Soundtrack — By Your Side by Sade
Рассуждения о том, как было бы здорово что-нибудь изменить в своей жизни, никогда меня не вдохновляли. И даже не из-за того, что мне нечего было менять, или же, наоборот, — я с радостью воспользовалась этой возможностью, нет! Я была в полной растерянности от того, как часто люди, сами того не подозревая, в попытке изменить или же только порассуждать об изменениях не думают о последствиях. Ведь всё настолько циклично, настолько взаимосвязано, что малейший поворот событий, малейшая перемена угла вхождения в этот поворот, любой нюанс — всё приводит к перемене конечного результата. И даже если не приводит, то по пути следования к нему вы вполне можете потерять нечто важное.
Как легко говорить: "Господи, почему так сложно?! Ну почему нельзя сделать так, чтобы всё в жизни было просто? Почему я должна постоянно страдать от этих страшных, варикозных узлов, в которые скручиваются нервы? Верните меня в то время, когда самой большой проблемой был невыученный урок по биологии". Но никто не слышит; и мы бьёмся, бьёмся, бьёмся с судьбой и с самими собой, в тайне лелея мысль о том, что машину времени когда-нибудь всё-таки построят. Невыученный урок — выучится, вы получите итоговую "пятерку" за год, родители похвалят и надарят книг про насекомых и растения, и даже, может быть, настоящий микроскоп. Вы по-настоящему заинтересуетесь этой темой, решите посвятить ей жизнь, и посвящаете-таки: поступаете на биологический факультет, с головой окунаетесь в работу, пишете доклады, потом диплом, потом диссертацию. Потом вы открываете неизвестный науке вид жука, получаете значимую в своей области премию, имя ваше попадает в биологические анналы. Вы почиваете на лаврах, преподаёте, рыскаете по джунглям Юго-Восточной Азии в надежде повторить успех с жуком и, в конце концов, умираете от укуса какого-нибудь паука, пусть и известного науке, но от этого не менее ядовитого. И, умирая в богом забытом грязном госпитале Бангкока, думаете: "На кой чёрт я тогда выучил эти фазы митоза? Заработал бы неуд, так хоть жив остался".
В ожидании ответа Дилана, я жалась к его груди и прокручивала в голове все возможные варианты изменений, при которых мы не переживали бы эти события.
Я не могла отказаться ни от одной минуты страданий, что пережила сама: мне они были необходимы, я должна была сразиться с собой и своими страхами — одна, без помощи Дилана. Не существовало другого пути, коме того, что мы проходим сейчас. Даже если бы я рассказала об Эбби раньше, если бы позвонила сама, не дожидаясь нашей внезапной, будто специально подстроенной судьбой встречи, я бы не смогла избежать ни этого взгляда, ни этого молчания.
Я почувствовала, как губы Дилана коснулись макушки, на несколько секунд задержавшись в волосах.
— Мы обязательно обо всём поговорим. Но, не сейчас, хорошо?
Его голос был еле слышен. Я едва заметно кивнула. Руки Дилана скользнули вниз к моим рукам.
— Спасибо тебе за неё, — сказал он, поднимая их и целуя. — Спасибо за это маленькое чудо.
Шепча слова благодарности, Дилан смотрел прямо на меня, и в его глазах в первый раз за долгое время я увидела для себя надежду.
Дилан взглянул на спящую дочь, и его губ коснулась едва заметная нежная улыбка.
— Я буду внизу, — сказал он через некоторое время.
Мне очень не хотелось его отпускать, но я лишь слабо улыбнулась и снова кивнула.
После его ухода я опустилась на кровать рядом с Эбби, измождённая, но впервые за долгое время чуть-чуть счастливая.
Проснулась я от того, что меня настойчиво трясли за руку.
— Мам! Ма-ам! Встава-ай! Ну, мааааам! — ныл Макс.
Резко повернувшись, я не сразу поняла, где нахожусь.
— Заснула! Ничего себе! — Прикрыв рот, я зевнула и сладко потянулась.
— Ну ты и соня! Три часа спишь. Эллен не велела тебя будить, но я…
— Эллен? — От неожиданности я села в кровати. — Когда это миссис Митчелл стала для тебя Эллен?
