Soundtrack — Smoke by Natalie Imbruglia

Слава богу, сознание я не потеряла, хотя боль была невыносимая. Сквозь красную пелену, застилающую глаза, на меня смотрело исходящее злобой лицо Стивена.

Почувствовав солоноватый привкус крови, я подняла дрожащую руку и тыльной стороной вытерла разбитую губу.

— Уходи, — прошипела я сквозь зубы.

Не реагируя на мои слова, Стив истуканом стоял посреди кухни. Шатаясь, я подошла к раковине, намочила полотенце и приложила к уже начавшей опухать губе. Ранку немедленно засаднило.

Никогда прежде на меня не поднимали руку, и сейчас трудно было понять, от чего именно я пребывала в шоке: от самого факта, что меня кто-то ударил, или что этим человеком оказался мой друг. Не сомневаюсь, что для него содеянное явилось не меньшим потрясением — слишком долго я знала Стива, чтобы утверждать обратное.

— Лив, — позвал он сдавлено.

— Уходи, — повторила я, так и не решаясь повернуться. — Пошёл к чёрту.

— Скажи только, почему он? Кто он? Откуда он взялся?

Стив был одним из тех, кто был вправе спросить об этом. И если родные Дилана, Ким, даже мой отец в разной степени, но знали, что толкнуло нас на скоропалительный брак, то для остальных этот вопрос оставался открытым. И я мысленно готовила себя к тому, что мне ответить, когда его задаст, к примеру, Марти Вуд. С уверенностью я могла сказать, что он никогда этого не сделает, и, тем не менее, что для отца Майкла окажется легче принять: то, что я наконец позволила себе быть счастливой, или же что счастливой меня делает биологический отец его внучки. Насколько я хочу быть честной с Марти? Насколько ему необходимо знать, что я изменила его сыну? Что даст ему эта правда?

Это были сложные вопросы, и я не первый день ломала над ними голову. Но, стоя на кухне перед Стивеном, вернее, отвернувшись от него и пытаясь остановить текущую из губы кровь, я поняла, что другого шанса начать говорить правду у меня не будет.

Стив не был Майклом. Стив не был Марти. Стив только что съездил мне по лицу, чего никогда не позволял себе ни первый, ни второй, ни кто-либо ещё. Ничего более страшного, более унизительного он сделать уже не мог.

И мне стало всё равно. Это как завеса, как действие снотворного, которое выпиваешь, а потом оказывается, что надо сделать ещё массу дел, прежде чем лечь в постель, и ты делаешь их лениво, с каждым движением удивляясь собственной медлительности. В подобный ступор впала и я. Только я не делала — я говорила. Слова дались легко, и было абсолютно всё равно, какие эмоции они вызовут.

Я повернулась к Стивену. Он был бледен. От хмельной бравады не осталось и следа.

— Он отец Эбби.

Недоверчиво, будто плохо расслышав, Стив склонил голову:

— Что?

— Дилан отец Эбби. Не Майкл.

Выражение его лица менялось прямо на глазах: из пьяного придурка, ворвавшегося в мой дом, Стив превращался в того доброго и славного паренька, каким я и знала его всю жизнь. Катастрофически растерянного паренька, в неверии мотающего головой. Чёртов Санта только что издох на его глазах, и я была тому виной.

— Это невозможно, — прошептал он одними губами. — Скажи, что это неправда, Лив.

— Это правда.

— Но как? — Стив сделал шаг ко мне. Я метнулась в сторону, не желая, чтобы он приближался. Искренне удивлённый моей реакцией, парень дёрнулся назад. — Ты же… вы же только совсем недавно…

— Мы были знакомы раньше.

— Как раньше? Когда?

— В наш последний отпуск с Майком.

— Но, как, Лив? Как это возможно? — Стив не отводил от меня выпученных глаз.

— Майк с друзьями застрял на острове. Я осталась в гостинице.

Я будто рассказывала чью-то историю или содержание последнего эпизода любимого сериала. Самой не верилось, насколько далеко и давно это было. Скупо пересказывая эти важные события, я снова оказалась в своём личном жизненном безвременье, переполненном страхом и сомнениями. Одним вопросом память отбросил меня туда. Отбросила от Дилана.

Дилан… Дилан…

Я закрыла глаза, вызывая в памяти лицо любимого.

