Soundtrack — By Your Side by Sade

Рассуждения о том, как было бы здорово что-нибудь изменить в своей жизни, никогда меня не вдохновляли. И даже не из-за того, что мне нечего было менять, или же, наоборот, — я с радостью воспользовалась этой возможностью, нет! Я была в полной растерянности от того, как часто люди, сами того не подозревая, в попытке изменить или же только порассуждать об изменениях не думают о последствиях. Ведь всё настолько циклично, настолько взаимосвязано, что малейший поворот событий, малейшая перемена угла вхождения в этот поворот, любой нюанс — всё приводит к перемене конечного результата. И даже если не приводит, то по пути следования к нему вы вполне можете потерять нечто важное.

Как легко говорить: "Господи, почему так сложно?! Ну почему нельзя сделать так, чтобы всё в жизни было просто? Почему я должна постоянно страдать от этих страшных, варикозных узлов, в которые скручиваются нервы? Верните меня в то время, когда самой большой проблемой был невыученный урок по биологии". Но никто не слышит; и мы бьёмся, бьёмся, бьёмся с судьбой и с самими собой, в тайне лелея мысль о том, что машину времени когда-нибудь всё-таки построят. Невыученный урок — выучится, вы получите итоговую "пятерку" за год, родители похвалят и надарят книг про насекомых и растения, и даже, может быть, настоящий микроскоп. Вы по-настоящему заинтересуетесь этой темой, решите посвятить ей жизнь, и посвящаете-таки: поступаете на биологический факультет, с головой окунаетесь в работу, пишете доклады, потом диплом, потом диссертацию. Потом вы открываете неизвестный науке вид жука, получаете значимую в своей области премию, имя ваше попадает в биологические анналы. Вы почиваете на лаврах, преподаёте, рыскаете по джунглям Юго-Восточной Азии в надежде повторить успех с жуком и, в конце концов, умираете от укуса какого-нибудь паука, пусть и известного науке, но от этого не менее ядовитого. И, умирая в богом забытом грязном госпитале Бангкока, думаете: "На кой чёрт я тогда выучил эти фазы митоза? Заработал бы неуд, так хоть жив остался".

В ожидании ответа Дилана, я жалась к его груди и прокручивала в голове все возможные варианты изменений, при которых мы не переживали бы эти события.

Я не могла отказаться ни от одной минуты страданий, что пережила сама: мне они были необходимы, я должна была сразиться с собой и своими страхами — одна, без помощи Дилана. Не существовало другого пути, коме того, что мы проходим сейчас. Даже если бы я рассказала об Эбби раньше, если бы позвонила сама, не дожидаясь нашей внезапной, будто специально подстроенной судьбой встречи, я бы не смогла избежать ни этого взгляда, ни этого молчания.

Я почувствовала, как губы Дилана коснулись макушки, на несколько секунд задержавшись в волосах.

— Мы обязательно обо всём поговорим. Но, не сейчас, хорошо?

Его голос был еле слышен. Я едва заметно кивнула. Руки Дилана скользнули вниз к моим рукам.

— Спасибо тебе за неё, — сказал он, поднимая их и целуя. — Спасибо за это маленькое чудо.

Шепча слова благодарности, Дилан смотрел прямо на меня, и в его глазах в первый раз за долгое время я увидела для себя надежду.

Дилан взглянул на спящую дочь, и его губ коснулась едва заметная нежная улыбка.

— Я буду внизу, — сказал он через некоторое время.

Мне очень не хотелось его отпускать, но я лишь слабо улыбнулась и снова кивнула.

После его ухода я опустилась на кровать рядом с Эбби, измождённая, но впервые за долгое время чуть-чуть счастливая.

Проснулась я от того, что меня настойчиво трясли за руку.

— Мам! Ма-ам! Встава-ай! Ну, мааааам! — ныл Макс.

Резко повернувшись, я не сразу поняла, где нахожусь.

— Заснула! Ничего себе! — Прикрыв рот, я зевнула и сладко потянулась.

— Ну ты и соня! Три часа спишь. Эллен не велела тебя будить, но я…

— Эллен? — От неожиданности я села в кровати. — Когда это миссис Митчелл стала для тебя Эллен?

