Белборода, скользя вдоль коридора верхнего этажа, интуитивно почувствовал близкую опасность. Он удобнее перехватил рукоятку своего бесшумного четырехствольного пистолета и замедлил движение. Вслушиваясь в тишину, он двигался настолько тихо и осторожно, что двое бандитов, замершие в нерешительности за дверью одного из номеров, пребывали в некоторой растерянности.

Судорожно сжимая в ладонях компактные скорострельные автоматы, выглядевшие в их огромных ручищах игрушечными, они не знали, что им предпринять.

Они были ошарашены, когда здание сотряс мощный удар. Вместе со звоном осыпавшегося на пол дождя осколков раздался жуткий вопль Шульца, выставленного Бергом охранять выход на крышу.

— Не нравится мне все это, — просипел Мейеру Штейманн.

— Заткнись, — сделав страшное лицо, оборвал его тот. Он впился тяжелым взглядом в глаза напарника и оглядел его испуганную физиономию. — Нас могут услышать!

Он приложил ухо к двери в надежде разобрать, что творится снаружи, но все его усилия оказались тщетны. Коридор, казалось, был пуст. От этого он впал в еще большее смятение, поскольку знал, что это не так.

— Черт! — не удержавшись, беззвучно выругался Мейер. — Ничего не пойму!

— Может, нам ни во что не вмешиваться, а? Пускай Берг сам во всем разбирается! Нам-то зачем из-за него рисковать? — Штейманн испуганно покосился на дверь. — Останемся в номере, и пускай все идет своим чередом, но только без нас? Ты как, Себастьян?

— Я же предупреждал тебя, чтобы закрыл свою пасть? Разве нет?

— Я не хочу умирать!..

— Да заткнешься ты или нет?

Штейманн испуганно замолчал. Упершись взглядом в дверь, он сделал такие глаза, будто хотел пронзить ее насквозь, словно рентгеном.

— Эй, слюнтяй, слушай сюда… — недолго помолчав, проговорил Мейер, видя, что от напарника толку мало. — Я сейчас открою дверь и выскочу в коридор. Ты выбегай только после того, как я тебя позову. Не раньше, уяснил?.. И осторожнее со своей пушкой, она стреляет, — напомнил он, усмехаясь, когда бледный Штейманн неуверенно кивнул и сжал рукоятку автомата так, что побелели фаланги пальцев.

— Можешь на меня положиться.

— Еще бы! — оскалился Себастьян. — Прятаться за стеной любому фраеру под силу. Надеюсь, что справишься хотя бы с этим.

Получше перехватив скорострельный автомат, Мейер на цыпочках отошел от двери на два шага. Подняв глаза к потолку, как бы испрашивая благословения свыше, он взглянул на побледневшего напарника и с разбега ударил чуть выше замка запертой на ключ двери.

Сухой треск расщепляющегося дерева прокатился по всему этажу. Иван крутанулся на каблуках в сторону источнику шума и рухнул на пол. Дверь, изувеченная ударом бандита, описав полукруг, с грохотом врезалась в стену, обшитую поблекшими голубыми панелями.

Выскочивший в коридор громила, ничего не видя перед собой, дернул спусковой крючок автомата. Удерживая его на уровне живота, он стал с разворота поливать ограниченное стеной напротив пространство плотным огнем.

Пули с сухим щелчком безжалостно впивались в стены. В воздухе повисло мелкое кирпичное крошево. На спину распластанного по полу полковника полетели рваные ошметки исполосованных панелей и штукатурка.

Иван перекувырнулся и выхватил из-за пояса пистолет.

Штейманн, высунувшись в коридор из проема разбитой двери, увидел в руках разведчика пистолет необычной конструкции, направленный на Мейера.

У него перехватило горло. Позабыв обо всем на свете, он поспешно вскинул свой автомат и выпрыгнул за порог выставленной двери, широко расставив ноги.

Его одеревеневший палец, лежащий на крючке, какое-то мгновение отказывался подчиняться команде мозга и привести оружие в действие. Наконец, переборов страх, он судорожно вжал крючок в рукоятку, и «узи» заходил в его руках ходуном…

— Штейманн!.. — заорал в этот момент Мейер, обнаружив, наконец, разведчика.

Он резко обернулся. Длинная очередь просвистела над самой головой полковника и ударила в стену, кроша ее как песочное печенье.

Ивану удалось вовремя отпрянуть в сторону, когда следующая автоматная очередь сориентировавшегося головореза разодрала в лохмотья грязный линолеум, где только что он лежал.