— Когда я кинул в неё горсть муки, а она не успела увернуться, — по-будничному выдал Макс.
От шока у меня отвисла челюсть.
— Что?! Максимилиан, как ты мог?
— Вообще-то, Дилан первый начал.
— Дилан?!
Бог ты мой, что здесь происходит!
Спустив ноги с кровати, я сложила руки на груди и вперилась в сына суровым взглядом.
— Объясни толком, что случилось.
Макс, похоже, отвык от того, что я могу быть такой сердитой, потому что, нервно хихикнув, немного сдал назад и быстро затараторил:
— Да ладно, мам, успокойся. Всё в порядке. Мы сидели в гостиной, потом пришёл Дилан. То есть, мистер Митчелл, — мгновенно исправился он, встретившись с моим вопрошающим взглядом. — Мы разговаривали. Они с другим мистером Митчеллом спрашивали меня про рыбалку и, по ходу, они в ней ни хрена не смыслят.
— Ничего, — машинально поправила я.
— Ничего, — послушно повторил Макс. — Потом мы ещё поговорили, и я решил подняться к тебе. Миссис Митчелл пошла со мной. Ты спала, а Эбби уже проснулась и запросилась в туалет. Я хотел её отвести, а Эл… то есть миссис Митчелл сказала, что лучше это сделает она.
— К делу, Макс!
Он нетерпеливо почесал щёку.
— Я и говорю. Потом миссис Митчелл предложила нам пойти вниз, а тебя оставить, чтобы ты отдохнула. Ну, мы и пошли.
Макс замолчал, следя за моей реакцией.
— Ну-у, — подтолкнула я.
— Ну во-от. Мы спустились, и Эллен спросила нас с Эбби, что мы больше всего любим делать? А она возьми и скажи: "Печь блинчики!"
— Печь блинчики? — От моего родительского гнева не осталось и следа. Я оторопело уставилась на Макса. — С чего это она?
Эбби, конечно, любила крутиться на кухне, когда я готовила, но блинчики мы с ней никогда вместе не делали. Случая не было.
Макс рассеяно пожал плечами:
— А я почём знаю? Приснилось ей, что ли? В общем, мы все пошли на кухню.
— Все? — Похоже, до конца жизни я вынуждена разговаривать с сыном вопросами.
— Да, все. И даже мистер Говард. В общем, мы пришли на кухню, и миссис Митчелл начала делать блинчики, а Эбби ей помогать.
— А где в это время были остальные?
— А мистеры Митчеллы делали сэндвичи с арахисовым маслом, потому что мистер Говард сказал, что блинчики — это не мужская тема.
— Ну и каким образом тогда ты запустил в миссис Митчелл мукой?
— Ну-у, — Макс стушевался. — Вообще-то, я не специально. Просто сначала Эбби просыпала на себя муку и заныла. А Дилан тогда тоже взял муку и посыпал на себя. Он сказал, что так будет честно, потому что мы все готовим. А когда он сыпал на себя, он просыпал немного на мистера Говарда. А тому не понравилось, и он тоже взял муку и посыпал на Дилана, но теперь уже специально.
Волосы и брови Макса были покрыты белым налётом. Да и на одежде видны результаты отчаянной попытки привести себя в порядок.
— Я встал на сторону Эбби и Эллен, то есть миссис Митчелл, и мы, кажется, изничтожили весь запас муки в доме. Миссис Митчелл сказала, что теперь Лорен будет ругаться.
— Если ты сражался на стороне миссис Митчелл, каким образом тебе удалось её подстрелить?
— Да это Эбби меня толкнула, и я нечаянно развернулся не в ту сторону. В общем, мы победили, а потом примирились. Дилан сказал, что раньше мы были по разные стороны, а теперь на одной, поэтому предложил звать друг друга по имени. Ну, мы так и решили. Только, мам, — сын вдруг стал очень серьёзным, — с Эллен и Диланом ещё ладно, но ничего, если я буду говорить Говарду мистер Говард? А то мне как-то неудобно.