"Милый, как же ты мне нужен сейчас. Ну же, Дилан, пожалуйста…"

Зелёные глаза смотрят на меня с нескончаемой нежностью. "Ангел мой, — шепчет он. — Я люблю тебя. Ты моя жизнь…" Я отчётливо вижу, как он склоняется надо мной и, прежде чем поцеловать, проводит пальцем по жаждущим его губам.

— О, Боже!

Видение исчезло. Пошатнувшись, я дотронулась до разбитой губы. Что он почувствует, увидев меня в таком виде? Как я смогу всё объяснить? Не нужно даже смотреться в зеркало, чтобы понять, насколько жутко я сейчас выгляжу.

— Как ты могла?!

Голос, наполненный злобой, заставил меня вздрогнуть.

Стивен снова был не в себе: глаза пылали гневом, под кожей ходили желваки. Я содрогнулась, увидев, как сжимаются его кулаки.

— Как ты могла?! — гремел он. — Ты же! Ты… — Стив задыхался от ярости. — Ты же после этого самая распоследняя шлю…

— Не смей! — выкрикнула я. — Не смей, чёрт тебя побери, произносить это слово, Стивен Хейз! Ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о моей жизни. Убирайся из моего дома.

— Да ты…

Не знаю, что он хотел сделать, но, завидев, как Стив пошёл на меня, я зажмурилась и инстинктивно закрыла руками голову.

— А ну-ка, парень, остынь!

Голос Марти Вуда прозвучал совсем рядом.

Когда два века спустя я открыла глаза, он держал Стивена за шею, заломив его правую руку. Тот дёргался, как муха в паутине, тщетно пытаясь вырваться. Лицо парня то и дело искажалось от боли.

— Чего это ты здесь творишь, а?

— Пусти меня, пусти, — кричал в ответ Стив.

— И не подумаю. Я тебя сейчас к её отцу отведу. Посидишь немного в камере, остынешь.

— Отвали, Марти. Это не меня надо в камеру, а её, шлюху эту… ой!

Раздался тошнотворный хруст. Взвыв, Стив упал на колени.

— Попридержи язык, щенок! Ты в доме моего сына и не смеешь так отзываться о матери моих внуков! Ради своей сестры, я тебя сейчас отпущу, и ты быстро отсюда уберёшься. В ближайшее время не попадайся мне на глаза. Пристрелю.

Марти отпустил Стива, и тот кулем свалился на пол. Через несколько долгих минут он поднялся. Правая рука безвольной плетью повисла вдоль тела.

Шатаясь из стороны в сторону, Стивен поплёлся к дверям, сшибая по пути стулья и сдвигая стол.

Я дёрнулась вперёд, но Марти поднял руку, преграждая мне путь.

— Нет. Пусть уходит.

Только по тому, как засаднило рану, я поняла, что плачу.

— Ну-ка, глянь на меня. — Он взял в свои большие шершавые руки моё лицо и неободрительно покачал головой. — Отвезу-ка я тебя в больницу, Ливи. Без пары швов тут не обойтись.

— Не надо, — всхлипнула я.

— Надо, — мягко ответил Марти. — Твой парень и так примчится сюда с национальной гвардией. Давай не будем усугублять ситуацию.

Я снова заплакала.

— Ну, ну, — отец Майкла прижал меня к себе. — Не плачь, девочка.

— Как много ты слышал? — всхлипнула я.

— Я не слышал ничего такого, что хоть как-то меня касалось.

— Но ты же не мог… — начала я.

Марти не дал мне закончить. Он положил ладони на мои плечи, придавливая к полу.

— Послушай меня, Ливи. Я всегда считал тебя дочкой. Ты росла на моих глазах. Ты была хорошей женой моему сыну, и, если бы Майк не погиб, так бы оно дальше и было. Я прав?

Он смотрел на меня внимательно; пронизывающе, требовательно, как смотрит человек, который задаёт вопрос, заранее зная на него ответ. Иного он не приемлет.

— Да, — прошептала я. — Да, ты прав.

Это было предательство по отношению к Дилану. Ложь, на грани богохульства. Но разве могла я дать другой ответ? Отец Майкла Вуда хотел услышать от меня именно это — одинокий человек, живущий воспоминаниями о безвременно ушедшем сыне.

