1

За дверью спальни кто-то с наслаждением фыркал, шумно отплевывался и плескался в воде. Я поднялся и включил свет. 3.10 ночи. Если не брать во внимание, что живу я один, ситуация, в общем-то, на невероятную не тянула. Мои соседи, большие оригиналы, почему-то стирали белье исключительно по ночам. Но восприятие текущей данности положения разрушала теплая сырость, расползавшаяся по спальне из-под двери. Как был, в трусах и майке, я раскрыл дверь.

Зала была расцвечена множеством мощных прожекторов и терялась где-то за горизонтом. Я сделал судорожный глоток и тут же покрылся обильным потом, как в тропиках. Температура в комнате явно зашкаливала за сорок. Утерев со лба пот, я медленно вошел в залу. Посреди нее невесть откуда появился огромный бассейн, в котором плескалась и фыркала гигантская черепаха.

Я обессилено опустился на стул, тупо глядя на незваную гостью с ее антуражем в виде бассейна. Очевидно, мое состояние ее несколько удивило:

— Ты видишь меня?

— Что?.. А, ну да, само собой… Не только вижу, но и слышу, и чувствую…

Я ущипнул себя за руку, пытаясь проснуться. «Привидится же такое», — думал я, пока черепаха изучала меня пристальным взглядом.

— Да, забавный сюжет, — пробормотала она. — Надо сказать консьержу, чтобы в следующий раз сажал дом аккуратней.

— Консьерж? Какой дом? Как это?

— Наш дом, не твой, не волнуйся. Мы, в смысле я, живем в летающем доме. Очевидно, консьерж посадил наш дом посреди твоего.

Я понял, что начинаю сходить с ума: огромные черепахи, консьержы-пилоты, летающие дома…

— Разве такое возможно?

— Конечно, мы ведь живем с тобой в разных мирах, то есть измерениях.

— И консьерж?

— Само собой разумеется, если он живет в нашем доме.

— И кто он такой?

— Консьерж-то? Да по-вашему, домоуправ, а по нашему — Глава Гильдии Дома. Очень почетная должность. Он подчиняется только ЗАКОНУ.

— Это что еще на напасть? Какому-такому закону?

— Единственному, который правит всеми мирами Вселенной.

— Так вы из… космоса?

У меня на руке уже зрел великолепный синяк, и я понял, что свихнулся окончательно и бесповоротно.

— Космоса? То есть, издалека? Ты это имеешь в виду?

— Ну, что-то вроде того. А разве есть разница?

Черепаха с негодованием фыркнула:

— Космос, это обратная сторона твоего бытия. Он гораздо ближе, чем тебе кажется.

Она резко взмахнула ластой и бросила мне в руки звезду. Звезда приятно грела ладони и казалась ослепительным теннисным шариком в центре легкой, молочно-белой туманности.

— Ее масса в сотни раз больше массы Земли, а ты держишь ее в руках. Видишь, о чем я?

Я кивнул, разглядывая звезду. Это даже была не звезда, а целая солнечная система с песчинками-планетами, кружащими вокруг светила.

— Это Солнце, — обронила незваная гостья и, шумно вздохнув, нырнула под воду.

Как зачарованный я разглядывал наше Солнце и наши планеты, пока черепаха вновь не вынырнула на поверхность.

— Отпусти его, — посоветовала она. — Просто раскрой ладонь.

Я открыл руки, и Солнце, медленно воспарив, скрылось где-то под терявшимся в выси потолком. Я перевел взгляд на черепаху.

— Так кто вы? Инопланетяне?

— Да как тебе сказать, — Черепаха похлопала себя по бокам. — Скорее жители одной большой бесконечности. Собственно говоря, так же как и вы. Любая бесконечность конечна и может быть перенесена в любую точку пространства, как гласит одно из следствий ЗАКОНА. Так что мы с вами, можно сказать, соседи. А наша общая бесконечность сейчас находится в твоей комнате.

Я потер руками лицо. Здесь явно что-то не то: так вряд ли сходят с ума.

Черепаха усмехнулась:

— Не веришь яви? Поверь тогда хоть своим ощущениям. — Она с силой ударила ластами по воде, и меня окатило валом теплой воды. Пот, жара, вода… Я почувствовал себя словно в бане.

— Чудеса в решете, — пробормотал я, утираясь подолом майки.

— Чудес не бывает. Есть только ЗАКОН и его следствия.

— Закон, закон… что это хоть?

Черепаха, казалась, была удивлена.

— Не закон, а ЗАКОН. Ты не знаешь его?

— У нас столько законов, что сам черт ногу сломит…

— Все ваши людские законы лишь ничтожная частность. Не путай их с ЗАКОНОМ всего бытия: ЛЮБОЕ НАЧАЛО ЕСТЬ НАЧАЛО НАЧАЛ. Все прочее лишь его следствия.

— И ты в том числе?

— И я, и ты, и этот бассейн, и все, что нас окружает. Бесконечность конечна и представляет собой сферу, проходящую через все измерения. ЗАКОН есть смысловой центр этой сферы, но он не обязательно должен располагаться по центру. Все, что заключено внутри этой конструкции — это ЗАКОН. Все, что располагается извне — есть тот же ЗАКОН с дробным знаком.

— То есть со знаком деления.

— Именно. Поэтому бесконечность вне сферы гораздо меньше самой сферы и стремится к нулю. При этом она также подчиняется основному ЗАКОНУ.

— ЛЮБОЕ НАЧАЛО ЕСТЬ НАЧАЛО НАЧАЛ?

— В точку! Я думала, ты не поймешь…

— Кхе, кхе… в основном, конечно, я понял… Я даже могу представить себе бесконечность конечную или бесконечную…

— Любая бесконечность конечна, — строго поправила меня Черепаха.

— Ну, да. Только я не могу представить себе дробную бесконечность вне сферы основной бесконечности.

— Какой же ты бестолковый, — черепаха легла на спину и, лениво шевеля ластами, медленно проплыла мимо меня. — Нет основной или вторичной бесконечности. Это одно неделимое целое.

— Но ты сказала, что вне сферы располагается дробная бесконечность…

— Какая разница, какой у бесконечности знак, — нетерпеливо перебила меня собеседница. — Главное, что бесконечность едина и неделима и подчиняется основному ЗАКОНУ. Все остальное — лишь частность. Теперь понятно?

— М-м, в какой-то степени, наверное, да.

— Я удивляюсь тебе. Ты в состоянии представить себе бесконечность, а это намного сложнее, чем представлять себе ее сферу, но не можешь разобраться с таким пустяковым вопросом, как дробная бесконечность.

— Да уж, — хмыкнул я, — И впрямь, наверное, удивительно.

Черепаха пустила вверх струю воды.

— Сам как-нибудь разберешься с этим вопросом. Он не сложен.

Черепаха беззаботно плавала в бассейне кругами.

— Придется, видимо, постараться.

— Не беспокойся, у тебя вагон времени. Целых 48 часов.

— Какие еще 48 часов? — я почувствовал беспокойство. — Откуда такая точность, и что случится потом?

— Потом произойдет большой «бум», и сфера бесконечности схлопнется в вакуум. То есть по твоим меркам — в ничто.

— А по твоим?

— Ну, в вакууме тоже идет своя жизнь, но она, мягко говоря, совершенно отлична от той, которую ведем мы. Одним словом, очень этого не хотелось бы. Остальное узнаешь от Гринвича, Хранителя Времени нашей сферы.

— Хранителя Времени?

— Попугай. Живет в нашем летающем доме этажом выше. Через минуту он будет здесь. Премерзский, кстати говоря, и невоспитанный тип. Черепахой меня сделал именно он. До этого я была юркой ящеркой.

— Ну, предположим, не ящеркой, а страшилой — вараном…

В комнате непонятно откуда появилась грязно-матовая бесформенная субстанция в форме кляксы размером с футбольный мяч. Все ее тело ощерилось густыми, покрытыми слизью шипами, а сверху свешивался змеевидный хобот с тремя кривыми клыками на конце.

— А вот и он сам, — пробормотала Черепаха и быстро нырнула под воду.

— Попугай? Да это натуральная клякса! — я был ошарашен.

— Это Попугай! — назидательно произнесла из-под воды моя собеседница.

— Какая разница: попугай, клякса или чудовище, — прогудело на низких тонах появившееся существо. — В любом случае я предпочитаю, чтобы ко мне относились с почтением. Я все-таки по-прежнему являюсь Хранителем Времени, а значит, все еще облечен властью и Высшим Доверием.

— Это уж точно, — с обидой пробулькала из-под воды Черепаха. — Тебе бы только всех в безобразных черепах превращать. Вот на что ты тратишь доверенную тебе власть. Все расскажу о тебе Создателю сферы!

— Создателю? — я был потрясен.

— Живет на седьмом, тремя этажами выше, — подтвердил Попугай. Потом посмотрел на черепаху в воде. — Ты уже жаловалась ему 526 раз. Можешь ты понять, наконец, что в том, что ты превратилась в гигантскую черепаху, виновата исключительно ты? Я только позволил тебе использовать для превращения резервное время, которое, кстати, ты сама выпросила у Создателя, хотя я был категорически против!

— Ты мне подсунул искривленную пространственно-временную константу! — с негодованием прогудело подводное существо.

Шипы на теле Хранителя Времени поднялись дыбом, как шерсть у собаки.

— Ты совсем выжила из ума! В резервном времени иной константы и не бывает! Я предупреждал вас!..

— Ну, знаешь!.. — разъяренная черепаха вынырнула на поверхность.

— Прошу прощения, вы мне хотели что-то сказать, — прервал я их занимательный диалог.

— Именно так, — махнул хоботом Попугай и клацнул зубами на Черепаху. — Дело в следующем. Нам нужна ваша помощь. Если вы останетесь в стороне, все произойдет так, как вам успела рассказать Черепаха. Лишь подчеркну, что вместе со сферой исчезнет и ваш мир. Так что выбор у вас невелик.

— Вы адресом, случаем, не ошиблись? На спасителя человечества я не тяну.

— В адресе наши расчеты верны. Морж — лучший геометр во Вселенной, и точку для приземления он выбрал верно. Мне надо, чтобы у вас на недолгом хранении побыла одна вещь. Украсть ее невозможно, потерять тоже. Она вас ни к чему не обяжет, а просто полежит здесь какое-то время. Потом ее заберут. Ну, так как?

Я хмыкнул.

— Чудес не бывает. Раз вам необходимо оставить эту вещь у меня, значит, на это есть основание, то есть причина. А раз есть причина, будет и следствие. Поскольку в этом присутствует ваш интерес, значит, с большей долей вероятности существует и чей-то еще, прямо противоположный вашему — в противном случае вы бы ко мне не обратились. Мне бы хотелось знать, каким образом этот интерес может отразиться на мне. Иначе говоря, я хочу знать возможные последствия своего шага, если соглашусь вам помочь.

— Предпосылка, причина, следствие — в трехмерном логическом построении не откажешь, — пробормотал Попугай. — Все верно, в нашей Вселенной существует определенные силы, которым эта вещь как кость в горле. Они сейчас пытаются в резонансе раскачать нашу сферу, чтобы затем из ее осколков создать собственную и провозгласить новым ЗАКОНОМ одно из нынешних следствий.

— Откровенно говоря, я ничего не понял, — я потер глаза.

— Да куда проще. Их не устраивает ЗАКОН бытия, и они намерены провозгласить свой: ЛЮБОЕ НАЧАЛО ЕСТЬ НАЧАЛО КОНЦА. Но это есть ничто иное, как одно из следствий нынешнего ЗАКОНА. Таким образом, сепаратисты хотят поставить во главу угла следствие и провозгласить его новым ЗАКОНОМ.

— Ну и что?

— Как что?! Да все перевернется с ног на голову! Все сущее базируется на ЗАКОНЕ, но не на следствии! И дело здесь в сути, а не в названии. Как только следствие займет место ЗАКОНА, бесконечность начнет дробиться на атомы, и это необратимый процесс. Проще говоря, вслед за мирами исчезнет Вселенная, за ней сфера, а за ней и сама бесконечность!

Я был смущен:

— А мы куда денемся?

— Распадемся на атомы вместе со своими мирами.

Я почувствовал гнев:

— Так куда же смотрит Создатель?

Попугай почесал клыком бок и со вздохом сказал:

— Пока все движется в рамках Закона, он не может вмешаться, иначе нарушится баланс всего сущего.

— Хорошенькое дельце! — разгорячился я. — Пока эти сепаратисты, основываясь на следствии и таким образом не нарушая ЗАКОН, распылят всех на атомы, причин для вмешательства у него нет. Но потом-то уже будет поздно!

— Вот для улаживания подобных коллизий и существует Хранитель Времени, то есть я. И я прошу тебя мне помочь. Поможешь мне, поможешь себе. Теперь ясно?

— Куда уж ясней!

— Это уже разговор. Чтобы самортизировать волну резонанса, я создаю на ее пути пояс из нейтрального однородного времени…

— Резервное время, — внесла уточнение Черепаха.

— Не перебивай, — зыкнул на нее Попугай. — Эта одна из немногих субстанций в нашей Вселенной, которая может противостоять резонансной волне. Однородное время по сути своей является абсолютно инертной средой и признает только волю Создателя. По его поручению я передам тебе время, после чего оно всегда будет с тобой, пока Создатель не отзовет его обратно в хранилище. Вместе со временем получишь ни к чему не обязывающую тебя должность Казначея при Хранителе Времени, и статус моего первого заместителя.

— Это еще зачем?

Попугай тяжко вздохнул и обернулся к Черепахе:

— Редкий болван! Кто его тебе посоветовал?

— Но-но…

Черепаха развела ласты:

— Мебиус, разумеется.

— Н-да…

Я обалдел:

— Мебиус? Ты сказала Мебиус? Вот те раз! Неужели этот тот самый изобретатель перевернутой ленты?

Гринвич стал фиолетовым.

— У нас нет никаких изобретателей лент! — едва не зарычал он. — Мебиус — это обратная сторона вашего бытия. Иначе говоря, Космос.

— А он что-нибудь изобрел?

Гринвич закатил глаза кверху:

— Всего лишь Принцип построения вашего мира.

— Что-о?

Похоже, терпение собеседника истощилось:

— Не твоего ума дело! Так ты согласен с моим предложением?

— Похоже, без вариантов. Кому же охота распылиться в ничто раньше срока. А ты что, прямо вот так возьмешь и вывалишь время одним куском? Я вообще-то считал, что время не имеет ни формы, ни цвета…

Черепаха вдруг разразилась гомерическим хохотом:

— Это самое дикое племя Вселенной! — и вновь поспешила скрыться под воду.

Попугай от досады лишь замахал хоботом и в сердцах бросил:

— Видит бог, проще иметь дело с вылченогими карликами, чем с людьми…

— С кем-кем? — вытаращился я на него.

— С сепаратистами, — уточнил Попугай. — В сравнении с вами настоящие великаны: четырех метров ростом, все красавцы как на подбор, и умницы, каких поискать. С ними намного проще, чем с вами!

— Вполне вероятно, но в отличие от них мы не представляем угрозы Вселенной.

— Не льстите себе. Это лишь потому, что вы — ленивые и ограниченные создания. Если бы вы знали столько же, сколько их шестимесячное дитя, не знаю, чем бы это все обернулось для сферы: вы умеете только уничтожать. Настоящий зверинец, а не планета!

— Это явный навет!

— Когда я общался с одним из ваших самых «светлых» умов, провозгласивших на весь свет свою бредовую теорию относительности, он и не подумал прислушаться к моим аргументам, а лишь дал мне прозвище Гринвич… Удивительная низость и безалаберность!

— Прошу заметить, как бы то ни было, вы тем не менее предпочли обратиться к такому тупому и ограниченному созданию как человек, то есть я, не знающему ни ваших Законов, ни Принципов. Очевидно, вашим высокообразованным сепаратистам начхать, какого высокого вы о них мнения. Судя по всему, они и впрямь ведут себя как бестолковые дети. Так что там со временем?

Хранитель Времени лишь разинул от изумления рот, но, видимо, решил больше в спор не вступать.

— Думаешь, я надую тебе временем шарик? Нет, конечно! Время — это скорее химическое явление, а не физическое, и мерится оно не часами и расстояниями, а твоими эмоциями и ощущениями, потому что твое время хранится в тебе! Мое же однородное время хранится в слитках. Оно совершенно иное, чем у тебя, оно Истинное. Это эталонное время, поверенное ЗАКОНОМ. Понятно?

— Ни капли.

— Не сомневаюсь, но это не важно. — Чуть помолчав, он добавил. — Тем не менее я благодарен тебе, что ты согласился с моим предложением. Для вылченогих карликов это время — сильнейший яд, поэтому с их стороны тебе ничего не грозит. Держи.

Попугай бросил мне под ноги несколько сфер светло-кремового оттенка, каждая чуть больше крупного апельсина. Я взял один слиток в руки. Довольно увесист и плотен, как пластилин. На сферической поверхности каждого слитка стояло выпуклое клеймо:

Хранитель Времени Первой и Единственной Бесконечности Создателя

Попугай Гринвич.

Однородное Время.

1/33 эталонного.

Еще ниже помещалась грозная надпись:

УПОТРЕБЛЯТЬ ТОЛЬКО ПО НАЗНАЧЕНИЮ!

 

2

Утро следующего дня ворвалось в мою жизнь словно вихрь. Началось с настойчивого звонка редактора. Едва я разлепил веки и поднял трубку, как на меня обрушилась лавина вопросов о рукописи. Уставившись пустым взглядом на опорожненную бутылку из-под абсента, стоявшую на полу, я с трудом понимал суть вопросов. Первую часть разговора я просто мычал, не в силах понять, что ему все-таки надо. Вторую часть разговора уже мычал он, очевидно от гнева. Клятвенно пообещав перезвонить ему через час, я бросил трубку и тяжко вздохнул. В голове стоял ералаш. Я помнил, как вчера захотел выпить рюмку-другую абсента, но не помнил, чтобы я выдул в одиночку целую бутылку. Однако, состояние глубокого похмелья, в котором я сейчас находился, не оставляло в этом сомнений.

Чудны дела твои, Господи!

Еще раз вздохнув, я отправился в ванную приводить себя в порядок. Спустя минут сорок я чувствовал себя уже более-менее сносно и перезвонил редактору. В издательстве его звали Дантес. Почему, понятия не имею.

— Ты где пропадаешь? — рявкнул Дантес, едва схватив трубку. — Я вчера прождал тебя в редакции целый день. Ты был должен принести рукопись, а вместо этого куда-то пропал. Я полдня обрывал твой мобильник, но ты так и не соизволил ответить. Что происходит?

Я захлопал глазами и уставился на календарь. Двадцатое января. Рукопись должна быть представлена в издательство двадцать седьмого. И в самом деле, что, черт побери, происходит?

