Стромб уничтожил последнюю папку по делу Челыша. Настала очередь технических носителей информации. Он вывалил их из сейфа на стол, и в этот момент зазвонил мобильник Джонса. Перед встречей с Усуповой группа оставила все личные телефоны в Фонде так как по ним контрразведка могла легко отследить все их перемещения по Москве.

Услышав звонок, Стромб замер. Он вперился в телефон подозрительным взглядом, надеясь, что это просто ошиблись номером, но телефон продолжал настойчиво трезвонить на весь кабинет. Немного поколебавшись, Стромб решился ответить.

— Да? Слушаю вас, кто это?..

С раскрытым от удивления ртом американец слушал Усупову и не верил своим ушан.

— Вы слышите меня? — нетерпеливо прошептала Усупова. — Встречаемся завтра в десять на станции метро Маяковская. Не забудьте деньги, иначе никаких сведений вам не видать!

— Я… э-э… ничего не понимаю! — Стромб обессилено упал в кресло. — Извините, но вы, очевидно, ошиблись номером.

— Не надо ля-ля! — рассвирепела Галина. — Я попала туда, куда надо! Если сомневаешься, спроси Джонса, он тебе все объяснит. Так вот, передай ему про место встречи и деньги, понял? О прочем мы договоримся с ним сами.

Усупова на мгновение замолчала, прислушиваясь к погруженной в тишину квартире Морозовой. До десяти утра ей придется удрать от своего провожатого и разжиться где-нибудь картой памяти: где находился оригинал с компроматом, она не знала. В том, что она подсунет американцам липу, ее совершенно не волновало. Главное, чтобы они заплатили ей деньги, а там хоть трава не расти.

Будучи абсолютно уверенной, что проверять в метро слим-карту Джонс не осмелится, она прошептала:

— Вам нужна моя информация, мне — ваши деньги, усек?

Стромб нервно провел рукой по лицу. Его бегающие глазки остановились на сваленной на столе горе магнитоносителей, которые он собирался уничтожить в высокотемпературной печке.

— Но послушайте…

-. Без денег вы ничего не получите! — свистящим шепотом напомнила Усупова и отключилась.

В то время как ей удалось без лишнего шума положить телефонную трубку на место и скользнуть обратно в постель, Стромб положил на стол телефон Джонса и уперся невидящим взором в стену напротив.

Откровенно говоря, такого поворота событий он не ожидал. Он сразу уловил, что дело шито белыми нитками. Разумеется, он прекрасно знал от своего руководства, что дела у русских спецслужб обстоят не самым блестящим образом, но он никак не мог и подумать, что те скатятся до такой примитивной провокации.

Стромб вскочил на ноги и, быстро подойдя к комнате отдыха, где спали его подчиненные, рывком распахнул дверь.

— Подъем! — Стромб щелкнул выключателем. В его голове созрел план, и он спешил претворить его в жизнь.

Комнату залил яркий свет. Крякнув, Стив Макколинз с всклоченными на голове волосами разлепил веки и уставился на Стромба совершенно бессмысленным взглядом. Затем в них мелькнула тревога, и он быстро сбросил ноги с кожаного дивана на пол.

— В чем дело? — спросил он сонным голосом, подавляя зевок.

— Плохие новости, — Стромб подошел к растянувшемуся на кушетке Брэду Петерсону и грубо толкнул его.

— Просыпайся. Хватит валять дурака! Собирайтесь и быстро езжайте в посольство. Дальше здесь оставаться опасно!

— Как так? — сна у Петерсона как не бывало. Рывком поднявшись на кушетке, он уставился на Стромба тревожным взглядом. — Что стряслось?

— Нами заинтересовалась русская контрразведка.

Макколинз хмыкнул.

— Неприятно, конечно, но не смертельно. У нас ведь надежное легальное прикрытие, так чего вы переполошились?

— Дело в том, что смерть Джонса и Кигана лежит на их совести, ясно?

— Что-то я ничего не пойму, — качнул головой Петерсон. — Вы же говорили, что их убили бандиты, не так ли, Стив?

