В анналах морского разбоя имя шотландца Уильяма Кидда стоит в одном ряду с именами таких прославленных джентльменов удачи, как Фрэнсис Дрейк, Генри Морган, Эдвард Тич, Бартоломью Робертс и Жан Лафитт. Ни одна более или менее приличная работа по истории пиратства не обходит молчанием деяния и трагический финал этого легендарного флибустьера. И уж, конечно, любая книжка о пиратских сокровищах рискует вызвать разочарование читателей, если в ней будут отсутствовать басни о кладах капитана Кидда с добавлением «подлинных» карт, загадочных криптограмм и прочей романтической шелухи, приличествующей жанру.

Чем же объяснить столь пристальное внимание историков, беллетристов и любителей приключенческой литературы к капитану, не совершившему на пиратском поприще даже десятой доли того, что успели записать на свой счет Дрейк, Морган или, к примеру, Бартоломью Робертс? Откуда возник этот ажиотаж вокруг «ужасного злодея» Кидда — человека хотя и неординарного, но, по пиратским меркам, все же не дотягивавшего до уровня «звезд» первой величины?

Увы, отечественный читатель почти ничего не знает о реальном капитане Кидде. Тот, кто читал новеллы классика американской литературы Вашингтона Ирвинга (1783–1859), мог познакомиться с весьма беглым очерком писателя, озаглавленным «Пират Кидд», а также с рядом рассказов-легенд о поисках сокровищ Кидда, вошедших в цикл «Кладоискатели» (из книги «Рассказы путешественника»). Разгадка тайны одного из кладов капитана Кидда положена в основу и самой известной новеллы Эдгара По (1809–1849) «Золотой жук». Однако подлинным во всех этих историях является лишь имя капитана Кидда, остальное — художественный вымысел, навеянный американскими фольклорными мотивами.

В 1968 году в журнале «Вокруг света» появилась статья Е. Рыбникова и Л. Добрягина с интригующим названием «Ложь и правда о капитане Кидде». Авторы попытались развенчать миф о «великом пирате» Кидде и его сокровищах, но в действительности напустили еще больше тумана, поведав историю коллекционеров Хью и Губерта Палмеров, обнаруживших якобы подлинные карты Кидда, а заодно небрежно, с досадными ошибками, изложив ход его пиратской одиссеи. С тех пор рассказы об Уильяме Кидде не раз всплывали на страницах научно-популярных книг по истории пиратства, издававшихся в последней трети XX века и в начале нынешнего столетия, но Кидд как был, так и остается человеком-загадкой для читающей публики.

 

Загадка происхождения

Парадоксально, но происхождение «самого известного пирата всех времен и народов» долгое время оставалось тайной за семью печатями. Поль Лоррейн, пастор Ньюгейтской тюрьмы, в 1701 году издал свой «Отчет о поведении, исповеди и предсмертных словах капитана Уильяма Кидда и других пиратов…», в котором мимоходом заметил, что Кидд был шотландцем примерно пятидесяти шести лет от роду. Эта оценка возраста знаменитого капитана вполне согласовалась с легендой о том, что Уильям Кидд родился в Гриноке около 1645 года в семье пресвитерианского священника. Впервые эту легенду популяризировал капитан Чарлз Джонсон в своей книге «Всеобщая история пиратов» (1724).

В настоящее время установлено, что знаменитый шотландец родился в семье капитана торгового судна Джона Кидда и Бесси Батчарт в городе Данди. Именно этот портовый город (а не Гринок) Кидд назвал местом своего рождения в свидетельских показаниях, данных под присягой в октябре 1695 года в Верховном суде Адмиралтейства. Там же он назвал свой возраст — сорок один год. Опираясь на эти сведения, шотландский историк флота Дэвид Добсон нашел документы, подтверждающие, что Кидд был крещен в Данди в январе 1654 года. Запись в церковных регистрах сообщает: «22 янв[аря] 1654 года Уильям Кид, законный сын Джона Кида и Бесси Батчарт, был крещ[ен]. Свидет[ели]: Уильям Кид, Уильям Миллс, Уильям Томсон».

Через четыре года в семье родилась девочка, получившая при крещении — 21 февраля 1658 года — имя Джонат. Отец будущего джентльмена удачи был членом Братства капитанов и моряков Данди и погиб в море, когда Уильяму едва исполнилось пять лет. Бесси пришлось жить на пособие, которое выплачивалось ей указанным Братством.

Уильям пошел по стопам отца. Он был очарован романтикой морских приключений, и это легко объяснимо — Данди расположен в глубине живописного фьордового залива Фёрт-оф-Тей на востоке Шотландии. Наблюдая с зеленых холмов за парусными судами, ходившим вверх и вниз по заливу, Кидд мечтал о дальних странствиях — наверное, точно так же, как мечтали о них дефовский Робинзон Крузо или свифтовский Лемюэль Гулливер. Примерно с четырнадцати лет он мог быть отправлен в колледж, чтобы постигать азы «навигации и других отраслей математики, полезных людям, собирающимся путешествовать». Впрочем, возможен и другой сценарий — с четырнадцати лет мальчики, бредившие морем, обычно устраивались юнгами на торговые суда и проходили свои «первые университеты» в рискованных плаваниях, постепенно познавая секреты нелегкой профессии морских бродяг.

«В течение долгого времени, — писал Вашингтон Ирвинг, — никто, в сущности, не знал его настоящего образа жизни; он принадлежал к разряду тех не поддающихся определению океанских животных, о которых можно сказать, что они — ни рыба ни мясо и ни курятина. Он был немножко купцом и еще больше контрабандистом, от которого к тому же весьма и весьма разило морским разбоем. Немало лет торговал он с пиратами на своем крохотном москитообразном суденышке, которое было пригодно для плавания в любых водах. Он знал все их стоянки и укромные уголки, постоянно бывал в каких-то таинственных плаваниях и носился с места на место, как цыпленок матушки Кери в ненастье».

 

В компании с флибустьерами

Первые документально зафиксированные сведения о Кидде относятся к началу 1688 года. Очевидно, он был шкипером небольшого судна, которое около 18 февраля указанного года потерпело крушение близ острова Саона, лежащего у юго-восточной оконечности Эспаньолы. Сообщение об этом происшествии содержится в письме Пьера-Поля Тарэна де Кюсси, французского губернатора Сен-Доменга, который узнал о кораблекрушении англичан от голландского капитана Лаурента де Граффа (французы называли его капитаном Лораном). Последний был вожаком флибустьеров, прославившимся морскими сражениями и дерзкими нападениями на города Веракрус (1683) и Кампече (1685). Перейдя на французскую службу, бывший головорез получил пост губернатора острова Ваш — старого пиратского убежища, лежащего у юго-западной оконечности Гаити.

28 февраля 1688 года сьёр де Кюсси прибыл к острову Ваш на борту военного фрегата «Марэн». Он хотел проверить, выполнил ли де Графф его указания по запрету антииспанских экспедиций и переводу флибустьеров в разряд мирных поселенцев.

