Я давал концерты в подъезде. Я пел репертуар Кобзона, а еще очень много занимался организационной работой. Всегда хотел быть начальником, лидером, быть впереди. И дети меня любили и участвовали в моих шоу, в моих маленьких дворовых концертах.

У меня детство прошло без игрушек. Во-первых, это было дорого, и мать старалась скорее покупать продукты и одевать нас, чем баловать игрушками. Нас было трое мальчишек, и мы не очень страдали без куколок и платьиц. Мы больше нуждались в хлебе, в еде, в одежде.

Моя тетка жила в Петербурге, и каждое лето, когда она приезжала в Могилев, привозила одежду от моего двоюродного брата. Ту, которую он не доносил, я донашивал. И конфеты. Я и сегодня люблю эти конфеты – карамель с повидлом. Они так и назывались – «Ленинградская».

Школа для меня была театром. Я что хотел, то и вытворял. И совершенно не учился. Только выступал на всех праздниках, в разных ипостасях – я и певец, и танцор, и руководитель – маленьким ребенком я уже руководил кружками. Я и пионервожатым был.

Школа стояла напротив моего дома. Я выходил из дома в восемь утра, когда уже начинался урок. Любил опаздывать, любил, чтобы на меня обращали внимание. И было совершенно неважно – на меня кричали, не кричали, ругали, не ругали. Я приходил после учителя. Старался хорошо одеваться: школьные пиджачки, форма у меня превращались в дизайнерскую одежду. Я сам перешивал пиджаки, мог носить кашне. Такой я был свободный ученик. И школа это принимала, и учителя на меня сильно не реагировали. Я заявлял всем и всегда: «Я буду артистом, и мне ваша математика не нужна».