«Арсений, ты куда?»

«Пойду отолью.»

«Давай быстрее — возвращаться надо пока не стемнело. Близко к краю дороги не подходи.»

«Быстро только кошки родятся» — пробурчал Арсений, свинчивая крышку со второй за сегодня бутылки рома, прихваченной из джипа.

Возвращаться было действительно надо. Моста перед ними не было. Вернее, частично он был, но этого было явно недостаточно, чтобы перебраться на другую сторону. Средний пролёт моста мирно покоился на дне полуторакилометровой пропасти.

«Какого меня понесло в эту экспедицию спьяну?» — раздражённо подумал Арсений. «Сидел бы себе спокойно в Кито. Обезьянок захотелось посмотреть. Мне–то нахрена эти обезьянки сдались?! Натуралист, блин…»

Целью экспедиции была Тена, славящаяся своим зоопарком, где была в ассортименте представлена фауна джунглей Эквадора. Вчера вечером друзья взахлёб расписывали все прелести предстоящего путешествия и податливый после выпитого рому Арсений сдуру согласился составить им компанию, о чём сейчас жгуче жалел.

Кроме постоянной тряски, удушающей жары и пыли, никакой романтики не наблюдалось. Да к тому же, из–за разрушенного моста, приходилось возвращаться назад. Дорога назад, ночью, тоже не была усыпана лепестками роз… Хлебнув из бутылки, он поставил её возле ног, надев крышку на горлышко, не закручивая и нетерпеливо приступил к процессу.

Закончив, он вдруг замер, неожиданно поражённый величием простиравшейся перед ним панорамы. Немыслимое количество биомассы находилось подле его ног. Девственный лес не имел ни конца, ни края, степенно покоясь в своём ложе, испуская древние звуки и запахи.

«Арсений, где ты там? Поехали!» — закричали от джипа. Арсений вздрогнул и наклонился за бутылкой.

Внезапно земля под его ногами просела и он ухнул вниз по крутому глинистому склону, вместе с изрядным куском отломившейся почвы, прямо в черноту джунглей.

«Чёрт!» — только и успел подумать он, безуспешно цепляясь за траву, падающую вместе с ним. Невесть откуда взявшаяся бутылка рома больно треснула его по голове, выплеснув на лицо часть своего содержимого. Инстинктивно пытаясь схватить её, Арсений утратил концентрацию, его сильно ударило боком о какую–то корягу, перевернуло вниз головой и стремительное падение стало не только чрезвычайно опасным, но и крайне неприятным.

Глаза и рот забились мерзкой на вкус глиной и Арсений, как личность, полностью выключился из процесса. Только тело его, повинуясь единым для всех тел законам всемирного тяготения, вынуждено было участвовать в этом смертельном аттракционе.

Наконец, по истечении вечности, скорость падения замедлилась, измученный организм подкинуло напоследок на подлой кочке и Арсений грандиозной жабой шмякнулся на влажную землю.

«КХА!» — пулей вылетел изо рта добрый шмат глины. «КХА — КХА!» — судорожно кашлял Арсений, постепенно приходя в себя. Вытерев ладони о сырую траву и счистив с лица глину, он первым делом ощупал руки, ноги и голову. Повезло — не считая ушибленного бока, он был целёхонек. И абсолютно трезв. Здесь повезло меньше…

«Арсе–е–е-ни–и–и-й!» — сквозь ватный, душный воздух донеслось до него. Закрутив было головой в попытке определить, откуда идёт звук, он вдруг вспомнил про друзей, про джип, про Тену и посмотрел наверх. Высоко наверху, на дороге, в последних лучах камнем падающего в джунгли солнца, суетились чёрные фигурки.

По–кукольному помахав руками и побегав возле разрушенного моста, фигурки попрыгали в джип. В уже полной темноте раздался едва слышный рёв мотора. Разворачиваясь, джип полоснул по склону горы светом фар и вскоре всё затихло.

«Бросили, с-суки!» — в панике подумал Арсений, но немного успокоившись, склонился к мысли, что друзья всё–таки поехали за помощью, поскольку никакого спасательного снаряжения у них на борту не было и до утра лучше оставаться на месте.

Однако, ночные джунгли не лучшее место для ночёвки белого человека. Уже после десяти минут сидения в полной темноте, до предела напряжённые нервы Арсения стали проделывать с ним нехорошие шутки. То виделись ему светящиеся во тьме глаза, то слышались подозрительные шорохи, будто чьи–то мягкие лапы ступали по траве или огромное пресмыкающееся подползало к нему со спины. Зародыш паники липкими, холодными лапками толкался где–то в горле.

