Самые мощные олени на свете
•
Вместе с санями через забор
•
Лосю спешить некуда
•
Лосиная ферма на Урале
•
Сохатый убивает медведя
•
Лосиха, которая давала шесть литров молока в день
•
Перспективен ли лось как тягловое животное?
Чтобы преступники не могли удирать из мест заточения, пробираясь по лесам и болотам Сибири, русская царица Екатерина II запретила объезжать и приучать к упряжке сохатых, этих мощных лесных великанов. Да и в городе разъезжать на лосях не рекомендовалось — лошади пугаются. Тем не менее возможность такая все же существует — превратить лося в верховое или тягловое животное.
Ведь они на самом деле вовсе не такие «дремучие», дикие и пугливые, как это часто почему-то изображается. Во время строительства Беломорско-Балтийского канала лоси часто выходили из лесу и присоединялись к пасущимся коровам строителей; не раз отдельные из них безбоязненно проходили по деревенским улицам и меж бараков, причем отнюдь не только зимой, гонимые голодом, а просто так. Какие-нибудь десять лет назад годовалый лось вскочил через открытое окно в класс школы на окраине Стокгольма, разумеется, к несказанному удовольствию учеников! Когда заядлый охотник барон Тизенхаузен однажды сидел в засидке, выслеживая тетерева, какой-то лось стал проявлять к нему повышенный интерес. Охотник попытался прогнать его зажженной спичкой, но тщетно: лось отбежал всего на пару шагов и, наоборот, еще больше заинтересовался вспыхивающими б темноте огоньками. Он так назойливо стал приставать к Тизенхаузену, что тому в конце концов пришлось поджечь целую коробку спичек и бросить ее сохатому в морду. Только после этого любопытный верзила кинулся наутек.
За последние годы лоси стали все чаще появляться в тех местах, из которых они уже многие сотни лет как исчезли; например, в некоторых районах Чехословакии и ФРГ.
Были это в основном одиночные экземпляры, чаще всего самцы, и вели они себя нисколько не пугливо. Никто не знает, откуда они, собственно говоря, появились. Возможно, из лосиных заказников, созданных в Польше после войны.
Ведь и наши страны в конце концов были когда-то местами обитания лосей; только мы, люди, их здесь начисто истребили. По находкам лосиных рогов в торфяных болотах удалось выяснить, что еще тысячу лет тому назад сохатые обитали в древней Германии, римские завоеватели знали их и изображали на своих картинах. Три тысячи лет назад, а возможно, значительно раньше, они уже водились в Швейцарии.
Лоси относятся к оленям, притом они самые крупные и тяжеловесные из всех живущих ныне на Земле оленей. Самцы могут весить до 8 центнеров, а размах рогов у них достигает более двух метров! Зачастую встречаются экземпляры, у которых высота в холке составляет 2 метра 20 сантиметров — это уже нечто близкое к слонам. Известно, что с оленями всегда надо быть начеку: дело с ними иметь опасно. Даже ручные, выкормленные из рожка и выращенные в доме, олени непременно становятся злобными и агрессивными, как только повзрослеют и достигнут брачного периода. А объясняется все очень просто: они выросли в окружении людей и считают их особями своего вида. Человеческие приемные родители в таких случаях всегда страшно возмущаются «неблагодарностью» своих воспитанников. Вот совсем недавно я получил письмо от двух пожилых дам, в котором они описывают подобный случай. Гуляя в лесу, они повстречали косулю. Не успели они вскрикнуть от восхищения, как «милый козлик» на них напал. Одной из дам удалось ухватить его за острые рожки, но козлик не отступал. С разорванными платьями, пятясь задом всю дорогу, при этом непрерывно подталкиваемые беснующимся животным, — несчастным удалось наконец добраться до постоялого двора на опушке леса, где они и спаслись, захлопнув за собой дверь.
