Они вышли на улицу. Кафе, как сказал Муирхаль, располагалось ярусом ниже, и они, дойдя до ближайшего эскалатора, спустились с шестого на пятый. Идти нужно было не меньше трёх кварталов, и Муирхаль предложил взять парящую платформу — средство передвижения для пешеходов, желающих передохнуть, не прекращая движения. Множество таких платформ были закреплены по краям пешеходных зон, и любой желающий мог воспользоваться ими бесплатно, а достигнув места назначения, просто опять закрепить в любом свободном месте. Каждая платформа предназначалась для одного пассажира, но при желании на ней могли уместиться и два не слишком полных человека, одной рукой держась за поручень, а другой — за талию попутчика, и эти платформы иногда в шутку называли «любовными лодками», так как они, казалось, были просто созданы для влюблённых парочек. Передвигаться они могли не быстрее пешей ходьбы. Муирхаль, взяв одну «любовную лодку», встал на неё и протянул руку Элихио:

— Идите сюда!

Элихио стал отказываться:

— Нет, я ими никогда не пользуюсь… Боюсь упасть. Пешком как-то надёжнее…

— А вы не бойтесь, — убеждал Муирхаль. — Я не дам вам упасть, будьте спокойны. Ну же, идите ко мне!

Элихио, опершись на поданную ему Муирхалем руку, боязливо поставил ногу на платформу, схватился за поручень и поставил вторую ногу. Он почувствовал себя в относительной безопасности только после того, как сильная рука Муирхаля обхватила его за талию.

— Всё хорошо, не бойтесь, мы не упадём, — успокоил его Муирхаль.

Пошире расставив ноги для равновесия, он вытянул и изогнул поручень со своей стороны, так что тот превратился в страховочное полукольцо.

— Сделайте так же, — сказал он Элихио.

Элихио сделал то же самое, и поручень окружил их со всех сторон. Впереди посередине поручня был руль, и Муирхаль показал, как управлять платформой.

— Это просто. Поворачиваете руль вправо — платформа двигается вправо, хотите свернуть налево — соответственно, поверните руль в левую сторону. Чтобы подняться вверх, нужно плавно потянуть руль на себя, а чтобы опуститься вниз — надавить от себя. Вот и всё, ничего сложного. Никуда вы не упадёте, поручень вас страхует. Но если вам так спокойнее, я тоже буду вас страховать.

Одной рукой управляя платформой, другой Муирхаль обнимал Элихио за талию, и они медленно плыли над пропастью улицы вдоль пешеходной зоны. У Элихио слегка замирало сердце и бежал холодок по телу, и он старался не смотреть вниз.

— Да не бойтесь вы так, — улыбнулся Муирхаль.

— А если платформа накренится? — спросил Элихио с опаской.

— Она двигается только в двух плоскостях, горизонтальной и вертикальной, — ответил Муирхаль. — Наклоняться она не может.

Они проехали на платформе два квартала прямо, потом свернули налево и проехали ещё полквартала, и Муирхаль «пришвартовал» платформу к краю пешеходной зоны. У Элихио ещё немного подкашивались колени, и он ступал не очень уверенно даже по привычной, неподвижной поверхности пешеходной зоны.

— Ну, а теперь-то с вами что? — засмеялся Муирхаль. — Мы ведь уже не на платформе.

— Не знаю, — пробормотал Элихио. — Можно опереться на вашу руку?

— Пожалуйста, — сказал Муирхаль. — Да мы, кстати, уже пришли.

Над дверью кафе горела оранжевая вывеска «У Ринни и Олли». Оно было небольшое, но внутри было чисто и уютно, столики стояли в три ряда, и каждый из них заключался в невысокую полукабинку, стенки которой скрывали сидящего человека. Над каждым столиком парил шарообразный маленький светильник, и только за тремя в этот ранний час сидели посетители. За стойкой на высоком стуле сидел человек неопределённого возраста, в атласной голубой жилетке и белом шейном платке, с редкими, гладко зачёсанными волосами, собранными в жиденький хвостик на затылке. Он занимался какими-то подсчётами, а рядом за стойкой скучал молодой официант, в котором Элихио по детскому, небесно-чистому взгляду определил клона с Мантубы.

— Привет, Олли, — сказал Муирхаль человеку в шейном платке.

