Стоял сентябрь месяц, тысяча семьсот пятьдесят второго года от рождества Христова. Было раннее утро субботнего дня, и утро это не предвещало ничего положительного. Уже с утра покапывал принесённый с побережья нерадостный дождик. Да собственно все беды и несчастья начинались на этом проклятом побережье. Бибиба вздрогнул от упавшей через прохудившуюся крышу холодной капли дождя на собственный нос и проснулся. Ах, сколько бы он дал сейчас, только бы поспать ещё. Ещё хоть на часик забыться крепким безмятежным сном о никогда не виденной, далёкой, но такой родной родине. Ходя и давать то Бибибе кроме слов благодарности было совсем нечего. Бибиба невольно захотел потянуться и попробовал расправить затёкшие за ночь конечности, но кандалы, прочно сидевшие по рукам и ногам, моментально напомнили узнику об его земном статусе. Статус этот был совсем незавидным с любой точки зрения. Говорящее орудие труда, а по-простому «раб», вот статус в коем Бибиба пребывал с самого рождения. Денёк предстоял несахарный и даже с какой-то позиции судьбоносный. Дело в том, что на эту субботу предполагалась праздничная ярмарка. А какая ярмарка без аукциона рабов. Правильно, никакая. Сказать, что бы Бибиба был сильно этим встревожен или напуган, было бы преувеличением и обманом. Бибибу уже продавали несколько раз, а потому он был более и менее спокоен. За тридцать два года своей жизни сменил он аж трёх хозяев. Собирал хлопок под Мерилендом, копал землю в поместье под Бостоном, рубил тростник в Нью-Хейвене. Теперь же судьба занесла несчастного Бибибу в то место куда когда-то привезли из Африки сперва его отца Потату, а затем и матушку Убори Алу. Место это называлось Вильямсбург, городок, основанный на поселении Миддл-Пиэнтэйшн, что раскинулся в двадцати километрах от Джеймстауна в колонии Виргиния. Именно Джеймстаун и служил портом назначения первых и последующих кораблей с рабами в трюмах. Именно в Джеймстауне когда-то ступили впервые на враждебный материк отец и мать Бибибы. Да Бибиба был негром, родившимся в Америке. Да он понимал и мог изъясняться на английском, но в душе он всегда оставался африканцем. По ночам он часто видел сны, основанные на рассказах отца, но более на последующих материнских, так как отца перепродали, когда Бибибе было восемь, рассказах о далёкой своей и прекрасной родине. И вот Бибиба лежит в сарае в числе прочих таких же бедолаг, лежит и ждёт что день, грядущий уготовил ему. Но почему же Бибибу продали именно на аукцион, а не напрямую новому хозяину. Вот какая беда случилась с несчастным негром незадолго до сентября месяца. На тростниковой плантации где Бибиба честно отработал шесть с половиной лет, не разгибая спины, у прежнего хозяина был один, но за то законный выходной день в воскресенье. И дернули же черти как-то во второе воскресенье августа Бибибу вертеться возле хозяйского дома, играя с мальчишками в шар из набитой соломы. Тем более это было непростительно, что хозяин Бибибы никогда, ни при каких обстоятельствах не мог быть назван особым любителем как своих, так и чужих негров.

— Эй, нигер! А ну бегом сюда! — Услышал Бибиба со спины хозяйский крик. Услышал и рубашка, напоминавшая собой рубище, прилипла к спине от холодного пота. Впервые за долгие шесть с половиной лет хозяин обратил внимание на Бибибу и заговорил с ним самолично. До сего дня с Бибибой обычно общались надсмотрщик с помощниками и всё чаще их плети. В мгновение ока Бибиба предстал пред хозяйскими ногами, заискивающе и виновато при этом смотря в сторону, как кот своровавший котлету.

— Так-так-так! Я смотрю, у тебя энергии хоть отбавляй. Ну и какие прикажешь мне, как рачительному хозяину, сделать выводы? Ась? Не слышу? — издевательски начал хозяин и, не дождавшись ответа, продолжил: — А выводы нехорошие напрашиваются. Ой, нехорошие выводы. Получается, ты недостаточно устаёшь в поле. Получается, ты всю неделю филонишь, раз у тебя столько сил резвиться в выходной день. А раз ты недостаточно устаёшь в поле, Я твой добрый хозяин, давший тебе еду и крышу над головой, несу убытки. Ведь так?

Бибибу начало потряхивать.

— Хозяин, простите! Я не хотел, я всего пару минут. Мальчишек поддержать чтобы, — начал немного сбиваясь с ритма и заикаясь оправдываться Бибиба, но хозяин властным жестом руки остановил его и о чудо — рассмеялся.

— Ладно, сегодня я добрый. А теперь слушай внимательно и запоминай. Вот тебе три доллара. Сию же секунду отправляйся в Нью-Хейвен. Там ты найдёшь улицу лавочников и менял. Вот у лавочников тебе и стоит купить табаку на доллар, на доллар Индийских специй с позавчерашнего поступления и на последний доллар лекарство от паразитов у лошадей. Всё понял чёрная задница? — выдал что-то из ряда вон выходящее хозяин.

У Бибибы аж в глазах потемнело. Никогда и подумать, он не смел о подобной чести.

— Всё будет в лучшем виде исполнено хозяин, — мгновенно отвечал Бибиба по-прежнему опасаясь встретиться с хозяином взглядами. Взяв дрожащими и мокрыми от пота, двумя руками, бережно ведь это в первый раз в жизни, три доллара Бибиба уже вознамерился было бежать, но был остановлен.

— Погоди балбес. Вот тебе бумага с родовой печатью. Или ты хочешь быть пойманным и повешенным, как беглец? В случае если кто остановит, немедленно показывай. А теперь беги. И чтобы пулей туда и обратно. — На том хозяин Бибибу и отпустил.

И Бибиба побежал, побежал гордо, и как-то уже по-другому, более свободно, что ли. Бибиба бежал не чувствуя дороги под ногами, ноги сами несли его навстречу, как казалось в те минуты настоящему счастью.