А вот именно с самыми большими и мощными оленями — лосями дело обстоит совсем иначе: с ними подобных разочарований, как правило, не испытывают. Может быть, это объясняется тем, что самцы-лоси и во время брачного периода ведут себя значительно сдержаннее. Они не утруждают себя тем, чтобы согнать в гарем десятки самок и отгонять от них соперников, как это делают благородные олени или американские вапити. У лосей все происходит гораздо спокойнее. Самец на десять дней или в лучшем случае на две недели сходится с самкой, иногда сразу с двумя. Проведя положенное время вместе, они затем расстаются, и лось ищет себе новую подругу.
С лосями вообще гораздо легче иметь дело, чем с другими оленями. Особенно легко с ними обращаться, если загнать в воду. Так, для мечения лосей биолог Д. В. Симкин, работающий в Онтарио (Канада), загонял их с помощью вертолета в озеро, затем приводнялся сам рядом с животными и продевал им в ухо метку. Подобная метка позволяет распознавать их несколько лет спустя, определять их возраст, пути миграций и узнавать многое другое, касающееся их жизни и поведения. У большинства лосей в июле голова бывала сплошь покрыта слепнями, несмотря на то что сильный ветер, производимый вертолетом, наверняка многих из них сдувал.
В прибалтийских странах, в том числе в Швеции и России, уже с очень давних пор имеются сведения о случаях приручения лосей. Выращенные в доме лосята свободно разгуливали по комнатам и поднимались даже по лестницам на второй этаж. Правда, выяснилось, что они почему-то испытывают явную неприязнь к зеркалам и при случае стараются разбить их ударом передних копыт.
У одного старшего лесничего в Прибалтике, Гарри Вальтера, жил ручной лось по кличке Чук, который с потрясающей виртуозностью вскакивал и выскакивал через окно в комнату и обратно, причем ничего не разбивая. Во время обеда он всегда присутствовал в столовой и вообще бегал за своим хозяином, как собачка, когда тот находился в лесу. Лошади и собаки вполне ладили с Чуком. Он позволял даже ездить на себе верхом. Правда, только без седла — седла он не терпел. К сожалению, во время своих прогулок по лесу лось научился способу, которым можно сразу раздобыть очень много грибов (к грибам он был весьма неравнодушен): он нападал на грибников, в основном на женщин, прогонял их, а сам преспокойно опустошал их корзины. Поэтому его обычно держали взаперти, когда хозяин находился в отлучке. Но если ему удавалось вырваться, то он еще и полдня спустя после его отъезда мог бежать по следу лошади, увезшей хозяйскую повозку — такое прекрасное у лосей чутье. Но прожить на белом свете ручному животному удалось лишь пять лет — его отравили. Как видно, опустошением корзин грибников он нажил себе слишком много врагов…
И вот возникает законный вопрос: почему же такое доверчивое, легко приручаемое и сильное животное уже давным-давно не превратили в домашнее? Но нечто подобное пока что произошло только с одним видом оленей и то, можно сказать, лишь наполовину, а именно с северным оленем. Северные народности издавна перегоняют свои оленьи стада по тундре и заставляют их худо-бедно таскать за собой свои сани. Однако из-за непослушания и агрессивности оленей запрячь их в сани удается только после того, как всех взрослых самцов кастрируют. Для производства потомства оставляют одних лишь молодых, еще не вошедших в полную силу оленей.
А ведь лоси гораздо сильнее и выносливее северных оленей, они могут (во всяком случае на короткие расстояния) бежать со скоростью 60 километров в час. Притом им не требуется обязательно ягель — они зимой могут довольствоваться побегами хвойных деревьев, и, хотя сохатые в основном питаются ветками лиственных пород, тем не менее умеют, в случае необходимости, опуститься на «колени» и пастись на траве.
