Лапта
Сегодня я отправилась на Поле после уроков. ВСЕ теперь там и играют в лапту. И хотя я избегала Альфи изо всех сил, я подумала, что нельзя все время сидеть одной дома и гнить. И потом, Альфи так никому и не наболтал о Событии, насколько я знаю. Поэтому, когда Анита, Эмма и Сондре предложили пойти с ними, я согласилась.
Альфи тоже играл. И Хелле, Грете София и Махмуна, и многие другие из Верхней (их так много, что я не буду всех перечислять). И когда настала моя очередь отбивать мяч, подавал его Альфи! Меня вдруг закачало, я страшно разнервничалась, понятия не имею почему. Я же играла в лапту сто тысяч раз в жизни. Альфи подал мяч, а я промазала! Было смертельно стыдно. И я мазала каждый раз всю оставшуюся игру! Не понимаю. Почему я сегодня так плохо играла?!! Альфи, конечно, отлично играет, хотя видно, что у него не такой уж большой опыт.
Когда многие отправились по домам, получилось, что я, Хелле и Альфи пошли к автобусу одновременно, рядом. Альфи и Хелле шли и болтали всю дорогу, а я не знала, что сказать. Они уже подружились, а я вообще-то с Альфи толком не познакомилась.
— Пойдете со мной гулять с собаками в Большой лес? — спросила Хелле.
И тут Альфи посмотрел на меня и подмигнул!!! И я, конечно, покраснела. Блин!
— Пойдем, Ода, — сказал Альфи.
— Э-э-э, — ответила я.
— Ода, — произнесла Хелле.
— Ладно, — сказала я.
Начать заново?
Дорогой дневник,
сегодня было как-то очень странно гулять с Хелле и Альфи. Потому что они всю дорогу болтали, а я не знала, что говорить, поэтому говорила мало. По-моему, я почти уверена, что ВЛЮБИЛАСЬ в Альфи…
Когда мы вернулись из Большого леса, нам с Хелле надо было торопиться, потому что у нас снова были занятия парусным спортом, а мы совсем об этом забыли!
Лисбет ждала у машины, мы запустили собак в их загончик, и Лисбет нас повезла.
Альфи сказал нам с Хелле: «Пока!» — и помахал, когда мы садились в машину, а я помахала ему в ответ!!!
(И, по-моему, сердце у меня очень сильно билось.)
А занятия были в бассейне! Было весело! Мы учились плавать в одежде и сапогах чтобы понять, как это тяжело. Потому что, если мы выпадем из ялика в море, у нас не будет времени раздеться. И еще мы учились экстренной помощи. Тогда один прыгал в воду, а другой тоже должен был прыгнуть и помочь первому выбраться. И мне пришлось тащить КРИСТИАНА из ВОДЫ! Фу-у-у-у-у-у-у!!! Совсем НЕ ВЕСЕЛО, попросту говоря. (А Хелле УЖАСНО смеялась и дразнила меня по дороге домой #i_351.png . По счастью, мне удалось не тренировать дыхание «рот в рот» на Кристиане!!!!! Это была бы просто СМЕРТЬ.
А еще в бассейн выставили ял «Оптимист»! Мы должны были сидеть там по очереди, и ялик ПЕРЕВОРАЧИВАЛСЯ! И мы оказывались в воде. Это называется опрокидывание, когда ялик ныряет в воду и выныривает из воды, оттого что ветер слишком сильно дует в паруса. Тогда тренер объяснил, что, когда ялик ныряет, воздух попадает ПОД дно и нам надо было проплыть под яликом, чтобы убедиться, что там действительно ЕСТЬ воздух. Кому-то было страшно проплывать под яликом (не мне), но тренер проплыл первым и ждал нас там, и потом мы поплыли, и там действительно БЫЛ воздух. (Так что мы теперь не будем бояться, если опрокинемся и окажемся ПОД водой.) Мы там под яликом немного поговорили, а потом выплыли обратно. Потом была очередь других. (И пока народ заплывал под ялик, остальные занимались чем-то другим.)
Потом мы научились ставить ялик обратно. Догадайся, кто хотел первым перевернуть ялик обратно? Да, Кристиан.
И под самый конец, нам разрешили немного поплавать в бассейне. Напоследок мы могли раздеться. (Нам не нужно было плавать в куртках и сапогах.) Мы с Хелле постарались отплыть как можно дальше от Кристиана.