Выходит, я исключительный негр. Именно меня послали, размышлял Бибиба, именно меня, а не сервента Джонсона, который обычно ездил за покупками на телеге. Теперь точно возьмут в дом. Просто наверняка с сегодняшнего дня я домашний негр. Кем же буду? Кем стану? Фантазировал Бибиба, и душа его всё более наполнялась мёдом. Может быть прислугой в самом доме? Да нет же, там, в основном одни женщины, да и всё занято. Тогда быть может уборщиком или разнорабочим во дворе? Нет, и тут свободных мест нету. А может помощником конюха или плотника. Вот это, скорее всего. Ни у конюха, ни у плотника на сегодняшний день помощников не проглядывалось. Точно, так. За этими счастливыми размышлениями Бибиба не заметил, как добрался до Нью-Хейвина, не заметил и как нашёл улицу лавочников. Далее в точности выполняя поручение хозяина, Бибиба у одного лавочника поменял доллар на мешочек табака, у второго на мешочек специй и у третьего, благо все трое оказались рядом, на мешочек лекарств. И бегом в обратный путь. На обратном пути Бибиба рисовал себе в голове картины уже такого плана. Себя он видел в костюме с манжетами которые полагаются только тем, кто ухаживает или объезжает лошадей. За костюмом с манжетами в голове прочно утвердился плотнический фартук, такой красивый и приятный. В какой-то момент мысли Бибибы разъединились. Кем быть лучше решал для себя Бибиба. Оно на конюшне очень хорошо. Сытно и главное совсем не напряжно. Лежи себе весь день, посматривай за лошадками. Травы подкинуть, воды принести, причесать да запрячь, когда необходимо. Вот и вся работа. С другой стороны, и помощником плотника быть неплохо. Знай себе таскай, да обрабатывай дерево. А поскольку в поместье всего в достатке имеется, то к услугам плотника хозяин прибегает крайне редко. Нет, всё же на конюшне оно безопасней будет. Увидит ещё хозяин, что бездельничаем с плотником на пару, так плотнику ничего не будет, он белый, он законтрактованный рабочий, то есть сервент, работающий за оплату переезда в новый свет. Меня же, чего доброго, опять на плантацию выгонят. Буду помощником конюха, окончательно решил для себя Бибиба. Решил окончательно и бесповоротно, и даже совсем не испугался, когда его остановили шериф со своим помощником. Гордо протянул Бибиба бумагу с печатью, объяснил своё задание и в конце добавил от себя, что является непростым негром, а ни больше, ни меньше, как помощником конюха. Вернувшись, Бибиба нашёл хозяина по-прежнему сидевшим на диване на крыльце. Раболепчески склонив голову, Бибиба поднёс покупки. Хозяин небрежно, кивком головы, пояснил куда их положить. Бибиба положил и молча, уставился в пол. Мол, что ещё прикажете хозяин, но в душе ждал Бибиба нафантазированного вознаграждения. Однако его не последовало, а вместо него хозяин удивлённо раздражённо послал Бибибу вон. Ничего страшного, не сдавался Бибиба, направляясь к своей койке. Хозяин просто устал и не в духе. У хозяина забот куча. Нас много, а хозяин один. А завтра он обязательно вспомнит, и призовёт несчастного Бибибу, дабы отдать должное его исключительности. С такими мыслями Бибиба и лёг отдохнуть перед обедом. Вот только вспомнил и призвал отдавать должное хозяин не завтра, а через какие-то полчаса. В мужскую половину вбежала молодая встревоженная рабыня и сообщила что хозяин требует к себе. Срочно требует! Бибиба просиял от радости. Совсем не обратив внимания на встревоженный вид негритянки, Бибиба бросился за новой должностью. Зачем же ещё, как не за этим мог требовать его хозяин. И уже на крыльце Бибиба почуял всем нутром, что крупно ошибался. Почуял и тут же отхватил крепкую затрещину, от которой посыпались искры из глаз.

— Ты что нигер, совсем обезумел? — гневно вопил хозяин. — Да я велю засечь тебя до смерти! Эй, надсмотрщик, а ну неси верёвки. Я смотрю ты напрасно получаешь жалование. Вверенные тебе нигеры совсем распоясались.

— Хозяин! Хозяин! Не надо! Что случилось? Я всё выполнил в точности как вы сказали, — запричитал Бибиба, бросившись в ноги к хозяину, и принялся лобызать его туфлю. Из глаз Бибибы градом катились крупные слёзы.

— В точности! — передразнил хозяин. — В точности, я тебя спрашиваю? А это тогда что такое? — И хозяин принялся высыпать мешочки, принесённые Бибибой из Нью-Хейвена, прямо Бибибе на голову. В мешочке с табаком оказались сухие листья, в мешочке со специями зола от костра, а в мешочке с лекарствами измельчённый лошадиный навоз.

Осознав произошедшее с ним горе вселенского масштаба, Бибиба зарыдал ещё громче и жалостливей.

— Хозяин, клянусь вам это не я! Это лавочники! Я им всё как вы велели, сказал и каждому дал по доллару. Ну, сами посудите разве бы я посмел так поступить и спокойно вернуться? — рыдал Бибиба.

Хозяин видимо включил мозги, а включив, сообразил, что Бибиба действительно говорит правду. Однако прибежал надсмотрщик с верёвками, а раз уж прибежал Бибибу всё-таки выпороли, правда, по указанию хозяина несильно. Далее было велено запрягать телегу и, не дождавшись обеда, хозяин, надсмотрщик и несчастный, до смерти напуганный Бибиба выехали на разборку с лавочниками. Всю дорогу до Нью-Хейвена, а на телеге она заняла около тридцати минут, Бибиба стучал зубами, словно оказался на северном полюсе раздетым. Стучать зубами, как раз было от чего. Ну, сами посудите, с одной стороны хозяин с надсмотрщиком, с другой лавочники пускай и жулики, но у них как ни крути, имелось весьма весомое, нешуточное преимущество — лавочники были беленькими с головы до пят. И уже посередине, словно между молотом и наковальней, несчастный чёрный Бибиба. О какой удаче можно помышлять в такого рода деле, когда белого да в два раза больше чем чёрного? Бибиба не был глуп, а потому с приближением к Нью-Хейвену зубы Бибибы отбивали уже барабанную дробь. Не придумано было ещё такого закона, что бы прав оказался негр, а не белый. По крайней мере, Бибиба о таком слыхать не слыхивал. И вот телега въехала на базарную улицу. Въехала и затормозила.

— Ну же! Показывай кто? — злобно прошипел хозяин.

— Вон те трое, что с правой стороны, — едва выговорил Бибиба.

Хозяин, надсмотрщик и Бибиба незамедлительно направились к обидчикам. Однако обидчики эти, завидя приближающуюся троицу и бровью не повели. Казалось их совсем не волнует то обстоятельство, что к ним идёт ими же обманутый.

— Итак, господа! Сегодня рано поутру, я велел вот этому глупому нигеру купить табаку, специй и лекарств для лошади, — начал хозяин. — Я дал ему три доллара, взамен чего он принёс листьев, золы и навоза. Так вот, мой нигер утверждает, что это вы продали ему всю эту гадость. Я требую объяснений!

И объяснения не заставили себя долго ждать. Такого рода объяснения поступили в ответ на требование их дать.

— Всё верно мистер! — заговорил первый лавочник, продавший вместо табаку листья. — Крутился этот черномазый сегодня поутру на рынке. Но ведь на лбу у него не написано, что он ваш нигер и действует по вашему поручению.

— Извините мистер, но нет такого положения, запрещавшего нам бы обмануть нигера без опознавательных знаков, — вступил в беседу лавочник продавший навоз. — Все без исключения нигеры, действующие по хозяйским поручениям, обязаны предъявлять бумагу с печатью. Вам ли не знать. А так, что это за нигер? Откуда он взялся? Быть может он беглец или разбойник.