Но сердце моё кричало: "Нет! Нет, нет и нет! Я никогда больше не была бы счастлива с Майком. Моя душа оказалась разорванной на две половинки. И с одной половинкой я могла бы жить, но куда деть воспоминания? Они терзали бы меня всякий раз, когда я смотрела в зелёные глаза своей дочери".

Но достаточно ли правдивым был для Марти даже такой, нежеланный ему ответ? Сейчас ему отвечала Оливия Митчелл, уже отведавшая любви своего нового мужа, уже влюблённая в него до боли в сердце. Но разве такой ответ дала бы Лив Вуд, которая, даже оставшись вдовой, гнала от себя любую мысль о зеленоглазом дьяволе — искусителе, неожиданно повстречавшемся на её пути? Разве я ушла бы от Майкла? Разве стала бы разыскивать Дилана? Никогда. И это тоже была правда. Именно эту правду я и предпочла озвучить Марти.

На какой же из правд остановиться мне?

Ответ очевиден.

Марти долго всматривался в меня, будто всё, о чём я думала, отражалось на моём лице. Я знала, что обязательно должна выдержать его взгляд. Если хоть на секунду отведу глаза, он мне не поверит.

Наконец он вздохнул и убрал руки с моих плеч.

— Ничего больше меня не касается. Не моего ума это дело — то, что происходит у вас, молодых. У меня двое внуков, и так будет всегда.

Я кивнула:

— А у моих детей всегда будет на одного дедушку больше.

— Надеюсь, этот парень сумеет о них позаботиться?

— Можешь не сомневаться.

— Привози их почаще. — Марти задержал дыхание, прежде чем сказать следующую фразу: — Кроме вас у меня никого нет.

Это была последняя капля. Я горько заплакала, утыкаясь носом в его пропахшую дешевым табаком старую дубленую парку.

— Ну, ну, что ты, — Марти снова гладил меня по спине и волосам. — Перестань. Всё хорошо, девочка. Всё хорошо.

Я плакала долго, а он всё уговаривал меня перестать и торопился отвести в больницу. Когда я согласилась, Марти заставил меня пойти переодеться — моя олимпийка была запачкана кровью, — а сам снял со стены телефонную трубку.

Поднимаясь на второй этаж, я силилась разобрать, кому он звонит, но, только выйдя на улицу и увидев свой старенький грузовик, поняла, что звонил он Полу.

— Опять ходила и думала одновременно, Ливи? — ухмыльнулся Пол, открывая дверцу со стороны пассажирского сиденья. — Выглядит серьёзно. Только вот реветь не стоило: сейчас мы тебя быстро заштопаем. Ты с нами, Марти?

— Да. Провожу до больницы, а там уж по своим делам.

— Это хорошо, — обрадовался Пол. — А то подумают, что это я её так приложил. Будешь моим алиби.

По дороге в больницу Пол громко рассуждал о вчерашней вечеринке у моего отца, но я слушала его вполуха. Голова нещадно болела, меня слегка подташнивало, и я молилась, чтобы это не оказалось сотрясением.

— Где Ким?

— Дома. Мальчиков кормит. Как услышала, что ты так неаккуратно упала, рвалась сама отвезти тебя в больницу.

— И почему не приехала?

— "Хонда" в ремонте, — пояснил Пол. — А за руль твоего монстра я её не пускаю.

Я усмехнулась:

— Можно подумать, я никогда ей его не одалживала.

— И когда это ты его одалживала? — изумился Пол.

— Да миллион раз! Последний — в октябре. Когда она меняла багажник после того случая у супермарке… Упс!

Это был секрет. Ким взяла с меня слово, что муж никогда не узнает, как, сдавая задом, она задела на парковке ряд стоящих тележек. Водителем она была осторожным, но камни в лобовое стекло периодически ловила.

— Хм, я и не знал, — озадачено протянул Пол.

— А ты и не должен знать. Кимберли меня убьёт, когда узнает, что я проболталась.

Пол ничего не ответил, потому как к тому моменту мы уже въезжали на больничную парковку.

Мне сделали рентген и наложили швы, предварительно вколов приличную дозу обезболивающего.

— Как же вы так неаккуратно, леди, — причитала надо мной молоденькая медсестра. — Где так можно умудриться упасть?

— На эснисе, — отвечала я, шепелявя онемевшей от наркоза губой.