— Совершенно верно.

— А теперь заявляете, что с ними расправилась контрразведка… Что же является правдой?

— Правдой является то, — нахмурился Стромб, — что под видом бандитов на встречу выехали специально обученные агенты русских спецслужб, понятно? У меня были на этот счет кое-какие подозрения, которые до поры до времени я держал при себе, не имея этому доказательств, но теперь я их получил.

Выдержав короткую паузу, в течение которой подчиненные пожирали его глазами, Стромб продолжил:

— Только что мне вновь позвонила Усупова и назначила новую встречу на десять часов утра. Как вам это нравится?

Массируя виски, Петерсон поинтересовался:

— Ну и что? Ну, позвонила она, а контрразведка-то здесь причем?

— При том, болван, — не выдержал Стромб, — что Джонса убили у нее на глазах! Она не могла не знать, что он мертв, и тем не менее она вначале спросила Джонса! Ясно это тебе или нет?

— Ну, а если она была в шоке и, стало быть, не могла в момент перестрелки реально оценивать ситуацию? Вполне возможно, что Усупова и видела, как упал Джонс, но не осознала, что он убит.

— Как бы то ни было, мне это не нравится, — с обеспокоенным видом вмешался Макколинз. — Тем более, даже если это и так, то что-то она подозрительно быстро отошла от своего нервного потрясения и поспешила назначить новую встречу. Нет, что не говори, Брэд, от всего этого дурно пахнет. Усупова должна понимать, что это все может закончиться для нее гораздо трагичней, чем этой ночью.

Петерсон пожал плечами и встал с дивана.

— Я лишь взглянул на сложившуюся ситуацию более критическим взглядом.

— Прекращайте болтать! — фыркнул Стромб. — Только зря упускаем время. Я убежден, Усупову заставили позвонить. Собирайтесь! — бросил он подчиненным и вышел из комнаты отдыха.

Пару минут спустя подчиненные Стромба вошли в кабинет. На плече у Макколинза висела большая спортивная сумка, которую он привез из гостиницы. Вещи Петерсона уместились в небольшом кейсе.

— Почему бы вам тоже не воспользоваться защитой посольства? — Стив поставил сумку на низкий столик. — Вам угрожает не меньшая опасность.

Сидя в кресле, Стромб покачал головой.

— Мне надо еще доделать кое-какие дела, — он указал на сваленные перед ним на столе кассеты и компакт-диски. — Это надо все уничтожить.

— Мы бы могли подождать, — предложил Петерсон.

Стромб подавил вспыхнувшее внутри раздражение и, глядя на свои руки, мрачно усмехнулся.

— Если русским придет в голову напасть на нас в этом здании, — а на их месте я так бы и поступил, — они передавят нас здесь как клопов. Вполне возможно, что установленный Усуповой срок до десяти утра призван ввести нас в заблуждение и успокоить. На самом деле русские могут вломиться сюда в любой момент, поэтому необходимо как можно быстрей уничтожить любое упоминание о Челыше в этом здании.

Охрана Фонда будет не в состоянии им помешать, так как их всего пятеро. Кроме того, я убежден, они уже давно завербованы контрразведкой. Таким образом, пока нас будут здесь убивать, они не станут ни во что вмешиваться.

Стромб оторвал взгляд от сжатых в кулак ладоней и поднял его на Петерсона.

— Теперь, я надеюсь, все ясно? — тихо спросил он. — Я, конечно, далек от идеи самопожертвования, но как руководитель группы обязан предусмотреть все возможные варианты развития событий. Именно из-за этого я приказываю вам ехать в посольство. По крайней мере, там вы будете в безопасности.

Макколинз взъерошил пятерней волосы и издал какой-то сдавленный горловой звук.

— Черт побери! Вы как хотите, — он твердо посмотрел на Стромба, — но я остаюсь с вами. Если все так оно и случится, как вы говорите, мы дадим им здесь жару! И плевать я хотел на последствия!

