Алексей Самойлов находился в приподнятом настроении духа, что было не мудрено: езда по дорогам Франции могла привести в восторг кого угодно. Те триста с лишним километров, что он отмахал от Парижа, казались ему сказкой.

Дорожный указатель, мимо которого он проехал, сообщал, что до Ле-Мана осталось двадцать километров, до Ренна — сто тридцать.

Алексей Самойлов являлся совладельцем средней руки компании по торговле недвижимостью в Москве, и причин особо жаловаться на судьбу у него, в общем-то, не было. Конечно, не туз козырный, но на жизнь хватало с лихвой. Приближался юбилей жены, и он хотел преподнести ей подобающий такому случаю подарок — приобрести в этих краях приличную виллу. Тем более что у всех его компаньонов таковые уже имелись, и это вызывало у него зависть. За свои деньги он намеревался отхватить отборный товар, и знал, что так оно и будет.

Прибыв во Францию, он собирался с недельку поболтаться в Париже, но его хватило всего на два дня. Все эти Лувры, Нотр-Дамы и коллективные посещения Эйфелевой башни были не для него.

В течение часа узнав все, что ему было необходимо, утром третьего дня Алексей взял в гараже отеля напрокат «мерседес» и с чувством исполненного долга после обеда двинул в Бретань. Его путь лежал через Версаль, Ле-Ман и Ренн. В данное время он находился недалеко от Ле-Мана и нисколько не огорчался, что покинул Париж.

Алексей неожиданно присвистнул и, как заядлый француз, в изумлении прошептал:

— Оля-ля, — ударяя по тормозам. — Вот это фигурка!

Остановившись, он дружелюбно распахнул дверцу перед путешествующей автостопом молоденькой француженкой.

— Мадемуазель, прошу вас, — он сделал приглашающий жест. — Весь к вашим услугам. — И сам поразился своей галантности.

Он не совсем хорошо владел языком, но сейчас фразы сами слетали с его языка при виде такого очаровательного создания.

Ей было не больше восемнадцати. Непокорная длинная челка то и дело спадала на круглые, изумрудно-голубые озера глаз. Короткая стрижка под мальчика ей была очень кстати. Она придавала хозяйке еле уловимый налет двусмысленности, загадки, чем девушка и привлекала внимание.

Ее лицо озарилось ответной лучезарной улыбкой.

— Месье не будет против подбросить сиротку до Анже, — она издала легкий гортанный смешок. — Она будет вам очень признательна. Очень!

Девушка невинно потупила глазки, но не удержалась и прыснула веселым заразительным смехом. Алексей расхохотался вместе с ней. Она продолжила:

— На вашей машине это не займет много времени.

На самом деле, чтобы добраться до Ренна требовалось часа полтора-два, но Алексей этого не знал, а девушка вопрос времени решила не уточнять.

Она нежно провела пальчиком по боковому зеркалу, стирая пыль, и недвусмысленно, как показалось Алексею, заглянула в его карие, прищуренные глаза.

Ей нравился этот мужчина, и он это видел. Несмотря на кажущуюся худобу, в его теле чувствовалась недюжинная сила. Но особенно ее привлекали его короткие, пепельно-русые волосы. «Их можно приглаживать, как котенка», — решила она, отметив его некоторое сходство с известным киногероем. Правда, как того было звать, и из какого он был сериала, она запамятовала.

Алексей чувствовал вспыхнувшую симпатию, но, сколько не пытался, никак не мог вспомнить, где располагается этот Анже, хотя перед выездом приобрел ворох карт и честно просидел над ними весь вечер.

Видя его некоторое замешательство, девушка выпалила:

— Это не так далеко, как кажется, немного южнее Ле-Мана.

Алексей не был уверен, что такой город вообще существует в природе, однако улыбнулся девчонке своей неотразимой, задиристой улыбкой:

— Э, будь, что будет, — тихо проговорил он и вслух добавил: — Я и не думал вам отказывать, мадемуазель. Прошу вас!

Он приветливо указал ей на пассажирское кресло рядом с собой.

— С вами хоть на край света, к белым медведям.

В конце концов, время терпит. Жене он сообщил, что улетает во Францию по делам, и когда вернется — не знает. Так почему бы и не пожить здесь некоторое время счастливой жизнью холостяка? Такие приключения стоило только приветствовать.

— Садитесь. Ну, что же вы? — он удивился, видя нарастающее на ее лице смятение. Может, он чем-то ее оскорбил?

— Что-то не так? — Алексей не знал, что и думать.

— Вы из России? — ее вопрос поверг его в некоторое замешательство, Она повторила свой вопрос с дотошностью следователя.

