С чего это они вдруг теряют всякий страх перед людьми?
•
Глухарей все меньше и меньше.
•
Почему удалась реакклиматизация в Шотландии
•
Им нужен лес, а не «дровяные плантации» О пользе и вреде мелиорации
•
Охота к перемене мест у глухарок, и тяга к дому у глухарей
•
Глухаренок, который спал на спинке кровати
•
Глохнут ли глухари на току?
Как-то в апреле в горах Чешского Леса шедшему по тропинке лесорубу внезапно преградил дорогу — кто бы вы думали? — обычный глухарь. Он грозно выскочил навстречу человеку, явно возражая против того, чтобы кто-то нарушал границы его владений. За забиякой стали наблюдать. И выяснились совершенно удивительные вещи. На самочек-глухарок токующий. боевитый глухарь почти не обращал никакого внимания, зато, настойчиво нападал на гуляющих по лесу. Правда, когда к нему подходили слишком близко, он все же благоразумно ретировался в кусты. Так продолжалось до конца мая. А когда. время токования прошло, исчез и Жозеф, как прозвали отважно, гр глухаря, уже успевшего стать местной знаменитостью. Однако следующей весной он появился снова, причем на том. же самом месте. Его легко можно было отличить по укороченному перу в хвосте. На сей раз он стал еще нахальнее: набрасывался на ноги, пытаясь клюнуть. Особенно глухаря почему-то раздражал коричневый цвет, за что его вскоре прозвали «антифашистом». Когда его изловили и отвезли на грузовике за десяток километров от того места, он на другое же утро был снова «на посту», пунктуально, как всегда. Слава его росла, и на будущий год начали приезжать фотографировать его со всей округи. А он становился все развязнее, и вскоре его уже можно было снять токующим на голове у какого-нибудь посетителя. Дальнейшая судьба глухаря мне, к сожалению, не известна.
Зато мне известен случай, имевший место восемью годами позже. Двое людей, прогуливающихся по лесу в Верхней Баварии, внезапно заметили меж деревьев токующего глухаря, который с расстояния около семи метров явно двинулся им навстречу. Несмотря на то что эти двое (как. они сами потом рассказывали) пытались «подразнить» его палками и камнями, он продолжал свой причудливый танец с короткими перебежками и поклонами во все стороны. Погуляв, еще пять минут, люди снова увидели того же глухаря, который на сей раз быстрым и целеустремленным шагом с расстояния пяти метров устремился на одного из гуляющих.
«Своей палкой, которая все еще была у меня в руках, — пишет сей храбрый мужчина, — я размахнулся и ударил глухаря по шее. Палка переломилась пополам, а глухарь повалился набок. Правда, через пару секунд он поднялся, слегка отряхнулся и медленно, полный достоинства и презрения, двинулся прочь. Мой приятель хотел швырнуть ему вдогонку камень, да я и сам мог бы его прикончить оставшимся у меня в руке обломком палки. Один наш знакомый лесничий сказал нам потом, что, возможно, глухарь охранял гнездо с насиживающей глухаркой».
Вот какое сообщение поместила одна охотничья газета.
Разумеется, глухарь никакую глухарку не охранял и не защищал, такого у них не водится. Но что же тогда толкнуло его на столь странное самоубийственное поведение?
Подобных «сумасшедших» глухарей действительно время от времени можно встретить в лесу. Они спрыгивают с дерева, как только приближается человек, токуют перед ним, могут сесть на капот машины, даже на человеческое плечо. Такие птицы обычно становятся местной достопримечательностью, и всегда, как правило, находится кто-то, кто их в конце концов приканчивает.