— А, Муирхаль, здравствуй, — улыбнулся тот, сверкнув фарфоровой белизной идеально ровных зубов. — Только я Ринни. Мы с Олли поменялись: теперь я работаю в ночную смену, а он — в дневную, а не наоборот.

— Никак не могу научиться распознавать, кто из вас кто, — засмеялся Муирхаль. — Да вы ещё и меняетесь сменами. Только я успею привыкнуть, что ночью работает Олли, а днём Ринни, как у вас уже всё наоборот. Вы бы хоть нагрудные значки носили с именами!

— Думаю, так и нужно сделать, — согласился Ринни, с любопытством поглядывая на Элихио. — А кто этот симпатичный юноша с тобой?

— Это Элихио, сын доктора Кройца, — ответил Муирхаль.

— Так у доктора Кройца сына вроде зовут Иниго, если мне не изменяет память, — недоуменно нахмурился Ринни.

— Это другой его сын, — пояснил Муирхаль. — Я сам только сегодня его впервые увидел.

— А, в таком случае очень приятно познакомиться, — поклонился Ринни. — Позвольте представиться: Ринаттио Арамхарт, хозяин этого кафе… Собственно, мы с моим братом оба являемся владельцами этого скромного заведения. Олгардин сменит меня через полчаса, и вы его тоже увидите. Он выглядит в точности так же, как я. Как, кстати, поживает наш уважаемый доктор Кройц? Мы что-то уже неделю его не видели.

— Сегодня ночью я увёз Азахеля в больницу, Ринни, — невесело сообщил Муирхаль.

— Да ты что! — ахнул хозяин. — Доктор Кройц заболел! А что с ним такое?

— Подскочило давление. Он был на волосок от инфаркта, равно как и от инсульта.

Ринни слез со своего стула и оказался весьма невысокого роста. Глядя на Муирхаля и Элихио снизу вверх, он сокрушённо покачал головой.

— Ай-ай-ай… Прискорбно слышать такие новости! И что же, какие прогнозы?

— Разумеется, его вернут в строй, — сказал Муирхаль, скорее даже не для Ринни, а для Элихио. — Проведут полную чистку организма, в особенности сосудов, восстановят сосудистую стенку, также приведут в порядок сердечную мышцу — и он будет как новенький.

— Очень на это надеюсь, — сказал Ринни. — Когда будете у него в больнице — передавайте ему привет от нас. Мы желаем ему скорейшего выздоровления.

— Спасибо, Ринни, мы передадим, — кивнул Муирхаль. — Но довольно разговоров, ибо мы пришли утолить голод.

— Ну разумеется! — с готовностью отозвался Ринни. — Сегодня у нас в меню твой любимый салат с мясом кранки и трубочки с паштетом. Поджаристые, хрустящие! А ещё омлет из яиц сифруги (1) с начинкой из макдуниса (2) с зеленью и соусом кабури!

— Хватит дразнить, — оборвал его Муирхаль. — Звуком названий блюд сыт не будешь. Давай сюда всё! Мне и Элихио.

— Будет сделано! — ответил Ринни. — Что берёте из напитков?

Муирхаль подумал и спросил:

— Есть у тебя маиль?

— Самый лучший, золотой, — ответил Ринни. — Сколько?

— Одну кауву (3), на двоих.

Элихио сказал:

— А можно мне чашку горячего асаля?

— Разумеется, — ответил Ринни, записав. — Это всё?

— Пока — да, — сказал Муирхаль.

Они сели за столик. Через пять минут официант принёс заказ: два салата с мясом кранки, две порции трубочек с паштетом и два омлета, чашку обжигающего асаля, маленький графинчик с золотистой жидкостью и две ликёрные рюмки. Элихио слегка забеспокоился: хватит ли ему денег, чтобы оплатить свою половину счёта? Во всём, что касалось денег, отец учил его быть щепетильным и стараться не делать долгов; конечно, это был не фешенебельный ресторан, но блюд было заказано целых три, а ещё маиль, которого Элихио никогда не пробовал и о цене которого не имел никакого понятия. Слегка напряжённый, он приступил к салату. Муирхаль, также отправив в рот вилку салата, сказал:

— Вас как будто что-то беспокоит.

— Ничего подобного, всё в порядке, — ответил Элихио. — Салат очень вкусный.

После салата он сделал глоток асаля, который уже остыл до приемлемой температуры. Муирхаль наполнил рюмки жидкостью из графинчика; она была густая, с золотисто-перламутровым отливом и множеством мелких блестящих частичек.