— Да, — пришел он в себя. — Но, позвольте, какое отношение это имеет… Разве это криминал? — выпалил он.

Мгновением позже на его скулах заиграли желваки, улыбка испарилась, уступив место злости.

— Вы не кто иной, как русский бандит! — сообщила она. Ее голосок звенел от возбуждения и праведного гнева. — Я с вами никуда не поеду! В России на «мерседесах» ездят только бандиты. — И подтверждая непреложность своего убеждения, заявила: — Так говорили по телевизору!

— Тьфу ты, дура, — в сердцах выругался Самойлов. — Нарожают же…

Захлопывая дверцу, он едва не сбил ее с ног, посоветовал от души:

— Катись-ка ко всем чертям! — и надавил на акселератор.

Машина, вздрогнула и как бешенная сорвалась с места.

Алексей несся по автостраде, ничего не замечая вокруг. Лишь чудом избежав столкновения с грузовиком, он перекинул ногу на тормоз, и машина начала плавно снижать скорость.

Он был возмущен до глубины души. Какая в конце концов разница, кто он и откуда? Ей требовалось добраться до Анже, и он предложил свою помощь, но в благодарность за это схлопотал оскорбление.

Немного погодя, Алексей успокоился. Он посмотрел в зеркало заднего вида, подмигнул себе, улыбающемуся спокойной улыбкой и перестроился в правый ряд.

«Время терпит, — повторил он, продолжая снижать скорость, — так что незачем гнать».

Не спеша двигаясь по магистрали, Самойлов любовался окружающей местностью и думал, что вилла в этих краях будет просто чудом, Жаль, конечно, что не на Средиземноморье, однако и здесь он намеревался развернуться так, чтобы было не стыдно пригласить на выходные друзей. Он желал отхватить какой-нибудь трехэтажный особнячок с зимним и летним садами, бассейном и мраморными статуями животных. Последнее обязательно, хоть кровь из носу, но будет, потому что он так хочет!

Позволив себе с головой окунуться в будущее обустройство виллы, он не сразу обратил внимание на подающий сигналы новенький «рено», двигавшийся параллельно ему слева. Недоуменно обернувшись, Алексей понял, в чем дело.

Из-за руля машины выглядывал низенький толстенький негр с совершенно круглой физиономией. Его пальцы при свете угасающего солнца казались сплошь металлическими из-за нанизанных на них золотых колец и печаток. Он скалил свои белые крупные зубы и тыкал в Алексея толстым, как банан пальцем. Рядом с ним восседала матроной недавняя знакомая, выставившая в окно сложенную из пальцев непристойную фигуру. Девчонке, вероятно, не терпелось взять реванш за тот страх, который Самойлов, сам того не желая, нагнал на нее. Они кричали ему, по-видимому, что-то оскорбительное, но Алексей ничего не мог разобрать из-за громко играющей в салоне музыки.

Выкрикнув какое-то особенное на их взгляд ругательство в его адрес, они зашлись в приступе гомерического хохота. Француженка оказалась не такой пуританкой, как хотела казаться, отметил Алексей, с трудом подавляя нарастающую волну гнева. Сдерживаясь, чтобы не вспылить, он снизил скорость и дал им возможность мирно продолжить свой путь, не пересекаясь с его.

Судя по всему, его действия были истолкованы иначе. Негр также снизил скорость, и француженка с еще большим жаром принялась над ним издеваться.

Все бы ничего, если бы девица, поразвлекшись подобным образом, на этом и успокоилась — от ненормальных ожидать больше нечего. Однако в действие вступил водитель «рено», не далеко ушедший в своем развитии от подружки. Он пожелал продемонстрировать Алексею свой класс езды.

Самойлов встречал людей подобного сорта в Москве, разговор с ними, как правило, был короток и лаконичен.

Негр тем временем продолжал все более вытеснять «мерседес» на обочину, не забывая при этом выплевывать в адрес владельца потоки брани.

— Ничего себе компания, веселая, — заметил Самойлов, после чего терпение его лопнуло окончательно.

То, что за этим последовало, грозило ему серьезными осложнениями с дорожкой полицией, но его было не остановить.

Автомобиль его, словно породистый жеребец в руках опытного наездника, послушно рванул вперед, когда педаль газа уперлась в пол. Набирая обороты, он повиновался малейшему желанию хозяина. Из-под скользящих по обочине колес поднялось желтое облако пыли.

Не ожидая такого поворота событий, водитель «рено» поначалу несколько не сориентировался, и «мерседес» легко опередил машину обидчиков на целый корпус.

Еще не намного оторвавшись от них, Алексей перестроился в левый ряд и стал снижать скорость.