«Мы остановились в открытом море ночью 28-го, — сообщает де Кюсси, — и на следующий день, бросив якорь вблизи берега, я отправился к жилищам, где застал сьёра Лорана де Граффа вместе со многими флибустьерами, которые начали располагаться возле него с оружием в руках. Обнаружив, что у него здесь не осталось и половины тех людей, которые были на их кораблях, я поинтересовался, что с ними случилось и куда подевались их корабли. На это он ответил, что небольшое английское судно водоизмещением от 55 до 60 тонн было потеряно десять дней тому назад близ Саоны — небольшого острова, лежащего в наветренной стороне от города Санто-Доминго; экипаж, насчитывавший восемь мужчин и одного мальчика (выделено мною. — Авт.), спасся на маленькой шлюпке… и через четыре дня они дошли до острова Ваш, где уведомили сьёра Лорана о том месте, где было потеряно их судно, и о том, что оно было нагружено говядиной, свиным салом, мукой и пивом… После этого сообщения, которое мне подтвердил тот английский экипаж, сьёр Лоран отправил свой самый большой корабль с примерно 70 людьми на поиски упомянутого потерянного судна, а также для нападения на один бискайский фрегат, вышедший из Санто-Доминго с 18 пушками и 80 людьми».

Хотя в процитированном документе имена восьми спасшихся английских моряков не названы, из дальнейших событий станет ясно, что в их числе должны были находиться Уильям Кидд, Сэмюэл Бёрджес, Роберт Каллифорд, Уильям Мейсон, Джон Браун, Джон Суон и еще два моряка. Сьёр де Кюсси, конечно, прекрасно понимал, что корабль с 70 флибустьерами отправился не на поиски разбившегося английского судна и не на охоту за бискайскими корсарами; их целью мог быть лишь поход за добычей.

Упомянутый корабль был 14-пушечным фрегатом «Санта-Роса», принадлежавшим когда-то испанцам. Он был захвачен де Граффом в 1687 году в районе Картахены и приведен в порт Пти-Гоав на Гаити. После этого де Граффу было предложено перейти на французскую службу — правда, при условии, что он заставит своих людей отказаться от пиратских походов против испанцев. Де Графф принял это предложение, но в конце декабря шпионы донесли месье де Кюсси, что 250 «строптивцев» на двух судах решили вернуться к прежнему ремеслу. Как сообщалось выше, губернатор прибыл на остров Ваш, где лично убедился в достоверности полученной информации.

О том, что часть флибустьеров ушла охотиться за призами на корабле «Санта-Роса», свидетельствует составленный ими договор о правилах раздела будущей добычи. Договор был составлен 18 февраля 1688 года и подписан капитаном Жаном Шарпэном и квартирмейстером Матурэном Демарецом.

Нет сомнений, что Уильям Кидд и его друзья присоединились к экипажу «Санта-Росы». Даже если бы французы решили пойти не на охоту за испанскими призами, а на поиски разбившегося у острова Саона английского судна, они все равно должны были бы прихватить с собой жертв кораблекрушения — хотя бы для того, чтобы те показали им место гибели своего судна.

Снявшись с якоря, фрегат капитана Шарпэна повернул от острова Ваш не в восточном направлении, куда следовало бы идти, чтобы попасть на Саону, а в противоположную сторону — на запад. Миновав Ямайку, он взял курс на Гондурасский залив, где пристал к острову Роатан. Здесь к экипажу «Санта-Росы» присоединилась еще одна банда пиратов, которая кренговала на берегу Роатана свое судно. Новичками командовал Жан Фантэн. После объединения с людьми Фантэна численность команды «Санта-Росы» увеличилась до 120 человек.

Спустя некоторое время, крейсируя в районе Больших Антильских островов, пираты встретили торговое судно из Фландрии, которое они захватили и увели в Северную Америку, в одну из гаваней Новой Англии. Там джентльмены удачи продали призовые товары и переоснастили свой 18-пушечный приз, переименованный в «Дофин». Кроме того, экипаж сместил с командирской должности Жана Шарпэна и избрал на его место Фантэна.

Совершив трансатлантический переход, пираты подошли к островам Зеленого Мыса и в марте 1689 года высадились на Боавиште — самом восточном острове в группе Барлавенту. Находившаяся там португальская колония стала объектом их нападения. В это же время к острову прибыл французский военный корабль «Азардё» под командованием Жана-Батиста Дюкасса — бывшего работорговца и корсара, которому суждено было стать губернатором острова Тортуга и Берега Сен-Доменг, а также одним из самых прославленных адмиралов короля Людовика XIV. С началом Орлеанской войны (1688–1697) ему поручили нанести удар по голландским колониям в Суринаме (Нидерландская Гвиана).

С помощью флибустьеров Дюкасс решил усилить свою эскадру. По его словам, он хотел вернуть этих пиратов во французские колонии на Антиллах, «не причинив им никакого вреда, хотя все они заслуживали петли». Снявшись с якоря, Дюкасс отправился со своими новыми компаньонами к расположенному южнее острову Сантьягу, где надеялся встретиться с другими кораблями своей эскадры.

На рейде Санта-Марии (совр. Прая) французы заметили испанский фрегат, прибывший из Гаваны. В его трюмах находился ценный груз — более 50 тысяч фунтов кубинского табака, кожи, сахар, кампешевое дерево и другие товары на 25 тысяч экю, а также около 5 тысяч пиастров в звонкой монете. Не зная, была ли Испании объявлена война, и в то же время не желая упускать столь удачный случай, Дюкасс позволил флибустьерам взять испанский фрегат на абордаж, что они и сделали. Приз был переоснащен в брандер.

После пополнения запасов провизии флибустьеры и королевские моряки покинули острова Зеленого Мыса и отправились к берегам Южной Америки. 14 апреля они пришли в Кайенну (Французская Гвиана). Дюкасс задержался там до 2 мая, а затем пошел к Суринаму. В то время в административном центре этой голландской колонии — городке Парамарибо — и на сотне окрестных плантациий проживало около 1200 белых поселенцев и 6 тысяч рабов. Предупрежденные о возможности французского вторжения, голландцы заранее позаботились об укреплении Суринама и смогли не только отбить нападение вражеского десанта, но и повредить огнем из пушек корабли Дюкасса. Кидд стал свидетелем того, как, потеряв убитыми и ранеными много людей, французы вынуждены были ретироваться.

Столь же безуспешной оказалась операция против колонии Бербис. Укрывшись в форте, 150 голландцев и 200 негров и индейцев оказали французам достойное сопротивление. Чтобы не потерять лицо, Дюкасс уговорил их уплатить ему небольшой выкуп в виде 200 бочек сахара и векселя на предъявителя в амстердамском банке.

После ухода из Бербиса между пиратами и их бывшим вожаком Шарпэном снова вспыхнула ссора. Флибустьеры пересели на трофейный испанский фрегат, «заявив, что они не хотят больше ходить на ином, и покинули фламандский корабль, не оставив там никого, кроме господина Шарпэна, который весьма бранился с вышеупомянутыми флибустьерами по поводу [своей] доли в испанском судне и из-за 10 000 экю, которые вышеназванные флибустьеры имели в нем».

Вскоре Дюкасс именем короля приказал отдать ему «Дофин», намереваясь разместить на нем солдат и добровольцев из Кайенны. Когда флибустьеры подчинились его требованию, эскадра пошла к Мартинике — там находилась резиденция генерал-лейтенанта Французских Антилл графа де Бленака.

Салютовав форту, корабли Дюкасса стали на якорь на рейде Фор-Руаяля. Граф де Бленак, встретившись с командиром эскадры, показал ему последние приказы короля, в которых сообщалось о начале войны с Англией и предписывалось выбить англичан с острова Сент-Кристофер. Кроме военных моряков, граф решил привлечь к этому предприятию Фантэна и прочих флибустьеров, число которых выросло до 140 человек за счет добровольцев, завербованных на Мартинике.