Про нашего глухаря, живущего во Франкфуртском зоопарке, тоже не скажешь, чтобы он как-то особенно интересовался скромно окрашенной коричневатой глухаркой, помещенной вместе с ним в вольере. Она большей частью прячется где-нибудь в кустарнике. Зато глухарь не дремлет! Он злобно кидается навстречу каждому посетителю. А поскольку у нас в зоопарке птиц семейства куриных можно рассматривать не только через проволочную сетку, но, по желанию, разрешается заходить и внутрь просторных вольер, то мне пришлось во владениях глухаря установить еще дополнительные невысокие, примерно до уровня колен, заграждения, чтобы помешать ему наскакивать на ноги посетителей. К счастью, до такого нахальства, как вскочить кому-нибудь на голову, наш красавец еще не дошел…
Как выглядит токующий глухарь, у нас в стране знают многие, потому что их охотно изображают на картинках и в виде пропыленных чучел вешают у себя дома над диваном. В то же время я готов биться об заклад, что из 63 миллионов жителей Западной Германии живого глухаря видели в своей жизни не более 10 тысяч, и думаю, что не ошибусь, если скажу, что девять из десяти охотников тоже его не видели. Объясняется это тем, что зоопарки, как правило, их никогда не экспонируют. Поза токующего глухаря схожа с позой кукарекающего петуха, только глухарь, этот «древний петух», еще умеет распускать свой хвост наподобие широкого веера. Эта сильная, представительная птица с таким острым, мощным клювом часто издает на рассвете удивительно тихое пение; песни глухаря состоят из щелканья и звуков, напоминающих трение точильного камня о металл. Дыхательное горло у глухаря на целую треть длиннее его шеи и поэтому в области зоба делает большую петлю: видимо, подобная конструкция помогает звучанию в унисон. Токование само по себе удовольствие, вероятно, довольно небольшое, требующее к тому же немалого напряжения сил. Так, ручной глухарь, живущий у профессора Мархлевского в Кракове, на первом году своей жизни токовал в течение двух часов в день, а на второй год — уже по четыре часа. На советской опытной ферме молодые глухарята делали первые попытки токовать уже в августе или в начале сентября, то есть в возрасте трех с половиной месяцев, но полностью половозрелыми они становятся только на следующую весну.
Считается, что глухарь на току, издавая свои «точильные звуки», временно глохнет. Подкрадывающийся к нему охотник выжидает именно момента «пения» и в несколько прыжков приближается к своей жертве. Во всяком случае так это описывается в книжках. А вот почему глухарь в такие моменты перестает слышать? На этот счет существует много предположений. Считается, что слуховой канал в этот момент бывает зажат из-за повышенного кровяного давления либо сплющен из-за особого поворота головы птицы. Однако тщательное анатомическое исследование ничего подобного не подтверждает. Скорее всего токующая птица потому почти ничего не слышит, что сама в этот момент издает громкие звуки и притом необычно возбуждена. Как удалось установить с помощью фотографий, у глухаря в таком состоянии и глаза затягиваются третьим веком (или мигательной перепонкой), так что он вдобавок еще ничего и не видит.
И тем не менее свыше дюжины глухарей, токовавших в три часа ночи на заросших елью болотистых островах, внезапно замолкали, как по мановению волшебной палочки, стоило только из темноты донестись глухому крику филина. И как рассказывал один мой знакомый охотник, та же история повторялась и во все последующие ночи. Подобный страх перед филином казался ему сильно преувеличенным и ничем не оправданным, пока однажды наутро он не застиг филина расправлявшимся с токующим глухарем. Филина пристрелили, но глухарь был уже мертв.
У глухарей обычно есть специальные места для токования, куда они слетаются померяться силами. Токуя друг перед другом, они разжигают свои страсти до высокого накала. Когда же во всей округе не находится ни одного соперника, то одиночному глухарю явно не хватает противника, на котором можно было бы сорвать накопившийся гнев. Вот в таких случаях они и нападают на людей, после чего слывут «сумасшедшими». Что же касается нашего зоопарковского глухаря, то у того фамильярность по отношению к людям объясняется просто: мы получили его из Швеции, где он вырос на ферме. Такие прирученные глухари, как правило, на протяжении всей своей жизни рассматривают людей как своих старых знакомых, друзей или соперников.
Надо сказать, что глухарь не больно-то утруждает себя в деле продолжения рода. На его долю достается только привлекать своим искусством токования и брачными танцами самочек в свои владения и спариваться с ними. Вот и все дела. Остальное ложится исключительно на самку. Глухарка высиживает кладку из 6—10 яиц в течение 28–30 дней, причем гнездо устраивает где-нибудь в укромном месте на земле, и никто ее не охраняет. Яйца глухаря размером примерно с куриные. Но, несмотря на свою внешнюю скромность и скрытный образ жизни, глухарки и решительнее и отважнее своих сверкающих опереньем кавалеров. Так, орнитолог Иллка Койвисто в Финляндии проделала следующий опыт. Она пометила 1085 птенцов глухаря метками на крыльях (метить таких птиц ножными кольцами невозможно, потому что толщина ног у взрослого глухаря резко разнится с толщиной ног птенцов). К началу 1963 года 3,2 процента помеченных птиц было снова отловлено. Причем выявилась следующая картина: самцы не часто отваживаются на далекие путешествия — их обнаружили в радиусе одного — четырех километров. Самочки же, наоборот, не побоялись пуститься в путь и были обнаружены за 5 и даже 25 километров от исходного места. Даже самый старый глухарь за целых десять лет не ушел дальше чем на один километр от места маркировки.
