К юго-востоку от Роатана, на побережье Гондураса, находился старый испанский порт Трухильо. В XVI–XVII веках он неоднократно подвергался нападениям французских, английских и голландских корсаров, так что в итоге многие жители переселились оттуда во внутренние районы страны и порт пришел в запустение. Капитаны Маартен, Моррис, Морган, Факман и Фримен решили наведаться в это захолустье, не рассчитывая найти там ничего, кроме провианта. После этого флотилия должна была обогнуть мыс Грасьяс-а-Дьос и выйти к Москитовому берегу Никарагуа. «И, плывя к Москитовому берегу, — записано в английском отчете, — они увидели судно, стоявшее на рейде Трухильо, и захватили его, а затем высадились на берег и овладели городом».
Как и ожидалось, никаких ценностей в Трухильо пираты не нашли. Погрузив на суда небольшой запас маиса и воды, они двинулись в восточном направлении, к мысу Грасьяс-а-Дьос. Там обитали индейцы, традиционно поддерживавшие дружеские отношения с противниками испанцев. Об этом писали многие современники, в том числе Эксквемелин. По его словам, в районе мыса «жили индейцы, которые торговали с пиратами и встречали их довольно хорошо… Пираты настолько дружны с тамошними индейцами, что могут жить среди них, совершенно ни о чем не заботясь, и часто они живут палец о палец не ударяя; ведь индейцы дают пиратам все, в чем они нуждаются, в обмен на старые ножи, топоры и разные иные инструменты. Когда пират пристает к берегу, за старый нож или топор он покупает себе женщину, и та остается у него до тех пор, пока он здесь живет; бывает, что года через три или четыре пират возвращается, и эта женщина снова приходит к нему. Тот, кто завел себе женщину-индианку, уже не должен ни о чем заботиться, потому что, по обычаю индейских женщин, она приносит ему все необходимое. Итак, мужчины там почти ничего не делают, лишь иногда… ходят на охоту или на рыбную ловлю, а белые вообще не работают — они всё заставляют делать индейцев. Индейцы довольно часто ходят с пиратами в море и остаются с ними года на три или четыре, не поминая о своем доме, так что среди них есть много таких, кто хорошо говорит по-французски и по-английски. Среди пиратов тоже немало людей, которые бойко говорят на индейском языке. Эти индейцы очень выгодны пиратам: почти все они отличные гарпунеры, рыболовы и ловцы черепах и манатинов, так что один индеец может обеспечить едой целую команду в сто человек, стоит ему только попасть на место, где можно чем-то поживиться».
Морган и его товарищи, без сомнения, имели возможность близко познакомиться с нравами и обычаями аборигенов тех мест. Но рассказчиками они были никудышными. Зато весьма подробно об образе жизни индейцев поведал европейским читателям флибустьерский лекарь Эксквемелин:
«У этих индейцев нечто вроде маленькой республики. У них нет правителя, которого бы они признавали господином или королем. Живут они на территории, которая по окружности тянется примерно миль на тридцать. Со своими соседями они не дружат, а испанцев считают своими злейшими врагами. Этих индейцев немного, не больше ста пятидесяти — ста шестидесяти человек, среди них есть несколько негров, которых они держат в рабстве… Поселения индейцев делятся на две части или, если можно так сказать, на две провинции: одни живут вдали от моря и обрабатывают поля, другие селятся на побережье. Те, что живут в глубине страны, склонны к работе больше, чем прибрежные жители, поскольку они вынуждены строить себе жилье. А прибрежные индейцы от дождя ничем не прикрываются, лишь иногда используют с этой целью пальмовые листья, которые не пропускают воды, устраивают из них заслоны, поворачивая листья против ветра, который несет дождь. Одежды у них нет никакой, разве что пояс, прикрывающий бедра; эти пояса делают из коры деревьев, которую предварительно бьют и размягчают…
У этих индейцев есть представления о всемогущем Боге, однако они обходятся без богослужений; я, например, ни разу не видел, как они молятся. В дьявола они не верят, как и многие индейцы в Америке; вероятно, он их не терзает так, как всех прочих смертных. Их пища состоит чаще всего из плодов: бананов, баковы, ананасов, бататов, кассавы, а также крабов и рыбы, которую они ловят в море. Индейцы готовят различные напитки, довольно приятные на вкус; чаше всего они пьют ахиок; его готовят из определенного сорта семян пальмового дерева, замачивая их в теплой воде и оставляя ненадолго, затем сок процеживают и пьют… Индейцы делают напитки и из бананов: когда плоды созревают, их кладут в горячую золу и, как только бананы нагреются, переносят в сосуд с водой, а затем мнут руками, пока масса не станет мягкой, как тесто. После чего это месиво едят, а отцеженный сок пьют.