— На лестнице? Ох. Хорошо, что сотрясения нет и руки-ноги целы. Вот моя тётка: она однажды так с крыльца грохнулась…

Я закрыла глаза, отстраняясь от потока информации, вываливаемой на меня не в меру разговорчивой медсестрой. Это почти удалось, потому что в голове то и дело возникали картины того, что произошло.

"Стив. Стиви! Что же ты наделал, дурак несчастный! Как мне теперь жить с этим? Как тебе с этим жить? Понимаю, в тебе говорила обида, но разве я давала повод надеяться?"

Давала, шептал внутренний голос, ещё как давала!

Я вспомнила, как однажды Стивен поцеловал меня. Вспомнила, что сказала ему после и что он на это ответил: "Я подожду. Сколько надо".

Значит, всё это время он ждал. Когда соглашался поехать со мной в Сиэтл, ждал. И когда в шутку представился моим мужем. И после, когда признался, что ему хотелось, чтобы так всё и было. Ждал, когда вёз меня домой, морально истощённую неожиданной встречей с Диланом.

Стив всегда был рядом. Был рядом, всегда готовый помочь. Лучший друг моих детей. Мой лучший друг. И я пользовалась этой дружбой, принимая его отношение как должное.

Нет, я не меньше виновата в том, что произошло. Я позволила Стиву питать бессмысленные надежды. Следовало уже после первого поцелуя расставить все точки над "и". А что сказала я? "Может быть. Когда-нибудь…".

Мне дали несколько таблеток обезболивающего, прописали мазь от ушибов и на всякий случай — пару дней полного покоя.

Выходя из кабинета, я бросила взгляд в зеркало. На губе красовался аккуратный пластырь, но под ним нижняя часть лица уже начала темнеть, являя миру шикарный синяк, который, наверняка, будет сходить не одну неделю. Довершали картину маленькие поросячьи глазки, ярко блестевшие под заплывшими от слёз веками. Ужасно. Что скажет Дилан?

Я набрала его номер и малодушным жалостливым тоном поведала всю историю с падением, не забывая через каждое слово повторять, что со мной всё в порядке.

Дилан сказал, что вылетает немедленно, и всё порывался приехать за мной в Лонгвью. Слава Богу, я сообразила сказать, что в аэропорт меня отвезёт Ким.

И только положив трубку, я вспомнила, что её машина в ремонте. Пришлось звонить Сандре, что было к лучшему: чем больше людей вокруг, тем меньше вероятность, что Дилан станет меня отчитывать.

* * *

Я увидела его сразу, как только мы въехали на парковку перед аэропортом. Засунув руки в карманы расстегнутого пальто, под которым виднелась белая рубашка, Дилан провожал взглядом каждую проезжающую мимо машину. Заметив, как я отчаянно машу ему с пассажирского сидения темно-синего пикапа, он облегчённо улыбнулся и махнул мне в ответ.

Сандра выключила двигатель и завороженно наблюдала за приближением Дилана.

— Обалдеть, Лив. Он просто красавец!

— Это ещё мягко сказано, — вздохнула Ким с заднего сидения.

Во все глаза я смотрела, как Дилан идёт к нам навстречу; как поднимает руку перед проезжающими машинами, ловко лавируя по заполненной стоянке.

Мой. Такой мой.

Когда он открыл пассажирскую дверь, и я вывалилась прямо в его объятия.

— Никуда тебя больше не отпущу, — сказал Дилан вместо приветствия. — К чёрту всё, будешь ездить только со мной.

Я тихонечко засмеялась:

— Ладно, не ругайся.

Он приподнял моё лицо. Зелёные глаза с тревогой изучали каждую мою чёрточку.

— Как это случилось?

— Ну, я же говорила: оступилась на лестнице. Нога соскочила. Когда падала, ударилась о перила. Хорошо, Марти был рядом. Он позвонил Полу. Они отвезли меня в больницу. Сотрясения нет. На губе пара маленьких шовчиков, и всё!

— Марти? Пол? — переспросил Дилан.

— Ну да, Марти — отец Майкла. Пол — муж Кимберли.

Девочки вышли из машины, и у Дилана больше не было возможности задавать вопросы. Я познакомила его с Сандрой. С Ким же они обнялись, как давние друзья.

Подруги торопились засветло вернуться домой и, немного поговорив, мы распрощались. Самолёт ждал нас на взлётном поле. Предполётная подготовка быстро закончилась, и уже через десять минут мы были в воздухе.

