Людям, которым посчастливилось любоваться в Восточной Африке свободно живущими слонами, жирафами и львами или необъятными стадами зебр и гну, бредущих по степи Серенгети, всегда хочется узнать: а где еще на земном шаре можно увидеть нечто подобное? Такой вопрос задал себе и я. И именно затем, чтобы это узнать, я ездил в Австралию, на Новую Гвинею, в Советский Союз, в Канаду, в Индию и в разные другие места на Земле, где можно надеяться в наш технический век еще разыскать нетронутую, первозданную природу. И за тем же самым я недавно второй раз в своей жизни полетел в Южную Америку — на сей раз в Перу Это двадцать часов лету от Франкфурта-на-Майне.
В столице страны Лиме с ее четырехмиллионным населением в августе уже прохладно: среднемесячная температура составляет 15 градусов. Под зоопарк щедро отведена большая площадь, но она еще только начинает застраиваться. Вокруг же пустыня и голые, лишенные растительности горы. Тюленей на этой части побережья теперь уже не увидишь, говорят, что небольшое стадо их можно встретить лишь на отдельных, омываемых пенными бурунами скалах далеко в море. Держатся эти последние представители прежде многочисленного вида весьма скрытно и осторожно. Число птиц, производителей гуано, населяющих 48 перуанских островов, упало, по подсчетам, в 1965 году с 21 миллиона голов до 3 миллионов. Объясняется это скорее всего чрезмерным выловом особого вида сардины — анчоуса, служащего основным кормом для этих водоплавающих птиц. Несмотря на то что «острова гуано» опоясаны запретными зонами, рыбаки тем не менее продолжают непрерывно вылавливать огромное количество анчоусов, идущих в основном на переработку в рыбную муку. Они настолько подорвали этим кормовую базу птиц, что те просто вымерли с голоду. Перуанские крестьяне прежде удобряли свои поля исключительно одним гуано, который вывозипи с островов, где эти птицы создавали свои гнездовые колонии. Теперь, для того чтобы заменить необходимые ежегодно 55 тысяч тонн естественных азотно-фосфорных удобрений химическими удобрениями, необходимо затратить 400 миллионов марок в год!
Подобное же происходит с викуньями. Обитают они только близ снежной границы Анд, как правило, на высоте четырех тысяч метров над уровнем моря, потому что нуждаются в более сочной и питательной траве, чем обычные ламы. Те ведь довольствуются желтой колючей травой ичу, произрастающей в пустыне. А поскольку за шерсть викуньи выплачивают баснословные деньги, этих животных уже повсюду выбили. Истребили, невзирая на закон об охране.
Местные жители устанавливают свои дома на сваях непосредственно у самого берега реки либо живут прямо в лодках. Дело в том, что во время половодья уровень Амазонки может подняться на 15 метров. В горах же строят самые обыкновенные дома без свай
Практически сохранились они в одном единственном месте — на юге страны, в резервате, расположенном вдоль дороги, ведущей из Наски в Пукьо. Там иногда еще можно увидеть стадо викуний, превышающее даже тысячу голов.
Перу не присоединилось к Международной конвенции об ограничении вылова китов. Близ перуанского побережья промышляют даже гигантских серых китов, которых во всех морях земного шара осталось не более нескольких сот голов. Территориальные воды Перу простираются в море на 200 миль. Поэтому чужие китобойные суда не могут приблизиться к основным скоплениям китов, которые держатся здесь обычно близ побережий. Зато перуанцы на своих утлых лодчонках бесстрашно выходят в море и охотятся возле своих берегов на кашалотов, которые сосредоточиваются здесь, привлеченные скоплениями каракатиц — основного корма этих китов. Загарпуненных животных весом до 30 тонн затем буксируют в порты.
По сведениям, публикуемым перуанскими властями, таким способом ежегодно добывается свыше 2 тысяч китов.