Эти могучие лесные великаны к тому же еще отличные прыгуны. Так, в Неандертальской долине, близ Вупперталя, где их держали в загоне, они с места перемахнули через изгородь высотой в 2,5 метра, да еще через голову стоящего за ней лесничего, только потому, что им показалось, что недавно помещенные в этот же загон бизоны подошли к ним чересчур близко…
Поскольку лоси, как видно, боятся лишь волков, медведей и рысей и никак не могут взять в толк, что именно человек их злейший и опаснейший враг, то их и удается так легко повсеместно истреблять. В Северной Америке лосей, к примеру, сто лет тому назад было еще около миллиона, а теперь поголовье их снизилось до 195 тысяч (и на таком уровне сейчас уже охраняется законом).
За время первой мировой войны лоси в Восточной Европе были почти начисто истреблены. Поэтому В. И. Ленин подписал в 1922 году декрет, запрещающий лосиную охоту во всей европейской части России. Южнее Москвы была даже основана лосиная ферма, на которой вплоть до 1937 года приучали лосей к верховой езде и упряжке.
Во время последней мировой войны поголовье лосей сильно поредело. После войны поляки создали в восточной части своей страны лосиный резерват «Червони багно» (Красное болото) размером около 80 тысяч гектаров, где поголовье бородатых великанов достигло уже свыше 200 голов. Во второй резерват, находящийся всего в 26 километрах от Варшавы, в 1951 году завезли одного лося и двух лосих. Теперь их уже примерно 80 голов.
Там, где этих гигантов охраняют, они быстро размножаются. Так, к примеру, в Швеции надолго полностью запретили охоту на лосей, а за последние два десятилетия время от времени разрешали охотиться на них в течение нескольких дней. И что же дала подобная практика? Поголовье лосей в Швеции с 1929 года увеличилось в 10 раз. И хотя число это за последние годы составляет только 30 000, тем не менее шведы жалуются, что лосей все равно еще слишком много. Сохатые опустошают леса, а сами год от года становятся все мельче.
Около десяти лет назад биолог, доктор Петер Кротт, живший в то время в Финляндии, пробовал приучить двух ручных, выращенных в доме лосят к верховой езде и упряжке. По достижении почти взрослого возраста они, к его немалому удивлению, позволили без малейшего сопротивления надеть на себя сбрую, хомут и уздечку, специально изготовленные для них по заказу Кротта. Ни одна молодая лошадка, какой бы ласковой и доверчивой она ни была, никогда не позволит сделать этого с первого раза, хотя бы уже потому, что лошади гораздо чувствительнее к щекотке. Резиновую узду (железная была бы для зимы слишком холодной) молодые лоси жевали с не меньшим энтузиазмом, чем американцы — жевательную резинку. На пустые сани, которые они при этом тащили за собой, лоси просто не обращали никакого внимания. Пусси и Магнус, как звали этих симпатичных лосят, со сбруей и санями разгуливали по окрестности как и куда им вздумается, так, как делали это во время пастьбы. Никаким дерганьем за вожжи или окриками управлять ими не удавалось: их рот был слишком жестким и нечувствительным к узде. Зато они охотно следовали за своим хозяином, если он шел впереди, что им, однако, не мешало через каждые 20 минут останавливаться, обрывать зеленые ветки и спокойно их жевать. Кроме того, они, пройдя в упряжке самое большое с полчаса, ложились передохнуть прямо посреди дороги и лежали по три четверти часа, утомившись от неестественного напряжения. И в то же время им ничего не стоило перемахнуть вместе с привязанными к ним санями через двухметровый ручей, да и метровые заборы не представляли для них преграды.
Стоило же Кротту нагрузить на сани какую-нибудь поклажу, даже если это были только ветки или сено, животные вскоре натирали себе кожу до крови, несмотря на то что сбруя во многих местах была смягчена толстой подкладкой. Впрочем, и ручной лось старшего лесничего Вальтера (о котором я здесь уже упоминал) позволял своему хозяину ездить на себе верхом, не делая ни малейших попыток сбросить седока, как это делает любая молодая лошадка. Но в то же время он шел с человеком на спине только туда, куда сам хотел, останавливался где хотел и не позволял управлять собой ни при помощи вожжей, ни нажимом ног. Не признавал он и никакого седла.
