В литературе, посвященной истории морского разбоя в Вест-Индии, флибустьеров нередко именуют буканьерами (boucaniers). В действительности буканьеры первоначально не были пиратами; в XVII веке французы называли так вольных охотников, обитавших на Больших Антильских островах. Смешение же двух понятий произошло из-за того, что со временем буканьеры стали принимать участие в походах морских разбойников.

Об образе жизни, нравах и обычаях буканьеров впервые рассказали европейской публике современники событий, в частности, доминиканский монах Жан-Батист дю Тертр, А.О. Эксквемелин, французский миссионер Жан-Батист Лаба и французские иезуиты Ле Пер и Шарлевуа.

Буканьерство было уникальным продуктом вест-индских условий. Зарождение его теснейшим образом связано с борьбой европейских держав за территориальный раздел Америки, земли которой испанская корона с начала XVI века считала своим владением. Первые французские и английские поселенцы, состоявшие, как правило, из потерпевших кораблекрушение моряков, появились в Вест-Индии позднее, к концу XVI века, когда многие испанцы, прельщенные сокровищами Американского континента, стали покидать свои островные колонии в надежде отыскать в Мексике или Перу сказочное Эльдорадо. На Больших Антилах они оставили привезенных из метрополии домашних животных, которые ушли из покинутых дворов в горы, леса и саванны, где быстро размножились и одичали.

В начале XVII века западное и северное побережья острова Эспаньола (Гаити) оказались покинутыми испанскими колонистами. Причинами этого, помимо миграции на континент, были частые визиты иностранных корсаров. Постоянные грабежи заставляли колонистов переселяться во внутренние районы острова и на южное побережье, поближе к Санто-Доминго. А те семьи, которые в конце XVI — начале XVII века поддерживали тесные связи с иностранными контрабандистами, испанские власти выселили с северного и западного побережья острова насильно. Следствием этих жестких мер стало запустение гаваней Пуэрто-Плата, Байяха, Ла-Ягуана (Леоган) и Монте-Кристи. Что касается коренного индейского населения острова, то его к тому времени колонизаторы практически истребили.

Покинутые испанцами земли Западного Гаити постепенно стали заселять не только потерпевшие кораблекрушение моряки, но и люди, выброшенные за борт сословной общественной организации: бежавшие за океан в поисках лучшей доли обезземеленные крестьяне, разорившиеся мелкие дворяне, ремесленники и торговцы, а также люди, обвиненные в ереси, беглые преступники, солдаты, матросы и рабы. Основным средством их существования стала охота на диких свиней, крупный рогатый скот и других животных. Отношения между участниками таких охотничьих сообществ строились на основе взаимопомощи. Каждый охотник старался найти себе товарища, с которым вел совместное хозяйство; друг друга они называли матлотами (матросами), а партнерские отношения между ними именовались матлотажем (морской практикой). Переживший своего компаньона наследовал всё его имущество. Любой охотник, нуждавшийся в какой-либо вещи, мог без спроса войти в хижину другого охотника и взять эту вещь, не спрашивая разрешения. «Запирать имущество считалось величайшим преступлением против прав общественных, — писал Иоганн Вильгельм фон Архенгольц, опираясь на данные Шарлевуа. — Следствием этого было то, что в республике, где не знали слов моё и твоё, споры между членами были весьма редки; если же они и возникали, то тотчас устранялись товарищами».

Одно из первых сообщений об этих изгоях содержится в «Путешествии, предпринятом на побережье Африки, в Бразилию, а затем в Вест-Индию с капитаном Шарлем Флери» (1618-1620)

«…Эти люди, — пишет анонимный автор, — не имеют иного занятия, кроме охоты на быков, из-за чего их называют masteurs, то есть убойщиками, и с этой целью они изготавливают длинные палки, своего рода полупики, которые они называют "ланас". На один ее конец насаживается железный наконечник, сделанный в виде перекрестья… Когда они идут на охоту, то ведут с собой много больших собак, которые, обнаружив быка, забавляются, стараясь укусить его, и постоянно вертятся вокруг него, пока не подойдет убойщик со своей ланой; он бьет его в тыльную часть подколенной впадины, чтобы бык утратил живость и не мог подняться… Свалив достаточное количество быков, они сдирают с них шкуры, причем это делается с такой ловкостью, что, мне кажется, быстрее нельзя ощипать даже голубя. Затем они расстилают шкуру, чтобы просушить ее на солнце (ибо они убивают этих быков не ради питания, а лишь ради шкуры). Испанцы часто нагружают корабли этими шкурами, которые имеют высокую цену».

