Soundtrack — Home by Brian Eno & David Byrne

Понадобился месяц, прежде чем я окончательно поправилась. Мне сняли фиксирующие ключицу повязки, сняли гипс с руки. Боль в груди из-за сломанных рёбер практически не беспокоила. Однако, ещё около двух недель я провела в постели. Так хотел Дилан, так советовали врачи, и у меня не хватало смелости им возразить.

Я была уже на пятом месяце. Тошнота закончилась, как и головные боли. Наступало то счастливое время, когда от беременности начинаешь получать удовольствие.

Мой гиперответственный сын, по словам мужа, воспринял эту новость спокойно. Дилан сам рассказал Максу об этом, ещё когда я была в больнице. Постепенно сын начал приходить в возбуждение, гадая, кто же родится — мальчик или девочка. Наконец, Макс заявил, что будет рад любому исходу, "но было бы здорово, если бы у меня появился брат. Тогда бы я показал этой задаваке Лиззи.!"

Эбби же ждала от меня гномика. Она так и говорила:

— У мамочки в животике живёт маленький гномик.

Дети и муж, родные и друзья ежедневно окружали меня любовью и заботой, являясь своеобразным плацебо от страшных мыслей и воспоминаний. Но совсем отвлечься не удавалось.

Моя теория о том, что всё происходящее с нами зависит от того, что и как мы делаем в жизни, дала трещину. Чем мы заслужили произошедшее — Дилан, я, дети, наш не рождённый ребёнок? О чём ещё хотела предупредить судьба, едва нас соединившая? Ведь, однажды мы уже теряли друг друга. Конечно, тогда речь не шла о жизни и смерти, но теперь мы оба знаем, во что можем превратиться даже при намёке на такие потери. Ничем не наполняемая пустота — зияющая в груди рана, окружённая плотным кольцом того, что обещаемо должно придавать жизни смысл — близкими, любимым делом, домом. Она кровоточит всё время, заставляя кутаться в старую давно не стираную толстовку.

Так, может, в этом и проблема? Может, мы слишком сильно любим друг друга? Возможно, судьба говорит, что мы не должны так друг от друга зависеть?

Эта мысль поразила меня настолько, что я сказала о ней Дилану.

— Я не могу любить тебя меньше, малыш, — ответил он. — Слишком долго я ждал тебя, слишком много мечтал, чтобы было по-другому. У меня нет сил бороться с этим чувством, и, если тебе кажется, что оно нас разрушает, — что ж, значит, так и будет. Но я приму это с удовольствием, потому что буду знать, что где бы мы ни оказались после, мы всё равно будем вместе. По-другому никак.

— Может, к концу жизни ты станешь праведником, и тебя поместят в рай. А я буду сидеть на сковородке и надеяться, что ты найдёшь способ вытащить меня оттуда. Ведь найдёшь?

— Если выйдешь за меня замуж, найду, — засмеялся Дилан.

— Кажется, однажды я уже за тебя выходила. У меня даже есть кольцо. — Я помахала перед ним левой рукой.

— Я серьёзно, малыш.

— Не поняла.

— Я хочу дать клятву перед алтарём, что беру тебя в жены и буду заботиться и беречь до конца своих дней. И даже дольше.

— Милый, ты и так это делаешь. Мне не нужно от тебя никаких клятв.

— А мне нужно, Лив, — заговорил Дилан серьёзно. — Тогда я всё сделал неправильно. Я не спрашивал, а ставил тебя перед фактом. Ты могла ответить отказом. Ты и сейчас можешь отказаться.

— Даже не рассчитывай, — я хлопнула его по руке. — Ты сделал мне ребёнка! Между прочим, уже второго.

— Я хочу жениться на тебе по всем правилам, — не замечая моего шутливого тона, продолжил Дилан. — Хочу увидеть тебя идущей ко мне по церковному проходу в белом платье. Хочу назвать своей перед богом и людьми. Хочу, чтобы этот малыш родился в настоящем браке. Может, наша ошибка в том, что мы всё сделали не так?

Значит, и Дилан думал об этом, искал причины обрушившихся на нас бед. К каким бы выводам он ни пришёл, и даже если его выводы ошибочны, я могу успокоить любимого, дав ему то, что он просит. И не надо спорить с ним, доказывать, что наши отношения крепче любого брака.

Внезапно я вспомнила обрывки сна — или это было видение… Там был кто-то, кто любил меня, и он говорил о рае — моём собственном рае, который подарит мне Дилан. Тогда я поверила этим словам и сейчас ещё больше в них убедилась. Я пойду куда угодно за этим мужчиной. Где бы ни был он, — мой рай там.

— Да, — ответила я просто.

— Что "да"? Ты согласна, что это ошибка?