В июле 1689 года французская экспедиция в составе 6 военных кораблей, 14 корсарских судов и 23 шлюпов под командованием графа де Бленака двинулась к Сент-Кристоферу. Томас Хилл, исполнявший обязанности губернатора острова, не смог воспрепятствовать высадке французского десанта, который 18 июля атаковал административный центр колонии — поселение Бастер — и осадил защищавший его форт Чарлз.

Огонь корабельной артиллерии оказался не очень эффективным — в первый день военных действий, произведя в сторону форта 970 выстрелов, французы убили лишь «одного индюка, собаку и три лошади». Позже сотня флибустьеров Фантэна, подчинявшегося Дюкассу, тоже присоединилась к осадным войскам. Пираты затащили на вершину холма шесть пушек и начали обстреливать форт Чарлз сверху.

Тем временем трофейный испанский фрегат оставался на рейде под присмотром 12 французов и 8 англичан — Кидда, Бёрджеса, Каллифорда, Мейсона и других. Последние не горели желанием служить французской короне в войне против своих соотечественников. Ночью, воспользовавшись отливом и благоприятным береговым бризом, они перерезали спящих французов и незаметно вывели судно в открытое море. Кидд стал командовать фрегатом Фантэна, переименованным в «Блессед Уильям».

 

Бои против французов

Бастер сдался 5 августа. Французы разграбили поселение и торговые склады, предали все огню и спустя десять дней с триумфом вернулись на Мартинику. Что касается наших беглецов, то они отправились на «Блессед Уильяме» к соседнему острову Невис. Старый административный центр острова — Джеймстаун — стал жертвой землетрясения и цунами в 1680 году, поэтому фрегат бросил якорь на рейде Чарлзтауна — укрепленного поселения, основанного в 1660 году.

Появление на рейде боевого корабля под английским флагом не могло не обрадовать колонистов. Капитан Кидд сообщил местной администрации, что его судно является законным призом, поскольку «захвачено у французских пиратов», и что он и его товарищи горят желанием служить своему королю.

7 августа на Невис пожаловал генерал-капитан Британских Подветренных островов Кристофер Кодрингтон. Его письмо, датированное 15 августа и адресованное лордам Министерства торговли и плантаций, содержит первое официальное упоминание о капитане Кидде: «7-го числа текущего [месяца] я прибыл сюда и застал французский корабль с шестнадцатью пушками, который был неожиданно захвачен англичанами. Он оказался бывшим приватиром, имевшим на борту сто тридцать англичан и французов, но главным образом — французов. Все, кроме двадцати человек, высадились на Сент-Кристофере, оставив корабль на якоре в Бастере под присмотром двенадцати французов и восьми англичан. Они (англичане. — Авт.) напали [на французов], убив некоторых и ранив других, быстро одолели их, не потеряв при этом ни одного англичанина, и привели корабль сюда. Теперь он снаряжен для службы Их Величествам; имя капитана — Уильям Кидд, судно коего и два моих шлюпа составляют все наши силы на море…»

Генерал-капитан выдал Кидду каперскую грамоту, разрешавшую ему действовать против французов, и усилил его фрегат еще четырьмя пушками. В конце сентября, находясь вместе с Киддом на расположенном к востоку от Невиса острове Антигуа, Кодрингтон предложил ему отправиться с «Блессед Уильямом» и двумя шлюпами на Барбадос, чтобы достать там волонтеров и военное снаряжение, а заодно попытаться добыть на каком-нибудь французском острове или судне «языка».

Кидд отсутствовал почти полтора месяца, и губернатор начал опасаться, не угодил ли его приватир в лапы к неприятелю. В письме от 11 ноября, адресованном лордам Министерства торговли и плантаций, он писал: «26 сентября я отправил приватирский корабль и два своих шлюпа на Барбадос, чтобы погрузить на них людей и амуницию, а заодно дал им инструкции о захвате французских пленных, в частности, на Мартинике, чтобы получить от них свежую информацию; но они всё еще не вернулись, что заставляет меня усомниться в успехе их миссии».

В том же письме Кодрингтон сообщает о прибытии на Антигуа военного корабля под командованием капитана Томаса Хьютсона: «В моем последнем [письме] я сообщал о пребывании на Барбадосе трех сильных кораблей — это была часть флотилии, направлявшейся в Чили, которой командовал капитан Хьютсон. Один из трех кораблей… взорвался близ Барбадоса, и вскоре после этого Хьютсон отплыл на Бермуды, а оттуда несколько дней назад прибыл на наш остров. Его корабль имеет на борту сорок восемь пушек — а способен нести еще больше, — триста пятьдесят крепких мужчин, и, таким образом, хорошо обеспечен. Капитан, кажется, готов ревностно служить королю и в итоге предложил мне свой корабль, что в настоящее время дает нам большие преимущества, ибо его крейсерство среди островов сделает наши связи гораздо надежнее, а заодно позволит нам нанести ущерб врагу».

Кидд, по всей видимости, вернулся на Антигуа в середине или во второй половине ноября. Из его отчета явствовало, что в ходе крейсерства ему удалось захватить близ Доминики три французских приза — одну бригантину и два шлюпа. Кроме того, он привез пленных, которые снабдили генерал-капитана свежей информацией.

Чтобы не тратить деньги на содержание моряков новосформированной эскадры, Кодрингтон разработал план набега на расположенный к югу от Гваделупы остров Мари-Галант. Грабеж находившейся на этом острове французской колонии должен был окупить расходы на снаряжение кораблей и заодно дать деньги на оплату участников экспедиции. 26 декабря он встретился в одной из таверн с капитанами судов, чтобы обсудить с ними детали предстоящей операции. «Имея здесь несколько французских протестантов, которые были хорошо знакомы с Мари-Галантом, — вспоминал позже Кодрингтон, — мы, посовещавшись с ними, пришли к выводу, что нападение с шестью сотнями людей может быть успешным и могло бы принести двойную выгоду — нанести урон французам и дать набраться опыта нашим людям».

Хьютсон, располагавший самым сильным кораблем, был назначен командиром экспедиции. В ее состав вошли 48-пушечный «Лайон», 20-пушечный «Блессед Уильям», 12-пушечное судно капитана Перри «Спидвелл», а также принадлежавшие губернатору шлюпы «Барбуда» и «Хоуп». Все они стояли на якоре в глубине Фалмутской бухты, расположенной на южной стороне острова. Кодрингтон передал Хьютсону инструкции, предписывавшие ему «отплыть с его тремя кораблями и двумя шлюпами к Мари-Галанту и подчинить его, захватив добычу для себя, своих товарищей-авантюристов и собственников [судов]».

На следующий день 540 моряков и волонтеров поднялись на борт упомянутых пяти судов, а в субботу 28 декабря эскадра Хьютсона снялась с якоря и двинулась по широкой дуге — в обход Гваделупы — к острову Мари-Галант. Она приблизилась к его юго-западному побережью в ночь с воскресенья на понедельник. Перед рассветом, возглавив десант из 440 человек, Хьютсон высадился на пляже в десяти милях от главного поселения острова — Гран-Бура — и двинулся к нему по петлявшей вдоль берега дороге. Несколько летучих отрядов французов пытались задержать продвижение неприятеля, обстреливая его из зарослей — тем самым они дали возможность жителям поселения собрать наиболее ценные вещи и скрыться в окрестных лесах. Основное сражение произошло на окраине Гран-Бура, победа в котором досталась англичанам. Французы отступили к укреплению, находившемуся примерно в двух милях от селения, но люди Хьютсона смогли выбить их и оттуда. Затем, не решившись преследовать беглецов из-за незнания местности, они к вечеру вернулись в Гран-Бур. Общие потери приватиров составили 3 человека убитыми и 18 ранеными; французы потеряли 20 человек убитыми и «очень много ранеными».