Вот, правда, в Швеции однажды подстрелили глухаря, удалившегося на расстояние 38 километров от места выпуска. Из 1895 глухарей, окольцованных в Советском Союзе, 40 были обнаружены в среднем за 2,5 километра от места выпуска; и здесь самое большое расстояние составляло 40 километров. В то время как у Альфреда Брема можно еще прочесть, что глухари зимой «ежедневно проделывают 12–15 километров».
Когда у глухарки появляются птенцы, она способна стать удивительно бесстрашной. Двоих охотников, охотившихся в Лихтенштейнском предгорье Альп и присевших перекусить возле поваленного ствола огромной ели, ожидал сюрприз: после того как они посидели там с полчаса, притом громко переговариваясь и куря, они вдруг обнаружили, что из-под ствола торчат хвостовые перья глухарки. Причем перья шевелились от сидящих под ними птенцов!
«Потеряв дар речи от удивления, — пишет охотник, — мы подождали еще пять минут и, видя, что глухарка не собирается покинуть своего убежища, слегка ткнули ее курительной трубкой. Тут терпение птицы лопнуло, она поняла, что обнаружена, и, словно подстреленная, проскочила у меня между ногами, а за ней по меньшей мере с десяток прелестных коричневато-серых пушистых клубочков. Однако полюбоваться ими нам не пришлось: через пару секунд все они, вместе с мамашей, с поразительной быстротой бесследно исчезли в зарослях кустарника».
В одном из лесных хозяйств ФРГ во время лесопосадки работницы, сажающие сосну, медленно приближались к месту, где находилось глухариное гнездо. Глухарка прочно сидела на гнезде и не сделала ни малейших попыток слететь с него даже тогда, когда девушки приблизились к ней почти вплотную. Не удавалось согнать ее ни криками, ни маханием рук. Тогда одна из наиболее бойких девиц подхватила глухарку на руки и отнесла на некоторое расстояние в сторону. И птица снесла это безропотно, нисколько не сопротивляясь и не вырываясь. Более того, когда девушки уселись завтракать, она подбежала к ним и охотно угощалась хлебом и печеньем, а потом, когда они снова принялись за работу, безмятежно разгуливала между ними все утро. Однако при приближении лесничего птица тотчас же улетела. В бинокль ему было видно, как она сразу же вернулась, как только он ушел. Трижды подряд она исчезала при приближении мужчины и возвращалась, как только девушки оставались одни. К полудню появился еще и глухарь, который принялся токовать и приплясывать вокруг глухарки, не обращая внимания на копающих землю работниц. Звук его голоса походил на звук точильного станка и был слышен на расстоянии 200–300 шагов.
Как-то тому же лесничему рабочие принесли из леса пять свежих глухариных яиц. Он подложил их индейке, и через 30 дней вылупились пять глухарят. Молодые глухари — два самца и три самочки — спали чаще всего на дереве, а их приемная мать, индейка, внизу под деревом или на одной из самых нижних веток. Вскоре глухари начали взлетать и на крышу лесничества, а потом и на крыши домов соседнего городка. Следующей весной все они исчезли в окрестных лесах — сначала самцы, а затем и самки.
У наших детей и внуков останется еще меньше возможности увидеть живого глухаря, чем у моего поколения. Потому что тетеревиных у нас становится с каждым годом все меньше и меньше. В 1964 году во всей ФРГ насчитывалось 6000 глухарей, 14 708 тетеревов и 4120 рябчиков. Во всей Чехословакии в 1961 году было 4029 глухарей, из них почти три четверти в Сло-вакин (не правда ли, удивительно, кому это удалось так. точно подсчитать столь осторожных птиц в лесу?).