Вероятно, свой вопрос я задал вслух.

— Вот и я спрашиваю о том же! — взвился Дантес. — Тебя нигде нет, судьба рукописи неизвестна, меня, как добычу, терзает начальство, а я не в состоянии что-либо сказать. Вообще ничего! Как тебе это нравится?

Я сказал, что мне это нравится еще меньше, чем ему.

— Все остришь? Я не знаю, в каком ты сейчас состоянии, но твоя рукопись должна быть у меня сразу после обеда, иначе мы пересмотрим условия договора. Ты слышишь меня?

Я заверил его, что слышу прекрасно. Потом вызвал календарь на мобильнике. Двадцать первое января. Логично, если принять во внимание, что вчера я забыл передвинуть курсор на настенном календаре.

Я прочистил горло:

— Сегодня вряд ли. Мне необходимо внести еще кое-какие коррективы, но двадцать седьмого я буду у вас как штык.

На том конце провода явственно поперхнулись эмоциями. Через секунду трубку сотряс бешеный рык:

— Какого двадцать седьмого? Это было вчера! Сегодня уже двадцать восьмое! Боже мой, ты, кажется, допился до чертиков…

Я не успел возразить, как расслышал в кабинете Дантеса взволнованный голос его секретарши. Когда она замолчала, Дантес, не стесняясь, крякнул мне в ухо от удивления. Я представил себе его вытянутую как у рыбы физиономию. Явно, в его кабинете сейчас происходило что-то забавное. Потом я услышал писк включенного ноутбука. Спустя минуту Дантес подал, наконец, голос. От его нахрапистости не осталось и следа:

— Ты это… Все верно… Дорабатывай рукопись и приезжай, как и договаривались, двадцать седьмого. Я, кажется, несколько потерялся во времени… Сам ничего не пойму! Позавчера прилетел из Америки, может, это как-то связано с перелетом?

Я заверил его, что все в порядке, лишнее напоминание мне пойдет только на пользу, после чего оставил Дантеса наедине с его мыслями. Так кто же все-таки допился до чертиков? По крайней мере, я во времени еще не терялся.

Здесь я вспомнил свой сон с Попугаем, Черепахой и слитками времени. Недолго посидев, поразмыслив, я сделал то, что человек может сделать только с глубокого похмелья: прекрасно понимая всю абсурдность затеи, я тем не менее обыскал всю залу в поисках этих слитков. Результат был очевиден: никаких слитков, никаких звезд, никаких страшилищ-существ.

Я рассмеялся над собственной выходкой. Человек с университетским образованием, а занимается такой глупостью!

Взгляд мой опять остановился на опорожненной бутылке абсента. Вот когда я выпил ее, я действительно не помнил. Но ведь выпил же, иначе с утра я бы не чувствовал себя так отвратительно. Кстати, абсент, настоянный на полыни, иной раз провоцирует устойчивые галлюцинации. Видимо, сон мой был ни чем иным, как следствием выпитого спиртного.

Теперь вроде бы все вставало на место.

— С точки зрения трехмерного логического построения, — вспомнил я фразу Попугая из сна и решил использовать ее где-нибудь в рукописи. Но прежде, чем садиться за стол, я заставил себя съесть полную тарелку горячих щей и с внутренним содроганием принять внутрь некоторое количество водки. Сразу почувствовав себя лучше, я включил компьютер и погрузился в работу.

Тема, предложенная издательством, была скучной, прозаичной и никак не связана со временем. Но, по их мнению, именно подобного рода литература была сейчас востребована покупателем. Сказано — сделано. Мне было все равно для кого писать, для покупателей или читателей. Я набрал на компьютере текст и сейчас правил его, чтобы придать, так сказать, благородных седин этой всей чепухе.

Спустя какое-то время, когда я расправился с несколькими первыми главами, сосед за стеной, очевидно, вспомнил, что вторник — день во всех отношениях еще тяжелей, чем понедельник, и стал активно исправлять положение. Делал он это каждый раз однообразно до безобразия и подходил к делу без выдумки: сначала наберется до чертиков и будет в чем-то долго убеждать телевизор, а когда придет с работы жена, примется за нее. Кем он работает и где, я не знал, да и не хотел знать. Мне было достаточно того, что потом каждый раз его жена названивала в мою дверь, и мне приходилось силой успокаивать ее мужа. Кстати говоря, в нормальном вменяемом состоянии это был безупречно вежливый, интеллигентный и эрудированный человек, с которым приятно поговорить у люка мусоропровода.

Чуть позже вернулся из школы сосед справа и завел музыкальный центр. Сквозь стену доходили только басы и ударные, и они неплохо ложились на громкий речитатив соседа слева. Я оказывался единственным слушателем всего этого звукового кавардака. Рабочего настроения это, понятно, не прибавляло, поэтому я закруглился с работой и отправился на кухню обедать. До появления жены Рэппера все должно было идти как обычно, но я жестоко ошибся. События стали развиваться сразу после того, как я устроился за столом. Сначала вернулись соседи снизу, и между ними сразу разгорелся какой-то горячий спор. Очевидно, причиной скандала была молодая жена, мнившая себя Прекрасной Еленой и строившей глазки всем без разбора. Почти тут же к скандалу снизу добавили шума Еноты-полоскуны со своей стиральной машинкой. В общем, за исключением чистюль с верхнего этажа, все шло как обычно. И вот тут-то это произошло.

Секунду спустя все неожиданно смолкло. Ну, то есть натурально все. Будто кто-то щелкнул рубильником, и все погрузилось в вязкую кладбищенскую тишину. Я сначала подумал, что внезапно оглох. Но нет, я постучал костяшками пальцев по дереву, и этот звук явно поколебал мои барабанные перепонки. Потом я услышал натужный гул лифта с лестничной клетки. Значит, я слышу нормально, и природа звука сохранила свое естество. Из этого следовало, что соседи просто неожиданно для меня прекратили издавать свои привычные звуки. Что бы это могло означать?

Я зачерпнул ложкой щи и отправил в рот. Пресная безвкусная пища. Я положил ложку на стол. В какой-то момент поймал себя на том, что сижу, уставившись в одну точку, и с напряжением жду, когда на меня со всех сторон обрушатся привычные звуки. Вместо этого в прихожей раздался звонок. Я вздрогнул, будто через меня пропустили электрический ток. Потом подошел к двери. На пороге, прислоняясь к косяку, стоял Рэппер. Худой и сутулый, с двухдневной щетиной, он скорее походил на привидение, чем на человека. Весь его гардероб составляли старый халат с оттопыренными карманами и стоптанные рваные тапочки.

— Не ждал, небось? — еле слышно пробормотал он.

Чудеса, да и только!

— Откровенно говоря, нет. Заходи.

— Да я на минутку, — так же тихо проронил он, но послушно зашагал следом за мной в залу.

— Чай будешь?

— Буду, но лучше кофе.

Я вернулся на кухню и включил чайник. Пока я собирал чашки, сахар и кофе, чайник вскипел. Я приготовил два крепких кофе и вернулся в гостиную.

— Угощайся, — я подал чашку Рэпперу и уселся напротив него на диван.

— Спасибо, — он отпил из чашки глоток, поморщился, и прежде чем начать, немного поколебался. — Послушай, здесь вот какая штука. Какое сегодня число?

Мой ошалелый вид, он, верно, воспринял, как требование объясниться.

— Видишь ли, — он выдавил из себя кривую ухмылку и поставил чашку на столик, — я здесь, кажется, немного запил, ну и… В общем, немного потерялся во времени. Понимаешь? — спросил он с мольбой в голосе.

Я молча кивнул, вспоминая сегодняшний звонок от редактора и свои чувства по этому поводу.

— Позвонил жене на работу. Она говорит, что сегодня двадцать второе, а мне кажется, что двадцатое. Одним словом, запутался не только я…

— Двадцать первое. Не переживай. Ты сегодня не первый, кто перепутал числа. Бывает.

Это известие приободрило его.

— Двадцать первое, — медленно повторил он, словно пробуя дату на вкус. — Чего только не бывает!

Он робко улыбнулся и встал.

— А кофе?

— Кофе? О, я кофе не пью, только чай.

Рэппер двинулся в коридор.

— Подожди.

— А?

— У тебя часто так… Ну, что ты путаешь даты?

— Вообще-то, это в первый раз. Так по-идиотски себя чувствую, что не передать. — Выглядел он и впрямь довольно сконфуженным. — Чепуха какая-то, да и только.

— Надо думать, — поддакнул я. — Ты когда-нибудь слышал об искривленной константе пространственно-временной связи?

— Что? — у него глаза вылезли из орбит.

Пришлось выдумывать предлог на ходу:

— Физика для пятого класса. Ребенок знакомого не может решить задачку.

— А, — немного успокоился он и провел пятерней по лицу. — Это не ко мне. Здесь технарей надо спрашивать. Я закончил журфак.

— Извини, — я проводил его до порога, закрыл дверь и перенес всю чайную бакалею на кухню. Усевшись за стол и прихлебывая остывший кофе, я стал подозревать, что вокруг меня мир стал как-то меняться после этого сна с Хранителем Времени. Сначала запутавшийся в числах редактор, потом неестественное поведение соседей, сейчас — потерявшийся во времени Рэппер. Вроде бы мелочи, когда они не связаны между собой, но если их представить как звенья одной цепи, то уже было, о чем подумать. Я словно бы превратился в конвертор какой-то большой пространственно-временной линзы, и все, что происходит вокруг, обязательно фокусируется на мне. Кстати, к причисленным маленьким странностям следовало бы прибавить опорожненную бутылку абсента. В одиночку в таких количествах я не пил до этого никогда. А стоит чему-то начаться, как это уже не остановить…

Я остолбенел, вспомнив из сна слова Попугая: «ЛЮБОЕ НАЧАЛО ЕСТЬ НАЧАЛО НАЧАЛ».

Резко допив кофе, я встал. Что за муть! При чем здесь Попугай? Это всего лишь сон!

Пройдя в залу, я плюхнулся в кресло и помимо воли еще раз внимательно осмотрелся. Что я ожидал увидеть? Материализовавшиеся слитки времени или следы пребывания полуночных гостей из сна? Не знаю, но я ничего не увидел. Тогда я стал прислушиваться. Но соседи как по команде стали вдруг жить какой-то своей потаенной жизнью, и разобрать, как раньше, что у них происходит, было уже невозможно.

Я хмыкнул, надолго ли их хватит?

Прекратив ломать над всем этим голову, я включил телевизор, получил свою дневную порцию новостных ужасов, без которых, кажется, уже не мыслил себя, и решил пораньше лечь спать. Надо ли говорить, что мне это не удалось. Главный сюрприз ждал меня впереди!

Телефон зазвонил так резко и неожиданно, что я едва не подпрыгнул.

— Слушаю, — не очень учтиво бросил я в трубку и узнал голос своей бывшей жены.

— Ты не рад меня слышать? — от ее бодрого голоса меня едва не вывернуло наизнанку.

— Я же просил больше мне не звонить! Когда ты, наконец, это поймешь?

— Это еще что за новости? Сам просил вчера перезвонить, а теперь слышать не хочешь?

— Кто, я?! Ты, случаем, не рехнулась?

— Сам ты рехнулся вместе со своими книгами, Черепахами, Попугаями и Казначеями!

— А-а… — проблеял я не своим голосом и рухнул на стул. — Какие еще Попугаи и Казначеи? Что все это значит? Ты разыгрываешь меня?

— Больно надо! Позвонил мне вчера в отель и понес полную ахинею о Черепахе в бассейне посреди нашей залы, Попугае, живущем на следующем этаже и прочей подобной чуши. Я подумала, ты допился до белой горячки, и сказала, что перезвоню сегодня вечером по Москве.

Пол ушел у меня из-под ног, а перед глазами все закачалось, как на качелях. Свободной рукой я что было силы вцепился в стул и поспешно закрыл глаза. Качели остановились.

— Это какое-то недоразумение, — выдавил я в миг севшим голосом. — Я не мог вчера тебе позвонить, потому что выпил целую бутылку абсента и проспал без задних ног до утра. Ты ошибаешься.

Звучало это весьма и весьма неуверенно. Я чувствовал себя сейчас так, будто меня пытались уверить, что я — инопланетянин со стажем.

— Я так и знала, что когда ты звонил, ты был пьян, как сапожник.

— Да не звонил я! — взревел я. — Я не знаю ни одного твоего телефона! Ты сейчас вообще где?

— На Бали.

— Какое еще Бали? — не знаю почему, но это доконало меня окончательно.

— Бали, Индонезия, международный курорт, — в голосе жены послышались тревожные нотки. Уж ей-то не знать, когда я лгу, а когда говорю правду. — Так ты не звонил мне?

— А о чем я тебе говорю? Нет, конечно, Тем более, что ты где-то на другом конце света!

— Кто же тогда это был?

— Не знаю, но точно не я.

— Странно, — она помолчала. — Но голос был твой. Звонок пришел в номер через коммутатор отеля…

— Не я это, сколько тебе повторять! Я понятия не имел, что ты на Бали…

Судя по всему, жена мне поверила.

— Все это выглядит подозрительно.

— Еще бы. Может, кто-то пытался тебя разыграть?

— Кто? Кому это надо?

— Тот, кто знает, что ты на Бали?

Решив, что достаточно пообщался со своей бывшей, я бросил трубку. Пускай гадает сама, кто бы мог это быть. Но откуда этот тип мог знать о моем сне? Я ведь никому ничего не рассказывал. Бред какой-то. Или Хранитель Времени в самом деле был прав, и сферу нашей Вселенной сейчас так плющат резонансные волны, что реальность стала искажаться уже на Земле?

Я схватился за распухшую голову. Какой Попугай, какие резонансные волны? О чем я думаю?! Это был только сон!!!

Предчувствуя, что дальнейшие размышления лишь усугубят мое плачевное состояние, я, не раздеваясь, завалился в постель. И тут из-за стены грянул «Рамштайн».

Я закрыл уши и застонал. Но, крайней мере, эта музыка была из нашей осязаемо реальной действительности. С этой мыслью я провалился в глубокий сон назло всем существующим под Луной децибелам.

Мне снились попугаи, которые не были попугаями, и вывернутый наизнанку бассейн, их сменили разноцветные серпантины лент Мебиуса, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся черепахами, и сферические мосты через пропасти с вылченогими карликами. При этом последние были почему-то одеты в желто-зеленые майки бразильской сборной… Короче говоря, мне снилась полная ахинея. И над всем этим плыл какой-то пластилиновый грохот «Рамштайна». Надо ли говорить, что я проснулся в липком поту, и только под ледяным душем я кое-как приобщился к действительности.

Голова раскалывалась от боли. Я выпил две таблетки болеутоляющего и запил их полулитром крепкого горячего кофе. Постепенно боль отступила, и ко мне вновь вернулась способность мыслить.

Из головы не выходил вчерашний разговор с бывшей женой. Мысленно прокрутив его еще раз, я, кажется, нашел ему объяснение. Наш ночной разговор ей приснился точно так же, как мне все эти Черепахи, Попугаи и прочее. Видимо, на Бали под действием экзотической обстановки в ней что-то перевернулось, и она смогла почувствовать или увидеть те образы, которые в этот момент снились мне. Наукой зафиксированы случаи непонятной природы психических связей между близнецами и очень близкими людьми. Мы с женой, к сожалению, особо близкими людьми не были никогда, но тем не менее были все-таки женаты почти восемь лет.

Я с благодарностью посмотрел на опустевший бокал из-под кофе.

Что же, в логике моему объяснению не откажешь. Я бы даже сказал: в здравой логике! Вот что значит владеть рациональным мышлением.

Однако, пока я восхищался своими способностями, во мне опять зашевелились крохотные зерна сомнений. Бесспорно, все происшедшие вчера события с моими знакомыми сложно было объяснить с точки зрения одной только логики. Меня не покидало ощущение, что я перепутал причину и следствие. Какое-то десятое чувство нашептывало внутри, что причина всей этой путаницы не в них, а во мне. А ведь стоит завестись в голове мало-мальски крохотному сомнению, как под вопрос рано или поздно будет поставлено целое. Такова природа человеческого мышления. Мне ли это не знать! ЛЮБОЕ НАЧАЛО ЕСТЬ НАЧАЛО НАЧАЛ. Вот тогда реальность может оказаться кошмаром почище снов.

Стараясь больше не углубляться в этот вопрос, я прошел в комнату, включил компьютер и занялся рукописью.

В какой-то момент я вдруг почувствовал необъяснимое беспокойство. Попытавшись разобраться в его истоках, я понял, что меня гнетет тишина. Вокруг не раздавалось ни звука, и даже лифт не работал. Помимо воли я представил себе, что кроме моей квартиры все вдруг куда-то исчезло, и сейчас, сидя в зале, я на самом деле парю над землей. Ведь только в воздухе может стоять такая гнетущая тишина. Воображение настолько реально нарисовало эту картину, что я невольно схватился за стол. Потом от души выматерился. Что за ерунда может прийти в голову!

Чтобы доказать себя, что мои опасения не стоят выеденного яйца, я подошел к окну.

Первое, что я увидел, были зависшие в воздухе верхушки деревьев. У меня перехватило дыхание. Я с такой силой сжал бокал с кофе, что он разлетелся на множество черепков. Один из них впился острым концом в ладонь, и на пол закапала кровь. Боль привела меня в чувство. Боже мой, а что еще я ожидал увидеть с пятого этажа?

Матерясь на чем свет стоит и проклиная свои фантазии, я смыл с руки кровь, заклеил пластырем рану и собрал разлетевшиеся черепки.

Проходя мимо зеркала, я увидел свою позеленевшую физиономию. Нечего сказать, какими-то бредовыми идеями довел себя до полуобмороченного состояния!

Из-за стены послышался громкий голос соседа-Рэппера, и я впервые почувствовал к нему неизъяснимую теплоту. Стараясь больше не давать волю воображению, я снова погрузился с головой в правку рукописи.

После полудня я сделал перерыв и решил сходить в кафе по-соседству перекусить, проветриться и пообщаться с народом. Человек существо все-таки стадное и без общения сохнет. Я накинул легкую куртку и вышел на улицу. С неба падали крупные хлопья снега, будто там, наверху кто-то затеял вселенскую стирку. Не иначе Попугай или Мебиус.

Я рассмеялся. Здесь, среди людей мое наваждение показалась мне такой ерундой, о котором даже не стоило вспоминать.

Шагая в кафе по белоснежной ковровой дорожке, я был уже счастлив.

Закатившись в кафе, я сделал заказ и скинул куртку на спинку стула. Я часто бывал тут, и мне нравилось это место. Хорошее уютное заведение, из которого никогда не хочется уходить. Интерьер сверкал хромом и искусственной кожей, которая смотрелась гораздо симпатичнее натуральной. В этот час в кафе сидел всего один посетитель и не спеша потягивал кофе. Рядом в пепельнице дымила недокуренная сигарета. Над стойкой в углу, почти под самым потолком висела плазменная панель телевизора и вещала канал круглосуточных новостей.