Ничего не соображая, Штейманн, одуревший от грохота и запаха горелого пороха, вконец растерялся.

— Что?! — хрипло прокричал он, разворачиваясь к напарнику. Его палец будто приклеился к крючку, и автомат продолжал изрыгать из своего ствола кинжальный огонь.

У обернувшегося на крик Мейера глаза от ужаса стали похожи на два выпучившихся стеклянных шара.

— А-а-а!.. — истошно завопил он, пытаясь увернуться от плотной россыпи пуль, выпущенных подельником.

Сбитый с толку Штейманн дернулся к Мейеру и буквально разрезал его туловище пополам рвущимся из ствола грохочущим огненным смерчем.

Окровавленные лохмотья разодранной в клочья рубашки Мейера полетели в разные стороны. Фонтан темной крови брызнул во все стороны, оставляя на стенах густые, бурого цвета подтеки и образуя на полу большую кровавую лужу.

Лишь только когда Штейманн выпустил весь боезапас, и автомат, дернувшись, смолк, до него дошло, что он натворил.

Тишина, оглушая, словно воском затопила уши. Пьяной походкой он сделал неверный шаг к уродливо опрокинутому на пол мертвецу, как внезапно остановился. Он различил краем глаза проворно вскочившего на ноги незнакомца, так и не приведшего в действие свой странный на вид пистолет.

Он вздрогнул и уставился на него вылезшими из орбит немигающими глазами. Потом какая-то шестерня провернулась у него в голове, и он наставил на него автомат. Не понимая, почему оружие не стреляет, он едва не свернул его спусковой крючок.

Когда до него дошло, что обойма пуста, и толку от «узи» теперь не больше, чем от куска железа, он медленно попятился от незнакомца. Отступив обратно в комнату, громила с ужасом отметил, что тот медленно движется следом.

Упершись в подоконник, Штейманн едва не сорвался от страха в крик, глядя, как к нему приближается незнакомец. Сердце его провалилось куда-то в пятки. Словно загипнотизированный, он не мог отвести взгляда от его горящих огнем глаз на фоне раскрашенного боевым гримом лица, вселившего в него такой ужас.

— Что тебе надо? — выкрикнул он сдавленным, плохо контролируемым голосом. — Я не сделал тебе ничего плохого!

— Это как сказать… — чуть помедлив, процедил сквозь зубы Иван, останавливаясь от бандита на безопасном расстоянии. — Где содержится женщина?

Штейманн удивленно захлопал глазами.

— Если хочешь сберечь свою поганую шкуру, советую с ответом медлить… Ну же!

Испуганно охнув, бандит проговорил, срываясь:

— Я ничего не знаю! — он сглотнул вязкую слюну. — Мы с Мейером в этой комнате с самого утра. Я не знаю, кто где попрятался. Может быть, все уже давно разбежались, оставив нас. Откуда мне знать?..

О том, что он лично еще два часа назад участвовал в ее истязании, прижигая руки тлеющими окурками, он промолчал.

Неожиданно завопив каким-то диким, не своим голосом, он бросился на разведчика, размахиваясь тяжелым автоматом как дубинкой.

Полковник стремительно отскочил в сторону и взвился в воздух. Жуткая сила, с которой его тяжелый ботинок врезался в горло бандита, перебила трахею и бросила его в занавешенное легкой материей окно.

Стекло, не выдержав натиска, поддалось. Оглушительно лопнув, оно рассыпалось на множество мелких осколков. Сверкая дождем в лучах нестерпимо яркого светила, они со звоном обсыпались на каменные ступени парадного входа.

* * *

Заинтригованный происходящим новоиспеченный молодой сержант расположился неподалеку за крупнокалиберным пулеметом, установленным на платформе джипа. Он пялился на последний этаж гостиницы, где, по его мнению, произошла перестрелка. Шум выбитого стекла убедил его в этом окончательно.

В следующий миг он едва не подпрыгнул, когда увидел вываливающуюся головой вниз из окна третьего этажа крупную человеческую фигуру, запутавшуюся в занавеси.

С глухим ударом она обрушилась на каменные ступени и мягко сползла вниз на подъездную дорожку.

Молодому сержанту стало не по себе. Глядя во все глаза на мертвеца, из-под которого показалась тоненькая струйка крови, он заставил себя отвернуться. Однако любопытство помимо его желания вновь вернуло его к опутанному полупрозрачной материей бездыханному трупу.

Еле сдерживая подступившую к горлу тошноту, он не выдержал, вскочил на место водителя и съехал с дороги, лишь бы не видеть распластанного на бетоне тела.

