруга, — но может, все-таки спустимся отсюда, вся эта обстановка, эти картины… все это по правде, меня слегка бросает в дрожь, даже легкий мороз по коже.

— Ну, картины всегда можно убрать, это не проблема, — успокоил ее Карл.

— Нет, нет, что вы, я бы их наоборот, еще бы с удовольствием показал своим друзьям, у нас есть друг, историк, он такие вещи просто обожает. Моя жена слишком восприимчива. Дорогая, ты все равно сюда не будешь подыматься, а я здесь буду работать.

— О, не обращайте внимания на женские глупости, просто слишком много впечатлений за один день. А подыматься мне все равно придется, я может тоже захочу почитать, да и просто с тобой поговорить, или позвать тебя к обеду.

— Кстати, насчет этого так же можете не беспокоиться, — перебил их разговор агент по недвижимости, — посмотрите сюда, — он подвел их к двери и показал им висящую на стене телефонную трубку, — это домашний домофон, такие трубки весят во всех комнатах и залах. Нажимаете на кнопочку — звучит тихий короткий звоночек, можете даже договориться — один звоночек, значит, зовут того-то, два звоночка — подымает другой, и спокойно друг с другом общаетесь, и не надо даже не куда ходить или кричать, можете своего супруга спокойно позвать с кухни, когда готов обед, а он в рабочем кабинете, здесь, на третьем этаже.

— Замечательно, как удобно, — согласилась Марта.

— Вот что мне в этой комнате действительно нравится, так это вот это огромное зеркало, — продолжила она, наконец, освоившись в этом кабинете, подходя к зеркалу, полюбоваться собой. — Ой, Карл, посмотри, а тут на раме еще какие-то значки вырезаны.

— Да, и действительно, как-то я и не обратил на это внимание, очень интересно, похоже на древние руны, надо будет показать нашему другу, доктору Томми Спетсу, он у нас историк, может, объяснит их значение, хотя, скорее всего они здесь просто для красоты.

На раме слева, сверху и справа, все по центру рамы, были отчетливо вырезаны руны.

На левой раме, посередине, была вырезана руна"?", на верхней"?", и на правой, тоже посередине, руна " |?".

— Посмотрите-ка сюда, — заострил внимание всех Патрик, указывая на вырезанное углубление в камне, под зеркалом размером где-то восемь на шесть сантиметров, — тут вырезана такая же руна, как и последняя на зеркале, вам не кажется это странным? Нет, надо определенно это все показать доктору Спетсу, интересно, что они обозначают? Ладно, пойдемте посмотрим, что в этом доме еще интересного.

Они пошли к лестнице, ведущей на второй этаж, впереди шла Марта. И когда она подходила к лестнице, освещаемой круглым окном, вдруг на решетку окна резко спикировал ворон, сел на нее, уцепившись своими острыми когтями и протянув со скрежетом своим клювом по стеклу, и, неприветливо глянув на них, громко каркнул. Марта от неожиданности отпрянула, схватившись рукой за сердце.

— Тьфу ты, так и душу отдать недолго.

— Ух ты, какой огромный, в городе таких и не встретишь. Не пугайся, дорогая это всего лишь ворон, мы же с тобой по дороге, даже сокола видели.

Тут второй ворон пролетел у окна, и седевший ворон вспорхнул за ним, взмахнув огромными крыльями.

— Да такой не то, что мышь, такой наверняка и кролика сможет унести, — подметил Патрик, спускаясь по лестнице и смотря вслед улетающим воронам.

— Надеюсь, тут диких зверей не водится? — спросила Марта осторожно у агента.

— Да что вы, откуда, в наше время дикую природу можно увидеть разве что на севере страны. По мелочи может, что и есть, птицы там, ну, может какие мелкие грызуны, лемминги. А так, разве только отбившиеся от стада какого-нибудь фермера овца или корова, — пошутил он. — Давайте я вам лучше покажу подвал, он здесь просто огромный…. Как еще один этаж, только вниз.

Действительно, подвал занимал весь периметр здания, и малое наличие стеновых перегородок делало его визуально необычайно просторным.

— Как видите, здесь и домашняя прачечная с большой стиральной машиной, сушкой и гладильной, и бойлерный котел, и полки для солений и консервов, там дальше домашняя мастерская, хозяин, думаю, ее оценит.

— Да, согласен, в доме есть все, что нужно.

— Скажите, а почему пол земляной? — перебила его Марта.

— Честно говоря, не знаю, может, в те времена так было принято, может эта какая-то инженерная необходимость, в любом случае, при желании всегда можно вызвать специалистов, они вам забетонируют и положат плитку.

— Зачем? Мы, дорогая, здесь сделаем подземный ход с тайным выходом, — пошутил Патрик. — Ладно, в принципе все понятно, нас все устраивает, все нравится. Правда, дорогая? Давайте еще осмотрим постройки на улице и можем ехать, пока не стемнело.

Они осмотрели гараж, достаточно просторный, и сарайчик, и пошли к машине. Только они, довольные осмотром будущего приобретения, отъехали от дома и успели набрать скорость, как какая-то птица пронеслась прямо навстречу машине, пикируя в их сторону по диагонали сверху, прямо в лобовое стекло, и взмыла кверху только перед самой машиной. Карл от неожиданности резко нажал по тормозам и дал слегка вправо, отчего машину, визжащую тормозами, едва не выкинуло с дороги. Марта с Патриком, вовремя успели выставить вперед руки, и только поэтому не ударились о передние сиденья. Агент слегка выругался и извинился перед пассажирами.

— Ничего-ничего, бывает, — вздохнул Патрик. — Фу, ну и денек. После города к этой живности не сразу привыкнешь.

Только они собирались завестись и поехать дальше, на дорогу, в метрах десяти перед машиной, откуда-то вышла дикая бездомная собака, остановилась посреди дороги, недружелюбно посмотрела на них, вильнула хвостом, и побежала прочь по своим делам. Наконец они вздохнули и поехали.

По дороге Патрик только еще спросил у риэлтора, возможно ли сделать небольшой косметический ремонт некоторых комнат.

— Конечно, это не проблема, — ответил агент, — я вам посоветую неплохую ремонтно-строительную фирму, в Осло, у них как раз в Тиннусете есть свое подразделение. Достаточно хорошо делают, приемлемые цены и достаточно быстро. У меня у самого дом под Осло, я тоже их нанимал и остался очень доволен результатом. Там владелец мой старый приятель — порядочный человек, так что — рекомендую.

— Спасибо, обязательно воспользуюсь.

 

III

По приезде домой они долго и с интересом рассказывали своей дочери, Ингрид, о доме, насколько он необычный, и какое произвел на них впечатление. Ее так заинтриговал их рассказ, что она сама захотела его посмотреть, и, конечно же, одобрила их желание купить его. Наутро было твердо решено идти оформлять сделку.

Всю ночь Марта отвратительно спала, ворочалась во сне и даже временами вскрикивала. Проснувшись раньше всех, она встала в полусонном состоянии и отправилась готовить завтрак для семьи. Второй встала Ингрид, надо было собираться на работу. Затем подтянулся к столу, позевывая, и глава семейства.

— Всем доброе утро, — поприветствовал он всех. — Золотце, что это ты сегодня так спала плохо, часом не просквозило в дороге?

— Да нет, сегодня полночи такие кошмары снились, что не могла нормально заснуть.

— Что же тебе такого ужасного могло присниться?

— Да, вороны эти, помнишь?

— Да, вспоминаю. И что?

— Снилось, будто я лежала в постели, и один из воронов вырывал своими когтями у меня волосы на голове и клевал меня, а второй, такой огромный, как человек, сидел напротив кровати в кресле, нога за ногу, и то ли громко смеялся, то ли каркал, не поймешь. Еще лицо такое жуткое — вроде и ворон, но с какими-то человеческими чертами. Фу, жуть.

— Ну что ты дорогая, это всего лишь сон. Если ты не хочешь в тот дом переезжать, только скажи, мы не будем его покупать, останемся здесь.

— Нет, нет, что ты. Это просто сон. Мне дом действительно очень понравился, такого точно больше ни у кого не будет. А местность там вообще изумительная. Я туда с радостью перееду. Вот дочка родит нам внуков и будет к нам туда приезжать отдыхать, правда?

— Мама, ну ты себя вообще уже так старишь, ты вроде как на бабушку у нас еще совсем не выглядишь, ты у нас молодая и красивая. Ну конечно я буду к вам приезжать, и здесь за вашей комнатой всегда буду присматривать, чтобы вы могли в любое время приехать, и все было чисто и аккуратно. Это у тебя просто легкий стресс в связи с предстоящим переездом. Это даже психологи утверждают, что в жизни человека, самый больший стресс или эмоциональный всплеск вызывают рождение детей, свадьба, переезд на новое место и смерть близких. Так что это все нормально и естественно, успокойся.

— Спасибо дочка, успокоила, особенно последовательностью стрессов, — смеясь и в шутку, ответила Марта.

— Мама, у вас все будет замечательно. Если вам дом нравиться — покупайте его, а мы с радостью будем к вам приезжать, особенно в праздники. Я тоже не откажусь проводить выходные в тишине за городом, особенно если будет где. Ну ладно ма, спасибо за завтрак, побегу на работу, а то скоро за мной Рой подъедет.

— Давай, стрекоза, привет Рою.

— Хорошо.

— А я пойду немного полежу, посмотрю новости, и тоже буду собираться. Спасибо, дорогая за завтрак, вкусно.

— На здоровье.

Оформление сделки, оплата, заняли несколько дней, после чего Патрик советовался с женой какие комнаты стоит переделать.

— Наверное, сильно переделывать, тратиться не будем, переклеим только обои в спальне, детской и в той комнате, где жила их девочка, сделаем там комнату для Ингрид, если захочет у нас остаться на выходные.

— Я тоже так думала, только давай еще поменяем просто саму сантехнику, я хочу новую, а не после кого-то, хотя можно оставить ванну, она шикарная, такую наверное уже не найти, только если смогут поменять эмаль, это хоть как-то ее обновит.

— Ну да, ты права, я тоже брезглив. А ты дочка ничего себе там особенного не хочешь?

— Да вроде нет, есть комната, где остановиться и ладно. А площадка под барбекю там есть?

— О, точно, как это я сам не подумал, молодец дочка.

Патрик стал собирать план дома, чертежи и прочие документы, которые могли бы понадобиться для строительной фирмы. Собирая документы, он взял коробку со скрепками, чтобы их скрепить.

— Кстати, а вы знаете, что скрепку придумал тоже норвежец?

— Да ну?

— Да. Джон Валер, в тысяча девятьсот первом году. Ну, вроде все документы собрал. Дочка, вы меня с Роем не подбросите, а то у меня вроде как свечи надо поменять. Эта фирма недалеко от вашей.

— Конечно па, Рой будет только рад, ты же знаешь, с каким уважением он к тебе относится. Потом, когда все закончишь, мне позвонишь, я его попрошу, чтоб он тебя отвез домой.

— Замечательно.

В ремонтно-строительной фирме ему пообещали управиться максимум за три недели, благо объем работ был небольшой, хоть он по дороге поговорил с молодыми и добавил еще пару пунктов. Кроме того ему еще и порекомендовали недорогую частную фирмочку по чистке и уборке помещений, чтобы навести в доме перед заселением порядок. В общем, выходило, что даже с докупкой по мелочи некоторой мебели, в конце октября они уже могли въезжать в дом, чем он и порадовал родных за ужином.