Предчувствуя недоброе, негр также начал притормаживать, поглядывая по сторонам для разворота в обратную сторону. Пассажиры «рено» больше не визжали от восторга его унижения. Напротив, девчонка сейчас таращилась на его машину полными детского испуга глазами.

— Э, нет дружок. Туда тебе путь заказан.

Алексей глянул в зеркало, выехал в крайний левый ряд и ударил по тормозам. «Рено» в панике вильнул в правый ряд, во избежание, казалось, неминуемого столкновения. Алексей вновь нажал на педаль газа. Он добился того, чего и желал: «рено» теперь оказался зажатым между ним и обочиной. Не давая негру прийти в себя после сыгранного с ним только что трюка, Самойлов поровнял заднее крыло машины с передним бампером автомобиля обидчика и резко крутанул рулевое колесо вправо, одновременно увеличивая обороты двигателя.

В полнейшей панике негр импульсивно подал автомобиль в сторону. Не справившись с управлением, машина перелетела обочину, выскочила с автострады и с впечатляющим грохотом приземлилась в аккурат на пригорок в нескольких метрах от полотна дороги.

Удовлетворенно ухмыляясь, Алексей остановился и подошел к вылетевшему с дороги автомобилю.

Несколькими минутами позже негр начал подавать признаки жизни. Девчонка с закрытыми ладонями лицом продолжала сидеть гипсовым изваянием. Алексей рванул заклинившую дверь и, подхватив горе-водителя за шиворот, выволок из салона.

Поначалу он хотел так отделать этого молодца, чтобы он запомнил его на всю жизнь, однако, глядя на эту грязно-серую маску вместо лица, решил, что не стоит. Он лишь залепил ему хорошую пощечину, по-мужски, от всей души.

Одарив его затем очаровательной улыбкой, без всякой злобы Алексей ему пожелал:

— В следующий раз будь аккуратнее, обезьяна, — после чего, пошел к своей машине.

Отъезжая, он обернулся. Негр все еще стоял в своей задумчивой позе, любуясь тающими в сгущающихся сумерках зелеными далями полей Пуату.

Тем временем Самойлов устремился вперед, надеясь, что никто не запомнил его номерного знака. Избегая встречи с дорожной полицией, он на всякий случай, не доезжая до Ле-Мана, свернул на первом же перекрестке с национальной автомагистрали. Выехав на дорогу местного значения, он покатил на запад, минуя небольшие, будто сошедшие с картинок тихие ухоженные деревушки.

Сгустившиеся сумерки плавно перетекли в ночь. Свежий воздух, напоенный ароматами лугов, пьянил, как вино. Умиротворенный, Самойлов не торопясь ехал на запад, пока в приборном щитке не замигала красная лампочка: бензин был на исходе.

Алексею нравилась ночная езда, но сейчас он чувствовал, как усталость наваливается на него всем своим грузным телом. Не удержавшись, он потер слипающиеся глаза. Пора было подумать и о ночлеге.

Нависшая над головой иссиня-черная грозовая туча вселила в него беспокойство. Пристально вглядываясь вперед, он въехал на невысокий холм и с облегчением заприметил внизу по дороге заправку. Он прибавил скорость.

В тот момент, когда Алексей выскочил из-за поворота, фары автомобиля выхватили из темноты босоногого человека около телефонной будки. Одет он был в какое-то невообразимое тряпье мышиного цвета, и вообще, казался каким-то сном, галлюцинацией, которая тут же растворилась как дымка.

Ахнув, Самойлов онемел от неожиданности, но потом, вжав педаль тормоза в днище, вывалился из машины.

— Иван! — закричал он. — Белборода!.. Иван! Это я, Леха Самойлов!.. Иван, где же ты?

Его секундного замешательства было достаточно, чтобы незнакомец исчез, как оборотень.

Алексей бросился к будке, но в ней никого не было. Тогда он рванул в поле с твердым намерением разыскать этого человека. Но не успел он пробежать и пяти метров, как из-за угла строения выскочил заспанный служащий заправки. На лице старика был написан испуг. Поверх фирменного комбинезона на нем был крупной вязки свитер из грубой шерсти. Двигался он на удивление проворно.

— Пожар?! Месье кричал пожар? — на одном дыхании выпалил он. Минутой позже, начиная понемногу соображать, он внимательно огляделся и со вздохом невероятного облегчения поделился с Алексеем своими соображениями:

— Вы что-то напутали, по-моему, — и поправил сбившуюся на затылок бейсболку.

Самойлов попытался разъяснить служащему ситуацию:

— Я весьма сожалею, что ввел вас в заблуждение, но…

Завершить фразу не удалось: старик зашелся искренним заразительным смехом. Лишь когда у него закололо в боку, он смог вымолвить.