Он настолько почувствовал себя дурно от вида истекающего кровью покойника, что, в смятении зарулив за кустарник, ударил по тормозам и вывалился из машины. Его стало рвать.

* * *

«Дурак!..» — подумал про бандита Белборода, превозмогая чувство отвращения, вызванное глухим шлепком приземлившегося тела.

Он подскочил к двери номера и со всеми предосторожностями выглянул из-за нее.

Со стороны лестницы послышались частые приближающиеся шаги. Спустя мгновение на площадку верхнего этажа вылетел запыхавшийся Фриц Коэнбах, отряженный сторожить лестницу.

Замерев, он втянул в себя щиплющий ноздри запах горелого пороха и очумело уставился на валяющегося без сознания Шульца.

Склонившись над ним, Фриц безуспешно попытался привести его в чувство. В правой руке, свободно повисшей вдоль тела, он сжимал переданный Авдеевым мощный, отливающий черным матовым отблеском увесистый «доберман».

Полковник незаметно выскользнул из номера в коридор. Обогнув изуродованное тело Мейера, он, крадучись, бесшумно двинулся вдоль стены к бандиту, занятому поверженным подельником.

Коэнбаху наконец удалось перевернуть на спину грузное тело Шульца, и от одного взгляда на его лицо, представляющее собой один большой кровоподтек, он отпрянул в сторону.

Резко выпрямившись, Фриц медленно обернулся и вздрогнул, когда его взгляд уткнулся в сгорбившийся посреди полутемного коридора труп Мейера.

Белборода замер и вжался в стену, надеясь, что бандит его не заметит.

Взор Коэнбаха прошелся по смутно выделяющемуся на фоне стены темному пятну, двинулся было дальше, но притягиваемый, словно магнитом, вернулся обратно.

Полковник затаил дыхание.

Не изменяя положения тела, Фриц, вдруг почувствовавший опасность, вскинул огромных размеров револьвер и дернул спусковой крючок.

Увесистый «доберман», подброшенный вверх неуловимым движением кисти, продолжая по инерции двигаться вверх, запоздало полыхнул огненной вспышкой.

Грохот выстрела разорвал воцарившуюся было тишину. Пуля, угодив в подвешенный над головой разведчика белый плафон, с оглушительным звоном разнесла его вдребезги.

Полковник, как подкошенный, рухнул на пол, осыпаемый мелкими стеклянными осколками. Не ожидая, пока бандит выстрелит во второй раз, он выкинул перед собой компактный четырехствольный пистолет и нажал на спуск.

Приглушенный хлопок выстрела раздался в тот момент, когда Коенбах, дернув дуло вниз, почти дожал тугой курок, готовясь выстрелить еще раз.

В следующий миг его крутануло на месте, и он врезался спиной в шаткую деревянную лестницу, ведущую на крышу. Под его весом часть хлипких перекладин сломалось, и мертвец тяжело рухнул на пол.

Белборода вскочил и со всех ног бросился к лестнице, ведущей на нижние этажи. Выскочив на площадку, он в три прыжка преодолел долгий пролет и, оказавшись на втором этаже, вбежал в коридор.

Бесшумно скользя вдоль длинной вереницы одинаковых дверей, он чувствовал, как нарастает напряжение в мышцах. Замерев посреди коридора, он задержал дыхание и весь обратился в слух. Он доверял своей интуиции и был убежден, что связная находится где-то поблизости.

* * *

Тишина…

Оторопевший Берг, выглянув из-за грязно-голубых штор на улицу, нервно отер с лица крупные капли холодного пота. Он во все глаза уставился на раскинувшийся под самыми окнами труп одного из головорезов. Легкая полупрозрачная материя, в которую было запутано тело, мешала установить имя убитого.

Но не это тревожило Клауса. Ничего не понимая, он впал в состояние полного смятения с того момента, когда этажом выше неожиданно завязалась дикая перестрелка и затем также внезапно прервалась.

Кто стрелял?.. Зачем?.. В кого, наконец?..

Не в силах ответить ни на один из этих вопросов, он сначала решил, что необходимо предпринять вылазку и посмотреть, что в конце концов происходит. Но потом передумал, опасаясь за свою жизнь.

С вздохом облегчения он отказался от этой затеи. Его пугала обрушившаяся на гостиницу предательская тишина, и он предпочел никуда не ходить.

Он посмотрел на обмякшее в кресле тело женщины.