Петерсон смерил озабоченным взглядом напарника. После слов Стромба ему чертовски не хотелось больше оставаться в МФМ ни одной лишней минуты.

— Это приказ, Стив, — постарался произнести он ровным голосом, подхватывая с пола кейс. — И мы не имеем права его нарушать.

— Совершенно верно, это приказ! — кивнул Стромб, подавляя готовую расцвести на его лице удовлетворительную улыбку. Как он и рассчитывал, после высказанных вслух предположений о нападении Петерсон испугается оставаться дальше в стенах Фонда, и таким образом дело с отправкой его подчиненных в посольство можно было считать решенным.

— Но послушайте… — неуверенно произнес Макколинз, переводя растерянный взгляд с Петерсона на Стромба. — Я не могу оставить вас здесь одного!

Едва не рассмеявшись ему в лицо, Стромб постарался скроить кислую мину:

— Может, все еще обойдется, — тяжело вздохнул он. — Так что волноваться пока еще рано. К тому же мне известна пара отличных лазеек на улицу. Полагаю, в случае опасности мне удастся удрать. — Он коснулся рукой лежавшего на краю стола пистолета. — По крайней мере, легкой добычей меня назвать будет трудно.

— Ну, я не знаю, — Макколинз теребил в руках ремень сумки. — Может, мне все-таки остаться, а Брэд поедет в посольство один?

Петерсон обеспокоено взглянул на Стромба, гадая, согласится ли тот с таким предложением. Ехать одному через полгорода его никак не устраивало. Он облегченно перевел дыхание, когда сидевший в кресле руководитель отрицательно покачал головой.

— Мы только зря теряем время. Вопрос решенный: в посольство вы едете оба, и точка!

— Как знаете, — Стив подхватил со столика сумку.

Когда оба американца подошли к двери, Стромб, будто только что вспомнив о чем-то, окликнул их и выкарабкался из кресла. Он сунул руку в карман и вытащил ключи от своего автомобиля.

— Держи, — он вложил их в лапу Макколинза. — Будет лучше, если возьмете мой джип. По крайней мере, на нем вас не посмеет задержать ни один дорожный инспектор. Его регистрационный знак внесен в специальный список ГАИ.

На самом деле это было не так, но ни Макколинз, ни Петерсон этого знать не могли.

— Машина может понадобиться вам самим.

— Мне он без надобности, — спокойно произнес Стромб, устремив прямой взгляд в полные тревоги глаза подчиненного. — Если здесь что вдруг и произойдет, я предпочту уходить налегке.

Чувствуя себя самым паршивым образом, Макколинз отвел глаза в сторону.

— Как вам угодно, — он сжал в кулаке ключи.

— Пропуска в посольство при вас?

— Разумеется, где же еще им быть.

— Ну, вот и отлично, — Стромб дружески похлопал его по плечу, и этот жест чем-то напомнил ему поцелуй Иуды. Отдернув руку, он недовольно сказал: — Идите.

Дождавшись, когда за подчиненными закроется дверь кабинета, он запер ее изнутри на два оборота ключа. Вернувшись обратно к столу, он задумчиво почесал подбородок после чего погасил в помещении свет и быстро подошел к звуконепроницаемому окну.

Сдвинув в сторону вертикальные жалюзи, он взялся за открывающиеся внутрь кабинета тяжелые металлические ставни, призванные защитить его кабинет от любителей выведывать чужие секреты, и потянул на себя одну половинку. Осторожно приоткрыв ее на пару дюймов, он со всеми предосторожностями выглянул одним глазом на улицу и внимательно изучил дом напротив. Он был убежден, что за одним из его темных окон располагался круглосуточный пост контрразведки, и ее агенты ни на секунду не спускали с МФМ глаз.

Усмехнувшись своим мыслям, Стромб перевел взгляд на улицу и, не заметив ничего подозрительного, стал ждать появление джипа.

— Что ж, — пробормотал он, сжимая и разжимая кулаки, — посмотрим, что будет дальше.