— Ну, вы и разыграли старого Франсуа. Давно меня так не разыгрывали.

Удивленный такой реакцией, Алексей застыл в нерешительности, что бывало с ним крайне редко. Старик утер слезы смеха и, похлопывая себя по животу обеими руками, промолвил:

— Кто вас надоумил разыграть меня?

— Извините, у меня и в мыслях этого не было. Видимо, обознался.

— Ну, ваше заблуждение пускай остается с вами. С меня достаточно моего, — его ненадолго опять скрутил приступ смеха. — Здорово же вы напутали меня, признаю, — подытожил, успокоившись, Франсуа, и по-деловому поинтересовался. — Давно из России?

Алексея будто окатили ушатом ледяной воды. Он подумал, что сейчас, вполне вероятно, его вновь обзовут бандитом. На языке вертелось хлесткое, обидное выражение. Против его ожиданий старик не стал обзываться, а, усмехнувшись, пояснил истоки своей проницательности.

— Акцент. Милый мой, не забывайте про свой акцент.

Говоря это, служащий так смешно жестикулировал, что Алексей улыбнулся.

— Путешествуете?

— Да, — кивнул он. Сама мысль обидеть такого славного старика показалась ему сейчас кощунственной.

— О, это хорошо. Правильно сделали, что заехали в наши края. Здесь есть на что посмотреть, молодой человек. Чего, например, стоит только название — Бре-тань!..

Название провинции старик произнес нараспев с благоговейным почтением на лице, словно находясь в церкви перед распятием. После чего приподнял вытянутый вверх палец, будто пастырь перед своей паствой.

Не давая ему возможности отправиться блуждать по закоулкам канувших в лету десятилетий, Алексей почтительно произнес:

— Заправиться бы, месье.

Долг службы взял в старике верх над желанием немедленно ознакомить туриста со славной историей провинции. С некоторой долей старческого раздражения Франсуа махнул рукой:

— Подгоняйте вашу красавицу к колонке. Быстро заправим ее и этим разрешим ваше затруднение.

Когда бак был, наконец, полон, Алексей достал из кармана смятую пачку банковских билетов.

— Нет, и еще раз нет! — на удивление строго оборвал его служащий. — С вас я не возьму ни единого цента, молодой человек.

Вид растерянного Самойлова старика развеселил.

— С такого веселого парня грех было бы брать деньги. Тем более еще и нашего гостя. Ни за что!

Он с силой рубанул воздух рукой, но затем, смягчаясь, спросил:

— Твой дед воевал?

— А как же. — Алексей был несколько ошарашен. Он уже сталкивался со скупостью французов, и вот на тебе!

— И я тоже, сынок, в Сопротивлении, хоть мне и было всего восемь лет. Какие между нами могут стоять деньги, верно? — и не давая ему раскрыть рта, проговорил, отвлекаясь от дней давно минувших: — Да ты, я вижу, совсем засыпаешь. В трех километрах отсюда лежит город Луссон. На центральной площади — она там единственная, — со смешинкой в глазах уточнил он, — напротив мэрии, что с флагом… ну, там еще на первом этаже жандармерия… Э-э, о чем это я? Ах, да. Ну, так вот — напротив мэрии стоит двухэтажная гостиница. Называется «У полной чаши». Как там насчет чаш, не знаю, но хозяин ее — старый чертяга вроде меня, — служащий хохотнул, — еще со своего переезда завел довольно приличные для наших мест порядки. Отправляйся к нему и как следует отоспись.

— Спасибо, дед, — от чистого сердца поблагодарил Алексей.

— Не дед, сынок, а Франсуа, запомни. И если будешь поблизости еще как-нибудь, заезжай, выпьем бутылку вина. Я почти всегда здесь, не промахнешься.

— Спасибо, Франсуа, — уже трогаясь повторил Алексей.

— Езжай прямо и никуда не сворачивай! — прокричал вдогонку старик.

Крик его заглушил сильный порыв ветра.

Самойлов ехал немного обалдевший. Чтобы люди деньги отдавать не хотели, да, с этим он сталкивался сплошь и рядом, но чтобы их не хотели брать, такое с трудом укладывалось у него в голове. Однако, в сравнении с незнакомцем, это, конечно, было все чепухой.

Алексей почувствовал, что ум его заходит за разум. Сказать, что он был потрясен, значит не сказать ничего. Едва увидев незнакомца, он вдруг понял, что это Иван. Он толком не сумел различить ни его фигуры, ни характерных движений — так быстро он исчез из его поля зрения, однако лицо, несомненно, было Ивана! И почему он был босиком?!