— Прекрасная вещь, — сказал Муирхаль. — Вам понравится. Давайте выпьем за наше знакомство.

Элихио сделал глоток маиля. Вкус был удивительный, многогранный, богатый нюансами, которые даже не все сразу давали себя почувствовать. Сначала ощущалась согревающая сладость, приятно щекочущая горло, следом за ней разворачивались сопутствующие ей орехово-фруктовые оттенки и даже лёгкая горчинка, которая сменялась тающим на языке холодком с экзотической цитрусовой ноткой, а завершалась эта виртуозная симфония вкуса легчайшим призраком цветочного аромата. Всё богатство этого вкуса невозможно было ощутить в спешке, его нужно было смаковать, вслушиваться в него, прослеживая все смены оттенков с затаённым дыханием.

— Ну, как? — с улыбкой спросил Муирхаль.

Элихио открыл глаза.

— Я никогда ничего подобного не пробовал, — признался он. — Это нечто необычайное… Трудно описать словами.

— Всё верно, — сказал Муирхаль. — Только таким необычайным напитком и должна быть отмечена наша встреча. Я выбрал маиль, потому что он похож на вас.

Элихио смутился. В зелёных глазах Муирхаля ему опять почудился опасный блеск, и прежние подозрения проснулись в нём. Он решил не поддаваться и с неприступным видом перешёл к хрустящим трубочкам с нежным паштетом внутри. «Что я делаю? — думал он. — Завтракаю в кафе с едва знакомым человеком в пять утра, выслушиваю его комплименты, да ещё и пью! И это в то время как доктор Кройц лежит чуть ли не при смерти! Отец бы сказал, что я веду себя просто возмутительно». Однако, несмотря на такие отрезвляющие мысли, Элихио не хотелось отсюда уходить. Еда была действительно вкусной, хорошего качества и приемлемой свежести; молоко, на котором был сварен асаль, не кислило, а маиль был самой настоящей божественной амброзией. Выпив вторую рюмку, Элихио понял, какая это сладкая ловушка, но отказаться уже не имел сил. Маиль не обжигал горло, как глинет, его богатый изысканный вкус ласкал рот, но при этом он кружил голову гораздо сильнее глинета. После трёх рюмок Элихио чувствовал себя таким же пьяным, как если бы выпил полбутылки глинета, но это опьянение было совсем иного свойства. От него не заплетался язык и не тупел мозг, не было тяжести в голове и заторможенности; напротив, от него по жилам струился лёгкий, светлый огонь, все чувства обострялись, сердце согревалось и наполнялось искрящейся радостью и оживлением. Элихио чувствовал себя лёгким и сильным, в животе было щекотно и тепло, а на душе светло и празднично. Происходило нечто особенное, о чём знал весь мир, но до настоящего момента молчал, как бы сговорившись, а сейчас настал момент истины. Они с Муирхалем сидели за одним столиком и смотрели друг другу в глаза, а весь мир в это время ликовал и праздновал их встречу. Всё небо Альтерии сияло от фейерверков, как в Новый год, всюду слышались смех и музыка, а вскоре в этот праздник была вовлечена вся Вселенная.

Муирхаль подозвал официанта и заказал десерт. Элихио взглянул в сторону стойки и подумал, что у него двоится в глазах: за стойкой было два Ринни. Оба белозубо улыбались и слали воздушные поцелуи, а Элихио взирал на них с приоткрытым от изумления ртом. Муирхаль, проследив направление его взгляда, улыбнулся и сказал:

— Да, это Ринни и Олли. А кто из них кто, известно только им одним.

Потом за стойкой остался только один близнец — по-видимому, Олли. Он подошёл к их столику и предупредительно осведомился, не нужно ли им что-нибудь ещё, перемолвился с Муирхалем парой слов о докторе Кройце, покачал головой. Глядя на него, Элихио думал: какой он славный малый! Пусть невозможно понять, сколько ему лет, и зубы у него слишком уж белые, а на пальцах — очень длинные ногти с неправдоподобно идеальным маникюром, но сердце у него наверняка не было фальшивым. Пусть он пользовался духами с запахом, напоминающим приторное печенье, и не в меру чопорно повязывал шейный платок, ещё и закалывая его аляповатой брошкой, зато у него был приятный голос, который, несомненно, не мог принадлежать дурному человеку.