Я, наконец, смогла свободно рассмеяться:
— Конечно, нет, сынок! Думаю, так даже будет правильно. — Я расставила руки: — Иди ко мне.
Макс обнял меня. От него пахло мукой и ванильным сахаром.
— Вкусные хоть получились блинчики?
— Угу, — сказал он моему плечу. — Почти как у тебя. Мы ели их с апельсиновым джемом и сливками.
— М-м, — я мечтательно протянула. — Вкуснятина.
— Мы тебе оставили.
— Спасибо. — Я потрепала сына по волосам, откуда немедленно полетела мука. — Иди-ка ты в душ.
— Ну, ма-ам, — Макс начал немедленно сопротивляться. — Мы, может, ещё на улицу сходим, а после ванны-то нельзя!
— Нельзя. — Тут уж не поспоришь: этот урок он усвоил ещё в шесть лет, когда выскочил после душа на улицу и, хоть дело было летом, моментально заработал воспаление лёгких. — Ладно, тогда потряси головой над ванной. Может, что-нибудь да вытряхнешь. А я тебе пока приготовлю чистую одежду.
Жалуясь и скуля Макс послушно поплёлся в ванную.
— А где Эбби-то? — крикнула я ему вслед.
— Они с Диланом в игровой. Представь, у них целая комната игрушек! Прямо, как в магазине. Мы пошли вместе, но мне стало неинтересно — она почти полностью девчачья. Дилан сказал, что это потому, что туда раньше только одни девочки приходили. И сказал, что надо это исправить.
Макс неожиданно застыл в дверях и повернулся ко мне:
— Мам, а Митчеллы богатые, да?
— Не бедные, уж точно. А почему ты спросил?
— Да так, просто. — Сын поджал губы: явный признак того, что его что-то тревожит.
Подойдя к Максу, я взяла у руки его личико, заставив посмотреть на себя.
— Что-то не так, котёнок?
Я постаралась убрать из голоса тревогу, полагая, что сейчас был именно тот момент, когда на вопросы сына надо отвечать корректно, но при этом предельно честно.
— Да нет, мам, всё в порядке. Просто… — Макс пытался правильно сформулировать свои ощущения. — Мы совсем не так живём.
— Тебя это беспокоит?
— Вроде нет. — Теперь он выглядел растерянным. — Это даже прикольно: самолёт, дом такой большой, машины…
— И? — подтолкнула я мягко.
— И я тут думал: что надо делать, чтобы так жить?
Сын взглянул на меня большими карими глазами, требуя ответа — и ответа убедительного.
— Много работать, я полагаю.
— Но вы же с папой тоже много работали, а самолёта у нас нет.
— Работы всякие бывают, малыш. — Если я собиралась построить своё будущее с Диланом, важно попытаться объяснить это Максу. — Папа занимался автомастерской, я — маленьким магазинчиком. Митчеллы руководят большими предприятиями. Это совсем другие масштабы. Судьбы многих людей зависят от решений, которые они принимают.
— Поэтому им много платят, да? Потому что ответственности больше? — Неожиданно для себя Макс вник в самую суть.
— Да, сынок. Думаю, все эти самолёты и машины нужны для того, чтобы облегчить жизнь, а не украсить.
— Ясно, мам.
— Всё в порядке? — Я прижала Макса к себе, целую в пахнущую ванильным сахаром макушку.
— Ну да, я же говорил.
— Ну и славно. Я пойду в душ, а ты переоденься и беги вниз, проверь как там Эбби. Она, наверное, уже из Дилана верёвки вьёт.
Хотя он, скорее всего, безумно этому рад, подумала я про себя.
Когда я спустилась вниз, в гостиной бурно обсуждали, как провести остаток вечера. Мы поехали в любимый ресторанчик Эллен и получили несказанное удовольствие от рыбных блюд от шеф-повара. Эбби вскоре полностью освоилась, и весь вечер просидела на коленях у членов семьи Митчеллов, неосознанно отдавая предпочтение своему отцу.
Весь следующий день мы провели в детском музее Сиэтла. Я давно обещала Максу и Эбби эту экскурсию, и Митчеллы с удовольствием к нам присоединились. Вместе мы переходили из зала в зал, посещали занятия по истории и естествознанию, участвовали в конкурсе на лучший рисунок, слушали шаманские бубны и ритмичные напевы американского севера.