Пегтер Кротт возил своих питомцев в разные города Финляндии, чтобы продемонстрировать их там в качестве тягловых животных. Но демонстрации эти проходили не слишком-то удачно. Правда, Пусси и Магнус без всякого сопротивления поднимались вслед за своим хозяином по сходням в кузов грузовика, если он шел впереди с кочаном капусты в руках. Они разрешали себя там привязать за уздечку к борту, ложились и вели себя совершенно спокойно во время езды. Когда они поворачивали голову, то опасные рога проходили на расстоянии всего каких-нибудь миллиметров от глаз доктора Кротта, стоявшего между ними; это показывает, с какой точностью они рассчитывают свои движения. Когда лоси в одном из городов ночевали в кузове грузовика, затянутом брезентом, и услышали снаружи знакомый голос своего хозяина, с кем-то разговаривающего, они, не раздумывая, прыгнули, прорвав брезент, с двухметровой высоты на мостовую. Собравшаяся вокруг толпа зевак сразу заметно поредела… Однако на зов своего хозяина они послушно подошли к нему, сунули свои носы ему под мышки и последовали за ним словно пара побитых собачонок.
Во время демонстрации хождения в упряжке они нисколько не пугались ни скопления людей, ни многочисленных велосипедистов, ни машин, ни автобусов. Лишь возле вокзала их сильно напугал прогромыхавший мимо поезд. Когда же он прошел, они снова успокоились и вернулись на свое место.
К несказанному удовольствию ребятишек, запряженные в повозку лоси ложились прямо посреди улицы на мостовую, не обращая никакого внимания на толпящихся вокруг зрителей, и принимались в спокойствии душевном пережевывать свою жвачку. Даже частный спортивный самолет, низко круживший над местом их отдыха, никоим образом им не мешал.
Поскольку все попытки превратить Пусси и Магнуса в порядочных тягловых животных так и не увенчались успехом, их пришлось в конце концов отдать: одного — в Гамбургский, а другого — в Датский зоопарк.
А вот в Печоро-Илычском заповеднике в Советском Союзе лосей сумели лучше приспособить к верховой езде и хождению в упряжке, чем это удалось доктору Кротту. Именно в тех местах Урала и Сибири в течение последних десятилетий неоднократно находили наскальные рисунки доисторического человека, изображающие пастухов, пасущих лосей, или лосей, запряженных в волокуши. Следовательно, жители Сибири еще во времена неолита приручали лосей, однако позже сохатые, по-видимому, были вытеснены лошадьми и северными оленями.
Еще в 1938 году на Серпуховской опытной станции, недалеко от Москвы, жили 13 ручных лосей, которых ежедневно запрягали в сани. За час они перевозили от одного до полутора кубических метров дров на расстояние в 15 километров; однажды они тащили сани даже целых 80 километров — это был рекорд. Следующую станцию было решено основать на Урале, там, где лоси могут найти в изобилии свой основной корм, а именно листву и ветки. Ведь лось только летом прибавляет к своему обычному рациону различные травы и грибы. А в некоторых гористых местностях он довольствуется зимой в основном ветками елей. Может он приспособиться и к совершенно новой, непривычной для себя обстановке, например, летом, спасаясь от оводов, лось способен откочевать к самому берегу моря, а в степях Казахстана его порой можно встретить на полях подсолнечника.