Было без четверти шесть, когда Муирхаль попросил счёт. Элихио хотел достать карточку, но рука Муирхаля запретила ему это делать. Поднимаясь на ноги, Элихио чувствовал себя эфемерным, и вместе с тем осязание его было обострено до предела. На прикосновение руки Муирхаля, завладевшей его рукой, его душа откликнулась звонким аккордом; он почти не чувствовал под собой ног, он плыл в пространстве, наполненном высокими чистыми нотами.

— Ну, проводить тебя домой? — спросил Муирхаль с нежностью во взгляде.

Элихио не помнил, когда они перешли на «ты», но это было правильно, по-другому и быть не могло, потому что Муирхаль был для него сейчас самым родным существом во Вселенной, пришедшим к нему из её неведомых недр и воплощавшим все его чаяния и тайные мечты. Всё, о чём робко грезила его душа, не смея высказать вслух, сейчас исполнилось: оно было перед ним, смотрело ему в глаза и держало его за руку.

— Да, — сказал Элихио, не узнавая собственный голос, ставший вдруг лёгким и звенящим, как падающий с веток иней. — Проводи меня… И останься.

Они плыли на платформе, не размыкая объятий, на виду у проснувшегося города; вся Вселенная умещалась в их глазах, устремлённых друг на друга, и они были друг для друга неизмеримо больше, чем вся эта Вселенная. Губ Элихио коснулась влажная нежность, проникла к нему в сердце и наполнила его всего без остатка, растворила его в себе, вырвалась в мир и заполнила его тоже. Утренний сумрак неба отступил, прогоняемый ослепительной зарёй, снег превратился в белые лепестки цветов, а холодный ветер стал живительным дыханием весны. Элихио пил его большими глотками, не переводя духа и не отрываясь, всю дорогу до самого дома; в лифте он продолжал тонуть в нежности, а в спальне одежда упала с него, как шелуха, освободив его истинную, жаждущую наслаждения, сияющую и трепещущую от восторга сущность. Единственной его одеждой стал каштановый плащ волос, который откинули ласкающие руки Муирхаля. Они слились и вместе взмыли к сверкающим высотам, и их полёту не было конца.

* * *

Пробуждение Элихио было быстрым, как будто с него сдёрнули лёгкую вуаль. В окно спальни лился дневной свет, а из ванной доносился звук струящейся воды. Элихио сел в постели. На ковре лежала кучей его одежда, а из-под неё выглядывали странные брюки Муирхаля и синий рукав его водолазки. На крючке вешалки висел чехол со свадебным облачением, а рядом, на соседнем крючке — чёрное блестящее пальто. Элихио вспомнил, как он снимал подвенечный наряд и переодевался в то, что теперь лежало на полу, потом их прогулку на парящей платформе, кафе «У Ринни и Олли». Фарфоровая улыбка Ринни, омлет из яиц сифруги и околдовывающий вкус маиля, а потом… Потом с Элихио начало твориться что-то невероятное. Он отчётливо помнил, как сказал Муирхалю «останься», а потом всё помнилось ему как сквозь дымку: кажется, они всю дорогу от кафе до дома целовались на платформе, потом целовались в лифте, а потом… Элихио схватил свою одежду и стал торопливо натягивать всё на себя, чтобы поскорее убежать отсюда домой.

А потом он понял, что бежать ему некуда, потому что он уже был дома. Здесь были все его вещи, и другого дома у него не было. В приступе паники Элихио бросился на смятую постель, сел и обхватил колени руками. Шум воды в ванной тем временем стих, послышались мягкие шаги, и в дверях спальни появился Муирхаль с полотенцем на бёдрах. По его рельефной груди и широким плечам, покрытым таким же узором, что был у него под волосами, скатывались капельки воды, на бровях тоже висели капли.

— Ты что, малыш? — спросил он. — У тебя такой вид, будто тебе прислали счёт за телефон на астрономическую сумму. Что с тобой, детка?

Элихио молчал. «Детка», «малыш» — эти слова могли значить только то, что этим утром они перестали быть случайными знакомыми. Присев рядом с ним, Муирхаль обнял его сильной тёплой рукой за плечи и ласково заглянул в глаза.

— Ну, что такое?

Элихио молчал. Муирхаль нахмурился, потом его брови расправились, и он взял с тумбочки блистер с красными капсулами, в котором не хватало двух штук.