Я украдкой поглядывала на Дилана, с удовольствием отмечая, как постепенно его покидает напряжение; как он искренне улыбается, как радуется тому, что может открыто проводить с нами время. Быстро устав, Эбби почти целый день провела у него на плечах. Макс всегда крутился рядом, и в любом деле в первую очередь искал одобрения либо Дилана, либо Говарда. Идя вслед за ними в компании Эллен, я то и дело ловила себя на мысли, что давно не чувствовала себя настолько умиротворённой.
В аэропорт мы так же поехали все вместе. Я с детьми снова погрузилась в ту же машину к Эллен, Говард сел к сыну. И снова, как и по приезду, всю дорогу я улыбалась, зная, что Дилан рядом, что мы под его присмотром.
Весь день дул холодный северо-восточный ветер. Вдобавок, пока мы ехали в аэропорт, пошёл снег. Позёмка заметала дорогу, видимость быстро приближалась к нулю. Может статься, что сегодня нам не удастся вернуться домой. Обеспокоенная этим фактом, как только мы заехали в ангар, я выскочила из машины и направилась к внедорожнику Дилана.
Мужчины одновременно вышли навстречу, Дилан при этом разговаривал по телефону и выглядел весьма озабоченным.
— И когда закончится? Вот как? А если со стороны Олимпии? Понятно. Нет, спасибо, Джим, не нужно. Да, до встречи.
Он убрал телефон и посмотрел на меня:
— Это циклон. Для малой авиации полёты запрещены. Основной аэропорт закроют в течение часа. По словам диспетчеров, непогода продлится три дня.
— Три дня! — ахнула я.
Говард взял меня под руку:
— Не переживайте, Лив. Детям понравятся внеплановые каникулы. Погостите эти дни у нас, а как только сообщение наладится, улетите регулярным рейсом. Их возобновляют гораздо раньше.
— Но три дня! У Макса школа, у меня работа…
— Я вас отвезу, — спокойно сказал Дилан. — Пересаживайтесь в мою машину.
— Ты уверен? — нахмурился Говард.
— И в худших условиях ездить доводилось, — усмехнулся он. — Часа за четыре доберёмся.
Я немедленно начала возражать, но Дилан уже шагал к машине Эллен. Взяв из рук матери порядком осоловелую Эбби, он обратился к Максу:
— Извини, дружище, на сегодня полёт отменяется.
Макс резко скис, обиженно сверкнув глазёнками.
— Потому что погода испортилась, да?
— Совершенно верно. Если бы дело касалось только нас тобой, снегопад не стал бы помехой. Но с нами мама и Эбби!
Я едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Макс же понимающе покачал головой, не увидев, как лукаво сверкнули глаза Дилана.
— Ну да, с девчонками лучше не рисковать.
— Помоги маме перенести вещи в мою машину. Я отвезу вас домой.
Личико Макса удивлённо вытянулось.
— Мы же в Лонгвью живём! Это далеко.
— Разве ж это далеко? Машина большая, дорога широкая. Не переживай, — Дилан потрепал его по голове и подмигнул: — Водительские права я получил гораздо раньше, чем лётные.
Мы с детьми тепло простились со старшими Митчеллами, заверив, что ещё обязательно приедем к ним в гости. Через Эллен я передала привет Кэтрин и Фиби, а она пообещала, что в следующий приезд мы обязательно с ними встретимся.
Дорога за те полчаса, что мы провели в аэропорту, уже успела превратиться в месиво из снега и слякоти. В городе движение было довольно плотным. За городом стало чуть легче; машин мало, но снегопад усилился, и дворники работали беспрестанно.
Макс и Эбби с комфортом расположились на заднем сидении и после остановки недалеко от Олимпии уснули. На часах было около восьми вечера, нам оставалась половина пути.