Лоси, содержавшиеся на Печорской опытной станции, не боялись ни хищников, ни собак. Даже медведю один здоровенный рогач размозжил передним копытом череп, не использовав в схватке своих огромных лопатоподобных рогов. По всей вероятности, рога у лося играют роль своего рода турнирного оружия, пускаемого в ход только против соперников во время гона. Зато молодняк лося легко может стать добычей медведя. Так, однажды летом 1962 года два медведя средь бела дня проникли в загон лосиной фермы и на глазах у растерявшегося персонала задрали двух лосят. Если снежный покров очень глубок, то мишке не трудно бывает справиться и с большим лосем. Его широкие мохнатые лапы меньше утопают в снегу, чем лосиные копыта, поэтому медведь настойчиво преследует беременных, менее поворотливых самок или, подкараулив лося, сидя где-то на дереве, прыгает ему оттуда на спину.
Вначале, с 1946 по 1948 год, для Лосиной фермы отлавливали лосят в возрасте от одного до трех дней, которых без труда можно было выкормить коровьим молоком из рожка. Такие животные становятся предельно ручными и привязываются к кормящему их человеку всей душой, бегая за ним повсюду. Желудок лосенка вмещает полтора литра молока, а в день лосенок выпивает до двух литров. Дикая лосиха дает в среднем примерно 150 литров молока в год; регулярной дойкой время лактации можно продлить с четырех до шести месяцев. Самая лучшая лосиха — Майка по достижении шестилетнего возраста давала ежедневно почти по шесть литров молока, следовательно, около 400 литров в год.
Уже двух-трехмесячных лосят взнуздывают и привязывают за поводок к столбу. Через пару недель они привыкают спокойно ходить на поводке. Важно, чтобы они прибегали не только на зов знакомого голоса, но и на звук рожка, потому что иначе они будут следовать только за одним-единственным человеком. С помощью рожка их может вести за собой любой. По сигналу рожка все стадо следует за пастухом в загон фермы, где каждый получает по нескольку килограммов картофеля или свеклы, чтобы загон фермы навсегда оставался для прирученных лосей притягательным местом.
За своим воспитателем молодой лось бежит точно так же, как он бежал бы за своей матерью в лесу. Правда, такая привычка поначалу всегда затрудняет обучение в упряжи — лосенку надо, чтобы человек шел впереди, а не сидел где-то сзади. Поэтому начинают всегда с того, что впрягают лосей в сани в тот момент, когда рожок сзывает их с пастбища назад, на ферму. Тогда они, как правило, и сами по себе бегут туда, не дожидаясь своего воспитателя.
Когда лоси достигнут веса 130–150 килограммов — а это бывает иногда уже в 6 месяцев, — их начинают приучать носить на спине поклажу и тянуть за собой повозки с грузом. Труднее всего добиться, чтобы животное согласилось уйти от стада, точно так же как это бывает с лошадьми. На вторую зиму сани загружают уже поклажей весом в 1,5 центнера, которые лось должен отвезти на расстояние в 8—10 километров со скоростью 8 километров в час. К трем годам животные бывают уже полностью натренированными и способными возить солидную поклажу. Можно на них ездить и верхом. Взрослый лось способен нести на спине до 150 килограммов, что составляет примерно четверть, а то и треть их собственного веса.
Шестилетний кастрированный лось по кличке Урал весил 480 килограммов, а лось Акви был способен тащить за собой поклажу общим весом в 1860 килограммов. В противоположность лошадям лоси не испытывают страха перед самолетами и подвозят сани непосредственно к самым люкам. Не боятся они, как правило, ни легковых автомобилей, ни грузовиков с включенными моторами.
Так что может статься, что сохатый все же еще станет добрым помощником человека для работ в северной тайге. Ведь ему не требуется запаса кормов на зиму, как лошадям, и не нужно горючее для двигателя, как машинам; ни глубокий снег, ни болота, ни поваленные деревья для него не преграда. Даже в сибирские зимние холода ему не требуется утепленной конюшни— он преспокойно ложится отдыхать прямо на снегу и в случае обильного снегопада просыпается утром в сугробе, из которого выглядывает одна только голова с рогами. Будем надеяться, что хотя бы в Сибири лось станет в скором времени домашним животным, на котором можно будет ездить верхом и перевозить грузы.