К предстоящему Рождеству я приближалась во всеоружии: с планами, бойфрендом и длинным списком рождественских подарков. По сравнению с прошлым годом — не великое достижение. Правда, планы тогда были не столь грандиозны: сочельник у моих родителей в Хакенсаке, рождественский обед — у Стюартов в Коннектикуте.

Теперь вместо Коннектикута был Колорадо, вместо Джеймса — Дэвид, а мой список пополнился новыми именами.

Наши с Дэвидом дни рождения выпадали на ту половину года, в которой мы ещё не были вместе. Эти рождественские праздники должны стать первыми, когда мы сможем «официально» обменяться подарками. Не знаю, что приготовил мне Дэвид, а для него у меня было припасено несколько маленьких подарочков — со смыслом и без. В наше первое совместное рождество мне почему-то хотелось быть несерьёзной. Да и что я могла подарить мужчине, у которого есть всё? Приятные мелочи вроде футболки с надписью «Кому горяченького?», галлон клубничного джема, шуточные купоны на секс — это и кое-что другое было аккуратно упаковано и спрятано на дно чемодана вместе с подарками для остальных членов наших семей.

Со стороны Элинор было великодушно передать приглашение и для Мэгги с Риком. Хотя, вряд ли слово «великодушно» можно применить к тому нагоняю, который она устроила мне, узнав, что Макайверы ни сном, ни духом не ведают о том, что тоже едут в Колорадо.

Эта поездка ещё не состоялась, а у меня уже возникла ассоциация со смотринами. Две семьи решают, подходят ли, устраивают ли они друг друга. Совместное празднество Рождества — кто бы мог подумать! А не перепрыгнули ли мы пару ступенек? Ещё не сказано слово на букву «л», ещё не задан вопрос, услышав который, я бы до смерти перепугалась… Это было наше первое Рождество. Наше первое совместное путешествие. Дэвид скрывал это лучше меня, но нервничал он не меньше. Конечно, технически мы будем не одни. Но, чем ближе к дате отъезда, тем больше я мечтала об обратном.

Боб на этот раз оставался дома. Моё предложение о гостинице для домашних животных было отвергнуто Дэвидом на корню. Он договорился с Сэмом, и тот раз день обещал заезжать ко мне домой проведывать кота.

Все, кроме нас, улетели в субботу — после рождественского концерта в школе Генри и Роуз. Дэвида дела не отпускали из города раньше сочельника, поэтому мы взяли билеты на вечерний самолёт до Денвера. Всего одна пересадка, и, если повезёт, до полуночи мы должны быть в Аспене.

Но, как известно, хочешь насмешить бога — расскажи ему о своих планах.

За два дня до назначенной даты Дэвид улетел в Торонто. Я знала, что, во-первых, мой мужчина был профессионалом, а, во-вторых, он сделал всё от него зависящее, чтобы отказаться от этой поездки. Хорошо, хоть самолёт из Торонто прилетал в Ла Гуардия, откуда отправлялись и местные рейсы. Около трёх часов дня двадцать четвёртого декабря я должна была взять такси, погрузить наши чемоданы и встретить Дэвида прямо в аэропорту.

Господь обладает завидным чувством юмора, знаете ли.

Поздно вечером накануне отъезда позвонил мистер Чанг. Ему срочно понадобилась сводная информация по делам прошлых лет, которая хранилась на моём рабочем компьютере. «Я знаю, что с завтрашнего дня вы официально в отпуске, мисс Райли, но рассчитываю на ваш профессионализм».

Как и Дэвид, я тоже была профессионалом, поэтому в девять утра в утеплённых джинсах, уггах и спортивной парке я зашла в здание «Рассел Интернешнл». За собой я катила два громоздких чемодана. Ещё одна сумка была надета через плечо. Где-то рядом звенели колокольчики, и призывно ржал оленёнок Рудольф. Или какие там звуки издают олени…

Чемоданы остались на первом этаже у обалдевшего секьюрити, а я следующие четыре часа провела в полупустом офисе, перепроверяя, сверяя, компонуя, распечатывая… В принтере заканчивалась бумага. Копировальный аппарат сигналил о неисправности картриджа. Всё было против меня. Я отчаянно потела в своих утеплённых джинсах, решая дилемму: что для меня важнее — отношения или карьера, потому что на данный момент имела все шансы не попасть в аэропорт. Отношения в моих приоритетах определённо лидировали. Но я не могла не дать шанс своей карьере. А заодно и мистеру Чанг.

В истерике я звонила Дэвиду. Он вылетал из Торонто только в два часа, но телефон его почему-то уже был выключен. Я оставила бессвязное сообщение на голосовой почте, в котором жаловалась на начальство, офисную технику, нехватку времени и нерадивых бойфрендов, которые обязательно должны быть на связи в минуты дедлайна.

Именно в таком взвинченном состоянии меня и нашёл Джеймс.

После Майами я видела его всего раз. На ежегодном расширенном собрании акционеров Джеймс был кем-то вроде приглашённой звезды. Он похудел, сменил причёску и не сползающей с лица улыбкой напоминал Брэдли Купера в финальных сценах «Областей тьмы».

К тому моменту я знала, что Виктория родила близнецов: мальчика и девочку. Не скажу, что эта информация прошла через меня, ничего внутри не задев. Это была не зависть, а нечто похожее на тоску. Я знала, что когда-нибудь у меня тоже это будет: дом, семья, дети. Но на тот момент мы с Дэвидом встречались всего ничего, и даже самой себе я не признавалась, что вижу в нём того, кто это всё мне подарит. Странно тосковать по будущему. Но покажите мне хоть одну девчонку, которая после первого поцелуя с парнем не глохнет от звона свадебных колокольчиков в своём воображении. Или не начинает выбирать имена общим детям. Но даже сейчас, спустя почти полгода, мы с Дэвидом ни разу не заговаривали о будущем. И, скажу честно, меня это положение устраивало. Мне нравилось, как развивались наши отношения. Вернее, на какой стадии мы находились. И даже если бы мы навсегда в ней зависли, я бы не была против. Потрясения, которые несут в себе изменения — они были мне не нужны. Как никогда я нуждалась в стабильности. По-моему, Дэвид это понимал. Или же разделял мою точку зрения. В общем, я ещё не была готова им делиться. Даже с нашими детьми. Итаном и Элис.

Боже, о чём это я?!

Я шла из копировальной комнаты со стопкой бумаг и меньше всего ожидала встретить на пороге своего кабинета своего бывшего парня.

— Знаешь, я от всей души надеялся, что тебя не будет на месте.

— Эта фраза у тебя теперь вместо приветствия? — съязвила я.

— Прости, если прозвучало грубо.

— Ты выбрал неподходящее время для визита, Джеймс. — У меня оставалось всего полчаса чтобы доделать все дела и выехать в аэропорт. Неподходящее время — это было ещё мягко сказано.

— Я могу войти?

Он явно не слышал меня. Или не собирался слышать. Вместо приглашения я зашла в кабинет и оставила дверь открытой. Подойдя к столу, я начала рассортировывать принесённые бумаги. Краем глаза я видела, что Джеймс всё ещё стоит на пороге, но взгляд его блуждает вокруг. Ничего примечательного: обычная офисная коробка с четырьмя стенами, стандартной мебелью и оргтехникой.

— Я перебираюсь в Олбани, — объявил Джеймс.

— Очень за тебя рада.

— Не рада, но мне всё равно приятно это слышать.

Руки замерли над очередной стопкой бумаг. Голос Джеймса звучал расстроено.

Я впервые взглянула на него.

— Зачем ты пришёл?

— Я слышал о тебе и Расселе.

Мне еле удалось удержать в себе подростковое «и что с того?». Вместо этого я хмыкнула и вернулась к своим бумагам.

— Бетти, — позвал он меня.

Я замерла, держа в руках очередной лист. Ни разу за все годы нашей жизни Джеймс не называл меня так. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Интимность его тона пробудила во мне нечто забытое и давно похороненное.

Я положила бумаги на стол и тяжело опустилась в кресло.

— Зачем ты пришёл? — повторила я свой вопрос.

Засунув руки в карманы брюк, Джеймс прошёлся от двери до небольшого окна. Затем снова вернулся к двери. Всё это время я внимательно его рассматривала.

Он выглядел осунувшимся. Уставшим, похудевшим и немного помятым. Воротник белой рубашки, застёгнутой на все пуговицы, сиротливо висел под кадыком. Узел галстука был немного распущен. Сколько его детям: два месяца, три? Да, молодые папы выглядят именно так — я помню это по Ричарду. Но Джеймс? Я была уверена, что все заботы о детях он переложил на жену. Неужели, по ночам он сам меняет им памперсы?

— Я осёл, — внезапно сказал Джеймс.

— Это не новость.

Он с обидой стрельнул на меня глазами.

— Не надо, Элизабет.

Вот я и снова Элизабет. Окей.

— Знаешь, у меня мало времени, поэтому…

— А ты помнишь вечеринку у Тревиса? Когда Эмбри на спор съел три чили перца, и ты полчаса уговаривала его проблеваться?

Я не удержала смешок:

— Нашёл о чём вспомнить.

— Я хочу назад, знаешь?

У меня было два варианта: либо сделать вид, что не знаю, либо…

Я встала из-за стола и подошла к Джеймсу. Некоторое время я молча смотрела в его лицо. По меркам вселенной всего одно мгновение назад я считала его родным. И нисколько не лукавила, когда однажды сказала Дэвиду, что буду любить его всегда. Я поняла, что у меня нет ненависти к этому мужчине. Я не злюсь на него, не обижена. Какое-то время мы были единым целым, пока один из нас не отпочковался. Джеймс сделал это первым, я — второй. Но то единое, что было между нами — оно осталось. Как генетическая память. Как молекулы воды в каждом живом организме. Именно поэтому я знала, что он имел в виду.

— Иди домой, Джейми, — сказала я.

— Я не заслуживал тебя.

— Вот уж точно. Но теперь у тебя есть нечто большее. Как их зовут, кстати?

— Питер и Патриция.

— Ты назвал сына в честь отца? Мистер Пит, наверное, на седьмом небе от счастья?

— Да уж, — Джеймс улыбнулся, и я почувствовала укол в сердце. Когда-то давно я сходила с ума по ямочкам на его щеках. — Вики редко приглашает их понянчиться с внуками. Родители обижаются.

— Напомни им об этом, когда ребятишки подрастут и начнут проказничать.

Джеймс засмеялся, но в следующее мгновение посерьёзнел.

— Бет, я…

— Завтра Рождество. И я записываю тебя в число хороших мальчиков. Теперь ты получишь свой подарок!

Я выпалила это весело, в надежде, что после этого он уйдёт. Потому что какая-то часть меня опасалась, что Джеймс проявит себя именно так, как я не хотела, чтобы он себя проявлял. Пусть это уже ничего не значит, но в глубине души я надеялась, что Дэвид ошибался. Что стояло за это ошибкой — не полное владение информацией или личный интерес — теперь не важно. Но ради той девчонки, которая однажды влюбилась в улыбчивого голубоглазого паренька, так похожего на принца из её грёз, я должна была попробовать снова поверить в Джеймса.

В одно мгновение передо мной пролетели все годы, что мы были вместе. Вечеринка у Тревиса, защита дипломных проектов, знакомство с родителями, наш первый раз… Разве можно всё это вычеркнуть из памяти? Это моя жизнь. Это моё прошлое. И я была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, что нельзя так просто от него отказаться. Истоки того, что я имела сейчас, лежали там — в нашем с Джеймсом общем прошлом. Которое никогда уже не станет будущим.

Я любила Дэвида. И, глядя на Джеймса, я впервые это приняла. В это самое мгновение я прощалась со своей первой любовью во имя любви всей моей жизни. У меня не осталось сожалений. Светлая грусть — именно это я сейчас чувствовала. И я была рада, что сегодня Джеймс нашёл в себе силы прийти ко мне. Что бы он ни сказал после, я снова видела в нём парня, в которого влюбилась. И, будучи счастливой сама, от всего сердца желала ему счастья.

Он уже не был моим. В его глазах я видела, что он тоже это понимал. Но, в отличии от меня, Джеймс не знал, что с этим делать.

Где-то звонил телефон. Звякнули двери лифта. Звуки полицейской сирены за окном, приглушённые разговоры за перегородками полупустого офиса, чьи-то шаги по коридору — всё это осталось на периферии сознания. Мы всё ещё смотрели в глаза друг другу. Как же сильно в этот момент я надеялась, что…

Взгляд Джеймса скользнул мне за спину. Неожиданно он прищурился, а в следующее мгновение, схватив за плечи, притянул к себе. Мои губы оказались напротив его. Я не успела удивиться, как он меня поцеловал.

«Никогда не закрывай глаза, если тебя целует не тот парень».

Мои глаза оставались открыты, пока Джеймс исследовал мой рот. Он развернул нас — так, что теперь я стояла в коридоре. Я помнила, как он целуется. Такие знания просто так не уходят. Поэтому я заметила изменение: в его поцелуе появилось нетерпение и злость. Языком он разжал мои зубы, затем пару раз быстро вспорхнул вокруг, прежде чем вернуться к кончику моего языка и, как леденец, принялся его посасывать. При этом он издавал звуки, которые свидетельствовали о том, что ему нравится то, что он делает.

Теперь я очень отчётливо воспринимала то, что происходит вокруг меня. Я слышала звонки телефонов, шаги по офису, двери лифта нова закрылись, гудение включенного компьютера…

Мелодия из «Миссия невыполнима», что испокон веков стояла у меня на звонок от родителей, наконец, отвлекла Джеймса от меня.

— Прости, мне надо ответить.

— Ага. Хорошо.

— Нет, правда, я…

— Мне тоже пора. Был рад увидеть тебя, Элизабет. С рождеством.

— И тебя, Джеймс.

Телефон всё звонил, а я, замерев, смотрела, как стремительно Джеймс шагает по коридору. Вот он нетерпеливо постукивает ногой в ожидании лифта. Вот чуть ли не бегом оказывается внутри и уезжает…

Я отказывалась понимать смысл того, что сейчас произошло. На первый взгляд, складывалось впечатление, что Джеймс предпринял попытку извиниться. Он выглядел смущённым, немного растерянным и явно дал мне понять, что не хочет, чтобы я вспоминала его с горечью. Это понятно: рождество, общие воспоминания, «позвольте своему сердцу стать светлее»… Поцелуй в эту картину никак не вписывался. Как и поспешный уход. Но кто требует совершенства от того, кто долгое время считался главным козлом года?

Решив обязательно подумать об этом ещё раз, я вернулась к своей жизни.

Это чудо, что мне удалось вовремя завершить все дела. Вторым чудом стало такси, пойманное, как только я оказалась на краю тротуара. Водитель помог погрузить чемоданы, и в рекордное для загруженного предрождественского Нью-Йорка время довёз меня до аэропорта. По дороге я поговорила с мамой. Она была в восторге от гор, Аспена, дома, Элинор… Её громкую и, как мне показалось, немного пьяненькую тираду прервал звук входящего сообщения: «Абонент появился в сети». Странно. Как раз в это время Дэвид должен быть где-то над Пенсильванией.

Я постаралась как можно быстрее закруглить разговор с мамой и набрала его номер. Меня перебросило на голосовую почту. Раз за разом я пыталась до него дозвониться, но результат был тот же.

Оказавшись в Ла Гуардия, я первым делом нашла табло прилетов: самолёт из Торонто ожидался вовремя. Телефон Дэвида никак не мог быть в сети двадцать минут назад. Я ещё раз нажала на знакомый номер и неожиданно для себя услышала длинные гудки.

Дэвид ответил после девятого.

— Слава богу! — выдохнула я облегчённо. — Ты где?

— В Нью-Йорке.

Я опешила.

— Но твой самолёт ещё в небе!

— Я прилетел утренним рейсом.

— Знаешь, если ты решил таким образом устроить мне сюрприз, то он не очень удался.

— Отчего же? По мне, так очень.

— Это была ирония?

Дэвид не ответил. Что было для него нехарактерно.

Неожиданно кровь застучала в висках. Лоб покрылся испариной. Волна тревоги окатила меня с макушки до пальцев ног. Колени подогнулись, и я приземлилась на один из своих чемоданов.

— Не хочешь объяснить, что происходит? — спросила я упавшим голосом.

— Может, позже.

— Ну, хоть скажи: мы всё ещё летим в Денвер?

— Ты — да. — Он сделал паузу. — Возможно, я прилечу другим рейсом.

— Возможно?! — вскричала я. — «Возможно, другим» или «возможно, прилечу»?

— Возможно, прилечу.

— Для сведения: ты чертовски меня пугаешь! И я не понимаю почему ты это делаешь.

— Во сколько твой рейс? — спросил Дэвид.

— Мой — не знаю, а наш — в пять двадцать! — отчеканила я.

— Постараюсь успеть.

На этих словах он отключился.

Наши имена три раза звучали под сводами аэропорта. Три раза нас настойчиво просили пройти на посадку. Всё это время я сидела напротив ворот, через которые по телетрапу пассажиры проходили в самолёт.

Дэвид так и не появился.

Итак, судя по всему, это Рождество я встречала в аэропорту Ла Гуардия. Без планов, без подарков, которые улетели в Денвер, и — что было неожиданней всего — без бойфренда. И больше всего на свете мне хотелось бы знать: когда, где, а главное — чем я обидела этого жирного урода в красном колпаке и его свору блошистых, вонючих парнокопытных.