Я расслабился и бездумно уставился в телевизор. Рынки, индексы, новости с торговых площадок, короче говоря, показывали все то, в чем я ни капли не разбирался, но завораживала быстрая смена картинки и скользящие вверх-вниз кривые разных цветов. Прямо как ленты Мебиуса из сна. Потом откуда-то сбоку высунулась голова серьезного молодого человека в очках и стала комментировать происходящее на экране, тем самым нарушив гипнотическое воздействие телевизионной картинки. Его комментарии звучали для непосвященных как тарабарщина.

Я встряхнул головой и заметил, что тип за столиком у стены не сводит с меня колючего взгляда.

— Добрый день, — я улыбнулся ему, но он, отвернувшись, мне не ответил.

— Еще один ненормальный, — пробормотал я и очень оживился, когда официантка в кокетливой униформе принесла мой заказ: гарнир, отбивную в собственном соку, салат из свежей капусты и две чашки кофе. На ее бейджике вопреки обыкновению была указана только должность: Официантка.

— Недавно устроились? — я улыбнулся ей. — Я знаю в этом кафе всех официанток, но вас вижу впервые.

— Что? А, да, только сегодня, — мотнула она головой и плюхнула поднос у меня перед носом. Часть кофе расплескалось на отбивную.

— Вы чем-то расстроены? — я внимательно посмотрел на нее. Чтобы здесь так небрежно подавали заказ, это было что-то неслыханное.

— Я? Что вы, конечно, нет, — но ее будто неживой взгляд был обращен внутрь себя.

Официантка быстро переглянулась с любителем кофе и поспешно скрылась на кухне.

Поболтать не удалось, так хоть поем. Я пожал плечами и принялся за отбивную.

Или я схожу с ума, или и здесь что-то не так, думал я, работая челюстями и вновь становясь подозрительным.

У девчушки за стойкой был какой-то испуганно-затравленный вид. Она усердно не поднимала глаз от калькулятора, на котором просчитывали заказы. Мне показалось, что будь ее воля, она немедленно бы сбежала отсюда. Может быть, у меня вновь разыгралось воображение, но мне показалось, что в воздухе висит какой-то холодок отчуждения, чего здесь никогда раньше не было.

Звякнул входной колокольчик, и в кафе забежала веселая парочка. Они разделись и заказали по чашке горячего шоколада с пирожными. Однако, пока готовили их заказ, настроение парочки изменилось коренным образом. Они уже не то, что не смеялись, но даже не улыбались. Быстро перекусив и еще быстрей расплатившись, они выскочили на улицу, будто опаздывали на поезд.

Я понял, что мое воображение не при чем, здесь и в самом деле стало как-то нехорошо. Принявшись за кофе, я стал исподволь рассматривать второго посетителя кафе, сидящего у стены. Внешность его была серой, насколько может быть серой штукатурка. В его облике не было ничего, за что мог бы зацепиться глаз, за исключением пристального неприятного взгляда. Судя по всему, я его больше не интересовал, и он буравил глазами плазменную панель. Я подумал, что после небольшой тренировки он мог бы работать на сыродельне и с успехом сверлить в сыре дырки.

Кое-как выпив полчашки кофе и не притронувшись ко второй, я подошел к стойке и расплатился. Девушка, путаясь, долго отсчитывала мне сдачу, по-прежнему не поднимая глаз.

— Вам чем-то помочь? — тише комариного писка прошептал я, думая, что, может, нужно вызвать милицию: Сыродел мне не нравился все больше и больше.

Отсчитав мне с тысячи полную руку мятых десяток, она почти просвистела где-то на уровне ультразвука:

— Уходите отсюда!

В ее голосе было столько гнева и нетерпения, что я сначала подумал, что ослышался. Но она подняла на меня горящие ненавистью глаза, и мне пришлось поверить услышанному.

Неприятно пораженный, да что там, взбешенный таким отношением, я молча сунул десятки в карман, и в этот момент плазма произнесла:

— Казначей.

Я медленно обернулся и уставился в телевизор, между тем как тяжелый взгляд Сыродела уперся в меня.

Камера на экране наезжала на какие-то пальмы и роскошное белоснежное здание. Голос за кадром сообщал о поимке на Бали какого-то международного гангстера по кличке Попугай и его доверенного лица Черепахи. Казначею этого преступного синдиката удалось скрыться.

У меня на лбу выступила испарина. Я как дурак стоял и пялился в телевизор, пока диктор рассказывал о совершенных ими преступлениях. Потом показали, как нескольких белых мужчин запихивают в бронированный микроавтобус под охраной полусотни вооруженных до зубов полицейских. Задержанных телекамера почему-то показывала исключительно со спины, и одна из спин мне вдруг показалась смутно знакомой. Пока я дивился подобному обстоятельству, оператор дал панораму отеля и выхватил из окруженной полицией небольшой группы людей лицо рыдающей женщины. Я остолбенел. Это была моя бывшая.

Довольно долго мой мозг пытался переварить эту новость. Когда это мне, наконец, удалось, я уже сидел на собственной кухне. В голове под аккомпанемент дверного звонка кружилась юлой лишь одна мысль:

— Так вот за кого она вышла замуж!

Минут через десять дверной звонок смолк. Не знаю почему, но я был уверен, что это Официантка и Сыродел из кафе. Потом я услышал, как с грохотом распахнулась входная дверь Рэппера, и за этим последовал недолгий обмен какими-то репликами. После этого мои новоявленные визави в неизвестном направлении исчезли на лифте.

Я сидел, уставившись в окно, и смотрел, как в свете зажегшихся уличных фонарей медленно и торжественно падает снег. В голове плавала неудобоваримая каша из имен, снов и каких-то обрывков мыслей, сдобренных щедрой порцией разнородных эмоций. У Децибела гремел «50 cent», но мне это только помогало чувствовать себя в этой реальности.

Прошел, наверное, час после того, как убрались Официантка и Сыродел. Я снял куртку, бросил ее в прихожей и, выйдя на лестничную площадку, позвонил в дверь соседа.

— А, ты, — пробормотал Рэппер, когда открыл дверь. На нем был все тот же старый халат, а сам он еле держался на ногах. Ничего больше не говоря, он развернулся и двинулся внутрь квартиры. Закрыв дверь, я пошел следом. Мы вошли в комнату, и он повалился в одно из кресел. Комната, как комната, ничего необычного, если не считать перевернутого вверх тормашками работающего телевизора.

— Сегодня какие-то двое заходили насчет тебя. Спрашивали, кто ты, и что из себя представляешь. Я сказал, что ты — известный писатель, пишущий о влиянии константы искривленной пространственно-временной связи на тектоническую активность. Или что-то в этом роде, уже не помню. — Даже говоря, он не отрывал взгляд от телевизора.

Я присел в кресло рядом.

— На этих двоих это произвело, по-моему, сильное впечатление, — он издал пьяный смешок. — Видел бы ты их рожи.

— Представляю, — я потер лицо.

— Неприятные типы. Есть в них что-то от дохлых медуз.

Я хмыкнул. Сравнение пришлось в самую точку.

Сосед пошарил рукой сбоку от кресла и поднял с пола бутылку армянского коньяку.

— Выпьешь?

Я согласился.

По телевизору начались какие-то дебаты. Гости в костюмах и галстуках смотрелись вверх ногами довольно экстравагантно.

— Так удобней смотреть? — я ткнул в телевизор.

Сосед отмахнулся.

— Привык. Да и какая им, собственно, разница от моей точки зрения? А так я создаю у себя правильное представление о нашем мире, если окружающее пространство, — он вяло обвел вокруг себя рукой с коньяком, — принять за статику. Изображение приходит в наш мозг перевернутым на 180? вверх тормашками, понимаешь? То есть мы по факту с рождения живем в перевернутом с ног на голову мире, и такие же принимаем решения, основываясь на неправильно ориентированной информации. Конечно, ходить на руках вместо ног я не стал, но телевизор перевернул, чтобы иметь представление об истинном мире, которого мы лишены.

Длинная речь явно утомила его. Рэппер потерял ко мне всякий интерес и закрыл глаза. Я понял, что пора убираться и встал.

— Ты тоже их видел? Попугая, Черепаху и Мебиуса? — Рэппер неожиданно приоткрыл один глаз.

Я кивнул и пошел к выходу:

— Да, рекламу по ящику им сделали будь здоров. Теперь им сидеть и сидеть…

Я застыл. Мебиуса?! Но в новостях никакого Мебиуса не было и в помине!

Я подскочил к Рэпперу, схватил за грудки и стал трясти:

— Откуда ты знаешь про Мебиуса?

Голова его болталась из стороны в сторону, как на веревке. Он тяжело застонал и после этого огласил комнату громким храпом. Все бесполезно. Я оставил попытки разбудить его и решил возобновить расспросы с утра. Откуда мне было знать, что я вижу соседа в последний раз?

Дома я не мог найти себе места. Выходит, Рэппер знал что-то о Мебиусе, чего не знал я, или был свидетелем нашей беседы с Попугаем и Черепахой. Разумеется, существовала вероятность того, что насчет Мебиуса он просто оговорился, но я в это не верил. Как бы фантастично это не выглядело, но ему, похоже, каким-то образом удалось проникнуть в мой сон.

Бегая из угла в угол, я резко остановился.

Сон?! Да какой это сон? Это была самая настоящая явь, и с этим придется мириться.

Придя к такому выводу, я почувствовал легкую слабость в ногах и упал на диван.

Если все это правда, говорил я себе, значит, где-то в квартире должны лежать слитки времени. Но их нет. Верней, их нет в зале, где они оставались лежать после встречи. А раз слитки отсутствуют, выходит, эта встреча была все-таки сном!

На этой победной ноте человеческой логики над непостижимым я вспомнил, как на следующее утро терялся в догадках по поводу опорожненной бутылки абсента. В свете этого факта торжество логики сразу поблекло. А последовавшие за моим пробуждением в то утро события еще больше отняли красок у моего торжества. Образы неожиданно появившихся в моей жизни Сыродела и Официантки обесцветили выводы окончательно.

На двух последних я попытался примерить личины карликов, хотя понятия не имел, как те должны выглядеть. Но пораскинув мозгами, пришел к выводу, что скорее всего они к карликам не имели никакого отношения, а приглядывали за мной из-за бывшей жены. По крайней мере это выглядело правдоподобней.

В голову мне не пришло ничего более оригинального, как дотошно обыскать собственную квартиру в поисках слитков, пока этого не сделали подручные Сыродела. Если я найду слитки, я поверю, что встреча с Хранителем Времени происходила в действительности, если нет, значит, это был сон. Только так, по моему разумению, можно было решить эту дилемму.

Звонок в дверь прервал ход моих мыслей. Подозревая, что это опять Сыродел, я решил не открывать. Однако манера звонить что-то разбередила у меня в памяти. Сам не свой, точно сомнамбула, я двинулся к двери, будто меня тащили к ней на веревке. Еще не понимая, как так происходит, что я делаю не то, что хочу, а исполняю чужую волю, я открыл дверь.

Уставшая, какая-то запыленная от долгой дороги, но это была она, моя бывшая жена.

— Ты?! — я уставился на нее как на снежного человека. — Что ты делаешь здесь? Ты же там… — я ткнул в телевизор, — на Бали!

— Дай войти! — процедила она, отталкивая меня большим чемоданом и запирая дверь на оба замка.

Бросив посреди коридора поклажу, она прямиком направилась в туалет, а оттуда на кухню. Вскипятила электрочайник и выпила две чашки горячего кофе. Все это молча, будто я был не более, чем часть обстановки.

— Может, потрудишься объяснить свое появление?

— Кому? Тебе, что ли? — у нее на лице блуждала какая-то гадливо-отвратительная усмешка, когда она рассматривала убранство кухни. — Надо ли?

Я вспылил:

— Хозяин здесь пока еще я!

— Пока еще, — словно соглашаясь, кивнула она. — Скоро тебя здесь не будет. Надеюсь, ты не завел себе еще никакой лярвы? Хотя, кому нужен такой недотепа…

Здесь произошло что-то из ряда вон выходящее и необъяснимое. Из воздуха или стены, я толком не сумел разглядеть, появилось что-то похожее на темную гигантскую ласту, и это что-то хлестануло мою бывшую по щеке. Бывшая грохнулась на колени, завопила, как резанная, и крепко прижала ладони к щеке то ли от боли, то ли опасаясь отхватить еще тумака.

Я стоял в дверном проеме и смотрел на все это ошалело выпученными глазами. Бывшая, наконец, прекратила голосить, вскочила на ноги и бросилась мимо меня в прихожую. Схватив чемодан, она подскочила к двери и стала судорожно крутить ручки замков.

— Ах, вот как здесь встречают гостей? Ты еще пожалеешь об этом!

Я молчал. Что мне было сказать ей в ответ?

В этот момент то ли от падения, то ли по собственной прихоти распахнулся ее чемодан, и вместе с женскими тряпками на пол высыпалось несколько хорошо мне знакомых предметов.

— Стой! — прошипел я жене, и та послушно замерла. Она знала, когда со мной лучше не спорить. — Откуда они у тебя?

Я поднял с пола два слитка времени, которые мне вручил Попугай. На каждом из них стояло его клеймо.

— Что ты там нашел?

— Откуда у тебя слитки Гринвича? — еще более страшно прошипел я, пожирая глазами жену. — В этой части Вселенной могут быть только мои слитки времени. Я спрашиваю, откуда они у тебя?

Я пересчитал их. Шесть штук. Ровно столько, сколько и вручил мне Хранитель.

— Какая Вселенная? — заикаясь от страха, пробормотала жена. — Какой-такой Гринвич? Ты о чем? Мне их передал на Бали Золя-Сморчок.

— Золя-Сморчок?

— Друг Попугая, моего нового мужа. Он нас, кстати, и познакомил два года назад.

— Плевать мне, когда ты познакомилась с этим мутантом! — не выдержал я. — Кто этот чертов Золя-Сморчок? Где он сейчас?

— Да сосед наш, бывший алкаш… Эй, что с тобой?

Неожиданно для себя я вспомнил знакомую сутулую спину задержанного, которого полицейский запихивает в автобус, и у меня перед глазами все поплыло.

 

3

Очнулся я на диване с мокрым полотенцем на лбу. Вкратце рассказ жены заключался в следующем.

Познакомилась она с Попугаем два года назад через Репера, который играл в банде непонятную для нее роль. Потом она перебралась от меня к новому ухажеру, и вместе с ним исколесила весь мир: у Вити Попугая были везде дела. Тем временем Рэппер по-прежнему жил у себя и зачем-то приглядывал за мной. Зачем, жена не имела понятия: ее новый хахаль по этому вопросу отмалчивался. Две недели назад Рэппер неожиданно примчался к ним на Бали, и все это время что-то бурно обсуждал с Попугаем с глазу на глаз. При этом Черепаха проявлял крайнее недовольство, что от него что-то скрывают. Вчера вечером сосед передал моей бывшей бумажный пакет, в котором лежали слитки, и приказал в случае непредвиденных обстоятельств передать их мне по приезду. Она сунула их в чемодан и забыла об этом. На следующее утро Попугая, Черепаху и Рэппера арестовала полиция. Жену задержали лишь для допроса, а затем разрешили уехать. Почему, она не знала. Может, надеялись, что она выведет их на Казначея? Такой человек действительно был в банде Попугая. Он вел все его финансовые дела, но как он выглядит, никто не знал. Попугай берег его как зеницу ока и встречался с ним только наедине в условиях строжайшей конспирации. Знал ли его Рэппер, жена не имела понятия.

Вся эта история показалась мне бредом сивой кобылы, но именно поэтому я поверил в нее. По-моему мнению вокруг меня произошло какое-то дурацкое смещение временных и причинно-следственных связей. Я был больше чем уверен, что еще вчера хахаля жены и Черепаху звали как-то иначе — в противном случае в нашем телефонном разговоре жена не употребляла бы их имена с такой беспечностью. При этом сейчас она начисто отрицала, что вчера звонила ко мне домой. Одним словом, загадки множились, как снежный ком. О проблеме нахождения Рэппера одновременно в своей квартире и на Бали я даже не задумывался: мало ли какие фокусы во временем можно выкидывать, обладая слитками Гринвича, а он, в отличие от меня, судя по всему, пользоваться ими умел. Сейчас меня волновали другие вопросы. Первый — как тогда быть с заявлением Хранителя Времени, что эти слитки невозможно ни потерять, ни украсть? Ведь Рэппер каким-то образом стащил их у меня, правда, еще до того, как их мне передал Гринвич. И второе, что подспудно тревожило меня сейчас, наверное, сильнее всего: не я ли этот злосчастный Казначей Вити Попугая? Хоть я и был похож на бухгалтера так же, как Хранитель Времени на бугая-Витю, в условиях перемешавшихся, словно в миксере, времени и чужих жизней, я мог быть кем угодно. Не важно, что я об этом не знал. Главное — это могли знать другие. И доказывай потом, что ты не верблюд!

В общем, история жены только еще больше все запутывала.

Я протер лицо полотенцем и сел. За стеной Рэппера царила непривычная тишина. Ну, еще бы, он же сейчас в тюрьме на Бали!

Надо хоть посмотреть, где этот Бали.

Я поднялся и вытащил из шкафа старый атлас 1955 года выпуска. Жена как-то странно посмотрела на меня, но сказать ничего не решилась. Тот факт, что я являюсь владельцем каких-то слитков, которые она привезла мне по указанию Рэппера из Южного полушария, и связан с ним, очевидно, какими-то тайнами, заставило ее смотреть на меня с плохо скрываемым уважением. А возможно, ей просто тоже пришла в голову мысль, что я могу оказаться Казначеем ее ухажера. Хотя к слову надо сказать, что после развода она считала меня полным ничтожеством…

Я отыскал на карте Бали и покрасовался его крохотным изображением чуть ниже экватора. Больше ничем атлас помочь мне не мог. Настала очередь справочников и энциклопедии. Из них я узнал, что Бали входит в Индонезийский архипелаг, обладает феерической природой, и девяносто процентов жителей составляют индусы. На севере и западе встречается уникальный черный морской песок вулканического происхождения. Несколько десятков тысяч лет тому назад остров пережил катастрофическое извержение вулкана, одно из самых крупнейших на Земле. По преданию аборигенов одна из горных вершин является восьмой чакрой планеты. Из животных, кроме туристов, там водятся слоны, тигры, леопарды и гигантские морские черепахи…

Я молча убрал энциклопедию на место.

— Зачем вас понесло на Бали? — я посмотрел на жену.

— У Виктора там были дела.

— Понятно.

