— Алтын сам ворота отпирает, да путь расчищает, — как тамада на свадьбе, пропела приветственно, грузная старуха.

На руках у старухи, на белейшем полотенце, лежал квадратный каравай. Его она и протянула гостям. Демьян почтительно встал справа от гостей.

Дело в том, что пройдя рощу из саженцев какого-то непонятного дерева, по-видимому, из семейства облепиховых, измученные путники предстали перед небольшим селеньем. Селенье состояло из восьми маленьких домиков. Весьма необычных домиков. Основание и стены, которых были круглыми и вроде были слеплены из красной глины. Крыша же была насыщена растительностью и мхом, как если бы клали её из дёрна, нарезанного на квадраты. Совсем не на одном домике не наблюдалось ни одной трубы. Даже подумалось, правда, с иронией, что у них там центральное отопление. Зато на каждом домике имелись крошечные окошечки, и почти на каждой крыше виднелось по свитому гнезду. Заборов не было, но определённо были ухоженные огороды с непонятными на первый взгляд, но аккуратными грядками и различными посадками. Возле одного самого крупного дома, по аналогии с домом имелась и собачья конура, точная копия самого дома. Из конуры торчала морда волкодава, не меньше. Завидев эту морду, Жигало заявил, что дальше не пойдёт. Мол, чего он там не видел, ему и тут шикарно. Затем чтобы не показаться трусом, якобы наступил подушечкой своей лапки на колючку. Мяукнул жалобно и громко, и принялся колючку ту искать, добавив, чтобы Светка с Тимофеем шли без него, а он типа догонит. На уговоры не было, не времени ни сил, поэтому кота оставили в покое. Имелся на краю селения и маленький да бирюзовый прудик. В нём по жаре такой, как раз, плескалась детвора. Селенье не было пустым, и только путники всё рассмотрели, как им на встречу повыскакивали разные коротышки обоего полу и различного возрасту. Первое, что порезало глаз, был, именно, маленький размер всех без исключенья взрослых. А ведь блуждая с Демьяном по лесу, неверно полагали, что он такой один. Ну, просто не удался и маленьким родился. Ан нет! Выходит все такие. Затем у всей общины имелись слаборазвитые ножки. Эти ножки, у самых крепких коротышек, едва были размером шире Тимофеевой руки, да и то левой. Сразу же родилось предположение, что тем, кто скачет, особой нет нужды в натренированных ногах. Но головы то, головы, опять все как одна, как у Демьяна. Определённо новый неизвестный вид людей. А далее, яснее ясного читалось, то, что гостей незваных, определённо, поджидали, причём от нетерпения кусая локти. Встречать мгновенно подскочили, старуха грузная, девица молодая и дитя.

— Да нет же маменька, сколько вас учить можно. Так встречали ещё в позапрошлом веке. Вы так всех покупателей своей дремучестью распугаете. Вот как надо: — затараторила девица старухе, ругая её, судя по всему, за поговорку про алтын. Закончив отчитывать маменьку, девица молодая, моментально переключилась на гостей, со своей «правильной» версией приветствия.

— Осёл навьюченный тюками с золотом, откроет двери любого города! Будьте же и вы, гости дорогие, как дома! Не смотрите с преждевременным укором на невежество маман, ей это простительно. Она всё в полях, да в полях. Отведайте мякиша с дороги, да просим пожаловать в тенёк в прохладу, — девица и старуха в пояс поклонились. А выпрямившись, старуха влепила девице подзатыльник. Девица сразу же надулась, на глазах заискрили обиды слёзы, после чего моментально ускакала, таким же образом, как и Демьян.

— Не обращайте внимания! Продуется — вернётся. Такая вот невоспитанная молодёжь пошла. Слова не дают сказать. Рта матери родной открыть не дают. Пробуйте, пробуйте хлебушек. На силковых водорослях. Гости вперёд, гости вперёд, только за вами, — подобно дочери, заблеяла старуха, дав надкусить хлеба. Затем руками и кивками показала направление к главной избе.

За хлеб поблагодарили и все, включая Демьяна и дитя, двинулись к избе, как вспомнили про Жигало.

— М-м-м! Как бы это сказать. В общем, вон там, в двадцати метрах, сидит наш кот. Нельзя ли и его сюда, а то потеряется чего доброго, — побеспокоился за Жульена Тимофей.

— А чего он там сидит? Чего сам не идёт? — в недоумении восклицала старуха и добавила уже Демьяну. — Ты, что ли, поломанный костыль, забыл пригласить?

— Он дрейфит вашего пса, что в будке, — с ехидной усмешкой вставила Светка.

— Не понял! Чего его дрейфить то? Эй, Тобик, а ну-ка, позови пушистого собрата. А то, как-то невежливо, получается, — среагировал Демьян, а на его призыв среагировал и Тобик.

Тобик лениво вылез из будки, и показался во всей красе. Такой Тобик, волка матёрого, на раз, задавит, одною левой лапой. Действительно, не менее чем, волкодав. И Тобик, прохрипевши, что силы есть, как заорал на чистом русском, с тем и на человечьем.

— Гав! Твою мать! Эй, ты! Ты дурак, что ли? Нужон ты мне, как горбатому компрессы. Дело конечно твоё, можешь и там сиднем сиживать, только вот по мне, тут в теньке и прохладе, гораздо приятнее. Иди сюда, говорю. Бля-буду не трону!

У Светки, от этого неожиданного лая и последовавшего за ним монолога, чуть было снова обморок не приключился. Да и Тимофей нельзя было сказать, что попривык к подобным штукам. Однако выкрик этот силу возымел, и через пару минут нехотя вышел Жиган на открытое пространство. Шёл Жиган не уверенно, с расширенными зрачками до самых краёв глаз, а шерсть, как не старался он, а выдавала и кое-где стояла дыбом. Однако гордость и царское происхождение, силой лютою верх брали, и кот, намеренно не глядя на собаку, сел за спиной у Тимофея. Тут, опять случилось никак неожидаемое, а именно, пёс пошутил.