Он так и не решился ее застрелить, когда она потеряла сознание, и это его сейчас радовало. Если в гостиницу проникла группа захвата, женщина вытащит его из этой передряги. Он сдаст ее полиции, и это наверняка принесет ему смягчение приговора. Кто знает, может, он получит срок лишь за незаконное ношение оружия, свалив всю вину за совершенные ранее преступления на Авдеева.

Оторвав спину от стены, он медленно подошел к креслу и вгляделся в белое, без единой кровинки лицо Риммы. Девка, конечно, красивая, но пускай лучше дожидается своих «освободителей» в отключке. Иначе опять выкинет какое-нибудь коленце, и ему ничего не останется, как пристрелить ее, защищаясь.

Он ухмыльнулся, вспоминая, как она обработала Бориса, и испытал от этого глубокое чувство удовлетворения. Хоть кто-то указал этому выскочке на его действительное место!

Продолжая скалиться, он перекинул автомат из одной руки в другую, подошел к скрученному в бараний рог Авдееву и с силой опустил тяжелый ботинок ему на голову.

Раздался глухой удар, и следом за ним комнату разорвал совершенно дикий, пронзительный вопль Авдеева.

По ту сторону двери до Белбороды донесся полный лютой злобы мужской голос:

— Что, тварь, неужели больно? Ну, извини, не знал…

Нога гориллы с размаха врезалась в бок опрокинувшегося на спину Бориса еще раз.

Послышался сухой треск ломающихся ребер.

Захлебнувшийся в бульканье хрип сорванного пронзительным визгом голоса заставил на голове у полковника зашевелиться волосы.

Неужели опоздал??!

Он метнулся к расположенной по правую руку двери и, высадив ее ударом ноги, ворвался в комнату. Берг, склонившись у кресла над Авдеевым, резко обернулся на шум и выставил вперед автомат.

Уловив краем глаза белое, как мелованная бумага, лицо женщины, разведчик вскинул свой бесшумный четырехствольный пистолет и, почти не целясь, спустил курок.

Голова бандита лопнула как перезрелый помидор. Разнесенная вдребезги разрывной пулей, она взорвалась серо-красной трепещущей слизью, брызнувшей во все стороны.

Обезглавленное тело Клауса, валясь на бок, плашмя упало на старенький деревянный столик. Под его весом тот сложился, как карточный. Конвульсивно дернувшись, бандит застыл. Из разорванной аорты в спинку выпачканного дивана ударила тугая струя алой крови.

Прикрыв дверь, Иван бросился к Римме.

Скользнув пустым взглядом по содрогающемуся в беззвучных рыданиях Авдееву, он подскочил к женщине и поразился ее безжизненному виду.

Лицо ее мало чем отличалось от лица мертвеца. В сжатых в тонкую полоску губах не было ни кровинки. Под глубокозапавшими глазами, прикрытыми посиневшими веками, залегли коричневые тени.

Иван спрятал за пояс пистолет и приложил большой палец к белой, как мрамор, шее женщины, пытаясь отыскать сонную артерию. Пульс еле прощупывался.

Промокнув рукавом с ее лба капельки пота, он выхватил из ножен тяжелый десантный нож и одним взмахом освободил ее безвольное, гибкое тело от веревок. После этого он расстегнул ворот ее джинсовки. Нежно подхватив на руки, уложил на пол, обеспечив тем самым усиленный приток крови к мозгу.

Обратив внимание на ее неестественно вывернутую и опухшую руку, Иван ловко вспорол до самого плеча залитый кровью рукав жакета. Обнажив отекшее в обширном кровоподтеке предплечье, он в изумлении покачал годовой:

— Сколько же ты натерпелась, милая!..

Он быстро скинул со спины ранец и вынул из личной аптечки два компактных одноразовых шприца с впаянными пластиковыми ампулами с лекарством. Обнажив иглы, поочередно ввел женщине двойную дозу обезболивающего.

Отпихнув в сторону обезглавленное тело Берга, он выхватил из-под него более-менее приемлемую широкую дощечку из останков столика и одним ударом тяжелого ножа расщепил на две половинки. Обломив о колено, подогнал под требуемую длину. Потом резким, несильным рывком свел воедино сломанную кость женщины. Наложив дощечки на поврежденное предплечье, согнул ее руку в локте и крепко-накрепко забинтовал в таком положении, укрепив на груди.

— Порядок!

Затем выудил из бокового отделения аптечки ампулу с нашатырным спиртом, вскрыл ее и поднес к носу женщины.