— Я не хочу говорить об ошибках, милый. Что бы мы ни делали, ничего не было ошибкой, если это позволило нам быть вместе. "Да" означает, что я согласна.

— Значит, ты выйдешь за меня замуж? Снова?

— Да. Я с удовольствием выйду за тебя замуж снова. И буду делать это столько раз, сколько ты будешь мне предлагать.

— Тогда завтра вылетаем в Вегас, — довольно улыбнулся Дилан.

— Ну уж нет! Никакого венчания в карамельной церкви с пьяным Элвисом. Я хочу настоящую свадьбу. С девичником, тошнотворным запахом цветов по всему дому, с бросанием букетов и обязательным тортом в десять ярусов.

— И ты сможешь всё это выдержать?

— Что ты! Я всю жизнь мечтала о такой свадьбе.

Весь свой скудный актёрский талант я вложила в эти слова, но мой умный муж мне не поверил. И, разумеется, он был прав: ничто не пугало меня больше, чем вся эта предсвадебная котовасия, особенно, если центром мероприятия должна стать я. Но что такое мои желания по сравнению со счастливым блеском в глазах любимого мужчины.

— Я люблю тебя, моя Лив, — Дилан наклонился и поцеловал мой живот. — И тебя люблю, маленький. Мама согласилась выйти за меня замуж. Скажи ей, что я очень этому рад.

И малыш сказал: в тот вечер я впервые почувствовала его шевеление.

О своём решении мы объявили на традиционном субботнем ужине у родителей Дилана. Женская половина семьи пришла в восторг и немедленно приступила к планированию торжества. Координатором назначили Фиби. Единственное, о чем я просила, чтобы всё было как можно скромнее. Церемонию решили провести во дворе дома Митчеллов, как и приём. На подготовку отвели месяц.

— В назначенный день ты должна быть в белом. Больше от тебя ничего не требуется. — Эти слова Кэтрин грели душу.

Единственным делом, требующим моего участия, был выбор платья. Но, как оказалось, что и его я с лёгкостью провалила, поставив под угрозу само торжество.

— Забери меня отсюда! Немедленно забери, слышишь? — кричала я по телефону Дилану.

— Малыш, неужели так всё плохо?

— Плохо? Плохо — не то слово! Чудовищно! Катастрофически, адски бессмысленно и адски чудовищно!

— Я же предлагал тебе всё сделать по-быстрому.

— По-быстрому у нас с тобой уже было. Ты забыл предупредить, что твоя сестра — маньячка. Я бы никогда не согласилась "ни о чём не беспокоиться и довериться ей". — Я произнесла это, как мне казалось, голосом Фиби. На том конце раздался смех. — Да! И нечего смеяться! Мне плохо, мне жарко. Мне надо в туалет, а я не знаю, как без потерь снять это платье. И… оно кусается, Дилан! Это дебильное платье кусается-яя…

На последнем слове я заскулила.

Да, давно я не скулила. Хотя, если хорошенько подумать, я вообще никогда не скулила! Я даже не знала, что могу скулить., и что когда-нибудь мне захочется это сделать. И что самое смешное: за этот скулёж мне не будет стыдно.

Но если бы я хоть на секунду представила, что вместо утешений и увещеваний услышу из трубки рявканье, то поостереглась бы подобным образом давать волю эмоциям. Как говорится, задним умом все мы Эйнштейны.

— Рви это платье к чёртовой матери! Через десять минут я за тобой заеду.

— Но… — мяукнула я, моментально осознав, что перегнула палку.

Ох-х, зря я это сделала. Быстрей, быстрей из примерочной! Надо предупредить Фиби, что вскоре на нас обрушится локальный торнадо. И, между прочим, в лучших традициях метеобюро у него имеется имя.

Выпутавшись из белых шёлковых штор, я вывалилась из примерочной к ногам своей золовки и двух похожих друг на друга женщин-консультантов, сидевших вместе с ней на белом диване. Они напоминали откормленных наседок, охраняющих своих цыплят, роль которых выполняли развешанные по всему залу белые платья.

Белое, белые, на белом — как можно работать в такой обстановке и не сойти с ума? Даже чашки с предложенным нам чаем были белыми. Как и восхитительное воздушное пирожное, которое я едва надкусила.

— Мне понравились первое и седьмое.

— Седьмое? Тебе не кажется, что оно полнит?

— Меня сейчас полнит всё. Даже носовой платок в кармане. По крайней мере, то платье не похоже на зефир и не кусается, как последнее.

— Это чистейший шёлк и органза, — оскорбилась одна из продавщиц. — Все материалы гипоаллергенны и приятны телу.

— Значит, моему телу захотелось покапризничать. Фиби, пожалуйста, я больше не вынесу. Третий салон за день, и… и я хочу писать. И есть. И, вообще, ты обещала, что я могу прекратить это в любую минуту.