— Вот вы все не чуете, потому, как обоняние у вас слабое, а я вот отчётливо чую. В воздухе определённо запахло пареной репой, а запаха первоисточник не кто иной, как этот кот — пошутил Тобик, и сам же лаючи посмеялся, ковыляя обратно в конуру.

Светка с Тимофеем оглянулись на Жигало, в ожидании какой-нибудь остроты или же дерзкого ответа. Ни первого, ни второго не произошло. Кот молча, шутку злую, проглотил. Быть может, потому проглотил, что действительно от него запахло пареной репой, кто знает. По крайней мере, как справедливо Тобик уточнил, ни кто другой тот запах не учуял.

— Ну, вот, когда вы все в сборе, прошу гостей дорогих с дороги жажду утолить. Проходите не стесняйтесь на веранду в тенёк. День особо жарким выдался, — позвала старуха снова.

Судя по всему, в деревне этой, царил безжалостный, чудовищный матриархат. Тон задавала бабка, а Демьян, покорно сжавши губки, кивал и соглашался. Страшное дело!

Зашли на невысокое крылечко. На крылечке в тени стояла простенько срубленная скамеечка со спинкой. На неё гостей и посадили. Сами же хозяева сесть не стремились, подчёркивая тем самым высокий статус гостей. Кот залез под скамейку и свернулся калачом.

— Агафья, чёртова девка! Ну, где ты там! — грозно прокричала старуха, и на этот призыв скакнула на веранду та самая девица, что по глупости своей, перед гостями, мать поучать взялась. Скакнула, вся зарёванная, но тут же себя взяла в руки и молча уставилась на мать.

— Вот и славненько! Беги скорей за домом стол, скатертью покрой, а там тащи всё самое вкусное и свежее, что в доме есть. Да, не забудь из погреба грибной колбаски. Бражку неси не на одуванчиках, а лучшую: на синекрылых мотыльках. Да ту бери бутыль, что далее всех на полке где полати. В ней выдержка три года, — командовала старуха.

Закончив с доченькой, переключилась на Демьяна. — А ты чего стоишь, как суслик на разведке? Включай скорее голову. Гости, испить хотят водицы. Ты, что не знаешь где черпак, а колодец?!

— Итак, милейшие торговые люди, теперь, когда все дармоеды и бездельники при деле, позвольте полюбопытствовать, долог ли, тяжёл, был путь в наши края? Правду ли говорят, скакать не можете? Почему? За каким товаром прибыли? Слеза наворачивается, амбары то лопнут скоро, а ещё и трети урожая не собрано. Куда остальное? На помойку или в костёр? Всё этими руками, да спины не разгибая! Я вас спрашиваю и всё это да на костёр?! Быть может на помойку? Не треснет ли у вас пополам от такого изуверства совесть? Губа, ранее процветавшая в порядке, не закатается? Да вы не миндальничайте, говорите прямо. Сколько нужно и чего. Доставка или самовывоз. Крупный опт или средний. В убыток — только для вас! — забросала старуха, даже не представившись, прямо с порога, гостей вопросами. Тимофей и Светка, переглянулись удивлённо, отвечала Светка:

— У меня в голове, какое-то дежавю! Мы же уже вашему Демьяну объясняли. Ничего нам не надо, кроме телефона и отдыха. А лучшим, было бы, помощь в отправке нас до дому.

Старуха сразу погрустнела. Алчные глазки до того налитые кровью и блестевшие, как Альфа Большого Пса — звезда Сириус, потихоньку начали белеть и гаснуть. Но старуха не сдалась так просто. Но прежде на крылечке возник Демьян с черпаком стужённой колодезной водицы. Гости с жадностью стали пить, а старуха шепнула Демьяну следующее, шепнула с деревенской простотой, да так, что всем всё было слышно.

— Ты кого сюда притащил, старая кутикула? Они же торговать и в помине не думают. Кто будет за угощенья платить, а? Я тебя спрашиваю, кто? За даром, угощают в бане угаром, да и то по субботам! Ух, с глаз моих долой! Прибила бы! Три шкуры с тебя спущу! — Демьян стоял, как оплёванный, и молча внимал угрозам, а старуха, оторвавшись на коротышке, как прежде, мило заговорила с гостями.

— Это вы просто товару нашего не видели. А, как посмотрите, так сразу всё и купите. Такого товару в сезон не сыщешь. Ну а денежки то у вас хоть водятся? Вижу, вижу, непустые. Зашили, небось, в пояса по нескольку алтынов? Вот, к примеру, на Зайкиной горе у Емельяна, ведро лягушачьей икры не до краёв, денежка с полушкой будет, а у нас по акции всего лишь денежка. Чуете разницу.

— Какие ещё алтыны? Какие денежки с полушками? Мы таких мер не знаем, у нас в копейках да рублях денежное исчисление ведётся, — поинтересовался Тимофей.

Тимофею вспомнилось вот, что: когда он, смело, вышагивал на опыт, то переодеваясь в пред зоне, всю мелочь из брюк, дабы та не посыпалась, переложил в кармашек своих шорт. Вспомнил это Тимофей и аккуратно рукой кармашек тот пощупал. Мелочь пребывала на месте. У старухи от такого вопроса и пояснения, кровь ударила в глаза с утроенной силой, а заблестели эти алчные глазки уже, как звезда Денеб из созвездия Лебедь.

— Две полушки, будет денежка. Две денежки — копейка. Три копейки — алтын. Неужели у вас по-другому? Быть может у вас и копеечка имеется? А может и алтынчик сыщется? Не конфузьтесь, покажите! Здесь ваши денежки в полной безопасности.