Скоро ее частое дыхание стало более глубоким и спокойным. Тонкие ноздри затрепетали, втягивая едкие пары нашатыря. Ресницы слабо вздрогнули, и Римма, приоткрыв посиневшие веки, недоуменно разглядела перед собой сквозь красную пелену разукрашенное боевым гримом лицо разведчика, Его сверкающие белками глаза, резко контрастирующие с камуфляжным гримом, ее напугали.

— Ах… — еле выдохнула она настолько ослабшим голосом, что Иван едва расслышал его. Она попыталась здоровой рукой отвести в сторону его руку с ампулой, но не дотянулась и в изнеможении опустила ее на место.

— Не беспокойтесь, это я, — тихо проговорил Белборода, испугавшись, как бы женщина вновь не потеряла сознание. — Вам нечего бояться!..

По ее осмысленному выражению глаз полковник понял, что женщина находится в сознании. Она постаралась сфокусировать на нем взгляд. По промелькнувшей в ее глазах тени, догадался, что она узнала его.

— Вы?.. — собравшись с силами, несколько громче произнесла она блеклым измученными голосом, не в силах поверить в спасение.

— Да, я, — он выдержал паузу. — Я был бы последним негодяем, если бы бросил тебя в беде, милая. Ведь во всем, что с тобой приключилось, виноват я один!

Иван сунул аптечку в боковой кармашек пухлого ранца, подхватил его и быстрым движением закинул за плечи. Широкие кожаные лямки, оттягиваемые массивным контейнером с наркотиками, врезались в плечи.

Она помолчала, набираясь сил, потом тихо спросила:

— Но как?.. Как вы здесь… очутились?

— Не важно, — покачал головой полковник. — Главное, что я здесь. Свалился на головы бандитов, как снег, — и, усмехнувшись, ткнул указательным пальцем в потолок:

— Слышите?

Римма слабо кивнула, различив доносящийся с крыши низкий рокот мощных турбин вертолета.

Она едва не расплакалась, обрадованная появлением разведчика. Вся ее ненависть к нему улетучилась.

— Я верила, что вы придете, — помолчав, совсем тихо сказала она, пытаясь улыбнуться.

«Не вздумай расплакаться, дуреха. Этого еще не хватало!» — сглатывая ком, отругала она себя, прикрыв веки.

Стараясь не смотреть на женщину, Иван проговорил:

— Я думаю, нас здесь больше ничто не держит, не правда ли?

Римма снова кивнула, не в состоянии раскрыть рта, чтобы не зареветь.

— Вот и замечательно!

Он бережно помог женщине встать на подгибающиеся ноги и подхватил за талию.

— Как можно крепче держитесь здоровой рукой за мою шею, — прошептал он и затем, подхватив ее на руки, подкрался к двери.

«Ба! Да она уже почти ничего не весит!» — промелькнуло у него в голове, когда он осторожно выглядывал в коридор.

Не обнаружив ничего подозрительного, он шепотом напомнил:

— Крепче держись и… ничего не бойся! — после чего выскочил вместе с ней из номера.

Выставив перед собой правую руку с крепко удерживаемым компактным четырехствольным пистолетом, он как можно скорее, почти бегом устремился к лестнице, делая все, чтобы уберечь Римму от тряски.

— Все будет в порядке, милая, не волнуйся!..

* * *

Легрен изучал через бинокль места расположения своих подчиненных из группы захвата, рассредоточившихся у гостиницы. Их целью был захват Белбороды и Морозовой, едва те сделают попытку вырваться из окруженного здания.

Он неожиданно вздрогнул. До его слуха донесся звук нарастающих оборотов двигателя вертолета.

Взглянув на крышу гостиницы, он изумленно раскрыл рот и увидел, как тяжелая машина, замершая у самого края крыши, вдруг дернулась и стала медленно подниматься в воздух.

— Дева Мария!..

Выпучив ошалелые глаза, Легрен отнял от лица бинокль и вызвал по рации снайперов:

— Почему не стреляете по вертолету? — вне себя закричал он осипшим от волнения голосом. — Не дайте ему уйти!

— Но на крыше никого не было… Мы никого не видели!..

— Спать нужно меньше! Стреляйте! Кто же еще там, по-вашему?..

«Он либо дурак, либо настолько умен, что перехитрил самого себя!» — подумал Легрен. Он вперился сквозь линзы бинокля в медленно оторвавшееся от крыши носовое колесо вертолета. Пытаясь разглядеть сквозь ветровое стекло машины фигуру диверсанта, он понял тщетность своих намерений. На фоне яркого светила вертолет представлял для наблюдателя черный смазанный силуэт, поднимавшийся над крышей с низким, давящим гулом.