В это время Кидд, оставленный Хьютсоном командовать кораблями, провел эскадру в гавань. Здесь он обнаружил два торговых судна, недавно прибывших из Франции, и без труда овладел обоими.

Весь вечер захватчики обыскивали и грабили покинутые жителями дома, а на следующее утро, поймав нескольких французов, подвергли их допросу с пристрастием. Пленные сознались, что губернатор и жители поселения вместе с многочисленными рабами укрылись в ретраншементе в 12 милях от Гран-Бура; при этом у беглецов не было ни артиллерии, ни достаточных запасов провизии. Хьютсон написал губернатору письмо, требуя немедленно сдаться. Губернатор прислал ответ, в котором просил англичан подождать до полудня следующего дня.

1 января 1690 года, когда урочный час настал, из французского лагеря никто не явился. Хьютсон пригласил Кидда и других офицеров эскадры на военный совет. Все согласились с тем, что посылать людей в лес на поиски французов опасно — не исключалась возможность того, что беглецы отправили каноэ на соседнюю Мартинику, откуда в любой момент к ним могли прибыть подкрепления.

Следующие четыре дня приватиры занимались погрузкой на корабли добычи, сожжением жилых домов, складов и сахароварень, а также забоем лошадей и крупного рогатого скота. Всего было сожжено 50 сахароварень и забито 2 тысячи животных.

5 января эскадра покинула Мари-Галант, пустившись в обратный путь на Антигуа. В ходе плавания один из призов, на который Хьютсон пересадил половину команды «Лайона», сбился с курса и пропал без вести. На его поиски был отправлен один из шлюпов Кодрингтона.

Пока Хьютсон, Кидд и компания занимались грабежом Мари-Галанта, другая английская экспедиция, возглавляемая генерал-майором сэром Тимоти Торнхиллом, попала в крайне опасную ситуацию на захваченном у французов острове Сен-Мартен. Кодрингтон отдал приказ Хьютсону сниматься с якоря и идти на выручку Торнхиллу. Кидд и его компаньоны вынуждены были участвовать в этой акции, хотя, в отличие от набега на Мари-Галант, экспедиция на Сен-Мартен не сулила им ничего, кроме риска погибнуть смертью героев. Эскадра Хьютсона, состоявшая теперь лишь из 3 кораблей — «Лайона», «Блессед Уильяма» и одного шлюпа генерал-капитана, — вышла в море вечером 14 января 1690 года. В составе этого отряда было не больше 380 человек.

На пути к Сен-Мартену англичанам посчастливилось перехватить один из шлюпов, взятый французами у Торнхилла, и получить подробные сведения об обстановке на острове. Она выглядела удручающе: к 300 французским колонистам добавилось 700 корсаров под командованием Жана-Батиста Дюкасса и около 500 волонтеров с Сент-Кристофера. Соотношение сил было 5 к 3 в пользу французов. И все же задиристый Хьютсон решил взять инициативу в свои руки.

Утром 16 января изумленные французские моряки увидели в море, примерно в лиге от гавани, вражескую эскадру, которая на всех парусах приближалась к острову. Дюкасс приказал своим кораблям сняться с якоря, выйти навстречу противнику и выстроиться в боевую линию. Он по-прежнему командовал 44-пушечным «Азардё», на борту которого насчитывалось 250 человек. Основной огонь корабельной артиллерии и мушкетеров француз хотел обрушить на английский флагман. Хьютсон имел на своем 48-пушечном «Лайоне» лишь 75 человек. Он тоже выстроил свою эскадру в боевую линию и, когда Дюкасс дал первый залп, ответил ему тем же. Затем корабли обеих линий развернулись и обменялись повторными залпами.

Учитывая, что французская эскадра имела преимущество в людях и артиллерии, Хьютсон отошел подальше в море и пригласил Кидда и других капитанов на военный совет. Все сошлись на том, что успеха можно ожидать только в том случае, если удастся сблизиться с французскими судами и взять их на абордаж.

Пока моряки обеих эскадр демонстрировали свое высокое мореходное искусство, лавируя друг напротив друга, сухопутные силы скучали, наблюдая за маневрами кораблей с окрестных холмов. Ситуация снова изменилась, когда паруса английской эскадры поймали ветер, и Хьютсон отдал приказ идти на сближение с кораблями противника. Дюкасс, однако, уклонился от абордажной схватки и отошел со своей флотилией в сторону Сент-Кристофера.

Воспользовавшись тем, что французские моряки ушли, английская эскадра стала на якорь у самого берега, и Хьютсон послал гонца к Торнхиллу с просьбой как можно быстрее грузить на суда людей и артиллерию. Но еще до того, как Торнхилл успел что-либо сделать, Дюкасс вернулся к Сен-Мартену с шестью кораблями. Хьютсон и Кидд вновь решили сделать ставку на абордажную схватку. Однако французы повели себя странно — они ловко обошли англичан стороной и заняли позицию между ними и берегом; тем самым Дюкасс отрезал эскадру Хьютсона от сухопутных частей.

Сохранился отчет Дюкасса, из которого видно, почему его корабли не ввязались в абордажный бой: «Я предложил губернатору взять их флагман на абордаж… он похвалил мое намерение и мою храбрость… но, едва услышав слово «абордаж», толпа из пятидесяти несчастных гражданских лиц окаменела от ужаса, и мы из-за этого решили не идти на подобный риск».

Солнце клонилось к закату, начинать новый обмен пушечными залпами — при явном превосходстве французской эскадры в артиллерии — не было резона, и Хьютсон пригласил Кидда и Перри к себе в каюту, чтобы обсудить с ними варианты дальнейших действий. Ночь прошла в тревожном ожидании, а на рассвете 17-го, поймав ветер, английская эскадра в очередной раз двинулась в сторону флотилии Дюкасса. Последний был готов к абордажной схватке, однако находившийся на борту флагмана губернатор вновь запретил ему это сделать. Французские корабли снялись с якоря и, не ввязываясь в бой, направились в открытое море. Там, сменив галс, Дюкасс взял курс на лежащий к северу остров Ангилья.

Хьютсон не мог не воспользоваться данным обстоятельством: он приблизился к берегу, погрузил на суда полевую артиллерию и примерно пять сотен людей Торнхилла, перевез их на остров Невис, после чего с чувством выполненного долга вернулся на основную базу — на Антигуа. Много позже, характеризуя поведение капитана Кидда, Хьютсон отмечал: «Он участвовал со мной в двух предприятиях против французов и сражался так здорово, как никто другой, кого я когда-либо знал…»

Однако команда «Блессед Уильяма» не разделяла восторгов Томаса Хьютсона. Искатели легкой наживы, вчерашние флибустьеры были недовольны тем, что вожак втянул их в рискованные военные операции. Сражения с французской эскадрой в водах Сен-Мартена убедили этих авантюристов в абсолютной неприбыльности дальнейшего пребывания на королевской службе, и, вполне возможно, что они намекнули об этом Кидду. Но капитан, заработавший в набеге на Мари-Галант 2 тысячи фунтов стерлингов и добившийся похвалы от генерал-капитана за участие в экспедиции на Сен-Мартен, не собирался возвращаться к прежнему образу жизни морского бродяги. Конфликт между ним и командой стал неминуем.