Долго ждать не пришлось. Минут через пять из подземного гаража выехала его автомашина. За рулем сидел Петерсон. Стромб проводил ее взглядом, насколько позволяла щель между приоткрытыми ставнями, и вновь настороженно посмотрел на дом напротив. Не заметив в черных провалах окон никакого движения, он разочарованно покачал головой. В какой-то момент он подумал, что его приманка не сработала и он напрасно отправил подчиненных в посольство. Странно, но агенты спецслужб никак не выдали своего места укрытия, а он очень на это надеялся. Он был уверен, что после сегодняшней перестрелки их будут держать под усиленным наблюдением. В первую очередь это должно было коснуться его, как одного из главных приглашенных специалистов. Именно из-за этого он и отдал Макколинзу ключи от своей машины, рассчитывая, что следом за ней бросятся основные силы наружного наблюдения, и у него появится шанс без хвоста добраться до аэропорта.

Стромб нахмурился, гадая, не перехитрил ли он сам себя. А что, если русские и впрямь надумают проникнуть в здание Фонда, как он и расписывал Петерсону?

— Тогда будет полная задница! — процедил он сквозь зубы.

Стромб оглядел кабинет, и глаза его остановились на входной дубовой двери. Долго ли она продержится, если ее забаррикадировать мебелью, и успеет ли к этому времени приехать вызванная по телефону милиция, если она приедет вообще?

Вытерев со лба бисеринки холодного пота, он одернул себя и приказал пока об этом не думать.

Он вновь выглянул между ставень на улицу и внезапно оцепенел. Он разглядел бесшумно метнувшиеся по улице вслед за его подчиненными две длинные черные тени тонированных иномарок.

Несколько секунд Стромб стоял не шелохнувшись. Тот факт, что машины были точь-в-точь как у контрразведчиков на месте встречи с Усуповой, кинул его в дрожь.

Это убийцы!

Повинуясь внезапному импульсу, он кинулся к телефону. Снеся стоявшее на его пути кресло, он ожесточенно отпихнул его ногой в сторону и подскочил к столу. Намереваясь предупредить людей в джипе о нависшей над ними смертельной опасности, он сорвал с аппарата трубку и похолодел: телефон молчал. Недолго думая, он швырнул трубку на стол и схватил телефон Джонса, но сотовая связь также хранила гробовое молчание.

Стромб медленно опустил руку на стол. До него, наконец, дошло, что все средства связи в МФМ заблокированы.

В какой-то момент в отношении подчиненных в душе его шевельнулось что-то похожее на жалость, но в следующий миг это чувство сменилось громадным облегчением. Мало того, что он обвел вокруг пальца затаившихся перед входом в Фонд убийц, он же еще и выиграл время! Пока убийцы будут расправляться с Петерсоном и Макколинзом, он выберется из здания и сумеет сбежать в аэропорт.

Испытывая подъем духа, Стромб отшвырнул от себя ставший ненужным мобильник Джонса. Потом вернулся к окну и плотно прикрыл металлические ставни. После этого он включил в кабинете свет и сунул в кобуру на ремне пистолет. Выдвинув верхний ящик стола, он достал из него две последние дополнительные обоймы, и положил их в карман, рассудив, что успеет избавиться и от них, и от пистолета перед самой посадкой на самолет.

Когда он доставал из сейфа свой поддельный паспорт, по которому собирался лететь в Лондон, он и думать забыл о своих обреченных на смерть подчиненных.

В то время как Стромб быстро, но без излишней суеты готовился к бегству, Эйб Левинсон, рыщущий на пятачке у обрыва, признал, наконец, тщетность своих попыток отыскать следы удравших беглецов. Быстро пробежав вдоль нависшего над склоном бетонного забора и искоса поглядывая на толпившихся на набережной милиционеров, он свернул за угол ограждения.

Ежесекундно кидая вокруг себя настороженные взгляды, он остановился и достал из кармана компактную радиостанцию большого радиуса действия в водонепроницаемом корпусе.

По своим размерам она несколько напоминала средний сотовый телефон, но по мощности, возможностям и своей сложной электронной начинке она оставляла его далеко позади.