— И поверьте, мы честные торговые люди и нам чужого не надо, но когда к тебе прямо на голову с дерева спрыгивает обезьяна, и вместо бананов да тамарилло, вдруг ни с того ни с сего требует продать индийских специй, как бы вы сами поступили мистер? А может, они ей нужны для колдовства и кудесничества, или еще, какого Богохульного дела…, - вступил в неприятный диалог уже третий лавочник, как раз тот самый, который специи эти и не продал, а заменил их золой. Он же, сурово нахмурив брови, задал умирающему от страха Бибибе убийственный вопрос: — Ты говорил нам, чей ты нигер? Отвечай: показывал ты нам бумагу с печатью?

Все белые стороны конфликта сурово уставились на Бибибу. Бибиба даже ответить ничего не смог, он лишь помотал головой, тем самым давая понять, что лавочник прав.

— Вот видите мистер! Извините, но ничего не можем поделать. И доллары ваши, к сожалению, уже никак не вернуть. Посудите сами, ведь ваши доллары, увы, перемешались с нашими. Как же теперь понять, какие из них ваши, а какие наши? А свои доллары, мы отдавать, не намеренны никому. — Словами из сказки про жадного раджу, объяснял, уж никак, не менее, а то и более жадный лавочник.

— Так что, во всём виноват ваш бестолковый нигер. Советую в следующий раз посылать кого-нибудь более смышленого, — заявил первый лавочник. — Настолько наитупейшего нигера я ещё не встречал на свете белом. Он даже не удосужился заглянуть в мешочки. Ведь сами понимаете, мы можем сказать, что продали всё, как полагалось, а подмену осуществил нечистый на руку нигер. Но смотрите мистер, сами мы честны с вами, и надеемся на ваше ответное благоразумие. Пусть истинно виновный и понесёт заслуженное наказание.

Хозяин стоял в растерянности и чесал затылок, соображая, что делать и как быть. Вместе с ним растерянно смотрелся и надсмотрщик. Разъяснил дилемму, что делать и как быть, как на зло, на Бибибы горе появившийся шериф.

— Что тут у вас происходит господа? — задал шериф вполне резонный вопрос. За вопросом последовало и разъяснение.

— Видел я сегодня этого нигера утром. Заявил мне, что возвращается домой по хозяйскому поручению и назвался помощником конюха, — продолжал шериф.

У Бибибы совсем сердце в пятки ушло. Теперь совсем пропал, мелькнуло в голове.

— Чего-чего? Какого такого конюха ты помощник? — свирепо, в один голос надвинулись на Бибибу хозяин и надсмотрщик.

— Вот видите господа, он ещё и представителя власти обманул! Это уже попахивает злым умыслом и вредительством, не иначе, — мгновенно смекнул и просиял лавочник — продавец табака.

Шерифа также весьма огорчило то обстоятельство, что его обманули. Не говоря уже о том, кто обманул.

— Что-то у ваших нигеров дисциплинка, мягко, скажем, хромает. Сегодня обманул шерифа, завтра хозяина покусает чего доброго, — обиженно в сердцах проговорил шериф и добавил: — Чтоб я ещё хоть раз поверил черномазому, да ни в жизнь!

Вердикт оказался таким, каким Бибиба себе его и представлял. Как не покрути, с какой стороны не посмотри, во всём виноват нигер! Вердикт окончательный и бесповоротный. Ну, а поскольку все стороны обвинения жаждали немедленного возмездия, за причинённое Бибибой огромное зло, то решено единогласно было, Бибибу тут же на небольшой площади у лавок и выпороть. На этот раз по-взрослому, то есть, как следует. Вся процессия приняла участие в порке, да с превеликим удовольствием. Всыпал Бибибе как следует и лавочник, продавший золу и лавочник, продавший листья, не отстал от них и лавочник, обманувший со специями. Зло стегал беднягу сам хозяин, а за ним подражая и надсмотрщик. Но более всех усердствовал смертельно обиженный шериф, и если бы не природная жадность хозяина, остановившего шерифа за секунду до потери сознания Бибибой, не известно выкрутился бы Бибиба вообще из этой скверной истории. Очнулся Бибиба только под вечер уже дома на своей койке. Лежал он на животе и не мог пошевелиться. Старуха негритянка мазала спину какими-то собственноручно приготовленными мазями и приговаривала: — Держись сынок, выкарабкаешься. Я тебя на ноги поставлю.

Всю ночь Бибиба стонал, но мази старухи начали своё заживляющее действо, и потихоньку под утро боль начала спадать. Несколько дней Бибиба лежал на животе и думал, что же будет с ним дальше. Через неделю, когда ошмётки кожи почти послазили, а рубцы зажили, и Бибиба мог уже спокойно ходить, его призвал хозяин. Хозяин находился на крыльце в сопровождении надсмотрщика. Опять у Бибибы чуть инфаркт миокарда не случился от волнения, однако бежать и прятаться было некуда. Приходилось принимать суровую свою судьбу, какой бы она не оказалось.

— Так вот Бабаби, или как там тебя! Тьфу ты, чёрт побери! Язык об ваши нигерские имена сломать можно. Короче Бабуин! Так вот мистер Бабуин, хоть ты виноват был и косвенно, однако нигерский, неприятный осадок ты мне оставил. Три доллара опять же потеряны, лавочники, проклятые думают теперь, что мои нигеры глупее остальных. В связи, с чем решено продать тебя с аукциона. Готовься, как только рубцы совсем затянутся, ожидает тебя новое загадочное будущее и просто уверен прекрасное далёко. По тебе всё! — и уже обращаясь к надсмотрщику, хозяин распорядился так: — Двойное питание и на работы более не выводить. Пусть приобретает товарный вид пару недель. Через пару недель больше чтобы я не видел этой чёрной глупой рожи. Действуй!