— Пап, а новоселье вы будете отмечать?

— Конечно, я уже думаю, кого будем приглашать.

— Слушай, это ж как раз ближе к Хэллоуину, давайте новоселье сместим к нему, заодно отпразднуем и новоселье и отметим Хэллоуин, как ты на это смотришь?

— Думаю, весьма оригинально, да и как раз дом такой, слегка как бы мрачноватый, если ему еще придать соответствующий декор, это будет незабываемо, думаю это интересная идея, скорее всего так и сделаем.

— А кого вы хотите пригласить?

— Ну, конечно же, вас с Роем и его родителями, братьям твоим звонил, они смогут приехать только на зимние каникулы, пригласим доктора Томми Спетса, историка, хотим там у него кое-что поспрашивать. Затем своего брата с его сыном и дочерью, его супруга по работе сейчас в Париже, не получиться приехать, мамину младшую сестру, ей как художнице наверняка будут интересны картины, что остались в доме. Ларса Йохансона, физика, он как чересчур умный всегда может рассказать что-нибудь интересное. Хотел пригласить своего издателя, но он отправиться к родственникам в Данию. Ну и естественно наших друзей Бастиансенов — Андре с его женой, маминой подругой, Элен, она как раз, как профессиональный шеф-повар поможет нашей маме с блюдами. А Андре, как журналист, всегда обо мне и о моих книгах такие статьи пишет, что не надо никакой рекламы, ни пиар-компании.

— Это ж, сколько человек получается?

— Ну, считай если с нами вместе… — четырнадцать человек.

— Ой, пап, а у мамы Роя, скорее всего не получиться приехать.

— А что так?

— Ну, ее мама уже старенькая и больная, за ней постоянно надо кому-то присматривать.

— Да, жалко, конечно. Ну, придется отмечать в тринадцать человек.

— Чертова дюжина?

— Ой, ладно. С каких пор ты стала суеверной.

— Да я шучу, пап. Хотя отмечать Хэллоуин в тринадцать человек, да еще в старом доме — это прикольно. Пап, а там приведения есть, у-у-у-у-у, — пошутила она, взмахнув руками.

— Специально для тебя закажу несколько штук по каталогу почтой.

— Смотри, ты пообещал, отговорки не принимаются.

— Ладно, охотники за привидениями, — перебила их Марта, — завтра выходной, мне надо проехаться по магазинам, кто со мной?

— Не, дорогая, у меня не получится, на выходных надо усиленно поработать. Машину можете брать, свечи я поменял.

— Ма, я с тобой поеду, хочу себе тоже кое-чего купить.

— Хорошо завтра с утра и поедем.

Половину следующего дня они провели, совершая покупки по магазинам. Они подъехали к дому и первой из нее выбежала, довольная, Ингрид, с плакатиком-календарем в руке и направилась к отцу.

— Па, ты не поверишь, кого мы с мамой встретили в магазине…

— Ну и кого же ты там встретила, что у тебя столько восторга в глазах.

— Смотри.

Она развернула плакатик с Александром Рыбаком, победителем Евровидения-2009. Сверху размашистым почерком были написаны слова из его песни и пожелание: "Я влюблен в сказку, хоть это и больно. Ингрид, с наилучшими пожеланиями!". И подпись.

— Представляешь, папа, как удачно. Мы его увидели, он тоже с мамой приехал за покупками, а там как раз продавались с ним плакатики, их тут же купили еще другие, но им он просто расписался, а мне вон, целое пожелание.

— Ну конечно, ты же у меня красавица.

— Не, папа, я, конечно, ничего, спасибо, я ему просто сказала, когда просила расписаться, что меня зовут Ингрид.

— А причем здесь это? — недоуменно спросил отец.

— Какой ты, папа, иногда, темный. Он эту песню посвятил своей любимой девушке, с которой они расстались, ее тоже звали Ингрид, и мы, между прочим, даже слегка похожи.

— А-а-а! "Как-то раз одну девчонку я так любил, что просто жуть, были мы отличной парой, только ссорились чуть-чуть…" — произнес он начало песни.

— Ну, папа, ты меня иногда удивляешь.

— А ты думала. Я тоже на Евровидении за него болел. У меня даже на телефоне до сих пор есть его песня. "Просто сказочная любовь, несмотря на боль. И наплевать, что схожу с ума, проклят я тобой…" — продолжил он слова этой песни.

— Кстати, помню, после его выступления, в магазинах стали дико популярны смычки с оборванным конским волосом, и, тогда ещё, увеличилось поступление детей в музыкальные школы именно по классу скрипки.

— Да, жаль, только у нас не было настолько зрелищного шоу, как в России, он же вроде тоже оттуда?

— Ну, шоу такое дорогое у нас вряд ли бы и получилось, это в России любят сорить деньгами, чтоб все с размахом. И Рыбак родом не из России, а из Беларуси, там, кстати, тоже в следующем году, пройдет детское Евровидение, у них дети вообще молодцы.

— Не знаю, Россия, Беларусь, для меня, по-моему, разница небольшая.

— Ну, это я могу с тобой поспорить. Это почти, как сравнивать историю Норвегии и Швеции, вроде, как и были одним государством, а сейчас два разных, так же разделенных границей, но которую можно почти свободно пересекать. И где-то такая же ситуация с денежной единицей, об общей только разговоры, но каждое государство отдает предпочтение своей и не желает с ней расставаться.

— Ну, это тебе виднее, это у вас там, в компании международные связи, и с Россией, наверное, тоже?

— Ну конечно, нефть и в России нефть, а Норвегия как-никак занимает пятое место в мире по добыче нефти, третье по добыче газа и первое по производству энергии на душу населения благодаря нашим рекам, вот так-то. А благодаря созданному почти двадцать лет назад нефтяному фонду, в который идут деньги от нефтегазовых доходов, даже если у нас и истощаться запасы нефти, то нынешний прожиточный минимум сохраниться не меньше, чем на сто лет. Кстати и с Россией у нас очень много проектов, и на государственном уровне, и наша компания много с ними сотрудничает, мы же и с ними граничим и торгуем, и общие проекты.

— Понятно, молодцы, а я вот, кстати, знаю, что веков десять назад, наш король Харальд III Хардероде (Суровый Правитель), женился на Елизавете — дочке их правителя Ярослава Мудрого, которому одно время он служил. Кстати, по приданиям, Харальд был основателем Осло. И род их царей Рюриковичей пошел родом из Скандинавии. Так что у нас даже исторически с ними много чего общего, вот. А постер то куда повесишь?

— Ясное дело, у себя в комнате. Классный, правда? У моих подружек такого точно нет, будет, чем похвастаться.

— Ну да, молодец что подписала. Какой же ты у меня еще все-таки ребенок.

— Ой, папа, ладно, а кто в этом году после чемпионата мира по хоккею принес домой плакат нашей сборной по хоккею с подписями?

— Ну, так там тоже подписи наших звезд, сами Рой Йохансон и Патрик Торесен расписались.

— А этот Рой Йохансон, часам не родня твоему знакомому физику?

— Не думаю, скорее однофамильцы, хотя Норвегия не такая уж и густонаселенная страна, кто его знает.

— Все равно, папа, это хоккей, за пределами страны их мало кто знает, а это все-таки первое место на Евровидении, все его знают, представляешь, что у нас будет твориться в следующем году благодаря его победе?

— Ну да, согласен. Но если бы не хоккей, может, и мы с твоей мамой не познакомились.

— Ой, да ладно, причем здесь хоккей?

— Ну, с Андре то мы приятели еще с детства, учились в одном классе, нам уже было по лет девятнадцать, пошли с ним на хоккей, он взял с собой свою подружку, теперь его жену, Элен, ну а та позвала с собой свою подружку, твою маму, вот там мы и познакомились. Ну, затем встречались, влюбились, а дальше ты сама все знаешь.

— Это правда, ма?

— Ну, да, так все и было, — с милой улыбкой на лице сказала Марта, положив руку и склонив голову на плечо своего мужа.

— Интересно, раньше вы об этом никогда не рассказывали, хотя я себе представляла это несколько романтичнее.

— А у вас с Роем было романтичнее? — подшутил над ней отец.

— Пап, сейчас и время другое, все в движении, сейчас знакомятся или на работе, или на учебе. Есть, конечно, клубы, дискотеки, вечеринки у друзей, но все равно это все не то, хочется, чтоб как-то, как в старом кино, красиво, романтично, понимаешь?

— Да, жизнь — это явно не кино, сценарий не напишешь.

— Вот и я про тоже, а так иногда хочется немного романтики, — вздохнула Ингрид.

— О, я тебя прекрасно понимаю, кто, как не писатели, настоящие романтики. Я и тот дом выбрал, знаешь, почему? Есть в нем, что-то необычное, какая-то особая энергетика, что ли. Находясь в нем даже чувствуешь как-то по особенному, это даже не передать словами. Он меня буквально вдохновляет и заворожил меня сразу, как только я его увидел.

— Ой, пап, надеюсь, вы будете в нем счастливы. Я бы и сама хотела его уже побыстрее увидеть, вы так интересно о нем рассказываете. Когда переедите, обещаю к вам приезжать, по возможности, конечно, сам понимаешь.

— Будем только рады. Если хочешь, можем завтра съездить посмотреть.

— Не папа, спасибо, мы завтра с Роем идем в кино.

— Ну, смотри сама. Я еще на следующей неделе поеду проверить работы.

— Не, пап, меня с работы так никто не отпустит. Я его очень хочу посмотреть, но когда он будет готов. Думаю, так будут ярче впечатления о нем.

— Может ты и права. Так, наверное, действительно будет лучше, не будем торопить события.

 

IV

Недели через полторы с начала проведения ремонта в доме, Патрику позвонили. Это был звонок из полиции. Ему сообщили, что один из рабочих после работы не вернулся домой и попросили его приехать и помочь, с его разрешения, осмотреть дом, так как последний раз видели его задержавшимся по работе в доме. Делать нечего — пришлось ехать.

Возле дома его встретил сам офицер полиции. Представившись, он объяснил ситуацию.

— Парень после работы сказал, что хотел бы посмотреть хозяйскую библиотеку, то есть вашу. Я так понимаю, там ремонт вы делать не собирались?

— Нет.

— Парень полез туда, в общем-то, без вашего согласия, его коллеги сказали, что он был весьма начитанным, любил книги, это конечно не является большим преступлением, но я бы вас просил посмотреть, не пропало ли чего и все ли на своих местах.

— Конечно, офицер, хотя я и сам не очень-то знаю, что там было, сами понимаете, я только недавно приобрел этот дом и в нем еще не жил. Но буду рад, если смогу вам чем-либо помочь.

Они поднялись наверх, в библиотеку, и Патрик внимательно ее осмотрел.

— Вы знаете, на первый взгляд вроде как все на месте. По-моему, все так и было. Точно я, конечно, всех книг и вещей не помню, точнее сказать даже не знаю. Самое материально ценное, что здесь было — это эти картины, они, как мы видим, на месте. Хотя, постойте-ка, — он подошел к зеркалу, желая посмотреться в него, — подсвечники, точно подсвечники, они были чистые, когда я видел их последний раз, прошлые хозяева ими явно давно не пользовались, а теперь они в подтеках воска, кто-то явно жег свечи. Не знаю, имеет ли это значение, но это я точно помню.

— В таком деле все может иметь значение. Постарайтесь вспомнить хорошенько, скажите, вы точно в этом уверенны?