* * *

Усилившийся рокот турбин заставил Ивана на мгновение остановиться. Прислушавшись, он с недоумением поднял взгляд к потолку. Римма повернула к нему свое бледное, осунувшееся лицо.

— Что это?

— Вертолет!.. О, черт, их же собьют к чертовой матери!..

Женщина посмотрела на него как на ненормального.

— Кого?

— Пилотов, сумевших каким-то образом освободиться от пут… — нетерпеливо пояснил он.

— Погодите. Я что-то не пойму. Они что, удрали на вертолете?

Она выглядела озабоченной.

— В таком случае, как же мы выберемся отсюда? Покинуть окруженную гостиницу проще всего было бы именно по воздуху. Это самый верный и безопасный способ!

Римма с укором посмотрела на Белбороду.

— От вас требовалось-то всего ничего — покрепче связать их да и…

— Вы с ума сошли! Я разве похож на самоубийцу? У противника, — он указал за окно, где скопились грузовики, — времени было более чем предостаточно, чтобы снайперы, да и не только они, взяли машину на мушку. И вся эта затея скрыться на ней под прицелом множества стволов, выглядела бы, мягко говоря, достаточно глупо и наивно!

— Что же нам в таком случае делать? — растерянно спросила связная.

— Разберемся!

Совсем близко от гостиницы раздались сухие выстрелы.

— Снайперы!..

* * *

Перепуганный Шарль Марьяни с белым, как снег, лицом, пригнувшись, запоздало спрятался за приборный щиток. Пуля, выпущенная стрелком, ослепленным нестерпимо ярким солнцем, влетела под углом в раскрытую дверцу вертолета и пробила навылет толстое лобовое стекло.

Марьяни несмело выпрямился, понимая, что остался в живых лишь чудом. Справившись с рычагом управления, он заставил вертолет подняться выше.

Едва диверсант исчез в проеме слухового окна, он возобновил попытки освободиться от стягивающих конечности пут, что ему в конечном итоге и удалось. Развязав Пьежа, лежащего по-прежнему без сознания, он скользнул в свое кресло. Энергично растирая затекшие кисти, он не сводил глаз с разбитого слухового окна, чтобы вовремя заметить опасность.

Восстановив, наконец, в руках кровообращение, он взялся за рычаг управления. Вертолет, вздрогнув, на какое-то время повис в десятке сантиметров от крыши. В этот момент прозвучал первый прицельный выстрел, не уложивший пилота лишь по чистой случайности.

Выругавшись, Шарль испытал ужас. Он увел машину у смертельно опасного преступника не для того, чтобы его угрохали свои же!

Нервно вцепившись в рычаг управления, он стал медленно набирать высоту, одновременно уводя вертолет вправо, спеша покинуть зону обстрела. Над его головой пронесся еще один пышущий жаром свинцовый комок и с треском врезался в металлическую переборку.

Охнув, пригнувшийся Марьяни непослушной рукой резко дернул рычаг газа. Двигатель взревел на пределе своих возможностей, и вертолет затрясло, как в лихорадке.

Шарль быстро включил радиостанцию и попытался вызвать на связь Фелибера, чтобы предупредить, что в вертолете нет никакого шпиона. Он ничего не добился, не подозревая о смене радиоканала.

Очухавшийся, наконец, Эмиль застонал и открыл глаза. Тяжело поднявшись на ноги, он кое-как протиснулся в свое кресло. Непослушными руками надевая на голову наушники, он глядел на Марьяни дикими, вытаращенными глазами.

— Что здесь происходит? — с трудом шевеля окостеневшим языком, запинаясь, невнятно проговорил он. Его непослушные губы еле двигались.

— Мы можем остаться без обеда, если какой-нибудь кретин всадит пулю не туда, куда надо!

Не желая пугать напарника, Шарль уместил на лице усмешку, но она больше походила на гримасу до смерти перепуганного человека.

— Нас обстреливают свои же!.. — не выдержав, закричал он.

Эмиль, вытаращившись на Марьяни, на какое-то время потерял дар речи.

— Как это? — облизав пересохшие губы, каркнул он, не в силах скрыть своего ужаса. — Ты шутишь?

— Да какие могут быть шутки?!

По металлической обшивке вертолета, глухо позвякивая, прошлась короткая автоматная очередь.

— Слышишь?!