С огромным трудом затолкав зародыша обратно в желудок, Арсений принялся умело и со вкусом материться шёпотом. Уста привычно складывали формулировки самых грязных ругательств. Немного полегчало. Заклинания Самых Грязных Ругательств всегда помогали Арсению в его непростой жизни. Немедленно сильно захотелось курить.

Нащупав нагрудный карман походного жилета Арсений обнаружил, что карман был частично оторван, но сильно пожёванная пачка сигарет была на месте. Наощупь найдя в этом месиве из табака и бумаги относительно целую сигарету с отломанным фильтром, Арсений с ужасом подумал о судьбе зажигалки. К счастью, опасения его были напрасны. Детище китайского ширпотреба со стоицизмом, вообще свойственным китайцам, с честью выдержало выпавшие на его долю испытания и плюнуло огнём всего лишь с третьей попытки.

С наслаждением закурив, Арсений почти полностью успокоился и даже вновь обрёл способность шутить.

«Видел бы кто меня сейчас» — мысленно захихикал он. «Вот сейчас я на сто процентов подхожу под определение «Грязный тип». Не только в переносном, но и в прямом смысле». Арсению нравилось быть немного асоциальным и мачоподобным и он прикладывал определённые усилия, чтобы придерживаться этого образа.

«Не худо было бы сейчас рому хлебнуть» — чисто рефлекторно пришла в голову мысль. «Может фляжка, что меня по голове стукнула, рядом где–то упала? Может и осталось что?» Надеяться на это было смешно но, выбросив обжигающую пальцы сигарету и сплёвывая табак, Арсений принялся осторожно шарить вокруг себя руками, опасаясь ухватить змею или другую какую ядовитую мерзость.

Бутылка всё никак не находилась и он хотел было уже бросить это занятие, но тут его пальцы наткнулись на тонкую верёвку, натянутую в траве.

«Не тяни!» — приказал инстинкт самосохранения и Арсений немедленно потянул. Раздался тонкий свист рассекаемого воздуха и в то же мгновение в его спину, с лёгкостью проткнув плотную ткань жилета и рубашку, вонзилось что–то раскалённо–острое. «Это что за…» — только и успел подумать Арсений. Голова его с бешеной скоростью закружилась вокруг своей оси и он потерял сознание.

…

Лежать было неудобно. Тело было замысловато скрючено и равномерно раскачивалось из стороны в сторону. Арсения тошнило. С трудом разлепив веки, он увидел перед собой тёмно–серое сукно и уж было собрался поднять руку, чтобы дотронуться до него, как сообразил, что это просто предрассветное небо, низко висящее над джунглями. Совсем рядом раздавалось шумное дыхание людей и скрип дерева. Как будто уставшие люди–невидимки несли на носилках тяжёлый груз.

«Так это ж меня несут» — догадался Арсений и с трудом повернул голову набок. В сумерках всё кругом было неясно и размыто, но прямо перед его лицом неожиданно обнаружилась белая человеческая задница, на фоне чёрных джунглей казавшаяся просто ослепительной.

«Белая дева!» — вспыхнула в ещё затуманенном мозге Арсения мысль и тут же рука его привычно вцепилась в выпуклую ягодицу. Раздался хриплый вопль, носилки рухнули на землю, сверху на Арсения кто–то упал и образовалась куча–мала, в которой он принял самое живое участие. Однако побарахтаться ему пришлось недолго — получив довольно болезненный укол в ногу он отключился, во второй раз испытав «головокружительные» ощущения.

…

Это пробуждение далось Арсению тяжелее. Просто в какой–то момент он осознал себя сидящим, прислонившись спиной к бугристому стволу дерева. Дерево росло посреди главной и единственной площади индейской деревни. Тут же присутствовали и её жители. Помимо того, что Арсений был привязан к неудобному дереву, его беспокоило и кое–что ещё.

Странные это были индейцы. В подавляющем большинстве своём они были белые. В смысле белокожие. Но со всеми индейскими атрибутами. Копья, духовые трубки, заточенные зубы, узоры на бледной коже, набедренные повязки или вовсе отсутствие оных, голопузые дети, ползающие в пыли, хижины из листьев…

Но Арсения беспокоила не только внешность индейцев. Внешность у многих была явно славянская. Арсений мог бы поклясться, что вон того приземистого индейца средних лет с мелкой косточкой в мочке уха он неоднократно встречал в Новгороде. Вот только не помнил, где и при каких обстоятельствах… И без косточки. Или всё–таки не он?..