Я взял в руку слиток и посмотрел на клеймо Хранителя Времени. Оно ничем не отличалась от того, которое уже видел раньше.

— Ты хоть понимаешь, что это такое? — я передал слиток жене.

Она покрутила его в руке и остановила внимание на надписи Гринвича.

— Похож на кусок кремового гудрона с какими-то рунами. Наверное, что-то старинное, — говоря это, она пожала плечами и передала слиток обратно.

Я был удивлен.

— С какими рунами? Ты читать разучилась?

Теперь удивление отразилось на лице у нее.

— Ты хочешь сказать, что понимаешь, что там написано?

— Ты… — я в изумлении замолчал, каким-то краешком мозга понимая, что сейчас лучше не спешить. Достав из стола бумагу и карандаш, я протянул их жене. — Нарисуй, что ты видишь.

Она смерила меня ледяным взглядом:

— Вечно ты что-то выдумываешь! — но ослушаться не решилась.

Минут через пять я ошалело рассматривал рисунок и видел лишь какие-то перекрещивающиеся в беспорядке короткие палочки.

— Забавное кино получается, — пробормотал я. Очевидно, информация на слитке во-первых — не поддавалась копированию, а во вторых — для всех прочих людей кроме меня представляла из себя непонятный набор черточек.

Логика сама вела меня вперед за руку, но все ее выводы с трудом укладывались в голове.

Я еще раз перечитал надпись на слитке.

Хранитель Времени Первой и Единственной Бесконечности Создателя

Попугай Гринвич.

Однородное Время.

1/33 эталонного.

УПОТРЕБЛЯТЬ ТОЛЬКО ПО НАЗНАЧЕНИЮ!

Интересно, какое все-таки прямое назначение резервного времени? Вряд ли только гашение резонансных волн карликов. Должно же быть еще что-то, для чего предназначены эти слитки. И еще, Рэппер понимал, что там написано, или так же, как и жена, видел на слитках только непонятный рисунок? А может быть, ему каким-то образом удалось расшифровать эти руны?

Покачивая слиток в руке, я закрыл глаза и попытался собрать воедино все известные мне факты о моем нынешнем положении. При мысли о Бали слиток внезапно стал теплым и как будто чуть мягче, словно он выказывал мне признание.

Я осмотрел его со всех сторон и опять подумал об острове. Положительно, слиток вновь потеплел.

Жена не сводила с меня беспокойного взгляда. Я понимал, что со стороны выгляжу скорее как полоумный.

Тут меня осенило. Гигантские черепахи, восьмая чакра планеты, черный песок… Слиток нагревался и мягчел, можно сказать, на глазах.

Я взял в руку второй дар Хранителя Времени и снова подумал о черном песке, черепахах и чакре…

Перед глазами снизу вверх проскочила какая-то черная полоса, и неожиданно для себя я оказался на пустынном пляже из черного морского песка. Надо мной от легкого бриза тихо шумели пальмы, а вдали виднелись немногочисленные купающиеся. Чей-то вкрадчивый голос тихо произнес у меня в голове:

— Адонай, — после чего я заорал от страха.

В мгновение ока я опять очутился в комнате на диване, а мои уши заложило от истошного, полного ужаса, вопля. Прежде, чем я понял, что это вопит жена, я успел прикусить себе язык.

Жена смотрела на меня, как на пришельца. Наконец, она замолчала, но продолжала сидеть с открытым ртом, как изваяние.

Чувствуя себя примерно так же, как и она, я обессилено выпустил на пол слитки и провел теплой ладонью по взмокшему лицу.

— Подумать только, — лишь сумел вымолвить я, вспоминая видение.

— Ты… ты пропал, — заикаясь, прошелестела жена, тыча я в меня указательным пальцем. — Раз — и исчез!.. Раз — и исчез… Раз — и…

С ней началась форменная истерика. Я крепко обнял ее и начал укачивать, как ребенка. Она сначала что-то кричала, пытаясь меня оттолкнуть, но затем успокоилась и лишь крепче прижалась. Так в обнимку, не раздеваясь, мы и завалились спать на диван.

Сколько прошло времени я не знаю, но проснулся я от храпа жены, а когда вновь задремал, ко мне в гости пожаловал Рэппер. Он молча рассматривал меня, вися вниз головой. Мне понадобилось какое-то время, чтобы понять, что это лишь сон.

— Ты почему вниз головой?

Он пожал плечами:

— Это Южное полушарие. Относительно Северного здесь все вверх-тормашками, как в моем телевизоре, помнишь?

— Еще бы! — необычный ракурс позволял видеть в важных, надутых лицах их подлинную сущность — отвратительных клоунов, а в их умных речах — пустозвонство. — Ты теперь там, где царствует Истина?

Сосед невесело усмехнулся.

— Не совсем, — он потряс передо мной полой одеяния. Это была тюремная роба. — Но тем не менее даже в этой тюрьме я к ней гораздо ближе. Что ты собираешься делать с шарами?

— С какими шарами?

— С теми, которые передала от меня жена Попугая?

— А разве с ними надо что-то делать?

— Это зависит от тебя. Но я бы на твоем месте поторопился, если бы хотел остаться в живых.

Я оторопело уставился на собеседника:

— Эй, постой! Ты о чем?

— Понятно. Значит, ты ничего не знаешь о них?

— Ну, кое-что знаю…

— Я не о том, что тебе рассказал Гринвич.

— Так ты его все-таки видел!

— Разумеется. И Гринвича, и Черепаху, и Мебиуса, чья Восточная Конференция проходила через мою квартиру…

— Что-что?

— Не перебивай. Если сделаешь все так, как надо, у тебя еще будет возможность с ним познакомиться… За шарами открыта настоящая охота. В ней участвуют все: власти, бандиты, искатели приключений…

— Да на кой они им сдались?

— Шары — это богатство, а значит, власть и могущество. Богатство, несравнимое доселе ни с чем!

— Да какое это богатство? Это просто однородное время!

— В котором заключена вся вневременная, то есть вечная самовозобновляемая живая энергия нашей Вселенной! А константа искривленной пространственно-временной связи, как ты знаешь из курса по физике за пятый класс, — Рэппер позволил себе усмешку, — возводит эту энергию в пятьдесят пятую степень. Объяснения требуются?

— Ты хочешь сказать, что в этих слитках сконцентрирована вся суммарная энергия нашей Вселенной из прошлого, настоящего и возможного будущего?

— В них заключено столько энергии, сколько хватит на тысячи таких Вселенных как наша!

Мне понадобилось какое-то время, чтобы попытаться представить себе такое количество Вселенных.

— Так что ж ты отдал их мне, если они так ценны?

Рэппер пожал плечами.

— Это решение Гринвича, а я еще не выжил из ума, чтобы перечить Хранителю Времени бесконечности.

— Ничего не понимаю! Гринвич передал их мне позавчера ночью из рук в руки, тогда как ты таскаешься с ними по миру уже вторую неделю. Может, это другие слитки?

— Это те же самые слитки, но ты так ничего и не понял… — изображение Рэппера пошло легкой рябью, как отражение на волнующейся воде. — Кто-то явно старается помешать нашей беседе.

— Мне кажется, что ты все это выдумал от начала и до конца.

— Какая разница, что тебе кажется! — рябь усилилась. — Твоя задача заключается в том, чтобы эти шары не попали в ненадлежащие руки…

Уровень помех достиг такого уровня, что я перестал слышать голос соседа, а затем и различать его контур.

Неожиданно передо мной появился какой-то темный круглый предмет, который сначала глухо откашлялся, а затем низким голосом произнес:

— Это все ложь! Найденный клад вы обязаны сдать государству…

Сверху вниз прошла черная полоса, и все видения исчезли, как дым.

Я тряхнул головой и проснулся.

Тишина. Рядом сопела жена. Нет ни соседа, ни незнакомца. В окна лился свет от уличных фонарей, и было так тихо и спокойно, что минут через пять я заснул крепким сном без сновидений и проспал до утра как убитый.

Но грядущий день уже готовил сюрпризы почище.

Первой проснулась жена и стала тормошить меня, что было сил.

— Что еще? — я будто внезапно вынырнул из глубокого колодца и бессмысленно пялил на нее глаза. С взлохмаченными после сна волосами, широко раскрытыми от испуга глазами она была прекрасна. Я поцеловал ее в щеку, неожиданно испытав прилив радости, что она снова со мной.

— Да подожди ты! — отмахнулась она. — Смотри!

Я приподнялся на локте. Точно посреди комнаты возвышался небольшой холмик из какого-то темного сыпучего материала в диаметре метр с небольшим.

Я присмотрелся. Ну, конечно, им оказался обыкновенный черный морской песок.

— Черный песок. Наверное, из Бали, — я встал с дивана и зачерпнул в руку пригоршню песка. Он был сухой и теплый.

— Поди проверь дверь! — жена поджала под себя ноги, с опаской озираясь по сторонам. — Пока мы спали, здесь кто-то хозяйничал, как у себя дома. Нас могли задушить!

Я проверил-таки дверь, хотя был уверен, что она не при чем. Мои гости из летающей многоэтажки дверью не пользовались. Впрочем, жена тоже не удивилась, что она, как и полагалось, была заперта на замок.

— В квартире происходит что-то необыкновенное. Нам надо на время съехать отсюда и вызвать священника.

Я покачал головой.

— Это вряд ли удастся. За мною следят.

Я рассказал ей об Официантке и Сыроделе. Естественно, жена спросила, кто бы это мог быть. Я ответил, что либо люди из органов, либо шпионы карликов. После этого ей еще пришлось объяснять, кто такие эти вылченогие карлики и какое им может быть до меня дело. В то, что это могут быть бандиты или какие-нибудь искатели приключений, как утверждал во сне Рэппер, я особо не доверял: это был всего-навсего сон.

Я указал ей на слитки:

— Они могут охотиться за ними.

— Ну, так отдай их им. Невелика потеря, иначе они сведут нас в могилу.

— Нельзя. Ты хоть представляешь, что это такое?

— Какие-то слитки, благодаря которым ты вчера умудрился ненадолго исчезнуть. Я понимаю, конечно, что это что-то из ряда вон выходящее, но лучше их отдать сразу, чем ждать, когда с нами расправятся. Потом их все равно заберут.

Я присел на диван.

— Это не просто слитки, а слитки однородного времени, в каждом из которых заключена мощь десятка наших Вселенных. Это особая, живая энергия, одна из немногих, которая может противостоять их губительной резонансной волне. Без этих слитков наша часть Вселенной обречена.

— Еще один спаситель Вселенной, — с издевкой протянула жена. — Это все твоя необузданная фантазия. Меньше телевизор надо смотреть!

— Да как ты не понимаешь!..

— Я все понимаю. Делай, что хочешь, спасай, кого хочешь, но я из этой квартиры уберусь подобру-поздорову. Мне не нравится, что здесь происходит. Я нутром чую эту нечистую силу, которая здесь поселилась.

Излив это на меня, жена отправилась умываться. Я прошел на кухню и приготовил нехитрый завтрак из шести яиц, гренок, докторской колбасы и литра черного кофе. Чуть позже мы уплели его за обе щеки, сидя за столом друг против друга как в старые добрые времена.

— Ты не видел мой чемодан? — жена, будто чего-то опасаясь, быстро покончила с завтраком и принялась за кофе.

— Стоит в коридоре, — я добавил себе еще сахара. — Куда собралась?

— Поживу пока у подруги. Собственно говоря, вчера собиралась только передать тебе эти слитки и уехать, но планы, как ты знаешь, нарушились, — она усмехнулась. — Не знала, что у тебя здесь творится черт знает что, иначе вообще не приехала бы.

Она наверняка выполнила свою миссию в этой истории, рассуждал я, так что удерживать ее не имело смысла в целях ее же собственной безопасности. Кто знает, как все обернется?

Телефонный звонок прервал мои мысли. Я прошел в комнату и взял трубку.

— Алло!

Тишина.

— Вы будете говорить? — я услышал чье-то дыхание, после чего линию разъединили.

— Кто это? — взволнованно спросила из кухни жена.

— Не знаю. Может, ошиблись номером, — я положил трубку на место.

— Что-то с трудом в это верится после всего, что я услышала от тебя.

Положа руку на сердце, я думал также, и не ошибся. Когда мы встали из-за стола, и жена свернула в прихожую, раздался длинный тягучий звонок в дверь. В квартире сразу повисло напряжение. Мы с женой обеспокоено переглянулись.

— Удрать не успела, — констатировала она шепотом, пытаясь держаться этаким бодрячком, но это плохо у нее получалось.

— Иди в комнату, — беззвучно проговорил я и прильнул к дверному глазку.

Перед дверью стоял какой-то верзила, которого я никогда раньше не видел, а справа от него маячила бесцветная физиономия Сыродела.

— Понятно!

Под настойчивые переливы звонка, я стал осторожно пятиться от двери, стараясь производить как можно меньше шума. Мне почти удался этот замысел, когда я наткнулся на чемодан жены и с грохотом свалился на пол. Ну, какая тут может быть конспирация? Грохот, мат-перемат… одним словом, я выдал нас с головой.

В дверь начали уже стучать.

Когда я, ругаясь на чем свет стоит, ввалился из коридора в залу, жена, на которой от страха не было лица, вскочила с дивана и попятилась от меня, не чуя под собой ног, словно увидела привидение.

Шаг. Еще шаг, и еще. Она ступила ногами в горку песка, но не заметила этого. Какую-то долю секунды она стояла, молитвенно сложив руки, и смотрела на меня расширившимися от ужаса глазами, после чего с головой ушла в черный песок, как под воду.

Не успел я охнуть, как раздался всплеск, и в стороны полетели деревянные брызги расплавленного паркета. Поверхность песка всколыхнулась и замерла.

— Вот так подарочек… Зыбучий песок! — изумление мое не знало границ. Я схватил в охапку слитки однородного времени и, не раздумывая, прыгнул на горку вслед за женой.

Целую секунду я стоял посреди комнаты и пялился на свое отражение в зеркале шкафа. Потом перед глазами что-то мелькнуло, меня что-то пнуло сначала в один бок, затем в другой, и я, кувыркаясь, как увалень, и растеряв в один миг все свои слитки, полетел в какое-то разверзшееся передо мной жерло вулкана. По крайней мере, мне так показалось. Последнее, что я услышал в квартире, был треск ломаемой двери.

 

4

Ощущение полета было и сладостным, и томительным одновременно, пока в какой-то момент я не почувствовал, что стою на ногах. Было совершенно неясно, падал я куда-нибудь или нет. Вокруг было сплошное антрацитово-перламутровое сияние, в котором не было ровным счетом ничего: ни пола, ни стен, ни потолка. Я будто попал в Великую Неизвестность.

Рядом со мной кто-то чихнул.

Я вздрогнул от неожиданности и обернулся. Позади меня стояла прелестная пастушка с лютней в руке. Что-то в ее облике мне показалось знакомым.

— Жена?

— Жена, жена, — услышал я ее недовольный голос. — Ты лучше на себя посмотри. Пугало-пугалом!

— А в чем, собственно дело…

Здесь я почувствовал какую-то неловкость с лицом и поспешил ощупать его. Оказалось, у меня появилась борода до середины груди. С одеждой произошли более кардинальные изменения. Непонятно откуда, но на плечах у меня очутился тяжелый габардиновый плащ черного цвета, на ногах — ботфорты выше колен, а в руке — старинный увесистый зонт. Через плечо висела старая походная сумка из телячьей кожи, в которой лежали все шесть слитков времени, которые, как мне казалось, я все растерял во время падения. Довершал весь этот гротескный наряд — о чудо! — новехонький угольно-черный цилиндр на голове. Одним словом, видок был еще тот.

— Откуда взялось это все?! — жена размахивала у меня перед носом лютней. — Черный песок, эти наряды… Где мы? Куда мы попали по твоей милости?

— Угомонись! — я поразился, насколько глубоким и звучным стал мой голос. Жена также обратила на это внимание. — Я, кажется, подозреваю, где мы. Это мир Хранителя Времени.

— Где это? — жена вцепилась в меня мертвой хваткой.

— Понятия не имею. Надо найти кого-нибудь, чтобы нас отвели к Гринвичу.

— Ты хоть знаешь, куда идти?

— Идем прямо. В конце концов, этот мир, насколько я понимаю, невелик — обыкновенная летающая многоэтажка. Куда-нибудь выйдем.

— Забавно, много ли ты видел в жизни обыкновенных летающих многоэтажек?

— Не цепляйся к словам!

— И вообще, что это такое?

Пришлось жене окончательно рассказывать все о своем сне, который не был сном, о летающем доме, Черепахе и прочих обитателях этого интересного мира.

Долго ли, коротко ли мы так шли, мы не имели понятия: наша система времяисчисления здесь дала сбой. Наручные часы встали и больше не подавали признаков жизни. Мы сбавили темп только тогда, когда сияние под ногами сгустилось и превратилось в нарезанную ломтями каменную брусчатку.

— Видимо, осталось немного, — я взмахнул зонтом-тростью, и мы двинулись дальше, пока не услышали эхо собственных шагов, как звук падающих на каменный пол горошин.

Я огляделся.

— Мы на мосту!

Мы стояли на краю широкого каменного моста, проходившего по самому дну русла высохшей реки. Странная это была переправа, располагавшаяся значительно ниже уровня берега.

— Какой-то он странный, ты не находишь?

Я только крякнул, удивленный не меньше жены.

Измерить ширину русла, и, соответственно, длину загадочного моста не представлялось возможным: другой берег терялся где-то вдали. Но это был мир со своими правилами и законами измерений, поэтому с выводами я не спешил.

Разглядывая теряющийся в перспективе мост, я признал, что, кажется, поторопился с рассуждениями о маломерности этого мира. Об этом же думала и жена.

— Может, мы попали куда-то еще?

— Откровенно говоря, не имею понятия. Но мне все-таки кажется, что мы в мире Хранителя Времени. Посмотрим, что будет дальше.

— Если честно, в более дурацком положении я еще не была, — вздохнула жена. — Попали неизвестно куда, одеты в какие-то немыслимые наряды странствующих актеров, лютня, зонт… Зачем это все?

— А ты попробуй сыграть.

Жена воззрилась на меня как на идиота.

— Тебе только музыки не хватает? А все остальное ты считаешь в норме вещей? — она держала лютню наперевес, словно собиралась броситься на меня в штыковую.

— Конечно, нет. Но не спроста же у тебя появилась лютня? Она тоже должна играть в этом мире какую-то роль, ты не думаешь?

— В этом есть смысл, — немного подумав, согласилась жена. — Поглядим, что получится, хоть и училась я на фортепиано, а не на этой доске.

Она тронула несколько струн, безуспешно пытаясь преобразить звук в мелодию, и из лютни полилась редкая какофония.