Я сажусь в самолет и лечу сначала над предгорьями Анд, склоны которых, обращенные к Тихому океану, совершенно пустынны и лишены какой бы то ни было растительности. Затем мы поднимаемся все выше, пересекаем гигантские горные массивы а позже долго летим над бескрайними девственными лесами. Эти джунгли тут и там пронизаны извилистыми ниточками рек. И наконец мы добираемся до верховьев Амазонки, где находится город Икитос. Длится такое путешествие всего три с половиной часа. А раньше, до изобретения самолета, на него уходило добрых сорок дней. При этом приходилось пешком карабкаться вверх и вниз через Анды, а потом неделями в утлых кану, на веслах, спускаться вниз по рекам. Разумеется, проделывать такие путешествия могли лишь мужественные, сильные и решительные люди, к тому же в основном бедные. А богатые в прошлые времена из столицы страны Лимы до города Икитоса добирались весьма сложным кружным путем: сначала на пароходе через Панамский канал, затем в Нью-Йорк, Англию и назад, со стороны Атлантики входили в Амазонку и плыли вверх по течению до Икитоса. По времени это было не дольше чем путешествие через Анды, но зато, разумеется, значительно удобнее и безопаснее. И именно оттого, что путь от цивилизованного города Лимы до затерянного в глуши Икитоса был так долог и труден, здесь могли происходить такие чудовищные вещи, о которых дальше пойдет речь.
Четырехмоторный самолет, на котором я прилетел в Икитос, пошел на посадку, и, пока он несся по посадочной полосе, откуда ни возьмись с обеих сторон к нему кинулись стайки детей на велосипедах, которые изо всех сил жали на педали, стараясь не отстать от грохочущей крылатой махины.
Меня встречают мой оператор Алан Рут и его жена Жоан, которые прибыли сюда с Галапагосских островов и живут здесь уже несколько недель. Я поначалу никак не могу привыкнуть правильно выговаривать название города Икитос с ударением на втором слоге, потому что для меня гораздо привычнее произносить Икитос. Так называется знакомый мне небольшой городок в Судане.
В городе Икйтосе есть что-то нереальное. Это город с поблекшим, притом отнюдь не таким уж древним великолепием. Протекающая в тридцати метрах внизу Амазонка в этом месте делает крутой поворот. В результате старая помпезная набережная в двух местах оказалась размытой. Каменные балюстрады вместе с бронзовыми дуговыми фонарями обрушились. Однако ремонтом их здесь так никто и не занялся. Удовольствовались лишь тем, что отгородили оставшуюся часть набережной хлипкими деревянными планками и сняли с постаментов бронзовые бюсты испанских губернаторов и генералов. Интересно, доберется ли река до безвкусно-роскошного углового дома, облицованного португальским цветным кафелем? Сейчас это административное здание, но прежде злегк была частная гостиница, построенная в начале века за баснословные деньги — более миллиона долларов. Возле рыночной площади можно увидеть дом, облицованный металлическими пластинами, покрашенными в зеленый цвет. Построен он по проекту знаменитого парижского архитектора Густава Эйфеля, автора Эйфелевой башни. На широких просторных улицах стоят несколько церквей, множество памятников.
Да. в этом городке, в котором уже в начале века было пятнадцать тысяч жителей, безусловно, можно было кое-чего достичь! В те времена здесь ходил даже трамвай. Повсюду видны старые внушительные дома буржуа, построенные в испанском стиле. Но у некоторых из них провалились крыши — их никто не ремонтирует. Правда, уже выстроен новый отель для туристов, однако желающих совершить увеселительную прогулку на океанском лайнере из Саутгемптона (Англия) ввеох по всей Амазонке до этого шродка пока мало. Далековато. И хотя туристам не приходится дорогой пересаживаться с одного вида транспорта на другой, тем не менее одна поездка по Амазонке (по прямой) составляет 2600 километров (как от Парижа до Москвы), а на самом деле это целых 3700 километров, учитывая изгибы реки (что равно расстоянию от Гамбурга до Кувейта на берегу Персидского залива).