— Да-да, абсолютно. Понимаете, нас в прошлый раз заинтересовали эти руны на зеркале, я тогда обратил внимание и на подсвечники тоже, что они почищены, и слегка удивился, для чего они вообще тут, наверное, просто для декора, как и эти руны, кстати, а вы не знаете, что они обозначают?

— Признаться, нет, хотя действительно, необычное зеркало. Странный, конечно факт, зачем кому-то понадобилось жечь свечи, если есть свет. А электрику вы не ремонтировали, электричество в доме не отключали?

— Да нет, у меня здесь проводится только небольшой косметических ремонт в нескольких комнатах, частичная замена сантехники, ну и так, по мелочи.

— Хм, странно все это.

— Что именно, офицер?

— Да, понимаете, в этом доме года четыре назад тоже проводился ремонт, только капитальный. Долго он его делал, как сейчас помню.

— Ну да, я знаю, нам это риэлтор рассказывал.

— Так вот что странно, тогда тоже пропали пару строителей — два молодых парня, один только вернулся из армии, работал подсобником, а другой был столяром. Им было далековато досюда добираться и хозяин им, прослышав об этом, сам предоставил одну из гостевых комнат и даже разрешил пользоваться кухней. Доброй души человек был. В будние дни они работали и оставались здесь, природа, свежий воздух, далеко до дому добираться не надо, молодые и не женатые, сами понимаете, и места тут у нас красивые, тишина и спокойствие, вот. А на выходные они уезжали домой. И вот, в один из выходных они так же не вернулись домой, и что странно — никто даже не видел, как они отсюда выезжали. Обыскали весь дом, опрашивали хозяев дома и соседей, облазили все окрестности — и представляете, — ничего. Как сквозь землю провалились. На хозяина вообще что-то подумать грех, он очень уважаемый человек в этих местах, можно сказать — безупречный, порядочный, бывший военный, дослужился до больших погон, сделал хорошую военную карьеру. В последнее время он ушел в отставку и где-то в Осло ездил читать лекции, по моему на военной кафедре, или что-то вроде того. Очень любил свой дом. Как то обмолвился, что все чего он в жизни достиг, только благодаря этому дому. Правда что он имел в виду, я так и не понял.

— А что ж он тогда его продал?

— Если бы мне кто оставил такое состояние, да еще и в Швейцарии, как ему, я бы тоже не задумываясь, переехал. Да и в возрасте он уже был, на пенсии, а в Швейцарии, что не говори, а климат будет явно потеплее нашего. Там у него брат жил, который в свое время удачно женился на дочке какого-то швейцарского промышленника, детей так и не нажили, не могли, а недавно оба, бедолаги, скончались от гриппа. Вот ему состояние-то и досталось, как ближайшему родственнику.

— Да, повезло ему, в какой-то степени, конечно. Сможет позволить провести себе остаток лет, явно не бедствуя. Скажите, так, а что с теми ребятами, что пропали?

— Их так и не нашли. Даже никаких реальных версий насчет их исчезновения. Сейчас еще и этот бедолага. Куда он мог пропасть, ума не приложу. Как черная дыра какая-то. Хотелось бы надеться, что загулял, уже обыскали всю местность — ничего не нашли. Будем надеяться на лучшее. Теперь я бы вас попросил пооткрывать закрытые на ключ двери, пройтись по комнатам, посмотреть, может, где-то что-то пропало или тоже что ни так.

— Да, конечно, вот только пропадать там, боюсь нечему, они в принципе пустые, только оставшаяся мебель. Хорошо было б конечно, если бы мы нашли его в одной из комнат, но не думаю.

Подходя к окну, Патрик опять увидел воронов, кружащихся над домом, наверное, где-то недалеко были их гнезда.

— Я смотрю ворон у вас здесь немало?

— Да как-то, как здесь живешь, их особо и не замечаешь.

Они обошли все комнаты в доме, осмотрели весь подвал, постройки на улице — ничего, даже намека на то, что что-то не так.

— Скажите, — спросил офицер, а может, вы знаете, может в доме есть какой-то подземный ход, какой-нибудь неуказанный на плане, не знаю, может склеп, или что-то вроде скрытой комнаты, не мог же он просто так взять и исчезнуть.

— Вряд ли, по крайне мере мне об этом точно ничего не известно.

— Ладно. Ну что ж, будем искать, такова наша работа, будем надеяться, что он загулял с какой-нибудь местной красоткой, хотя это тоже маловероятно, он бы уже отыскался. В любом случае, большое вам спасибо, что нашли время, чтобы сюда приехать, помочь в расследовании, и извините, если вас пришлось оторвать от дел.

— Ну что вы, рад был оказать содействие, жаль только, что так ничем конкретно и не помог. У меня у самого трое детей, все понимаю. Его родители сейчас, наверное, место себе не находят. Держите меня, пожалуйста, в курсе дел, если еще понадоблюсь или чем-то смогу помочь — звоните в любое время.

— Благодарю за понимание. У меня к вам еще одна маленькая просьба, — они подошли к машине офицера, и он достал из бардачка книжку. — Вот, жена очень просила вас подписать, она вас тоже любит читать, — сказал офицер Патрику, с доброжелательной улыбкой на лице, протягивая ему одну из последних написанных им книг.

— М-м-м, очень приятно, — улыбнулся он, беря в руки книгу и доставая из кармана ручку. — Как зовут вашу супругу?

— Скарлетт.

— Как в "Унесенные ветром"?

— Ну да, точно так, — засмеялся офицер, почесав затылок.

Тут Патрик как бы боковым зрением увидел в глубине двора, возле угла дома, силуэт какого-то старика и резко повернул в его сторону голову. Заметив это, офицер тоже обернулся.

— Что там, вы что-то увидели?

— Да, старик, с такой длинной бородой, в шляпе.

Офицер на пару секунд призадумался, перебирая в памяти местных жителей.

— Боюсь, что вам показалось, я-то уж точно всех знаю, никого похожего в нашей округе точно нет.

В это время только два ворона вылетели из-за угла дома.

— Да, наверное, похоже на то. "Скарлетт от автора книги. Читайте и наслаждайтесь", думаю, так пойдет?

— О да, безусловно, большое спасибо, она будет рада, спасибо.

— Ну что вы, не стоит, писателю всегда приятно, когда его читают, особенно если читателю нравится то, что он пишет.

— Конечно. Вот еще вам моя визитка, так, на всякий случай, может, еще что вспомните — звоните, пожалуйста.

— Обязательно. Скажите еще, офицер, а где тут можно подкрепиться, а то я как-то забыл взять с собой в дорогу перекусить.

Офицер объяснил ему, как проехать в ближайшее кафе, похвалив местную кухню. Патрик поблагодарил его, попрощался и поехал. Он легко нашел это кафе, оставил свою машину перед ним, и зашел, сделал заказ и стал ждать. За соседним столиком сидел мужчина в возрасте, в явно хорошем настроении. Было видно, что он здесь частый гость и всех знал. Он посмотрел на машину Патрика, затем на него самого, и обратился:

— Прошу прощения, уважаемый, это не вы новый хозяин дома на повороте?

— Я, а как вы узнали?

— Ваша машина. Я как-то видел ее, когда проезжал мимо дома, вот и подумал, что это вы его купили. О, позвольте представиться, Йенс, зовите меня просто, Йенс, похоже, что я ваш сосед. Я живу дальше по дороге, занимаюсь фермерством — немного овец, мед, другая живность, хотя раньше преподавал историю в колледже. Я часть продукции привожу сюда по магазинам и закусочным, так что если что — обращайтесь, меня здесь все знают, спросите любого. Правда, Томми, — окрикнул он, видимо, хозяина заведения.

— О, да, это правда, у Йенса лучшая продукция в округе, — откликнулся тот, — если захотите свеженины или медовухи — лучшего вам здесь не найти.

Патрику принесли заказ, и он приступил к еде.

— Вы знаете, это весьма кстати, очень хорошо, что я вас встретил, меня зовут Патрик, Патрик Бастиансен…

— Очень приятно, — перебил его Йенс, — чем занимаешься, дружище и откуда приехал, если не секрет?

— Я писатель, из Осло. У вас здесь места красивые, тихие и спокойные.

— Писатель, очень интересно, то-то я смотрю фамилия у тебя какая-то знакомая. Честно, очень рад познакомиться. У нас тут недалеко художник один жил, очень красиво рисовал, правда, наоборот, в Осло переехал, а настоящий писатель у нас, наверное, впервые. И как там Осло поживает, давно там не был, слышал, там новый оперный театр, красивый такой, открыли?

— О, да. Из чистого белого мрамора. В центре Осло, в Бьервике, прямо возле Ослофьерда. Площадь почти на сорок тысяч квадратных метров. В свете солнца он прекрасен, а смотреть представления можно даже с крыши. Насколько я знаю, это первый пример в мире в архитектурной практике, где посетители, в антракте, могут свободно прогуляться по крыше театра, имеющей, к тому же, плавный сход в сторону моря.

— Представляю, насколько грандиозный, и, наверняка, дорогущий проект.

— Ну да. Если мне не изменяет моя память на цифры — восемьсот тридцать пять миллионов, ну, в норвежских кронах это… почти четыре с половиной миллиарда. Просто грандиозно.

— Интересно, я только несколько раз был в Национальном театре, тем, что еще драматург Генри Хибсон открыл, тоже очень красивый. Уверен, у нас вам понравится, места у нас действительно отменные, и люди очень хорошие и добрые.

— Я тоже на это надеюсь. По-моему, у нас, в Норвегии, вообще, самые доброжелательный народ. Даже сам король говорит, что наши люди — вот подлинное богатство Норвегии!

— Это верно.

— А что вы там говорили насчет медовухи и свеженинки?

— О, для такого почетного гостя и соседа будет все в лучшем виде.

— Я тут через пару недель хочу новоселье с близкими справить, договоримся?

— О чем речь, конечно, запишите мой телефон, прикиньте, сколько вам чего надо и звоните.

Он продиктовал свой телефон, Патрик записал его.

— Я вам по поводу новоселья такую медовуху приготовлю, какую вы еще нигде не пробовали.

— Да я, по правде, ее еще вообще ни разу не пробовал.

— Э-э-э, сразу видно, городские. Ну, ничего, поверьте, сделаю на славу, есть у меня один старинный рецептик — закачаешься.

— Заранее спасибо, буду благодарен.

— А вы сюда, наверное, приехали за местными легендами?

— Вообще то, я сюда приехал жить, а что за легенды? — заинтересовался Патрик.

— Да… Местные байки, которые уже здесь и не каждый-то старик помнит, вам они, может, и не интересны будут. Тут долго рассказывать, до вечера засидитесь, а вам еще до Осло домой ехать.

— Ну уж нет, начали — продолжайте. Знаете — садитесь-ка ко мне, а я вас пивом угощу, если вы не против.

— Ну ладно, только если вы действительно никуда не спешите.

Йенс пересел к Патрику, который заказал своему новому знакомому самого лучшего пива, и принялся потихоньку рассказывать.

— Даже не знаю с чего лучше начать…

— С начала, разумеется, — пошутил Патрик.

— Ха, ха, понятное дело. Надеюсь, историю страны и наши мифы вы хорошо знаете.

— Ну, в большей степени — да, как каждый сознательный гражданин, хотя мифы и легенды весьма поверхностно, только то, что рассказывали в школе.

