Мама работала в совхозе «Выборжец». Там я и появился на свет. На четвертый день, как родила, мама пошла работать. Она бедно жила, выращивала огурцы и помидоры, а за все остальное надо было бороться. Перед обедом я залезал под каменную теплицу и в темноте собирал шампиньоны.

Тогда в стране было очень много китайцев. В Ленинграде им выделили территорию в Калининском районе, и они построили китайский дом – двухэтажный, с фонтаном и решеткой. Потом их выгнали и сделали там наше общежитие. У нас была кухня – на 42 хозяйки. Мы жили так: 7 человек в одной комнате – крестный, его жена, мой двоюродный брат, его сестра, парализованная бабушка, мама и я. Там было метров 15, и когда все укладывались спать, то пройти было нельзя. Я еще все время писался, что не нравилось жене крестного.

Окно в комнате было одно, и мне было интересно, что там на улице делалось. Мама приходила и говорила: у него вся задница в каких-то уколах. Оказывается, жена крестного ставила на окно иголки, чтобы я не садился. Но мне было так интересно! Я садился на иголки и смотрел в окно. Там был общий туалет на улице, ребята ходили на ходулях, какие-то драки, курицы, свиньи… Даже мой крестный держал в сарае свинью. Помню, он решил сделать домашнюю колбасу и на печку-голландку повесил сушиться свиные кишки. А я был маленький, но эту кишку достал и проглотил. Бабушка больная спала, а мне кишку и не вынуть, и дальше не заглотить. Так и стоял. Мама пришла, выдернула ее, такая свобода наступила!

И в горе, и в праздники мы все вместе были, хотя поводов для ругани оказывалось достаточно: кто-то, например, поставит бак с бельем на плиту и в щи мыльную воду прольет… Но все равно все жили вместе. Я родился, и мама влезла в долги. Потом я уже пошел в ПТУ, работал на заводе и приносил какие-то деньги. В 1968 году она пришла домой и плачет. Я говорю: «А что такое?» Она отвечает: «Все, ты стал взрослым». Мама только в 1968 году отдала все долги.