Здесь в отличие от Лимы в августе ощущается приятное тропическое тепло, но зато и довольно сыро. Немая тоска, поблекшее великолепие этого странного городка возбудили мое любопытство. Откуда это удивительное богатство здесь, в глуши верховьев Амазонки? Я стал расспрашивать, рыться в старых книгах, подшивках деловых бумаг. Оказывается, богатство было основано на резине, на каучуке. Но кроме того, на крови, порабощении индейского населения, массовом истреблении людей. По торгашеским подсчетам, добыча каждой тонны каучука стоила две человеческие жизни — жизни двух аборигенов. На самом же деле каждая тонна экспортируемого через Икитос каучука стоила жизни восьми индейцам, обитавшим по берегам реки Путумайо, притоку Амазонки, причем добыча каучука вовсе нетребовала этого. Просто изверги в человеческом облике устраивали здесь, вдали от посторонних глаз и какого бы то ни было контроля, эту беспрецедентную кровавую бойню. Здесь они имели возможность дать волю своему садизму и расизму. Ни правительство в далеком городе Лиме, ни тем более держатели акций и президенты компаний по производству резины в Лондоне никогда сюда не добирались. Только поэтому и могло случиться, что за какой-нибудь десяток лет численность населения, состоявшего из миролюбивых индейцев, с пятидесяти тысяч сократилась до пяти тысяч человек.
То, что мировой общественности довелось узнать об этом страшном злодеянии, — заслуга одного американского инженера железнодорожного транспорта, В. Е.Гарденбурга. Я раздобыл в одной из лондонских библиотек его пожелтевшую от времени книжку, изданную в 1912 году. Совместно со своим коллегой В. Б. Перкинсом он решил после окончания работ в Колумбии пересечь весь Южно-Американский континент. Путешественники перебрались через Анды, купили себе там за 60 долларов выдолбленную из древесного ствола шестиметровую местную лодку-каноэ и поплыли вниз по реке Путумайо, которая является границей между Колумбией и Перу. Совершенно неожиданно их остановили какие-то уполномоченные фирмы «Peruvian Amazon Company», арестовали и, подвергнув унизительным допросам, потащили с собой в город Икитос для дальнейшего расследования. Остаться в живых им удалось только потому, что они сообразили заявить, что являются представителями американского акционерного общества, собирающегося вложить деньги в какое-нибудь предприятие на Амазонке. Во время своего вынужденного пребывания в Икитосе этим двум инженерам пришлось узнать и пережить нечто совершенно ужасное.
Мирные индейцы, населяющие берега Путумайо, были превращены служащими компании в даровую рабочую силу. День и ночь они должны были трудиться, голодные, раздетые, получая такой скудный рацион, чтобы только не упасть и не умереть от истощения. Когда они приносили на приемный пункт добытый ими каучук, то со страхом следили за стрелкой весов. Если она не доходила до установленной цифры, несчастные в ужасе бросались вниз лицом на землю и подвергались чудовищным истязаниям и увечьям. Их так бесчеловечно стегали кнутом, что кожа лопалась и наружу проступали кости. Многие индейцы были покрыты ранами и струпьями, в которых ползали личинки мух… Места, отведенные под приемные пункты каучука, время от времени приходилось менять из-за невыносимого трупного запаха, распространяющегося на всю округу.
Какие только бесчинства не творились в этом затерянном уголке света! Туземцев привязывали вниз головой к крестам, использовали их в качестве живой мишени для стрельбы. Эти чудовища в образе людей развлекались тем, что завязывали индейцам глаза, обливали керосином, поджигали и тренировались в стрельбе по убегающим в ужасе несчастным жертвам. Индейцам отрубали руки и ноги. Убивали детей, разбивая им головы о деревья. Женщин отбирали в качестве наложниц. Как только они надоедали своим владельцам, их просто убивали. Молодых парней и девушек в Икитосе можно было купить по цене от 400 до 800 марок. По праздникам оголтелые пьяные убийцы развлекались тем, что подвешивали на деревья детей и отстреливали у них сначала ухо, потом руку, потом остальные части тела… Ошалелые и пьяные «стрелки», завидя группу индейцев, стреляли наугад — в кого попадет — и радовались, когда все в ужасе разбегались в разные стороны. Тогда они старались догнать и уложить на месте как можно больше беглецов. Ни один муж и ни один отец не смел воспротивиться тому, чтобы кто-то из убийц забрал в свой гарем его жену или дочь, даже если этой дочери было всего восемь, или девять лет.