— Когда я кинул в неё горсть муки, а она не успела увернуться, — по-будничному выдал Макс.

От шока у меня отвисла челюсть.

— Что?! Максимилиан, как ты мог?

— Вообще-то, Дилан первый начал.

— Дилан?!

Бог ты мой, что здесь происходит!

Спустив ноги с кровати, я сложила руки на груди и вперилась в сына суровым взглядом.

— Объясни толком, что случилось.

Макс, похоже, отвык от того, что я могу быть такой сердитой, потому что, нервно хихикнув, немного сдал назад и быстро затараторил:

— Да ладно, мам, успокойся. Всё в порядке. Мы сидели в гостиной, потом пришёл Дилан. То есть, мистер Митчелл, — мгновенно исправился он, встретившись с моим вопрошающим взглядом. — Мы разговаривали. Они с другим мистером Митчеллом спрашивали меня про рыбалку и, по ходу, они в ней ни хрена не смыслят.

— Ничего, — машинально поправила я.

— Ничего, — послушно повторил Макс. — Потом мы ещё поговорили, и я решил подняться к тебе. Миссис Митчелл пошла со мной. Ты спала, а Эбби уже проснулась и запросилась в туалет. Я хотел её отвести, а Эл… то есть миссис Митчелл сказала, что лучше это сделает она.

— К делу, Макс!

Он нетерпеливо почесал щёку.

— Я и говорю. Потом миссис Митчелл предложила нам пойти вниз, а тебя оставить, чтобы ты отдохнула. Ну, мы и пошли.

Макс замолчал, следя за моей реакцией.

— Ну-у, — подтолкнула я.

— Ну во-от. Мы спустились, и Эллен спросила нас с Эбби, что мы больше всего любим делать? А она возьми и скажи: "Печь блинчики!"

— Печь блинчики? — От моего родительского гнева не осталось и следа. Я оторопело уставилась на Макса. — С чего это она?

Эбби, конечно, любила крутиться на кухне, когда я готовила, но блинчики мы с ней никогда вместе не делали. Случая не было.

Макс рассеяно пожал плечами:

— А я почём знаю? Приснилось ей, что ли? В общем, мы все пошли на кухню.

— Все? — Похоже, до конца жизни я вынуждена разговаривать с сыном вопросами.

— Да, все. И даже мистер Говард. В общем, мы пришли на кухню, и миссис Митчелл начала делать блинчики, а Эбби ей помогать.

— А где в это время были остальные?

— А мистеры Митчеллы делали сэндвичи с арахисовым маслом, потому что мистер Говард сказал, что блинчики — это не мужская тема.

— Ну и каким образом тогда ты запустил в миссис Митчелл мукой?

— Ну-у, — Макс стушевался. — Вообще-то, я не специально. Просто сначала Эбби просыпала на себя муку и заныла. А Дилан тогда тоже взял муку и посыпал на себя. Он сказал, что так будет честно, потому что мы все готовим. А когда он сыпал на себя, он просыпал немного на мистера Говарда. А тому не понравилось, и он тоже взял муку и посыпал на Дилана, но теперь уже специально.

Волосы и брови Макса были покрыты белым налётом. Да и на одежде видны результаты отчаянной попытки привести себя в порядок.

— Я встал на сторону Эбби и Эллен, то есть миссис Митчелл, и мы, кажется, изничтожили весь запас муки в доме. Миссис Митчелл сказала, что теперь Лорен будет ругаться.

— Если ты сражался на стороне миссис Митчелл, каким образом тебе удалось её подстрелить?

— Да это Эбби меня толкнула, и я нечаянно развернулся не в ту сторону. В общем, мы победили, а потом примирились. Дилан сказал, что раньше мы были по разные стороны, а теперь на одной, поэтому предложил звать друг друга по имени. Ну, мы так и решили. Только, мам, — сын вдруг стал очень серьёзным, — с Эллен и Диланом ещё ладно, но ничего, если я буду говорить Говарду мистер Говард? А то мне как-то неудобно.