— Хватит! — первым не выдержал я. — Ясно, что здесь беда не только со временем и расстоянием, но и с музыкой. Попробую что-нибудь сделать с зонтом. Будем надеяться, что он тоже появился у меня не случайно…

Прибегать к помощи зонта не пришлось. Откуда-то издали послышалось быстро приближающееся в нашу сторону какое-то тяжелое мерное топанье. Мы озадачено прижались к парапету моста, ощущая всем телом, как от этого топота все сильней сотрясается камень. Не зная, откуда ожидать неприятностей, мы крутили во все стороны головами, но уловить направление звука не могли. Спустя какое-то самое незначительное время перед нами в безбрежном русле реки появилась какая-то необъятная темная масса, все увеличивающаяся в размерах.

— Она несется прямо на нас! — завизжала жена, вцепившись в меня.

Понимая, что еще миг, и эта беспредельная масса, чем бы она не была, сметет нас с моста, я по какому-то наитию стал беспорядочно щипать струны лютни. Уж если это она вызвала к жизни этот странный поток, то она должна и как-то управлять им, хотя поди поуправляй сходящей лавиной!

Тем не менее при звуках лютни темная масса зримо сбавила скорость. Я продолжал лихорадочно терзать инструмент, находясь в крайне взбудораженном состоянии. Ко мне присоединилась жена, и странное дело, каким-то неведомым образом в этих отрывистых звуках проступило что-то похожее на мелодию. Мы рвали и щипали струны в четыре руки. Инструмент выл и стонал, но над нами вдруг полились аккорды настоящей Гармонии.

Темная масса медленно приблизилась к мосту и встала, завороженная нашей игрой. Я чувствовал это, хоть и стоял к ней спиной. В какой-то момент, жена выглянула из-за меня, чтобы узнать, что это такое. Судя по тому, как она быстро спряталась и стала еще безумней рвать струны, я понял, что меня ожидает что-то из ряда вон выходящее. Не переставая играть, я обернулся и от изумления едва не выронил инструмент. Зрелище было явно не для слабонервных.

Передо мной стоял великолепный образчик гигантского гиппопотама ростом с пятиэтажный дом. Его голова размером с грузовик была опущена к земле, а глаза закрыты в экстазе. Весь уйдя в слух, он покачивался из стороны в сторону.

Тем не менее основная проблема заключалась не в этом животном, а в том, что вся эта нахлынувшая на нас темная масса состояла из подобных зверей, а их здесь были тысячи!

— Не бойся их, это вегетарианцы! — прокричал я жене. Мой голос утонул в реве лютни.

— Думаешь, ты меня успокоил? — прочитал я ее ответ по губам.

От вида подобных чудовищ я испытал жуткое потрясение, и вместе с тем у меня проснулся рассудок. Не переставая играть, если это еще можно было назвать игрой, я попятился назад с моста к берегу, увлекая за собой и жену. Смещение источника звука вожаку стада явно пришлось не по вкусу. Он открыл один глаз и стал внимательно следить за нашим передвижением. Но сила музыки оказалась сильней, и он остался на месте, продолжая раскачиваться из стороны в сторону.

Выбравшись подальше на берег, мы издали последний надрывный аккорд и наконец оставили лютню в покое.

Вожак стада еще какое-то время с вожделением смотрел на инструмент в руках жены, потом взревел как сотня-другая локомотивов, и стал на задние лапы. Тысячетонная живая махина бесновалась так, как будто у нее отобрали смысл жизни. За ним заревело в тысячи глоток все стадо. Воздух буквально сочился мукой и отчаянием животных. Я поспешно раскрыл зонт, и мы спрятались за ним. Продолжая душераздирающе трубить, стадо двинулось прямо по руслу, все убыстряя шаг, пока не перешло на бег. Несущаяся мимо нас армада гигантских туш, ревущих во всю силу легких, двигалось страшно и неумолимо, словно один живой организм.

Я был счастлив как никогда, что эти гиганты не могут выйти из русла.

Глядя на них, жена вдруг сказала:

— Живая река.

— Которая едва не растоптала нас, как муравьев, — я сложил зонт. — В какую теперь пойдем сторону? На тот берег нам путь заказан. По мосту не пройти.

— Пойдем по течению этой странной реки.

Стараясь особо не приближаться к краю берега, мы двинулись в ту же сторону, куда неслись бегемоты. Сколько мы шли, сказать не берусь, но мы дошли до второго моста.

— Смотри-ка, мост цел, — с удивлением заметил я. — Животные его не снесли.

Мы поравнялись с мостом, и я посмотрел вдоль него в сторону дальнего берега. Потом указал туда и жене:

— Мы можем спокойно идти на тот берег!

Животные, приближаясь к мосту, просто перепрыгивали через него, таким образом создавая своими телами живой тоннель порядочной высоты, по которому без труда мог проследовать железнодорожный состав. Теперь стало ясно, почему мосты здесь сделаны ниже уровня берега.

— Как хочешь, но я по мосту не пойду! — категорично заявила жена, даже не пытаясь прятать свой страх. — Я очень боюсь. Все это напоминает какую-то фантасмагорию. Я так долго не выдержу!

Я похлопал ее по щеке:

— Ничего. Я с тобой, а это значит, что все будет нормально.

Надо ли говорить, что в действительности я этой уверенности не испытывал. Гадая, какие нас еще ожидают приключения в этом мире, я заметил какую-то тень, несущуюся к нам по мосту.

Я заблаговременно оттащил жену в сторону, когда на берег вылетел белый гиппопотам. Своими размерами он был гораздо скромнее мчавшихся в русле сородичей, но ярости в его красных, как угли, глазах было за десятерых. Он как паровоз с шумом выпускал из ноздрей воздух и подходил к нам с воинственным видом, словно мы были обещаны ему на обед.

— С этим, по-моему, не справиться ни лютней, ни зонтом… — сказал я себе, загораживая жену и передвигая на живот дорожную сумку со слитками времени. Кажется, настал момент попытать счастья переместиться в этом мире куда-то еще подальше от гиппопотамов.

— Крепче держись за меня, — прошептал я жене, пытаясь справиться с хитроумной застежкой.

— Мир вам! — раздался вдруг откуда-то сверху голос, перекрывший грохот тысяч ног.

Я задрал голову вверх и увидел в седле на животном крохотного человечка с пышной седой шевелюрой и седой бородой. Одет он был во что-то похожее на нелепую хламиду белого цвета.

Старик что-то сказал бегемоту, и тот лег рядом с нами. После этого старик спустился на землю.

— Высокообразованный Казначей собственной персоной с пастушкой-женой, — пророкотал он в усы, подходя к нам. Он и в самом деле был небольшого роста и весь сморщенный, как изюм. Взгляд его был пронзителен, как рентген. Позади него извивалась устрашающих размеров гигантская плеть с раздвоенным, как змеиный язык, концом. — Рад приветствовать вас в нашем мире.

Мы церемонно раскланялись. Меня не покидало ощущение некоторой театральности в нашей встрече.

— Позвольте представиться — Мебиус, — старец прижал руку к сердцу.

— Сам великий Мебиус?! — я был ошеломлен.

— Ну что вы, — громоподобно рассмеялся старик. — Прямо уж так и великий… Просто Мебиус. Не люблю напыщенности и славословия.

Тем не менее мои слова и моя искренность были ему приятны.

— Давно здесь? Откуда пришли? Я признаться, наткнулся на вас случайно: проверял берега. Здесь любят устраивать запруды вылченогие карлики.

— Как, и здесь вылченогие карлики? — воскликнули мы с женой в один голос.

— Ну да. Чему удивляться? Они пробили тоннель в Большую Каменную Пустыню, — он махнул рукой в сторону, откуда недавно пришли мы, — и теперь время от времени браконьерствуют здесь. Верней, браконьерствовали, пока река текла по новому руслу. Но сегодня гиппопотамы избрали старый маршрут — кто-то их выманил музыкой. Опасаюсь, как бы не карлики.

— Мы здесь не видели никаких карликов, а музыка… Мы с женой попытались сыграть на лютне. Правда, не думали, что это вызовет такие последствия, — я посмотрел на проносящееся мимо нас полчище бегемотов.

— Так это были вы? Послушайте, ведь это была Живая Гармония! Давно наш мир не слышал ее. Карлики ее ненавидят, но особо к ней чувствительны, как ни странно, гиппопотамы. Услышав ее, они становятся ласковые, как котята. Восточная Конференция обожает все гармоничное…

Где-то я уже слышал это название… Ну, конечно, мне о ней говорил Рэппер!

— Восточная Конференция — это ваше стадо гиппопотамов?

Мебиус рассмеялся.

— Это не просто стадо, это гипертабун, в котором больше миллиарда голов!

Я почувствовал небывалую легкость в ногах. Если бы не жена, я бы осел на землю. Вот те раз! Где же они все помещаются, и как они сумели пройти через квартиру соседа?

— Тем не менее советую без особой нужды лютню не трогать, — продолжал Мебиус, пристально смотря мне в глаза. — В этом мире, впрочем, как и во всей нашей Вселенной, все взаимосвязано между собой: если где-то Гармонии пребывает, значит, где-то ее становится меньше.

— Откровенно говоря, мы стали играть, если только это можно было назвать игрой, потому что нам стало страшно.

— Знаю, — согласился старик. — Вместе с тем, Казначей, тебе следовало всего-навсего стукнуть зонтом по брусчатке и проявить свою власть. Ты здесь имеешь высокий непререкаемый статус. Конечно, пока это для тебя не так очевидно, как для всех прочих жителей этого мира. Для фактического осязания своего положения я вручу тебе орден твоего статуса. С ним ты будешь чувствовать себя гораздо уверенней.

Мебиус достал откуда-то то, что он назвал орденом.

— Орден Солнца и Полной Луны, — он довольно ловко приколол его мне на грудь. Орден представлял собой два самоцвета, один золотистого, другой серебристого цветов, как два полушария на географической карте, усеянных черным песком.

— Другое дело, — старик отошел на пару шагов, любуясь игрой самоцветов. Я обратил внимание, что даже во взгляде лежащего недалеко бегемота проявилось некоторое почтение. Чудеса да и только!

Заметив, что я поглядываю в сторону животного, Мебиус пояснил:

— Полярный гиппопотам, единственный зверь с плавным ходом, на котором я могу ездить. Это также единственный вид плотоядных, которого боятся все прочие бегемоты. Лучшего животного для контроля реки не придумать.

Бегемот — плотоядное?! Я слышал об этом впервые, но чего только не бывает на белом свете!

Видя, что Мебиус собирается влезть на своего экзотического скакуна, я поспешно спросил:

— Глубокоуважаемый Мебиус, подскажите, как далеко до ближайшего населенного пункта? — как они здесь назывались: город, поселок или деревня, я просто не знал.

Старец лишь покачал головой:

— Ты имеешь в виду время и расстояние?

Я кивнул, предчувствуя, что меня ожидает какой-то сюрприз.

— Если ты спрашиваешь в своем, человеческом понимании, я тебе не отвечу. Здесь нет подобных понятий. Один и тот же путь ты можешь проделать в мгновение ока, если есть настроение, а если его нет, собьешь в мозоли все ноги, понятно?

Естественно, я сказал, что понятно.

— Главное — быть в Гармонии со своим разумом и эмоциями. Это гораздо важней, чем знать какое-то конкретное время. Ладно, раскрывай зонт и лети к Гринвичу, ты ведь прибыл к нему?

Может, я чересчур поспешно раскрыл зонт, или нам что-то помешало, но эффект оказался прямо противоположным. Мы с женой по-прежнему стояли как два чудака под раскрытым зонтом, но около нас вдруг объявились каких-то два оборванца со свирепыми лицами. Оба они были опоясаны тяжелой металлической цепью с несколькими пудовыми гирями, как кандалами. Тот, что поменьше, судорожно сжимал в руках какие-то бумаги.

— Это еще кто? — рявкнул Мебиус, подходя к двум разбойникам. — Твои приятели? — гневно посмотрел он на меня.

От избытка чувств я только отрицательно покачал головой. Судя по всему, эти двое были удивлены своим перемещением не меньше нашего, если не больше.

Промычав что-то нечленораздельное, Коротышка поспешно передал Мебиусу свои бумаги.

— Так, — старик быстро пролистал их, по-моему, даже не читая, после чего сказал: — На вас не хватает печати, — и подул на бумаги. Бумага обратилась в прах, а печати, как мусор полетели на землю. Мебиус раздавил их как тараканов. На одном из разбойников добавилась еще одна гиря, и тот застонал, борясь с добавленным весом.

— А ты как думал? — Мебиус, совершенно не страшась разбойничьих физиономий, подошел вплотную к незваным гостям. — Каждая печать в вашем мире, которая давала вам преимущества перед другими здесь оборачивается дополнительной гирей. Так было, так есть и так будет! Вы ведь хотели властвовать и командовать, так докажите сейчас, что вы этого были достойны. Я слушаю вас…

Дар речи покинул разбойников окончательно. Они, гремя цепями, что-то мычали и тыкали в нас уродливыми грязными пальцами. В них я, кажется, узнал Верзилу и Сыродела.

— Великое заблуждение лечить подобное подобным. Бороться с подонками необходимо Гармонией и Справедливостью, но не руками таких же подонков. — Мебиус поморщился. — Ваше место среди таких же отбросов, как вы. Вы очень сильно старались для этого в своей прошлой жизни. Броккби, определи их.

Оказалось, последние слова относятся к полярному бегемоту, ни на секунду не спускавшего с разбойников голодного взгляда. Животное потерло о брусчатку коготь на правой ноге и выдуло из него мыльный пузырь.

Мебиус взмахнул плетью и загнал вопящих от боли незваных гостей внутрь пузыря. Гиппопотам ударил по нему как по мячу, и пузырь с разбойниками с впечатляющей скоростью исчез над рекой.

— Куда вы их?

— К Моржу в шахту опускать и поднимать лифты. Мы отправляем туда всех бездельников. Пускай хоть здесь поработают, раз не хотели этого в своем мире. — Мебиус вздохнул. — Здесь вот ведь какая штука. Вы живете в своем мире, не подозревая, что это всего лишь витрина, а истинная жизнь идет только здесь, — старик обвел вокруг себя плеткой. — Тем не менее настойчиво пытаетесь возомнить себя чуть ли не центром Вселенной. Однако вы даже не в состоянии увидеть своего истинного лица!..

— Вы хотите сказать, — перебил я его, что наш нынешний вид, — я указал на себя и жену, — это и есть наш истинный облик, соответствующий нашему внутреннему миропорядку?

— Именно! — тряхнул бородой старик. — В соответствии с царящей во Вселенной Гармонией.

— Из этого следует, что у каждого из нас во Вселенной есть своя роль, которую надлежит исполнять?

— Я вижу, Оппонент не зря положил на тебя глаз, — пробормотал Мебиус.

— Оппонент?

— Черепаха. Она является официальным Оппонентом Хранителя Времени и его Главным Советником. По секрету скажу, что это она мне рекомендовала тебя на должность Казначея этого круга Вселенной. Даже среди всего того мусора, которым у тебя забиты мозги, иной раз пробиваются ростки Совершенного или Абсолютного знания. Для вашего мира это большая редкость.

Откровенно говоря, я не знал, как реагировать на реплику Мебиуса, поэтому счел за лучшее промолчать. От обиды сопела только жена, которую Мебиус держал на обочине разговора.

— Я читал твои опусы, эти «Пластилиновый рай», «Пыль откровений» и прочее…Обыкновенная невразумительная белиберда, от которой Броккби стошнит…

— Послушайте, но я ничего такого не писал. Вы ошибаетесь!

— Значит, еще напишешь. Все эти книги лишь ступени, которые сгорят, едва ты перешагнешь через них. Но они приведут тебя к замечательному роману… Хотя что-то меня не туда потянуло. Ты прав, у каждого во Вселенной есть не только свое истинное лицо, но и роль, в соответствии с которой тебе дается то или иное Призвание. Чтобы его открыть, надо лишь прислушаться к себе и направить энергию на созидание. В противном случае будешь поднимать и опускать лифты в компании с разным отрепьем под управлением Моржа, а их у нас многие тысячи!

Жена оживилась:

— И каково же, по-вашему, призвание у меня?

Мебиус смерил ее пронзительным взглядом.

— Удивительно, человек столько прожил на свете, а до сих пор не знает, зачем он родился. Ну что тут сказать? — он посмотрел на меня и затем вновь перевел взгляд на жену. — Уж точно оно не заключается в поисках выгоды и богатого мужа. Ты меня поняла?

Его голос, казалось, взлетел до небес, а затем обрушился на нас с мощью лавины. Я и не подозревал, что в столь тщедушном теле бурлит столько силы:

— Ты обязана учить детей музыке и во всем поддерживать мужа, у которого особая миссия Казначея, — голос его стих. — Именно эта роль записана за тобой в Белых Скрижалях.

Жена побледнела.

— В белых скрижалях? — полушепотом спросила она.

— В облаках! — осенило меня.

— Ты догадлив, — проворчал Мебиус. — Это вода. Все ваши роли записаны в каждой капле воды и продублированы бесчисленное множество раз. Помни об этом! — его палец как обличающий жест уперся в жену.

Надо ли говорить, что не только жена, но и я почувствовал себя взмокшим, как после бани.

— Кстати, едва не забыл, — мрачно проскрипел он, откинув напускное гостеприимство, — перед гиппопотамами вам все же лучше не появляться, если только в этот момент вы не бренчите на лютне. Они на дух не переносят карликов, а уж вы-то в сравнении с ними дичайшая мелюзга, одним своим видом способная раздразнить любое животное. Растопчут в момент.

Мы с женой чуть не сели от удивления. Мебиус же, больше ничего не добавив, взбежал по лежащему гиппопотаму в седло. Животное вскочило на ноги. Мебиус пронзительно засвистел, взмахнул плетью, опоясав ею весь горизонт, и с оглушительным хохотом, перекрывшим топот миллионов животных, опустил плеть на ближайшего бегемота в реке.

Громило-животное взорвалось множеством глиняных черепков. Броккби рванулся вперед, на бегу ловя раскрытой пастью останки сородича и рыча в предвкушении нового пиршества.

Мебиус не заставил себя долго ждать. Вновь оглушительно просвистела длинная плеть, и теперь черепки полетели откуда-то из середины потока. Броккби вскочил на спину ближайшего гиппопотама и помчался по спинам перепуганных до полусмерти сородичей наперерез летящей добыче.

Стряхнув оцепенение, я покрепче схватил жену и быстро раскрыл зонт. Нас подбросило и с силой увлекло вверх. Река с гиппопотамами скрылась внизу.

— Тебе не кажется, что мы падаем вниз? — я почувствовал губы жены у самого уха.

Ответить я не успел: мы словно обрушились с головой в плотную, вязкую, как смола, кромешную тьму.