— Тогда слушайте. Эта история берет свое начало со времен викингов, когда христианство на нашей земле только зарождалось и большинство людей еще покланялось языческим богам — Одину и Тору, и богам плодородия и богатства. Люди верили не в рай и ад, а в то, что умирая в сражениях, они попадали в Вальхаллу — воинский рай Одина, а умершие своей смертью становились служителями богини мрака и владычицы подземного царства — Хель. Древние боги всегда враждовали с великанами. Сам мир, по поверьям викингов зародился в северных льдах, и льды должны его разрушить, так как ледяные великаны вступят в битву против богов и эта битва закончится гибелью мира в огне, но после этого возродится снова. В начале мира была только ледяная бездна, но из подтаявшего инея появились великан Имир и корова Аудумла, вскормившая его своим молоком. Во сне Имир потел, и из его подмышек выходили другие великаны. Корова лизала соленые камни, из которых возник предок богов — Бури. Его потомки — боги Один, Вили и Ве убили Имира и его великанов, спаслись только Бергельмир со своей женой, породившие потом целое племя великанов — которые стали вечными врагами Одина. Боги создали из тела убитого Имира небо, землю, море и горы. Так же они оживили древесные прообразы людей из стволов ясеня и ивы, найденных на берегу, вдохнули в них жизнь, наделили их зрением и слухом, чувствами и мыслями. Еще викинги верили, что в центре их мира находится гигантский ясень Иггдрасиль, под корнями которого расположен подземный мир, а в ветвях — небесное жилище богов, а между этими мирами посередине расположен мир людей. Теперь ты понимаешь, почему ясень и камни в язычестве были так почитаемы. Я раньше собирал и записывал истории, расспрашивая старожилов о здешних местах. Они мне и рассказали, что еще до принятия христианство в наших местах был силен культ Одина, и где-то у нас в окрестностях проводились жертвоприношения ему. Они происходили как раз где-то в районе, где стоит ваш дом. Там когда то и были огромный ясень и жертвенный валун.

— Ого! Это уже интересно. Ну а что же приносилось в жертву?

— В основном, конечно, почти безобидные — мясо кабана, сваренное пиво, молоко козы, мед, но, бывало, были жертвы и пострашнее. Когда викинги уходили в очередной военный поход — жрецы могли принести в жертву и захваченного в плен раба.

— А откуда старожилы могли знать об этом месте, столько веков прошло?

— Часть людей в таких местах, удаленных от города, так и не приняла христианства, а осталась верна древним культам. Даже лет двести — сто пятьдесят назад в местах, где стоят наши дома, ничего не было — глухие места, отдаленные от людей. Где то там и служили, вдалеке от людских глаз, эти обряды. Сам ясень берегли, следили за его ростками, и когда ясень, которому поклонялись, погибал, почитали самый старший из его ростков. Сам валун, с годами уходил под землю, и вокруг его время от времени, раскапывали большую площадку, чтоб хватало место для поклонений. Когда в начале девятнадцатого века Дания передала Норвегию Швеции, и та в свою очередь силой навязала нам шведско-норвежскую унию, протест норвежского народа, если вы помните из истории, перерос в борьбу за независимость.

— Ну да, помню.

— Вот тогда-то адептам культа Одина удалось склонить на свою сторону, несколько десятков военных, играя на их чувствах патриотизма и уважения к своей истории, а затем и увлечь своими убеждениями. И что в этой истории странно — этим военным после поклонения Одину, удалось добиться блестящей карьеры в военном деле. У них у всех пошло продвижение по службе. А со временем они приводили все новых и новых адептов, проводя языческие ритуалы и жертвоприношения, поклоняясь Одину.

— А как же местное население на все это реагировало, все-таки большинство у нас относится к христианской лютеранской церкви.

— Ритуалы они проводили вдали от людей, об этом мало кто знал, и проводили свои обряды в основном по ночам. К тому же они никого не трогали и никому не мешали. Волнения пошли, когда их численность стала заметно расти, и этого уже нельзя было утаить. К ним даже ходил местный священник, переубедить их в их заблуждениях.

— И что?

— Ничего. Просто прошла мирная беседа, они отнеслись к нему с уважением, выслушали его, все-таки многие из них одновременно посещали и церковь, хоть это и противоречиво, но остались при своем. Они не трогали местных жителей — местные жители не трогали их. Все бы так, наверное, продолжалось до наших дней, если б не одно происшествие.

— Какое?

— В один из дней пропали дети одного из самых уважаемых жителей. Как раз где-то в то время, когда эти поклонники проводили свои очередные обряды. И все местные подумали, естественно, только на них, хоть и не было никаких доказательств. Во время очередного собрания поклонников Одину, большая часть местного населения и окрестностей, вооружившись, кто чем, вилами, топорами, у кого, что было, и решила им устроить самосуд.

Они окружили всех, кто там был, не дав им шанса убежать, и вначале жестоко избили, а затем самих жрецов повесили на священном ясене, а остальных адептов, кого обезглавили прямо на том жертвенном камне, а кого просто жестоко закололи. Сам камень и все место, вместе с убитыми, потом просто засыпали, даже не отслужив по ним молебен. А со временем про это место и вовсе забыли, сейчас его уже точно, никто и не покажет.

— И что, в живых вообще никого не осталось?

— Кто там был — нет. Хотя могло быть и такое, что там просто не все могли в ту ночь присутствовать, а может, кому в темноте и в суматохе и удалось сбежать, сейчас об этом уже никому не ведомо.

— Вы знаете, у меня здесь дома тоже в рабочем кабинете висят картины Одина и валькирий.

— Да, я знаю.

— Знаете, откуда?

— Я часто бывал у вас в доме. Мы с прежними хозяевами были в хороших отношениях, я им тоже поставлял и мясо, и мед. И рыбачили часто, и барбекю устраивали. У них, кстати, целая военная династия по мужской линии была, как минимум в несколько поколений, так точно, и все при хороших чинах и должностях, видно, что гены сказывались.

— Они все время жили в этом доме?

— Нет, его отец во время второй мировой вместе со своими родителями вынуждены были перебраться в Лондон, оставив дом. Его отец и дед были тоже военными, а дед в то время в каком-то большом чине, сами понимаете, им нельзя было здесь оставаться, поэтому вслед за "правительством в изгнании", были вынуждены переехать в Англию.

— А как же дом?

— Пустующий дом занял, во время оккупации какой-то немецкий офицер. Старики рассказывали, что к дому часто приезжали грузовики и выгружали в дом какое-то оборудование. Говорили, что там размещалась какая-то секретная лаборатория, и даже прислуга была не из местных, местных к дому даже близко не подпускали. А еще в дом часто приезжали какие-то высокопоставленные немецкие чины. Что там творилось, так никому и не известно.

— Да, странно и интересно.

— Странно другое…

— Что же?

— Где-то за год до окончания войны в доме произошла странная резня. Местные только видели, как выносили и грузили в машины изрезанные и исколотые трупы. Все произошло за одну ночь. Вначале приехавшие разбираться со случившимся, решили, что это сделали местные жители, и хотели в порыве мести и злости устроить над ними кровавую расправу. Их спасло только то, что дом оказался полностью запертым изнутри, значит, никто из посторонних не мог этого сделать. Очевидно, какой-то серьезный конфликт произошел внутри, но что могло ему послужить, и как трупы могли быть настолько изуродованы, так и не выяснили. Вот тут-то местные старожилы и вспомнили, что когда-то в этих местах были жестоко убиты поклонники Одина и пошел слух, что это их неупокоенные забытые души отомстили за свою смерть, тем, кто их, наверное, потревожил, все-таки никто не знал, что там за опыты проводили. Так дом и остался пустовать, нацистам уже не до опытов было, их гнали по всем фронтам. Ну, а после освобождения от оккупации, в дом вернулись и прежние хозяева.

— Да уж, историю вы рассказали, даже не верится, что такое могло происходить.

— Вы уж поверьте, и не такое бывает.

— Хотя, с другой стороны, насколько я знаю, даже в наше время, и даже в развитых странах, встречаются поклонники языческих культов, зачастую это, конечно, скорее имитация поклонения, потому что основана скорее на прочитанном и надуманном, но в некоторых местах, действительно сохранились настоящие приверженцы язычества.

— Ну, вот видите.

— Да, интересно. Скажите, а письменные какие-либо упоминания об этом остались, или какие-нибудь статьи, заметки.

— Да ну, о чем вы, это даже когда все происходило, никто об этом не писал, а уж потом и подавно. Над этим сейчас скорее посмеются и воспримут за выдумки.

— Но вы же так не думаете.

— Это каждый вправе сам решать. Что по мне, так, хотите смейтесь, хотите нет, но у меня нету причин сомневаться в этих рассказах и нет причин не доверять тем, кто их рассказывал. Это приличные и адекватные люди, а не выжившие из ума старики, которые травят байки только потому, что их слушают.

— Да нет, нет, что вы. Я вовсе не смеюсь, и охотно верю, по крайне мере в то, что где-то здесь вполне могли поклоняться Одину, тем более, если это не один человек рассказывал, а достаточное количество.

— Вот в этом-то и дело.

— Вы знаете, это все действительно очень интересно, я думаю, мы с вами еще как-нибудь встретимся, поговорим об этом подобнее. Я думаю, из этого вышел бы захватывающий рассказ, даже, возможно, и хорошая книга. Пусть это и смотрится даже невероятным, но думаю, это будет очень интересно.

— О, всегда к вашим услугам. По-моему тоже, эта история достойна того, чтобы о ней написали, особенно, если за нее возьмется такой профессионал, как вы.

— Спасибо. К сожалению, мне уже действительно, пора ехать, рад был с вами познакомится, Йенс.

— Взаимно, я, пожалуй, тоже уже пойду.

Они вместе вышли, и Патрик направился к своей машине. На капоте его машины грелся, свернувшись клубочком, где-то годовалый, очень симпатичный серебристо-серый котенок, с белой грудкой. Эта была обычная "норвежская лесная" кошечка, достаточно распространенная в странах Северной Европы, со смешными длинными, заостренными ушками с кисточками, как у рыси.

— Привет, красавица, ты чья? — сказал Патрик, глядя на это очаровательное создание.

— Да, похоже, что уличная. Ни ошейника, да и не сильно ухоженная, — сказал Йенс, — не думаю, что б домашняя так спокойно разгуливала.

Патрик погладил ее и перенес с капота на землю.

— Ну, ступай домой, красавица.

Но кошечка никуда не пошла, а наоборот, стала тереться о его ногу и урчать.

— Похоже, вы ей понравились, берите ее с собой, — предложил Йенс.

— Ну да, а вдруг это чья-то.

— Да вы посмотрите на нее, явно уличная, думаю, у вас ей будет точно лучше, чем на улице, тем более, что зима скоро.

— Ну, что, красавица, поедешь со мной? — обратился Патрик к кошечке, беря ее на руки, в ответ она только заурчала. — Знаете, что, вот вам моя визитка, если кто будет спрашивать, позвоните.

— Конечно, не волнуйтесь.

Патрик открыл заднюю дверь машины и посадил ее на коврик для ног под задними сиденьями. Та послушно села и свернулась клубочком, даже и не думая убегать.

— Ну, еще раз спасибо за интересную беседу, думаю, что скоро увидимся, всего хорошего, — сказал Патрик, протягивая руку.

— Обязательно, счастливой дороги, рад был познакомиться.

— До свидания.

Только когда уже темнело, Патрик приехал домой. Зато все уже были дома и ждали его к столу. Он зашел в дом, держа на руках нового домочадца.

— Всем привет, посмотрите, кого я вам принес.

