Soundtrack Private Emotion by Ricky Martin feat. Meja

Оставив позади центр города, машины устремились на запад.

В этой части Сиэтла — районе Магнолий, — названной в честь одноимённого холма, по обыкновению жили богатейшие и влиятельнейшие семьи города. Каждый дом на холме Магнолий был уникален, с очаровательными дворовыми территориями, являющими собой пример искусного дизайна, в котором сотворённое человеком и созданное природой составляли единое целое. Словно по широким лепесткам этого цветка, особняки спускались вниз по холму к бухте Элиот, омывающей Сиэтл с запада.

В попытках представить дом Митчеллов в соответствии с образом хозяйки, я думала о чём-то величественном, выполненном в викторианском стиле: с широкой подъездной аллеей, с белокаменными колоннами у входа. Что-то из экранизаций книг Остен и сестёр Бронте. Я и представить не могла, что дом будет настолько отличаться от того, что нарисовало моё воображение.

Это было лесное бунгало. Вернее, охотничий домик, только в несколько раз больше своих привычных размеров. Двухэтажный, выполненный из дерева и камня, с широкой асимметрично крышей, он, бесспорно, вписывался в окружавший его пейзаж, — сливаясь с ним, становясь его непосредственной частью. Цокольный этаж был обложен грубо обработанным гранитом, отчего казалось, будто дом рос вместе с холмом: дождь размывал землю, ветер обдувал появляющиеся из неё камни, обнажая их.

В этой части города я практически не бывала. Моё знакомство с Сиэтлом ограничивалось центральными районами, полностью застроенными домами. Сейчас же я снова оказалась в Лонгвью: высокие сосны и много-много снега. И тишина. Звенящая и предвкушающая.

Эллен беседовала с водителем, пока он доставал наш багаж, а я смотрела в сторону высоких кованых ворот в надежде увидеть въезжающий в них чёрный внедорожник. Но его не было, и ворота оставались закрыты. В какой момент сопровождающая нас машина исчезла — оставалось загадкой. Я досадливо поморщилась: всю дорогу ощущала, что Дилан рядом, и стоило только отвлечься…

— Ну что, мои дорогие, добро пожаловать!

От подъездной дорожки к дому вела широкая лестница, и Эллен жестом предложила нам следовать за ней.

Эбби схватила брата за руку и требовательно потянула его за собой. Эллен остановилась, дождалась детей, затем взяла Эбби за свободную руку, и дальше они пошли вместе.

— Вот так, осторожно, — напутствовала она. — Не торопитесь.

Я, наконец, ожила и, обойдя машину, пошла следом.

— Какая же красота! Здесь просто волшебно, Эллен.

— Спасибо, дорогая. Этот дом принадлежал моим родителям. Правда, уже столько раз перестраивался, что я успела забыть, как он выглядел в самом начале. Иметь дочь-архитектора весьма беспокойно. Пока у неё не появится собственный дом, она будет без конца переделывать ваш.

Я засмеялась и в который раз отдала должное бесспорному таланту Фиби.

Мы поднялись на широкую площадку и остановились перед массивной дверью — деревянной и на вид очень тяжелой. Декоративные кованые элементы, широкие петли, как в средневековье украшали её по периметру. В центре — дверной молоток в виде головы льва. Не то чтобы он портил впечатление, но уж больно свирепо выглядела оскаленная львиная морда. Не вязалось она ни с тихим сосновым парком, ни с домом, ни с тем, что находился он в благополучном пригороде одного из самых безопасных городов Соединённых Штатов.

Проследив за моим взглядом, Эллен улыбнулась.

— Знаю, знаю. Давно хочу убрать этот ужас, но моя старшая внучка от него в восторге.

Макс и Эбби с опаской поглядывали на дверь.

— Хочешь испытать? — предложила Эллен Максу.

Тот быстро напустил на себя деловой вид и подался вперёд: можно подумать, какая-то железяка способна его напугать! Макс смело дёрнул за кольцо и резко им ударил. Раздался довольно неприятный лязг.