Если случалось, что члены какого-нибудь индейского семейства убегали в лес, то задержанного в качестве заложника вождя или родственников подвергали страшным пыткам и истязали до смерти. Несчастных подвешивали на цепях к деревьям так, чтобы они могли лишь кончиками пальцев ног касаться земли, и оставляли их висеть в таком положении и днем и ночью, пока те не умирали от голода и жажды. Им отрубали пальцы, руки, ноги, а то и кастрировали. В доме одного «скупщика каучука» Гарденбург заметил, что принадлежащие хозяину собаки постоянно играли отрубленными человеческими руками и ногами, а случалось, что хозяин дома находил подобные «сувениры» по утрам возле своей постели.
Испанцы, живущие на Амазонке, которым Гарденбург, да и другие «гости» осторожно высказывали свой ужас от происходящего, часто отвечали на это так:
— Son animales, senior, no son gentes! (Это животные, сеньор, это ведь не люди!)
Зверство и надругательство над индейцами только ради потехи приравнивались этими бесчеловечными людьми к садистскому истязанию животных. Ведь подобное бездушно-спокойное отношение к мучительству животных знакомо нам уже по испанской корриде. Устраиваются эти недостойные зрелища ради потехи населения, а кстати, и для определенного сорта заезжих туристов, часто, между прочим, немцев, которые, внося валюту в качестве входной платы, способствуют процветанию подобных зрелищ.
Когда Гарденбург после возвращения в Лондон пытался опубликовать свои разоблачения, то поначалу ни одна газета не решалась принять у него такой скандальный материал, то ли сомневаясь в достоверности информации о подобных ужасах, то ли опасаясь вызвать конфликте перуанским правительством или с влиятельными английскими монополиями, ведущими с Перу свои торговые дела. Но наконец ему удалось пробиться на прием в «Общество борьбы с рабством» (Anti-Slavery Society), и уже в сентябре 1909 года газета «Тру» опубликовала первые сообщения о неслыханных кровавых бесчинствах, творящихся в Икитосе, а вслед за ней уже и остальные английские газеты перепечатали эти материалы.
Перуанский посол в Лондоне немедленно прислал опровержение, возмутилась и «Peruvian Amazon Company». Они утверждали, что все это преувеличения, а то и досужие вымыслы Гарденбурга и Перкинса. Тем не менее перуанское правительство под давлением США поспешило выплатить обоим по 500 долларов в качестве «компенсации за причиненный ущерб во время поездки по Путумайо и в Икитос».
Вопрос этот рассматривался в британском парламенте, и было решено направить в Икитос британского консула Роджера Дэвида Кейс-мента (1864–1916) для расследования этого дела на месте. Основным поводом посылки консула в Перу послужил тот факт, что агенты каучуковой компании вынуждали негров с острова Барбадос работать в Икитосе в качестве надсмотрщиков за рабами. Эти негры родом с острова Барбадос, расположенного на западной окраине Антильских островов, были английскими подданными и умели читать и писать (в отличие от большинства своего перуанского начальства!).
Роджер Д. Кейсмент (который, между прочим, позже получил даже титул лорда) допросил в Икитосе массу свидетелей и проверил на месте их показания. Сообщения Гарденбурга и Перкинса были им полностью подтверждены, более того, выяснились и другие чудовищные злодеяния. Но, несмотря на то что крупные испанские газеты, выходящие в Лиме, тоже начали публиковать разоблачительные материалы, убийцы продолжали разгуливать на свободе, и никто не сделал ни малейшей попытки их арестовать или наказать.
Что касается донесений Кейсмента, то они были опубликованы британским правительством только в 1912 году, после тщетных дипломатических переговоров и попыток вынудить перуанское правительство принять решительные меры для устранения подобного живодерства и издевательства над людьми.
Мне было очень интересно найти в этом затерянном среди перуанских дебрей городке на Амазонке следы такого человека, как сир Роджер
Кейсмент. Ведь британское правительство направило в Перу именно его, потому что у него к тому времени уже был опыт в подобных делах: он проводил схожие расследования в Конго, будучи консулом в Бома. Это именно он первым из европейцев обнаружил получившие печальную известность «конголезские ужасы», творившиеся при добыче каучука в районе верхнего течения реки Конго. Международное расследование, последовавшее за этими разоблачениями, привело к смене правительства в Конго. Однако происходящее тогда в Конго не шло ни в какое сравнение с тем, что вытворяли здесь, на Амазонке, с мирными, безобидными индейцами.