— Ой, какая прелесть, — вместе сказали Марта и Ингрид, подойдя к нему и разглядывая нового члена семьи.

— А как ее зовут, где ты ее взял?

— Сама привязалась, как назовем, так и будет.

— Надо ж ее покормить, помыть, мало ли у нее какие блошки.

— Вот и займитесь, а я тоже голодный, не отказался бы от чего-нибудь поесть с дороги.

— Проходи, мой руки и садись, все готово, а я пока займусь этой красавицей, сказала Марта, наливая кошечке молока в миску. — Как съездил, зачем вызывали?

— Да, там парень один пропал, что у нас работал, просили дом осмотреть, не пропало ли у нас чего и все в таком духе.

— Да там вроде и пропадать-то особо нечему, еще даже дом не заселен.

— Я ему так и сказал, но все равно, дом надо было осмотреть, может что-то поможет.

— И?

— Да вроде, ничего такого особенного не обнаружили. Зато потом, в городке, познакомился с нашим соседом, интересная личность, надо сказать, в прошлом историк, а сейчас фермер, можно будет к нему обращаться за свежими продуктами, обещал к новоселью нам подготовить свеженины и медовухи.

— Ух ты, замечательно, это здорово.

— Да, а еще рассказал мне местных историй, такое нарочно не придумаешь, можно даже сказать — настоящие местные легенды.

— И что за истории?

— Да местные страшилки, как раз истории к Хэллоуину, хотя тебе лучше не пересказывать, опять спать не будешь.

— Надеюсь, убийц-маньяков там нет? — в шутку спросила Марта.

— Нет, это истории, которые якобы там происходили сколько-то веков назад, нам нечего волноваться.

— Тогда нечего бояться, если только там, на Хэллоуин, или в полнолуние не разгуливают живые мертвецы или вампиры с оборотнями.

— Ты прямо угадала, но не беспокойся, приезжих они не трогают, только местных старожилов, — шутя, ответил он.

— Тогда я могу спать спокойно.

Под утро Патрику снился сон: он лежит в постели, привязанный к спинкам кровати по рукам и ногам, а его грудь и живот вороны разрывают своими острыми, как заточенные крюки, когтями, а своими мощными клювами вырывают его сердце, внутренности, и разбрасывают все это месиво по сторонам, вытягивают его кишки, обматываясь ими и разбрасывая по всей постели. Его рот забит перьями, он почти задыхается, и у него даже нет сил и возможности кричать. И тут в двери впрыгивает его кошка и прыгает на ворон, вырастая в прыжке до размеров рыси. Она сбивает их своими лапами, перегрызая им шеи и разбрасывает их в разные стороны. Разобравшись с воронами, кошка забрасывает своими лапами внутренности обратно, а затем зализывает разорванное тело своего хозяина, и кожа начинает заживать, срастаясь. Тут Патрик в ужасе, со стоном, просыпается. На его груди мирно посапывает, свернувшись клубочком, кошечка.

— Что такое, дорогой, приснилось что? — встревожено, спросила разбуженная Марта.

— Да, приснилось, ужас. Наверное, вчера наслушался страшилок. А сколько-то уже времени, — и он взглянул на часы. — О, уже можно и вставать. Доброе утро, дорогая, не обращай внимания, все нормально, пойду, попью воды.

Он аккуратно переложил кошечку и отправился на кухню. После того, как все встали, поели и занялись своими делами, он обзвонил всех, переспросив, приедут ли они к ним на новоселье, и предложил приехать в маскарадных костюмах по поводу Хэллоуина. Всем эта идея понравилась и все подтвердили свое согласие и возможность приехать. Как он и рассчитывал, всего получалось тринадцать человек.

— Подходящая цифра для Хэллоуина, — подумал он.

 

V

Спустя какое-то время ремонт был закончен, нанятая бригада по уборке помещений навела блеск в доме, они завезли мебель, часть из своего дома, а часть докупили, и дом был полностью готов к заселению.

Началась самая приятная часть — подготовка дома к предстоящему событию. На ворота дома, на ограду, повесили сетку и пару больших меховых пауков, на колонны, по бокам ворот поставили хэллоуинские тыквы с вырезанными глазницами и ртом, и вставленными во внутрь лампочками. На пики ограды повесели несколько муляжных черепов и муляжи отрубленных голов — получилось весьма устрашающе. Во дворе на веревке на дереве повесели большую куклу ведьмы, летящей на метле. На нескольких решетках окон тоже прикрепили больших игрушечных пауков. В некоторых окнах также выставили хэллоуинские тыквы. Над входом в дом повесили два транспаранта — на одном было написано: "ХЭЛЛОУИН", а на другом: "Добро пожаловать в ад". На входных дверях повесили манекен скелета на одной двери, и черта с красными вилами на другой. Внутри дом также украсили соответствующей атрибутикой.

Йенс, как и обещал, подвез им мяса и продукты со своего огорода, а также целый бочонок отменной, расхваленной им медовухи. Чета Бастиансенов — друг Патрика, журналист Андре, и подруга Марты — Элен, смогли приехать пораньше и помочь с приготовлениями. Андре помогал Патрику украшать дом, а Элен, как профессиональный повар, помогала хозяйке на кухне. Все как раз успели приготовить к вечеру, к приезду гостей.

Первым подъехал черный лимузин в виде настоящего траурного катафалка, украшенного к тому же еще спереди маленькими черепами с костями на капоте. Двери открылись и из него вышли Ингрид, одетая под валькирию, Рой в костюме оборотня, и его отец, в наряде под Дракулу.

Их встретил Патрик, ошарашенный таким ярким появлением.

— Приветствую вас, рад вас видеть. Это что, настоящий катафалк?

— Привет, па. Да нет же, это специальный, стилизованный под такие мероприятия лимузин. Это идея Роя приехать на нем, это он его специально для нас заказал. Классно, да папа?

— Обалдеть, я в шоке. Ну, проходите, дорогие гости, загробные вы мои.

И они прошли в дом. Следующими подъехали брат Патрика, Генри, с сыном, оба военные, и приодетые соответственно в костюмы воинов-викингов, и дочерью, в костюме греческой богини Гекаты, покровительницы ночной нечестии и колдовства. Постепенно подъехали и остальные гости.

Погревшись с дороги у шикарного камина, гости перешли в гостиную комнату, где были расставлены напитки и угощения. Патрик разлил всем медовухи, и гости подняли тост за новый дом и его хозяев. Все, как один, были просто изумлены этим домом, и хвалили хозяев, что они его приобрели. Все уверяли, что такого архитектурного шедевра они еще не встречали, здесь можно было хоть музей открывать. Хорошо подкрепившись, и нахваливая испробованную медовуху, гости попросили Патрика подробнее показать его чудесный дом.

— На втором этаже у нас просто жилые комнаты, там особо ничего интересного, а вот рабочим кабинетом я вам с удовольствием похвастаюсь.

И он провел их наверх, в домашнюю библиотеку. Поднявшись, все были изумлены таким количеством книг, как и самими книгами, которые там были. Сестра Марты, художница, принялась разглядывать картины, которые там висели.

— Что на это скажешь, как они тебе? — спросила Марта.

— Сразу видно, что их писал явно не любитель, хотя и не знаменитая личность. Да и тема картин не ординарная. Странно, что на картинах отсутствует подпись мастера и год написания, но скорее всего — это первая половина прошлого века.

— А почему у меня такое чувство, что куда бы я ни отошла, эти картины, вернее — их глаза, как бы на меня смотрят, следят за тобой?

— О, это всего лишь такая техника написания, никакой мистификации.

— А почему именно Один и валькирии, такое чувство, что прежний хозяин дома изучал историю или этнографию Скандинавии? — спросил доктор Томми Спетс.

— Как ни странно, но хозяин дома был военный, и далеко не в первом поколении, его предки также были военными, — ответил Патрик.

— Тогда понятно, Один — бог побед, а валькирии — воинственные девы, которые ему подчинялись. Они здесь как раз втроем и изображены — валькирии, именуемые Сила, Битва и Ярость. Они подбирали павших в боях воинов, и, перекинув через седло, уносили по небу в Вальхаллу, где погибшие воины обретали новую жизнь рядом с богами, а валькирии прислуживали им на пирах.

— А Вальхалла — это что-то вроде рая для воинов, да?

— Да, она находилась в Асгарде — небесной обители богов, куда вели сотни ворот, вместо балок были копья, а вместо черепицы — щиты. Один был хозяином Вальхаллы и устраивал пиры для павших в боях воинов — эйнхериев. На своих пирах они ели кабанье мясо, пили пиво и медовое молоко священной козы Хейдрун, которое поддерживало их силы. Эти воины покидали Вальхаллу только тогда, когда надо было принять участие в бою, и, вернувшись, продолжали пировать, но были готовы в любой момент пойти в последний бой против враждующих с ними великанов и чудовищ.

— А что вы, доктор, можете еще интересного об Одине, я на самом деле тоже человек военный, интересно знать, — спросил его брат Патрика.

— Это был бог побед, волшебства и мудрости. Он мог врагов парализовать и лишить слуха, а в своих воинов вселить безумную жажду убивать и забыть о страхе. Мог менять обличие и превращаться в любое животное. Он обладал волшебным золотым кольцом, выкованным карликами — символом неиссякаемого богатства. Еще карлики выковали ему копье Гунгнир, не дающее промаха, оно было символом военной власти и военной магии и решало исход сражений. У него есть два говорящих ворона — Хугин (мысль) и Мунин (память), которые каждый день облетают весь мир, а затем пересказывают ему, что где происходит.

— Извиняюсь, два ворона? — отчего-то слегка взволновано перебил этот увлекательный рассказ Патрик.

— Да, именно два. А что?

— Да нет, нет, ничего, не обращайте внимания, продолжайте, — как-то отрешенно и задумавшись о чем-то своем, ответил он.

— Так вот, его боевой конь Слейпнир на восьми ногах может переносить Одина туда, куда тот пожелает, хоть в подземный мир. Один, хоть и был кровавым богом, но стремился к знаниям и даже отдал свой глаз за разрешение испить из волшебного источника Мимира, чтобы обрести мудрость. Он также владел магическими рунами, которые он получил, пройдя мучительное посвящение в тайное знание — провисел на мировом древе Иггдрасиль, пронзенный собственным копьем, девять мучительных дней.

— Кстати, насчет рун, посмотри-ка, Томми, сюда, — сказал Патрик, подводя доктора к зеркалу с рунами, — что ты на это скажешь. Я эти руны встречаю по дому то тут, то там. Можно их как-то истолковать, или они просто, как элемент декора.

Заинтригованный, доктор Спетс принялся разглядывать руны, вырезанные на зеркале.

— Вообще-то, считается, что руны не были подлинным письмом в полном смысле этого слова. Их скорее всего использовали в качестве символов для гадания и магии. Даже само слово "руна", происходит от корня, означающего "тайна". Раньше считалось, что магическое действие рун было настолько сильным, что простым, непосвященным людям, незнакомым с этим было крайне опасно этим заниматься. Руническое письмо использовали в качестве тайнописи для мистических и религиозных целей. Всего их двадцать четыре и каждый знак имеет свое название и смысловое значение. С приходом христианства руны вытеснялись латинским алфавитом. Церковь, в борьбе с язычеством, запрещала и попросту уничтожала древние письмена, поэтому постепенно полные знания о них были утрачены, они просуществовали в Скандинавии где-то до четырнадцатого века, хотя есть сведения, что даже в конце девятнадцатого века встречались люди, умевшие читать рунические письмена. Интересно, что здесь именно три руны и они идут последовательно, вокруг зеркала. Не знаю, может это и просто совпадение, но в одном из способов гадания на рунах также используются три руны. Суть в следующем — формулируем тему гадания, а затем по отдельности вытягиваем три руны и выкладываем их именно справа налево, а не так, как принято при письме. Первая, правая руна, описывает сложившуюся ситуацию, средняя — требуемое направление действий, а третья, левая, — ситуацию, которая последует.