В английских источниках первой половины XVII века охотники, обитавшие на Гаити, называются коу-киллерами (cow-killers), т.е. «убойщиками коров». Генри Кольт, посетивший Малые Антильские острова в 1631 году, сообщает, что капитаны кораблей часто запугивали строптивых матросов угрозой оставить их на берегу среди коу-киллеров. Об этом пишет и Джон Хилтон, бомбардир с острова Невис. Генри Уистлер, участник нападения эскадры адмирала Уильяма Пенна на Эспаньолу (1655), записал в дневнике, что на острове в то время обитала «разновидность негодяев, которых спасли от виселицы в Испании, и король послал их сюда; называют их коу-киллерами… ибо живут они тем, что убивают скот ради шкур и жира. Они-то и причиняли нам всё зло и вместе с ними — негры и мулаты, их рабы…»

Со временем за коу-киллерами французского и английского происхождения закрепилось новое название — буканьеры. В Европе слава о них распространилась вскоре после того, как в 1654 году в Париже была опубликована упоминавшаяся нами книга аббата дю Тертра.

«Буканьеры, — рассказывал он, — были названы так от (индейского. — В.Г.) слова букан — это разновидность деревянной решетки, сделанной из нескольких жердей и установленной на четыре рогатины; на них буканьеры по несколько раз жарят своих свиней целиком и питаются ими без хлеба. В те времена они представляли собой неорганизованный сброд людей из разных стран, ставших ловкими и мужественными в силу своих занятий, связанных с охотой на быков ради добычи шкур и ввиду преследования их испанцами, которые никогда их не щадили. Так как они не терпят никаких начальников, то слывут людьми недисциплинированными, которые в большинстве своем укрылись в этих местах и дошли до такого образа жизни, чтобы избежать наказания за преступления, совершенные в Европе…

У них нет никакого жилья или постоянного дома, а есть лишь места встреч, где располагаются их буканы, да несколько хижин на сваях, представляющих собой навесы, крытые листьями, для защиты их от дождя и хранения шкур убитых ими быков — до той поры, пока не придут какие-нибудь корабли, чтобы обменять их на вино, водку, полотно, оружие, порох, пули и некоторые другие инструменты, в которых они нуждаются и которые составляют всё имущество буканьеров.

Я не буду долго распространяться, доказывая, что их жизнь трудна и полна опасности; достаточно сказать, что, проводя все дни на охоте, они не носят ничего, кроме одних штанов и одной рубашки, обматывая ноги до колен свиной шкурой, завязанной сверху и сзади ноги шнурками из той же шкуры, и опоясывая вокруг талии мешок, в который они залазят, чтобы укрыться от бесчисленных москитов… Когда они убивают быка, они сдирают с него шкуру и ограничиваются переломом костей ног да высасыванием еще теплого костного мозга; а всё прочее оставляют пропадать… Если они едят в поле, то всегда с заряженным ружьем и очень часто спиной к спине из опасения быть застигнутыми врасплох испанскими мулатами, которые убивают их без всякой жалости, очень часто среди ночи, нанося удар пикой в мешок, в котором они спят. Когда они возвращаются с охоты в букан, вы бы сказали, что они выглядят отвратительнее, чем слуги мясника, которые провели на бойне восемь дней, не умываясь. Я встречал некоторых из них, которые вели такую жалкую жизнь в течение двадцати лет, не видя священника и не употребляя хлеба. Между прочим, они устраивают такие дебоши, что всё то, что было накоплено ими за два или три месяца, они подчас проедают за четыре или пять дней, и среди них очень мало таких, кто накапливает добро и кто может извлечь выгоду из буканьерства».

По данным Шарлевуа, «буканьеры не признавали никаких иных законов, кроме своих». Тем, кто пытался навязать им иную точку зрения, они холодно отвечали: «Это не принято на побережье». Понятно, что при этом подразумевалось побережье Сен-Доменга.

Вольная жизнь первых буканьеров, несмотря на многие неудобства, казалась полной романтики и в короткое время привлекла на западное побережье Эспаньолы много французов и англичан. «Была ли война или мир в Европе, они оставались друзьями, так как бродили по острову и не знали иных врагов, кроме испанцев», — замечает Жан-Батист Лаба.