В 1912 году сир Кейсмент ушел на пенсию и уехал на свою родину, в Ирландию. Решив, что первая мировая война окажется удобным моментом для освобождения Ирландии от британской зависимости, он в 1914 году поспешно направился в Соединенные Штаты Америки, а оттуда в Берлин. С целью поднять в Ирландии восстание против засилья англичан он в апреле 1916 года на немецкой подводной лодке направился к ирландскому побережью и благополучно добрался до берега на надувной резиновой лодочке. Но вскоре его арестовали. 3 августа того же года в Лондоне он был приговорен как изменник к смертной казни через повешение. И только много позже его прах был переправлен в Ирландию.
Мировая война и все, что последовало за ней, заставили международную общественность быстро забыть ужасы, происходившие на Путумайо и Амазонке. В том, что они постепенно прекратились, заслуга скорее всего не правительства Перу, а изменившихся обстоятельств в резиновом бизнесе.
Несмотря на то что и в Африке, и в Индии, а также и в других тропических странах растут деревья и кустарники, из которых можно добывать каучук, все же лучшие его сорта получаются из двух пород деревьев, произрастающих в бассейне Амазонки: это Hevea brasiliensis и Hevea benthamiana. За них платили самые большие деньги.
Уже в конце прошлого столетия англичане делали попытки вывозить'' эти породы деревьев в другие страны и там их акклиматизировать. Но только в начале нашего века им удалось вырастить в английских теплицах из 70 тысяч семян дерева Hevea brasiliensis более 2 тысяч молодых саженцев, которые почти все были вывезены на Шри Ланку. Там они хорошо прижились. А уже оттуда саженцы попали в такие страны, как Малайзия, Индонезия, страны Индокитая, и в различные части Африканского континента. Если в 1910 году во всем мире было продано только 11 тысяч тонн каучука, то в 1927 году — уже 567 тысяч, но только шесть процентов от этого количества составлял дикий каучук. Все остальное было собрано с плантаций. Одновременно упала на него цена — по сравнению с 1910 годом примерно в двадцать раз.
Золотые денечки Икитоса миновали. К тому же к 1925 году немецкие ученые из «И. Г. Фарбениндустри» приступили к изготовлению искусственной резины; в 1939 году эту резину приняло на вооружение огромное предприятие «Бунаверк», и уже в 1940 году такие влиятельные американские «резиновые фабриканты», как Гудрих, стали выпускать резиновые шины для автомобилей, в которых примесь искусственного каучука составляла уже 50 процентов .
Тем не менее город Икитос, который, как временами казалось, пришел в полный упадок, снова возродился: в нем было теперь 60 тысяч жителей. И хотя он перестал экспортировать каучук (то немногое, что добывается, используется в самом Перу), но зато вывозит древесину, хлопок и кофе. И еще кое-какие вещи
И именно из-за этих «кое-каких вещей» разгорелся бум, подобный прежнему, каучуковому. Снова развернулась бешеная гонка за прибылями и хищнический бизнес, и снова, как и раньше, в Европе охотно скупают присылаемое из Перу сырье, не задумываясь над тем, что происходит с его поставщиками в дебрях девственного леса.
Правда, на сей раз речь идет не об индейцах. Теперь очередь дошла до животных. У одного знакомого мне удалось узнать подробности о вывозе звериных шкур из Перу за последние несколько лет. При этом речь идет лишь о тех шкурах, за которые уплачены законные таможенные сборы. Но тот. кто знаком с условиями девственного леса, кто хорошо осведомлен о «неподкупности» маленьких государственных чиновников на местах, кому известно, сколь плохо охраняются границы, проходящие вдоль зеленого бассейна Амазонки, — тот легко может себе представить, как велико на самом деле число убитых и ошкуренных животных. В 1964 году из всего Перу было вывезено через таможни 678 шкур ягуаров, а в 1965 году уже из одного только Икитоса — 1113. Оцелотов в 1964 году из всего Перу было вывезено 11 496, а годом позже только из Икитоса — 12 189. Из-за того что разбогатевшие дамочки в Европе желают во что бы то ни стало щеголять именно в желто-черных пятнистых манто, индейцам выплачивают хорошие премии, когда они убивают обладателей такого меха и приносят на заготовительные пункты. Так, в 1964 году из Перу было вывезено одних только шкур американских диких кошек маргаи (Fell's wiedii) 1037 штук. В 1965 году из одного лишь Икитоса их поступило 3106. В том же году из бывшего «каучукового города» было вывезено ровно 9 тысяч выдровых шкур, 129 тысяч ошейниковых пекари, 30 тысяч белобородых пекари, 10 500 капибар — этих огромных грызунов размером почти со свинью. (Теперь вы понимаете, почему я в своих телевизионных передачах так резко выступаю против тех, кто покупает и носит такие меха.) Одних живых обезьян увезено отсюда 36 тысяч (почти все для медицинских исследований), свыше 2 тысяч удавов, анаконд, черепах и ящериц, 32 тысячи птиц, множество попугаев.
На суперскоростном глиссере я поднимался далеко вверх по Амазонке и забирался в глубь таких труднодоступных ее притоков, как Напо. И если уж не бегемотов, как в Африке, я надеялся увидеть здесь, то хотя бы каких-нибудь цапель, аистов, куликов, уток — словом, всю ту пернатую живность, которая водится на всех африканских водоемах. Неужели и за тем вот поворотом реки они не покажутся на глаза? Но нет, не показались. Если не считать индюшачьих грифов, промышляющих на городских мусорных свалках, за все пять часов метания по Амазонке мне удалось увидеть всего одну птичку размером с воробья.
Двупалые ленивцы быстро привыкают к людям. В зоопарках они живут десятки лет и прекрасно размножаются. Свое название ленивцы получили за свой степенный и медлительный (как при замедленной съемке) способ передвижения. Подвешиваясь к веткам и лианам, они не спеша пробираются по зарослям тропического дождевого леса. И именно эта тихая и спокойная манера держаться спасает ленивцев от их врагов. Ходить по земле они не умеют, но зато умеют плавать
Некогда это выглядело совсем иначе. Так, Гарденбург, описывая свое путешествие на кану по Путумайо, большой судоходной реке, притоку Амазонки, упоминает о том, как питался черепашьими яйцами, которые всюду можно было выкопать из земли. Он встречал много удавов, ламантинов, охотился на пекари, диких индеек и диких уток. На прибрежных деревьях резвились обезьяны, а нутрии держались столь доверчиво, что не убегали даже тогда, когда к ним приближались на расстояние нескольких метров. Огромные стаи попугаев и других пестрых птиц пролетали над самой головой путешественников, и их резкие гортанные крики неумолчно раздавались повсюду. Капибары, завидя кану, удирали, словно настоящие скалолазы, вверх по отвесным склонам, а аллигаторы грелись на прибрежном песке…
Сегодня можно, ничего не опасаясь, переплывать Амазонку, аллигаторов теперь здесь не увидишь, уверяют меня местные жители. Что-то не видно и пираний, этих опасных маленьких рыбок, которые, судя по многим книжкам и кинофильмам о Южной Америке, так охотно откусывают у купальщиков пальцы на руках или ногах, а то и вовсе обгладывают их до скелета.
Теперь здесь стало очень тихо, в этом раю. И хотя большинство животных еще существует, тем не менее туристу они больше на глаза не попадаются. Разве только в тех случаях, когда он согласится много недель плыть в маленькой лодчонке до дальних, узких протоков, уводящих в самую глубь девственного леса. Вот там их, может быть, еще увидишь. Да и то не наверняка. Они теперь и там стали очень пугливы из-за непрестанной охоты, и наблюдать за ними крайне трудно в отличие от обитателей обширных африканских национальных парков, которым нечего бояться людей. Но пока, к сожалению, ни одна южноамериканская страна не уяснила, какой приток валюты вызовет создание на этом континенте национальных парков, которые привлекут множество туристов из разных стран. Однако национальному парку недостаточно обрести официальные границы и линии на карте. Для его устройства необходима действенная охрана из лесничих, охранников или егерей, к тому же неподкупных, которые не пойдут ни на какие сделки с торговцами пушниной и охотниками. Такому парку нужны удобные дороги, по которым можно разъезжать на джипах, посадочные площадки для небольших самолетов, разумно оборудованные туристические базы и, разумеется, в первую очередь четкие законы об охране природы, которые должны неукоснительно соблюдаться.