Беспокоил его и внешний вид лиственных хижин. Ну, то есть, хижины были как хижины на первый взгляд, но, при более внимательном рассмотрении, на них были видны таблички, надписи на которых Арсений не мог разобрать — глаза пока не фокусировались как должно.

Ещё сильно беспокоило Арсения то, что он прекрасно понимал язык индейцев. Это было очень странно — он не должен был понимать язык индейцев. Он, слава Богу, не индеец и языка их никогда не учил. Но факт оставался фактом. В гомоне, стоящем на площади, он отчётливо разбирал слова и целые фразы.

«Здоров, боров. Как же вы его дотащили?»

«Да сами не знаем, кто таков. Гринга, наверное…»

«Мы случайно там были. В чужую ловушку попался.»

«С обрыва упал. Искать будут.»

«Ха! Да пущай ищут! Найдут они…»

«Товарищи, вы почему не на рабочих местах? Расходитесь, расходитесь…»

«А особист где?»

«Уже сообщили. Скоро будет.»

«Слушай, Голощёкин, а чего это он тебя за задницу цапал? Али глянулся ты ему?»

Раздался дружный регот индейцев. Арсений встрепенулся и наткнулся взглядом на группу охотников, расположившуюся под соседним деревом, безошибочно определив в ней своего «крестника». Цапнутый пунцово краснел и нехорошо поглядывал в сторону Арсения.

«Неудобно получилось» — отвёл глаза Арсений и только тут до него дошло, что все вокруг разговаривают по–русски. От такого открытия у него приключился лёгкий шок, но вполне осознать этот факт он не смог потому, что раздались возгласы: «О! Он очнулся!» и от группы охотников к нему направился парламентёр. Арсений решил ни в чём не признаваться.

Парламентёром оказался крепкий мужичок лет пятидесяти с хитрым прищуром глаз, с золотым зубом («Это уж ни в какие ворота!» — подумал Арсений) и внешностью типичного урки. На лбу его жёлтой охрой была нарисована короткая горизонтальная линия. «Ефрейтор.» — неизвестно почему решил Арсений.

«Ну как? Очухался?» — поинтересовался ефрейтор. «Как зовут?»

«No entiendo. I turistico espanol» — без особой надежды пробурчал Арсений.

«Ты кончай Ваньку валять» — со всей прямотой индейца заявил мужичок. «Может ты и турист, да только не из Испании а из Рязании, с такой–то мордой…» Мужичок широко улыбнулся, обнажив заострённые зубы.

«Ну да ладно, не хочешь говорить — не говори. Сейчас особиста в деревне нет. Как приедет — пущай сам с тобой беседует. А тебе, турист, совет дам. Ты особиста не гневи, а то уж больно охоч он чужие кишки на кулак наматывать. Да и оставайся у нас. Ты ещё молодой, крепкий. Охотиться научим, жену дадим. Ты погляди, какие девки–то у нас!» — дружески ткнув стальным кулаком Арсения в плечо, мужичок проверил, крепко ли тот связан и направился к самой большой хижине с несколько неожиданной надписью над входом — «Ленинская комната».

Потирая ушибленное после дружеского тычка плечо, Арсений поглядел на девок.

Девки и вправду были хороши. Совершенно не стесняясь своей наготы, они сбились поодаль в аппетитную стайку и оживлённо перешёптывались, поминутно взрываясь звонким смехом и бесстыже разглядывая Арсения, отчего тот, совершенно неожиданно для себя, пришёл в смущение.

Тем временем, со стороны «Ленинской комнаты», к нему направлялась небольшая делегация из трёх человек. Давешний «ефрейтор» и двое незнакомых. В лысом, плотном и властном мужчине, идущем впереди, безошибочно угадывался главный. В руке у него было мачете. «Всё — трындец» — подумал Арсений. Девки примолкли.

Остро взглянув прямо в лицо Арсению, главный обошёл дерево, раздался глухой стук с которым мачете вонзается в ствол и верёвка, затянутая поперёк пояса Арсения, упала ему на ноги. Жестом приказав Арсению подняться, главный перерезал верёвки на его запястьях и приказал: «Иди за мной», опять же подкрепив слова жестом.

Однако сам идти не спешил. Придержав Арсения за руку проговорил, проникновенно глядя ему в глаза: «Бежать не вздумай. Николай очень хороший охотник» — указал он на высокого, мускулистого мужчину, вооружённого коротким копьём. «Хрюкнуть не успеешь. Понял?»