«Моссад» являлся одной из самых могущественных разведок мира не только из-за своей сплоченности, проявлявшейся в критические моменты, в чем было его существенное отличие от американцев, но и из-за того, что применял в своей тайной работе самые последние достижения науки и техники.

Как знал Левинсон, станция специально разрабатывалась для оперативной связи разведчиков в неблагоприятных условиях города с его накладывающимися друг на друга радиотенями от всевозможных строений. Благодаря заложенной в ее микросхемы памяти многоуровневой шифровальной программе, она надежно защищала передаваемую в эфир информацию от прослушивания электронной разведкой врага.

Она имела два существенных отличия от себе подобной аппаратуры, используемой другими разведками мира в своей повседневной работе. Во-первых, по своим размерам она была меньше них в нисколько раз, и, во-вторых, непосредственным контролем и управлением радиосвязи занимался компьютеризированный пульт, установленный в подвале посольства. Эти станции использовались только для оперативной связи и выдавались на руки только самым опытным агентам «Моссад». В Москве помимо Мецеха и Левинсона подобными личными средствами связи владели Шулех, Зеймиц и еще два человека.

Удостоверившись, что поблизости нет ни души, Эйб включил радиостанцию.

С опаской оглядываясь по сторонам, он произнес кодовую фразу. Фраза могла быть совершенно любой, и ее смысл не имел ровно никакого значения. Она служила лишь для того, чтобы пульт в автоматическом режиме мог сравнить ранее занесенные в него характеристики голоса Левинсона и подтвердить, что по данной станции Мецеха вызывает именно он, а не кто-то другой. В противном случае, если бы голосовые характеристики не совпали, пульт подал бы на станцию сигнал «опасность». После этого встроенный в радиостанцию микропроцессор мгновенно ликвидировал бы содержавшуюся в ее микросхемах памяти информацию. Все это было сделано для того, чтобы как можно надежней защититься от возможного прослушивания разговоров вражеской контрразведкой.

Несомненно, в этой системе связи присутствовали и другие хитроумные решения данной проблемы, но Левинсон об этом больше ничего не знал, так как это было строжайшей тайной. Полное представление об этой системе имели лишь ее разработчики.

— Где тебя, черт подери, носит? — нетерпеливо проговорил Мецех.

Его крайне раздраженный голос с нотками трудно скрываемого беспокойства заставил Левинсона насторожиться. Мецех всегда отличался завидной выдержкой, и нетерпение было не в его правилах.

— Как вы, надеюсь, догадываетесь, — мягко произнес он, решив немного разрядить обстановку, — я все это время работал. Не скажу, что совсем успешно, однако, есть и некоторые положительные результаты. Для того, чтобы выйти на связь, у меня просто не было времени.

Гадая, уж не случилось ли что, отчего руководитель потерял вдруг покой, он осторожно спросил:

— Есть ли какие новости от коллег? — он спрашивал о подчиненных, отправленных ликвидировать сутенершу.

— Новости?! — рявкнул Мецех, и по его голосу Эйб утвердился, что произошло что-то из ряда вон выходящее: Мецех был не просто раздражен, он был вне себя.

— Для вас у меня есть лишь одна новость, — пролаял тот. — Делом «Илии» мы больше не занимаемся! Слышите?

Левинсон на мгновенье опешил. Затем провел холодной ладонью по мокрому от дождя лицу, на котором отобразилась крайняя степень недоумения. Он решил, что ослышался. Под кличкой «Илия» в оперативных материалах операции «Пророк» проходил никто иной, как Рыков!

С силой втянув в себя воздух, Левинсон медленно проговорил:

— Что вы городите?

Он и не пытался скрыть изумления. Подумав, что Мецех, верно, сошел с ума, раз заявляет подобное, он недоверчиво поинтересовался:

— Вы в этом уверены? Боже мой, я не верю своим ушам!

— Это ваши трудности, — тоном ниже произнес Мецех. В его голосе прозвучала неподдельная горечь.