Из бананов делают вино, которое по крепости не уступит испанскому. Когда фрукты созревают, их замешивают с холодной водой в больших сосудах, основательно перемешанную массу оставляют дней на восемь; масса эта бродит, затем сок, который она испускает, действует как крепкое испанское вино. Индейцы угощают этим вином друзей и гостей. Они делают и другое вино, более вкусное и приятное; готовят его следующим образом: берут ананасы, поджаривают и месят так же, как мякоть бананов, и в эту смесь вливают дикий мед и выдерживают ее до тех пор, пока жидкость не примет цвет испанского вина и не станет очень вкусной. Напитки — это лучшее, что есть у индейцев… У них существуют прекрасные обычаи гостеприимства. Приготовленным вышеописанным способом вином они угощают друзей; гости перед визитом тщательно причесываются, умащивают волосы пальмовым маслом и раскрашивают лица черной краской. Жены гостей также делают прически и раскрашивают себя красной краской. Затем хозяева берут свое оружие… и отправляются к месту, расположенному в трехстах шагах от своего дома, и там поджидают друзей. Заметив гостей, хозяин падает ниц и лежит не шевелясь, словно мертвый; друзья помогают ему подняться и ведут в дом. У входа в дом ниц падают гости, таким же образом, как это делал только что хозяин, и тот поднимает их, ведет в свое жилище и усаживает на почетное место… Когда все гости рассаживаются, каждому подается сосуд с банановой смесью, и смесь эта похожа на густую кашу. В эту посудину вмещается примерно две пинты; гости должны все съесть и выпить; если чья-то посуда опорожняется, хозяин дома берет сосуд и развлекает затем гостя — начинается церемония учтивой беседы… Затем они выпивают все вино, которое было приготовлено, но не прикасаются к пище… и принимаются петь, плясать и ухаживать за женщинами… Во хмелю они буйствуют и случается, что друг друга убивают, но подобное бывает, однако, редко».
От мыса Грасьяс-а-Дьос флибустьеры пошли вдоль побережья на юг, в Никарагуа. На Москитовом берегу, куда они прибыли, проживали индейцы-мискито, которых испанцы и другие европейцы называли москито. В отчете Моргана и его компаньонов указывалось, что «страна эта, как и мыс Грасьяс-а-Дьос… населена индейцами, которые защищаются против испанцев и являются добрыми друзьями англичан». Пираты быстро нашли с индейцами общий язык и попросили помочь им проникнуть во внутренние районы Никарагуа. Это был весьма рискованный, но многообещающий проект. Джентльмены удачи решили пройти по реке Сан-Хуан в озеро Никарагуа и захватить находившийся на его северо-западном берегу город Гранаду.
«…Взяв 9 индейцев, которые пожелали отправиться с ними, — записано в английском отчете, — они прибыли в Манки-Бей и здесь стали на якорь близ реки Никарагуа [Сан-Хуан], где, снарядив свои каноэ, они отправили 2 вверх по реке, чтобы захватить дозор, который шпионил за ними, а потом убежал. Итак, они двинулись дальше и на 3-й день прибыли к водопаду, расположенному в 30 лигах. Через 24 часа они прибыли ко 2-му водопаду, находившемуся в 5 лигах, где течение бежало им навстречу так быстро, словно прилив в Англии. На следующий день в полдень они прибыли к последнему водопаду, который был в 2-х лигах, где начинался вход в красивую лагуну, или озеро [Никарагуа], имеющее, по оценкам, 50 лиг в длину и 3 в ширину, с хорошей целебной и чистой водой, полное великолепной рыбы нескольких видов; берега [озера] укрыты прекрасными пастбищами, а в саваннах — множество крупного рогатого скота и лошадей, где они достали на обратном пути такую хорошую говядину и баранину, какую можно найти лишь в Англии».
Согласно испанским данным, в начале июня 1665 года из озера Никарагуа в направлении порта Сан-Хуан вышло судно дона Франсиско Веласко-и-Сагредо с богатым грузом. Достигнув устья реки Покосоль, находившийся на борту судна капитан Мигель Мартин заметил две пироги с двумя десятками корсаров. Дон Франсиско тут же повернул свое судно назад. Высадившись на берег, он отправил к алькальду Гранады дону Педро де Окон-и-Трильо гонцов с сообщением об опасности. 15 (25) июня это сообщение было передано дону Педро, однако последний не смог адекватно оценить степень нависшей над городом угрозы и не стал поднимать тревогу, ограничившись тем, что послал к губернатору провинции просьбу прислать подкрепления.
«На этом озере множество островков и островов, среди которых они [флибустьеры] прятались весь день и гребли всю ночь, чтобы не дать себя обнаружить, — сообщается далее в показаниях Моргана и его друзей. — На 5-ю ночь после того, как они вошли в это озеро по совету их индейского проводника, они высадились на берег примерно в 2 часа ночи (29 июня по новому стилю. — В. Г.), в одной миле от города Гранд-Гранада, и так прошли незамеченными в центр города и неожиданно дали залп из ручного оружия, тотчас захватив и опрокинув 18 больших пушек, которые они нашли на главной площади, и взяли дом сержант-майора, где (как сообщил им наш индеец) хранилось все огнестрельное оружие и амуниция. И, заперев в церкви 300 их лучших людей в качестве пленников, многие из которых были священниками, они бросились грабить и удерживали город 16 часов. А затем, погрузив свою добычу на борт, они освободили пленных и затопили все лодки, которые не могли использовать, после чего ушли».