Я, наконец, смогла свободно рассмеяться:

— Конечно, нет, сынок! Думаю, так даже будет правильно. — Я расставила руки: — Иди ко мне.

Макс обнял меня. От него пахло мукой и ванильным сахаром.

— Вкусные хоть получились блинчики?

— Угу, — сказал он моему плечу. — Почти как у тебя. Мы ели их с апельсиновым джемом и сливками.

— М-м, — я мечтательно протянула. — Вкуснятина.

— Мы тебе оставили.

— Спасибо. — Я потрепала сына по волосам, откуда немедленно полетела мука. — Иди-ка ты в душ.

— Ну, ма-ам, — Макс начал немедленно сопротивляться. — Мы, может, ещё на улицу сходим, а после ванны-то нельзя!

— Нельзя. — Тут уж не поспоришь: этот урок он усвоил ещё в шесть лет, когда выскочил после душа на улицу и, хоть дело было летом, моментально заработал воспаление лёгких. — Ладно, тогда потряси головой над ванной. Может, что-нибудь да вытряхнешь. А я тебе пока приготовлю чистую одежду.

Жалуясь и скуля Макс послушно поплёлся в ванную.

— А где Эбби-то? — крикнула я ему вслед.

— Они с Диланом в игровой. Представь, у них целая комната игрушек! Прямо, как в магазине. Мы пошли вместе, но мне стало неинтересно — она почти полностью девчачья. Дилан сказал, что это потому, что туда раньше только одни девочки приходили. И сказал, что надо это исправить.

Макс неожиданно застыл в дверях и повернулся ко мне:

— Мам, а Митчеллы богатые, да?

— Не бедные, уж точно. А почему ты спросил?

— Да так, просто. — Сын поджал губы: явный признак того, что его что-то тревожит.

Подойдя к Максу, я взяла у руки его личико, заставив посмотреть на себя.

— Что-то не так, котёнок?

Я постаралась убрать из голоса тревогу, полагая, что сейчас был именно тот момент, когда на вопросы сына надо отвечать корректно, но при этом предельно честно.

— Да нет, мам, всё в порядке. Просто… — Макс пытался правильно сформулировать свои ощущения. — Мы совсем не так живём.

— Тебя это беспокоит?

— Вроде нет. — Теперь он выглядел растерянным. — Это даже прикольно: самолёт, дом такой большой, машины…

— И? — подтолкнула я мягко.

— И я тут думал: что надо делать, чтобы так жить?

Сын взглянул на меня большими карими глазами, требуя ответа — и ответа убедительного.

— Много работать, я полагаю.

— Но вы же с папой тоже много работали, а самолёта у нас нет.

— Работы всякие бывают, малыш. — Если я собиралась построить своё будущее с Диланом, важно попытаться объяснить это Максу. — Папа занимался автомастерской, я — маленьким магазинчиком. Митчеллы руководят большими предприятиями. Это совсем другие масштабы. Судьбы многих людей зависят от решений, которые они принимают.

— Поэтому им много платят, да? Потому что ответственности больше? — Неожиданно для себя Макс вник в самую суть.

— Да, сынок. Думаю, все эти самолёты и машины нужны для того, чтобы облегчить жизнь, а не украсить.

— Ясно, мам.

— Всё в порядке? — Я прижала Макса к себе, целую в пахнущую ванильным сахаром макушку.

— Ну да, я же говорил.

— Ну и славно. Я пойду в душ, а ты переоденься и беги вниз, проверь как там Эбби. Она, наверное, уже из Дилана верёвки вьёт.

Хотя он, скорее всего, безумно этому рад, подумала я про себя.

Когда я спустилась вниз, в гостиной бурно обсуждали, как провести остаток вечера. Мы поехали в любимый ресторанчик Эллен и получили несказанное удовольствие от рыбных блюд от шеф-повара. Эбби вскоре полностью освоилась, и весь вечер просидела на коленях у членов семьи Митчеллов, неосознанно отдавая предпочтение своему отцу.

Весь следующий день мы провели в детском музее Сиэтла. Я давно обещала Максу и Эбби эту экскурсию, и Митчеллы с удовольствием к нам присоединились. Вместе мы переходили из зала в зал, посещали занятия по истории и естествознанию, участвовали в конкурсе на лучший рисунок, слушали шаманские бубны и ритмичные напевы американского севера.