Возможно ли еще восстановить постепенно исчезающее поголовье глухарей и другой ценной и редкой пернатой дичи? Это зависит от того, сумеем ли мы вместо «дровяных плантаций», где ели посажены стройными рядами, словно посеянная на освобожденных от сорняков полях рожь, воссоздать снова настоящие, естественные леса. Правда, специалисты лесного, хозяйства часто утешают нас тем, что леса в нашей стране за последние 150 лет стало не меньше, а скорее даже больше. Однако пет особых причин радоваться или гордиться. Потому что там, где прежде был смешанный лес, состоявший из различных пород деревьев, перемежающихся лесными полянами, болотами, прогалинами, пустошами, торфяниками, озерками, там сегодня стоят ровные посадки из одновозрастных дубов, буков и елей. И больше всего из елей, потому что эти деревья и приживаются легче, и растут скорее, да и посадка их обходится дешевле. Несмотря на все возражения, не раз возникавшие по этому поводу за последние годы, упорно продолжают сажать хвойные виды в ущерб лиственным… А ведь такие лесопосадки или «древесные плантации» значительно уязвимее в смысле ветровалов и нападения насекомых-вредителей, чем настоящий лес. Для того, например, чтобы бороться с короедами, совкой сосновой или другими вредителями леса, приходится затрачивать массу денег, хотя, бы для того лишь, чтобы убрать все отмершие и, засохшие деревья, кора которых очень удобна для выплода различных вредителей. Лесничие вынуждены вновь и вновь опрыскивать лесопосадки всяческими ядохимикатами, чтобы сдерживать, размножение вредителей, и уничтожают при этом заодно и муравьев и птиц, которые в естественном лесу прекрасно приспособлены сохранять равновесие в природе.
До сих пор в наших краях бездумно продолжают, раскорчевывать тысячи гектаров пустошей, осушать одинокие заболоченные лесные поляны и болота только потому, что когда-то, во времена Фридриха Великого, это считалось большой заслугой и доблестью. Но сейчас ведь уже ясно, что таким образом мы формируем малоплодородные, бедные почвы, которые уже через 10 или 20 лет не будут годиться для распашки. А ведь сельское хозяйство и без того теперь старается перебазироваться на более удобно расположенные, более стоящие участки земли;, упор делается на крупномасштабные хозяйства. Кроме того, следует не забывать о том, что именно пустоши, болота, глухие лесные чащобы способны сохранять столь необходимую влагу в течение всего года, а ведь вода становится год от года все большим дефицитом во многих областях Европы! Только из-за того, что в государственных бюджетах Земель — этих небольших стран, входящих в состав Федерации, — в течение десятков лет все вновь и вновь предусматриваются миллионные ассигнования на «повышение плодородия почв», упрямо и бездумно продолжают делать все то же самое: регулировать речной сток, осушать болота, понижать уровень грунтовых вод. Потому что в случае если выделенные на это средства не будут истрачены, всегда существует опасность, что их на будущий год вычеркнут из бюджета и больше не выделят. Одновременно миллиардные затраты идут на то, чтобы создавать повсюду искусственные водохранилища, необходимые для сбора вод для все разрастающихся больших городов.
Однако за последнее время — я бы сказал, просто к счастью— древесина настолько подешевела, что уход, который требуют лесопосадки, фактически потерял всякий смысл. Сама посадка буковых и еловых насаждений стоит дороже, чем то, что можно выручить, даже срубив ее затем всю под корень. С другой стороны, миллионные массы городского населения на своих машинах все больше стремятся попасть в настоящий лес, на лоно природы. Им хочется любоваться красивыми ландшафтами, дышать чистым лесным воздухом. Они хотят попасть именно в настоящий лес, заметьте — в дремучий лес, воспетый поэтами и романтиками, а вовсе не на дровяную плантацию, поставляющую лесопиломатериалы и сырье для бумажной промышленности. Так что мы еще можем надеяться, что наше лесное хозяйство постепенно переориентируется и обширные лесопосадки (являющиеся, кстати, в основной своей части всеобщим достоянием) снова превратятся в естественные леса. В нормальные леса, где будут расти и береза, и ясень, и клен, и осина, ива и тополь, липа и крушина, акация и вяз, и всякого рода кустарники, трава и цветы, где будут бегать и летать разные виды животных.
Вот тогда-то и для глухарей снова наступят лучшие времена. Потому что для полного благоденствия им нужны дремучие, обширные смешанные леса с болотцами и торфяниками.
Между прочим, Христиан Людвиг Брем, отец знаменитого автора «Жизни животных», подстрелив и вскрыв десяток глухарей на току, к своему удивлению, обнаружил, что зоб у них был набит одной лишь хвоей — иголками ели, пихты и сосны. Говорят, что зимой глухарь способен просидеть несколько суток подряд, иногда даже до восьми дней, на одном и том же дереве, обрывая с него всю хвою
Но в другое время глухари как раз наоборот — весьма прихотливы и разборчивы в отношении еды; правда, это замечаешь, лишь когда содержишь их в неволе. Им нужны и почки, и молодые побеги, и разного рода ягоды.