— Ну, вот ты и познакомился с Пушком, — засмеялась Эллен.

— С кем?

— Лиззи, моя внучка, называет его Пушком.

— Да уж, вылитый Пушок, — хохотнул Макс. А затем подмигнул сестрёнке: — Эбби, не хочешь его погладить?

— Неть!

Ничего хорошего это резкое "неть" развлекающемуся братцу не сулило, но от ближайшей расправы Макса спасло появление Говарда Митчелла.

Говард, с его благородной осанкой, мягким голосом и пронзительными синими глазами с убегающими по краям лучиками морщин, мгновенно расположил к себе детей.

В первую очередь он пожал руку Максу. Тот поначалу смутился, но затем на правах главы семьи так же вежливо представился:

— А я Макс. То есть, Максимилиан Вуд. Приятно познакомится, мистер Митчелл.

Мой взрослый маленький мальчик! Материнское сердце раздулось от гордости.

— Мне тоже очень приятно, Максимилиан. Тебе нравится Сиэтл?

— Да, очень. Спасибо, сэр.

— А как насчёт этой маленькой леди?

В это время, сидя на корточках, я раздевала Эбби и хорошо видела, как исподлобья она изучала незнакомого человека. Как все дети её возраста, дочь пыталась оценить, кто перед ней — свой или чужой.

— Это моя сестра Эбби, — уже более уверенно заговорил Макса. — Ей два года. Она ещё маленькая.

Эбби перевела взгляд на брата. Зелёные глазёнки сощурились, и она тут же показала ему язык. Я прыснула и попыталась заглушить смех, уткнувшись носом в её тёплый комбинезон. Эбби, перевалившись через моё плечо, протянула Говарду свою правую ручку, всё ещё одетую в белую пушистую варежку. Он незамедлительно отреагировал, взяв её в свою, и легонько встряхнул.

— Привет, Эбби.

Она высоко задрала головку:

— Я бойшая, инесива!

Последнее время "инесива" было её любимым словечком, подхваченным у близнецов Джонсов, которые затерроризировали им всех окружающих. "Я не буду это есть, и нечего!", "Если Марку можно, то мне тоже, и нечего!", "Мегатрон всё равно круче твоего слабака Оптимуса, и нечего!". В исполнении Эбби оно звучало как "инесива", приводя всех, кто слышал его впервые, в замешательство.

Мистер Митчелл не оказался исключением.

— Конечно, большая. — Он благоразумно решила не заострять внимание на "инесиве". — Максимилиан, вероятно, хотел сказать, что ты младше его по возрасту.

Эбби надулась и кинула ещё один недобрый взгляд в сторону брата.

Покончив с представлением и раздевшись, мы перешли в гостиную.

Высокий деревянный потолок с перекрёстными балками наполнял комнату воздухом. Так же как и панорамные окна, из которых как на ладони лежал Сиэтл. Справа, будто гигантская волна, остановленная и превращённая в камень, возвышалась гора Рейнир.

— Красиво! — выдохнул завороженно Макс.

— Из твоей комнаты вид гораздо лучше. — Эллен встала рядом и положила руки ему на плечи — Думаю, тебе понравится смотреть на залив. Знаешь, он зимой не замерзает, и ты можешь увидеть большие корабли.

— Здорово!

— Ты обязательно всё здесь рассмотришь, а пока, как насчёт сэндвича с индейкой и маринованными огурчиками?

— Ну-у, — протянул Макс. — В принципе, можно.

Если мой сын в такой нервозной обстановке согласился поесть, значит, нервничать незачем. Я облегченно выдохнула.

— Эбби, солнышко, а ты? Хочешь чего-нибудь?

Дочь сидела на диване, послушно сложив на коленках ручки. На ней был шерстяной дорожный комплект пронзительного зелёного цвета. Ботиночки я сняла, и на крохотных ножках красовались смешные носки с лягушачьими мордочками. В этом одеянии Эбби выглядела уморительно, но серьёзное личико никак с ним не вязалось.