Я украдкой поглядывала на Дилана, с удовольствием отмечая, как постепенно его покидает напряжение; как он искренне улыбается, как радуется тому, что может открыто проводить с нами время. Быстро устав, Эбби почти целый день провела у него на плечах. Макс всегда крутился рядом, и в любом деле в первую очередь искал одобрения либо Дилана, либо Говарда. Идя вслед за ними в компании Эллен, я то и дело ловила себя на мысли, что давно не чувствовала себя настолько умиротворённой.

В аэропорт мы так же поехали все вместе. Я с детьми снова погрузилась в ту же машину к Эллен, Говард сел к сыну. И снова, как и по приезду, всю дорогу я улыбалась, зная, что Дилан рядом, что мы под его присмотром.

Весь день дул холодный северо-восточный ветер. Вдобавок, пока мы ехали в аэропорт, пошёл снег. Позёмка заметала дорогу, видимость быстро приближалась к нулю. Может статься, что сегодня нам не удастся вернуться домой. Обеспокоенная этим фактом, как только мы заехали в ангар, я выскочила из машины и направилась к внедорожнику Дилана.

Мужчины одновременно вышли навстречу, Дилан при этом разговаривал по телефону и выглядел весьма озабоченным.

— И когда закончится? Вот как? А если со стороны Олимпии? Понятно. Нет, спасибо, Джим, не нужно. Да, до встречи.

Он убрал телефон и посмотрел на меня:

— Это циклон. Для малой авиации полёты запрещены. Основной аэропорт закроют в течение часа. По словам диспетчеров, непогода продлится три дня.

— Три дня! — ахнула я.

Говард взял меня под руку:

— Не переживайте, Лив. Детям понравятся внеплановые каникулы. Погостите эти дни у нас, а как только сообщение наладится, улетите регулярным рейсом. Их возобновляют гораздо раньше.

— Но три дня! У Макса школа, у меня работа…

— Я вас отвезу, — спокойно сказал Дилан. — Пересаживайтесь в мою машину.

— Ты уверен? — нахмурился Говард.

— И в худших условиях ездить доводилось, — усмехнулся он. — Часа за четыре доберёмся.

Я немедленно начала возражать, но Дилан уже шагал к машине Эллен. Взяв из рук матери порядком осоловелую Эбби, он обратился к Максу:

— Извини, дружище, на сегодня полёт отменяется.

Макс резко скис, обиженно сверкнув глазёнками.

— Потому что погода испортилась, да?

— Совершенно верно. Если бы дело касалось только нас тобой, снегопад не стал бы помехой. Но с нами мама и Эбби!

Я едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Макс же понимающе покачал головой, не увидев, как лукаво сверкнули глаза Дилана.

— Ну да, с девчонками лучше не рисковать.

— Помоги маме перенести вещи в мою машину. Я отвезу вас домой.

Личико Макса удивлённо вытянулось.

— Мы же в Лонгвью живём! Это далеко.

— Разве ж это далеко? Машина большая, дорога широкая. Не переживай, — Дилан потрепал его по голове и подмигнул: — Водительские права я получил гораздо раньше, чем лётные.

Мы с детьми тепло простились со старшими Митчеллами, заверив, что ещё обязательно приедем к ним в гости. Через Эллен я передала привет Кэтрин и Фиби, а она пообещала, что в следующий приезд мы обязательно с ними встретимся.

Дорога за те полчаса, что мы провели в аэропорту, уже успела превратиться в месиво из снега и слякоти. В городе движение было довольно плотным. За городом стало чуть легче; машин мало, но снегопад усилился, и дворники работали беспрестанно.

Макс и Эбби с комфортом расположились на заднем сидении и после остановки недалеко от Олимпии уснули. На часах было около восьми вечера, нам оставалась половина пути.