Левинсон понял, что он очень надеялся записать вербовку Рыкова на свой счет, и именно из-за этого был сейчас в крайне плохом настроении. Опасаясь непредсказуемой реакции со стороны Мецеха, Эйб на всякий случай решил пока не говорить ему о звонке Рыкова.

Тем временем Мецех продолжил:

— Вы помните, предпоследнюю запись в «красном» списке нашего отделения?

«Красным» списком был перечень раскрытых тем или иным образом агентов спецслужб страны пребывания. Основной вклад в его пополнение вносил сидевший в Тель-Авиве большой штат высоколобых аналитиков-интеллектуалов, работавших с различными легальными источниками информации, в том числе с книгами бывших агентов спецслужб, их мемуарами, а также всевозможными газетами и журналами. С последними занимались особенно тщательно, так как большая часть информации черпалась именно из периодики.

Левинсон сдвинул брови. Он вспомнил фамилию последнего агента списки, одного русского журналиста, вернувшегося примерно месяц назад из длительной загранкомандировки с Востока. После того, как за его подписью в одной из центральных газет появилось интервью с одним из руководителей российской разведки, Тель-Авив тут же вынес вердикт о его причастности к этой спецслужбе. Выводы аналитиков подтвердились примерно три недели назад, когда этот человек занял пост одного из заместителей главного редактора своей газеты. Безусловно, к росту его карьеры приложили руку спецслужбы, отблагодарившие таким образом своего агента за многолетний труд.

Эйб потер виски, пытаясь восстановить в памяти нужное имя, но у него ничего не вышло. Единственное, о чем он помнил, что тот также имел какое-то отношение к периодике.

— Ну? — нетерпеливо спросил Мецех. — Вспомнил?

— Пока нет, — пробубнил Левинсон, смахивая с кончика носа каплю воды. — К чему он имел отношение?

— О, Господи! Да об этом шумели все западные газеты! Его провал стоил руководству французской «Сюрте» головы!

Какое-то время Левинсон нервно тер подбородок, но затем щелкнул пальцами и удовлетворенно качнул головой. В его мозгу всплыло имя Риммы Морозовой, оказавшейся каким-то образом причастной к деятельности диверсантов из ГРУ. В свое время в Европе эта история наделала немало шума, что, впрочем, было не мудрено: попытка французской контрразведки поймать диверсантов вылилась в небольшую войну.

— Вспомнил, — проговорил он. — Но, извините, какое отношение этот агент может иметь к делу «Илии»?

— Самое прямое, — горько вздохнул Мецех. — Минут пятнадцать назад наш отдел радиоперехвата записал очередной звонок нашей подопечной в известное вам учреждение, где она назначила вашему «визави» новую встречу на десять часов утра. Надеюсь, вы понимаете, о чем идет речь?

— Еще бы! — хмуро проговорил Эйб, сжимая свободную руку в кулак. Мало того, что эта чертовка Усупова удрала от него, она опять стремилась всучить Стромбу свою информацию!

— Номер телефона, с которого сделан звонок, установлен? — быстро спросил он.

— Разумеется, но…

— Так определите по нему адрес! Обещаю, через час она не только не сумеет больше никуда позвонить, но вообще не сможет открыть свой поганый рот!

Полный злобы, Левинсон подумал, что как только Усупова попадет к нему в руки, он свернет ей шею!

Невесело усмехнувшись, Мецех проговорил:

— Вы меня не дослушали. Самое интересное во всей этой истории то, что звонок исходил с домашнего телефона упомянутого фигуранта из «красного» списка. Ясно теперь?

Левинсон раскрыл от удивления рот.

— Вы хотите сказать, — медленно произнес он, придя в себя, — что эта дрянь сейчас находится у нее дома?

— Где она сейчас, я не знаю, но факт остается фактом, сигнал шел именно с ее аппарата. Ошибка исключена. Разумеется, номер телефона агента не указан ни в одном справочнике, но он присутствует в нашей базе данных.

— Я понял, — выдохнул Эйб.

На самом деле в голове у него кружился вихрь мыслей. Судя по всему, Усупова выступала в качестве приманки в операции русских спецслужб, а это сулило лично Левинсону серьезные осложнения.