А-А-А-А-А-А-А-А-А! Сегодня на занятиях было УЖАСНО ВЕСЕЛО!!!!!!!
Куры появляются
Все окна в курятнике были открыты весь день вчера и сегодня, чтобы выветрился запах морилки перед появлением кур. Догадайся, когда они вселятся? ПОСЛЕЗАВТРА!
Мы с папой заказали трех кур и послезавтра поедем их забирать. А-а, подумать только, у нас НАКОНЕЦ-ТО появятся настоящие питомцы, а не одни только рыбки! Все готово. Мы ждем кур.
Мастера делает практика
— Мастера делает практика, — говорит папа и сегодня опять печет свой банановый хлеб. И он будет, как всегда, вкусным. Я беру с собой несколько кусочков и иду проверить, дома ли Хелле.
Ее нет.
— Она сегодня у Махмуны, — говорит Лисбет.
— А-а, — говорю я. — А Стиан?
— Он у Нинни, — отвечает Лисбет.
Тогда я отдаю один кусочек бананового хлеба Лисбет, и, разумеется, он ей очень нравится.
Я иду и сажусь на Платформу. Сижу с двумя кусочками бананового хлеба, завернутыми в полиэтиленовую пленку. Сижу, смотрю на эти кусочки у меня в руках. А потом смотрю на Зеленый дом. Но не смею спуститься и позвонить в дверь.
Кроме того, их машины все равно не видно. Их нет дома? Я очень долго смотрю на Зеленый дом, поедая оба кусочка бананового хлеба. Достаю бинокль и смотрю в их кухонное окно. Но там никого нет. Все кажется тихим и пустым. И свет не горит. И кстати, где Эрле?
Я иду домой и встречаю папу.
— Где Эрле? — спрашиваю я.
— Златан и Бильяна взяли ее с мальчиками в бассейн, — отвечает папа.
— А-а, — говорю я, — и Альфи тоже поехал?
— Да, они поехали все вместе, — отвечает папа.
— Вот как, — говорю я.
Я совсем одна на Крокклейве. Точнее, нет, еще папа здесь.
— Слушай, я забыл купить корм для кур! — вдруг говорит папа. — Хочешь со мной?
— Не-е-е-ет, — говорю я.
И папа уезжает. А мама все еще на работе. А Лисбет сидит дома в своем кабинете, так что она не считается.
ТЕПЕРЬ (!) я совсем, одна на Крокклейве.
Камень
Я выхожу. Не знаю, чем мне заняться, когда на Крокклейве вдруг никого не оказалось. Могу делать все что угодно, но мне абсолютно ни черта ни приходит в голову. Я подбираю большой очень круглый камушек с земли. (Величиной с мячик для настольного тенниса вроде. Точнее, нет, чуть поменьше. В два раза меньше.) Потом я хожу вокруг нашего дома, подбрасываю камень в воздух и ловлю его. У меня получается очень высоко его подкинуть и опять поймать. Вообще-то я очень ловко подбрасываю и ловлю. Я подхожу к нашей террасе, подбрасывая камень все выше и выше.
У террасы лежит мешок с футбольным мячом Эрле. (Она брала его вчера с собой в школу.) Я подбираю мешок и размахиваю — им туда-сюда, он начинает раскручиваться и описывает большой круг.
Потом я вспоминаю Поле после уроков в тот день, когда я играла в лапту и все время мазала. Теперь Альфи наверняка уверен, что я отвратительно играю. А это не так! Я решаю потренироваться, чтобы играть лучше в следующий раз, и всем им покажу. Покажу Альфи.
Я стою посреди двора, подбрасываю камушек в воздух, потом размахиваюсь мешком с футбольным мячом и пытаюсь отбить камень мячом в мешке.
Но промахиваюсь. Камень падает прямо на гравий. Потом я его поднимаю и пытаюсь снова. Точно как в игре в лапту. Конечно, мяч в мешке использовать не так удобно, как настоящую деревянную биту. Но с четвертой попытки я отбиваю камушек, и он летит в сторону!
Йес-с-с!!! — думаю я.
А потом я бегу туда, где он приземлился, подбираю его и пытаюсь снова. И опять получается! Как только поймаешь правильную технику, сразу все идет легко! Я ношусь по двору, подбираю камни, подкидываю их в воздух, размахиваю мешком и отлично отбиваю камень футбольным мячом. И вот я замечательно отбила, камень свистит в воздухе… и попадает в кухонное окно квартиры в Зеленом доме!!!!!!!