На эту просьбу Тимофей, залез рукой под лабораторные штаны, нащупал замочек на кармашке, открыл его и извлёк на белый свет всю имеющуюся в нём мелочь. Мелочи оказалось примерно рублей пятнадцать, в основном рублями, двушками и по пятьдесят копеек.

Тут случился переполох. Старуха, увидав эту горку, и дрожащими губками, да заплетающимся языком, спросив: сколько там? Как услышала ответ, так сразу же и рухнула, будто карточный домик, всем своим грузным телом на пол. Лицо её начало сереть и синеть. Казалось ещё мгновенье и старуха забьётся в припадочных конвульсиях, закатив глаза и изрыгая пену изо рта.

— Воздуху, мне, воздуху! Кислороду! Умираю, воды, воды! — шипела старуха на полу. Демьян тут же испарился, зато возникла девица Агафья. Агафья, моментально оценив ситуацию, увидев горсть денег и синее маменькино лицо, ускакала вслед за Демьяном. Переполошились и все прочие коротышки, из других домов, которые на крыльцо зайти не решались, но, тем не менее, всё время стояли немного поодаль. Коротышки эти, принялись ускакивать и прискакивать, при этом что-то вереща. Наконец явился уже пешком Демьян, опять с полным черпаком той самой ледяной водицы. Его он и опрокинул старухе прямо на голову. На мол, поостудись. И это помогло!

— Баню, дорогим гостям! Баню! Немедленно топите баню! — было, первым, что завизжала, как резаный поросёнок, старуха, поднимаясь с полу. — С такими деньжищами только в баню. Это же надо, пятнадцать рублёв при себе иметь и молчать! Да знали бы вы, мои драгоценные: я два рубля один раз в жизни то и видела, да и то в девичестве, когда ходила, да видела то в руках чужих. Дайте хоть посмотреть поближе, несчастной слепой старухе, как новый рубль выглядит. Теперь и помирать не страшно! — Старуха преобразилась, до чрезвычайности. Милее этой старухи на свете и быть ни кого не может — вот как преобразилась.

— Как у кого большие денежки вижу — так души своей не слышу!

Было заметно, что и на Демьяна эта жалкая горстка копеек, годившаяся только на то, чтобы бросить её нищему в переходе, произвела неизгладимое впечатление. Стонал и охал этот дядя, на чужие деньги глядя.

— Агафья, чёртова девка! Ей Богу возьмусь за розги! Где тебя носит? — гремела старуха на всё село, а далее возникшую Агафью наставляла. — Да не ту бутыль на синекрылых мотыльках. В своём ли ты уме? Какая бестолочь тебе её сказала притащить? Немедленно, неси настойку на крыльях бабочки Шерстянки, да посуду дура замени на хрустальную. Не видишь что ли какие у нас гости?

Начались ускоренные приготовления, как будто к великому празднику. Всё селенье загудело, словно потревоженный улей. Повсюду туда-сюда скакали коротышки обоего полу и возрасту. Только маленькие детки, видимо скакать ещё не наученные, с любопытством, но и насторожённостью, кучкой сбились недалеко от крыльца. Тимофей и Светка, растерянно сидели и только лишь переглядывались по сторонам, да друг на дружку.

— Позвольте дать вам дельный совет! — мурлыкнул из-под скамейки Жульен. — Вы монетки свои приберегите, и более нигде ими понапрасну не светите. Сами видите, цена у них тут совсем иная. Очень могут ещё пригодиться.

Затем кота прервала, мягко шагнувшая на крыльцо, смачная кошечка. Кошечка эта сгорала от любопытства, и видимо была не прочь, познакомиться поближе. Жульен в момент распушил усы, заделал дыбом хвост, и предложил пройтись прогуляться. На том, Жульена в этот день и потеряли.

— Чего уставились? Чего гостей дорогих смущаете? А ну, марш по домам! Сказано же вам — просто родственники. Далёкие. Навестить решили, — ревностно охраняла старуха дорогих гостей от любопытных и завистливых соседей.

— Мы все тут родственники! Чего с путниками необычными поговорить не даёшь, злыдня? — кричал в ответ один коротышка.

— Да Властелина выгоду учуяла! Дело ясное! — перебивала его, коротышка девушка.

— Ага, родственники! Как же! Жизнь учит нас не доверять чужим приборам! Враньё! — голосит коротышка юноша, пытаясь перекричать остальных.

Всё-таки под грозными взглядами старухи, как выяснилось — Властелины, толпа сначала поредела, а далее и вовсе разбрелась.

— Что за балаган, тут происходит? Ты чего сидишь, язык в жопу засунул! Мне, что одной, это всё не нравится? — у Светки кончилось терпенье, а вместе с этим начинали сдавать и нервы.

— А что я могу? Посоветуй, раз такая умная, — приниженно ответил Тимофей.

— Так, любезный Демьян, ты, кажется, грозился по прибытию, позвать какого-то мельтона. Ну-с, так чего мы ждём? Свисти его скорей! — плюнув на Тимофея, взялась за дело Светка, подкараулив Демьяна и схватив его за рукав.

— Да на фиг он нужен?! От него толку, что от воды навару. Туповатый мельтон у нас. Пульс пощупает, давление смерит и в лучшем случае исчезнет. Ты лучше пройдись по огородам, поосмотрись доченька. Красота, то какая! — вместо Демьяна начала забалтывать Светку, не терявшая бдительность Властелина. Но со Светкой, подобный номер не прокатил.

— Во-первых, я тебе не доченька! А во-вторых, немедленно зови мельтона или мы уходим.