— Что будем делать? — Левинсон гадал, сумели русские вычислить его или нет. Если да, то его песенка спета. Его завтра же вышлют из России за несовместимую с дипломатическим статусом деятельность, а по прилету в Израиль, вышибут и со службы. С засвеченными агентами там особо не церемонились.

— Я уже успел сообщить обо всем в штаб-квартиру, — между тем продолжал Мецех. — Оттуда пришло сообщение, чтобы окончательное решение принял я сам, так как лучше них владею сложившейся обстановкой. Руководство, конечно, не преминуло выразить недовольство нынешним развитием ситуации по делу «Илии» — на него делалась серьезная ставка, но здесь уж ничего не поделаешь.

— Погодите, так это приказ штаб-квартиры или ваш собственный? — уточнил Эйб.

— Я ж вам говорю, что мой. Кстати, хочу вас обрадовать, час назад из штаб-квартиры пришло еще одно пожелание, касающееся лично вас: вам разрешено, наконец, разобраться со своим «визави». Как это вам нравится?

— Вот как? — быстро переспросил Эйб. — С чего это вдруг такая щедрость?

Все это было довольно странно. То ему под угрозой увольнения запрещали трогать Стромба, то теперь неожиданно высказали «пожелание», а иначе говоря, приказ, чтобы он прикончил его…

— Не имею ни малейшего представления. Вы же знаете, как начальство не любит, когда их переспрашивают. Так что бросайте дело «Илии» и переключайтесь на своего «визави».

Левинсон задумчиво почесал мочку уха. Не иначе американцы по каким-то своим соображениям допустили о Стромбе намеренную утечку информации. Догадываясь, что «Моссад» не ровно дышит в его сторону, они, видимо, понадеялись, что ему быстро выпишут билет на тот свет. Но чем же им так насолил Стромб, что они решили избавиться от него? Может быть тем, что он чересчур много знал об изнанке американских спецслужб? Или израильское руководство хочет избавиться его, Левинсона, руками от своего врага Стромба, чтобы затем уничтожить его самого руками американцев, потому что пришла пора его ликвидировать? Этакий обмен пешками, в результате которой в выигрыше останется только Тель-Авив.

Проведя рукой по лицу, Левинсон решил, что двум смертям не бывать, а одной не миновать. Вышлют его русские из Москвы или подстроит какую-нибудь каверзу руководство, не важно, но ему необходимо срочно что-то делать, пока он еще жив. Самый лучший вариант, это доказать своему руководству, что его еще рано списывать со счетов.

— А теперь послушайте меня, — резко проговорил он, приняв, наконец, решение. — Дело «Илии» в отличие от вас мне кажется перспективным, и поэтому бросать его я не намерен! Что же касается моего, как вы выразились «визави», по его делу я сделаю все, что в моих силах, однако результат гарантировать не могу…

Левинсон услышал, как у Мецеха перехватило дыхание.

— Ты что, спятил? — прошипел тот сдавленным от злости голосом. — Я приказываю тебе больше не лезть в дело «Илии»! Это приказ!

— Если вы струсили заниматься им дальше, — спокойно проговорил Эйб, — то это не значит, что остальные должны уподобиться вам… — Не давая Мецеху раскрыть рта, он быстро проговорил: — После того, как дадут о себе знать мои подчиненные, пошлите их к дому, где отсиживается Усупова. Конец связи.

Левинсон, не слушая заревевшего от бешенства Мецеха, выключил станцию. Что ж, он сделал свой выбор. Терять ему нечего, но если он окажется прав, то совсем скоро займет место Мецеха.

Левинсон углубился в подворотню между домами.

Он был уверен, что Мецех выполнит его просьбу и сообщит Зеймицу с Шулехом адрес Морозовой, так как в случае благоприятного завершения дела «Илии» он постарается приписать все заслуги себе.

Эта мысль вызвала на лице Левинсона кривую ухмылку. Этому не бывать. Плодами своего труда, если все пройдет так, как он и задумал, наслаждаться будет исключительно он один!