Вот собственно, и вся история появления Бибибы в это раннее утро в сарае, недалеко от предполагаемого места проведения ярмарки. История не сказать, что бы приятная, но и не сказать, что бы какая-то необычная. Но зато с уверенностью можно утверждать то, что в данном сарае Бибиба действительно являлся исключительным нигером. Помимо Бибибы в сарае, кто на земле, а кто на соломе, расположились шесть десятков негров. Вся соль заключалась в том, что нигеры эти были совсем недавно импортированы. А потому совсем не понимали ни языка, ни того, что им предстоит, но главное не понимали они пока самой сути рабства. Хоть и сложилась у несчастных судьба весьма печально, хотя и злым роком оказалось для них путешествие в новый свет, однако психология у этих недавно привезённых негров ещё не успела сформироваться в рабскую. А значит, такие негры с большой долей вероятности могут плохо работать и это только цветочки. Могут они и весьма запросто, что, кстати, весьма регулярно случалось, напасть на хозяина, поднять руку на белого человека и даже его убить. Могут они, что весьма часто делают и сбежать. Посему вскормлённый этой землёй, владеющий языком и рабскими профессиями, послушный и воспитанный Бибиба очень выгодно смотрелся на фоне данной публики. Однако все эти регалии и заслуги, делавшие Бибибу на порядок дороже остальных, совсем не служили гарантией того, что новый хозяин окажется хоть мало-мальски нигеролюбив. Поэтому, как проснулся Бибиба, так и принялся просить духов предков, дабы замолвили они словечко, и послали небеса хозяина ну хотя бы не хуже прежнего, а если можно, то и чуть-чуть посердобольнее. Вскоре сарай начал оживать. Завертелись два негра по соседству. Бибиба с любопытством принялся их рассматривать, так как вечером всех загнали в сарай уже затемно. На этих двух своих соседей было жалко смотреть. Оно и понятно. История всех темнокожих рабов начиналась весьма печально и очень далеко на Африканском континенте. Бедняг или покупали, или же просто пленили, после чего им приходилось проделывать кому как, различной длинны путь до Золотого берега. У некоторых по рассказам путешествие это составляло и свыше десяти тысяч километров. Понятное дело, доходили далеко не все. Добравшихся на Золотой берег, в Фиде тут же распределяли по клеткам рядом с побережьем. После, дав небольшую передышку, их уже осматривали судовые врачи. Так называемые врачи эти рассматривали зубы, щупали грудные мышцы и широчайшие мышцы спины. Тщательно проверяли дельтовидные вместе с двуглавыми мышцами, после чего переходили к прямой мышце бедра и латеральной широкой мышце. Не забывали они и про икроножную мышцу вместе с камбаловидной. Кожаный покров и цвет глаз, наличие сломанных костей, соотношение веса к росту, ничего не оставалось незамеченным. Затем подходящих негров тут же клеймили клеймом транспортных или торговых компаний и уже, после этого продавали с аукциона. Стоил полноценный негр сто галлонов рома или сто футов пороху, в денежном же эквиваленте от восемнадцати до редко, когда двадцати пяти долларов за штуку. Женщины, как правило, стоили столько же, но после двадцати пяти лет теряли четверть от стоимости. По прибытию в новый свет, а стоит отметить, что из трёх — пяти негров в новый свет добирался только лишь один, все эти негры ужасно подскакивали в цене, тем самым и окупая потери и делая очень выгодным бизнесом свою собственную перевозку. С больными и совсем дошедшими неграми предприимчивые агенты, придумали вот какой фокус. Больного нигера, которого отказались брать на борт абсолютно все капитаны, агенты эти знали, как обработать химикатами, чтобы он снова выглядел здоровым. Чики-брики и не товарный, абсолютно бесперспективный нигер разом превращался во вполне себе товарного и стоящего. Правда, ненадолго. Существовала и более прозрачная схема. Больного нигера те же самые агенты выкупали за сущие гроши, лечили его и продавали затем как полноценного. Судя по всему, как показалось Бибибе, два его соседа как раз и были теми несчастными, коих обработали химикатами. Снаружи выглядели они безупречно, но вот болезненно дававшиеся движения и больной взгляд говорили Бибибе, что что-то тут нечисто. Ну, да Бог с ними. О себе пора заплакать, о своей шкуре в самый раз призадуматься. И Бибиба придумывает себе, как увидит он в толпе белых, его — доброго и милосердного будущего хозяина с пышной седой бородой и библией в руках. Вот тут главное не оплошать, тут необходимо любой ценой привлечь к себе внимание такого хозяина и главное ему понравиться. И тогда…. За ремесло посадят, уж это точно. Кормить от пуза будут и ценить, и просто никогда уже не отведает спина Бибибы жгучего привкуса плети и розог. От мыслей таких стало Бибибе как-то уютней и теплее. Принесли завтрак. Завтрак непростой, а каждому по двойной порции. И хотя самая захудалая хозяйская кляча, и та побрезговала бы такой водянистой кашей, Бибиба умял её, в три минуты не поморщившись. И уже совсем кажется Бибибе жизнь замечательной и прекрасной. От завтрака разморило, от мыслей сладких спокойствие легло на душу. Незаметно время прошло до обеда. А в полдень аккурат, когда перестал накапывать дождик, замок сарая во второй раз за день лязгнул. Время аукциона настало. Пора!

Всех негров сперва выгнали на улицу и построили, а затем, визуально осмотрев, пересчитали. Оставшись довольными результатом, погонщики повели строем чёрную процессию к месту аукциона. Скорее всего, по случайности, а может и по недоработке, путь пролегал через всю ярмарку. Справа и слева от колонны резвились беленькие детки на каруселях. Завидев строй черномазых, они взвеселились ещё более, начали тыкать пальцами, дразниться и корчить рожицы. Ещё по обе стороны располагались торговые ряды. В рядах этих было всё что угодно душе белого господина. И одежда, и оружие, и алкоголь, и сувениры, и пряности, и всяческая еда, а также диковинные зверюшки и птицы. Тут же, далеко ходить не надо, у кузнеца можно было заказать именное клеймо для своих нигеров. Ярмарка казалась вполне полноценной, и даже где-то на краю играл настоящий оркестр. Не хватало только аукциона с неграми. И аукцион этот не заставил долго себя ждать. Всех негров включая Бибибу, ввели на невысокий полуметровый деревянный помост и распределили по дистанции так, что бы каждого было хорошо видно. Появился и нарядно одетый по такому случаю аукционист.

— Итак, дамы и господа! — резво и весело закричал аукционист, в расчёте на привлечение публики. — Встречайте! Собственной так сказать персоной. Прошу любить и жаловать — «нигеры»! Аплодисменты леди и джентльмены! — аукционист, лукаво оглядевшись, сам первый захлопал в ладоши, подавая пример остальным. — Давайте же поприветствуем гостей дамы и господа. На счёт три, дружно все кричим: «Здравствуйте нигеры!». Поехали! Раз, два, три!

Толпа вместе с аукционистом весело закричала:

— Здравствуйте нигеры!

Аукционист тут же спрятался за спинами негров и, поменяв голос на противно-писклявый, как бы от имени нигеров ответил:

— Здравствуйте белые господа! Мы самые послушные нигеры на свете! Купите нас, пожалуйста, скорее! Мы очень хотим и мечтаем на вас работать. — После чего явно довольный собой аукционист вернулся на прежнее место.

Народу подошло пока ещё немного, да и из подошедших, опытный, набитый глаз аукциониста сразу отделил истинных покупателей от праздных зевак. Только аукциониста это совсем не расстроило, уж он-то знал — некоторые специально едут на ярмарку, дабы прикупить понравившегося нигера или негритянку, а посему недостатка в покупателях не будет.