Дилан показал себя умелым водителем. Ехал он аккуратно, скоростной режим не нарушал, хотя у меня возникло чёткое ощущение, что ему это даётся с трудом. Машина слушалась, Дилан вёл её одной левой рукой, поддерживая руль снизу. Правая же свободно лежала на бедре, и мне безудержно хотелось до неё дотронуться. Искушение оказалось настолько сильным, что я начала нервно ёрзать по сидению. Дилан вопросительно посмотрел на меня. Я покачала головой и отвела глаза.
Внезапно его свободная рука оказалась на моей и мягко её сжала. Я вскинулась, бросая на Дилана полный надежды взгляд, а он всё так же неотрывно смотрел на дорогу, не давая ни единой возможности заглянуть ему в глаза.
Оставшийся путь мы молчали, но рука Дилана ни на секунду не выпускала мою.
Эбби так и не проснулась, когда он аккуратно вынул её из машины и понёс в дом.
Я пошла вперёд, чтобы открыть дверь. Макс, зевая и зябко поводя плечами, плёлся следом.
— Неси её наверх, — тихо сказала я Дилану. — Первая комната справа. Просто положи на середину кровати, чтобы не скатилась. Я после поднимусь и её раздену.
Он кивнул и так же, как и вчера, начал медленно подниматься по лестнице.
Пока я занималась с Максом, Дилан успел вернуться, держа в руках шапочку и сапожки Эбби. Передав их мне, он направился к двери.
— Принесу остальные вещи.
Полностью раздевшись, Макс неуверенно топтался посередине коридора, ожидая, когда Дилан вернётся.
— Поднимайся к себе и ложись, — сказала я ему. — Уже поздно.
— Да я выспался, — немедленно заныл Макс.
— Завтра в школу, ты не забыл? Встаём в восемь. Так что лучше сделай, как говорю, а то утром тебя не добудиться.
— А Дилан?
— А что Дилан?
— Он что, домой поедет?
— Не знаю. Наверно.
Я замялась, потому как совсем не думала о том, что будет, когда мы вернёмся.
— А пусть он останется.
Предложение сына застало меня врасплох. Наверное, у меня всё было написано на лице, потому что Макс — будто не я, а он сейчас является моим родителем, — начал медленно мне втолковывать:
— Это же будет невежливо, если Дилан уедет. Он же мог вообще нас не привозить, так ведь? Или мог кого-нибудь попросить нас отвезти.
Я согласно кивнула:
— Ты прав.
— Хочешь, я сам предложу это Дилану? — Сын был предельно серьёзен. — А то что-то у вас не очень получается общаться. Всё молчите оба, как детсадовцы какие-то…
Я ничего не успела ответить на данное обвинение, потому что в этот момент дверь отворилась, впустив в прихожую приличную порцию вихрящегося снега, и второй детсадовец быстро закрыл её, держа в руках наши сумки.
— Вот. Кажется, ничего не забыл.
Дилан поставил сумки на пол и провёл рукой по волосам, сметая с них снег.
Макс не стал даром терять время:
— Ты останешься у нас на ночь?
Рука замерла в волосах: неизвестно, от чего Дилан опешил больше — от самого вопроса или того, кто его задал.
Я решила подключиться, не дав ему время на раздумья:
— К утру погода вполне может наладиться. Переночуешь у нас, а как станет светло, поедешь.
Дилан недоверчиво покосился на меня.
— Не думаю, что это хорошая идея. Но за предложение спасибо.
Макс бросил на меня быстрый взгляд. Я многозначительно посмотрела на него: "Я же говорила!"
— Почему нет? — Не дождавшись моей поддержки, сын решил действовать сам. — У нас есть гостевая комната. Можешь спать там.
— Спасибо, Макс. Мне не хочется доставлять твоей маме беспокойство, — повторил Дилан, но голос его звучал уже не так уверено.
Я будто воочию видела борьбу, происходящую в нём: Дилан не хотел покидать нас, не хотел разрушать то, что ещё даже не обрело фундамент, и в то же время, боялся, что позволяет событиям развиваться слишком стремительно. Похоже, сейчас он не в состоянии был сделать выбор, явно нуждаясь в моём поощрении.
Поймав его взгляд, я улыбнулась и одними губами прошептала: "Останься. Пожалуйста".