Алексей растеряно теребил мочку уха.

Нет, это не мог быть Иван! Кто угодно, но только не он.

От всех этих мыслей у него заломило затылок. Окончательно запутавшись, Самойлов не знал, что и думать. Вернее всего, наконец решил он, Иван ему просто померещился.

Списав все на переутомление — шутка ли, пережить столько новых впечатлений за один день — он с легким сердцем въехал в Луссон. Следуя указанием старика, он был вскоре на центральной площади городка, выложенной брусчаткой.

Обогнув выложенный мрамором фонтан посреди площади, Алексей окинул взглядом серое трехэтажное здание мэрии. Подивившись работоспособности местных жандармов, в кабинетах которых еще горел свет, он стал у гостиницы.

На фасаде строения красовалась незамысловатая надпись «У полной чаши», подсвеченная неоновыми огнями.

Подхватив саквояж, Алексей толкнул стеклянную дверь. Его встретила обыкновенная гостиничная обстановка с несколькими плетеными креслами и двумя крохотными белыми столиками.

В дальнем углу узкого холла примостился сам хозяин заведения, погруженный в чтение газеты. На столике рядом с ним играл переносной радиоприемник. Старик как две капли воды походил на Франсуа.

Алексей поставил у ног саквояж и нетерпеливо постучал по конторке. Хозяин гостиницы вздрогнул и поднял голову. Внимательно рассмотрев посетителя, он расцвел в дружелюбной улыбке.

— Рад видеть вас.

Он поднялся с кресла, положил газету на столик и, прихрамывая, направился к Алексею.

— Прошу меня извинить, месье, зачитался. Такое иногда случается со стариками вроде меня. Ну-с, чем могу быть полезен? — перешел он на официальный тон, натянув за конторкой на руки древние, как и он сам, нарукавники.

— Франсуа — тот, что с заправки, — уточнил Самойлов, — посоветовал обратиться к вам. Сказал, что не откажете в комнате. Чертовски хочется спать.

Он зевнул. Старик усмехнулся.

— Жив, значит, еще, чертяга? По-прежнему все чудит? — хмыкнув, он гордо проговорил: — Только он ввел вас в некоторое заблуждение. У меня не комнаты, а номера. Прошу ваши документы, — и спохватившись, добавил: — Оплата вперед.

— Тем лучше.

Алексей протянул паспорт, заполнил гостевой бланк и несколькими минутами позже уже поднимался по лестнице. Его номер состоял из двух вполне приличных комнат с видом на площадь. Обстановка была хоть и старая, но крепкая.

Алексей поставил на стол саквояж, умылся с дороги и, раздевшись, рухнул в кровать, оказавшейся к тому же достаточно мягкой.

Потянувшись, он с раздражением вспомнил, что забыл позвонить жене. Он звонил ей каждый вечер. Обречено вздохнув, что не сподобился звякнуть ей из машины, он потянулся к стоящему на тумбочке старому телефону и вышел на международную линию.

— Привет, старушка, ты еще помнишь меня? — произнес он, когда после продолжительных гудков на том конце провода сняли трубку. — Это я.

— Ты что не звонил так долго? Случилось что? — спросила она заспанным голосом. — Я вся уже испереживалась.

— Все путем, старушка, просто так вышло. Я жив-здоров, засиделись за составлением черновика договора. — Его небольшую ложь про дела за границей Инна восприняла без подозрений. — Чем занимаешься?

— А… салон, фитнес, солярий… Дел, в общем, по горло.

— Ничего, приятных забот у тебя скоро только прибавится.

Инна зевнула, не проявив любопытства.

— Что ты еще придумал?

— Увидишь.

Ее равнодушие Алексея задело. Ему вдруг захотелось поведать жене о приключившейся с ним истории. Нет, не с француженкой, иначе по приезде она бы ему все глаза выцарапала, а про незнакомца.

— Слушай, сейчас расскажу одну вещь, закачаешься!

И он поведал ей всю историю, не забыв и про веселого Франсуа.

— Это тот самый Белборода, который был на нашей свадьбе свидетелем? — уточнила, она, когда Самойлов умолк.

— Нет, свидетелем был другой, но Иван на свадьбе тоже присутствовал… Ну, помнишь, ты еще удивлялась его ранней седине?

— Не помню, — сдалась, наконец, Инна. — Алеша, я очень хочу спать. Может быть, завтра вспомню, хорошо?

— Хорошо, — буркнул он и, не унимаясь, спросил: — Как ты думаешь, что может означать это странное видение на заправке?

— Меньше надо пить за рулем, — раздраженно ответила она, но потом, смягчаясь, повторила: — Извини, я ужасно хочу спать. Завтра звони раньше. Целую.