— Считаю, аукцион открытым и объявляю о начале торгов! — торжественно продолжал аукционист уже более серьёзным голосом. — Ну что же, и первым лотом будет у нас…, - аукционист презрительно оглядел негров, выдержал загадочную паузу, — да хотя бы вот этот замечательный черножопый! Нет, вы только гляньте на его мускулы и безупречно чёрный цвет кожи. Ручаюсь, этого славного негритоса доставили нам прямо из самого сердца Африки. Бьюсь об заклад, он обладает силой и умом гориллы. Он подойдёт для любого вида работ. Хотите в телегу его запрягайте, а хотите, посадите его вместо сторожевого пса в будку. Этот нигер хорош, да что там он безупречен, уж мне как специалисту можете поверить. И потомство у него будет сильное и выносливое.

В это самое время, во время хвалебной речи аукциониста начала подтягиваться настоящая заинтересованная публика. Первым бы почтенный сэр Майкл Олдбери старший с двумя дочерями Эльзой и Барбарой. Майкл Олдбери являлся одним из тех почтенных сэров, кто не пропускал без уважительной причины ни одного аукциона. Завсегдатаями подобных аукционов можно было назвать и братьев Стивена и Даниеля Брукс, также подошедших в первые ряды. Приехал на почти загнанной лошади и мистер Уильям Дороти, бедняга так торопился, опасаясь, что начнут без него. Также появились шериф и ситименеджер Вильямсбурга. Загадочный, молодой мистер Гарри Финчер, богач и филантроп, что не мешало ему быть большим специалистом по неграм, также подоспел как раз вовремя. Ну и остальные менее значимые и менее тугие кошельки потихоньку стягивались к месту торгов в надежде, что и им что-нибудь перепадёт. В это самое время перекупщик еврей из Джеймстауна, тот самый, который купил негров на побережье и пригнал за собственные средства на ярмарку, в надежде более выгодно продать их подальше от побережья, перекупщик которому принадлежали две трети негров на помосте, подбежал к устроителю аукциона и гневно, но негромко закричал:

— Ты что такое вытворяешь? Разуй глаза, разве ты ослеп? Почему две молоденькие негритянки стоят в набедренных повязках, в то время как эта старуха полностью голая? А? Что за дерьмовый маркетинговый ход? Ты что новенький? Немедленно поменять местами. Молоденькие должны быть голыми, а старуху наоборот необходимо закутать как можно сложнее. Ты хочешь меня по миру пустить? Чтобы мои нигеры ушли с молотка за бесценок? Я тебя спрашиваю, ты этого хочешь?

— Успокойтесь, успокойтесь! Сейчас же всё исправим! Маленький недочёт, я бы сказал недосмотр, — сгладил конфликтную ситуацию аукционист, кивком отдавая приказ погонщикам выполнять. Погонщики были только рады выполнить подобное поручение, а потому проблема была махом решена. После чего аукционист без промедления вернулся к первому лоту, но сперва он подошёл к столику и взял в руку деревянный молоточек.

— Продолжим господа! Никто не возражает? — аукционист вопросительно оглядел толпу. — Замечательно! Раз никто не возражает, начальная цена этого Мумбы-Юмбы тысяча восемьсот долларов! Итак, поживее господа! Не стесняемся! Торгуемся! Нигер отличный, породистый, сами видите. Кто больше?

— Тысяча восемьсот десять! — крикнул робко из толпы один из менее тугих кошельков. Весь первый ряд иронично ухмыльнулся.

— Тысяча восемьсот пятьдесят! — вступил в игру другой менее тугой кошелёк.

— Папа! Ну, папочка! Ну, купи мне этого нигера, он такой забавный, на обезьянку похож, — замурлыкала младшенькая Барбара на ухо отцу.

— Почему это именно тебе? Я тоже хочу этого нигера! Папа купи его мне. Ты обещал утром купить мне какую-нибудь вещицу, — тут же начала сестринское соперничество старшая Эльза.

— Так, замолчите обе, а не то велю отвезти вас домой! — осадил дочерей почтенный сэр Майкл Олдбери, и тут же неожиданно крикнул: — Две тысячи двести!

— Отлично! Две тысячи двести — раз! Кто больше? — аукционист поднял молоточек и, улыбаясь, вопросительно глядел на аудиторию.

Братья Брукс перешёптывались, остальные молчали.

— Две тысячи двести — два! Господа, не стесняемся! Этот нигер заслуживает большего! — аукционист во второй раз стукнул молоточком по доске и снова замер в ожидании.

— Две двести дороговато за такого нигера даже для меня, — процедил Уильям Дороти шерифу и мэру.

Гробовое молчание. Аукционист намеренно тянет время, но тянуть его до бесконечности всё, же нельзя.

— Две тысячи двести — три! Продано! — аукционист бьёт доску в третий раз. — Эх вы, такого нигера проворонили. Жалеть потом будете! Не в деньгах ведь счастье, — добавляет аукционист, глядя на остальных.

— Ура! Спасибо папочка! — Барбара чмокнула старика в щёку и от радости закружилась в вальсе на месте.

— Чего спасибо? Не тебе, а мне купили. Папа, ты же сам знаешь, Барбара поиграет новым нигером день-два и выкинет, — не сдаётся старшая Эльза.

— Так, ещё слово и обе пойдёте пешком домой. Дома решим, чей это нигер. Не из-за чего ссориться. Я ещё не остановился, купим ещё сегодня кого-нибудь, — снова одёрнул дочерей почтенный сэр.

— Лот номер два! Смотрите же скорее господа! Конфетка, а не нигер! Как хорош, как натянуты его жилы. Попрошу обратить внимание, этот чернозадый с необычайным коричневым отливом, что просто наверняка кричит нам о его породистом среди нигеров происхождении. К бабке не ходи, уверен, выяснится, что это нигерский принц или король. Потешьте самолюбие почтенные сэры. У вас будет в рабах нигер-принц, — меж тем продолжал аукционист.

— Я хотел бы лично осмотреть этого нигера перед торгом, и, пожалуй, ещё вон ту молоденькую чернуху, — заявил во всеуслышание Уильям Дороти.

— Пожалуйста, мистер! Кто ж против то! Мы за своих нигеров ручаемся. Специально для ярмарки отбирали, у нас брака нет, — одобрительно ответил аукционист, а вместе с ним одобрительно кивнул, и еврей перекупщик.

Уильям Дороти забрался на помост и начал ощупывать да осматривать лот номер два. Зашёл сзади, и снова осмотрел спереди. Снова зашёл за спину и снова вернулся пощупать мускулы спереди. В концовке Уильям Дороти с силой широко разинул продаваемому нигеру рот и заглянул в него.

— Нет-нет-нет! Этот нигер жуёт слишком много кату. Если я куплю его, мне придётся половину своей плантации вырубить и засеять катом, чтобы удовлетворять его ежедневные потребности. А иначе сбежит или нападёт. Проходили мы уже такое. Спасибо!