Ничего не оставалось делать, как внять желанью гостьи. Правда, перед тем, как мельтона позвать, гостей предупредили: денег мельтону не показывать, и вообще про деньги молчок. Жаден мельтон просто до мозга костей, и деньги, если, не дай бог, увидит — сразу же изымет. Необычным оказался и способ вызова мельтона. Старуха прозвенела трижды коротко и один раз — длинно, в небольшой колокол, висевший за верандой. Не прошло и минуты, как на пороге стоял унылый и замученный гном, в грязных штанах и пыльных ботинках. Залатанная направо и налево рубаха, также оставляла желать лучшего.

— Вы что тут все издеваетесь? Это и есть ваш мельтон, который во всём разберётся? — практически перешла на визг Светка.

— Я про то и говорила, да ты не слушала. Вот изволь полюбоваться! — саркастически шепнула старуха.

Мельтон же среагировал не совсем адекватно. Сперва, он удивился высоким гостям, но затем, услышав столь обидные речи в свой адрес, не проронив ни слова, надулся и мгновенно ускакал прочь.

— Тарам-пам-пам! Ну и хрен с вами, со всеми! Умываю руки. Гулять так, гулять! Эй, как там тебя, Агафья, пошли, вмажем этой вашей бражки, — сдалась наконец-то, всем на радость Соколова Светка.

Секунды не прошло, Агафья подскочила, хотя секундой ранее её на виду не проглядывалась, и быстренько сообразив, шутейно отвечала:

— Без всякой лести, целую ноги вашей чести! — после чего взяв Светку под локоть, повела к столу.

— Вот и славненько, вот и чудненько! Давно бы так! Нет, ну ты совсем имбецил? Тащи гостя за стол, — возрадовалась старуха, и, ткнув локтем в бок Демьяна, велела поскорей взять Тимофея в оборот.

Отметить стоит, Тимофей взят в оборот был тут же. Взят лихо! Взят так, когда бывает, что-то делают с душой. Ни капельки сомненья нет, в том, что Демьян, глава семьи, по алкогольной части, был зажат в железные тиски. Такая радость читалась на его бесхитростном личике, какую может лишь, наверно, породить незапланированная пьянка. Застолье началось. Гремели тосты и бокалы. Веселье добавляло то, что, по словам старухи, настойки и брага деланы на ионизированной воде. А значило это не больше и не меньше: баланс напитков был не кислотный, а и не щелочной и совпадал с pH крови. Из этого вытекало: нет вреда сосудам, нет поутру похмелья. А значит можно пить без меры. Чудовищное дело! И пятым тостом, уж ревел засоловевший Тимофей, за это, троекратное «Ура!». Затем за честь и за здоровье участливой старухи. Под вечер очередь дошла, и выпить за кота. Закуски было много, но она, до крайности диковинна была. Таких нелепых блюд, таких, не менее, нелепейших названий, все Азии базары обойдёшь, а схожего в помине не найдёшь. Поэтому иль по другой причине, глаза у Тимофея стали уже, щёки шире. Речь начала сбиваться, ноги подкосило, иглою в мозг кольнуло — обессилил. А далее провал! После провала, буквально снега ком, на голову — обвал. Как весело, как здорово вокруг. Прямо-таки сучья свадьба! Опять провал, а в просветлении уж Тимофея парят в бане. Ядрёна баня и ядрён Демьян да веник из пихты. Провальчик небольшой, и раскрасневшийся Тимофей, голый бежит на огород, какая прелесть, а там пытается в объятия поймать, чёртову девку, Агафью. Схватил, а та взяла да скакнула метров на пять. Снова попытка, да ноги то сплелись узлами и в кусты упал. Ещё один провал, после него, на посошок всех уговаривает выпить. На Светку глядь, а в её взгляде и под дурманом разглядел, немой укор, как будто женщин всей земли, по отношению к пьянчужкам — укор тот слился воедино, и словно лазером сверлил. Тем самым тут же провалил. Последняя попытка вырваться из небытия вот чего открыла. Лежал упитый вусмерть Тимофей толи в хлеву, толи в сарае, но зато на мягком стоге сена, как на покрывале. Над ним с безумною улыбкой, в темноте, как смерти тень, склонилась алчная старуха, держа при этом свечку в старческой руке. Старуха не молчала, а наоборот читала, следующего рода заклинанья:

— Бог даст денежку, а чёрт дырочку, и пойдёт божья денежка в чёртову дырочку! Ты, спи, спи, милок! Свои денежки считать не прискучит, а чужие тем более! Засыпай, пьяному то оно море по колено, а лужа то, по уши! Баю бай, баю бай, поскорее засыпай! Деньги легче прожить, чем нажить. Баю бай! Денег нет перед прибылью; лишний грош — перед гибелью! Баю бай, баю бай! Работа денежку копит — хмель денежку топит! Глазки закрывай, баю бай! — и как бы сама себе заметила довольно:

— А с дурака мы всё же сняли стружку!

Засим, горячее веселье, игривый хмель из пол литровой кружки, и безобидные настойки, свою сыграли дьявольскую роль и дело. Из пушки до утра уж не разбудишь Тимофея.

Утро добрым не бывает, не бывает никогда. Если утро то в похмелье, то тогда совсем беда. Осознав себя живым. Осознав, что ионизированная вода может и не даёт головной боли, только, наверное, если её в меру выпить. Осмотревшись вокруг и увидев себя в сарае на сене, вспомнив кое-как отрезками вчерашний вечер, родилось одно: Упаду в объятья темноты, и пойду, пути не зная, виновата в этом только ты, голова моя дурная!

На улице, за стенками сарайки, кипела жизнь, визжала детвора, а взрослые вели какую-то работу. Вылезать на свет божий было стыдно, но не сидеть же тут теперь до нового потопа. Надев на лицо глупую улыбку, и кое-как пригладив волосы, Тимофей вышел в люди. Первое, что увидел, сломанную, судя по всему им же самим, оградку вокруг яблоневого дерева. Молча принялся чинить. Без инструмента выходило туго. С минуту это действо наблюдали с крыльца старуха и Агафья.