 

5

Сколько мы плыли в ней, не имею понятия, может быть, пять минут, а может, пять месяцев. Только здесь я почувствовал наяву, что значит — время остановилось. Оно на самом деле остановилось для нас, встало, замерзло, исчезло… Любой эпитет здесь бил в десятку. Время испарилось, будто его и не было. Я пытался считать удары сердца, биологического хронометра, но не слышал его и не чувствовал пульса ни у себя, ни у жены. Я пытался считать про себя, но могильная тьма, казалось, проникла внутрь нас, затопив разум всепоглощающей тишиной и какой-то липкой субстанцией, тормозящей все мысли. Мы плыли в этом мертвом аду, как два навечно сцепившихся бревна.

— Может, мы уже умерли? — тихо спросила жена каким-то вялым механическим голосом, в котором не было ни одной живой нотки.

Превозмогая чудовищное давление тьмы, я еле ответил:

— В этом мире не умирают, ты разве не поняла? Мы ведь не глиняные игрушки…

Хотя вполне могло статься, что уже ими стали, но я не стал этого говорить.

— Попробуй сыграть на лютне. Может, это наваждение рассеется?

— Не поможет, — еле слышно сказала жена. — Не могу сказать почему, но я знаю это. Это какое-то особое место между мирами. Не как песок на полу, но что-то очень похожее.

— Вне пространства, но все еще во времени?

— Верно. Абсолютное время.

— Откуда ты это взяла? Что ты знаешь о нем?

— Я же говорю, что не знаю! Просто нужные слова сами появляются у меня в голове. Может, я нахожусь под гипнозом?

— Возможно, — я смертельно устал от этого диалога.

— Здесь где-то рядом Генератор времени.

— Что? Какой еще генератор?

— Генератор, или Источник Абсолютного времени. Он поглощает любую энергию и преобразует ее во время. Мы уже сравнительно недалеко от него.

— Судя по обстановке, это скорее похоже на черную дыру.

— Скорее на неправильную окружность с расходящимися из центра тончайшими витками Абсолютного времени.

Интересно, откуда у жены брались силы, чтобы так долго говорить?

Это была последняя внятная мысль до того, как я каким-то чудом вспомнил, что у меня в сумке лежат слитки однородного времени, заправленные под завязку энергией. Вот что высасывало из меня столько сил и передавало этому генератору.

Я в изнеможении закрыл глаза. Нет, здесь что-то неправильно. Эти слитки не украдены, а вручены мне Хранителем Времени, то есть фактически его хозяином. Они должны помогать мне, а не лишать сил…

В голове зашелестело, будто бумагой, потом там словно поселилось инородное тело, которое постепенно приняло форму сферы. Неожиданно оно лопнуло, и я скорее почувствовал, чем услышал чью-то чужую мысль:

— Хозяин времени — я. Гринвич — всего лишь мой сторож.

Мне понадобилось, наверное, целая вечность, чтобы понять, что со мной общается сам Источник.

Я перевел дух и постарался четче, насколько возможно, сформулировать свою мысль:

— Я назначенный Хранителем Казначей. Его первый помощник. Эти слитки принадлежат мне на законных основаниях до тех пор, пока Гринвич не заберет их обратно.

Но Источник больше мне не ответил. Вместо этого я почувствовал, как ток тьмы вокруг нас стал ускоряться. Не ожидая от этого ничего хорошего, я стал трясти головой, пытаясь сбросить колдовское оцепенение с разума. В какой-то миг просветления я вспомнил об ордене Мебиуса, знаке Солнца и Полной Луны. Едва я представил его, как в этот момент у меня в голове будто случился фейерверк, а в глаза ударило жарящее светило и ярко белый диск Луны. Нас сильно тряхнуло, закружило вокруг оси с какой-то совершенно немыслимой скоростью, потом подбросило вверх, и мы упали на что-то твердое и холодное.

Мы застонали и открыли глаза. Над нами сиял изумрудно-сапфировый арочный потолок, а сами мы лежали на полу в огромном зале с множеством массивных колонн и подслеповатых окошек.

Недалеко стоял каменный стол, из-за которого за нами следила чья-то омерзительная лилово-розовая физиономия, вся усыпанная бородавками.

— Что уставились, — просипела она, — будто ни разу не видели Гонду Великолепного?

Я с трудом поднялся на ноги и помог подняться жене. Тело болело, словно мы побывали в камнедробилке.

— Не имел чести, — голос мой прозвучал так властно и грозно, что немало удивил меня самого, не говоря уже о жене. Она изумленно застыла.

Существо за столом поспешило выразительно проявить дружелюбие, но симпатичней от этого почему-то не стало.

— Где мы оказались на этот раз? — справившись с изумлением, поинтересовалась жена, с опаской поглядывая на незнакомца.

Мы подошли к столу. Безобразная морда, или Гонда Великолепный, как он сам себя величал, приподнялся на каменном кубе, заменявшем ему стул, и поклонился:

— Вы в Каменном зале Его Высочества Верховного Канцлера Первой и Единственной Бесконечности Гонды Великолепного, по совместительству — секретаря Хранителя Времени, — он с достоинством выпятил грудь и позволил себе на миг снисходительный взгляд в нашу сторону.

Мы с женой переглянулись.

— В первый раз слышу, — пожал я плечами.

— Да, никто не хочет знать теперь Гонду, — с обидой просипел тот. — Как установили эти проклятые лифты, все позабыли, что я был единственным владельцем Хартии Лояльных Лестниц этого мира. Все бежали к Гонде Великолепному, когда надо было без очереди подняться или спуститься с этажа на этаж. Гонда Великолепный был нужен всем, не то, что сейчас.

Он схватил со стола каменную печать размером с блюдце и стал быстро-быстро лупить ей со всей силы по полу.

— Выпустите отсюда меня! — орал он как ненормальный. — Вы все равно не сможете без меня, когда круг замкнется, и лифты исчезнут!

Жена испугано прижалась ко мне. Я решил, что пора вмешаться.

— Хватит! — мой голос разнесся под сводами гулким эхом.

— Э, что? — вежливо поинтересовался Гонда Великолепный, будто никакой истерики не было и в помине. Он уселся обратно на куб, сдул с печати пылинки и положил ее в сосуд с какой-то мутной грязно-оранжевой жидкостью.

— Отведите нас к Хранителю Времени.

Гонда издал какие-то всхлипы, очевидно, означавшие у него смех.

— Если бы я знал, где он, я побежал бы к нему впереди вас.

— Но вы же его секретарь! — вмешалась жена.

— У этого проклятого анархиста здесь все секретари, но это не значит, что он знает о них. Просто так здесь заведено. Разыщите лучше его Главного Оппонента, и он скажет, где сейчас Гринвич.

— Что же вы нам столько времени морочили голову?

Гонда Великолепный аж подпрыгнул от негодования.

— Времени?! Да где это время, вы его когда-нибудь видели? Я видел только мертвое, окаменевшее время, из которого возведен этот Каменный Зал. Другого времени никто здесь больше не видел, а это значит, что это вы мне морочите голову, а не я! — его глаза вылезли из орбит, а бородавки, казалось, сейчас лопнут от злости.

Я по старой привычке посмотрел на часы, но они, естественно, не ходили. Они еще не умели отмерять мертвое время.

— Ну, так вот. Я — Казначей, первый помощник Хранителя Времени. Если вы знаете, где он, я требую, чтобы вы отвели нас к нему или хотя бы сказали, где мы может его найти…

— Что там у вас? — бесцеремонно перебил меня Гонда, тараща глаза мне на запястье. — Это мерило Живого Времени? Я видел подобный инструмент на старинной гравюре! — Он был потрясен до глубины души. — Где вы взяли его? Он стоит баснословного количества слитков! Подари его мне, и я разыщу Гринвича, будь он хоть за пределами бесконечности!

Гонда подпрыгнул, перевернулся вниз головой и спрыгнул на пол. Ловко подпрыгивая на языке, он быстро приблизился к нам. Перевернувшись, он вновь принял нормальное положение.

— Подари мне эту штуковину! — стал плаксиво требовать он. — Или хотя бы один слиток времени. Ведь они есть у тебя, я чую их запах! Какая тебе разница, ты ж Казначей…

С невероятной силой он вцепился мне в руку.

— Я кавалер ордена Солнца и Полной Луны, отойди от меня! — я отпихивался от Гонды как мог.

— Плевать я хотел на твой орден!.. Проклятые слуги Мебиуса! Здесь хозяин времени — я!

Я с силой ткнул в Гонду острием зонта.

— Отойди! — мой голос прогремел как раскат грома.

— Еще чего…

Жена вцепилась в Гонду ногтями и развернула к себе:

— Ты ведь не хочешь сам превратиться в окаменелое время?

Гонда вдруг задрожал, отпустил меня и, отскочив, нырнул за стол.

— Ты что-то знаешь о мертвом времени? — проблеял он, затаившись как мышь.

— Едва только ты попадешь в зону притяжения Источника Абсолютного времени, ты превратишься в окаменелый кусок.

— Источник не тронет меня, я — его тайный агент. Об этом известно всем!

— Какая разница кто ты. Источник не терпит конкурентов. Только он является настоящим Хозяином времени!

— С чего ты вдруг вспомнила про Источник? — шепотом спросил я.

— Ты разве не чувствуешь?

Только сейчас я ощутил расширяющийся в груди ком тревоги и одновременно накатывающую волнами слабость.

— Источник приближается сюда. Не знаю, что могло послужить этому причиной, но нам пора убираться.

Кто бы был против! Я крепко схватил жену и раскрыл зонт. Краем глаза я успел увидеть, как рушатся своды зала под мощным воздействием раскручивающейся спирали Генератора времени.

 

6

Перед глазами замелькали какие-то перекрученные в пустоте громадные лестницы-мосты. Их было бесчисленное количество, и они образовывали между собой удивительно законченные циклопические конструкции. Оставив их позади и нырнув в какое-то перламутровое свечение, мы с женой вскоре очутились на краю милой долины.

Она была буквально усыпана красивыми ажурными домиками веселых расцветок, утопающих в сочной зелени и цветах. Мы в изнеможении опустились на настоящую теплую землю и прислонились спинами к подлинному гранитному дубу.

— Где это мы? — удивленно спросила жена.

— Пока не знаю, но точно не на Земле.

— Жаль.

Все вокруг дышало тихой радостью и покоем.

— Как хорошо, — выдохнула жена, блаженно закрывая глаза и кладя голову мне на плечо.

Чем мы дольше сидели, тем ярче становились в долине краски и ароматнее запахи. Все вокруг благоухало. Да это и было Счастье в чистом виде, очищенное до четырех девяток.

Сколько мы так просидели, не знаю. Светило здесь, казалось, висело всегда на одном месте, соответствующем примерно одиннадцати часам утра. В какой-то момент я вдруг понял, что в этой долине что-то не так. И дело даже было не в том, что здесь не видно было людей. С трудом продираясь сквозь блаженную истому, растопившую мозги, как кисель, я внезапно осознал: здесь не было ни одной птицы! Вокруг стояла монотонная обволакивающая тишина.

Когда я сделал это открытие, жена уже крепко спала, улыбаясь во сне чистой детской улыбкой.

Я с силой потер лицо. Дурман в голове не прошел, но я хоть осознал, что не сплю, и голова у меня потихоньку соображает. Я огляделся в поисках зонта. Он лежал от меня в паре метров ниже по косогору. Сняв с плеча голову жены, я стал осторожно спускаться вниз. Достигнув зонта, я схватил его и начал взбираться обратно наверх, и тут меня ждал неприятный сюрприз: подняться вверх я не мог. То есть, натурально, никакой преграды передо мной не было. Этой преградой для себя стал я сам. Очевидно, я пересек какую-то незримую границу, после которой все прелести этой долины отозвались у меня во всем теле в тысячу раз сильней, чем около дуба, возле которого блаженно спала жена. Я не мог, не хотел уходить отсюда. Меня тянуло вниз будто трактором. Стоя на четвереньках с зонтом в руке, я как камертон отвечал на все соблазнительные предложения этой волшебной долины. А она знала, чем привлечь к себе человека!

Бесконечное счастье, покой и радость, что еще надо смертному? При этом я чувствовал, что в призыве долины нет никакого обмана или ловушки.

В голове моей плавал туман, а тело разрывалось на части. Одна из них, меньшая, рвалась обратно к жене, а другая — вниз по склону в долину. Мысль окликнуть жену и позвать вниз за собой мне казалась все более соблазнительной. Гринвич, Мебиус, вылченогие карлики, все растворилось в небытие. В мозгу лишь крепла уверенность, что я наконец отыскал то, что искал всю свою жизнь: безразмерное, бездонное Счастье…

Перед глазами промелькнула какая-то огромная тень, чем-то похожая на черепаху, и я получил ощутимый пинок ниже спины.

Никогда бы не подумал, что вековой гранитный дуб может так сотрястись от встречи с моей головой. Цилиндр сложился гармошкой, а я стоял, уткнувшись лбом в дерево, и с трудом приходил в себя. В руке я сжимал мертвой хваткой подобранный с земли зонт.

— Это долина — кимберлитовая трубка Совершенного Счастья, — нашептывала мне тем временем Черепаха, паря надо мной словно птица. — В ней произрастают алмазы Радости, Искренности и Справедливости для всех жителей нашей Вселенной. Кому-то, конечно, их достанется больше, кому-то — меньше, но для тебя одного плоды этой долины губительны, как лучи радиации. Эти дома остались от первых и последних переселенцев. После них никто не решается здесь поселиться. Жизнь — это постоянная синусоида потерь и находок, счастья и разочарований, но не сплошная ровная линия одного состояния, пусть даже счастья. А сейчас бери жену, раскрывай зонт, и я отправлю вас в такое место, где вы сможете спокойно выспаться, не опасаясь нападения и незваных гостей.

Я послушно взял жену за руку, раскрыл зонт, и вскоре мы очутились в удивительном месте, излучающем вековые спокойствие и тишину. Что это было за место, судить не берусь, потому что было темно, но я чувствовал, что мы куда-то плавно летим.

Я уложил так и не проснувшуюся жену в зонт, как в люльку, и лег с нею рядом. Откуда-то извне, но скорее в моей голове, раздались чистые неземные аккорды из двенадцати неизвестных мне нот. Было непонятно, что это — музыка или голос. Но я был уверен, что это поет для меня свою колыбельную Черепаха. Под ее удивительно мягкое гармоничное пение я медленно погрузился в глубокий сон, как в пуховое облако.

Мы с женой проснулись одновременно, разбуженные гомоном чаек. Я открыл глаза. Мы лежали на берегу бескрайнего волшебного озера. Почему именно озера, а не моря, я ответить не мог, но знал точно, что это озеро. А поскольку таких гигантских озер в природе не существует, то оно или плод моего воображения или волшебное. Первое предположение со звоном разбила жена, произнеся:

— Какое прекрасное озеро. Даже эти несносные базарки кажутся здесь симпатичными, — она посмотрела на чаек.

— Это точно. Если бы не они, мы бы еще проспали тысячу лет.

Мы лежали под большим белым шатром на теплом, будто просеянном через сито песке и чувствовали себя так, будто отоспались за все прошедшие с рождения годы.

Я обернулся к жене и остолбенел. Рядом со мной лежала не пастушка-простушка, к чьему облику я стал уже привыкать, а настоящая королева в дорогом платье цвета огненного опала и с бриллиантовой диадемой на голове. В ней было столько камней, что я на миг зажмурился, ослепленный их сиянием.

— О, моя, светлость, ты меня ослепила, — я крепко зажмурился.

Очевидно, сияние диадемы, ослепившее меня, помогло жене лучше рассмотреть меня самого.

— Эй, что это за маскарад? Откуда на тебе эти одежды?

Не оставалось ничего иного, как вновь окунуться в окружающую реальность. Я открыл глаза. На мне был превосходный черный атласный плащ до земли, высокие сапоги из оленьей шкуры, перевязь, усыпанная рубинами и изумрудами, и великолепный работы смертоносная шпага с отполированной до светлой дымки рукоятью из антрацитово-черного янтаря, рождавшего сказочное сочетание яркого блеска боевого клинка и спокойной рассудительности древнего камня. Рядом с головой на песке лежала шляпа с королевским плюмажем.

Жена терла глаза: так ее поразил мой новый образ.

— Где мы? Что с нами случилось опять? Я помню, мы заснули на краю великолепной долины.

— Не беспокойся, — я обнял жену. — Все идет, как задумано.

— Кем?

— Пока точно не знаю, но думаю, что скоро это станет известно. Все эти переодевания и путешествия по новым мирам — своего рода проверка, как мы будем вести себя в той или иной ситуации. Мне так кажется.

— Ничего не пойму, зачем эти проверки? Что мы вообще делаем в этом мире, ты можешь мне объяснить? — жена уткнулась мне в плечо.

— Еще не знаю, но думаю, что осталось недолго. Верь мне, рыцари своих дам не обманывают.

— Ну и как нам себя вести?

— Быть самими собой, моя Королева, — поглаживая жену по голове, я уколол палец о диадему. Чмокнув супругу в лоб, я осмотрел место укола, слизнул капельку красной, как зоря, крови и поднялся на ноги.

— Пойду умоюсь с дороги, пойдешь?

Жена будто не слышала. Она сидела, остолбенев, а по ее лицу стекали растаявшие бриллианты.

— Что это? — она дрожащей рукой прикоснулась к лицу, и на ее пальцах осталась мутная жидкость.

— Это твоя диадема. Поздравляю, ты сумела растопить бриллианты. А теперь, умываться!

Я схватил жену за руку, и мы побежали к воде.

Под полуденным солнцем озеро искрилось и играло как миллиарды драгоценных камней. Вбежав в чистейшую воду, я схватил пригоршню холодной воды и обдал ею жену. Она вскрикнула, ответила тем же, и мы, шумя и смеясь, побежали вдоль берега по кромке воды. Набегавшись, мокрые с головы до пят, мы без сил повалились на землю.

Я огляделся. Наш одинокий шатер с двумя вымпелами над крышей смотрелся отсюда как выброшенный на берег бумажный кораблик.

Жена проследила за моим взглядом:

— Как далеко мы ушли. Что там на вымпелах?

Я приставил ко лбу ладонь козырьком. Мне тоже было интересно узнать, что там такое.

— На верхнем, красного цвета, изображен какой-то четырехконечный колпак, наверно, корона, и наклоненная вниз шпага с черным эфесом и каким-то вензелем снизу.

Я поглядел на свой клинок.

— Видимо, эта. На нижнем, нежно-лиловом, тоже корона, только поменьше, и диадема, которая стекла у тебя по лицу. По-моему, так.

— То есть, выходит, что мы с тобой и впрямь король с королевой?

— Чертовски похоже на правду, моя госпожа.

— Где тогда наши владения? Замок, троны, короны?

— Ты задаешь слишком много вопросов, ни на один из которых у меня нет ответа. Скорее всего где-то на берегу.