Длинные и крепкие передние зубы позволяют собакоголовому удаву (боа) ловить и удерживать в пасти даже таких проворных птичек, как эта
Родина вот этих сумчатых крыс — опоссумов находится не в «классическом» месте обитания сумчатых — Австралии, а в Южной Америке. Молодняк мамаша таскает с собой не только в сумке, но и верхом на спине; детеныши удерживаются на ней с помощью цепкого хвоста. Однако ни один опоссум не в состоянии пользоваться хвостом как «пятой рукой» (как это делают паукообразные обезьяны — тоже уроженцы Южной Америки)
Вот африканцам из многих развивающихся стран это удалось совместно с европейскими специалистами по охране природы. Удастся ли и южноамериканцам добиться чего-либо подобного на своем континенте?
Да, именно такой вопрос я задавал себе тогда, тринадцать лет назад, когда в 1966 году разъезжал по Южной Америке. Но с тех пор немало воды утекло. Многое сбылось из того, о чем мечтали люди, посвятившие себя борьбе за охрану природы. Немало поспособствовали этому и мои телевизионные передачи. Из собранного нами под их влиянием «Фонда помощи истребляемым животным» и черпались средства, направляемые «Зоологическим обществом» в те страны Южной Америки, где трудились заслуживающие доверия местные специалисты, готовые взять на себя организацию и разумное устройство столь необходимых резерватов и национальных парков. Вскоре они появились в Бразилии, Чили, Боливии, Эквадоре и Венесуэле.
Готовя свои телевизионные передачи, я не раз побывал снова в этих странах и интересовался, как там обстоят дела с охраной живой природы. Рад сообщить, что узнал много утешительного. Так, Галапагосские острова за это время превратились в неповторимый сказочный мир, о котором каждый любитель природы может только мечтать. Туда организованы регулярные туристические поездки, пользующиеся огромной популярностью. Потому что дикие животные там еще не научились испытывать страха перед людьми, они доверчиво разрешают подходить к себе совсем близко и даже дотрагиваться до себя. С островов были удалены тысячи одичавших коз, уничтожавших раньше почти всю растительность. Специальная охрана на предоставленных в ее распоряжение нашим «Фондом помощи» лодках теперь постоянно объезжает острова и защищает их в случае необходимости от браконьеров и различных «собирателей». Любоваться всей первозданной красотой Галапагосских островов могут сегодня не только граждане Эквадора и жители близлежащего материка, но и туристы из далекой Европы. Кто сегодня хочет принять участие в туристической поездке на пароходе по архипелагу, тот имеет полную возможность это сделать. Поездка занимает всего одну неделю, и туристов сопровождает опытный специалист-зоолог. Такая поездка оставляет столь же незабываемое впечатление, как посещение национального парка Серенгети в Африке с его миллионными стадами диких копытных. За то, что все это стало возможным, надо благодарить в первую очередь всех сознательных людей, которые вносили свои пожертвования в «Фонд помощи истребляемым животным».
Тамандуа только в редких случаях отправляется днем на поиски съестного, а именно муравьев и других насекомых, которых он ловко подбирает своим клеиким языком. Будучи чем-то взволнован, он начинает источать очень неприятный запах, за который получил у себя на родине прозвище «лесная вонючка». В желудке молодого тамандуа было обнаружено пятьсот граммов муравьев и их личинок
Но что именно Перу окажется второй из южноамериканских стран, выигравших сражение за диких животных, — вот этого я никак не ожидал! Здесь речь пойдет о викунье, представителе мелкого безгорбого вида верблюдов, к которому относятся также гуанако и обе одомашненные формы — алпака и лама. Но именно у викуньи самая драгоценная. пользующаяся наибольшим спросом шерсть. Достаточно сказать, что шаль размером 90 X 140 сантиметров в Италии стоит 1800 марок.