Очевидно, что Уильям Мейсон, Сэмюэл Бёрджес и Роберт Каллифорд были наиболее авторитетными членами корабельного братства, насчитывавшего около 80 человек. От их решения на борту «Блессед Уильяма» зависело многое, если не сказать — всё. И однажды, улучив момент, когда капитан сошел на берег, они тайно обговорили сложившуюся ситуацию и решили проучить Кидда за его «нездоровое поведение». Ночью 2 февраля 1690 года заговорщики взломали дверь капитанской каюты, забрали в пользу команды все имущество капитана (включая 2 тысячи фунтов призовых денег) и, избрав новым главарем Мейсона, вывели «Блессед Уильяма» из гавани в открытое море. Можно представить себе ярость Кидда, когда утром, обшарив взглядом синюю гладь Фалмутской бухты, он не обнаружил свой корабль. «Блессед Уильям» пропал, а с ним пропала и вся его добыча.

Полковник Кодрингтон, узнав о случившемся, посочувствовал Кидду. Позже, рассуждая о мотивах поступка мятежников, он писал: «Большая часть [его] команды состояла из бывших пиратов и, я полагаю, была привязана к своему старому занятию больше, чем к чему бы то ни было, навязываемому им здесь».

Желая помочь Кидду, Кодрингтон отправил на поиски бунтовщиков оставшиеся в его распоряжении корабли. Они устремились на север — к Виргинским островам и Сент-Томасу, которые рассматривались как «наиболее вероятные места, куда они [пираты] могли уйти за водой». Кроме того, на ближайшие острова Британской Вест-Индии были посланы письма с описанием примет похищенного судна и просьбой к главам местных колониальных администраций содействовать поиску и захвату преступников. Однако найти беглецов не удалось.

Спустя некоторое время генерал-капитан передал под командование Кидда захваченный у французов парусник, переименованный в «Антигуа». Так капитан Кидд впервые воспользовался милостями официальных властей, убедившись в выгодности покровительства со стороны влиятельных людей. Став владельцем 16-пушечной бригантины «Антигуа», Кидд набрал новую команду и в течение некоторого времени продолжал оставаться на службе у Кодрингтона. Лишь после того как на Антиллы прибыла королевская эскадра из Англии, ему позволено было уйти со службы и заняться приватными делами.

 

Кидд в Нью-Йорке

В конце осени или начале зимы 1690 года, крейсируя в районе Антильских островов, Кидд случайно узнал о пребывании людей Мейсона в Северной Америке и решил отыскать их там. В феврале 1691 года его бригантина «Антигуа» появилась на рейде Нью-Йорка — города, в котором как раз разыгрывался финальный акт драмы под названием «восстание Лейслера».

Правительство Вильгельма III Оранского назначило новым губернатором Нью-Йорка полковника Генри Слаутера еще 25 сентября 1689 года, однако из-за бюрократических проволочек тому в течение года не удавалось отплыть из Англии к новому месту службы. И даже когда эскадра Слаутера снялась с якоря и пошла через Атлантику на запад, ветреная Фортуна сыграла с новым губернатором Нью-Йорка еще одну злую шутку. Его корабль, отбившись от эскадры, наскочил на мель близ Бермудских островов. Из-за этого королевские войска, находившиеся на других кораблях под командованием майора Ричарда Инголдсби, прибыли к Лонг-Айленду на два месяца раньше, чем Слаутер.

Инголдсби предложил мятежному губернатору Якобу Лейслеру сложить с себя полномочия и сдаться, но тот ответил отказом, укрывшись вместе со своими сторонниками в Форт-Джеймсе. Королевские войска окружили форт и ждали лишь приказа о начале штурма, однако Инголдсби предпочел тянуть время до прибытия законного губернатора. Именно в это время в игру вступил капитан Кидд, принявший решение перейти на сторону сторонников короля Вильгельма. Он использовал свою бригантину «Антигуа» для доставки пушек и военного снаряжения королевским войскам, готовившимся к штурму Форт-Джеймса.

18 марта 1691 года в море показались паруса «Архангела» — флагманского корабля полковника Слаутера. Майор Инголдсби вновь воспользовался услугами Кидда, который вызвался отвезти на борт «Архангела» сообщение о ситуации в городе, а 19-го доставил нового губернатора на берег на своем пинасе. Лояльность и усердие Кидда были замечены; отныне он мог рассчитывать на покровительство новой колониальной администрации Нью-Йорка.

Слаутер, вступив в должность, быстро принудил Лейслера сдать форт. Мятежников арестовали и посадили в тюрьму.

Тем временем капитан Кидд начал пожинать плоды от участия в правительственной акции по подавлению мятежа. Так, 24 марта, когда капитан «Архангела» насильно забрал из команды «Антигуа» нескольких лучших моряков, городской Совет немедленно вмешался в это дело и постановил, чтобы рекрутированные матросы были возвращены Кидду. Кроме того, капитану позволили участвовать в судебном разбирательстве, призванном проверить законность действий тех пиратов, которые получили каперские свидетельства от администрации Лейслера.

Кидду стало известно, что Уильям Мейсон и его дружки получили от Лейслера каперскую грамоту и, захватив несколько французских призов, привели их в Нью-Йорк. Здесь, после вынесения решения по ним в вице-адмиралтейском суде, трофеи были проданы лояльным по отношению к Лейслеру купцам. 27 марта Кидд подал иск в отношении судна «Сен-Пьер». Он утверждал, что администрация Лейслера не имела права назначать свой собственный вице-адмиралтейский суд и что упомянутый французский приз необходимо вновь «надлежащим образом рассмотреть в судебном порядке», а уж потом продать с молотка. Суд удовлетворил иск Кидда: дело «Сен-Пьера» было пересмотрено, после чего корабль продали местному судовладельцу и члену городского Совета Фредерику Филипсу. За свои «труды» Кидд получил 250 фунтов стерлингов. Но это было еще не все. 18 апреля губернатор и Совет Нью-Йорка постановили:

«Гэбриэл Монвил, эсквайр, и Томас Уиллет, эсквайр, должны явиться в Палату представителей и ознакомиться со многими добрыми услугами, оказанными этой провинции капитаном Уильямом Киддом, действовавшим здесь на своем судне до прибытия его превосходительства, и его превосходительство и Совет хотели бы, чтобы они предусмотрели подходящее вознаграждение для него [Кидда] за его добрые услуги».

В соответствии с рекомендацией Слаутера новая провинциальная ассамблея 14 мая проголосовала за выплату Кидду премии:

«Велено, чтобы его превосходительству доложили о выдаче распоряжения генеральному казначею, дабы тот выплатил капитану Уильяму Кидду сто пятьдесят фунтов наличных денег этой провинции в качестве вознаграждения за те многие добрые услуги, которые были оказаны [им] этой провинции».

Можно предположить, что указанную премию специально приурочили к предстоящей свадьбе капитана, ведь в субботу 16 мая 1691 года Уильям Кидд сочетался браком с Сарой Брэдли Кокс Оорт, дочерью полковника Сэмюэла Брэдли, родившейся в Англии между 1665 и 1670 годами. До замужества с Киддом она успела побывать замужем за Уильямом Коксом и Йоханом Оортом. Кокс был весьма состоятельным купцом, торговавшим с Вест-Индией и другими заморскими территориями. Известно, что Сара Брэдли бракосочеталась с ним в Нью-Йорке 17 апреля 1685 года. Некоторые исследователи пишут, что она родила в этом браке двух дочерей, однако данное утверждение вызывает серьезные сомнения: во всяком случае, в завещании Кокса дети не упоминаются.

После того как в августе 1689 года Уильям Кокс, высаживаясь с корабля, утонул в бухте на Статен-Айленде, почти все его состояние перешло к Саре.

В конце 1689-го или начале 1690 года Сара Брэдли Кокс вышла замуж во второй раз — за богатого голландского купца и землевладельца Йохана Оорта (в английских документах он именуется Джоном Оортом). Брак их оказался недолгим: 14 мая 1691 года муж Сары погиб при загадочных обстоятельствах (распустили слух, что он был убит), а уже через два дня(!) дважды вдова вышла замуж за капитана Кидда. Краткая запись в муниципальном архиве гласит: «Брачная лицензия выдана капитану Уильяму Кидду из Нью-Йорка, джент[льмену], с одной стороны, и Саре Оорт, вдове Джона Оорта — в прошлом жителя Нью-Йорка, купца, который скончался, — 16 мая 1691 года».

Поразительно, но факт: свадьба Уильяма Кидда и Сары Брэдли Кокс Оорт состоялась в тот самый день, когда на Манхэттене публично казнили Якоба Лейслера и его помощника Якоба Милборна. Осужденных сначала повесили, а потом обезглавили.

Став семейным человеком, Кидд, по всей видимости, не испытывал особых материальных затруднений. Подобно многим другим нью-йоркским бюргерам, он занимался мелким бизнесом, связанным с морскими перевозками, и время от времени каперствовал на «Антигуа» против французов.

На пятый день после женитьбы Кидда индеец по имени Шипс доставил в Нью-Йорк известие: французские корсары разорили поселение на острове Блок, расположенном между Лонг-Айлендом и Род-Айлендом. Кроме того, два торговца сообщили, что французский флибустьер Этьен де Монтобан захватил их судно и похитил лоцмана из Род-Айленда. Чтобы очистить окрестные воды от французских ловцов удачи, губернатор Слаутер 25 мая выслал в море два корабля — «Антигуа» капитана Кидда и «Хорн» капитана Уолкингтона. Не обнаружив французов близ Лонг-Айленда, Кидд и Уолкингтон обогнули Кейп-Код и зашли в гавань Бостона. Здесь они узнали, что французские корсары недавно ограбили три торговых судна местных купцов.

В июне 1691 года губернатор Массачусетса Саймон Брэдстрит и члены городского Совета обратились с письмом к капитанам «Антигуа» и «Хорна» с предложением поймать «вражеского приватира». В ответ Кидд и Уолкингтон выдвинули властям колонии свои особые условия. Ознакомившись с ними, губернатор Брэдстрит решительно отверг их. Через неделю он написал губернатору Нью-Йорка сердитое письмо, в котором выразил свое недовольство поведением обоих корсаров. Мало того, что они не пожелали выйти на охоту за призами и не проявили должного патриотизма — в нарушение всех законов они зачислили в свои команды беглых кабальных слуг и рабов. Когда месяц спустя стало известно, что какой-то нью-йоркский пират ограбил селение на островной косе Грейт-Айленд, подозрение тут же пало на капитана Кидда. Лишь позже было установлено, что грабеж на Грейт-Айленде был делом рук Томаса Тью.

Покинув Бостон, Кидд отправился в канадские воды, на Большую Ньюфаундлендскую банку, и там взял на абордаж французское судно «Сен-Жан». Этот приз он привел в Нью-Йорк летом того же года. Вице-адмиралтейский суд оценил его в 577 фунтов стерлингов.

Помимо каперства, капитан занимался также морской торговлей и, видимо, несколько раз совершал на «Антигуа» рейсы в Вест-Индию. Постепенно среди друзей капитана появились весьма влиятельные в колониальном обществе люди — в частности, предприниматель Роберт Ливингстон, а также адвокаты Джеймс Эмотт и Джеймс Грэхэм. Все они, как и Кидд, были шотландцами.

Джон Эванс, капитан королевского фрегата «Ричмонд», патрулировавшего прибрежные воды Северной Америки, 27 мая 1694 года записал в вахтенном журнале, что «капитан Кидд, приватир», покинул нью-йоркскую гавань на своей бригантине. Об эффективности его очередной экспедиции судить трудно, но то, что чета Кидд имела «разумный достаток», подтверждается рядом косвенных данных. Во-первых, она поселилась в прекрасном доме на Пирл-стрит 119–121; во-вторых, Кидды купили персональную скамью в Тринити-Чёрч — новой англиканской церкви, часто посещавшейся губернатором Бенджамином Флетчером. Кое-что из собственности миссис Кидд было продано в 1694 году специально для того, чтобы семья могла оплатить вышеназванные приобретения.

Возможно, в это же время у четы Кидд родилась дочка, которую в честь матери назвали Сарой. Однако никаких документов, указывающих на дату рождения или крещения девочки, а также однозначно подтверждающих отцовство Кидда, пока не найдено. Утверждение Р. Ритчи и некоторых других исследователей, что у супругов была еще одна дочь, Элизабет, родившаяся «около 1692 года», тоже не подтверждается документами. Хотя в завещании Сары Кидд (1732) упомянуты две ее дочери — Сара, вдова Джозефа Латхэма, и Элизабет, жена Джона Траупа, — остается открытым вопрос, от какого отца или отцов они были рождены.

В начале 1695 года, после возвращения Кидда из очередного рейса в Вест-Индию, его финансовые дела оказались в запущенном состоянии. Капитан стал ломать голову над тем, где найти новые источники доходов, и пришел к выводу, что в условиях продолжавшейся войны единственным реальным шансом поймать удачу за хвост было бы его участие в каком-нибудь многообещающем каперском предприятии. Причем не в канадских или антильских водах, где надежд захватить богатый французский корабль практически не было, а на морских трассах Индийского океана. При случае там можно было поживиться не только за счет грабежа подданных французского короля, но и за счет пиратских налетов на торговые суда арабских и индийских купцов. Сокровища, неоднократно нелегально доставлявшиеся пиратами из Индийского океана в североамериканские колонии в 1692–1694 годах, красноречиво свидетельствовали о перемещении «пиратского Эльдорадо» из Вест-Индии в Ост-Индию. Среди пиратов, вернувшихся в Нью-Йорк в 1693 году, были старые корабельные дружки Кидда — Сэмюэл Бёрджес и Джон Браун. Бёрджес вскоре переключился на контрабандную торговлю африканскими невольниками, а Браун, растранжирив награбленные в индийских морях деньги, снова мечтал о пиратских приключениях.