Алексей, удивленный несвойственным жене безразличием, еще некоторое время слушал гудки, потом развернулся, чтобы положить трубку на место и расслышал в динамике тихий щелчок, но не придал этому значения. Из головы по-прежнему не выходила встреча с Иваном. Он потряс головой, но яснее в ней от этого не стало. На ум приходила всякая всячина. Посидев так некоторое время, он в сердцах чертыхнулся, не в силах что-либо понять. Мысли его начали путаться. Вскоре усталость взяла свое, и он забылся беспокойным, тревожным сном.

* * *

— На сегодня достаточно!

Рене Мюрье, руководитель оперативной группы Департамента по борьбе с незаконным оборотом наркотиков собрал со стола карандаши и бросил их в верхний ящик стола. Сложив топографическую карту района, отправил следом за ними и тяжело откинулся на спинку кресла. Четверо его подчиненных с облегчением устало переглянулись.

— Как думают другие, не знаю, но, по-моему, все это ерунда, — подал голос Пьер Шапюи, самый молодой участник группы — голубоглазый любимец женщин. — Никакой передачи наркотиков ни в Бьенне, ни где-то еще здесь не будет. Мы только зря теряем время.

Мюрье лишь молча пожал плечами и, сплетя пальцы в замок, положил руки на стол. Его невыразительная внешность конторского служащего многих вводила в заблуждение. Однако немногим было известно, что под этой маской скрывался незаурядный аналитический ум стратега, и что он являлся одним из лучших специалистов подразделения по разработке операций против наркодельцов.

— Мы здесь уже четвертые сутки, и изо дня в день только и занимаемся, что изучаем эту проклятую карту! — не унимался Пьер. — Она мне уже по ночам снится.

Над центральной площадью Луссона часы пробили полночь. В кабинете повисла тишина. Все вслушивались в недолгий перезвон колокольчиков.

Мюрье усмехнулся, хрустнул суставами пальцев и заложил руки за голову.

— Малыш, мы имеем приказ, и должны его выполнять, нравится это нам или нет. Усвой это хорошенько и больше никогда не заводи разговоров на подобную тему. Хотя бы в моем присутствии.

Шапюи озадаченно почесал нос, оглянулся на товарищей и, чувствуя полную солидарность, продолжил:

— Я не представляю себе, что какой-то кретин, пусть даже и русский, сунется в это захолустье для передачи наркотиков местным дельцам. Это абсурд! В округе жителей-то всего — раз-два и обчелся. Здесь негде спрятаться. Что не делай, постоянно будешь у всех на виду.

— Совершено верно, — вступил в разговор Жак Лапэ, высокий, начинающий лысеть мужчина средних лет и плотного телосложения. Особым умом он не блистал, но отличался одержимой исполнительностью. Благодаря этому он и оказался в группе Мюрье.

— Проще всего это дельце было бы провернуть в Париже или другом крупном городе. Передали друг другу на улице пакет и тут же разбежались в разные стороны, затерявшись в толпе. Проще, кажется, и быть не может. Я бы так и поступил.

— Или в какой-нибудь занюханной гостинице, где наркоманов больше, чем тараканов! — поддержал Шапюи.

С улыбкой на устах Мюрье не спеша обвел взором просторный кабинет начальника жандармерии. Остановился на библиотеке, расположенной справа от окна, и затем вновь взглянул на подчиненных.

— Вы тоже так думаете?

Он повернулся к двум другим участникам группы.

— Доля истины в этом, конечно, есть, но только доля, — с минуту поразмыслив, осторожно высказался Мишель Рошот, брюнет с птичьим носом, такой же чистенький и опрятный, как владелец процветающей прачечной. — Не более, — рассудительно произнес он. — Однако мое дело подчиняться, а не рассуждать, что правильно, а что нет. Именно за это мне и платит правительство. — Он замолчал, любуясь своими розовыми коротко остриженными ногтями.

Рене перевел взгляд своих серых близкопосаженных глаз на последнего участника группы, Луи Дуалье, бывшего жандарма, перешедшего в Департамент по борьбе с незаконным оборотом наркотиков сразу же после его образования и, кажется, нисколько об этом не сожалеющего.

Флегматично пожав широкими плечами, тот тряхнул седеющей шевелюрой и, решив отмолчаться, предоставил руководителю полную свободу действий. Дуалье был правой рукой Мюрье, и поэтому никогда не ввязывался ни в какие споры в его присутствии. Но когда того не было, отстаивал его точку зрения, как свою собственную. Но не из-за страха, как думали поначалу многие — бояться начальства было не в его правилах, — но из-за субординации.