* * *

— Ну же!.. Сбейте его, вы, косоглазые тупицы! Он же уходит!.. — ревел Легрен снайперам, наблюдая за вертолетом. Его затрясло от злости. Машина представляла сейчас собой отличную мишень: диверсант почему-то медлил с маневрами в воздухе, будто обстрел застал его врасплох.

— Давайте же!.. Ну?!

Оставляя на переговорном устройстве потные следы от пальцев, он так сжал его, что едва не раздавил пластмассовый корпус.

Не надеясь больше на одних только снайперов, он отдал общий приказ открыть по вертолету огонь на поражение.

Не переставая размышлять над странным поведением противника, он снова уткнулся в окуляры бинокля.

* * *

— Идиоты, мать их!..

Чертыхнувшись, полковник крепче прижал к себе женщину и слетел с лестницы на первый этаж. Проскочив пустующий холл, рванул налево по темному коридору..

Добежав до массивной железной двери, ведущей в крытый гараж, который разглядел еще с воздуха, он отодвинул тяжелый засов. Ухватившись за металлическую скобу, потянул дверь на себя. Однако она, удерживаемая вваренным замком, не шелохнулась.

— Подождите.

Он поставил Римму на ноги и вытащил из-за пояса свой четырехствольный пистолет. Прошептав:

— Отойдите на всякий случай подальше, как бы не зацепило, — с малого расстояния послал пулю в выглядывающий из-за наваренной на двери пластины язычок замка.

С легким хлопком пуля врезалась в металлический лист. Проделав в двери дыру размером с кулак, она разворотила замок. Тяжелый металлический гул вырвался из узкого коридора и глухим эхом отозвался во всем здании.

Дверь, поддавшись усилиям разведчика, со скрежетом приоткрылась. Полковник, подхватив на руки женщину, быстро проскочил в пристроенный к зданию гараж, обшитый легкими деревянными щитами.

Он подсунул между краем двери и притолокой лежащий рядом на полке гаечный ключ, чтобы дверь не могли открыть изнутри. После этого бросился к припаркованным в гараже скоростным автомобилям бандитов.

Кинув взгляд на разнесенное вдребезги заднее стекло «порше», его залитое кровью сиденье, он покачал головой и подскочил к знакомому «БМВ» с грязными, заляпанными окнами.

Распахнув незапертую дверцу машины, он кивком указал Римме на сиденье:

— Садитесь. У нас мало времени!

Покачиваясь на ослабевших ногах, Римма, едва увидев машину, отрицательно покачала головой:

— Я не поеду в ней! — хрипло выдавила она. — Там, в багажнике, лежат два трупа! — ее передернуло.

Нервы ее стали сдавать. Она закрыла лицо ладонью здоровой руки, отвернулась и затряслась в беззвучных рыданиях.

— Живых надо бояться, не мертвых, — как можно мягче проговорил Иван, выскочив из автомобиля и подходя к плачущей женщине.

— Ничего, ничего, — успокоил ее он, беря под локоть и усаживая на заднее сиденье. — Как только прорвемся на улицу, падайте на пол и ни о чем не думайте. Предоставьте все мне.

Он погладил ее по волосам и захлопнул дверцу. Подскочив к багажнику, открыл его и заглянул внутрь. Увидев трупы жандарма и бандита, он простил Римме эту небольшую истерику.

Внимательно прислушиваясь к взорвавшему окрестности беспорядочному треску оружейных залпов, он крутанул в замке зажигания оставленный бандитами ключ. Почти не газуя, тихо подкатил к легким гаражным воротам.

Быстро перезарядив свой компактный четырехствольный пистолет, он добавил в обойму недостающие патроны. Потом уложил его на колени, готовый пустить в дело в любой момент.

Моля Бога, чтобы ворота не были усилены снаружи поперечными балками, Белборода замер, слушая гул удаляющегося вертолета.

* * *

Легрен в сердцах треснул кулаком по подоконнику.

Глодавшие его сомнения по поводу нерешительности пилота внезапно переросли в убеждение, что диверсантом в вертолете и не пахнет.

Он оторвался от бинокля и, находясь в крайне взбудораженном состоянии, прошептал:

— Боже мой…

Схватив рацию, он страшно закричал:

— Отставить!.. Оставьте вертолет в покое!.. Не стрелять!..

Сорванным от напряжения голосом он жестко оборвал недоуменные восклицания подчиненных и с облегчением отметил, что стрельба стала стихать.

Он промокнул платком виски и не смог удержать глубокого вздоха:

— Ну и дела!

Он посмотрел на гостиницу.