— Понял, что тебя беспокоит. Если ты полагаешь, что я совсем о тебе не думал, ты ошибаешься. Малыш! Ну, что ты такой каменный? Маленький мой…

Его губы мягко защекотали лицо Элихио, потом накрыли его рот горячей влажной нежностью, которой Элихио не смог воспротивиться. Приминая ладонью ещё мокрый после душа ёжик его волос, он поддался нежному натиску его губ и утонул в сладком головокружении.

— Я для вас всего лишь очередное приключение, — пробормотал он, освободившись от ласкового щекотного плена поцелуя. — Вы уйдёте и больше не вспомните обо мне. А для меня это… серьёзно.

Муирхаль посмотрел ему в глаза. Он хмурился, но в уголках его губ дрожала улыбка. Элихио попробовал пошевелиться и понял, что из его тёплых объятий ему не вырваться.

— Во-первых, я что-то не припомню, чтобы мы снова переходили на «вы», — сказал Муирхаль. — А во-вторых… Я не хочу уходить, малыш. И для меня это тоже серьёзно. — И, окинув Элихио взглядом, вдруг спросил: — А чего это ты уже оделся? Поторопился, малыш. Придётся снова всё с себя снять. Иди ко мне, сладкий.

Его сильные руки раздели Элихио догола, и Элихио не нашёл в себе сил сопротивляться. Не размыкая губ, они соединились, и Элихио не верилось, что всё это происходит наяву — что он обнимает широкую спину Муирхаля и сжимает его бёдра обхватом ног, а Муирхаль находится у него внутри. Потом он лежал на его сильном плече и всхлипывал.

— Ты что? — удивлёно спросил Муирхаль, гладя его по волосам. — Что-то не так? Я сделал тебе больно? Ну, что с тобой, маленький?

Уткнувшись в плечо Муирхаля, Элихио продолжал всхлипывать, не решаясь это сказать, но от тепла руки зеленоглазого незнакомца и его нежного поцелуя он растаял.

— У меня это было в первый раз, — признался он.

Муирхаль крепко прижал его к себе и поцеловал в лоб и в губы.

— Я понял это, милый, — сказал он, глядя на Элихио с нежностью. — И я благодарен тебе за бесценный подарок, который ты мне сделал, отдав мне свою невинность. Если ты думаешь, что я не ценю этого, то ты ошибаешься. Ну, иди ко мне…

Они полулежали на подушках, с переплетёнными ногами: Муирхаль играл распущенными волосами Элихио, а тот гладил его стриженую голову. Едва заканчивался один поцелуй, как сразу начинался другой. Муирхаль целовал Элихио в глаза и в лоб, щекотал губами всё его лицо, и по коже Элихио бежали тёплые мурашки. Прильнув щекой к его тёплому плечу, он рассказывал Муирхалю всю свою жизнь, ничего не утаивая и ничего не стыдясь. Он поведал и о том, как был влюблён в лорда Дитмара. К его удивлению, Муирхаль не ревновал и слушал с улыбкой. В его глазах была нежность.

— Что ты на меня так смотришь? — спросил Элихио. — Тебе смешно, да?

Вместо ответа Муирхаль сказал, раскрывая ему объятия:

— Иди ко мне. Прижмись покрепче.

Элихио прильнул к нему всем телом. Муирхаль был горячий, с железными мускулами и длинными стройными ногами, и в его запахе было что-то родное и знакомое, успокаивающее, с ним Элихио было уютно и тепло. И он был настоящий, близкий и осязаемый.

— Ну, как? — спросил Муирхаль. — Нравится?

— Мне хорошо, — проворковал Элихио.

— Вот этого тебе и не хватало, детка.

Элихио с наслаждением протянул ему губы, и Муирхаль целовал его много раз подряд.

— Этого тебе тоже не хватало.

Что ещё сказать? Через три месяца Муирхаль преподнёс Элихио диадему с предложением руки и сердца. Свадьба состоялась летом, пятнадцатого амбине.

Доктор Кройц полностью поправился и вернулся на работу. До свадьбы Элихио жил у него, а после сочетания переехал к Муирхалю. После общего курса медицины он выбрал специализацию «патологическая анатомия» и проходил практику в Центральной городской больнице скорой помощи, под руководством доктора Кройца.

________________

1 альтерианская крупная рептилия

2 овощ с синей ребристой кожурой и ароматной мякотью пряного вкуса

3 мера жидкости, ок. 300 мл