Я осмотрелся кругом в поисках высоких сторожевых башен с зубцами и нашими вымпелами, но, увы, ничего не увидел. То есть вообще ничего, за исключением голой степи. Лишь на горизонте темной стеной возвышался загадочный лес.

Я повернулся к жене:

— Тебе не кажется странным, что мы не ели с тех самых пор, как из дома попали в этот заколдованный мир? И, откровенно говоря, даже не хочется.

— Тебе здесь только это кажется странным? — жена стряхивала с платья мокрый песок.

— Конечно, нет! Но к чему пытаться найти объяснения необъяснимому? Не лучше начать с того, что попроще?

— С еды, например?

— Хотя бы с нее.

— Ты мыслишь как инфузорная туфелька, мой король. Нашел, о чем беспокоиться. Лучше подумай, как нам попасть обратно домой. Здесь, без сомнения, очень забавно и интересно, но в своем мире я чувствую себя гораздо комфортнее, не знаю, как ты.

— Ты, наверное, хотела сказать, в нашем мире?

— Я так и сказала.

Жена встала. От былого веселья на ее лице не осталось и следа. Сейчас оно было обеспокоенным и раздраженным одновременно.

— Идем к шатру. Мне тут как-то не по себе, — она сделала шаг, когда со стороны леса до нас долетел еле различимый звук рога.

Я вскочил на ноги.

— Это еще кто? — жена схватила меня за руку и потащила к шатру.

Рог протрубил еще раз. Может, в этом была виновата ударившаяся в панику жена, но этот звук мне показался зловещим.

— У меня мурашки по коже от этого рога, — призналась жена, ускоряя шаг. Она испуганно поглядывала в сторону леса. — Ты мог бы идти быстрее?

Она уже почти бежала, но странное дело, чем быстрее мы шли к шатру, тем скорее он удалялся от нас, а загадочный лес становился все ближе.

— Стой! — позвал я супругу. — Беги к лесу, и тогда мы добежим до шатра.

— Ты в своем уме? — запыхавшись, выкрикнула она, пытаясь вырваться из моих рук.

— Бежим к лесу! — заорал я, понимая, что время для объяснений отсутствует, и был прав. Я заметил со стороны леса быстро приближавшуюся к нам стаю каких-то странных животных.

Развернув жену к ним лицом, я потянул ее за собой.

— Не стой же, беги!

Но жена стояла, как вкопанная, не отрывая глаз от несущейся к нам удивительной своры. Там было на что посмотреть. Это оказались исполинские жабы-альбиносы, приближавшиеся к нам стремительными прыжками.

Я сорвал с места жену и помчался прямо на них. Расстояние между нами несколько увеличилось, но оно было тут же сокращено серией прямо-таки гигантских прыжков мутантов. Я уже видел их оскалившиеся кровожадные пасти, из которых вместо языков свешивалось что-то похожее на громадные колючки репейника.

Когда я понял, что нам от них не уйти, из леса опять раздался охотничий рог.

— Где же этот таинственный трубач? — пробормотала жена, находясь от страха почти в полубессознательном состоянии. — Надо крикнуть ему, чтобы он отозвал этих выродков!

— Он охотится за нами!

Я остановился, чтобы перевести дух и выхватил из ножен шпагу, чтобы встретить врага. Боевой клинок повис на эфесе, как шнур.

— Только этого не хватало! — простонала жена, закрывая руками лицо.

Подобным обстоятельством со шпагой я не то что был обескуражен, а был выбит из колеи. Но королям, и по совместительству Казначеям, сдаваться было не свойственно.

Размахивая бесполезным клинком, как веревкой, я постарался придать себе устрашающий вид и с воплем, мало похожим на человеческий, бросился в бой.

То ли мой вопль, то ли вид, а скорей очередной звук из леса заставил тварей остановиться от нас в нескольких метрах. Вблизи чудовища выглядели еще менее привлекательно, чем с расстояния. Двухметровые жабы, покрытые густой свалявшейся шерстью, бывшей когда-то белой, производили омерзительное впечатление.

Я в сердцах послал привет Черепахе, втянувшей нас в этот омут событий.

Нас обдало жарким дыханием вожака стаи. Жена с удивлением открыла глаза и потянулась ближе к жабе.

— Ты с ума сошла! — заорал я, оттаскивая ее назад.

— Кензо! Это Кензо! — благоговейно прошептала она, втягивая в себя через нос выдох чудовища. Я принюхался. Из его пасти в самом деле до нас долетали волны насыщенного цветочного аромата.

— Эта тварь сожрет тебя и под Кензо, не подавится! — я пытался облагоразумить жену, крутящуюся в теплых клубах парфюмерии, как веретено.

Чудовище несколько оторопело от бурных восторгов жены. Вероятно, оно не привыкло видеть своих жертв в таком состоянии, затем обернулось ко мне:

— Прошу прощения, мы не твари, а полноправные жители этого мира. А кто вы, смешной чужестранец?

— Смешной?! — я был обескуражен и в то же время обозлен до предела.

— Мы таких в жизни не видели.

— Вы много чего в жизни не видели, — я раздраженно убрал бесполезную шпагу обратно в ножны. Выкидывать ее перед врагом было бы верхом легкомыслия. — Я — Казначей Хранителя Времени Первой и Единственной Бесконечности, кавалер ордена Солнца и Полной Луны, а также Король каких-то земель. Каких, на данный момент сказать не могу.

— Кто такой Казначей, мне известно, а что значит Король Каких-то Земель?

Пока я соображал, как бы получше ответить, меня опередила жена:

— Это такой титул, — нашлась она. — Прилагается к титулу Казначея за особые заслуги перед Хранителем Времени. А я — Королева, супруга Короля Каких-то Земель. Живем мы в двухкомнатном замке, санузел раздельный, — жена пристально посмотрела на меня, чтобы я промолчал. — Ну и испугали вы нас. Мы думали, что за нами гонятся какие-то хищники, чтобы нас съесть. Хрум-хрум, — жена попыталась продемонстрировать, как нас едят.

Чудовища заволновались, заходясь в хриплом смехе. Надо сказать, что они не стали от этого менее омерзительными, чем показались с самого начала.

— О, нет, мы не охотимся на чужестранцев.

— Чем же вы тогда занимаетесь? — опешил я.

— Мы охотимся на Чудо-озеро. Всегда, как только оно появляется, мы открываем охоту. Дело в том, что здесь больше не на кого охотиться, а кушать что-то надо.

— Вы… питаетесь озером? — не поверил я своим ушам.

— Ну, да, — совершенно спокойно ответил вожак. — Что в этом удивительного? Мы хватаем его с ближнего к лесу края и тащим в деревню. Там разделываем, пируем, заготовляем впрок и так живем до следующего сезона охоты. Как только озеро появляется вновь, все повторяется. Неужели вы не едите озера?

— Гм, как вам сказать, — пробормотал я, не зная, что ответить на этот вопрос.

Вмешалась жена:

— Конечно, едим, но несколько иначе, чем вы.

— Да? — удивилось чудовище. — Это же, наверное, неудобно.

— Удобно. У нас для этого существуют кружки или бокалы — это специальная клеть для воды. Но мы ее едим только живой. Иначе, стоит ее подержать несколько дней, у нее портится запах.

— И вкус, — вздохнул главарь стаи. — Но у нас больше нет выбора. Это наш единственный источник питания. С вас сорок швейцарских франков.

— Это еще что за новости! — вскинулась жена. — За какие-такие коврижки?

— За справку.

— Чудеса в решете. С каких это пор Король с Королевой должны кому-то платить? Что за чушь?

— Тем не менее, — терпеливо повторило чудовище, — кем бы вы ни были, с вас сорок швейцарских франков. Будь вы хоть самим Мебиусом.

— Где ж их нам взять? — развел я руками, когда понял, что жена потеряла дар речи. — Ваше предложение, хм, несколько необычно.

— А вот это уже ваша забота.

— Ничего не понимаю. Зачем вам франки, если ваше единственное пропитание — озеро? Что вы купите на них? Да и где? Я не вижу вокруг ни одного магазина.

— Мы ничего не покупаем, мы едим их. Это деликатес, — начиная раздражаться, сказала жаба, нетерпеливо притопывая по песку лапой. — Ну, так вы будете платить или нет?

Глядя на оставленный на песке жабий след, я начал кое-что понимать.

— Пожалуй, — медленно начал я, — у вас случился неурожайный год. Вы не получите ни франков, ни озера.

У жены округлились глаза.

— Ты что говоришь? При чем здесь озеро? Пускай жрут его на здоровье, если им это нравится. Главное, чтобы они не трогали нас!

Я повернулся к жене.

— Ты не подумала, почему наш шатер оказался именно на этом безлюдном берегу озера, или почему растаяла твоя диадема?

— Ты хочешь сказать…

— Да! Мы с тобой Король и Королева озера, а не каких-то неизвестных земель. Тот факт, что оно выбрало нас своей королевской четой как раз в этот период, говорит, что оно надеется на нашу защиту. Поэтому мы будем защищать наше озеро!

— Тоже мне выискался защитничек со шпагой на полшестого, — фыркнула, негодуя, жена. — Сначала они сожрут нас, а потом твое дурацкое озеро!

— Не сожрут, — убежденно проговорил я, с лязгом выхватывая шпагу из ножен. — Жабы — наши подданные и обязаны служить нам! Вспомни корону на вымпелах — это не только корона, а и стилизованный отпечаток их лапы.

— Только они об этом не знают!

— Сейчас узнают.

Я покрепче перехватил эфес шпаги и опустил ее вниз, как было изображено на вымпеле. Из кончика шпаги на песок начали выпадать виньетки петель, пока шпага не превратилась в самый настоящий кнут с раскаленным тавро на конце.

Все напряженно следили за мной, и тогда я взмахнул этим грозным оружием. Жена ахнула:

— Кнут Мебиуса!

— Нет. Это лишь его отпрыск.

Тяжело рассекая воздух, кнут обрушился на вожака жаб. Тот квакнул от неожиданности, но потом завопил так, что у нас едва не лопнули барабанные перепонки, когда в его тело впилось клеймо с изображением короны и шпаги.

Завоняло паленой шерстью и кожей. Чудовище продолжало вопить, не в силах сдвинуться с места. Лишь только когда тавро оставило на его коже четкий отпечаток королевского вымпела, оно отпустило чудовище, и вожак, рухнув на землю, медленно пополз к озеру, как провинившийся перед хозяином пес.

Пока прочие жабы раздумывали, как им поступить, я успел заклеймить еще двух гигантов самого свирепого вида. После этого остальные бросились врассыпную. Из леса опять раздался охотничий рог, но твари проигнорировали его.

— Теперь эти три жабы будут стражами озера, — произнес я, отдуваясь. — Остальные животные потянутся за вожаками. Не сегодня-завтра здесь будет целая армия защитников озера. Остается решить, как нам изловить лживого колдуна.

— Кого?

— Того типа, который трубит в охотничий рог и натравливает на озеро жаб. Определенно, это для него, а не для себя они требовали швейцарские франки. Из этого следует, что этот пренеприятнейший тип каким-то образом завязан в единую нить с нашим миром.

Жена недоверчиво покачала головой.

— Ты преувеличиваешь. Что он может купить на эти несчастные сорок франков?

— Что-то, что для него необходимо как воздух… Есть идея!

Я взмахнул кнутом несколько раз и просто вырезал из пространства кусок, откуда раздавался звук рога. Из дыры в этот мир на фоне черного неба выглянул серп луны.

— Подумать только! — удивленно прошептала жена, пробуя на ощупь вырезанный кусок. — Похож на фланель.

Пока я скручивал свою добычу в рулон, рог пискнул несколько раз и затих, когда я убрал его в походную сумку. После этого я спрятал шпагу обратно в ножны.

Мы с женой обнялись и устало пошли к шатру. На этот раз он не убегал от нас, а оставался на месте. Нельзя сказать, чтобы схватка с гигантскими жабами была изнуряющей, но она отняла у меня много нервной энергии.

Неожиданно поднялся ветер, и небо стало быстро темнеть. Мы переглянулись и ускорили шаг. Из низко висящих чернильных туч посыпались одна за другой белые зигзаги молний. Потом до нас докатился грохот разрядов, и на землю хлынул почти тропический ливень. В мгновение ока мы промокли до нитки.

— А вот и фейерверк в нашу честь! — крикнул я, хватая за руку жену. — Бежим!

Мы припустили к шатру со всех ног. Но не успели пробежать и трети расстояния, как обрушившаяся на берег гигантская волна сбила нас с ног и потащила на глубину.

Я заорал. Нас швырнуло в пучину, но затем что-то вдруг подхватило и вынесло на поверхность. Я огляделся, насколько это оказалось возможным, и обнаружил себя с женой сидящими на пике огромного водяного столба, вырвавшегося из озера. За миг он вознес нас на неимоверную высоту к самой туче, из которой продолжали сыпаться молнии. У меня перехватило дыхание. Среди рева ветра мне послышалась торжественная тушь в нашу честь, а может, это было мое разыгравшееся воображение. Потом все вдруг стихло, и я понял, что мы висим в воздухе. Какую-то долю секунды я еще сожалел, что мы не чайки, после чего мы полетели кувырком в озеро.

 

7

Я продолжал судорожно дергать конечностями, пытаясь вынырнуть на поверхность, когда обнаружил себя лежащим на пыльной стене каменного подземелья с низким сводчатым потолком. Рядом со мной без сознания лежала жена. Она мертвой хваткой вцепилась в мой плащ. Мы были в той же одежде, в которой проснулись на берегу. Я поднял жену и, осторожно перебравшись на каменный пол, положил у стены. Я не знал, где мы очутились на этот раз, но был уверен, что это место ничуть не обычней тех, где мы уже побывали. Достаточно было того, что здесь действовала какая-то забавная гравитация, позволявшая ходить по стенам, как по полу. Очень было похоже на то, что подземелье вращается вокруг своей продольной оси, но установить это точно не представлялось возможным. Я поднял с пола маленький камешек и подбросил его вверх к потолку. Он благополучно достиг висящего надо мной свода, где и остался лежать. Хмыкнув, я стал приводить в чувство жену. На это ушло какое-то время, а когда она открыла глаза, я заметил, как у нее на голове из ниоткуда начала расти корона. Вместо слов ободрения, которые, видимо, она ждала от меня, я лишь изумленно присвистнул. Жена поняла, что сейчас не время для охов и стонов. Сев, она прикоснулась к короне руками.

— Что это?

— Ты не поверишь, но это корона. Кажется, из чистой платины, с бриллиантами и рубинами.

— Быть такого не может! — она внимательно ощупала ее, попыталась снять, но корона не сдвинулась ни на миллиметр. — Ты знаешь, она, похоже, растет прямо из головы!

— Чудесам несть числа!

Я пощупал собственную макушку, но никакой короны у себя не обнаружил. Тогда я внимательно осмотрел себя и увидел рядом с орденом Мебиуса какой-то круглый черный значок размером с теннисный мяч. Даже в тусклом распыленном свете подземелья он искрился так, будто был сделан из черного бриллианта. Потрогав значок и убедившись, что он холоден, как лед, я поднялся и помог подняться жене. Она уже, кажется, позабыла все наши горести и печали, и с тревогой, но не без самодовольства ощупывала на голове свое новое приобретение.

— Милый, мне идет эта корона? — тревога прошла, и на лице жены сияла торжествующая улыбка.

— Даже не представляешь, как.

— В самом деле?

— Еще бы!

Торжество сменилось величавым самодовольством. Не знаю, какой был бы следующий пассаж явно вошедшей в новую для себя роль моей благоверной, если бы рядом со мной не обрушился на пол тяжеленный каменный блок. Из-за него вынырнул Гринвич.

— Сколько раз просил Черепаху поменять эту дверь! — прошипел в гневе он. — Ну, что встали, разинув рты? — зыкнул он. — Еле успел. Скорей залезайте сюда, если не хотите погибнуть!

Издалека послышался какой-то стремительно нарастающий шелестящий звук. Я проворно подсадил жену к люку и мгновение спустя вслед за ней оказался втянут Гринвичем наверх.

— Дверь захватили?

— Какую дверь?

— Ах, черти б вас взяли! Все приходится делать самому!

Хранитель Времени опустил в проем хобот и подобрал с пола каменный блок.

— Это — дверь!?

— А что же это по-твоему? — огрызнулся тот. — Смотри! — он слегка ткнул клыком меня в бок.

Я заглянул в подземелье. По нему волнами текла черная как смоль тошнотворная мгла, заполняя тоннель снизу до верху.

— Что это?

— Мертвая радуга. Или по-вашему — порча!

Гринвич с глухим стуком поставил блок на место. Шелест расползавшейся мглы стих, как обрубленный. Хранитель Времени устало прислонился к стене огромного каменного коридора, точной копии нижнего, только в сотни раз больше.

— Карлики с чьей-то помощью пробили стену многоэтажки на шестом этаже, где как раз плещется Озеро Ваших Желаний, и стали затоплять малые технические тоннели, в которые не поместится ни один гиппопотам. Животные питаются этой дрянью.

— Озеро Наших Желаний? — воскликнули мы с женой в один голос. — На которое, получается, мы сами от себя поставили стражу?

Гринвич фыркнул:

— Когда же вы поумнеете? Иначе его продолжали бы жрать переростки-мутанты, и вам не досталось бы вообще ничего.

— В этом, безусловно, присутствует логика, — скрипя сердцем, согласился я. — А эти тоннели, они что, настолько важны?

— Они и есть те кирпичики, из которых сложен наш дом. А эти стены служат лишь связующим звеном между ними, как раствор. Я думал, ты знаешь.

— Откуда? — я был обескуражен.

— Голова тебе для чего? — он посмотрел на жену. — А эта краля что так расфуфырилась, как королева? Кто она?

Во время нашего разговора Гринвич ни разу не посмотрел на жену, и та, понятное дело, приложила максимум усилий, чтобы попасть в поле зрения Попугая в своем новом обличье. Она своего добилась и теперь застыла с разинутым ртом.

— Это… это моя жена, — выдавил я, пытаясь справиться и изумлением. — Вы разве не знали?

— Забыл, извини. Черепаха что-то говорила о ней. Прошу прощения, королева, — Гринвич помахал жене хоботом. — Пора убираться. Скоро сюда подойдет Мебиус заделывать брешь.

— С бегемотами? — подала голос оправившаяся от шока жена. Видимо, с Гринвичем она решила не ссориться. Что было тому причиной: его извинения или его необычный вид, я не знаю.

— Зачем они ему здесь? Он ведь тут будет работать: плясать, пить ирландское виски и учить кукарекать летучих мышей. А бегемоты — это у него хобби.

— Понятно, — неуверенно протянул я, сбитый с толку.