В 1695 году капитан Кидд переоснастил свою бригантину и вывел ее из нью-йоркского порта в море. Путь его лежал в Лондон. Формально это был обычный торговый рейс — в трюмах «Антигуа» покоилась сотня тюков полотна, — но в действительности Кидд надеялся либо стать капитаном королевского фрегата, либо приобрести в столице новое каперское свидетельство для действий против французов. Вместе с ним в английскую столицу отправился его шурин Сэмюэл Брэдли. Джеймс Грэхэм вручил капитану рекомендательное письмо, адресованное секретарю по военным делам Уильяму Блазуэйту. В этом письме, датированном 29 мая, отмечалось:

«Я смиренно осмеливаюсь… рекомендовать подателя сего [письма], капитана Уильяма Кидда, благорасположению вашей чести. Сей джентльмен отличился на службе Его Величества при захвате станции на Сент-Кристофере и некоторых других островов в Вест-Индии, оказав также помощь полковнику Инголдсби и полковнику Слаутеру во время подавления беспорядков, каковые случились здесь при их прибытии, и за эту службу он был отмечен нашей ассамблеей. Он также захватил приз на отмелях Ньюфаундленда, после чего посвятил себя частной торговле. Теперь он отправляется на своей бригантине в Лондон с намерением поступить на службу к Его Величеству, если ему удастся добиться подобной милости. Я знаю его как человека весьма чистосердечного и ревностного в управлении, а также как джентльмена, который долго служил на флоте, участвовал во многих сражениях и проявил несомненную храбрость и умение вести за собой в морских предприятиях. Он — чужак в метрополии, что дает основание убедительно рекомендовать его благорасположению вашей чести, дабы содействовать в получении им командования одним из военных кораблей Его Величества. У него богатый опыт, и, без сомнения, от него можно ожидать замечательной службы. Он вел себя здесь весьма благоразумно и успешно, и, безусловно, слава о нем дойдет и до ваших мест; какую бы поддержку или покровительство вы, ваша честь, не оказали ему, я заверяю вашу честь, что он будет весьма благодарен, ибо проявил себя здесь, среди нас, весьма способным человеком».

Летом капитан был уже в английской столице. Он поселился в Уоппинге в доме миссис Сары Хокинс и ее мужа Мэтью — дальних родственников семьи Брэдли. 11 августа, прогуливаясь по улицам Лондона, Кидд встретился с двумя жителями Нью-Йорка — купцом Филиппом Френчем и капитаном судна «Нассау» Джилсом Шелли. Они сообщили ему, что отправляются на встречу с Робертом Ливингстоном, также прибывшим в британскую столицу из Америки. Кидд изъявил желание сопровождать Френча и Шелли.

К тому времени Ливингстону удалось договориться о встрече с влиятельным членом партии вигов Ричардом Кутом, графом Белломонтом. Этот ирландский аристократ в июне был назначен губернатором Массачусетса, а в июле — губернатором Нью-Йорка (хотя соответствующие документы получил лишь 18 июля 1697 года). Граф был весьма заинтересован в том, чтобы скомпрометировать действующего нью-йорского губернатора полковника Флетчера.

 

Секретный проект

На политической арене в то время шла острая борьба между партиями вигов и тори, стремившихся завоевать большинство в Палате общин британского парламента и контролировать правительство. Постоянными темами дискуссий в парламенте были война против Франции и связанные с ней финансовые расходы. Среди вигов наибольшим влиянием пользовались лорд Уортон, первый лорд казначейства граф Галифакс, Генри Сидней, имевший титул графа Ромни, лорд-хранитель Большой печати Англии лорд Джон Сомерс, лорд-адмирал и казначей флота Эдвард Рассел (младший сын герцога Бедфорда, с 1697 года — граф Орфорд) и государственный секретарь Чарлз Талбот, двенадцатый герцог Шрусбери.

Упомянутый выше граф Белломонт слыл закоренелым вигом. 14 июня 1695 года Вильгельм III назначил графа губернатором Массачусетса. «Его Величество, — писал один из друзей Белломонта, — оказал ему честь, сказав, что думает о нем как о человеке решительном и бескорыстном, и что с такими качествами он более чем кто-либо другой мог бы поразмыслить над тем, как положить конец контрабандной торговле и росту пиратства в тамошних краях».

27 июня граф адресовал Министерству торговли и плантаций меморандум, жалуясь на скромные размеры жалованья, ожидавшего его на новом месте службы. В июле Шрусбери снова ходатайствовал перед королем, умоляя его помочь «этому бедному джентльмену». Герцог предлагал освободить полковника Флетчера от должности губернатора Нью-Йорка и назначить на этот пост Белломонта (естественно, с сохранением за последним поста губернатора Массачусетса).

Роберт Ливингстон впервые встретился с Белломонтом 10 августа 1695 года в доме на Дувр-стрит и, видимо, в тот же день договорился с ним о совместных действиях по дискредитации Флетчера. В воскресенье 11 августа произошла встреча Ливингстона с Картером, Френчем, Шелли и Киддом. Все участники встречи были заинтересованы в смещении нью-йоркского губернатора, погрязшего в коррупции, и, соответственно, готовы были оказывать содействие графу Белломонту.

Около полудня вся компания отправилась в лодке вверх по Темзе, высадилась в Челси и там какое-то время гуляла, после чего пообедала. Тогда же был придуман план, как избавиться от Флетчера. Обвинения против него сводились к двум пунктам: незаконное вмешательство губернатора в выборы должностных лиц и многочисленные финансовые нарушения.

В соответствии с указанным планом Кидд, Френч, Шелли, а также некоторые моряки из команд «Антигуа» и «Нассау» свидетельствовали против Флетчера в Министерстве по делам торговли и плантаций. Лорды министерства решили вызвать полковника Флетчера из Нью-Йорка в Лондон, чтобы выслушать его ответы на выдвинутые против него обвинения.

Тем временем Ливингстон и Кидд разработали проект многообещающего морского предприятия, в котором, кроме них, должны были участвовать граф Белломонт и лидеры вигов. Кому первому — Ливингстону или Кидду — пришла в голову эта идея, сейчас установить уже невозможно. Позже, когда проводилось судебное разбирательство по делу капитана Кидда, каждый из них приписывал авторство этого проекта не себе, а партнеру. Согласно версии Кидда, Ливингстон рассказал Белломонту о пиратах в Нью-Йорке, многие из которых ушли за добычей в Индийский океан. Назад джентльмены удачи должны были вернуться с награбленными сокровищами. Напрашивался вопрос: а почему бы не попробовать перехватить у них эти сокровища с помощью хорошо вооруженного корабля? Кидд уверял, что Ливингстон и Белломонт предложили ему принять на себя командование кораблем-перехватчиком, но тот отказался. Тогда ему пригрозили арестом его бригантины «Антигуа». Кидд не выдержал такого прессинга и дал свое согласие.

Белломонт, со своей стороны, прямо обвинял Кидда в том, что это он разработал авантюрный проект и убедил в его осуществимости Ливингстона. Последний же представил проект Белломонту с заверением, что его автор — капитан Кидд — «смелый и честный человек, который, по его убеждению, лучше, чем кто-либо другой, подходит для этого дела». Белломонт рассказал об упомянутом проекте королю, но Вильгельм III не проявил к проекту никакого интереса. Вскоре Ливингстон снова обратился к графу с проектом антипиратского предприятия, добавив, что он и Кидд готовы взять на себя 1/5 часть всех расходов. Граф вторично представил проект королю, который на сей раз одобрил его и согласился оставить в собственности частных лиц все товары, которые они смогут захватить. В то же время Вильгельм не пожелал выделить государственные средства на снаряжение экспедиции. Заручившись покровительством короля, Белломонт приступил к поиску инвесторов, но, не найдя оных, обратился за помощью к лордам-вигам. Последние поддержали его исключительно «из чувства патриотизма».