«Значит, диверсант по-прежнему внутри здания… — подумал он. — Что же, тем хуже для него!»

Он сдвинул брови. В его глазах загорелись опасные огоньки.

* * *

Шарль, прислушавшись, толкнул Эмиля в бок:

— Слышишь? Стрельба прекратилась!

— А-а?

Посеревшее лицо второго пилота обернулось к другу.

— Слава богу! Наконец-то они сообразили, что здесь нет никакого шпиона!

— Думаешь?

— Прислушайся сам.

— Да, наверное, ты прав, — кивнул перепуганный Эмиль, навострив уши. — Знаешь, это были не самые лучшие минуты в моей жизни, — признался он, дыша так, будто весь день занимался тяжелым трудом.

— В моей тоже, — согласился Шарль, позволив себе слабое подобие улыбки. — Зато будет, о чем вспоминать.

— Откровенно говоря, если хочешь знать мое мнение, я, пожалуй, как-нибудь обошелся бы и без этого. Со мной приключалось достаточно разных веселых историй, о которых вспоминать гораздо приятнее, чем об этом обстреле!

— В самом деле? — Марьяни скрутил приступ нервного смеха. — Расскажи хотя бы одну…

* * *

Ни на йоту не доверяя неожиданно наступившей тишине, Белборода удобней перехватился пальцами левой руки за рулевое колесо автомобиля и положил правую руку на рычаг переключения передач.

Мышцы разведчика, напрягшись, привычно заныли от волнующего чувства опасности.

Он откинулся на сиденье и, полностью доверяя предчувствию, плавно выжал педаль сцепления и включил передачу…

* * *

… Позеленевший сержант-пулеметчик выскочил из кустов и, покачиваясь, бросился к джипу. Испуганный треском сумасшедшей пальбы, которая закончилась также внезапно, как и началась, он с трудом взобрался на заднюю площадку машины и прильнул к прицелу закрепленного на подвижной станине крупнокалиберного пулемета.

Развернувшись вокруг оси, он поймал в перекрестие, — как и учил инструктор, — удаляющийся вертолет. С испуга, что прозевал приказ командира, он, плохо соображая, что делает, нервно дернул гашетку и выпустил по цели короткую очередь.

По площадке, звеня, запрыгали дымящиеся гильзы. Оглушенный грохотом пулемета, он различил трассирующий след впустую выпущенной очереди. Прицелившись более точно и, не слыша предостерегающих окриков бросившихся к нему сослуживцев, он повторно надавил на гашетку.

Людей будто парализовало. Командир отделения, так и позабыв закрыть рот, с ужасом увидел, как очередь, выпущенная из объятого пламенем среза ствола пулемета, вонзилась огненной стрелой в полупустой бак вертолета.

Округа потонула в жутком по силе грохоте разрыва. Вертолет, разодранный страшной силой на множество рваных кусков, полыхнул в полнеба гигантским факелом и исчез в огромном огненном шаре.

* * *

— Держитесь!

Белборода резко бросил сцепление и вдавил в пол педаль газа. Машина рванулась вперед. Римма, охнув, не удержалась и растянулась на заднем сиденье.

Тяжелый «БМВ», пробуксовывая ведущими колесами, как торпеда врезался в легкие гаражные ворота, сминая их на своем пути. Оказавшись, наконец, на воле, он пронесся мимо оглушенных чудовищным взрывом людей по подъездной дороге к шоссе.

Треск сбитых на землю гаражных ворот без остатка потонул в обрушившемся на землю громоподобном раскате взрыва тяжелого вертолета.

* * *

Кинувшемуся к окну Легрену показалось, что в небе, развалясь на множество горящих осколков, лопнуло солнце.

— Бог ты мой!.. — прислонив пылающий лоб к стеклу, прошептал он, глядя пустым взором в то место, где только что был вертолет.

Его затрясло, когда мощная ударная волна обрушилась на гостиницу. Слившись в едином всхлипе, оконные стекла провалились внутрь помещений и со звоном рассыпались на множество осколков.

Крупный кусок стекла, развалившись надвое, с тихим хрустом вонзился острым углом в горло зашевелившегося Авдеева.

Ополоумев от боли, Борис с ужасом почувствовал, как горячая кровь, вырвавшись на свободу, захлестала из перерезанной артерии вверх обильным фонтаном. Он закричал, но воздух, с силой вырвавшись сквозь страшную глубокую рану, прозвучал глухим хрипом.

Немного погодя он в последний раз дернулся, и его тело, обмякнув, стало медленно распрямляться.

Авдеев был мертв.