— Похоже, у парня обе руки левые, — заметила Агафья маменьке своей.

— Да хоть правые! Пускай он хоть самый, распоследний на свете рукожоп. Язык чешется? Так я тебе его сейчас, мигом, морковной тёркой почешу! Ишь, ты! Благодаря ему сегодня я проснулась богатейшей королевой. Молчи юродивая в юбку. Эскимо ещё на губах не обсохло. Сыграть всё нужно безупречно!

— Всё будет в порядке маменька. У него сегодня с утра, мозги промыты до дистиллята!

— Ладно, не умничай! Пойдём к столу, иди немножко впереди. Всему приходится учить. Запомни, ещё лучше заруби: не вежливости ради, нас женщин, первых пропускают мужики, да двери перед нами отворяют, а только за одним — дабы украдкой поглазеть на жопу! Имея, умопомрачительный орех, да не воспользоваться этим, просто грех.

Тимофей, меж тем, заметил обращённое на себя внимание и, бросив не получившийся ремонт, пошёл к хозяевам на встречу.

— Привет хозяйки! А где Светка, где наш кот? Чего-то их не наблюдаю.

— Про кота не ведаем, а вот Светка ускакала, — отвечала за двоих старуха.

— Как ускакала? Куда ускакала? — спросил ещё плохо соображающий Тимофей.

— Натурально ускакала! Вчера пока ты веселился, Светка твоя, уговорила Агафью потренироваться. Извольте видеть, получилось!

— Чего вы тут мне городите? Эй, Светка, где ты? Светка! — закричал похмельным пересохшим горлом Тимофей. На деле вышло слабо.

— Право, чего тут удивительного? Все умеют скакать, ты же сам видел. Ты и сам со временем научишься. Чего панику то разводить. Давай лучше, поутру о делах? — старуха хитро прищурилась.

— Да где она? Вот сейчас, где? Я вам, что пескарь беззубый? Вам, что зубы показать, — Тимофей начал злиться. На этот враждебный выпад мгновенно среагировал защитник дома Тобик. Но в отличие от Тимофея, беззлобно среагировал и даже как- то равнодушно.

— Молчал бы про зубы то! — зевая и обнажая клыки, без эмоций проговорил Тобик.

— Согласен! Но тогда у меня есть кулаки, — не сдавался Тимофей.

— Зубы круче! — Тобик на всякий случай ещё раз глубоко зевнул и возвратился в свою будку.

— Прямо не понимаю, к чему все эти волнения? Ну, ускакала, ну и что теперь. Куда ускакала, сам у неё потом спросишь, нам-то почём знать. В одном могу заверить точно, в границах Великороссии скачет, за пределы не забегая. Ей технику безопасности и что бывает за нарушения этой техники, Агафья чётко и популярно разъяснила. Ведь так Агафья?

— Так точно маменька! Разъяснила! Всякое ведь бывает. Бывает вот, задумаешь скакнуть на другую планету, и всё вроде бы чин-чинарём, как бац, и промазал. Промахнулся и прямиком пополнил собою, астероидный пояс какой-нибудь межгалактической системы. Нам такие жуткости ни к чему, мы такой грех на душу брать не смеем.

— Вот видишь, а ты распереживался, словно мнительная мать. Тут она, твоя Светка, на планете, и никуда она не денется. А чтобы ей возле тебя оказаться, необходимо лишь твой образ в памяти крутануть, да возжелать тебя увидеть. Так, что все вопросы теперь к ней.

— Ну, хорошо, а где тогда кот Жиган? Он, что, по-вашему, тоже ускакал? А может, вы из него уже бульон варите? — сказать, что Тимофея расстроило или удивило исчезновение своих родных земных друзей, значило не сказать ничего. Тимофей был подавлен и обескуражен от внезапно свалившегося на него одиночества.

— Вот с котом сложнее. Вчера с вечера никто его больше не видел. А скакать котам не положено, так, что будь спокоен, этот на своих четырёх, пропал, — вставила робко, чёртова девка, Агафья и боязливо покосилась на матушку. Матушка осталась довольной ответом.

— Жигало! Кис-кис-кис! Ау, Жульенчик! Кис-кис! — опять безрезультатно похрипел Тимофей в пустоту, а в концовке зачем-то добавил: Мяу! — Во время крика Тимофей наконец-то огляделся, как следует по сторонам. И тут и там шныряли и скакали коротышки из села. Как в муравейнике лесном, с кипучим жаром шла работа. Одни тягали неподъёмные тюки. Другие их перенимали. Те, что повыше из тюков лепили гору. Другая бригада таскала вёдра и сливала вёдра эти в бочки. Бригада третья, тоже вёдра лила уже в цистерну. Четвёртая бригада, занималась непосредственно мешками, с чем-то. Мешки те ставили друг к дружке, и не было мешкам конца и края. Были ещё бригады, но уже вдали, и разглядеть, что делают они, не представлялось возможным.

— Клянёмся, самым дорогим — деньгами, мы тут ни при чём. Быть может твоему коту, наш Тобик, чем не понравился, вот он и снялся с места. Будь оптимистом, найдутся друзья твои, никуда не денутся. Давай лучше перекусим, да о делах потолкуем. Ведь от того, что ты голодный, чуда не случится. Вон уже и стол накрыт, и Демьян с минуты на минуту будет. Ну же, не ерепенься, дюже многоценный Тима, пошли, — ласково, как она это умеет, прикинулась старуха, и вместе с дочкой поволокли обалдевшего, ошарашенного и минорно-кислого Тимофея к столу.