— Ты что, звонила Дилану? — В глазах Фиби зажглась надежда, но, поймав мой виноватый взгляд, мгновенно угасла: — Лив, это запрещённый приём. Мы же договорились.

— Знаю, знаю. — Я схватила её за руки, притянула к себе и поцеловала в щёку. — Но я мужественно терпела до последнего. Я была послушная, не капризничала и даже промолчала, когда ты решила заехать "ещё в одно местечко". Мы договаривались только на два салона, так ведь? Так что первой договорённость нарушила ты.

Фиби засмеялась и обняла меня:

— Прости, дорогая. Я немного увлеклась. Просто всё это, — она обвела пространство, заполненное стойками с платьями, — так волнительно! Неужели тебя это нисколько не вдохновляет?

— Ты же знаешь, что нет. Именно поэтому я доверила выбор тебе. Но седьмое и вправду неплохо смотрелось. И второе во втором салоне. И то, гладкое, помнишь? На ощупь — как щёчки младенца.

— Помню. Они и вправду хороши. Но, Лив, выбор ты должна сделать сама.

— Понравившиеся модели мы можем привести к вам домой для окончательного выбора, — прокудахтала одна из продавщиц.

— Вот, видишь, какие любезные ку… консультанты. Давай воспользуемся их советом, — добавила я с энтузиазмом. — Пожа-алуйста!

— Ох, я должна была сразу сделать это, а не таскать тебя по магазинам. Просто мне казалось, что ты, как типичная женщина, захочешь всё посмотреть сама.

— К сожалению, я не совсем типична женщина.

— Уже вижу. Давай отвезу тебя домой.

— Эм… не надо! Тебе лучше остаться здесь и всё закончить, а я…

— Нет, я не позволю тебе брать такси.

— Да нет же! — Мой отчаянный вскрик остановил шагающую к выходу Фиби. — Просто сейчас заедет Дилан, и…

— … и мне лучше остаться здесь. — Она моментально сменила направление и хлопнула в ладоши. — Что ж, дамы, я хочу увидеть что-нибудь ещё.

Посетив туалет, который ожидаемо был выложен белой, режущей глаза плиткой, и пройдя через несколько залов, уставленных одетыми в свадебные платья манекенами, я вышла из салона в тот момент, когда у тротуара остановилась знакомая чёрная машина.

Водительская дверь распахнулась, явив миру самого красивого мужчину, из всех, кто в данный момент двигался по чётной стороне запруженной Второй Авеню. Хотя вряд ли и на нечётной можно встретить настолько идеального представителя мужского пола. А если и можно, вряд ли его идеальное лицо будет выражать ту же досаду.

— Оливия!

— Я в порядке, в порядке!

Я кинулась к Дилану, по привычке отпялив назад попу, чтобы не врезаться в него большим животом. Он подхватил меня, кольцом рук ограждая от людского потока, и, подтянувшись на носочках, я принялась быстро-быстро целовать мужа в губы.

— Чувствую себя идиоткой, истеричкой и… и много чего ещё, — произносила я между поцелуями. — Ты должен вернуться на работу. Это всё гормоны, понимаешь?

— Я понимаю одно: я осёл, раз решил тебя через это провести.

— О, нет! Только не говори, что всё отменяешь!

— Именно это я и собираюсь сделать.

— Нельзя. У нас уже многое готово. И я не лезу туда, где точно знаю, что без меня обойдутся. Они все странные люди — Кэтрин, Эллен, даже Кимберли… — говорила я Дилану, пока он вёл меня к машине. — Они в таком счастливом возбуждении, словно делают это для себя, и делают впервые.

— А ты, Лив? — Он открыл передо мной пассажирскую дверь и резко повернулся, ловя мой взгляд. — Не похоже, чтобы ты находилась в счастливом возбуждении.

— Ну, я не знаю…

— Для кого мы это делаем, малыш? — Дилан взял меня за подбородок, заставляя взглянуть в его полные тревоги глаза. — Разве не для себя? А если доходит до того, что, прервав заседание правления, я мчусь выручать тебя из плена свадебных платьев, на черта нам это нужно?

— Ты передумал на мне жениться? — В ужасе я отпрянула, мысленно пообещав отхлестать себя розгами за сорванное совещание.

— Как однажды ты позволила себе заметить, мы уже женаты.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Нет, я не передумал. Мы отложим свадьбу. Поженимся, когда ребёнок родится. Так будет лучше.

— Нет! — Глаза моментально наполнились слезами. — Пожалуйста, Дилан! Не делай этого! Я буду сдержанней, постараюсь не волноваться и не биться в истерике. У тебя не будет со мной никаких хлопот. Только не отменяй свадьбу.

— После твоих слов я сделаю это немедленно!

Обычно, заметив лишь намёк на слёзы, Дилан кидался меня успокаивать и не находил себе места, пока не узнавал причину расстройства. Сейчас же я понимала, что он сорвался.