Сев напротив, Дилан протянул мне руку, и я с радостью вложила в неё свою замёрзшую ладошку.

— М-мм, я так хочу тебя поцеловать, но боюсь, что сделаю больно.

— А ты тихонько, — предложила я.

— Иди ко мне.

— Ещё табличка горит. Нельзя вставать.

— К чёрту табличку, миссис Митчелл.

Отстегнув ремень, я перебралась на колени к мужу, потянувшись к его губам.

— Обожаю, когда ты называешь меня миссис Митчелл.

— А я обожаю тебя так называть, — прошептал он, и, прежде чем поцеловать меня, повторил: — Миссис Митчелл.

Дилан был осторожен и очень нежен. Я бы даже сказала — робок, когда его губы впервые коснулись моих. Поцелуи были всего лишь лёгкими прикосновениями. Ни он, ни я не делали попытку углубить их, хотя мне очень этого хотелось. Я запустила пальцы в его волосы, зная, как мужу нравится, когда ноготками я аккуратно её массирую.

— Ш-шш, малышка, не распаляй, — улыбнулся он. — Давай доберёмся до дома.

Я протестующе захныкала, не желая, чтобы он меня отпускал. Дилан отстранился, рассматривая мою повреждённую губу и медленно, кончиками пальцев, поглаживая место, где был синяк.

— Эй, осторожно! Ты мне весь грим сотрёшь.

Мы с девочками провозились почти полчаса, смешивая различные тональные средства, чтобы замазать уже начинающий темнеть синяк. Дилан сделал ещё несколько движений и, придерживая за подбородок, стал пристально рассматривать моё лицо.

— Ты же знаешь, что я закончил медицинский колледж? — спросил он неожиданно.

— Эм-м, да. Ты говорил.

Я сразу поняла, что вопрос этот задан не просто так и внутренне напряглась. Как оказалось, не зря.

Муж отпустил моё лицо и посмотрел прямо в глаза. Его руки спустились на талию, я обнимала его за шею.

— Практику мы проходили в отделениях скорой помощи при государственных больницах. Это не те элитные клиники, куда многие мечтали устроиться после обучения. Это были обычные больницы. Туда привозили всех: новорождённых с несварением, инфекционных больных, огнестрел. Однажды к нам поступила женщина. Она была без сознания. Никаких видимых повреждений, только небольшой синяк на лице и разбитая губа. Её привёз муж. Как он объяснил, его жена упала с лестницы. Когда женщину раздели, на её теле не нашлось живого места: она вся была в синяках — совсем свежих и не очень. Её били регулярно и с умом: руки до локтей, ноги ниже колен, шея и лицо были чистыми. Эта мразь заботилась, чтобы никто не догадался, что он вытворял с женой. Врачи немедленно вызвали полицию. У женщины диагностировали разрыв селезёнки. Впоследствии, рентген показал два неправильно сросшихся ребра. Муж не разрешал ей обращаться за помощью. Он бы и сейчас её не привёз, если бы она от боли не потеряла сознание.

Дилан замолчал, не отводя от меня взгляда.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — спросила я, заранее зная ответ.

— Затем, милая, что у тебя на лице точно такой же синяк, как и у той женщины. Я помню. Я сам зашивал ей губу.

Не выдержав его пронзительного взгляда, я опустила глаза.

Наивно было предполагать, что Дилан поверит в эту дурацкую историю с лестницей. Кто угодно, только не он. В душе я знала это, аплодируя себе за догадливость и одновременно ругая почем свет.

Он не пытался меня удержать, когда, поднявшись с его колен, я пересела в кресло и уставилась в окно. Надо было что-то сказать, но в голове не было ни единой здравой мысли. Может, это всё же сотрясение?

Дилан продолжал буравить меня взглядом. Уголок его губы нервно подрагивал. Он ждал объяснений.

— Всё не так, как ты думаешь, — выдавила я из себя.

— Даже не знаю, на какой вопрос я больше хочу получить ответ, — сказал он после небольшой паузы. — Кто сделал это с тобой, или почему ты пыталась от меня это скрыть?

— Не хотела, чтобы ты волновался.

Я специально начала отвечать на второй вопрос в надежде потянуть время, чтобы найти способ уйти от первого.