— Ну, наконец-то, Рыцарь, ты начинаешь кое-что понимать, — Гринвич обвил нас с женой хоботом.

— Рыцарь?

— Черный круг у тебя на груди — знак посвящения в Рыцари Полного Затмения, высшего звания во Вселенной. Очевидно, опять работа моей помощница Черепахи. Ума не приложу, как она всюду все успевает, кроме того, что в самом деле необходимо…

— Почему Рыцарь, а не Король? — полюбопытствовала жена, поглаживая корону на голове.

— Да потому, что высшая ступень для женщины во Вселенной — это королева, а для мужчины — именно Рыцарь. Не каждый король является Рыцарем, но каждый Рыцарь является королем. А теперь держитесь…

Что-то хлопнуло, треснуло, вокруг нас посыпалась какая-то пыль, и мы попали в кромешную темноту. Я скорее чувствовал, чем ощущал, что мы несемся в каком-то пространстве с абсолютно немыслимой скоростью. Хобот Гринвича то напрягался, то ослабевал.

Было совершенно непонятно, сколько это все продолжалось, пока мы не очутились в тесной каморке. В углу у стены стояла единственная деревянная лавка, а на полу были расставлены разнокалиберные колбы и реторты, занятые разноцветными жидкостями неизвестного происхождения.

— Мой кабинет, — не без гордости произнес Гринвич, приземляясь на лавку. — Здесь я работаю с сыпучим и жидким светом, пытаясь добиться однородности излучения. Интересная, знаете, тема. Когда смешиваешь свет далекой звезды с межгалактическим временем, происходит чудесное превращение двенадцатицветия в девяностошести. Бесподобная игра впечатлений!

Он поднял хоботом одну из реторт.

— Это свет второй, следующей за нами Вселенной. Если к нему добавить щепотку чешуи бронзового карпевида из пограничной галактики Бабочки М378, получается…

Тут Гринвич понес совершенную околесицу, а я стал разглядывать кабинет. Заключенный в полупрозрачные сосуды свет мерцал и дробился на множество лучиков, отчего сама комната, освещенная этим таинственным заревом, представлялась полной тайн и загадок.

Пока Гринвич вдохновенно заливал про прямую взаимосвязь света и времени, я осторожно взял в руки пыльную граненую колбу, светящуюся каким-то темно-синим, почти черным светом. Колба была холодна, как лед и необыкновенно тяжела, как свинец.

Вероятно, почувствовав теплоту моих рук, колба потеплела и стала гораздо легче. Излучения просветлело до ярко-синего и начало волнами распространяться по кабинету.

Я любовался светом никогда не виденной мной звезды и не расслышал, как неожиданно замолчал Гринвич. Оказалось, он стоит рядом со мной.

— Поставь колбу на место, — мягко, чтобы не испугать, сказал он. Я вздрогнул и обернулся. В глазах Хранителя Времени сквозило сильное беспокойство и одновременно неподдельное изумление.

— Это свет другой бесконечности, — благоговейно, почти шепотом произнес он, когда я поставил колбу на место. Свет в ней тут же превратился опять в темно-синий. — Существует поверье, что сумевший поднять этот сосуд, станет следующим Хранителем Времени. Если это так, то я с удовольствием уступлю тебе эту хлопотную должность, а заодно и своего Главного Оппонента, — он усмехнулся и опять посмотрел на реторту. — Где располагается эта бесконечность, не знаю даже я, хотя в своей жизни немало постранствовал по разным Вселенным. Это живой свет.

— То есть?

— То есть это такая форма жизни. Она намного опередила всех в своем развитии. Эта колба весит минимум как одна седьмая нашей Вселенной. Ты представляешь, какая там концентрация света?

— Быть такого не может! Я же брал ее в руки!

— То, что ты сумел взять колбу в руки, это заслуга не твоя, а заключенного в ней света. Он разумный. Вернее, это и есть разум в чистом виде. Я называю его Золотой Фейхоа, Дар Небес. Спектральному анализу он не поддается. Откуда эта колба взялась тут, не знаю. Но, судя по всему, она появилась здесь с момента сотворения мира. Я дошел до этого эмпирически, поскольку в разных частях Вселенной существует еще шесть подобных сосудов, удерживающих ее в равновесии. Свет, излучаемый этими колбами, бывает различен. Сейчас это цвет сильной тревоги из-за активности карликов. А они много отдали бы за то, чтобы овладеть этой колбой.

— Им-то она зачем?

Гринвич воздел к потолку хобот:

— Ну, как ты не понимаешь! Вся соль заключается в том, что свет, или иначе солнечная энергия, из Абсолютного Времени рождает Живое, а Живое Время — это порядок. Знаешь ты или нет, но хаос всегда стремится к системе, а система — наоборот к хаосу, так вот Живое Время, или производная света, это единственное средство, которое может превратить хаос в систему, и, соответственно, удерживать ее от него. Тот, кто рвется к богатству и власти, неважно, карлик это или прокаженный Ингольштадтом с Земли, сжигает Живое Время как топливо, и оно становится мертвым. Цивилизация карликов сейчас вся бредит лишь властью, и таким образом все их запасы Живого Времени близки к исчерпанию, а ситуация все больше погружается в хаос. Им сейчас необходимо либо быстро добиться поставленных целей — разрушить нашу Вселенную и создать свою, пока их Цивилизацию бесповоротно не накрыла анархия, либо обзавестись еще одним мощнейшим источником света для генерации животворящего Времени. И в первом, и во втором случае эта колба для них — спасение.

— Интересно, но все это очень сложно и довольно запутано.

— Разумеется, ведь время — одно из сложнейших явлений в мире.

Он замолчал.

Я подвинул к себе лавку и сел. Жена с откровенно испуганным видом присела рядом. Я заметил большой черный полированный прямоугольник на стене по правую руку.

— Что это? — я посмотрел на Гринвича.

— Зеркало, — произнес он немного погодя, и посмотрел на меня с некоторой опаской, будто ожидая, что я опять ничего не пойму. И, кажется, я его не разочаровал.

— Так оно ведь ничего не отображает!

— Здесь оно в своем истинном виде, без привычной для тебя формы-обманки, — вздохнув, сказал он. — Зеркало начинает отражать мир тогда, когда начинает стареть, понимаешь? В твоем мире течение времени беспрерывно, поэтому ты не мог видеть его таким. Здесь, когда оно лишено старости, оно играет роль связи, или двери, если тебе так удобней, с тем помещением или миром, который нужен мне… Ну, или моему Оппоненту.

Я внимательно вглядывался в смолянистую поверхность прямоугольника и в какой-то момент заметил слабую рябь, расходящуюся от центра к краям. Надо сказать, это было весьма необычное зрелище. Еще более необычным было то, что спустя какое-то время из зеркала сначала вынырнула гигантская ласта, а за ней и ее обладательница, с трудом пробравшаяся сквозь раму в кабинет Гринвича.

— Сколько раз просила тебя поменять это зеркало на большее по размеру! — Черепаха от негодования всплыла к потолку. — Хоть кол на голове теши! Ты ведь знаешь, что для меня твое зеркало — сплошное мучение!

— Нечего соваться, куда не просят! — Хранитель Времени был взбешен не на шутку.

— Да что ты говоришь! По ЗАКОНУ я имею право появляться везде, где хочу, и не тебе оспаривать это право! Даже если ты повесишь здесь карманное зеркальце, ЗАКОН даст мне возможность проходить и сквозь него. Так что нечего ерепениться. Я твои глаза и уши. Меня надо уважать и любить, а не строить кислую мину!

— Ну, хватит. Раскудахталась тут! — рявкнул Гринвич как лев. — Помолчи хоть раз, у нас гости.

Он указал хоботом в мою сторону.

— А, привет, Казначей, — подобрел Оппонент. — Как удачно, что ты тоже тут. Ну, кажется, этот резонанс карликов мы одолели. Слитки больше тебе не понадобятся. Можешь вернуть их Хранителю Времени.

Я раскрыл сумку. Моему удивлению не было предела, когда я увидел, что слитки превратились в скукоженные грязно-оранжевые шары, больше похожие на жареные апельсины, чем на что-то еще.

— Чудеса! Что это с ними?

— Последствия сдерживания резонансной волны. На это ушла вся их энергия. Отдай слитки Гринвичу. Им долго теперь восстанавливаться.

Я передал сумку со слитками Хранителю Времени, и тот раздраженно швырнул ее в мусорную корзину. Я обернулся к Черепахе:

— Так что же все-таки они собой представляют?

— Гринвич ведь говорил, что это однородное время. Что тебе еще надо?

— Мне надо знать правду.

— Это правда.

— Неполная!

Черепаха пожевала губами и вопросительно посмотрела на Хранителя Времени. У того на физиономии отобразилась досада.

— В какой-то мере, наверное, да, — спустя минуту проскрипел тот. — В слитках однородного времени заключена кристаллизованная темная энергия вакуума, свойства которой еще изучены не до конца.

— И чем это все могло обернуться?

— Зачем это тебе?

— Хочу знать.

— Ну, — Гринвич стал внимательно изучать потолок. — Было до конца неясно, как она себя поведет, встретившись с резонансной волной. Был риск, что она не раздробят ее на разные амплитуды, а сдетонирует.

— Ты шутишь! И каковы бы были последствия? Меня бы порвало в клочья?

— Ты слишком оптимистичен, — возразила мне уже Черепаха. — От тебя бы не осталось ни атома. Скорее всего произошел бы очередной Большой Взрыв, и на месте нашей Вселенной всего лишь через квант времени образовалась другая.

— Другая?! — я рухнул на лавку. — Да чем вы лучше этих проклятых карликов? Они ведь тоже пытаются угробить Вселенную!

— Тем, что мы пытались спасти ее! Ну а риск — непременный атрибут столкновений с противником. Без этого никуда.

— Н-да уж! — ошеломленно выдохнул я. — А каково все же прямое назначение этих слитков?

— Они — гравитационный центр нашей сферы.

— Потрясающе! — я с изумлением посмотрел на центр сферы в помойной корзине.

— Что теперь? — спросил я, когда немного пришел в себя.

Черепаха пожала плечами:

— Работы много, но перво-наперво необходимо вернуть с Бали Рэппера. На самом деле это агент межгалактической безопасности NGM-5347. Мы обязаны ему многим. Кстати говоря, только за тобой он присматривал больше трех лет.

— Да неужели? Зачем он тогда снюхался с Витей-Попугаем?

— В обмен на определенного рода услуги агент беспрепятственно собирал его время. Живое время вместо мертворожденного. Игра стоила свеч!

Я был потрясен.

— Не сомневаюсь. Значит, он сообщал будущее этому негодяю, кого стоит выбирать в жертву, а кого нет, и тем временем преспокойно собирал за ним так необходимое вам время, я прав?

— Ерунда! Агент сообщал ему только то, что бандит хотел слышать. В противном случае он бы никогда не попал за решетку, не так ли?

— Хм, в этом, наверное, есть свой резон, — немного поразмыслив, ответил я.

— Это не резон, это факт, — сказала как отрезала Черепаха и посмотрела на Гринвича. — Передай Моржу, чтобы посадил наш дом в тюрьме на Бали. Пора приступать к эвакуации.

— Без тебя знаю, что делать! — ощерился Гринвич. — Проваливай. Как-нибудь разберусь без советчиков.

— Эко ты запел, — с негодованием фыркнула Черепаха и развернулась в воздухе мордой вниз. Только здесь она увидела мою жену, спрятавшуюся на лавке в тени. — О, теперь понятно, почему у тебя не хватает на меня времени. Чтобы принимать шлюх, ты свободен, а чтобы обсудить дела со своим Оппонентом — нет!

От подобных выражений у меня перехватило дыхание.

— Достаточно! — вскинулся Гринвич. — Ты пришла сюда оскорблять? Надо признать, это тебе удалось. А теперь вон отсюда! — он с негодованием ткнул хвостом в зеркало.

— Как ты распетушился, — с усмешкой произнесла Черепаха, складывая на груди ласты. — Правда тебе еще никогда не мешала.

— Но как вы смели… — я вскочил с лавочки.

— Легко, Казначей, потому что только моими усилиями и усилиями NGM-5347 эта гулящая девка вернулась обратно к тебе. Только моими усилиями она осталась с тобой, и только моими усилиями она была возведена в ранг жены Рыцаря Полной Луны. Это я обеспечила твое душевное равновесие, когда слитки перемещали вас навстречу резонансной волне из одного мира в другой…

Жена, казалось, проглотила язык и съежилась на лавке, как старая бабка. Честно говоря, и у меня не нашлось, что возразить Черепахе.

— А виновата во всех наших бедах она, — Черепаха хлестанула жену по лицу. — Вылченогий карлик по имени 15HW, принявший облик твоей благоверной.

Я окаменел.

— Что вы такое несете? Куда же тогда подевалась жена?

— Растворили в пространстве три года назад.

Черепаха схватила пастью волосы жены и дернула вверх. Жена завизжала, я вскочил на ноги, Гринвич в возмущении зашипел как змея и обнажил клыки. Но странное дело, несмотря на то, что Оппонент продолжала с силой тянуть жену за волосы, та вдруг заулыбалась и стала увеличиваться в размерах.

Я охнул. Гринвич выругался и обнажил шип в хвосте. Зависшая над женой Черепаха продолжала работать ластами, как пропеллерами, а та с улыбкой до ушей продолжала расти на глазах. С нее падала рвущаяся одежда, а ей было все нипочем.

Я отпрянул к стене. Мысль, что я столько времени провел с монстром, бросила меня в пот. Теперь мне стало понятно, почему я не испытывал к ней никакого желания, как будто между нами воздвигли стеклянную стену: очевидно, мое подсознание что-то подозревало.

— Видишь, кого ты привел в кабинет? — Черепаха отпустила волосы карлика и теперь гневно смотрела на оскалившегося Хранителя Времени. — Что ему надо здесь? Карлики никогда не делают ничего просто так. Они все тщательно просчитывают и продумывают. То, что он оказался в твоем кабинете, это его замысел а не твой, как бы это ни произошло!

В гневе Черепаха была страшна, как дракон. Гринвич выглядел под стать ей. Я отшатнулся подальше в тень. К этому времени на лавке уже сидел, подпирая головой потолок настоящий гигант из племени карликов. Роста он был огромного, а его голова, словно раздувшийся шар, была размером со слоновью. Удивительно, как такую тушу могла выдержать лавка. В сравнении с ним парящая в воздухе Черепаха выглядела безобидно и неубедительно, но только до тех пор, пока из ее ноздрей не ударила горящая патока, а она сама не стала увеличиваться в размерах. Вместе с ней в бездонной тишине стали раздвигаться стены и потолок кабинета.

Хранитель Времени чешуей на хвосте высек клуб искр и подбросил их к потолку. Кабинет озарился белым, нестерпимо режущим глаза светом. Все вокруг засверкало каким-то новым, невиданным мною прежде сиянием неизвестных галактик. Свет был плотен, как туман и будто соткан из мириад паутинных нитей, каждая из которых сама по себе излучала ослепительное сияние.

Прежде чем упасть ниц и закрыть руками глаза, я увидел, как корчится от света карлик. Выходец из темных углов Вселенной, он был не в состоянии долго выдерживать пытку светом. Гринвич шмякнул об пол какую-то реторту и выпустил на волю ядовито-зеленый свет соседней галактики. Карлик взвыл, как животное.

Я с головой закутался в плащ, но это слабо мне помогло. Концентрация света в кабинете стояла немыслимая. Сквозь закрытые веки и темный плащ я мог видеть все вокруг словно открытыми глазами. Я увидел, как из моей сумки в помойке вынырнул Сыродел и, подпрыгнув, превратился в гигантскую жирную муху размером с ворону. Я вспомнил вырезанный у Озера Желаний из пространства рулон. Так вот кто был Колдуном с охотничьим рогом!

Тем временем муха, подхватив сумку со слитками, тяжело поднялась в воздух, но почти тут же грохнулась на пол с опаленными крыльями, и на нее опустилась слоновья ступня вылченого карлика.

Чтобы не повторить судьбу Сыродела, я попятился на четвереньках назад и уперся во что-то ногами. Потом привстал и поспешил отвернуться к стене. Не удержав равновесия, я почувствовал, что падаю лицом вниз. Закричав, я открыл глаза и увидел лишь тьму.

Зеркало! Я провалился сквозь висевшее на стене зеркало.

Это была последняя мысль перед тем, как я потерял сознание.

Очнулся я на кровати в своей квартире. Оглядевшись, я понял, что лежу раздетый, сейчас уже утро, а на столе по-прежнему стоит пустая бутылка из-под абсента.

Выбравшись из-под одеяла, я присел на кровать. Что за муть может присниться! Интересно, какое сегодня число? Успеваю я сдать рукопись или нет?

Прошлепав босыми ногами по холодному полу, я подошел к столу и выбросил пустую бутылку в корзину для мусора. Странно, но я, кажется, это уже делал. Я поискал глазами календарь, и не обнаружил его. Чудеса!

Пригладив волосы, я включил ноутбук и присел на краешек стула. Пока компьютер грузился, я уловил какой-то чужеродный в квартире звук, но не мог понять, что это такое. Я со злостью покосился на бутылку в корзине для мусора. Надо же так надраться!

Компьютер поздоровался со мной и запросил пароль. Я обалдело уставился в монитор. Сроду нигде не ставил пароли, и вот на тебе!

Судя по ворвавшемуся в квартиру шуму воды, открылась дверь в ванную комнату, и следом за этим послышались чьи-то шаги в сторону спальни.

Я сидел, уставившись пустыми глазами в экран, и был не в силах обернуться к двери. Сон и похмелье сплавились в моей голове в один ком.

Шаги замерли у порога. Чудовищным усилием заставив себя обернуться, я увидел на пороге жену.

— Ты?! — моему изумлению не было предела. — Ты откуда взялась?

— Прилетела вчера из Бали, разве не помнишь?

— Т-то есть к-к-как? — я почувствовал, как на моей физиономии расцветает глупейшее выражение. — А что ты там делала?

— Отдыхала, что же еще.

Жена вошла в комнату, бросила полотенце на постель и начала одеваться.

Я сидел и тупо пялился на нее, не в силах поверить в происходящее. Жена… Бали… Попугай… Рэппер…

Чушь это все! Мы разведены уже несколько лет!

Жена, видимо, почувствовав мое состояние, кинула на меня вопросительный взгляд. Потом выпрямилась и как-то странно сложила на груди руки, как не делала никогда.

— Ч-ч-черепаха?! — я едва не свалился со стула. На меня опять нахлынули воспоминания.

Жена рассмеялась тихим, каким-то утробным смехом. Взлетев, она медленно поплыла в мою сторону.

— Ну а кто еще, дурачок? Иди же ко мне! Теперь по ЗАКОНУ ты только мой, Мое Величество Хранитель Времени Бесконечности!