Рене знал это, как знал и то, что на него он мог положиться как ни на кого другого, если того потребуют обстоятельства.

Шум въехавшего на площадь автомобиля заставил всех тревожно переглянуться. Шапюи нетерпеливо вскочил на ноги.

— Кто это? — он задрожал от возбуждения. — Все местные уже давно спят!

Мюрье, не повышая тона, повелительно приказал:

— Сядь! Все, что будет нужно, нам сообщат. Что-то ты нервничаешь.

Шапюи, поколебавшись, потряс головой:

— Ничего удивительного. Все настолько взвинчены, что прежде чем успеваешь подумать, срабатывают рефлексы.

— Понятно.

Мюрье хмыкнул и затем голосом лектора, уставшего поучать азбучным истинам несмышленых студентов, проговорил, обращаясь непосредственно к Пьеру:

— Полученная информация на девяносто процентов верна, как бы фантастично не выглядела, если подтверждается по нескольким каналам сразу. Информация по нашему делу поступила от трех надежных, внедренных в преступные организации источников почти одновременно, что практически исключает дезинформацию. Тебе это, Пьер, известно не хуже, чем мне.

Усмешка вновь появилась на его лице.

— Проработкой различных версий и предположений занимается целый штат аналитиков. Не тешься иллюзиями, что тебе удастся их обскакать. Говорю это к тому, что каждый должен заниматься своим делом, уяснил? — и после недовольного кивка Шапюи Мюрье закончил: — Чем тебе здесь не нравится, не пойму. Когда еще выберешься на природу?

— Да уж, — обиженно проворчал тот, обводя рукой кабинет. — Природа что надо — просто сплошное развлечение!

— Ну, малыш, развлечение у тебя должно быть одно — делать то, что тебе говорю я. А насчет всего этого, — Рене с сарказмом повторил жест Пьера, — могу лишь посочувствовать. Мы все здесь в одинаковом положении и не имеем права покидать кабинет без соответствующего распоряжения сверху, чтобы не сорвать операцию. Не для того все держалось в глубокой тайне, чтобы в последний момент раскрывать наше инкогнито. Думаю, достаточно и того, что о нашей миссии осведомлен начальник жандармерии и его помощник.

Мюрье улыбнулся, проводя ладонью по жиденьким светло-рыжим волосам.

— Однажды с Луи, — он указал на Дуалье, — нам пришлось в Марселе отсиживаться двое суток в трюме одной рыболовецкой шхуны, — это было четыре года назад, — вот это было развлечение, скажу я тебе. — Он улыбнулся. — Курьер, правда, за наркотиками так и не прибыл — где-то произошла утечка информации о засаде, и нам пришлось…

Что произошло дальше, узнать так и не удалось: неожиданно оживший телефон наполнил комнату захлебывающимся дребезжанием. Осекшись на полуслове, Рене вздрогнул и машинально бросил взгляд на свои именные золотые часы — подарок министра внутренних дел за разработку уникальной операции по обезвреживанию особо опасного преступника. Отметив время — было почти половина первого ночи, — он поднял трубку.

Все замерли. Звонок мог нести с собой все, что угодно. Это был первый звонок со дня их появления в городке, если не считать переговоров по установленному в дальнем углу кабинета телефону спецсвязи с руководством Департамента.

— Слушаю, — произнес Мюрье. В течение последующих нескольких минут, не перебивая, он внимательно выслушивал сообщение. Коротко произнеся: — Хорошо, приглядывайте за ним, пока не возникнет необходимость познакомиться ближе, — он быстро нацарапал несколько слов на листке бумаги и положил трубку на место. Затаивавшейся в уголках его глаз усталости как не бывало. Он проворно выскочил из-за стола и, прихватив листок, направился к телефону спецсвязи. Дав вызов, он обернулся к напряженно следящим за ним четырем парам глаз и многообещающе подмигнул.

Его второй телефонный разговор оказался намного короче первого. Мюрье поздоровался со снявшим трубку дежурным по Департаменту и попросил соединить с оперативным отделом. Коротко поприветствовав знакомого офицера, он тихо произнес несколько слов по бумажке и дал отбой.

— Кажется, кое-что проясняется, — это было единственное, что он обронил на застывший в глазах подчиненных вопрос. После этого он весело помахал рукой: — Жак, сделай побольше кофе, да покрепче. Чувствую, сегодняшней ночью сон отменяется, — и счастливо улыбаясь, будто выиграл в лотерею, опустился обратно в кресло.

— Мне не надо, — быстро проговорил Шапюи. — Меня вывернет наизнанку. Я уже обпился его.