— Ни слова о делах на пустой желудок! Это самое, что ни на есть настоящее преступление, говорить о делах, когда желудок пуст. Смелее, смелее, вот пасту намажь на хлебушка кусок. Отличный выйдет бутерброд. Да чаю на крапивке молодой. В момент придёшь в порядок, — ворковала Властелина и сама намазала Тимофею жирный слой, какой-то вкусно пахнущей шоколадом пасты, на хлеб.

Бутерброд сперва плохо лез, по похмельному, но после нескольких глотков зелёного чая, залетел на ура. Старуха, было, приготовилась мазать второй, как к столу скакнул Демьян.

— Добрейшее утро, дамы господа! Кучеряво посмотрю живёте! Кое-как уговорил логиста всё перевезти за два алтына. Прижимистый жадюга, хотел ещё денежку сверху. Вот, что значат связи, старуха, да подвешенный язык. Сошлись на двух алтынах и баста. Так и прописали на бересте, — моментально затараторил гном, но протараторив, уловил на себе сердитый взгляд Властелины. Понял, что не к месту, и присоединился к столу.

Тем временем, Тимофею похорошело. Похорошело, как-то странно и немного даже удивительно. С чего это вдруг! Голова прошла, исчезли боли. Исчезли и душевные тревоги. Зрачки у Тимофея сжались в точку, лишь только сухость не прошла. И на протянутый старухой второй бутерброд, прежде чем его закинуть в рот, Тимофей поинтересовался, что за чудо-паста.

— Тьфу, ты! Мы же совсем забыли, что ты не местный и тебе необходимо всё пояснять, да разъяснять. То выжимка из маков, варёная на ацетоне, а после взбитая с цедрой и шоколадным порошком, для вкуса. Для тех, кто с вечеру немного перебрал, с утра первостепеннейшая штука! — охотно разъяснила добрая старуха.

Тимофей аж поперхнулся. Но браниться, что-то не захотелось. Оно и вправду стало легче и приятней. Заговорил Тимофей тягуче следующее:

— Вы, что же, получается, уделали меня?! Вот так похарчевался. Прёт, как удава на жаре, — после чего разок, другой, залип. На спинку стула облокотился, и с наслаждением потребовал с хозяев сигарету. Агафья, чёртова девка, секунды не прошло, туда-сюда скакнула и Тимофей уже пускает дыма кольца. Забыв про Светку и кота. Старухе же того и надо, настала явная пора решать коварные дела.

— Вот я давеча вечером ему и говорю: как ты благообразный из людей, всё сам, да на себе попрёшь? Ужели ты у извергов в гостях? Или ты думаешь, что нам логисты не знакомы? Зачем тогда вообще нужны логисты, зачем они крутили барабан? Всё верно, дабы за тебя решать проблемы с перевозкой. А он мне знаешь, чего отвечает? — начала исподволь да около, заходить хитрющая старуха, преимущественно обращаясь к Демьяну, а Тимофею и в глаза не глядя. — Как-нибудь! Уж как-нибудь совестливая Властелина! Не извольте напрягаться. Такой вот милый у нас гость. Но и мы не лыком шиты, и добротой не будем гостя злоупотреблять. Всё так чинно вышло и благородно, всего за два алтына, логист к его услугам.

Тимофею на миг, показалось, что он сходит с ума. Опять же похмелье это, мир непонятный, затем опиоидный дурман. Всё сразу, как навалилось, что показалось чудно: будто в кошмаре детском, сидит он за столом с Удавом Михайловичем, Волком Андреевичем и Медузой Леопольдовной, да те его разводят в карты, чтобы съесть. Тут Тимофей встряхнулся, собрал силы, залпом осушил бокал с крапивным чаем и кое-что начал соображать. Меж тем старуха продолжала.

— Другой бы закричал: Хватай мешки — вокзал отходит! Да обезумел от количества добра. А наш вот Тимофей, великий скупщик с нервами стальными. Сидит себе, спокойно дует чай. Такого Тимофея во сне прекрасном не увидишь, такого Тимофея ждёшь всю жизнь, а он так и не приходит. Теперь вы понимаете балбесы, как нам повезло?! — и наконец-то старуха обратилась к Тимофею. Родные Властелины животрепещуще на это закивали. — Осталось палец мой голубчик смазать ежевикой, да приложить к торговой бересте, тем самым сделку закрепив.

Не дожидаясь, Тимофея осмысленья, старуха ловко всё проделала сама. Все трое с облегчением вздохнули, теперь пора кричать — «УРА!». Демьян развеселился до предела, но тут же был чрезвычайно огорчён.

— Ты-то чего от счастья засиял, клоп огородный? Думаешь, тебе что-либо перепадёт? Всё замутила я, мне и бывать богатой. А ты и дальше, словно крот слепой, свою земельку рой завещанную тебе барабаном. А я ещё подумаю, что делать и как быть, подумаю куда вложиться.

— Алё, вы ничего не перепутали, аграрии лесные? — вдруг оживился Тимофей. — Немедленно жду объяснений. Подробно и по полочкам, чего, когда и как.

— Чего тут объяснять, коль подписал ты бересту, дурак! А с тем одиннадцати рублёв и пятидесяти копеек лишился, накупив у нас товару. Всё выгребла старуха, по сусекам, и из погребов, а красная цена всему не будет даже двух рублёв. С надутием тебя и поздравляю, — выдал правду-матку, как на духу, обиженный старухою Демьян.

Тимофей полез в кармашек, шортиков-трусов своих, но не вчерашнюю горсть вынул на свет Божий. В руках его три с половиною рубля всего остались.