— У пьйнципи, — повторила она слово брата, точно копируя его интонацию.

Эллен еле сдержала смех.

— Надеюсь, вы составите компанию дедушке Говарду, пока мама мне поможет?

Макс кивнул. Эбби, увидев реакцию брата, тоже энергично закивала.

— Хорошо, — Эллен взяла меня под руку. — Пойдём, дорогая, я покажу ваши комнаты. Заодно зайдём на кухню.

Перед уходом я подошла к Эбби, чтобы снять кофточку. Говард в это время обратился к Максу:

— Ты знаешь, что Сиэтл назван так по имени индейского вождя?

— Да. Нам рассказывали в школе. Раньше он назывался по-другому. Только я забыл как, — смутился Макс.

— Дувампс, — мягко подсказал мистер Митчелл. — Хотя, изначально, на место главного поселения в этих местах было несколько претендентов…

Занятые беседой, они направились к окну, и Эбби, не желая оставаться одной, сковырнулась с дивана и потопала следом.

Нам выделили две комнаты с видом на сиэтловскую бухту.

— Надеюсь, тебе понравится гостевая спальня. Рядом — бывшая комната Фиби. Думаю, Максу будет там удобно, — поясняла Эллен, поднимаясь вместе со мной на второй этаж.

Отведённая нам комната оказалась просторной и очень светлой. Здесь не было ничего лишнего: кровать, шкаф, несколько мягких кресел. У окна — диван, на стене — плазменная панель. Наш багаж уже стоял у входа.

На улице было пасмурно, что, в принципе, обычно для зимнего Сиэтла, но тепло, исходящее от стен дома, словно концентрировалось в воздухе. Всё, что я увидела здесь, мне понравилось: и кухня, куда мы зашли по дороге, — там нас встретила улыбчивая женщина — "Моя помощница Лорен", представила её Эллен; и просторные холлы с фотографиями на стенах; и широкая лестница, полукружием ведущая на второй этаж, — всё было тёплым и каким-то смутно знакомым. Будто я уже приходила сюда, но только в другой жизни, и теперь пытаюсь вспомнить когда и при каких обстоятельствах.

— Здесь очень красиво, — в который раз заметила я, стоя перед окном, открывающим вид на припорошенный снегом залив и горы. — Спасибо, что пригласили нас, Эллен.

Она тепло улыбнулась и, подойдя, обняла меня за плечи.

— Это тебя спасибо, Лив. Я рада, что ты решилась дать вам обоим ещё один шанс.

Я развернулась и посмотрела в её лучистые глаза. Они светились такой добротой и любовью, таким пониманием и материнской нежностью, что я не выдержала и закрыла лицо ладонями.

— Эллен, я… Я не знаю. Я так перед всеми виновата. Больше всего перед ним и Эбби. Я… я…

Голос сорвался, и я всхлипнула.

Она снова прижала меня к себе.

— Ш-шш, успокойся, моя хорошая. Успокойся.

Эллен гладила меня по голове, пока я содрогалась в беззвучных рыданиях. Я только сейчас поняла, что всё это время находилась в жутком напряжении, сдерживала эмоции. Только сейчас, посмотрев в её глаза, такие же, как у человека, которого я люблю, такие же, как у нашей дочери, я расслабилась.

— Я…

Жуткий грохот сотряс дом.

Я отпрыгнула от Эллен и с ужасом посмотрела в сторону коридора.

— Господи, что это?

Она заливисто засмеялась.

— Пушок.

— Кто?!

Грохот повторился.

— Это Пушок.

Эллен хохотала всю дорогу, пока я бежала вниз. Трудно представить, что может произвести такой грохот, и я очень перепугалась за детей. Но, добежав до середины лестницы, остановилась, услышав заливистый смех дочери. Тут же дом содрогнулся от ещё одного удара.