Свои настоящие имена эти специалисты по добыче и заготовке мяса обычно скрывали под прозвищами. Некоторые из них — например, Шарль Бык и Пьер Длинный — попали в анналы истории.

«Всякий, вступивший в общество буканьеров, должен был забыть все привычки и обычаи благоустроенного общества и даже отказаться от своего фамильного имени, — пишет Архенгольц — Для обозначения товарища всякому давали шутливое или серьезное прозвище, перешедшее у многих из них даже на потомков, если они вступали в брак. Другие только при брачном обряде объявляли свое настоящее имя: от этого произошла до сих пор сохранившаяся на Антильских островах пословица, что "людей узнают только тогда, когда они женятся".

Со вступлением какого-нибудь буканьера в брак не только изменялся прежний образ жизни его, но прекращалась всякая связь с прочими буканьерами. Женившийся принимал название жителя (habitant), формально подчинялся губернатору Тортуги и становился колонистом».

По данным Шарлевуа, в 1640 году на Тортуге обитало четыре группы поселенцев: 1) буканьеры, занимавшиеся охотой; 2) флибустьеры, разбойничавшие на море; 3) плантаторы, возделывавшие землю; и 4) кабальные слуги, которых покупали буканьеры и плантаторы. Позже этот список социальных групп дополнился еще одной, состоявшей из африканских невольников. Оценивая численность буканьеров на Тортуге и в западной части Эспаньолы в 60-х годах XVII века, Шарлевуа предположил, что их было около 3 тыс человек.

Охоту буканьеры обычно вели на «большой земле» — так они называли Эспаньолу. Тортуга к середине XVII века стала интересовать их лишь как удобное место для сбыта шкур, жира и мяса и приобретения оружия, пороха, свинца, рома, табака и некоторых других товаров.

«Охотятся французы по-разному: одни стараются добыть кожи, другие — набить диких свиней и продать их мясо плантаторам, — рассказывает Эксквемелин. — Охотников называют буканьерами. Раньше их было на острове человек пятьсот или шестьсот, но сейчас вряд ли больше трехсот. Дичи осталось очень мало, и надо быть очень изворотливым, чтобы поймать кого-нибудь. Охотники проводят в лесах по году, а то и по два. Затем они отправляются на остров Тортугу, чтобы обновить там свой запас пороха, свинца, ружей, полотна и тому подобное. Прибыв туда, они буквально за месяц спускают все, что нажили за год или полтора. Они хлещут водку, словно воду, вино покупают прямо бочонками, выбивают затычки и пьют до тех пор, пока бочонок не опустеет. День и ночь буканьеры шатаются по селениям и славят Бахуса, пока остается хоть грош на выпивку. Между прочим, они не забывают воздать должное и Венере, водят шашни с торговками вином и девками, которые собираются к приезду буканьеров и каперов точно так же, как шлюхи и торговки Амстердама в ту пору, когда туда прибывают корабли из Ост-Индии или военная флотилия. Прожив все свои деньги и даже наделав порой долгов, охотники возвращаются восвояси и снова проводят в лесах по году-полтора».

Эксквемелин довольно подробно описал, как охотились буканьеры.

«Прибыв на условленное сборное место, охотники делятся на группы человек по пять или шесть. У кого есть слуги, тот отправляется вместе с ними, находит удобное место, ставит хижину и устраивает себе жилье, где, кроме того, хранит сухие кожи. Рано утром, как только забрезжит рассвет, охотники собирают собак и отправляются в лес или в такие места, где надеются встретить много добычи. Убив какого-либо зверя, они, по обычаю, сразу же приступают к обработке туши: высасывают из костей мозг и, прежде чем туша остынет, сдирают с неё шкуру. Один из охотников берет эту шкуру и относит на место сбора. Обычно они охотятся до тех пор, пока каждый не добудет себе по шкуре, и кончают примерно в час обеда, иногда чуть раньше, иногда чуть позже. Встретившись в условленном месте, они отдыхают, а слуги, если они их имеют, принимаются сушить кожи и варить обед. Они не едят ничего, кроме мяса. После обеда каждый берет ружье, и все отправляются забавы ради стрелять лошадей или птиц. Иногда они устраивают соревнование на меткость. В виде мишени обычно выбирают апельсиновое дерево, по которому нужно стрелять, стараясь сбить как можно больше апельсинов, не задев веток. И получается это у них лихо — я сам тому был свидетелем. В воскресные дни они доставляют добытые шкуры на берег и грузят на корабли. Однажды один слуга, которому очень хотелось отдохнуть в воскресенье, сказал своему господину, что Бог дал людям неделю из семи дней и велел шесть дней трудиться, а на седьмой отдыхать. Господин его и слушать не стал и, схватив палку, отколотил слугу, приговаривая при этом: "Знаешь, парень, вот мой приказ: шесть дней ты должен собирать шкуры, а на седьмой будешь доставлять их на берег". Охотники — люди весьма жадные, к слугам они совершенно беспощадны. Говорят, что лучше три года пробыть на галерах, чем служить у буканьера».