Подобные соображения подняли ему настроение. Эйб решил, что для более быстрого передвижения по Москве ему самое время обзавестись скоростной машиной, раз уж это не удалось сделать раньше.

Потратив минут десять на поиски подходящего автомобиля, он остановился около старого «Мерседеса». Во-первых, он не бросался в глаза, а во-вторых, — был надежен и обладал мощным двигателем.

Левинсон уже собрался угнать машину, когда услышал из-за угла шум какого-то автомобиля. Мгновенно отскочив на тротуар, он неспешным, чуть покачивающимся шагом пьяницы направился в противоположную от угла сторону обратно к Москве-реке.

Шум двигателя возвестил, что машина уже близка к повороту, и Левинсон слегка обернул голову в ее сторону.

Когда из-за угла вынырнул патрульный «УАЗ» милиции, Левинсон выругался сквозь зубы и ускорил шаг. Встреча со слугами правопорядка в его планы не входила.

Патрульный в машине с лицом, похожим на кусок сырой говядины, ткнул в одинокого прохожего пальцем:

— Не этот ли тип избил подростков?

Наряд милиции был вызван какой-то сердобольной старушкой. Правда, пока они приехали на место происшествия, прошло не менее получаса.

— Сейчас узнаем, — бросил второй патрульный и сладко зевнул, едва не вывихнув челюсть. — Когда же закончится эта проклятая смена? Это уже пятый вызов за ночь!

Звук приближающейся машины заставил Левинсона напрячься. Не ожидая от этого ничего хорошего, он все-таки заставил себя идти прежним шагом, внешне ничем не выказывая своего беспокойства.

— Да это какой-то алкаш, — фыркнул один их милиционеров, когда в свете фар увидел покачивающуюся фигуру Левинсона. Но затем на его грубом, будто вырезанном из дерева лице появилось заинтересованное выражение.

— Вряд ли он причастен к той драке, помяни мое слово. Но вот в карманах у него пошуровать стоит. У него наверняка имеются деньги. Ты только посмотри, как он одет.

Машина поравнялась с Левинсоном. Один из милиционеров сошел на тротуар.

— Ты что делаешь здесь?

— Иду домой, — миролюбиво ответил Эйб, не желая вступать с милицией в перебранку.

— Да? — патрульный цепким взглядом оглядел его дорогой плащ. — Залезай в машину, прокатишься с нами в одно местечко.

Он хотел показать избитым подросткам задержанного прохожего, в тайне надеясь, что это и есть тот человек, который учинил мордобой. В этом случае дело будет тут же раскрыто, а не останется висеть на отделе.

— Иди за мной, — патрульный обошел машину и открыл позади нее зарешеченную дверцу. — Эй! — рявкнул он, видя, что Эйб не сдвинулся с места. — Ты что, глухой? Я же сказал тебе, чтобы ты шел сюда!

Глаза милиционера впились в него, как булавки. На лице проступило злое, жестокое выражение.

— Ну же! — гаркнул он на всю улочку, и в его руке появилась резиновая дубинка. — Ты что, не понимаешь? Я тебя быстро приведу в чувство!

Он подскочил Левинсону и замахнулся дубинкой. В тот момент, когда она была готова обрушиться ему на голову, Эйб резко отклонился в сторону и одним движением выхватил из кармана плаща пистолет. Поняв, что эти дегенераты, упивающиеся своей властью, от него не отвяжутся, он быстро приставил к груди напавшего ствол и дернул за спуск.

Грохнул приглушенный выстрел. В груди патрульного на уровне сердца появилась аккуратная дымящаяся дырочка, и он замертво рухнул на тротуар.

Левинсон выставил вперед пистолет и сквозь проем двери несколькими точными выстрелами расстрелял весь наряд. Потом он резко крутанулся на каблуках и бросился в сторону Москвы-реки. Выстрелы наверняка были слышны на всю округу, и следовало ожидать, что через минуту-другую из окон ближайших домов станут выглядывать любопытные жители.