Я оторопело таращилась вниз: входная дверь открыта, и Эбби, сидя на руках у Говарда, с восторгом колотит по ней молотком.

Завидев меня, дочь широко улыбнулась и ещё раз от всей души шарахнула кольцом по набалдашнику.

Стоящий рядом Макс сложился пополам от хохота.

— Мам, смотри, как Эбби Пушка укрощает.

— Мяу, мяу, киса! — веселилась дочь.

Говард искренне смеялся, видя её неподдельную радость

— Неужели так всегда? — выкрикнула я.

— Да, — кивнул он. — Снаружи звук не так слышен, а изнутри кажется, будто по дому палят из пушек. До сегодняшнего дня только Лиззи было дозволено стучаться подобным образом. Для всех остальных предусмотрен обычный звонок.

— Вы замёрзните. Заходите в дом!

— Исё! — потребовала Эбби и снова потянулась к кольцу.

— Всё, малышка, не будем расстраивать маму, — мягко остановил её Говард. — У тебя уже ручки замёрзли.

— А Мак?

Сдаваться просто так Эбби не собиралась.

— Не, сопля, мне уже хватит. Пойдём лучше чай пить.

Вот уж не думала, что Макс может так легко отказаться от подобного развлечения. По-видимому, он уже проникся уважением к Говарду, оттого и встал на его сторону. Может и Эбби по той же самой причине простила Максу "соплю".

Перед возвращением в гостиную, Эллен отвела нас в ванную комнату. Мы умылись и привели себя в порядок с дороги.

Когда я вытирала личико Эбби, снаружи раздался мелодичный звонок.

— Наверное, вот так приходят все остальные, — заметил Макс.

— Надеюсь. Честно говоря, у меня нет желания всякий раз слушать этот грохот. Думала, к нам рвётся Терминатор.

— Скорее, Мегатрон!

— Или те ужасные штуки из "Войны миров".

— Ты же не разрешила мне смотреть тот фильм, — прищурился Макс.

— Поверь, ты бы от страха ещё неделю отказывался спать один.

Взяв Эбби за руку, я вышла из ванной. Макс шагал за нами по просторному коридору в сторону гостиной.

— Да ла-адно, так уж и страшно? — не унимался он.

— Ужасно! Я сама три дня спала при свете.

— Трусиха!

— Что? — Я остановилась и возмущённо посмотрела на сына. — Это я-то трусиха?

Эбби отпустила мою руку и, не обращая внимания на нашу перепалку, поковыляла дальше.

— А кто до сих пор боится Дарта Вейдера? — Я ткнула в Макса пальцем, зная, что сейчас задену его за живое.

— А ты боишься пауков.

— А ты — динозавров.

— Не ври, не всех!

— Всех! Ты даже футболку с тираннозавром Рексом ни разу не надел.

— Она мне мала!

— Ну, теперь уже да, — хохотнула я. — Так что не называй меня трусихой. Я ничего не боюсь!

— Ага, кроме пауков, — напомнил сын.

— Они противные, их бояться не стыдно.

— А ещё ты боишься, когда я один перехожу дорогу.

— Все мамы этого боятся! Это не считается.

В пылу спора мы не заметили, как Эбби дошла до конца коридора и завернула за угол.

— Эбби, стой!

Макс побежал вперёд, я за ним…

… и налетела на обоих в дверях гостиной.

Причина, почему дети остановились, стала ясна, как только я подняла глаза: возле большого, выложенного красным кирпичом камина Митчеллы беседовали с Диланом.

Я превратилась в соляной столб, потрясённо таращась на его обтянутую серым свитером спину.

Первой нас заметила Эллен:

— Ах, вот и вы!

Будто в замедленной съёмке Дилан медленно повернулся. Его взгляд сначала остановился на мне, потом — на Максе и лишь затем — на Эбби. Её ручка неосознанно потянулась ко мне, и, обхватив её, я по привычке притянула дочь к себе. По лицу Дилана пробежала лёгкая тень. С замиранием сердца я наблюдала, как, не отрываясь, он смотрит на малышку, и лишь голос Эллен вывел меня из ступора.