Приведем еще один любопытный отрывок из книги Эксквемелина:

«Есть буканьеры, которые охотятся только на диких свиней. Они солят их мясо и продают плантаторам. И образ жизни у них во всем такой же, как и у добытчиков шкур. Однако мне очень хотелось бы поведать любознательному читателю о том, как они охотятся; зрелище это весьма необычное: ведь преследуют они диких свиней. Эти охотники ведут оседлый образ жизни, не сходя с места месяца по три-четыре, иногда даже и по году. Свое селение они называют буканом. Живут они чаще всего впятером или вшестером, и один из них, как правило, поддерживает связь с каким-нибудь плантатором, поставляя ему мясо круглый год. Когда дело с плантатором завязывается, буканьер забирает у него две или три тысячи фунтов табаку — запас на целый год — и груз этот доставляет к себе с помощью слуги. Кроме того, если у плантатора имеются запасы, буканьер берет у него порох, свинец и собак. Все остальное, что необходимо для охоты, он должен добывать сам. У этих буканьеров в обычае после охоты — а ее они обычно заканчивают после полудня — отправляться стрелять лошадей. Из конины они вытапливают жир, солят его и готовят сало для фитилей. Конский жир они продают плантаторам по цене сто фунтов табаку за горшок. Больше всего буканьеры любят выращивать собак и с выгодой продавать их, когда щенки подрастут. За каждую собаку, которая годится для охоты, в тех местах дают шесть песо…

Те, кто не связан с плантаторами…отправляются в лес группами по семь-восемь человек. Один несет ружья, другой гонит собак, третий остается возле букана. После охоты один из буканьеров принимается коптить мясо и вытапливать сало, чтобы приготовить обед для своих товарищей… Порой они затравливают до сотни свиней только для того, чтобы выбрать из них семь или восемь самых лучших. При этом охотники самок предпочитают самцам, потому что самки значительно жирнее. Иногда попадаются свиньи-одиночки, которые добывают пропитание, отделившись от стада; они очень опасны и для людей, и для собак, если нарваться на них неожиданно. В такие мгновения нужно тотчас же большой палкой оглушить свинью. После охоты буканьеры сдирают со свиней шкуру, обрубают мясо с костей и режут его на куски в локоть длиной, иногда куски чуть больше, иногда чуть меньше. Затем мясо посыпают молотой солью и выдерживают в особом месте часа три или четыре, после чего свинину вносят в хижину, плотно затворяют дверь и развешивают мясо на палках и рамах, коптят его до тех пор, пока оно не станет сухим и твердым. Тогда оно считается готовым, и его уже можно упаковывать. Приготовив две или три тысячи фунтов мяса, охотники поручают одному из буканьеров доставить заготовленное мясо плантаторам. За каждый фунт мяса они получают два фунта табаку».

Деятельность буканьеров иногда финансировалась из портов Франции и Голландии, где у них могли быть торговые партнеры — родственники или хорошие знакомые. В их адрес охотники отправляли шкуры, жир, табак и иные продукты, получая взамен ружья, ножи, боеприпасы, одежду и законтрактованных (кабальных) слуг. Впрочем, нередко эти партнеры сами приезжали на Тортугу и Эспаньолу, где и осуществлялись торговые сделки.

Желая избавиться от присутствия в лесах буканьеров, испанцы часто устраивали на них облавы. По данным Шарлевуа, губернатор Санто-Доминго сформировал специальный карательный отряд из 500 человек, вооруженных пиками. Этот отряд был разделен на десять групп, которые должны были нападать на стоянки буканьеров и небольшие поселения плантаторов и лесозаготовителей. Возглавил карателей некий «фламандский офицер Вандельмоф» (возможно, это искажение имени уже известного нам Хуана Морфа Херальдино).