Мюрье дождался, пока Жак поставит перед ним дымящийся кофе. Отхлебнув из чашки, он, наконец, заговорил, решив, что на построение догадок у его подчиненных времени было более чем предостаточно:

— Звонок по местному телефону был от начальника жандармерии. С полчаса назад в этой гостинице, — Рене указал через окно на расположенное по ту сторону фонтана невзрачное двухэтажное здание, — остановился некий Алексей Самойлов, по паспорту русский. Начальнику жандармерии об этом сообщил сам хозяин заведения. Это первое. Второе: перед тем, как лечь спать он сделал телефонный звонок в Москву, что, несомненно, уже интересней, и поймете сейчас почему… Мы бы, естественно, ни о чем не узнали, не отдай я указание прослушивать все телефонные переговоры на местной станции, но, слава Богу, я это сделал…

— Однако, ближе к делу, — продолжил Рене. — В разговоре с женой он обмолвился, что при подъезде к Луссону, как бы это ни показалось странным, судя по всему, он встретился со своим другом детства. Этот тип, естественно, от него убежал. Не буду передавать вам его измышлений, скажу только — я склонен считать, что это и был его дружок собственной персоной. Его имя Иван Белборода. Все это наводит на мысль, что этот таинственный друг — наш клиент.

Мюрье закурил.

— Все перечисленное позволяет предположить, что рыбка заплыла в наши сети. В Департаменте я просил перепроверить имена обоих русских.

Все молча смотрели, как Рене выпустил к потолку сизый клуб дыма, затем достал из ящика осточертевшую крупномасштабную карту района и вновь расстелил на столе.

— Вот заправка старого Франсуа, где Самойлов видел своего дружка, — Мюрье уткнул острие карандаша в карту, — В трех с небольшим километрах от города. Все видят?

— Да, — за всех произнес Лапэ.

Мюрье приподнялся.

— А теперь давайте прикинем… — он навис над расстеленной на столе бумагой, но его оборвал нетерпеливый зуммер телефона спецсвязи. Рене быстро подошел к аппарату.

— Мюрье, — бодро представился он.

В течение последующих пяти минут лицо его переменилось до неузнаваемости, отображая крайнюю степень изумления. Потом оно стало непроницаемым, и только глаза выдавали напряженную работу мысли.

В который раз повторив:

— Есть! — он, наконец, дал отбой связи и осторожно положил трубку, будто спящую гремучую змею. Подойдя к столу, он обвел сослуживцев пронзительным взглядом.

— Сидели мы здесь все же не зря, — хрипло проговорил он и выдержал паузу, борясь с охватившим его волнением.

Рошот нервно потер пальцами свой птичий нос. Не скрывая тревоги, он уставился на шефа. Давненько ему не приходилось видеть его в таком состоянии.

Откашлявшись, тот продолжил:

— Есть все основания полагать, что в округе орудует… русский диверсант!

Новость ошарашила всех. Беспокойство Рене передалось окружающим. Молодой Шапюи ахнул. Остальные застыли в немом изумлении.

— Иван Белборода является кадровым офицером специальной разведывательно-диверсионной бригады Главного разведывательного управления России. Его имя вместе с некоторыми другими с полгода назад выложил контрразведке перебежчик с той стороны.

Мюрье всем своим весом навалился на стол.

— Оперативный отдел, ничего не обнаружив в архиве Департамента, связался с «Сюрте», которые обладают гораздо более обширной базой данных по международным преступникам. Как выяснилось, не зря.

Он помолчал.

— Ясно, что диверсант здесь не один. Мы давно подозревали, что русскому наркобизнесу патронируют русские спецслужбы. Теперь, кажется, мы получили этому подтверждение. Только на этот раз они, видимо, решили заняться передачей наркотиков без посредников, Я склонен считать, что Белборода и есть тот наркокурьер, которого мы ожидали. И это не только мое мнение!

Рене помолчал.

— Представители контрразведки под командованием полковника Фелибера уже вылетели из Парижа для образования единой оперативной группы. С Департаментом уже все улажено. Так что хорошая запарка нам обеспечена.

Закончив, Мюрье поджог листок с записанными русскими фамилиями, бросил его в пепельницу, и когда он догорел, размял пепел карандашом в порошок.

Все внимательно следили за его манипуляциями, ощущая непонятное волнение.

Из всех присутствующих лишь Луи Дуалье сохранял привычное для него спокойствие и невозмутимость. Закинув ногу на ногу, он скрестил руки на груди. Глядя в потолок, он негромко проговорил:

— Не знаю почему, но мне кажется, что об этого Белбороду мы сломаем себе зубы.

Удивленно приподняв брови, Мюрье развернулся к новоиспеченному оракулу.