— Макс, помнишь, я обещала познакомить тебя с человеком, который больше моего знает о самолётах? Ну вот, это Дилан. Думаю, он ответит на все твои вопросы.

Взгляд Дилана вернулся к моему сыну.

— Ещё раз здравствуй, Макс!

— Здравствуйте.

По голосу я услышала, что Макс немного оробел.

Похоже, Дилан тоже это почувствовал, потому что мягко улыбнулся и неожиданно направился к нам. Эбби вжалась в мои ноги. К счастью, сосредоточенный на Максе, Дилан этого не заметил.

Подойдя, он протянул ему руку.

— Не уверен, что смогу ответить на все вопросы — всё же, я не профессиональный пилот, — он пожал ладошку Макса. — Но на некоторые определённо постараюсь.

Его смеющиеся глаза внимательно изучали моего сына. Дилан ненадолго задержал его руку в своей. Я не видела выражение лица Макса и наблюдала лишь за тем, как двигалась его вихрастая макушка.

— Хорошо, — кивнул он. — Спасибо. — И на секунду задумавшись, добавил: — Сэр.

Эбби, до этого цепляющаяся за меня, неожиданно двинулась вперёд. Обойдя Макса, она протянула Дилану правую ручку.

Я замерла, боясь сделать вдох. Многочисленные эмоции в одну секунду отразились на лице Дилана, когда он увидел это движение: удивление, радость, боль, восхищение… Казалось, он сам не верит в то, что это происходит; что дочь сама подошла к нему. Я понимала, что сейчас Дилан впервые коснётся её, что, наверное, это самый важный момент в его жизни. В нашей жизни.

Он тоже это понимал и, не отводя взгляда от личика малышки, присел на корточки и осторожно взял её растопыренную пятерню двумя ладонями.

— Здравствуй, — услышала я его тихий голос.

— Это моя сестра… — начал, было, Макс, но Эбби перебила его, грозно дёрнув кудряшками:

— Я сяма!

Дилан едва сдержал улыбку. С изумлением он взглянул на Макса, но тут же его глаза вернулись к Эбби.

— Я Эбби Вуд, Мне дьва. — Она подкрепила это заявление жестом, показав два растопыренных пальчика. — А Маку осемь, и он стайше.

Я видела, как менялось выражение глаз Дилана: под конец её маленькой речи они сияли. Он смотрел в её глаза — свои глаза! — и уголки губ слегка подёргивались. Когда он заговорил, в его голосе звучало нежность.

— Очень приятно, Эбби Вуд. А я Дилан.

На этом дочь посчитала свою миссию выполненной и, вытянув ладошку из его рук, направилась к дивану.

Дилан растерянно смотрел ей в след, а потом перевёл вопросительный взгляд на меня. Я как-то по-глупому улыбнулась и пожала плечами.

А что я могла сказать? В идеальном мире такого не происходит. Знакомство с двухлетней дочерью — далеко от нормальности.

Дилан прав, говоря, что мы не знаем друг друга; что главное сейчас действовать постепенно. Я уверена, что он очень хотел взять дочь на руки и крепко прижать к себе: расцеловать её, потрогать, хорошенечко рассмотреть каждою её черточку. Он бы не выпускал её ни на секунду, ловил каждую эмоцию, пробегающую по её личику, каждый жест, каждое слово. Но даже сейчас, когда Эбби рядом, он сдерживается и делает всё правильно. Ради неё. Ради Макса. И ради меня.

Сердце переполняла благодарность, и теперь уже у меня возникло нестерпимое желание так же запросто, как до этого наша дочь, подойти к Дилану и пожать ему руку. А лучше — крепко обнять.