— А возможно прочитать или как-то прокомментировать, что здесь написано.

— Я постараюсь. По крайне мере, насколько мне хватает моих знаний. Итак, смотрим справа налево. Первая руна у нас по правилам получается " |? " (thurisaz), ее значение — ворота, это руна места недеяния, то есть нельзя приближаться к воротам и проходить сквозь них без размышления, надо остановиться, вспомнить прошлое — учебу, победы, радости и печали, окинуть все это взглядом, благословить и отпустить. Только освободившись от прошлого, вы восстановите свою энергию, а затем можно шагнуть за ворота. Интересно то, что такой знак вырезан на раме зеркала, будь я фантастом или мистификатором, я бы предположил, что это зеркало — ворота или портал в другое измерение или параллельный мир. Вторая руна"? " (teiwaz), ее значение — энергия воина, это руна воина духа, битва с собственным "я", обретение воли через действие, отсутствие привязанности к результату, надо позволить Воле Неба протекать сквозь себя и не стоять на собственном пути, формирование характера, совет в настойчивости и решимости в достижении цели в вашем деле. И последняя руна"? " (dagaz) — прорыв, день, трансформация, то есть полное преобразование состояния, поворот на сто восемьдесят градусов, редкий момент в жизни, который, если пойман — навсегда ее изменит к намного лучшему. Эта руна предвещает большой период достижений и процветания во всем. Тьма остается позади вас — впереди ясный радостный день. А когда этот знак сопровождается чистой руной, или как ее еще называют — руной Одина, это еще и как бы предвещает смерть прошлого, того что там было неудачного, успешное завершение вашего пути. В принципе, можно считать, что отсутствие руны снизу и является "чистой руной", она хоть и означает пустоту, но в этой незаполненности мощный потенциал, и она, как и руна воина, требует мужества и решимости, испытание вашей веры для решения всех проблем и успеха в намеченных делах и целях. Так что, как не читай от первой руны — по часовой или против, смысл сохраняется.

— И как это можно прочитать, какой-то смысл в этом есть.

— Это можно изложить так — сейчас вы находитесь у ворот, или на границе к лучшему, но для достижения успеха необходимо все прошлое оставить в прошлом и проявить решимость и мужество для достижения цели, проявить веру, даже если придется шагнуть в пустоту. Не надо зацикливаться на результате — надо просто действовать, судьба сама расставит все по местам, надо только ей довериться и тогда ваша жизнь полностью измениться и вы достигните в своих делах успеха и процветания.

— Интересная трактовка, прямо своя философия.

— В чем-то так и есть. Мне интересно, почему еще под зеркалом вырезана руна ворот. Интересно то, что это знак вырезан и на раме зеркала, будь я фантастом или мистификатором, я бы предположил, что это зеркало — ворота или портал в другое измерение или параллельный мир.

Он провел пальцем по вырезу углубления.

— Такое ощущение, что сюда что-то вставляли. Как будто даже чем-то смазывали, — сказал он, растирая пальцы, — то ли сажа, то ли что-то засохшее, по правде, в этом доме, я бы не удивился, что это когда-то смазывали кровью, или еще чем-то, используемым в магии.

— Спасибо, Томми, ты уже второй историк за эти дни, который нагоняет на меня жути.

— Да всегда пожалуйста, ты же меня сам позвал на Хэллоуин. Расскажи-ка лучше нам, над чем ты сейчас работаешь, есть что интересного?

— Да вроде как нашел тут интересный сюжет, кстати, тебе как историку, наверняка тоже будет интересно.

— Ну-ка, давай поподробнее.

— Местные легенды. Мне о них один местный сосед поведал. Кстати, это его медовуха и окорок, что ты пил и ел.

— Передай ему, что гостям очень понравилось. Так что там за легенды?

— Культ поклонения Одину. Похоже, здесь он присутствовал еще несколько столетий назад, со всеми атрибутами, включая камень для жертвоприношений. Тут есть, конечно, над чем поработать, надо еще провести свое исследование, одного рассказа мало. Хотя, судя по этому дому, в это охотно можно поверить. Надеюсь, ты мне поможешь в этом?

— О, да ты что, конечно, мне это самому интересно.

— Тогда это на днях обсудим, а пока полюбуйся, какая библиотека, это же целая сокровищница. Можете, дорогие гости, — обратился Патрик ко всем, — записываться ко мне в библиотеку, что интересно — можете взять с собой почитать, с возвратом, конечно. Сегодня в библиотеке день открытых дверей, подходите, выбирайте, не стесняйтесь.

— Правда? Ну-ка, ну-ка.

— Конечно, вот вы, док, что бы вы хотели взять почитать?

— Я? Даже не знаю, — слегка смутился доктор, принявшись разглядывать книги домашней библиотеки, — даже глаза разбегаются. Ух ты, у вас есть даже "Сага о Сверрире!", — заметил он книгу на верхней полке, — давно хотел прочитать, а как бы ее можно достать, боюсь без стремянки тут не обойтись, у вас здесь есть?

— А вот как раз все стремянки с Андре мы побрали, когда украшали дом, после чего посносили их в подвал.

— О, тогда не стоит беспокоиться, посмотрю что-нибудь другое.

— Нет, нет, нет! Желание гостя, для нас закон, его надо уважать. Вы нам столько интересного поведали. Рой, ты мне не поможешь!

— Конечно, о чем речь.

— Дорогие гости, кто желает, предлагаю спуститься вниз, к блюдам, кто любит читать — выбирайте книги на свой вкус, мы через пять минут придем. Я и сам по дороге не прочь еще пропустить бокальчик медовухи. Кому что-нибудь принести?

— Нет, спасибо.

Патрик с Роем отправились за стремянкой, часть гостей последовала за ними в гостиную. Патрик тоже по дороге заглянул в гостиную, налил себе в бокал медовухи, взял кусочек окорока, и пошел с Роем в подвал. Следом за ними пошла и кошечка.

— Ух ты, как у вас здесь просторно, — восхищенно заметил Рой.

— Да, нам повезло, — согласился Патрик, попивая медовуху и жуя окорок. Проходя, он наступил на кошку, не заметив ее, и, испугавшись, отпрянул, выронив и кусок окорока и бокал, который тут же разбился. — Тьфу ты напугала, что ж ты идешь прямо под ноги.

Он наклонился, чтобы собрать осколки, но случайно порезался об один из них. Кровь закапала на землю, и он схватился за порезанную ладонь.

— У вас аптечка здесь есть? — спросил Рой.

— Не знаю, хотя глянь, наверняка должна быть там, где инструменты.

Рой быстро пошел за аптечкой, а Патрик заметил у стенки лежавший веник и, взяв его здоровой рукой, принялся сметать мусор. Тут он заметил, что под слоем песка — каменный пол. В это время подоспел Рой с аптечкой и взялся за перевязку пострадавшего. Когда тот закончил, Патрик поблагодарил его за оказанную помощь, и вновь взялся за веник, решив проверить, весь ли пол такой или это просто попалась каменная плита. Оказалось, что это огромный валун с большим, относительно плоским верхом. И что его просто ошарашило, и чего он уж точно никак не ожидал — на камне были выбиты руны!

— Вот черт, неужели старик рассказал правду, этого просто не может быть.

— Обалдеть, никогда такого не видел, даже в музее, — поддержал его Рой, взяв у Патрика веник и принявшись тщательно сметать песок с камня, чтобы получше разглядеть руны.

— Так, надо их хотя бы зарисовать, — сказал Патрик, доставая блокнот с ручкой, — рука болит, не могу, на, возьми, зарисуй их подробно, — обратился он к Рою, протягивая блокнот с ручкой.

Как только Рой зарисовал руны, раздался электрический треск, как при коротком замыкании и лампочка, что была над ними, с хлопком взорвалась, разлетевшись по сторонам мелкими кусочками. Они взяли стремянку полегче, и, потрясенные находкой, быстро отправились наверх. Войдя в рабочий кабинет и поставив стремянку, Патрик, чуть ли не заикаясь, обратился к доктору Томми Спетсу:

— Там, камень, я, кажется, нашел его, вот, что это? — обратился он к Томми, протягивая ему зарисованные руны.

— Черт меня дери, если эти руны действительно не относятся к обряду жертвоприношений. Я должен это видеть.

— Конечно, конечно, только раз мы уже принесли для вас лестницу, давайте уже сразу и книгу захватим, чтобы не возвращаться.

— Ах да, от такой новости можно забыть обо всем на свете, если это действительно, то о чем я думаю, это будет просто сенсацией. Надеюсь, вы еще ни какой жертвы там не приносили? — пошутил он.

— Если не считать разлитой медовухи, куска окорока и пролитой моей крови, то нет.

— Твоей крови? Человеческой крови? Да это же самое сильный компонент, используемый в магии! Приятель, я бы не шутил с этим, ты представляешь, сколько отрицательной энергии там скопилось, если на этом камне действительно приносились жертвы?! Мы о многих вещах еще далеко не все знаем.

Он поставил стремянку и полез за книгой. Патрик взял на руки зашедшею за ним кошечку и подошел с ней к зеркалу, но та, увидев зеркало, зашипела, спрыгнула с рук, и убежала.

— Странно, никогда себя так не вела, — недоумевая, сказал Патрик, — обычно даже просится, чтоб ее взяли на руки.

— Наверное, просто испугалась своего отображения.

— Похоже на то.

— А вот и моя книга, — сказал Спетс, потянув за книгу.

Как ни странно, книга не досталась, а только наклонилась. В это время, за рабочим столом, у задней стены раздался скрежет. Все обернулись туда и увидели приоткрывшуюся в стене небольшую дверцу, достаточную чтобы в нее пройти.

— Потайная комната? — удивился Патрик. — Дом становится все интереснее.

Он направился к дверце, подошел к ней и открыл ее полностью. Это была крохотная комнатушка, даже скорее — чуланчик, где стоял только узкий столик, на котором было два кожаных мешочка, потрепанных временем и пара свечей. Он все это взял, вынес, и переложил на рабочий стол. Гости, заинтригованные столь неожиданной находкой, подошли к столу, посмотреть, что там. Первым Патрик развязал тот мешочек, что потяжелее, и достал оттуда три плитки с вырезанными на них рунами, выступающими сильно наружу.

— Минуточку, — сказал Патрик с изумлением, — эти же руны вырезаны на раме зеркала, а вот эта, — он взял ту, что была вырезана на раме справа, — еще и выдавлена под ней. Такое ощущение, что ее надо вставить в то углубление, как ключ. Ну-ка, — сказал он, подходя к картине, — не удивлюсь, если сейчас еще какая-нибудь дверь откроется.

Он вставил плитку в углубление, но никаких больше дверей не открылось. Патрик взял свечи, вставил их в подсвечники, и зажег их. Тут неожиданно по комнате пронесся странный ветер, хотя окно и было закрыто. Затем все услыхали за окном громкое хлопанье крыльев, как будто где то рядом пронеслась огромная стая крупных птиц. Все стихло. Все в недоумении смолкли, и тут тишину нарушил бой часов, которые до этого вообще не шли.