Сначала я замираю на месте, застывает все тело, а потом я чувствую, что я хочу убежать и спрятаться. Вся, целиком. Я оглядываюсь. На улице никого. Дома у нас тоже никого нет, и у Альфи тоже никого. А Лисбет никак не могла заметить меня из кабинета. Я смотрю на остальные окна Зеленого дома. Никого. Никто меня не видел.
Но я ведь не слышала звук бьющегося стекла?.. Я медленно подхожу к кухонному окну Альфи. Кухонному окну Бильяны. Халка. И да, там трещина!!! Она небольшая, но она есть! Ах ты ж блин. Я бегу. Бегу на Берег и сажусь за стеной маленького сарая. И сижу там, долго.
Сердце бьется.
Меня тошнит.
Я разбила окно Бильяны и Халка! Я разбила окно!!! Нет, не разбила, оно только треснуло. Но это одно и то же! Потому что вдруг трещина разойдется по всему окну? Внезапно, в любой момент из-за этой трещины? Такое вполне возможно.
Но ведь никто не видел, что это я. Я могу выкрутиться, никто не может подтвердить, что это моих рук дело.
У меня болит живот.
Бесконечность…………
Я просидела на Берегу почти целый час. Кажется, бесконечно. Что же мне делать? Понятия не имею. Я достаю телефон и звоню маме.
— Привет, доченька, — говорит мама.
— Привет, — говорю я и молчу.
— Что-то случилось? — спрашивает мама.
— Когда ты вернешься? — спрашиваю я.
— Как обычно, — отвечает мама. — К обеду. Что такое?
— Ничего, — говорю я.
— Ода, что случилось? — спрашивает мама, будто читает мысли.
— Нет, ничего! — говорю я. — Пока!
— Пока, доченька, до скорого, — говорит мама, и мы кладем трубки.
Живот все так же болит. Может, стало еще хуже.
Я встаю и иду за Станцию, за Хеллин дом, оттуда в Лесок, забираясь как можно дальше от Зеленого дома. Потом крадусь на Платформу. Они вернулись! Я бросаюсь плашмя на Платформу. У дома стоит машина Бильяны и Халка! Меня просто ужасно тошнит. Через некоторое время я осмеливаюсь достать бинокль из ящика. Я ползу по-пластунски к краю и смотрю на Зеленый дом, на кухонное окно. Там стоят Бильяна и Халк, прямо перед окном! Сердце страшно сильно бьется.
Но Бильяна с Халком готовят еду на кухне, будто ничего не случилось. Кажется, они не обнаружили трещину.
Я кладу бинокль обратно в ящик, быстро слезаю с Платформы и бегу домой. Сажусь в своей комнате. Пытаюсь делать домашку, но ничего не получается. Пытаюсь почитать книжку, но не понимаю, что в ней написано. И теперь живот болит по-настоящему!!! Я иду к столу и открываю один из ящиков.
Вдруг дверь открывается, и я бросаюсь прикрыть то, что достала.
— Не входи! — говорю я.
— Привет, Щепка, что это ты делаешь? — спрашивает папа из дверей.
— Ничего, выйди! — говорю я в ответ.
Тогда папа закрывает дверь и уходит. (Ничего не говоря.)
— Обед через двадцать минут! — кричит он с лестницы.
Я сижу в комнате очень долго. Блин. В Зеленом доме Бильяна с Халком счастливые и довольные. И не подозревают об опасности; а я разбила их окно. (Или почти разбила.) И сбежала. Наверняка будет очень дорого купить новое стекло, если нынешнее разобьется из-за трещины. Вдруг дверь в мою комнату опять открывается, и папа входит. Я спешу затолкнуть все обратно в ящик и закрыть его.
Живот болит
— Эй, — говорит папа и садится на мою кровать.
— Эй, — отзываюсь я, иду и сажусь рядом с ним, потому что он похлопывает рукой по кровати рядом с собой.
— У тебя все хорошо, Ода? — спрашивает папа.
— Да, — отвечаю я.
— Ты в последнее время какая-то сама не своя, особенно сегодня, — говорит папа.
— Нет, со мной все в порядке, — отвечаю я, но мы оба слышим, что голос мой звучит не очень-то правдиво.
Папа смотрит на меня. А потом обнимает.
— Все хорошо, — говорю я, но это неправда, потому что у меня ЧУДОВИЩНО болит живот!
— Ты знаешь, что со мной можно поговорить о чем угодно? — спрашивает папа, в точности как мама недавно.
— Да, — говорю я и пытаюсь улыбнуться.
— Эй, — говорит папа и смотрит на меня так, по-доброму, как только папа умеет.
Я немного выпрямляю спину и говорю:
— Я сама разберусь, папа.
— Ты ведь не собираешься делать никаких глупостей? — спрашивает папа.
— Нет, — вру я и пытаюсь представить себе, как должен выглядеть человек, который знает, что делает.
Мы с папой сидим рядом, потом папа встает.
— Надо вынуть еду из духовки, — говорит он, — обед через пять минут.
— Хорошо, — отвечаю я.
И как только папа выходит из комнаты, я снова бегу открывать ящик стола. Теперь, когда я слышу, что папа на кухне, я крадусь вниз по лестнице, обуваюсь в прихожей и тихонько выбираюсь на улицу.
Я иду быстро и решительно к Зеленому дому, поднимаюсь на крыльцо и звоню. Сразу, чтобы потом не жалеть и не сомневаться. Стою на крыльце и молюсь, чтобы открыла Бильяна. Или Альфи, или Петер, или Филипп, только не…
Дверь открывается, и, конечно, на пороге стоит Халк и глазеет на меня. Кажется, у меня свело все тело. Халк заполняет собой весь проем.
Я вынимаю что-то из кармана, протягиваю Халку и говорю:
— Вот…
Халк смотрит на меня, как обычно, угрожающе и берет то, что я ему протянула.
Тогда я сбегаю с крыльца и мчусь домой.
Я даже ни разу не оглядываюсь, но, кажется, Халк все стоит и смотрит мне вслед. Я забегаю через дверь террасы в гостиную.
— Ода? — спрашивает папа с кухни. — Ты здесь…
Приходи обедать.
Мне остается только пойти на кухню и сесть.
Мама, Эрле и папа уже за столом. Папа смотрит на меня немного удивленно и внимательно, и мама тоже, но они ничего не говорят. Мы едим. У меня немного кружится голова.
Тут в дверь звонят.
Я перестаю жевать.
Кажется, меня сейчас вырвет.
Папа встает и идет в прихожую.
Меня не рвет.
Но я не могу прожевать еду во рту, кажется, куски разрастаются и не влезают в горло. Да, я знаю, есть такое клише, что кусок в горло не лезет, но именно так оно и есть!!! Я не двигаюсь и пытаюсь прислушаться. Но слышу только бормотание. Папин голос и низкий, страшный голос Халка.
— Ода! — слышу я, как папа зовет меня вдруг из прихожей.
Я медленно встаю из-за стола, мама и Эрле смотрят на меня. Мама приподнимается, но я машу ей рукой и говорю:
— Все в порядке, мама, я сама разберусь.
И тут я проглатываю еду и выхожу в прихожую.
Письмо
В прихожей стоит папа. И Халк. Оба смотрят на меня. Я смотрю в пол.
— Что это, Ода? — спрашивает папа и протягивает письмо. Мне даже не надо смотреть на него, чтобы понять: это — мое письмо.
— Это письмо, — говорю я тихо.
— Можно прочитать? — спрашивает папа.
— Да, — шепчу я.
Я все время смотрю в пол, не смея взглянуть на папу и Халка!
Я точно знаю, ЧТО папа сейчас читает, потому что только что написала письмо в своей комнате. На конверте написано:
Бильяне и Златану От Оды Андреа
Я слышу, как папа открывает конверт и вынимает письмо. Листок сложен вдвое, и я знаю, что на первой странице написано:
«Читайте внутри» — и еще я нарисовала стрелку к углу листка, а там написано: «Ода Андреа» — это чтобы они были уверены, что это я написала.
Тут я слышу, как папа разворачивает листок, слышу, что Халк откашливается, я закрываю глаза и знаю, что папа читает:
Мне очень стыдно за трещину в вашем кухонном окне, но я обещаю это исправить. Поэтому даю вам 1743 кроны за причиненный ущерб.Ода Андреа Стокхейм
В глазах у меня темнеет. Я стою тихо, зная, что папа дочитал. Тут папа тоже откашливается. Будь у меня только один шанс в жизни провалиться сквозь землю, я бы воспользовалась им сейчас. Я слышу, как папа заглядывает в конверт и видит деньги. Я слышу, как он вынимает купюры и как позвякивают монеты.
— Что это, Ода? — спрашивает папа.
— Деньги, — отвечаю я.
— Но откуда они? — спрашивает папа.
— Я их скопила, — отвечаю я.
— Это ВСЕ твои накопленные деньги? — спрашивает папа.
— Да, — отвечаю я.
— Тысяча семьсот сорок три кроны? — спрашивает папа.
— Да, — отвечаю я.
— Из копилки? — спрашивает папа.
— Да, — отвечаю я.
И тут наступает полная тишина.
— Ты же вроде копишь на кресло-мешок? — спрашивает папа.
— Да, но ничего, я обойдусь, — отвечаю я.
— Ода, — говорит вдруг Халк, то есть Златан.
— Простите! — говорю я и смотрю на Златана, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Слезы текут по щекам, я не могу остановить их. Мне так стыдно!
— Можно я сохраню это письмо? — спрашивает Златан.
— Оно и так ваше… — говорю я.
— Я хочу сказать, — говорит Златан, — что письмо — это уже оплата.
— Что? — говорю я.
— Я не хочу брать денег. Письма мне достаточно, — говорит Златан.
— Да, но, — говорю я, — заменить стекло ведь будет стоить денег, и…
— Можно я расскажу тебе одну историю? — спрашивает Златан.
— Да, — отвечаю я, не совсем понимая, что происходит и что он собирается рассказать.
— Когда я был маленьким, в Болгарии, я играл в футбол в школьном дворе и попал мячом прямо в окно, разбив самое большое окно во всей школе, — говорит Златан.
— Ой, — говорю я и смотрю на него. — Самое-самое большое окно?
— Самое-самое большое окно, — отвечает Златан.
— Ой, — повторяю я и всхлипываю.
— Но я развернулся и убежал, — говорит Златан.
— Правда? — спрашиваю я, в шоке от его рассказа.
— Да, но потом я остановился и повернул обратно, пошел в школу и рассказал, что разбил окно, — говорит Златан.
— Правда? — спрашиваю я опять и смотрю на него.
— Да, так что мы с тобой немного похожи, — говорит Златан и подмигивает мне!
Я вздрагиваю слегка, потому что Халк мне подмигивает, смотрю на папу, а папа улыбается. Я стараюсь расшифровать его улыбку, и мне кажется, он гордится мной. Я опять всхлипываю, вытираю слезы и улыбаюсь Златану.
Трещина
— Идем, — говорю я, глядя на папу и Златана.
Я выхожу вместе с ними и иду впереди к Зеленому дому, к окну с трещиной. Я хочу им показать, чтобы они не думали, что я лучше, чем на самом деле, и не сказали бы что-нибудь, о чем потом пожалеют. По-моему, Златану стоит взять мои деньги. Я показываю на трещину.
— Где? — спрашивает Златан и наклоняется ближе к окну. (Папа тоже наклоняется.)
— Вот, — говорю я и показываю.
— Где? — снова спрашивает Златан, а папа щурится, чтобы лучше разглядеть.
— Вот же! — говорю я еще раз и не понимаю, почему они не видят трещины.
— Тут только царапина, — говорит Златан. — Ничего страшного.
Я вижу, что папа согласен со Златаном, но мне кажется, это трещина, а не царапина.
Златан выпрямляется, встает во весь огромный рост и смотрит на меня.
А я — на него. Он протягивает руку, и, хотя я с ужасом вспоминаю его прошлое рукопожатие, я протягиваю руку в ответ. Это самое меньшее, что я могу, раз он не хочет принять моих денег. Я набираю воздуха, и он сжимает мою руку. Крепко. (Мне немножко больно.)
— Спасибо, Ода, ты честная и смелая, — говорит Златан, и я очень удивляюсь этим словам.
— Э-э, спасибо за… «спасибо», — говорю я, не находя слов получше.
— Наш секрет? — спрашивает Златан.
— Ладно, — говорю я, и мы улыбаемся друг другу и оба смотрим на папу, а он делает вид, что застегивает рот на молнию, закрывает его на ключ, а ключ выбрасывает, и Златан все еще жмет мне руку ЖУТЬ как сильно, но я не говорю «ой».
Потом Златан отпускает мою руку, вынимает все деньги из конверта и отдает их мне, а письмо в конверте кладет в карман рубашки и уходит в дом.
Я стою одна на крыльце с руками, полными денег. Смотрю на папу. Он улыбается, подходит и крепко меня обнимает. Потом кладет мне руки на плечи и смотрит прямо в глаза:
— Я очень горжусь тобой, дочка. Ты крутая.
— Не-е-е-е, — отвечаю я, на самом деле очень довольная собой.
— Папин подросток, — говорит папа гордо, и мы возвращаемся домой.
Дома Эрле с мамой все еще сидят за столом. Мы с папой садимся. Я сунула деньги в карман моей кенгурушки. Мама с Эрле смотрят на нас.
— Вы где были? — спрашивает Эрле.
— Прогулялись, — отвечает папа, — немного поболтали с соседом.
И папа подмигивает мне, а я подмигиваю ему в ответ, и больше мы об этом не говорим. А мама с Эрле тоже не спрашивают, потому что понятия не имеют, что на самом деле есть о чем расспросить.
А потом мы чудесно обедаем всей семьей.
Как назвать кур?
За едой папа рассказывает, что купил корм для кур и еще целый огромный мешок кукурузных зерен в качестве лакомства.
— А как мы назовем кур, папа? — спрашивает Эрле.
Мы принимаемся обсуждать имена для кур. Мама считает, их надо называть Берта, Моника и Ниси, это ее знакомые из Англии, когда она там жила (она, кстати, с ними до сих пор поддерживает знакомство). Папа хочет называть их Сатай, Чоп Суэй и Тикка Массала, и мама страшно смеется. Но я настроена к его предложению скептически, потому что папа не просто так предложил. Все это — названия разных блюд из курицы!
— Папа, нельзя ЕСТЬ кур!!! — говорю я в ужасе.
Папа улыбается, подмигивает мне хитро и говорит:
— Нет, нет, Щепка, мы не будем есть кур. Я хочу только яйца, тогда я смогу приготовить кучу бананового хлеба.
Я кошусь на папу. Стараюсь выглядеть строгой, чтобы папа даже не пытался выкинуть что-нибудь такое.
Эрле хочет, чтобы их звали Курочка-Тим, Курочка-Пауль и Курочка-Франк. (Какая она ГЛУПАЯ!!!) А я хочу их назвать Ангелика, Аврора и Элла. Это имена девочек, которые мне нравятся больше всего. Спящую красавицу, например, на самом деле звали Принцесса Аврора, а Аврора Бореалис — это северное сияние! Элла — так звали девочку, с которой я однажды познакомилась на каникулах в Дании, прикольная такая! Ангелика — это как «Ангел» и еще название продуктового магазина «ИКА». АНГЕЛИКА.
Мы долго обсуждаем, но никак не можем договориться. Вдруг папа решает, что нельзя называть кур в честь людей, которых мы знаем или о которых слышали, потому что каково будет, когда куры умрут, а маме придется сказать, например: «К сожалению, Берта умерла», а ведь она знает женщину по имени Берта. Это неприятно.
И мы все соглашаемся с этим разумным правилом. Тогда мы вычеркиваем Берту, Монику, Ниси и Эллу. Я хочу еще ввести правило, чтобы не называть кур в честь разных блюд, но мама с папой не соглашаются. А еще мама говорит, что куры — девочки, точнее, дамы, поэтому мальчиковые имена им не годятся, правда? (Она смотрит на Эрле.) Но Эрле не согласна.
— Ода всю жизнь называет меня Эрлендом! — говорит она. — И ничего со мной от этого не случилось!
Ей НРАВИТСЯ, когда ее называют Эрлендом, говорит она. Ей все равно, Эрленд она или Эрле. И тогда мама сдается. Хм, — думаю я. — С каких это пор сестричка стала такой умной?..
В конце концов мы договариваемся, что мы с Эрле придумываем по одному имени для двух кур, а мама с папой вместе называют третью.
Вот как будут звать кур Стокхейм:
1) Курочка-Паула (Эрле хочет назвать курицу в честь своей любимой игрушечной уточки. Мама с папой соглашаются)
2) Ангелика (мой выбор)
3) Чоп Суэй (и папа, как говорят, поклялся честью, что он не приготовит настоящий чоп суэй из нее и из двух других тоже)
А-А-А-А-А-А-А! Как я рада, мы скоро заберем наших курочек!!!!
Подрезанные крылья
— Что?!! Мы будем ПОДРЕЗАТЬ крылья?! — в ужасе спрашиваю я.
— Да, если их еще не подрезали, — отвечает папа. — Это чтобы они не вылетели из курятника.
Мы едем забирать наших курочек. Мы с папой на передних сиденьях. Я помогаю папе разобраться в карте, мама с Эрле сидят сзади. Сегодня совершенно ненормально теплый весенний день, а кондиционер в машине сломался. У нас с папой открыты окна, и на маму с Эрле просто жуть как дует.
— А… это не больно? — спрашиваю я у папы.
— Что? — говорит папа.
— Подрезать крылья курицам! — отвечаю я.
Папа смотрит на меня и улыбается.
— Да, наверное, больно.
— А наркоз нужен? — спрашиваю я.
— Нет, это делается очень быстро, и наркоз не нужен, — отвечает папа.
— Не нужен?!! — переспрашиваю я.
Я в полном шоке: мы собираемся подрезать одно крыло у кур, чтобы они не могли нормально летать. И я не понимаю, как это мы будем без наркоза! А как же кости — они же сломаются, нет? По-моему, папа бесчувственный и жестокий, раз думает, что это нормально.
— Ой, не тут ли нам сворачивать? — спрашивает папа, когда мы проезжаем поворот.
Я смотрю в карту.
— Нет, еще не здесь, но нам скоро налево, — говорю я. И стараюсь изо всех сил следить за картой, поэтому мы запросто находим дорогу до фермы, где живут наши курочки.
Фермер выходит нам навстречу, когда мы поворачиваем к его дому, и ведет нас к курам. Мы с Эрле бежим к загородке.
— А-а-а-а, ты только посмотри на курочек, папа! — кричит Эрле в восторге.
У фермера страшно много кур. Наверно, сотня, не меньше. Эрле считает, что их скорее тысяча, но это неправда. И трех из них мы купили. Нам с Эрле разрешают выбрать наших курочек. Но они все такие одинаковые!
Все коричневые. Ходят, кудахчут и что-то все время клюют.
Тут я вижу такую чуть более светло-коричневую и очень большую курицу. По-моему, она немного отличается от всех остальных, потому что сидит на насесте, вот так, запросто, и ведет себя не так, как остальные.
— Эта! — говорю я папе и показываю на нее.
— Вот эта? — переспрашивает фермер, подходя к курице на насесте.
— Да, — отвечаю я.
— Отличный выбор, — говорит фермер.
Потом он нам рассказывает, что ее большой красивый красный гребешок означает, что она скоро будет готова нестись.
— Когда? — спрашиваю я.
— Через пару недель, — отвечает фермер. (По-моему, еще так долго ждать!)
— Давай ее будут звать Курочка-Паула! — кричит Эрле, и мы соглашаемся.
Папа спрашивает, подрезано ли у нее крыло. Оказывается, нет.
— Хотите сами? — спрашивает фермер и смотрит на папу, а папа говорит: «ДА» (!), идет к курам и берет из рук фермера Курочку-Паулу.
У мамы с собой две картонные коробки, в которых мы собираемся везти кур домой; фермер ставит коробки друг на друга, и получается маленький столик. Папа ставит Курочку-Паулу на столик и держит ее там. И тут фермер протягивает папе ножницы!!! Я глазам своим не верю.
— Отвернитесь, девочки, если не выносите вида крови, — говорит папа с усмешкой, и фермер смотрит на папу как-то странно.
По-моему, ситуация просто бредовая, не понимаю, как мама так спокойно на все это смотрит? Как же ее материнский инстинкт? Разве мамы не спасают маленьких беззащитных животных? И еще, по-моему, очень странно, что папа смеется и ему так забавно. Кажется, он меня дурачит — может быть, но я не понимаю как.
— Нет, я буду смотреть, — говорю я.
— Я так и думал, Щепка, — говорит папа и хитро мне улыбается. (Или кровожадно, или как там это называется.)
Потом он расправляет одно крыло Курочки-Паулы и берет ножницы.
— Что? Кровь, папа? Что ты собираешься делать с Курочкой-Паулой?!! — говорит Эрле. (Наверно, она не слышала нашего разговора в машине.)
Я смотрю во все глаза на папу, Курочку-Паулу и ножницы. Бедная, БЕДНАЯ Курочка-Паула! — думаю я, но не закрываю лицо руками, а только смотрю на ужас, который вот-вот произойдет у меня прямо на глазах.
Тогда папа срезает верхние перья на одном крыле.
— Ну вот! — говорит он и подносит курочку к лицу. — Все прошло безболезненно? — говорит он ей.
Курочка-Паула кудахчет в ответ и машет крыльями, а потом фермер помогает папе усадить ее в одну из коробок и закрыть крышку.
— Ты что, срезал перья? — спрашивает Эрле.
— А-а-а, ты меня обманул! — чуть не кричу я.
Папа смеется. Он не резали ни кожу, ни кости, только перья.
— У тебя богатая фантазия, Ода, — говорит он усмехаясь.
Я вообще-то немного обижена, хотя все вышло довольно смешно. И я смеюсь. У нас с папой, кстати, похожий юмор.
Потом мы с Эрле выбираем еще двух кур. Одна чуть поменьше и похудее, а вторая — посерединке, у нее чуть больше белых пятнышек на крыльях. И папа им тоже подрезает одно крыло и кладет их в коробки. Я решаю, что среднюю, пятнистую курочку будут звать Авророй (Ангелика, по-моему, ей не очень подходит), а самую маленькую мы называем Чоп Суэй, бедняжку. Курочка-Паула и Чоп Суэй сидят в одной коробке, а Аврора — в другой. И внутри этих своих коробок они думают, что наступила ночь.
Фермер говорит немного с мамой и папой о курах (спрашивает, всё ли у нас есть) и говорит, что первые недели куры будут драться и клевать друг друга, чтобы решить, кто из них главная. По-моему, это НЕ очень-то приятно. Но нам не надо вмешиваться, говорит фермер, и останавливать их, даже если они доклюют друг друга до крови! (Я вмешаюсь заранее и не позволю им, я обещаю.) Мы говорим: «Спасибо за помощь», относим коробки в машину, ставим их в багажник. И уезжаем.
Приезд
Эрле бегает между мной и папой, мы несем коробки в курятник. Я несу коробку с Авророй. Она такая легкая!!! (Куры гораздо легче, чем кажется.) Мы заходим в загончик с коробками в руках и выпускаем кур.
Подумать только, у нас теперь живут КУРЫ!!! Вдруг из-за угла появляется Хелле.
— Ой, круто! — говорит она, когда ей разрешают Зайти в курятник.
Чуть позже появляется Альфи (!), Петер и Филипп, и мы все вместе гладим кур.
Эрле рассказывает, как кого зовут, и все соглашаются, что имена у кур просто отличные. Я говорю мало, потому что смущаюсь, оттого что Хелле и Альфи пришли вместе и я не знаю, что сказать. По счастью, у нас есть куры, и можно говорить про них и гладить их. Папа говорит, если куры начинают зевать, значит, они немного испуганы или нервничают. Курочка-Паула зевает. Потому что Эрле, Петер и Филипп все время ее преследуют.
— Не пугайте ее! — говорю я.
Тогда Эрле, Петер и Филипп немного успокаиваются.
И Курочка-Паула перестает зевать. Ура!
Дорогой дневник!
А-а-а-а-а-а-а, так прикольно, что у нас теперь куры!!! Ми у кого из знакомых больше нет кур. Это просто ЛУЧШИЕ на свете питомцы. (Куда лучше рыбок.)
У них такие мягкие и гладкие перья и красивые желтые глаза. Они смотрят на нас, кудахчут, все время наклоняя голову в разные стороны. Это так смешно! Мы сегодня все очень долго были в курятнике!!! Я, Альфи #i_391.png , Хелле и малыши. Сначала Курочка-Паула, Аврора и Чоп Суэй побежали в один конец загончика, где были довольно долго. Ничего удивительного: они только что переехали в совершенно новый дом и нас они еще не знают.
Но постепенно они стали осваиваться во всем загончике, и Аврора даже попыталась взлететь! ((конечно, у нее не очень получилось, но она ПОПЫТАЛАСЬ. Очень смело так и круто).
Наверно, я постараюсь и завтра быть вместе с Хелле и Альфи. Потому что я смелая и крутая, как сказали папа и Халк.
Надеюсь, курочкам у нас понравится.