— Что ж, кхм, как насчёт немного перекусить? — преувеличенно бодро заговорил Говард. Взяв небольшой сэндвич, он сел рядом с Эбби. — Ты присоединишься к нам? — Он обратился к сыну.

Дилан выпрямился и посмотрел на отца.

— Если ваши гости не возражают. — Он перевёл он взгляд на Макса.

Вместо Макса ответила я.

— Мы не возражаем.

Эллен сразу начала суетиться, рассаживать всех по местам, наливать в чашки чай из большого хромированного чайника, предлагать нам булочки и сэндвичи.

Макс сел на диван рядом с Эбби, а мы с Эллен и Диланом разместились в мягких креслах.

Беседа за чаем текла медленно и неторопливо.

Дилан больше молчал. Его взгляд всё время возвращался к Эбби. Он ловил каждое её действие: как она аккуратно берёт чашку, отпивает и ставит обратно; как пытается откусить слишком большой для её маленького ротика сэндвич, и Говард помогает ей, разламывая его пополам. Иногда я и на себе ловила его взгляд, но, как только Дилан замечал это, тут же отводил глаза. Мне было не по себе, я хотела заглянуть в них и пусть даже не увидеть там ничего для себя хорошего; но Дилан либо опускал их, либо смотрел на Эбби.

Она явно была в своей тарелке, потому что уже через пять минут начала вести себя как обычно: вскакивала с дивана, крутилась между ног, пыталась перепробовать всё, что стояло на столе.

Макс, подкрепившись, тоже осмелел и вот уже минут пять живо разговаривал с Диланом. Он задавал ему вопросы о самолётах, а тот отвечал — кратко, по сути, не особо вдаваясь в технические детали.

Не обошли стороной и взволновавшее сына отсутствие катапульты.

— Это сделано для того, чтобы в критической ситуации у пилота не возникло желание покинуть самолёт, — объяснял Дилан. — Он будет бороться за свою жизнь так же, как и за жизни пассажиров.

— Значит, если бы мы падали, вы бы упали с нами?

Макс определённо ни о чём таком не думал, задавая этот вопрос, но Дилан мгновенно побелел.

— Этого никогда не произойдёт. Я не позволю, — закончил он резко.

Макс стушевался, понимая, что сказал глупость.

Некоторое время они молчали, но потом Дилан задал один вопрос, другой, и уже через минуту об инциденте было забыто.

Эбби, похоже, окончательно устала сидеть на одном месте, потому что, отойдя от стола, прошла мимо Говарда и забралась ко мне на колени. Не просидев и пары минут, выпив из моей кружки остывший чай, она слезла и переместилась к Эллен. Та начала хлопотать над ней, разговаривать, попутно подкармливая вкусностями…

Я была занята беседой с Говардом и не заметила, как Эбби покинула Эллен. Но в следующее мгновение застыла, наблюдая, как опираясь обеими руками и подтягивая вверх согнутую левую ножку, Эбби залезает на колени Дилана.

На какое-то мгновение он замер. Малышка заелозила, устраиваясь поудобнее. Помедлив, Дилан осторожно положил руку ей на живот и подвинул ближе к себе.

Эбби по привычке вертела головой и раскачивалась из стороны в сторону. В один миг она соскочила, схватила со стола печенье и принялась забираться обратно. Дилан быстро подхватил её и усадил к себе на ногу, обернув вокруг дочери руку.

Макс жевал уже пятый сэндвич, его рот практически не закрывался; он всё время что-то кому-то говорил, попутно прихлёбывая из чашки чай. Обычно сын не вёл себя так с незнакомыми людьми — я объясняла это переизбытком эмоций. Дилан рассеянно отвечал на его вопросы и будто невзначай наклонялся к Эбби, дотрагиваясь губами до её кудряшек. В какой-то момент я заметила, как, закрыв глаза, он осторожно вдыхает её запах. Сердце сжалось от нежности, и я закусила губу, чтобы не расплакаться.

Внезапно, Дилан поднял глаза и посмотрел прямо на меня.