Глухариный молодняк, и в первую очередь маленькие птенцы, питаются почти исключительно жуками, гусеницами, личинками, мухами, червями и улитками. А их на наших сплошь забрызганных ядами лесных плантациях явно недостаточно. Видимо, именно из-за этого почти все попытки вновь акклиматизировать глухарей в местах их прежнего ареала терпели неудачу. Ведь прежний ареал глухаря тянулся из северной Испании через всю Европу до Байкала и Лены в Азию.
Первые попытки искусственного расселения глухарей предпринял еще в 1630 году полководец Валленштейн в Мекленбурге. Безрезультатно пытались расселить глухарей в Ирландии, Дании, на Аландских островах Финляндии, во Франции, Италии, Швеции и др.
Только в одной Англии, где их тоже уже полностью истребили, опыт удался, а именно в Шотландии. Туда завезли в 1837–1838 годах сначала 48, а затем еще большее количество глухарей из Швеции. Кроме того, там подкладывали глухариные яйца в тетеревиные гнезда, и тетерева их высиживали. Правда, в подобных случаях всегда возникает опасность, что впоследствии могут появиться гибриды между тетеревом и глухаркой, реже — наоборот. Они представляют собой нечто среднее между обоими видами родителей. Тем не менее двадцатью годами позже общее число глухарей в Шотландии оценивалось уже свыше тысячи.
По-видимому, раньше в новых местах всегда выпускали слишком мало и чаще всего уже взрослых глухарей, иногда всего лишь одну пару. В чем и крылась ошибка. Но даже при наличии больших естественных лесных угодий с ручейками и болотами и при условии, что завезен будет один только глухариный молодняк, и то услышать их «пение» на току удастся лишь на будущий год, ранней весной. Именно так, между прочим, поступили в Польше, где выпустили глухарей в возрасте от двух до трех месяцев.
Но вырастить в неволе глухариных деток — дело отнюдь не простое! Это заметила еще супружеская чета зоологов Хайнрот, у которых пять глухарят в возрасте семи недель внезапно погибли. Наседка, под которой они вывелись, не пользовалась у птенцов должным уважением: они явно не понимали значения голосовых сигналов и поз своей приемной матери и посещали ее только в качестве источника тепла. По-видимому, поведение мамаши-глухарки сильно отличается от поведения домашней курицы. Зато по отношению к людям глухарята вели себя весьма доверчиво. Чувствуя себя покинутыми, они неизменно издавали свое протяжное «ди-и-и!».
Орнитолог Д. Мюллер из Института Макса Планка тоже потерял почти всех детенышей глухаря; все они погибли от различных болезней. Зато оставшийся в живых глухаренок привязался к исследователю всей душой и не желал отойти от него ни на шаг. Ночью он устраивался на ночлег на спинке его кровати… Если его хозяин засиживался слишком долго за работой, он укладывался спать, примостившись на его письменном столе. За обедом он тоже составлял ему компанию. Когда птенца оставляли одного, он тоже издавал «клич одиночества»: «ди-и-и!»
Другая группа, из пятнадцати птенцов глухаря, которую Д. Мюллер вывел еще до того глухаренка, принималась «плакать» даже тогда, когда он был в комнате, но сидел тихо, не шевелясь. Как только кто-нибудь из птенцов замечал, что его нет, и начинал издавать свое испуганное «ди-и-и!», остальные сейчас же подключались и ныли хором, хотя за секунду до этого безмятежно клевали корм. Заслышав голос хозяина в саду, они тотчас же слетались и сбегались к нему со всех сторон и принимались старательно склевывать насекомых, бутоны и семена вокруг того места, где он стоял.
Между прочим, именно Хайнроты установили, что хорошо оперившимся четырехмесячным глухарятам, весом примерно в полкило, достаточно только один раз перелинять, чтобы сменить свою «детскую одежду» на сверкающее, шикарное одеяние взрослого глухаря.
Выращенные в неволе глухарята могут прожить довольно долгую жизнь. У некоего Н. Стергера в Крайнбурге глухарь прожил целых 18 лет. А наибольшая продолжительность жизни у свободно живущего глухаря отмечена в округе Ориматилас, в Финляндии. 1 июля 1950 года ему в трехдневном возрасте вдели в крыло метку, а 25 сентября 1960 года он был там же подстрелен, достигнув веса 4,5 килограмма.
Глухари, способные достигать 4–5 килограммов веса у самцов и 2,5–3 килограмма у самок, — наиболее крупные из всех тетеревиных, 18 видов которых распространены или, вернее, были распространены по всей умеренной зоне северного полушария.