Совершенно забыв о том, что он испанский турист, Арсений кивнул головой. Главный хмыкнул и хотел было что–то сказать, но передумал, молча подтолкнув Арсения вперёд. Его завели в просторную хижину с утоптанным земляным полом, вкопанным посредине длинным столом и скамейками по бокам.

«Наша столовая.» — с гордостью сказал главный и зычно крикнул «Эй, бабы! Накормите гостя! Садись.» — положив руку Арсению на плечо, он усадил его на лавку.

«Сейчас–сейчас, Виктор Константинович!» — донеслось из–за перегородки в дальнем углу хижины и оттуда появилась улыбчивая женщина средних лет в белоснежной набедренной повязке. Кожа её лоснилась от масла, а лоб был выкрашен белой краской.

«Ой!» — вскрикнула она, увидев Арсения и сделав круглые глаза прижала ладошку ко рту.

«Не боись!» — захохотал Виктор Константинович — «Не укусит! Гость наш в расстроенных чувствах пребывает, так что накорми его хорошенько и напиток наш фирменный поднеси для успокоения нервов — «подмигнул он поварихе — «Выполняй!». Ежесекундно оглядываясь, так и не отняв ладошки ото рта, женщина засеменила за перегородку.

«Ладно. Ты ешь, я выйду ненадолго, а Николай покамест с тобой побудет.» — распорядился главный и вышел наружу. Высокий охотник с копьём тенью маячил за спиной Арсения.

В каком–то оцепенении Арсений тупо сидел на лавке, скользя бессмысленным взглядом по стенам хижины. Он сильно устал, хотел есть и пить. Происходившее вокруг него он никак не увязывал с реальностью. Он даже не думал, что это сон — настолько нелепых снов не бывает. Подсознательно он старался вообще не думать — это могло плохо закончиться…

Арсений даже не заметил, как на столе перед ним появились глиняные тарелка и кружка. Залпом выпив прохладную, приятную на вкус жидкость, пахнущую травами, он без особой охоты принялся ковырять деревянной ложкой содержимое тарелки, совершенно не чувствуя вкуса еды и не имея ни представления, ни малейшего желания узнать, из чего или кого эта еда приготовлена. Аппетит вдруг пропал начисто. Ужасно захотелось спать.

Продолжая скользить сонным, растительным взглядом по стенам, он вдруг наткнулся на плакаты, которые безжалостно вернули его разум в лоно реальности. На одном плакате была изображена женщина в белом халате и красной косынке, снимающая пробу из огромной кастрюли, стоящей на плите посреди большого, покрытого кафелем помещения. «Работница, борись за чистую столовую!» — призывал плакат.

На втором красовалась румяная деревенская девушка на фоне рассыпающейся кучи молотого зерна, призывающая: «Соберем с целины богатый урожай!». Третий плакат был самый простенький. Он был рукописный и содержал всего лишь два слова: «Берегите хлеб!»

В голове у Арсения что–то явственно щёлкнуло и он вдруг с ужасом осознал, что это всё происходит с ним на самом деле! Осознал мгновенно и бесповоротно всю чудовищную нелепость ситуации. И его прорвало.

«Какой хлеб, вашу мать?!!!» — вскочив, заорал он на чистом русском языке. Повариха за перегородкой охнула и что–то уронила. «Какая ещё целина?!!! Вы где думаете находитесь, вашу мать?! Вы где здесь хлеб видели?! Это Эквадор, вашу мать!»

Арсений был настолько потрясён, что не мог сложить даже мало–мальски приличных матерных ругательств. Только всё лезло на язык вот это нелепое и беспомощное «Вашу мать»…

«Вы где живёте?!» — продолжал бушевать он. «В какой стране?! Тут вам не Россия, вашу мать! Да я за футбольную сборную Эквадора болею! Ecuador campeon, вашу мать! (Господи, это–то здесь при чём?…) Где я?! Немедленно отпустите меня! Вы кто такие?! Где я нахожусь, вашу мать?!»

На крик сбежалось немало народа. Любопытные лица заглядывали в широкий проём двери и оживлённо комментировали происходящее. Охранник Николай сопел и топтался за спиной, растерянно крутя своё копьё. Пока никто не вмешивался.

Внезапно все комментарии снаружи в одно мгновение стихли. Народ возле двери расступился и в помещение столовой вошёл небольшого роста сухощавый человек. Арсению почему–то сразу расхотелось орать. Николай вытянулся по стойке «смирно» и зазвенел.