— Откуда вы взяли? — задал вопрос, немного погрустневший от этих обидных слов аукционист.

— Тоже мне секрет Полишинеля! Ты на зубы и язык его глянь. И как им только удаётся этот кат добывать на этой земле, — ответил с важным видом умудрённого человека Уильям Дороти.

Далее Уильям Дороти осмотрел негритянку. Вот она полностью угодила. Пощупал и грудь, и ягодичные мышцы, всё в норме. И с фразой: «Зубы даже смотреть не стану. С плохими зубами такую попку не наешь!» — вернулся к остальным.

— Ну что же поделать, жуёт кат. Так ему положено, он ведь принц! — попытался свести к шутке вскрывшееся досадное обстоятельство, аукционист. — И не от такого отучали. Это же всего лишь нигер господа! Ну же, чего приуныли. Тысяча семьсот долларов начальная цена принца. Кто больше господа?

— Беру принца за тысячу восемьсот, — выкрикнул один из братьев Стивен Брукс.

— Отлично, принц растёт в цене прямо на глазах. Тысяча восемьсот — раз!

Молчание.

— Тысяча восемьсот — два!

Опять молчание.

— Становится скучновато! Вы хорошо подумали? — аукционист снова вопросительно оглядел толпу. Толпа, словно на неё подействовала антиреклама, связанная с катом, упрямо безмолвствовала.

Очень неохотно аукционист ударил молоточком третий раз.

— Тысяча восемьсот — три! Продано! Поздравляю мистер! Эти почтенные сэры просто совсем ничего не понимают в хороших нигерах.

— Это кто не разбирается в нигерах? А в зубы не хочешь? — заявил только, что подъехавший мистер Джон Эсквайр. Этот самый Джон был человеком самого дурного нрава. Постоянно с ним происходили нехорошие истории, выпутывался из которых Джон благодаря своему неплохому состоянию, полученному в наследство. Не приведи Господи какому-либо нигеру попасть к нему в рабство. Это был настоящий садист, с большой фантазией да придумкой и особенно Джон Эсквайр ненавидел черномазых каждое похмельное утро.

— Нельзя ему в зубы! Во-первых, он аукционист, а во-вторых — фримэн, то есть сам оплатил переезд в новый свет, — одернул Эсквайра местный шериф, не раз уже имевший с ним дело.

Эсквайр лишь ухмыльнулся и отошёл в сторонку. Аукционист, молча, проглотил угрозу и продолжил. Лотом номер три оказалась та самая негритянка, так понравившаяся Уильяму Дороти. И Уильям Дороти бился за неё до победного конца, уплатив чуть ли не двойную стоимость от первоначально заявленной. Наконец-то на лице еврея перекупщика появилась улыбка, и он довольно потёр руки. Затем было продано ещё несколько лотов. Публика потихоньку оживала. Торги пошли более успешно и азартно, а вместе с ними всё шире и шире становилась улыбка перекупщика. Была успешно продана целая семья. Муж, жена и двое сыновей, причём все по отдельности. То есть муж достался почтенному сэру Майкл Олдбери, жену прикупил злодей Эсквайр, а сыновья, так как толку от них ещё пока мало, достались двум менее тугим кошелькам. Данная семейная трагедия ни капельки не тронула эти холодные безжалостные сердца, не убавила ни на йоту царившее в толпе ярморочное веселье. И даже наоборот.

— На том свете свидитесь! — кричал захлёбываясь диким смехом, аукционист, и махал несчастным на прощание платочком.

После этой продажи, одного мягко сказать малопригодного нигера разыграли в лотерею. Ведь ярмарка. Счастливчиком, выигравшим оказался мэр города, и все тут же дружно принялись его поздравлять.

— Вот это совсем другое дело! Вот это я понимаю ярмарка! Не то, что прошлая. Вот это атмосфера — мощнейшая энергетика леди и джентльмены. Блестяще! Папуасы разлетаются, словно пирожки в печной лавке! Если так дела пойдут и дальше, необходимо будет срочно гнать за новой партией, — продолжал весело тараторить аукционист, под одобрительное кивание перекупщика еврея.

У перекупщика же затикал правый глаз, что, прежде всего, случалось, когда действительная выручка начинала опережать предполагаемую.

Всё время с начала аукциона, Бибиба беспокойно искал в толпе белых лиц того самого, своего будущего хозяина. Доброго и великодушного старика высматривал Бибиба, но такой не просматривался. Не было ни у кого из белых и библии в руках. Быть может его, задержали дела, и он вот-вот появится. Не терял надежду Бибиба. А светлоликий старик всё не шёл и не появлялся.

— Ну почему ты опаздываешь? Приди же поскорее, скоро моя очередь, — молил про себя Бибиба. Однако тщетно. — Эх, и за какие же такие грехи в прошлой жизни родился я негром? — Спрашивал сам себя Бибиба.

Где-то с середины аукциона стал Бибиба ловить на себе всё чаще и чаще взгляд одного белого господина. То был загадочный, молодой мистер Гарри Финчер, богач и филантроп. Именно он, пока ещё ни разу не принявший участия в торгах, с какого-то момента занялся сверлить Бибибу душераздирающим взглядом. Бибиба взгляда этого не выносил, и всё время отворачивал голову в сторону, но постоянно волей-неволей снова и снова встречался глазами с белым мистером. И вот встретившись в очередной раз, в ушах Бибибы плачевно-меланхолично заиграл дудук. Бибиба не мог понять, откуда идут звуки, тем более как казалось, никто кроме него их не слышит. Но они были и были такими трогательными, словно сами небеса оплакивали участь несчастных рабов и Бибибы в том числе. Музыка эта совсем не подняла настроения, а наоборот вселила уныние, страх и жалость к самому себе. Бибиба опустил голову и немного задрожал.

— Всё внимание сюда, дамы и господа! Плавно переходим к двадцать третьему лоту сегодняшнего благословенного Богом аукциона! — продолжал веселить публику аукционист, мастерски и с творческим подходом выполняя свою работу. — Смею в очередной раз порадовать вас. К нам приехал гость. Приехал из далёкой и волшебной страны под названием Черножопия! И непросто приехал, а и любезно предложил продать себя за тысячу пятьсот долларов. Зачем тебе это нужно, доброе сердце? Спросил, было, Я, — дребезжал аукционист, — так уж сложились звёзды и вообще, гораздо приятнее служить наимудрейшим белым господам, чем прыгать по веткам деревьев в поисках кокосов. Клянусь богами Олимпа, именно так отвечал мне гость и добавил. Но! Если в ходе торгов сумма не увеличится, хотя бы на две трети, этот обезьянин лично мне шепнул, что расстроится и обидится. Так не будем же расстраивать и обижать дорогого гостя, тем более что это не по-христиански. Ну и сами видите: нигер вполне себе стоящий. Как вам это? Просто песня, а не нигер. Берите, где вы ещё такого умника найдёте. — Выпалил как на духу аукционист, указывая пальцем на соседа Бибибы. Того самого соседа, которого Бибиба поутру принял за обработанного химикатами. Негр тяжело стоял, и видно было, что он едва крепится. Просто наверняка его хорошенько припугнули, если он не выдержит аукциона.