— Не хотела, чтобы волновался? Ты думаешь, волнение — это именно то, что я чувствую?

— Хорошо. Выражусь точнее: я боялась твоей реакции.

— Правильно боялась, — кивнул Дилан. — Сейчас я разверну самолёт, мы вернёмся в Лонгвью, и я камня на камне не оставлю, пока не найду того ублюдка, что сотворил это с тобой.

По тону мужа я поняла, что так и будет.

— Ты не сделаешь этого.

— Да неужели?! И что же меня остановит? Впрочем, ты можешь сама назвать его имя, и мы спокойно полетим домой.

— Нет.

— Нет? — Дилан выглядел потрясённым. — Лив, любовь моя, ты не хочешь назвать имя человека, который тебя ударил? Почему, родная?

— Потому что это моё дело.

— Вот как? — Удивительно, но мне снова удалось его шокировать.

— Да. Это как прошлое, понимаешь? — с жаром начала я объяснять. — У нас с тобой есть сейчас — вот этот самый момент. И будущее у нас с тобой будет. Вернее, мне хочется верить, что будет.

— Продолжай… — процедил он.

— А это. — Я потрогала своё лицо. — Это прошлое. Та жизнь, в которой не было тебя. Она не лучше и не хуже, она просто другая. И то, что произошло сегодня утром, оно тоже оттуда. Поэтому пусть там и остаётся.

Дилан молча меня разглядывал. Это продолжалось довольно долго. Затем он поднялся и несколько минут ходил по салону, как всегда, в минуты волнения, запуская руки в волосы. Я с тревогой следила за мужем, понимая, что наплела несусветную чушь, и в эти мгновения он пытается сквозь неё продраться.

— Говоря о прошлом, — Дилан повернулся ко мне. — Я даже не хочу оскорблять себя мыслью, что к этому как-то причастен отец Майкла.

— Боже, нет, — я вскочила на ноги. — Как ты…

— Это человек из прошлого, я так понимаю?

Я кивнула:

— Да.

— И я знаю его?

— Дилан, пожалуйста.

— Это даже не вопрос доверия, Лив. Кто-то поднял руку на мою жену. Мою жену! — Он повысил голос. — Ударить тебя, это то же самое, что ударить меня. Кем бы я был, если бы позволял людям безнаказанно это делать?

— Никто не накажет его больше, чем он сам.

— Он? Значит, всё-таки, он?

— Да. Он.

— Кто это сделал, Оливия?

— Дилан, прекрати!

— Ты боишься его? Он тебе угрожал?

— Дил…

— Он тебе угрожал?!

— Не повышай на меня голос!

— Прости, — Дилан глубоко вздохнул и, вернувшись назад, сел в своё кресло. Он просидел так пару секунд, не отводя от меня взгляда. — Так он угрожал тебе? — повторил он уже спокойнее.

— Нет. — Я тоже села. — Он меня поцеловал.

Дилан дёрнулся в кресле.

— Поцеловал? А потом ударил? — изумился он.

— Нет. Ударил после того, как поцеловал. Я его укусила.

— Ты больше никогда не поедешь в Лонгвью без меня, — заявил после небольшой паузы. — И это не обсуждается.

— В таком случае у меня тоже есть право требовать, чтобы что-то не обсуждалось.

— Хорошо.

— Тогда ты больше не спрашиваешь меня, кто это сделал.

Дилан снова долго смотрел мне в глаза, прежде чем отвел взгляд и кивнул.

Я чувствовала себя гадко. Моя просьба была унизительна, как и повисшее между нами молчание. Дилан был вправе потребовать от меня имя обидчика, и то, что я не захотела его назвать, мог расценить как недоверие. Но я доверяла ему. Я полностью зависела от Дилана. Я дышала им. И, чёрт побери, если бы это сделал кто-то другой, а не Стив, не задумываясь, сдала бы его мужу.

Но Стив! Наш Стив!

Как бы я объяснила Максу исчезновение крёстного из его жизни? А в том, что так бы и было, я ни на секунду не сомневалась: Дилан никогда и на пушечный выстрел не подпустил бы его ни ко мне, ни к детям. И чтобы Стивен теперь ни думал обо мне, как бы ни относился, я была уверена, что на его отношении к Максу и Эбби это не отразится.