— Садись в машину, Оливия.

Я послушно погрузилась в мягкое кресло пассажирского сидения, уже привычно отодвинутое, чтобы вытянуть уставшие ноги. Дилан так же привычно потянулся ко мне, чтобы застегнуть ремень безопасности. В тот момент, когда его лицо приблизилось ко мне, я ухватил его за шею, заставив на себя посмотреть.

— Поцелуй меня.

Как бы зол он ни был сейчас, но подобная просьба не могла остаться невыполненной. Дилан несколько мгновений изучал моё лицо, а затем, не закрывая глаз, припал к моим губам.

Я тоже не закрыла глаза, тем самым превратив поцелуй в поединок, и лишь когда в его глазах заплясали весёлые искорки, я поняла, что кризис миновал.

— Чертёнок, — выдохнул Дилан.

— Зато твой.

— Мой, — улыбнулся он и погладил меня по выступающему животу. — Вы оба мои.

— И мы оба тебя очень любим. И оба хотим за тебя замуж.

Услышав последнее замечание, Дилан нахмурился:

— Нет, малыш. Это была не самая лучшая из моих идей, и именно потому, что она была моя, я имею полное право от неё отказаться.

— Но я хочу, — потянула я. — Правда хочу, Дилан. И силы чувствую.

— Нет, Лив. Пожалуйста, нет.

Его тон был непоколебимым, и я поняла, что в этот раз будет лучше уступить.

— Хорошо. Дождёмся рождения малыша. Приготовься: крику будет много. Девочки расстроятся.

— Девочки переживут, — у глаз Дилана образовались весёлые морщинки. — Особо недовольных отправляй ко мне.

— Ловлю тебя на слове.

Но я была уверена: недовольных не будет. И не потому, что никто из близких не станет возражать, если мы неожиданно отложим нашу так же неожиданно запланированную свадьбу. И не потому, что Дилан сможет всех убедить в необходимости этого шага, вернее, в неосмотрительности шага первого — желания провести церемонию венчания до рождения ребёнка. Нет! Недовольных не будет именно потому, что она состоится.

Наш ребёнок должен родиться в браке — этого хотел Дилан. И я обязана исполнить его желание.

В тот вечер, пока Дилан был в душе, я созвонилась с Фиби.

— Планы меняются. Свадьба в пятницу.

— Я знаю.

— Я имела в виду эту пятницу.

Из трубки раздался возмущённый вопль:

— Но это же через три дня! У нас ещё ничего не готово.

— Дилан собирается всё отменить. — Я вкратце пересказала наш разговор, вызвав у Фиби стон разочарования. — Знаю, сама виновата. Ничего не поделаешь. Ты же знаешь своего брата.

— Знаю, — вздохнула она. — Что б ему провалиться!

— Фиби, может, лучше и вправду всё отложить? — слабо начала я.

— Вот ещё! Трудности закаляют характер. Только теперь, моя дорогая, ты будешь нужна мне двадцать четыре часа в сутки.

— Даю тебе двенадцать, иначе Дилан что-то заподозрит.

— Окей, — согласилась она. — Но предупреждаю: с оркестром договориться вряд ли успею.

— Чёрт с ним, с оркестром. Главное, когда Дилан завтра позвонит, ори погромче.

— За этим не заржавеет! — засмеялась его сестра.

Не знаю, как нам всё удалось, но, когда в четверг вечером я оказалась в доме Кэтрин, где должна была провести ночь перед венчанием, всё было готово.

Приглашенные были размещены в доме у Митчеллов. Приехали все, кроме тёти Талулы и Марти. Я приняла объяснения отца Майка, твердившего что-то о больной ноге и нелюбви к большим городам, и была благодарна матери Ким, которая под благовидным предлогом осталась с Марти.

Мама с Тимом прилетели в среду. Разумеется, мама была недовольна, что с самого начала не принимала участие в подготовке к свадьбе. Но, оказавшись рядом с Эллен и кучей детей, быстро забыла об обидах, по уши погрязнув в заботах. В конце концов, я заказала для них день красоты в одном из лучших салонов Сиэтла, и мы с девочками еле усадили упирающихся мам в машину, потребовав привести себя в порядок и хорошенечко отдохнуть.

Я легко представляла, какое недоумение вызовут у Дилана тёмные окна нашего дома, когда в четверг он вернётся с работы. Наверное, это довольно неожиданно, оглохнув от громкого "сюрприз!", оказаться на мальчишнике, о котором и не подозревал. И, разумеется, нелегко, выпив пару обязательных коктейлей, вырваться из крепких объятий старшего брата, улизнуть в спальню и набрать номер своей предательницы-жены.

И, безусловно, более чем неожиданно будет услышать от неё безапелляционное: