Я смотрел на воркующих бесстыжих голубей на подоконнике. Солнце выжимало из моей кожи капли пота, и он тек с меня ручьем. Я терял терпение. Председатель все читал свою проповедь о грядущих испытаниях. Тот из оддинцев, кто думает, что закончил свое образование, на самом деле вовсе не образованный, а конченый, считал председатель. Нужно взять то лучшее, что досталось нам от социал-демократии, и вступать в новое время.

— А какой итог? В двух словах? — спросил я.

Председатель притих. Сказал, что подумает. Что нужно правильно сформулировать. Отошел к мини-гольфу и сделал пробный удар. Потом повернулся ко мне:

— Если нужно в двух словах, то я бы выбрал: «Поднимем Одду!»

Он сказал, что работа по преобразованию идет на лад. Это отражено в отчетах «Хьюстон консалтинг груп». По программе «Поднимем Одду!» создано много новых рабочих мест. И теперь главное — привлечь прессу. Я заметил, что «привлечь прессу» — одно из любимых его выражений. Если привлечь прессу, то все пойдет как по маслу.

Мне хотелось сказать, что отчеты — просто фокусы. Проделали какие-то пассы — глядишь, новые рабочие места. А на самом-то деле все работали, как и раньше, только теперь — в частных фирмах со смешными английскими названиями. Но я ничего не сказал. Я хотел просто уйти. Сказал, что подумаю. И скажу ему. Эльвестад ответил, что ему очень важно мое мнение.

Я пошел в парк камней и там набрал ее номер. Услышав мой голос, Ирен вздохнула. Сказала, просто хотела убедиться, что со мной все в порядке.

— Ты ведь не собираешься сделать что-нибудь ужасное?

Я не знал, что ответить. Я и сам не знал, собираюсь или нет.

— Не нужно, любимый.

Я молчал. Она сказала, что ей нужно меня увидеть.

Я ответил, что если она подойдет к окну, то увидит.

— Ты где? — спросила она.

— В парке камней.

— Ты шутишь.

— Подойди к окну, — сказал я.

Ее лицо показалось в одном из окон библиотеки. Навес был опущен, но я заметил, что на ней светлое летнее платье. Она некоторое время вглядывалась, потом увидела меня.

— Помаши мне рукой, — сказал я.

— Ты как ребенок, — сказала она.

И помахала.

Она сказала, что ей было так душно, что хотелось сбежать с работы. И что ей очень нужно со мной встретиться. Нельзя, чтобы вот так все закончилось. Можно встретиться в домике у плотины? В последний раз?

— Сегодня вечером? — спросил я.

— Да, — сказала она.

Я подумал, что мне надо работать и быть в зоне доступа. Никогда не знаешь, что случится. Сербов могут арестовать. В городе — начаться беспорядки. Мало ли… И все же день для свидания — самый подходящий. Все вокруг заняты своими делами, и им не до нас. Может, проделать во времени дырочку и улизнуть?

— Ты должен, — сказала она. — Мы должны.

Сколько же раз такое уже случалось? Я думал, что все, конец. Но конца не предвиделось. Конец. Продолжение. Все кончено. Ничего не кончено.

— Поцелуй, — попросил я.

— А если кто-нибудь увидит?

— Поцелуй.

— Роберт, секунда — и все пропало.

— Поцелуй.

— Роберт…

Она послала мне воздушный поцелуй.

— Я подберу тебя в полдесятого? — спросила она. — Возле автозаправки?

Я закончил разговор, но не торопился уходить из парка. Даже лучше, если все это закончится. Тогда можно будет с криком разбить голову об асфальт. Теперь тело не понимало, чего надо голове. Я был рад, что Ирен хочет меня видеть. Мне было грустно, что она не хочет, чтобы мы были вместе.

Я не мог встать со скамейки. Тени деревьев полосовали брусчатку. В этом парке камней не было почти ничего. Только пара статуй, несколько скамеек и фонтан, забитый мусором и обертками от мороженого. Люди приходили сюда в основном на первое мая и на семнадцатое.

Мне никогда здесь не нравилось. Когда я был в парке камней, то всегда думал о других далеких местах. Местах, где можно встать со скамейки и уйти прочь.