— Господа, господа! В третий раз предлагаю уже к этому лоту бонусом старуху. Право же, почему не взять задаром? Я бы взял, честное слово. Зря думаете, что она совсем бесполезна. Из неё ещё можно выжать золотого песку кучку, — продолжал распыляться аукционист. Дело в том, что закутанную старуху, действительно уже дважды предлагали бонусом, после провальной попытки её продать. Перекупщик, еврей которому старуха также досталась бонусом на побережье, очень конечно хотел её продать. Увы, не вышло. Немного расстроился перекупщик, но лишь капельку. Однако даже бонусом старуху никто не хотел брать. Все отшучивались, да отказывались. Отшутились и на этот раз.

— Ага, золотого песку! Как же! Черномазой старушечьей шелухой, вот чем она засыпит по самые уши. А затем между делом наколдует засуху! Лишние расходы на еду и похороны. Оставь её себе любезный аукционист и потешайся да резвись с ней, сколько влезет. Так уж и быть! — под всеобщий смех и одобрение выкрикнул один из братьев Даниел Брукс.

— Не хотите, как хотите! А ну проваливай отсюда старая ведьма. Жди вон там возле ямы, после решим, что с тобой делать, — зло проговорил аукционист и двое погонщиков утащили старуху с помоста. — Ну и, когда со старухой, злой ведьмой и якорем, тормозящим процесс, покончено, вернёмся к привлекательному, на мой взгляд, Нигеру-песне из страны Черножопии. Так что, начинаем? Хотя минутку, вот вам загадка: Чёрный круг, а посередине красная точка. Что это?

— Сдаёмся! Говори уже! Не томи! Отвечай сам! — закричала публика.

— Ягодка на жопе негра! — отвечал, ещё немного поинтриговав публику, весельчак аукционист. Публика эта в очередной раз уже расхохоталась.

— К делу дамы и господа, к делу! И давайте всё-таки не будем обижать да расстраивать гостя и как следует, поторгуемся. Тысяча пятьсот долларов! Кто больше?

— Тысяча пятьсот пятьдесят! — заявил брат Брукс.

— Тысяча шестьсот! — вступил в торги шериф.

— Тысяча шестьсот двадцать! — парировал второй Брукс.

— Тысяча семьсот! — лениво зевая, огласил почтенный сэр Майкл Олдбери, явно показывая свою слабую заинтересованность к данному лоту.

— Тысяча семьсот десять! — не сдавался шериф.

— Отлично, отлично! Наконец-то данное мероприятие стало походить на настоящий аукцион. Кто больше господа? — радостно поддержал всеобщее стремление купить нигера аукционист.

Однако на том торги и кончились. Аукционист, ругая себя за преждевременную радость, ударил в третий раз молотком, и негр достался шерифу. Неожиданно загадочный, молодой мистер Гарри Финчер до сего момента не принявший никакого участия в аукционе изъявил желание осмотреть якобы понравившегося ему нигера поближе. Конечно же, это было незамедлительно позволено. А направился загадочный, молодой мистер Гарри Финчер непосредственно к Бибибе. У Бибибы бешено заколотилось сердце, а волшебный дудук перестал звенеть в ушах. Тем самым временем началась продажа второго утреннего соседа Бибибы.

— Меня зовут Гарри Финчер. Скажи мне вот что, в кого ты веришь? На что уповаешь добрый негр?

Немного растерявшись от подобного нелепого в данной обстановке вопроса Бибиба, всё-таки собрался и ответил так:

— Я верю в духов предков и добрых и злых божеств, масса Гарри Финчер. Но много я слышал и о вашем Боге, распятом на кресте, в него я только начинаю верить.

— А веришь ли ты в переселение души в другое тело? — ещё более озадачил Бибибу белый господин. Да пойди, разбери, что там у этих белых господ на уме.

— Нет, масса Гарри Финчер, в это я не верю, — отвечал Бибиба не зная, расстроит или порадует своим ответом белого господина.

— А вот это зря! — и тут загадочный Гарри Финчер провёл ладонью круг перед самим носом и глазами Бибибы. В глазах на долю секунды потемнело, а далее начался какой-то кошмар. Память начала проделывать чудеса в обратном направлении. И это за какие-то доли секунд. Вспомнил Бибиба всю свою несчастную нигерскую жизнь в мельчайших подробностях. Вспомнилось даже то знаковое событие, когда вылазил он на свет Божий из утробы матушки своей. Самое важное оказалось далее. Отчётливо вспомнил Бибиба также в мельчайших подробностях свою прежнюю земную жизнь. Оказалось, что он и не Бибиба вовсе, а великий гроссмейстер финансовых и геополитических игр, почему-то из будущего, именно он Джон Рокфеллер. Осознание всего это повергло уже Джона Рокфеллера, пребывавшего в чёрном молодом теле в кратковременный ступор и шок. Руки и губы тряслись, язык онемел. А напротив стоял, конечно же, тот самый вечерний гость. Вспомнилось и тогдашнее несоответствие времени, гардероба гостя. За то теперь гардероб этот был к месту и как раз ко времени, да вдобавок очень дорог и моден.

— Это я тебе отключил на время химические связи мозга, блокирующие память бессмертной души! — повеселевшим голосом заговорил Гарри Финчер, он же вечерний гость. — Ну как дорогой Джон, ощущать себя в шкуре нигера? Не жмёт? Нигде не давит? Или к тебе теперь правильнее обращаться по имени Бибиба? Каково это, из решалы мирового масштаба перекочевать в жалкие нигеры? — После чего уже печально и сокрушённо поглядев на Бибибу-Рокфеллера пару секунд, гость сам и ответил: — Согласен, приятного мало!

Тем самым временем, кое-кто из толпы обратил внимание на данный странный диалог, и сфокусировался на нём. Этим кое-кем оказался садист Джон Эсквайр.

— Скажи-ка мне друг Даниел, что это за гусь мирно беседует вон с тем черномазым? — обратился Джон Эсквайр к одному из братьев Брукс.

— Как? Вы разве не знакомы? Это же Гарри Финчер, тот самый о котором ходит столько легенд и слухов, — отвечал Даниель.

— Так, а поподробнее можно? — заинтересовывался всё более Эсквайр.

— Да разве ты не слышал, что этот самый Гарри Финчер, нарисовался на материке непонятно, откуда, да с огромным состоянием в придачу? — вставил Стивен Брукс, а Даниель подтвердил.