В облике обезьян уакаои есть что-то человекоподобное. Прежде всего из-за их почти лишенных растительности лиц и лысины на голове, напоминающей высокий человеческий лоб. Но чем больше признаков человеческого находим в лице животного, тем придирчивее почему-то к нему относимся…
Во времена инков, а точнее около 1500 года, в Перу еще насчитывалось свыше миллиона викуней, с которых умело состригали шерсть и изготовляли одежду. Варварские европейские завоеватели вместе с древней культурой инков уничтожили своей бездумной стрельбой и викунью. Истребление викуньи продолжалось и в последующие за этими времена — и все из-за ее роскошной шкуры. Если в конце прошлого века в Южной Америке обитало еще примерно 400 тысяч викуней, то к 1968 году общее их количество снизилось до 10 тысяч. Из них в Перу обитало 5–8 тысяч животных, а в Боливии, Чили и Аргентине, вместе взятых, — 2 тысячи. Поэтому перуанцы в 1966 году объявили расположенные высоко в Андах Галерские пампасы заповедными. Охраняемая территория находится в каких-нибудь 450 километрах южнее столицы страны — Лимы и занимает площадь в 607 квадратных километров на высоте 3600–4100 метров над уровнем моря. Вначале там оставалось еще 1700 викуней. Наше «Зоологическое общество» выделило необходимые средства на постройку метеорологической станции и четырех скромных жилых домиков для охраны, покупку 60 ружей, 60 полевых биноклей, служебных значков и другого снаряжения, оплачивает содержание вездехода и лошадей. Кроме того, было отпечатано 40 тысяч листовок и 5 тысяч плакатов, разъясняющих властям и населению всю важность охраны викуней.
Охрана парка сразу же с энтузиазмом принялась за дело. В апреле 1974 года она совместно с нашим уполномоченным доктором Рудольфом Хофманом выследила группу злостных браконьеров, убивших уже 80 викуней. Поимка их вылилась в настоящее сражение, во время которого было убито два охранника и еще два ранено. Но борьба их не безрезультатна: благодаря тщательной охране число этих ценных животных в Галерских пампасах выросло с 1700 до 30 000!
Большая часть викуней, обитающих в Южной Америке, на сегодняшний день находится в Перу. Общее по стране число их теперь приближается к 45 тысячам. Во время моего пребывания в Перу нам предлагали для передачи франкфуртскому зоопарку и мне лично несколько экземпляров этого редкостного животного. Но я отказался — не надо никаких исключений: никому так никому.
Индейцы — люди очень приветливые и радушные. Здесь я снялся со старой индеанкои и ее двумя внуками
В Боливии обитает около 2 тысяч викуней, в Чили — 3 тысячи, а в Аргентине их пасется сейчас ровно 10 тысяч. После второй мировой войны происходило самое настоящее истребление этих животных — поставщиков замечательной шерсти. Подсчитано, что только за 20 лет было убито 400 тысяч викуней, из меха которых изготавливались модные дубленки и прочие экстравагантные вещи.
Теперь следом за Перу и другие южноамериканские страны основали у себя природные резерваты и ввели ограничения на вывоз мехов. Тут тоже не обошлось без помощи нашего «Зоологического общества». А Великобритания и США запретили у себя ввоз шерсти викуньи.
А поскольку поголовье викуней достигло разумных пределов, то в Перу разрешили их рациональное использование. Теперь викуней в определенные сезоны года отлавливают и стригут, так, как это проделывали уже в свое время древние инки, вместо того чтобы убивать их. Такой способ добычи ценной шерсти — большое подспорье не только для бедного населения высокогорий, но и для народного хозяйства всей страны в целом. Часть шерсти перерабатывается в пряжу на местных предприятиях. Ограниченное количество викуней идет также на производство мяса и меха.
Таким образом, пожертвования наших телезрителей сослужили хорошую службу не только животному миру, но и многим неимущим безработным людям.
Прямо посреди джунглей на берегах Ману, одного из притоков Амазонки, при нашей научной консультации был устроен еще один национальный парк — Ману, охватывающий 14 тысяч квадратных километров. Будем надеяться, что это поможет сохранить от порубок внушительный массив девственного леса Перу вместе с его обитателями: ягуарами, крокодилами, гигантскими змеями, ленивцами, капибарами, речными дельфинами, попугаями, колибри и другими.
Спасибо всем, кто помог осуществить эти важные мероприятия!