Вошедший имел на шее медальон в форме красной звезды, красную набедренную повязку и угольно–чёрные глаза фанатика. «Особист» — отчётливо понял Арсений. Подойдя вплотную к Арсению, и глядя на него снизу вверх, особист негромко проговорил: «Вы, товарищ, находитесь во второй эквадорской интернациональной коммуне имени товарища Троцкого. Я комиссар особого отдела Антанас Смирновс. Сейчас Вы устали, а завтра мы с Вами побеседуем. Отдыхайте. Отведите товарища к месту отдыха.» — бросил он в сторону Николая и направился к выходу.

Совершенно опустошённый, Арсений легко дал себя увести. Еле передвигая ноги, он доплёлся до хижины с табличкой «Дом индейца» над входом и рухнул кулём на указанную ему постель из плетённых длинных листьев. В голове творился совершеннейший кавардак. Решительно надо было что–то предпринимать для своего освобождения, пока он тут совсем умом не тронулся или пока его не пустили на котлеты в образцово — показательной столовой.

«Сбегу. Сегодня же ночью!» — твёрдо решил Арсений — «Только вот отдохну немного» — и закрыл глаза. «Однако девы здесь хороши…» — ещё успел подумать он и провалился в сон.

…

«Привет, Илья»

«Привет, Ксюша».

«Про Арсения нет новостей?»

«Пока ничего нового…»

«Пока? Мы от полиции уже полгода это «пока ничего нового» слышим. Они хоть прочёсывали джунгли?»

«Ксюша, ну это же джунгли — как их можно прочесать? Говорят, ищут. От места падения следы теряются…»

«Это мы и сами знаем, что они теряются. Взятку им, чтоли, дать?»

«Так давали уже — толку нет»

«Ну ещё дать.»

«Сколько давать–то можно? Никаких денег не хватит. А вообще — подумать надо. Ты заходи как–нибудь — ребят соберём, пиво попьём, поговорим, подумаем…»

«Ладно. Сейчас времени нет, попозже если только. Ну ладно, пока. Созвонимся…»

«Погоди–погоди! Ноутбук Арсения у тебя же остался? На моём ноуте память накрылась, я вытащу с его ноутбука? Всё равно его пока нету. Что деньги зря тратить? Даст Бог найдётся — возверну.»

«Ну, не знаю… Я завтра в Сан — Рафаэле буду, у Андрея оставлю. Сами смотрите…»

«Спасибо! Всё, пока!»

«Пока…»

…

Он несколько дней выслеживал эту стаю. Уакари очень осторожны и ночуют на высоких деревьях. Да и вообще редко спускаются вниз. Апач почти два дня просидел в засаде на краю обрыва, пока довольно большая семья уакари не облюбовала крону дерева, находящуюся прямо перед ним, для своего ночлега.

Апач терпеливо, в полной неподвижности, стараясь даже реже дышать, ждал, пока обезьяны успокоятся и заснут. Когда всё затихло, он осторожно достал духовую трубку и принялся быстро посылать отравленные шипы в спящих обезьян. К счастью охотника, луна светила ярко.

Четыре уакари упали на землю, прежде чем остальные спохватились. Раздались тревожные крики испуганных обезьян, сильно закачались ветки дерева, миг — и стая исчезла. Охота закончилась. Торжествуя, Апач быстро спустился вниз по обрыву. Под деревом лежали довольно крупная самка, подросток и двое детёнышей.

Не в силах пошевелиться под воздействием парализующего яда, которым были пропитаны острия шипов, обезьяны лишь таращили глаза на Апача.

Прикончив всё семейство ударами палицы по безволосым головам, Апач принялся разделывать тёплые тушки. Мясо надо было прокоптить, чтобы оно не испортилось. Путь назад был неблизким. Сидя на корточках перед костром и периодически подбрасывая в огонь сырые ветки Апач улыбался и думал о приятном.

О том, что мясо молодых уакари вкусное и нежное. О том, что после сдачи тушек в «Столовую № 1», ему останется ещё немало мяса. О том, что он теперь настоящий охотник. О том, как он вернётся в деревню и другие охотники будут завидовать его добыче и может быть он даже получит грамоту. О своей молодой жене и о том, что всё в мире устроено правильно и хорошо.

Закончив работу, он тщательно помочился в костёр, забросил на плечи поклажу и лёгким шагом двинулся туда, где всходило солнце. Домой.