— Поменьше слушай всяких старых недалёких болтунов, так здоровее будешь. Ну, что с того, что дорого. Как говорится — изведай человека на деньгах. Ты вот теперь вдоль-поперёк изведан, и к твоей чести, высочайшим, духовно перезрелым оказался. Огромнейшее сердце! Теперь запомни, всё то, что дорого, то мило, что дёшево то гнило. Тебе ли не знать: Дешёвое доводит до дорогого, в первую очередь! Тем более сделка уже завершена. Товар вон вокруг, весь твой. Побеспокойся лучше о доставке. Так, что давай без истерик, мирно и ладно. Договорились?! — старуха говорила уверенно, но тревога в ней проскальзывала мимолётно.

— Ловко работаете! Не нужен мне ни ваш товар, ни эти жалкие копейки. Что делать дальше лучше научите, и где найти моих спутников, — ответил Тимофей, совсем не понимая, той мелочи потерянной, цены в здешних местах. Да и отжим из мака ещё не выветрился до конца из головы.

Старуха новость эту услыхала, что и товар останется при ней, что за украденные деньги не будет даже капельки скандала, тут же и рухнула на землю, как и прежде. Как прежде ей помог ушат водицы ледяной, на этот раз от доченьки, пришедший.

— Ей богу, заново выйду замуж! И в путешествия, да в наслаждения ударюсь. Сказочно богата, сказочно! Вот спасибо, благочестивый странник! Тебя послали точно небеса! До самой смерти буду петь тебе хвальную, — Властелина ползала подле стола и вся тряслась, но в тоже время сияла, словно бляха у исправного солдата.

— Да кому ты нужна, старая дева?! Где тебе ещё одного такого простофилю найти?! Во всей галактике, я такой один, — попробовал омрачить праздник души, Демьян. Демьян и сам был рад такому повороту. Теперь если старуха вдруг с деньгами ускачет, товар всё же останется при нём. И более того, не виделось Демьяну минусов в желаниях старухи выйти замуж да в путешествия седою окунуться головой.

— По морде хочешь?! — тоже не злобно, а даже как-то весело парировала Властелина, и прибавила:

— Когда старая дева выходит замуж, она тут же превращается в молодую невесту! Тем более с одиннадцатью рублями.

Агафья родителям подобно, запрыгала от радости такой, скакнула к Тимофею и чмокнула его пять раз.

— Вы мне порядком надоели. Какое-то не лукоморье, а полудурье! Потом повеселитесь, мне-то чего делать прикажете? — Тимофея начало отпускать, но ещё один бутерброд, он не рискнул закинуть. Зато на радостях старуха, прямо из банки пальцем, ту пасту лопала и хохотала. Затем её осенило, что товар то теперь Тимофея, а раз забирать он его не хочет, то кто будет оплачивать храненье и мороки по перетаскиванию.

— Добавить бы ещё алтынчика четыре и порядок, — имела наглость попросить.

— Остынь, — был чёткий дан ответ.

И вдруг, посередине этого всего веселья, метрах в пятидесяти от стола, какая-то фигура прискакала. Фигура эта плавно прокрутилась, цветок, сорвав, понюхала его, да пританцовывая, медленно прямо к столу и побрела.

— Боже ж ты мой! Призанутый! — воскликнула старуха.

— Батюшки мои, точно! Который из них? Пурген или Анисий? — поддакнула близорукая Агафья.

— Чёрт, как не вовремя! — подобно псу охотничьему, навострив и уши и глаза, да затаив дыханье, им, эхом вторил сам отец семейства. — Анисий, что б его корова забодала!

— Сейчас объест и брать начнёт взаймы. Агафья, чёртова девка, чего рот разинула? Каждая секунда дорога! Бегом прячь, все настойки. Да не туда дубина, не успеешь. За поленницу кидай. Колбасу не забудь, пасту то пасту! Как назло весь товар лицом выложен. На тебе призанутый, выбирай что хошь! А ты чего растерялся, осёл на двух копытах, помоги дочери! Горе то какое! — мгновенно с радости на беду переключила скорость старуха.

Всё селенье загудело. Надо сказать, что не одна эта алчная семейка, а все селяне, до того работавшие по раскладке товару, как призанутого увидали, так тут же ускакали. Селенье словно вымерло. Каждый поскакал прятать своё. Призанутый, тем временем не торопясь и нелепо приплясывая, через минуту оказался возле стола.

— Чем порадуете, огородные работнички? А это, кто такой длинный? Вы его, что ли размягчили и вытянули? Не обижайся друг, настроение сегодня преотличное, — извинился за шутку призанутый и начал по-хамски давать указания хозяевам. — Всё, как всегда! Ничего нового! Чего рты расстегнули? Тащите парадную скатерть, а не эту половую тряпку. Настойки несите, и чтобы никаких одуванчиков. Закуски, колбасы, сыры, хлеба, вялено-солёного молока, башрамы, всего тащите и побольше. Я не завтракал ещё.

Видя злобную нерешительность на лицах радушных хозяев, призанутый не забыл и припугнуть.

— Я кому сказал?! Бегом, а не то мельтона свистну, в два раза больше опишем!

— Он что ваш родственник? Панибратски себя ведёт как-то! — шепнул Агафье Тимофей.

— Ага! Нашему забору, троюродный плетень! Призанутые все как один, наглей другого, и все без исключения с прекрасным аппетитом. Для них, прискакать, объесть несчастную семью, да следом попросить взаймы — семечки!

— Чего это вы товару понакидали из амбаров? Неужели сделку провернули? Как сердцем чуял. Хотел ведь на Зайкину гору позавтракать, так нет же, думаю, давно у Демьяна не был. Шестое чувство! А я как раз поистрепался в этом кутеже. Думаете, оно кутить без меры день и ночь, легко? Как бы ни так. Очень бы мне пару алтынчиков взаймы не повредили. Очень. Или мельтона свистеть? — говоря всё это, рэкетир призанутый, был абсолютно серьёзен, как будто, так всегда было и должно быть.