Если бы я могла сказать об этом Дилану! Если бы только могла…

Он смотрел в иллюминатор, задумчиво покусывая уголок губы. Мне стала невыносимо от мысли, что своим поведением и ослиным упрямством я заставила этого сильного мужчину переживать. Ведь он не хотел, чтобы я ехала, и наверняка в случившемся со мной винит себя. На мгновение я поставила себя на его место: если бы Дилан уехал, когда я просила остаться, и вернулся в таком вот виде, не желая ничего рассказывать… кем бы я себя чувствовала?

— Ох, милый, — вырвалось у меня. Я вскочила со своего места и, упав к нему на колени, уткнулась лицом в белую рубашку. — Прости меня, прости, пожалуйста!

— Не плачь, малышка. Всё хорошо.

Его ласковый голос и то, как между словами Дилан покрывал поцелуями мою макушку, нисколько не успокаивали.

Он поднял к себе моё заплаканное лицо и начал целовать солёные дорожки на щеках, иногда осторожно касаясь губ.

— Моя бедная девочка. Это ты меня прости. Меня не было рядом.

От этих слов я заплакала ещё сильнее, снова утыкаясь лицом в его уже мокрую от моих слёз грудь.

После посадки ещё минут десять я приводила себя в порядок в туалете самолёта, умываясь холодной водой и заново замазывая синяк. Конечно, пластырь на губе не замаскируешь, но не стоило пугать близких ещё больше.

В машине я села рядом с Диланом, и снова, как и несколько дней назад, он всю дорогу держал мою руку. А я всю дорогу то и дело на него поглядывала. Чувствуя мой взгляд, Дилан улыбался, а затем его взгляд возвращался к дороге, и лицо снова становилось жёстким. Я знала, о чём он думает, и понимала, что это ещё не конец.

Следом за нами к дому подъехал Саймон.

Он выпрыгнул из своего огромного "хаммера" и помог Дилану достать сумки из багажника.

— Гнался за вами с самого шоссе. Что у тебя с лицом, Лив?

— Упала. — Надеюсь, не у всех Митчеллов есть медицинское образование.

— А ты где был? — Саймон толкнул плечом Дилана. — Почему не поймал?

— Иди к чёрту, — прошипел тот.

— Ладно, ладно. Понимаю, больная мозоль. Ну, рассказывайте, как съездили.

За разговорами мы подошли к дому, и Саймон по заведённой привычке ударил по Пушку.

Едва зайдя в дом, мы услышали звонкий голосок Лиззи.

— Папа! Папочка приехал!

Она выбежала в холл и бросилась к отцу. Саймон подхватил дочь на руки и, звонко поцеловав, подбросил в воздух.

— Привет, моя красавица!

Не знаю, как это произошло, но через несколько мгновений с криком "Папочка приехал!" к Дилану неслась Эбби.

Будто в замедленной съёмке я наблюдала, как она подлетает к нему, как он, сделав шумный вдох, подхватывает малышку на руки и, закрыв на мгновение глаза, прижимает к себе.

— Кидай, — смеётся она. — Ввейхь кидай!

— Нет, Эбби, это не папа! — кричит Макс.

Буравя взглядом сестрёнку, он кубарем скатился с лестницы.

Крутанувшись в руках Дилана, малышка уставилась на брата:

— Неть, это папа! — Она выдвинула вперёд нижнюю губку. Верный признак упрямства.

Дилан бросил на меня растерянный взгляд, и я едва заметно помотала головой, умоляя его не вмешиваться.

— Нет, Эбби, это не наш папа. Наш папа умер.

Неожиданно в холле стало тесно: Кэтрин и Эллен, Джессика, держащая на руках малышку Кэти; её сыновья, появившиеся на лестнице вслед за Максом; Говард и мужчина, в котором я с удивлением узнала Джейсона — все вышли на детские крики.

— Ну что ты к ней пристал, — заступилась за подружку Лиззи. — Если Дилан муж вашей мамы, значит, он ваш новый папа. Чего непонятного-то?

"Господи!"

Макс хмуро уставился на девочку.

— Ничего он не муж.

— Здрасьте, приехали! — Лиззи совершенно по-взрослому всплеснула руками. — Ещё какой муж! В телевизоре сказали.

— Элизабет, помолчи, — вмешался Саймон.

Но было уже поздно.

Карие глазёнки сына в неверии уставились на меня:

— Ма-ам?..