— Что это было, — перепугался физик Ларс Йохансон, — и с чего пошли эти часы, они же вроде стояли. Если вы, Хансены, захотели нас попугать, вам это здорово удалось.

— Клянусь, Ларс, — оправдывался Патрик, — это не мы, я сам не пойму, что это за чертовщина.

Тут по крыше раздался топот копыт, гости от испуга даже присели на корточки и зажали головы руками. По всему дому раздался такой скрип и скрежет, как в подводной лодке, опустившейся на глубину, которую вот-вот раздавит атмосферным давлением. И в один миг все вроде как стихло, гости встали, и вопросительно посмотрели на Патрика и по сторонам. Остальные гости, заслышав шум, прибежали в кабинет из гостиной.

— Что у вас случилось, что это был за грохот, у вас все нормально?

— Да клянусь же, я к этому вообще не имею никакого отношения, я так же испугался, как и вы, — он взял в руки мешочек с остальными двумя рунами. — Надеюсь, это не из-за них. Интересно, куда надо вставить остальные?

Он осмотрел глазами комнату, и не найдя других углублений, положил плитки с рунами в карман.

Затем он взял второй мешочек и потряс его в руке. В нем загремели костяшки, как в домино. Патрик подошел с мешочком к зеркалу и развязал его, там были костяшки с рунами, где-то два на три сантиметра.

— А эти руны явно использовались для гаданий, не так ли, доктор Спетс?

Он засунул руку в мешочек и достал одну из костяшек и повертел ее, разглядывая, перед зеркалом. Она была абсолютна пустая с одной и с другой стороны.

— Томми, что это значит?

— Пустая руна — это руна Одина. Пустота — это конец и начало. Она приводит какое-то новое движение в вашей жизни. Ничто не предопределено, нет ничего такого, чего нельзя было бы избежать.

— Руна Одина, говорите.

Патрик повертел ее и посмотрелся в зеркало. И тут его отображение исчезло, он испугался, схватился за лицо и отпрянул, в ужасе поглядывая по сторонам. Вместо него в зеркале появился, какой-то синевато-сиреневый дым. Все в изумлении тоже стали смотреть на зеркало. Когда дым рассеялся, все увидели в зеркале какого-то седовласого одноглазого старика с длинной бородой и в надвинутой на лоб шляпе.

— О-о-о-один? — заикаясь, произнес Спетс, и присев, схватился за сердце, тяжело дыша.

— Я Один! — громогласно произнес старец в зеркале. — Вы вызвали меня. Служите мне, и я изменю вашу жизнь, вознесу вас и заставлю всех, чтоб вас боялись и уважали. Приносите мне жертвы, и я буду о вас заботиться.

Все в страхе вскочили и бросились с криками бежать на низ. Они все сбежали в холл на втором этаже и остановились перевести дух.

— Патрик, поклянись, что это все не подстроено и это не спецэффекты к Хэллоуину.

— Да какие там спецэффекты, вернитесь и разбейте его, если это спецэффекты. Я сам не соображаю, что тут твориться, и что это за ерунда.

И он со злости ударил рукой по деревянной стенке. По стене раздался скрипучий треск, и посреди стены появилась горизонтальная трещина. Стена стала выпирать, из стены стало вылезать что-то большое овальной формы, а трещина расширятся и расходиться по сторонам. О, ужас, это оказался огромный глаз, прямо в стене, который раскрывался. Глаз полностью открылся и смотрел прямо на них. Они в страхе застыли на месте, как парализованные и не могли произнести ни звука, ни пошевелиться.

— Принесите мне жертву, жертву! — снова раздался громкий и гулкий голос.

Все закричали и бросились по разным лестницам бежать прочь из дома. Все встретились внизу, на первом этаже, и стали ломиться в двери, но дверь не подавалась, как будто ее заперли.

— Откройте, Патрик, Марта, быстрее откройте!

— Да мы ее и не закрывали, сильнее толкайте!

Но дверь не поддавалась. Все бросились открывать окна, но на них были решетки. Давай их в шоке трясти, но где там.

— Запасной выход, в доме есть запасной выход?

— Нет, я не знаю, по-моему, нет.

— Отсюда еще можно как-нибудь выбраться? Подвал, крыша?… Нет наверх нельзя.

— Надо вызывать полицию или службу спасения.

Все схватились за свои телефоны и принялись набирать номера, но вместо вызова в телефонных трубках раздался такой пронзительный треск, что все их резко отдернули от уха.

— Да что за чертовщина здесь твориться, кто-нибудь может объяснить? Доктор Йохансон, вы у нас самый умный и образованный, хотя бы вы можете объяснить, что это все такое.

— С относительно научной точки зрения могу, только боюсь, здесь, это никак не поможет.

— Да хотя бы как нам объясните?

— Если откинуть все эти языческие мифологии, мы столкнулись с ярко выраженным полтергейстом, хоть это и звучит не менее дико, но если это не сон и не массовая галлюцинация, то другого объяснения я не вижу. Объекты полтергейста могут проникать сквозь стены и любые преграды. Они обладают высокой метрической тонкостью в сравнении с нашим хронально-метрическим миром.

— Каким миром?

— Хрональное — это от греческого слова хронос (cronos) — время. Эти объекты как бы размазаны внутри этого мира, внутри пространства и времени, что позволяет им беспрепятственно появляться когда и где угодно. Они способны синтезировать любые предметы и вещества из ничего, из вакуума и воздуха. Пример тому появление, даже в закрытом помещении любых предметов, к примеру, воды или песка, да чего угодно. А могут использовать и обратные процессы — заставить исчезнуть любой предмет, превратить его в воздух, наделяя своими необычными свойствами предметы и тела из нашего хронально-метрического мира, то, что обычно называется телепортацией.

— Вы хотите сказать, что они могут предметы как заставить появиться, так и исчезнуть, в том числе и живые предметы.

— Судя по наблюдениям — да. Объекты полтергейста обладают и умеют управлять огромной энергией, необходимой для разложения и синтеза веществ, и способны воздействовать на очень тонкие миры, вплоть до молекул, атомов и элементарных частиц. Именно их огромная энергетика и приводит к резкому ускорению хода часов и заставляет их идти, даже если они стояли, что мы видели наверху, или наоборот, ломаться и выходить из строя, что соответствует большому хроналу и замедленному ходу реального времени. Благодаря тому, что они размазаны в пространственно-временном континууме, они, при определенных навыках способности общаться с ними, таких людей, как экстрасенсы или медиумы, способны иногда даже снабжать человека, вступающего с ними в контакт, точной информацией из прошлого, настоящего и будущего. А зная свое будущее, можно корректировать его в ту или иную сторону, избегая ошибок. Если этим пользовались предыдущие хозяева, становится понятным, как они добились таких успехов в карьерном росте.

— А я бы не стал все списывать на простые проявления полтергейста, — высказал свое мнение Патрик, — все это не похоже на какие-то там простые приведения. После местных легенд, боюсь, мы действительно столкнулись с проявлением самого Одина.

— Это вы про рассказы вашего соседа, который поставил нам медовуху? Что там был за рецепт, не удивлюсь, если он добавил туда каких-нибудь галлюциногенных грибов. Кстати, для полтергейста свойственно появление только перед теми, кто каким-то образом привязан к нему, а тут больше похоже на массовые галлюцинации или гипноз.

— Ущипните меня, если я сплю. Боюсь вы правы, мы все наверное слегка перебрали, хотя, не знаю, как вы, но лично я, по-моему, после всего увиденного уже протрезвел.

— Ну все, с меня хватит, — вдруг не выдержал Джон, племянник Патрика, военный, — чтобы это там не было, я намереваюсь с этим покончить, кто со мной?

— Каким образом? — одобряюще спросил его отец.

— Каким умею без всяких научных и прочих объяснений.

И он направился к камину, над которым весели мечи. Опираясь на выступающую часть камина, он дотянулся до одного из мечей и скинул его с опор.

— Ну так что, кто со мной? — обратился он с решительным взглядом ко всем, и направился к лестнице.

Несколько мужчин отважились и отправились вслед за ним. Они осторожно прокрались на второй этаж, глаз на их счастье был закрыт, и быстро пробежались к лестнице в библиотеку. Стремительным шагом Джон направился к зеркалу, замахнулся, и с криком ударил по нему мечом. Зеркало с дребезгом разбилось и со взрывом разлетелось по комнате мелкими кусочками, Джон едва успел отскочить в сторону и резко присесть. Только несколько осколков все-таки его царапнули.

— Ну что, что теперь? Больше ничем не можешь напугать? — поднявшись закричал он в разбитое зеркало.

Все было обрадовались, но, похоже, что рано. Осколки, со скрежетом, царапая пол, стали собираться в кучу в центре комнаты, закручиваясь вихрем в воронку, как при торнадо, только соответственно, меньших размеров. Воронка стала разрастаться, и в центре ее появился образ Одина, который разразился громким смехом.

— Глупцы, вам ни за что меня не одолеть, служите мне или умрите!

Тут площадь вращения осколков стала расти, расширяясь со свистом ветра по всей комнате. Все попрятались с опаской по углам — единственное место, куда не доставали кусочки зеркала, хотя некоторым и не удалось избежать порезов, частично даже серьезных. И только когда диаметр вращенья этого опасного смерча достиг границ зеркала, все осколки устремились туда, волшебным образом становясь на место, как в мозаике. Только тогда, все перепуганные происходящим смогли встать и отереться от порезов. Все собрались в один угол, не зная, что делать дальше. И тут Джон, раздосадованный таким поворотом событий, подскочил к картине с изображением Одина и со злобой и досадой, рубанул по ней мечом, оставив на ней огромный разрез.

Видимо, предыдущий опыт его ничему не научил. Из картины стали вылетать стаей вороны и летучие мыши, крича и разлетаясь по всей комнате. Кошка, поднявшаяся в это время в комнату, и увидев вылетающих птиц, с охотничьим инстинктом, бросилась прямо в картину, но там и пропала. После этого из картины стали буквально высыпаться и выползать омерзительные жирные черви, здоровые пауки, тараканы, и прочая мерзость, быстро расползаясь по всей комнате. Люди принялись топтать, подпрыгивая, противных насекомых, и отбиваться и отмахиваться от назойливых птиц, которые пытались их клевать и царапать своими острыми когтями. Разрез картины стал сходиться, как бы срастаясь, и как только он исчез, вся живность тут же превратилась в серый пепел, оседая хлопьями на пол, а затем и вовсе исчезла, не оставив и следа, только кровоточащие раны и рваные одежды на людях. По комнате пронесся только дикий и пугающий хохот.

Отчаявшиеся и израненные, они стали спускаться вниз. Глаз на стене второго этажа стал вновь потихоньку открываться. Разозленный Джон бросил что есть сил прямо в него меч, но тут око резко исчезло, вместо него была опять голая стена, в которую ударился меч и со звоном отскочил на пол. Джон поднял его и все пошли вниз, к остальным.

— Что с вами случилось, что там было? — взволнованно стали все их спрашивать и Марта срочно побежала за аптечкой.

Когда всех перевязали, брат Патрика, отец Джона, и тоже военный, переведя дух, произнес:

— Похоже, нам его просто так не одолеть. Что если ему дать то, что он хочет, может тогда он успокоится и исчезнет? Доктор Спетс, что там приносили в жертву, что из того, что у нас в доме есть, может сгодиться?