В 1663 году 500 солдат Вандельмофа спустились в долину реки Артибонит, чтобы уничтожить находившийся там крупный буканьерский поселок. «Буканьеры узнали об этом от одного охотника только тогда, когда испанцы подошли уже очень близко, — пересказывает эту историю Архенгольц. — Их всего была сотня. Они могли еще спастись бегством и безопасно достигнуть другого букана, но почли позорным для себя отступление и потому решились немедля идти навстречу испанцам, что тотчас и исполнили. К удивлению наступавших испанцев, не думавших о такой дерзости, враги встретились у горного ущелья. План испанского предводителя расстроился тем совершенно. Вандельмоф презирал буканьеров и никак не ожидал подобной смелости. Впрочем, многочисленность, превосходство оружия и опытность заставляли испанцев надеяться на несомненный успех. Буканьеры напали первые. Обе стороны при равном остервенении дрались отчаянно, и победа долго оставалась сомнительною. Наконец, буканьеры победили, испанский отряд был совершенно разбит и прогнан в горы. Множество испанцев были убиты, между прочими и начальник их, Вандельмоф. Это поражение вместе со смертью начальника произвело сильное впечатление».

Описывая иные истории, позаимствованные им в основном из сочинения Шарлевуа, Архенгольц особый акцент делает на жестокость испанцев по отношению к «несчастным» охотникам. Тем самым немецкий автор (вслед за своим французским источником) пытается убедить читателей в том, что антииспанские рейды буканьеров и флибустьеров стали всего лишь вынужденным ответом последних на карательные экспедиции испанцев.

«С этих пор, — восклицает он, — буканьеры дышали только местию. Кровь потекла ручьями; они не разбирали ни возраста, ни пола, и ужас их имени стал распространяться более и более».

Что же послужило толчком к массовому присоединению буканьеров к морским разбойникам? Оказывается, причина крылась в том, что испанцы организовали массовое истребление одичавшего скота на Эспаньоле, чем лишили охотников средств к существованию.

«Эта мера одним ударом лишила буканьеров пищи и предмета торговли; промысел их рушился, и они были принуждены избрать новый род жизни, — пишет Архенгольц. — Иные сделались колонистами на Байяхе, Тортуге и других мелких островах. Большая же часть, презирая спокойную, подчиненную гражданским законам жизнь и привыкнув к опасностям, — а между ними находились самые дикие и бесчеловечные из всего товарищества, — почитали хлебопашество и домоводство занятиями бесчестными и несоответствующими их величайшей страсти: мстить испанцам. Поэтому соединились они со своими друзьями, флибустьерами, начинавшими уже прославляться, но которых имя сделалось истинно ужасным только после соединения с буканьерами».

В англоязычной литературе о пиратах Америки обычно используется термин buccaneer. Он обозначает именно морского разбойника (флибустьера), но при этом является явным искажением французского слова boucanier. Подобная метаморфоза стала возможной благодаря тому, что во второй половине XVII века, после английского завоевания Ямайки (1655), многие английские пиратские и приватирские экипажи пополнялись за счет французских буканьеров с Эспаньолы и Тортуги. Мы находим последних в составе экспедиций Кристофера Мингса против Сантьяго-де-Кубы (1662) и Кампече (1663), а также во флотилии Эдварта Мансфелта, оперировавшей в 1666 году; в 1670—1671 годах в знаменитом походе Генри Моргана на Панаму участвовало не менее двухсот французских буканьеров — «у них были наилучшие ружья и все они слыли прекрасными стрелками».

Следует учитывать и то обстоятельство, что, поскольку пираты во время своих экспедиций питались преимущественно говядиной, они старались привлечь в свои команды опытных охотников, главной задачей которых была добыча провианта. Перед выходом пиратского судна в море буканьеры отправлялись на охоту и добывали нужное количество говядины и свинины. Кроме того, когда пираты захватывали в испанских селениях крупный рогатый скот, в задачу буканьеров входили забой этого скота и заготовка мяса. Со временем, очевидно, часть английских пиратов с Ямайки переняла у французов лишенный криминального смысла термин boucanier, трансформировав его в buccaneer. В последующую эпоху англоязычные авторы стали широко использовать этот экзотический термин — buccaneer — в качестве синонима французского слова «флибустьер».