Набег на Гранаду принес пиратам не только богатую добычу, но и ценную информацию о городе и провинции в целом. Позже эти разведданные будут переданы губернатору Ямайки, а через него — правительству в Лондоне.
«Сей город вдвое больше, чем Портсмут, — читаем далее в отчете. — Здесь имеются церкви и очень красивый собор, а также коллегиумы и монастыри, все построены из легкого строительного камня, как и большинство их домов. У них имеется 6 пехотных и конных лагерей, а также большое количество индейцев и рабов; из тех индейцев к ним [пиратам] пришло около 1000 человек, которые грабили [испанцев] также быстро, как и они, и хотели убить наших пленных, особенно священников. Они думали, что англичане останутся с ними и будут удерживать город. Но когда они обнаружили, что те хотят вернуться домой, то предложили им прийти снова и тогда же сказали им, что уйдут в горы и укроются там. Один из них вместе с женой и детьми и 3 или 4 другими молодыми людьми отправился вместе с ними, и в настоящее время они находятся на судне Маартена, который ушел на Тортугу, так как, будучи голландцем, боялся показаться здесь [на Ямайке].
Некоторые пленники в благодарность за вежливое обхождение с их стороны спустились вместе с ними к озеру и оказали им радушный прием на своих ранчо, где было полно крупного рогатого скота и хорошей пшеницы, из которой делают самый вкусный хлеб на свете. Недалеко от края озера они захватили 100-тонный корабль с канатами, рангоутом, жиром, бразильским деревом, смолой, дегтем, коноплей и льном — всем тем, что в большом количестве производится в этом месте. Они захватили также остров на этом озере, у его южной стороны, который называется Лида, такой же большой, как Барбадос, с красивым чистым городком на нем, который они ограбили, а затем ушли к своим кораблям».
Набег флибустьеров на Гранаду описан и в сочинении Эксквемелина. По версии автора «Пиратов Америки», предводителем флибустьеров в этой экспедиции был некто Джон Дэвис. Однако в списках капитанов ямайских флибустьеров он не упоминается. По всей видимости, под этим именем у Эксквемелина скрываются два предводителя похода 1665 года — англичанин Джон Моррис и голландец Давид Маартен (в расширенном французском издании книги Эксквемелина 1699 года Джон Дэвис назван «Жаном Давидом, голландцем, нашедшим убежище на Ямайке»). После набега на Гранаду Давид Маартен не вернулся в Порт-Ройял, поскольку узнал, что Англия и Голландия находятся в состоянии открытой войны. Решив не рисковать своей головой и награбленной добычей — ведь флибустьеры действовали с просроченным каперским свидетельством и могли быть осуждены как пираты, — Маартен ушел на французскую Тортугу. Осенью того же года он посетил остров Гваделупу. Там его радушно принял местный губернатор господин де Лион, для которого он написал подробный отчет о Юкатане, Гондурасе и Никарагуа.
Что касается Морриса, Моргана, Факмана и Фримена, то они прибыли на Ямайку 20 (30) августа 1665 года. В журнале Уильяма Бистона записано:
«Августа 20-го. Капитан Факман и другие прибыли из захваченных [ими] городов Табаско и Вилья-де-Моос [Вилья-Эрмоса], что в Мексиканском заливе, и хотя незадолго до этого был объявлен мир с испанцами, приватиры уходили и входили [в Порт-Ройял] без каперских поручений, словно шла реальная война».
Познакомившись с отчетом Факмана, Морриса и Моргана, губернатор Модифорд отправил в Лондон ряд соображений, касавшихся озера Никарагуа и окрестных земель. Фактически он предлагал вытеснить испанцев из указанного региона, сделав его британским владением. По его мнению, для завоевания Никарагуа достаточно было снарядить экспедиционные силы численностью до двух тысяч человек (Морган и его товарищи полагали, что довольно будет и пятисот человек).
В конце своего послания Модифорд подчеркнул: «…если однажды государственные интересы потребуют осуществления какого-либо покушения на Испанские Индии, то это место — наиболее подходящее и наиболее вероятное для того, чтобы дать начало завоеванию всего».
Примечательно, что ямайский губернатор не стал наказывать Моргана и его компаньонов за несанкционированные действия против испанцев в Мексике и Центральной Америке. С одной стороны, Модифорду наверняка перепала часть добычи, доставленной флибустьерами в Порт-Ройял; с другой — губернатор здраво рассудил, что в ближайшее время их «таланты» могут пригодиться для служения королю и отечеству.