Страданьям душевным и мукам внутренним, старухиным, казалось, нет предела. Демьян стал чуточку седее прежнего весёлого Демьяна. Агафья и та, ссутулив плечи, будто на каторгу пошла, всё выполнять, под молчаливое согласье Властелины.

— Ну-с! Чего не веселы, пахари вы мои дражайшие? Много от сделки выручили? Я грусти не потерплю за столом. Приказываю всем улыбаться, — распоряжался, как у себя дома, наглейший коротышка призанутый.

— Что поделаешь, имеет полное право, — шепнул Тимофею расстроенный Демьян.

Тимофей, же, как-то отстранился от происходящего и лишь, внимал и слушал. Ему уже стало казаться, что эта реальность — фантом, галлюцинация, химера и обман.

Меж тем, нет худа без добра. Старухе хитрой, раскисшей поначалу, вот что сквознуло в голову серпом. Обузой скверной конечно Призанутый без сомнения являлся. Потерями в еде запасах, не дай Бог, потерями в деньгах. Но почему бы не извлечь из ситуации такой и пользу. Точнее сбагрить с призанутым Тимофея — лоха ушастого. Налопается пусть, уж тут никуда не деться и не отвертеться, а далее попросить, Анисия треклятого: обманутого Тимофея к мудрецу сопроводить. Дескать, не местный Тимофей, скакать не может, а дорог не знает. Да и куда ему теперь, как не к мудрецу. Кто, как не мудрец, всё объяснит, научит, что дальше делать. А призанутому, какая разница, когда, где и с кем бездельничать, болтаться. Отличный план, отличная идея. Должна сработать, к бабке не ходи. Старуха чем выгодно от остальных и отличалась, так это тем, что от прихода в голову идеи до её фактического воплощения, у старухи всегда были минуты времени или часы. Минуты не прошло, как нашептала и Агафье и Демьяну. Тем временем, Анисий восседал за царский стол, которого не довелось увидеть даже Тимофею. Как дьявольский богач, Анисий от каждого блюда, откусывал кусочек или два и тут же принимался за другое угощенье. Чем самым перепортил кучу блюд, и вызвал слёзы на глазах старухи. Насытившись и напившись таким вот образом, Анисий немного подобрел, откинулся на спинку и завёл беседу.

— Недурственно! Смотрю и с урожаем у вас полнейший кильватер! Ух, а меня порой берёт, такая жаль, что сектор приз я вытянул на барабане. Был бы, к примеру, сейчас лепилой, или, как вот ты Демьян, огородных дел мастером. Надоело всё! Ни семьи, ни покоя, ни угла собственного. Да ладно, на словах мы все, как на органах.

— Золотые слова, драгоценный Анисий, золотые! Устал ты, отдохнуть тебе надо! Не возьмёшься ли ты добрейший Анисий, проводить нашего гостя, до мудреца ближайшего. Сам он не местный, дороги не знает, а скакать, не обучен, — отвечал ему Демьян, по бабкиной подсказке.

— Шутишь?! — изумился Призанутый.

— Никак нет! Хромая утка, все дела…, - вставила Властелина.

— К какому ещё мудрецу, — немного растерялся Тимофей, поняв, что свадьба играется без жениха.

— К ближайшему мудрецу. До другого мудреца ты попросту не дойдёшь. А уж мудрец, уж он решит все ребусы, откроет всех загадок крышки, к софизму твоему, он подберёт свои ключи. В такого рода делах, компетентней мудреца, никого нет. Последняя инстанция, выше него только горы, — отвечала Тимофею, чёртова девка, Агафья.

— Так ведите меня к нему! — подскочил Тимофей.

— Нельзя нам! Огород, урожай, товар обратно перетаскивать, иначе испортится. А ему вот можно, — среагировала старуха, показывая пальцем на Анисия.

— Ты это действительно скакать не умеешь али придуриваешься? Ты из каких далёких мест? То-то я смотрю, какие-то пропорции неправильные у тебя с ростом, — обратился Анисий, непосредственно к Тимофею.

Устало, в который раз, Тимофей пересказал, всю свою историю, удивлённому Призанутому. Во время этого пересказа, призанутый, заинтересовался, давиться начал любопытством, а с тем и развеселился в край.

— Конечно же, пошли! Чего тут думать! Вместе веселей, а я никуда, кстати, и не тороплюсь.

— Благое дело! Господь с вами ребята! — вставила старуха.

— Ну, так пошли, я готов, — впервые за утро, обрадованно отвечал Тимофей.

— Одну минутку! Долго не задержу, — оживился, встал из-за стола Анисий, и тут же обратился к Демьяну. — Чуть не забыл! Пару алтынчиков бы мне, до четверга следующего лета. У твоей прижимистой старухи клянчить, всё равно, что искать пульс на протезе. Чертям и то станет тошно. Давай уж сам, тащи не жмоться, а не то мельтона свистну!

Демьян посерел лицом, поглядел сперва на Агафью, затем на старуху. Агафья раскраснелась и прерывисто дышала, старуха не выдержала и заплакала в рукав. Помощи ждать было неоткуда, пришлось скакнуть в избу и обратно. Дрожащею рукою два алтына протянул, и дальше с этим камнем в сердце жить остался.

— Спасибо, говорить не стану. Оно всё равно вам не понадобится. Да, кстати, вы уж или крест снимите или трусы наденьте. Одновременно не бывает, одновременно как-то уж совсем глаз режет. Неправильно живёте. От жадности одно лекарство есть — могила. Попомните мои слова, — и к Тимофею. — В путь дорогу, нам пора!

Отойдя метров на двадцать, коротышка Анисий, обернулся, и всё-таки спасибо прошептал:

— Спасибо этому дому, поскакали до другого!