— На позапрошлом привозе, поговаривают, Гарри Финчер скупил разом половину негритосов с привоза. Но вот в чём штука, сколько бы он не покупал нигеров, а покупает он их очень много, никто больше никогда этих нигеров в глаза не видел. Нигеры буквально испаряются. Ходят даже слухи, что в своём закрытом поместье этот уважаемый сэр ставит на нигерах какие-то тёмные эксперименты и опыты, — внёс свою лепту в диалог, стоявший рядом Уильям Дороти.

— Так-так! Очень, очень интересно! — ответил на это Джон Эсквайр.

— Вот в чём действительно можно не сомневаться, так это в том, что мистер Гарри Финчер большой эксперт по нигерам, — при этом Стивен Брукс многозначительно поднял указательный палец вверх.

— Истинная, правда! Если Гарри Финчер обратил внимание на какого-либо пусть даже внешне неказистого нигера, будьте благонадёжны господа, именно этот нигер и является алмазом в куче прочего мусора, — подтвердил Даниель Брукс.

— Очень, очень любопытно! — в очередной раз ответил Эсквайр. Дух азарта и соперничества завладел в эти минуты негодяем Эсквайром. Во что бы то ни стало, захотелось ему перекупить алмазного нигера у этого молодого неизвестного франта.

Тем временем продолжалась беседа между Гарри Финчером и негром по имени Бибиба.

— Я вот для чего немного раздвинул горизонты твоей памяти. Чтобы ты драгоценный осознал смысл происходящего. Кстати — это была не моя идея слепить из тебя негра, так что на меня не дуйся. Спасибо ещё скажи, что так. Была кстати и такая идея: слепить из тебя не Бибибу, а Биби-Бабу, что согласись менее приятно. Так что, сам понимаешь, могло быть и гораздо хуже. Уверяю тебя, есть бесконечное количество миров, для которых земля покажется райским местом. Поблагодари же провидение за то, что ты не в одном из них. Однако не стоит забывать и про бесконечное число миров, для которых земля будет адским местечком. Не забывай об этом. Вот туда и нужно стремиться. Так вот в последние годы жизни, будучи Джоном Рокфеллером, ты многое исправил и многое передумал. Это идёт тебе плюсом. Но всё это называется исправлением. Не аплодировать же тебе за это стоя?! То же, что происходит сейчас можно назвать другим немало важным словом — «искупление». Да-да именно оно! И скажу тебе более, отключи я тебе заодно и те химические связи мозга, которые постоянно оправдывают или ищут оправдание любому деянию, искупление это стало бы в разы тяжелее. Нет более строгого судьи для человека, чем он сам. Это всё будет, но потом, а пока побудь Бибибой. К вечеру память о прошлой жизни покинет тебя, и ты снова станешь послушным рабом, но дважды в год во время осеннего и весеннего равноденствия ровно в полночь память эта будет открываться для тебя и уходить лишь с восходом солнца, давая тебе, целую ночь на раздумья. — Обрисовал вечерний гость безрадостную перспективу.

Бибиба-Рокфеллер, стоял и слушал. И стало Бибибе-Рокфеллеру очень печально и одиноко.

— Эй, мистер! Пора продавать этого нигера. Купите сначала и можете балаболить с ним хоть ночи напролёт, а пока извольте, — обратился аукционист к Гарри Финчеру.

— Одну секунду! Меня интересуют рабочие навыки нигера, одну секунду! — ответил Гарри Финчер, и в последний раз обратился почти шёпотом к Бибибе-Рокфеллеру. — Всё, что не делается, всё к лучшему! Запомни эти мои последние тебе слова. А теперь прощай, мне ещё тебя новому хозяину вручить необходимо. Пока! — С этим загадочный Гарри Финчер и вернулся в толпу белых покупателей.

Начались торги за Бибибу.

— Дамы и господа! Изюминка сегодняшнего аукциона! Так сказать, ложка мёда в бочке дёгтя! — начал снова распаляться аукционист. — Нигер, рождённый на материке! Нигер, с детства приученный к туалету! Нигер, с детства работающий на плантациях! Черномазый владеющий языком. Детишек своих можете смело ему доверить. Послушный и не понаслышке знающий вкус плётки. Встречайте, по документам не кто иной, как Бибиба! Сами понимаете такой в данном случае необыкновенный нигер, и стоить будет необыкновенно. Начальная цена этого лота две тысячи долларов. Кто больше господа?

— Две тысячи сто! — тут же вступил в торги загадочный Гарри Финчер.

— Две двести! — прогремел Джон Эсквайр.

— Две тысячи триста! — не уступал Гарри Финчер.

— Две тысячи триста двадцать, — попробовал вступить в торги Уильям Дороти.

— Две тысячи триста пятьдесят, — немного сбавил обороты Эсквайр.

— Две тысячи триста пятьдесят — раз! — после небольшой паузы подключился к процессу аукционист. — Ну же господа! Кто больше? Не простой ведь нигер! — Две тысячи триста пятьдесят — два!

— Две тысячи триста семьдесят! — выкрикнул Гарри Финчер.

Джон Эсквайр полез за кошельком. Пересчитав наличность, оказалось, что у Эсквайра всего осталось две тысячи триста семьдесят два доллара. Уж очень не хотелось сдаваться, и практически безнадёжным голосом Эсквайр крикнул:

— Две тысячи триста семьдесят два доллара!

Кто-то из толпы даже засмеялся над такой нелепой ставкой. Однако на удивление случилось необъяснимое. Со словами:

— Я сдаюсь! — Загадочный Гарри Финчер развернулся и побрёл прочь от аукциона.

— Две тысячи триста семьдесят два — раз! Две тысячи триста семьдесят два — два! Две тысячи триста семьдесят два — три! Продано! — только что и оставалось сделать аукционисту, так как более никто в торги не вступил. — Поздравляю мистер, нигер что надо! Не пожалеете.

— Хватит словами бросаться, давай его уже сюда, — отвечал Эсквайр, параллельно рассчитываясь и оформляя бумаги.

А далее несчастного пока ещё Бибибу-Рокфеллера вместе с купленной негритянкой привязали к повозке и погнали навстречу безрадостному неизвестному будущему. Аукцион был завершён. Белые господа, прикупившие и не прикупившие себе немного нигеров, разъезжались по своим усадьбам. Закончилась и ярмарка, спустя три десятка лет которой, в один из дней весеннего равноденствия одному пожилому негру беспокоилось уже с вечера. Непонятная тревога и волнение охватывали сердце и продолжались до полуночи. А пополуночи наступало прозрение и осознание истины, от которой хотелось выть волком на луну. Но не себя жалел равную дню ночь старый негр, не своя исписанная плетью вдоль и поперёк спина, и неправильно сросшиеся после переломов кости, нагоняли тоску и печаль. Поступки, свои собственные неправильные, злые поступки, увиденные ясно, без оков и оправданий разума, вот что давило и казалось нет ничего на свете страшнее и могущественней этой силы. То было искупление.

КОНЕЦ!