Дилан показал себя умелым водителем. Ехал он аккуратно, скоростной режим не нарушал, хотя у меня возникло чёткое ощущение, что ему это даётся с трудом. Машина слушалась, Дилан вёл её одной левой рукой, поддерживая руль снизу. Правая же свободно лежала на бедре, и мне безудержно хотелось до неё дотронуться. Искушение оказалось настолько сильным, что я начала нервно ёрзать по сидению. Дилан вопросительно посмотрел на меня. Я покачала головой и отвела глаза.

Внезапно его свободная рука оказалась на моей и мягко её сжала. Я вскинулась, бросая на Дилана полный надежды взгляд, а он всё так же неотрывно смотрел на дорогу, не давая ни единой возможности заглянуть ему в глаза.

Оставшийся путь мы молчали, но рука Дилана ни на секунду не выпускала мою.

Эбби так и не проснулась, когда он аккуратно вынул её из машины и понёс в дом.

Я пошла вперёд, чтобы открыть дверь. Макс, зевая и зябко поводя плечами, плёлся следом.

— Неси её наверх, — тихо сказала я Дилану. — Первая комната справа. Просто положи на середину кровати, чтобы не скатилась. Я после поднимусь и её раздену.

Он кивнул и так же, как и вчера, начал медленно подниматься по лестнице.

Пока я занималась с Максом, Дилан успел вернуться, держа в руках шапочку и сапожки Эбби. Передав их мне, он направился к двери.

— Принесу остальные вещи.

Полностью раздевшись, Макс неуверенно топтался посередине коридора, ожидая, когда Дилан вернётся.

— Поднимайся к себе и ложись, — сказала я ему. — Уже поздно.

— Да я выспался, — немедленно заныл Макс.

— Завтра в школу, ты не забыл? Встаём в восемь. Так что лучше сделай, как говорю, а то утром тебя не добудиться.

— А Дилан?

— А что Дилан?

— Он что, домой поедет?

— Не знаю. Наверно.

Я замялась, потому как совсем не думала о том, что будет, когда мы вернёмся.

— А пусть он останется.

Предложение сына застало меня врасплох. Наверное, у меня всё было написано на лице, потому что Макс — будто не я, а он сейчас является моим родителем, — начал медленно мне втолковывать:

— Это же будет невежливо, если Дилан уедет. Он же мог вообще нас не привозить, так ведь? Или мог кого-нибудь попросить нас отвезти.

Я согласно кивнула:

— Ты прав.

— Хочешь, я сам предложу это Дилану? — Сын был предельно серьёзен. — А то что-то у вас не очень получается общаться. Всё молчите оба, как детсадовцы какие-то…

Я ничего не успела ответить на данное обвинение, потому что в этот момент дверь отворилась, впустив в прихожую приличную порцию вихрящегося снега, и второй детсадовец быстро закрыл её, держа в руках наши сумки.

— Вот. Кажется, ничего не забыл.

Дилан поставил сумки на пол и провёл рукой по волосам, сметая с них снег.

Макс не стал даром терять время:

— Ты останешься у нас на ночь?

Рука замерла в волосах: неизвестно, от чего Дилан опешил больше — от самого вопроса или того, кто его задал.

Я решила подключиться, не дав ему время на раздумья:

— К утру погода вполне может наладиться. Переночуешь у нас, а как станет светло, поедешь.

Дилан недоверчиво покосился на меня.

— Не думаю, что это хорошая идея. Но за предложение спасибо.

Макс бросил на меня быстрый взгляд. Я многозначительно посмотрела на него: "Я же говорила!"

— Почему нет? — Не дождавшись моей поддержки, сын решил действовать сам. — У нас есть гостевая комната. Можешь спать там.

— Спасибо, Макс. Мне не хочется доставлять твоей маме беспокойство, — повторил Дилан, но голос его звучал уже не так уверено.

Я будто воочию видела борьбу, происходящую в нём: Дилан не хотел покидать нас, не хотел разрушать то, что ещё даже не обрело фундамент, и в то же время, боялся, что позволяет событиям развиваться слишком стремительно. Похоже, сейчас он не в состоянии был сделать выбор, явно нуждаясь в моём поощрении.

Поймав его взгляд, я улыбнулась и одними губами прошептала: "Останься. Пожалуйста".