— Ну, если обходиться малыми жертвами, то можно и пиво, и медовуху, и окорок кабанчика, в общем, все то, чем можно пировать.

— Тогда отлично, мы с Джоном возьмем все что нужно и пойдем к жертвенному камню. Где ты, Патрик, говорил, в подвале он у вас?

— Да, только смотрите осторожней там, с нас уже хватит приключений.

— Конечно, посмотрим, что из этого выйдет.

И они оправились принести дары на камень с рунами в подвале. Уставший Патрик подошел к камину и присел возле него прямо на пол. И тут, внизу на стене, возле камина он увидел углубление со второй руной, и взмахом руки подозвал остальных посмотреть. Он залез в карман и достал из него мешочек с оставшимися двумя плитками с рунами.

— Ну, что попробуем? — спросил он всех, доставая плитку с такой же руной.

— Патрик, лучше не надо, давай не будем рисковать, кто знает, что там еще уготовано. Это все-таки руна воина, — осторожно предупредил его историк и знаток рун Томми Спетс.

— Что может быть хуже, того что мы пережили.

— Смотри сам, чтоб не было еще хуже.

И Патрик, в надежде неизвестно на что, вставил плитку в углубление. По каминному залу раздался громкий скрежет и скрип, как будто ворочают камни, которые трутся друг о друга. Все с ужасом отошли в кучку, подальше от стен, и правильно сделали. Из правой и левой стен зала, прямо из камня, стали вылизать человеческие руки, множество рук, которые тянулись к ним, но не могли достать. При этом раздавались жуткие крики человеческого стона. Женщины, в ужасе, присели и завизжали.

— Ты спрашивал, что может быть хуже? Вот.

— По крайне мере они до нас не достают.

— Хочется надеяться, что так и будет.

В этот момент вышли брат Патрика, Генри, со своим сыном.

— Вроде мы все сделали, что-нибудь изменилось? — говорил он на ходу, идя по коридору к каминному залу, и не замечая со стороны рук.

Но, как только он поравнялся со стеной, руки схватили его и стали затаскивать к себе, прямо в стену. Он просто исчезал в стене, как будто ее не было. Все подбежали и принялись вытаскивать его, но вытаскивая его со стены, вытаскивались и те, кому принадлежали эти руки, они как будто цеплялись за людей, пытаясь выбраться из заточения в стене, хватаясь за людей, и вытаскивая себя таким образом.

Бедолагу Генри так и не удержали, и его затащило прямо в стену, кроме того, в суматошной борьбе, руки похватали и других. В стену руки забрали Бастиансенов, сестру Марты, Йохансона, отца Роя и дочь Генри. Всего семь человек. Остальным чудом удалось отбиться и избежать этой участи.

Джон сел на пол и закричал, схватив себя за голову:

— Отец!..

Затем он встал и быстро последовал наверх. Остальные последовали за ним. Они поднялись в библиотеку, где Джон направился к зеркалу, в котором до сих пор был Один. Как только он подошел к зеркалу, раздался голос, это Один обращался к ним.

— Вы принесли мне жертву. За это я отблагодарю вас. Чего вы хотите — почестей, славы, хотите, я уничтожу ваших врагов, или вы хотите богатств?

— Ты забрал у меня отца с сестрой, и моих друзей, верни их, немедленно! — потребовал приказным тоном он.

— Ваши друзья в лучшем мире, чем ваш, смотрите сами.

И тут в зеркале появилось изображение пира, как в телевизоре. Пропавшие мужчины сидели за огромным столом, заставленным разными яствами и пировали, с явно довольным видом.

— А где моя сестра и остальные женщины.

— Они тоже довольны моим гостеприимством.

И все увидели, как пропавшие женщины пируют рядом с валькириями и катаются, довольные на лошадях.

— Отпусти их, прошу.

— Я их не держу, им у меня нравится, пока никто назад не просился, — рассмеялся Один.

Поняв, что все бессмысленно, все отправились обратно вниз. Раздосадованный Джон схватил лежавший на полу меч и стал рубить им по рукам в стене, но меч как бы пролетал сквозь них, как по воздуху, не причиняя им никакого вреда. И вдруг все руки резко исчезли, спрятавшись в стену.

— Что, испугались? — крикнул довольный собой Джон. — Знайте, с кем связались.

Но тут руки опять появились, но уже вооруженные копьями. Они успели слегка задеть Джона, который вовремя отпрыгнуть, затем попытался отбивать их, но из этого ничего не получилось, меч не причинял им никого вреда, хотя сам Джон получил еще пару легких ранений.

Джон, раздосадованный, бросил меч о землю.

— Неужели ничего не помогает, все бесполезно?

— Может и не все, — произнес доктор Спетс, держась на безопасном расстоянии от стен, и подходя к камину, пристально рассматривая второй меч, висевший на стене. — Гляньте-ка на этот меч, на его лезвии выгравирована руна воина, как это делали древние викинги.

— Думаю, именно этот меч мне и нужен, то, что надо, — сказал Джон, и, не раздумывая, снял его со стены.

С яростью он бросился с мечом в руках на копья и принялся им размахивать, круша необычного противника. Наконец-то копья стали ломаться и разлетаться в разные стороны. Вместе с ними летели отрубленные руки. Как только отрубленные руки и копья падали о землю, они тут же исчезали. По дому только раздавался душераздирающий нечеловеческий крик. Джон настолько ловко орудовал мечом, что казалось, что он с ним обращался с раннего детства. Но в какой-то момент он, уже изрядно подуставший, очень сильно размахнулся мечом и его, по инерции, крутануло, занесло, и он пошатнулся спиной в сторону стены. В этот момент руки его схватили и потащили к себе. Томми Спетс успел его, падающего, схватить, но руки вцепились и в него и утащили вместе с Джоном в стену.

Оставшиеся Патрик с Мартой и Рой с Ингрид бросились в подвал — единственное место, где им еще ничего не угрожало.

— Думаю, надо искать выход из всего этого в камне, — высказал свое предположение Патрик, — должна же быть какая-то подсказка, как из всего этого выбраться и как со всем этим покончить.

И они подошли к камню и принялись выкапывать его по краям из земли, тщательно очищая его от песка, пытаясь найти хоть какую подсказку.

— Ничего. Похоже, мы просто не там ищем, но должно же быть еще что-то, — не отчаивался Патрик, и, отряхиваясь от песка, сел на землю к стене возле камня.

Он залез в карман и вынул кожаный мешочек с последней руной, достал ее и кинул мешочек на землю рядом с собой. Потирая плитку в руке, он призадумался, поглядывая по сторонам, в надежде отыскать углубление и для нее. Ничего не найдя, положил все обратно в карман, поднялся и подошел к небольшому подвальному окошку. На улице уже было утро. И тут он заметил, что металлический прут решетки закреплен очень шатко между каменной кладкой, в шве цементно-песчаного раствора, который от времени частично высыпался. Патрик подтащил стул к окошку, и бросился искать инструменты.

— Что вы задумали, я могу чем-то помочь? — недоуменно спросил Рой.

— Кажется, у нас есть шанс выбраться. В этом окошке можно попробовать выломать решетку. Надо только взять инструмент.

Патрик принес молоток и зубило, а Рой принялся долбить цементный раствор в кладке. Когда прилично расчистил швы, он попробовал еще раз потрясти решетку. Решетка зашаталась, но еще не поддавалась. Рой принялся дальше долбить, а Патрик сходил и принес кувалду. Рой взял ее и несколько раз с силой ударил кувалдой по решетке. Наконец-то она поддалась и вылетела.

— Ура, мы спасены. Скорее из этого дома ужасов.

Рой пролез в окошко и принялся помогать выбираться женщинам, а Патрик подсаживал их снизу. Патрик вылез последним и все облегченно вздохнули.

— Неужели этот кошмар закончился? — спросила Ингрид.

— Для нас — да. Но мы еще должны как-то спасти остальных, — ответил Патрик.

— Но как? — спросила Марта.

— Пока не знаю, но кроме нас этого сделать больше некому.

— Давайте, для начала, подойдем, посмотрим, что с дверями, — предложил Рой.

— Неплохая идея.

Все встали и направились к главному входу. Подошли к дверям и стали их трясти, пытаясь открыть, но все тщетно, дверь не поддавалась. Рой напоследок со злости ударил по ней ногой, и, уставший, согнулся отдышаться, опершись на колени. Вдруг, он присел и стал пристально во что-то вглядываться, затем подозвал остальных, показывая пальцем. Это было то самое углубление с последней руной, руной прорыва, руной дня. Все застыли, как вкопанные. Патрик вновь вынул плитку из кармана и замер в нерешительности.

— Нет, только не опять… — испуганно произнесла Марта и попятилась назад от дверей.

— Мы должны довести дело до конца. Мы на улице, нам здесь вряд ли может что-то угрожать, в крайнем случае, у нас уже больше шансов спастись, убежать и укрыться. Поймите, это может быть единственным шансом, что все благополучно закончиться, и если есть хоть один шанс, что это поможет спасти остальных, и что на этом все закончится, мы должны его использовать. Вспомните, что Томми Спетс говорил про значение этой руны — тьма остается позади вас — впереди ясный радостный день. Послушайте, я понимаю, мы все пережили ужасную ночь, возможно, самую кошмарную ночь в нашей жизни, но там остались наши друзья и наши родные. Поэтому, предлагаю всем проголосовать или высказать свое мнение.

— Где наша не пропадала, я за, — высказался Рой, подняв руку.

— Я тоже считаю, если есть хоть какая-та возможность их спасти, надо ее использовать, — поддержала Ингрид.

— Хорошо, вы меня убедили, давайте попытаемся.

— Отлично, я рад, что все согласны. Ну, пусть нам повезет, — сказал Патрик, нагнулся и вставил плитку в углубление.

По дому раздался дикий стон и вой. В доме слышался топот копыт вперемешку с хлопаньем крыльев. Дом буквально сотрясало от шума. И вдруг — резкая тишина. Все замерли в ожидании, но больше ничего не происходило. Все переглянулись, глядя друг на друга и по сторонам. И тут в дверях раздался скрип, как будто открывается замок, и они слегка приоткрылись. Рой осторожно просунул голову в щель, и, улыбнувшись, распахнул ее полностью. Все тут же заглянули внутрь. Там стояли все те, кто пропал в стене, все до одного. Они просто стояли и, недоумевая, смотрели друг на друга, явно не понимая, как здесь очутились.

— Вы вернулись? — радостно спросил Патрик, направляясь к ним.

— Что значит, мы вернулись, это вы бросили гостей и ходите неизвестно где.

У всех был словно провал в памяти, как будто кто-то стер из их памяти все эти ужасные события, они только помнили, что просто отмечали новоселье. Хозяева вечеринки решили не травмировать их психику и не стали пытаться восстановить события в их памяти, они посчитали, что это даже к лучшему, что гости ничего не помнят. Единственное, чему удивлялись гости, что ночь, за напитками и разговорами так быстро пролетела.

К полудню гости стали потихоньку разъезжаться, благодарив Хансенов за приглашение, и продолжая восхищаться неповторимым обликом и внутренним убранством их дома. Последними уезжали Рой с отцом, захватив и Ингрид. Рой с Ингрид, аккуратно, чтоб не слышал отец, подошли к Патрику и спросили:

— Что будете делать с домом?

— После всего, что случилось, надо бы поскорее избавиться от этого странного места, боюсь, придется продать этот дом, — и он на время задумался, вспоминая и переосмысливая последние события, произошедшие с ними в этом доме.

— А может…

2009 г.