Еще одна версия приписывает авторство проекта Ост-Индской компании, которая в то время несла немалые убытки от действий пиратов в бассейне Индийского океана. Король Вильгельм, по словам епископа Барнета, поддержал идею директоров компании, однако, не имея возможности выделить для проведения антипиратской операции корабли военно-морского флота, ограничился тем, что обещал дать «на дело» 3 тысячи фунтов стерлингов из своего собственного кошелька. Затем, с разрешения его величества, к проекту подключились лорды-виги, которые взяли на себя все расходы и назначили капитана Кидда командиром экспедиции по причине его знания пиратов, их тактических уловок, нравов и обычаев.

Наиболее правдоподобной представляется версия, по которой инициаторами проекта были Кидд и Ливингстон; Белломонт же добился для них высочайшего покровительства.

3 октября Белломонт, сопровождаемый Ливингстоном, посетил Шрусбери, Сомерса, Рассела и Ромни. Лорды-виги с пониманием отнеслись к идее организации частной антипиратской экспедиции и обещали организаторам предприятия всяческое содействие.

В соглашении, подписанном 10 октября 1695 года, фигурировали лишь три партнера — Белломонт, Ливингстон и Кидд. На Белломонта возлагалась задача достать у короля Вильгельма или лордов Адмиралтейства каперское свидетельство, которое гарантировало бы сохранение в собственности участников предприятия всех захваченных призов. Кроме того, он брал на себя 4/5 (80 %) всех расходов, связанных со снаряжением экспедиции. Его пай делился на пять частей, указывавших на наличие скрытых партнеров. Кидд и Ливингстон отвечали за оставшуюся 1/5 (20 %) часть расходов. Необходимые средства они планировали получить от реализации груза «Антигуа» и тайной продажи третьей части своей доли в проекте богатому лондонскому купцу и мануфактуристу Ричарду Блэкхему.

Поскольку страдавший от безденежья граф Белломонт не мог внести оговоренный в контракте пай, он, по рекомендации Рассела и Шрусбери, обратился за помощью к лондонскому купцу Эдмунду Харрисону. Последний играл активную роль в мониторинге проекта и поддерживал тесные контакты с Ливингстоном. Харрисон занял графу требуемую сумму, но в дальнейшем Белломонт всячески интриговал против него, не желая возвращать купцу долг.

Корабль, который партнеры купили для предстоящей экспедиции, назывался «Эдвенчур гэлли» («Галера Приключение»). В декабре 1695 года он стал на якорь у Касл-Ярда в Дептфорде. В регистрах того времени нет данных о его размерах; имеются лишь сведения о водоизмещении (287 тонн) и артиллерийском вооружении (34 орудия). Известно также, что он представлял собой гибрид парусного и гребного судна, то есть был галерой-фрегатом.

Важным звеном всего предприятия стало приобретение в Адмиралтействе каперской грамоты для действий против французского судоходства. Каперское поручение, датированное 10 декабря, было выдано 11 декабря 1695 года. Лорды морского ведомства «жаловали каперское свидетельство и давали лицензию и полномочия названному Уильяму Кидду снарядить по-военному названный корабль, именуемый «Эдвенчур гэлли», под его личным командованием, и с ним силой оружия арестовывать, захватывать и брать корабли, суда и грузы, принадлежащие французскому королю и его подданным или жителям в пределах владения названного французского короля, и такие другие корабли, суда и грузы, которые подлежат или будут подлежать конфискации…».

В течение декабря-января Кидд с помощью Харрисона занимался подготовкой «Эдвенчура» к предстоящему плаванию. Койка на каперском корабле у английских моряков всегда считалась привлекательнее койки на королевском фрегате, поэтому особых проблем с набором команды у Кидда и Харрисона не возникло.

Кроме каперского свидетельства, разрешавшего нападать на французские суда, Кидд и компания нуждались в специальном документе, который позволил бы им охотиться на пиратов. Некто «мистер Рассел» (вероятно, сэр Эдвард Рассел) передал их просьбу лордам Адмиралтейства, чем привел последних в состояние легкого замешательства. Просьба была переадресована сэру Чарлзу Хеджесу, верховному судье адмиралтейского суда. Ответ Хеджеса был отрицательным: «Выдача такого рода поручений законом не предусмотрена». Не добившись желаемого в Адмиралтействе, партнеры Кидда решили достать нужный документ в другом месте.

26 января 1696 года соответствующий патент был получен от лорда Сомерса, лорда-хранителя Большой печати Англии, являвшегося, как мы уже отмечали, тайным участником антипиратского предприятия. Текст документа гласил:

«Вильгельм Третий, милостью Божьей король Англии, Шотландии, Франции и Ирландии, защитник веры и т. д., нашему верному и весьма возлюбленному капитану Уильяму Кидду, командиру корабля «Эдвенчур гэлли», или тому командиру названного корабля, каковой будет назначен, приветствие. Поелику нам сообщили, что капитан Томас Ту [Тью], Джон Айрленд, капитан Томас Уэйк, капитан Уильям Мэйз, или Мейс, и другие наши подданные, уроженцы или жители Новой Англии, Нью-Йорка и иных мест в наших колониях в Америке, связались с различными другими нечестивыми и злостными лицами и, вопреки законам наций, ежедневно совершают многие и великие пиратства, разбои и грабежи на морях в различных местах Америки и в иных краях… и подвергают опасности и вредят нашим любимым подданным, нашим союзникам и всем прочим, плавающим по морям на законных основаниях… Мы, желая предотвратить вышеназванные злодеяния и, насколько сие от нас зависит, привести названных пиратов, флибустьеров и морских разбойников к порядку, решили издать, дать и пожаловать Вам, названному капитану Уильяму Кидду (коему наши комиссионеры во исполнение службы нашего верховного лорда-адмирала пожаловали поручение как частному военному кораблю, датированную одиннадцатым днем декабря 1695 года, а также офицерам, морякам и прочим, каковые будут находиться под вашим командованием) полное право и власть арестовывать, захватывать и брать под стражу как названных капитана Томаса Ту [Тью], Джона Айрленда, капитана Томаса Уэйка, капитана Уильяма Мэйза, или Мейса, так и всех таковых пиратов, флибустьеров и морских разбойников, будь они нашими подданными или же подданными других наций… вместе с их кораблями и судами, а также такие товары, деньги, вещи и грузы, каковые могут быть найдены на борту или при них в том случае, если они сдадутся добровольно; а если они не подчинятся без применения силы, тогда Вы силой принудите их; и Мы требуем также, чтобы Вы доставили или заставили явиться таковых пиратов, флибустьеров и морских разбойников, коих Вы захватите, на законный суд. Поскольку они могут не подчиниться закону в таких делах, Мы сим повелеваем и приказываем всем нашим офицерам, служащим и другим нашим возлюбленным подданным всяческим образом оказывать содействие и помощь Вам в выполнении этого поручения, и Мы тем самым повелеваем Вам вести точный дневник ваших действий при исполнении сего поручения и в нем записывать имена тех пиратов, их офицеров и членов команды и названия тех кораблей и судов, каковые Вы сможете… захватить, и количество оружия, амуниции, провизии и грузов таковых кораблей, и определить истинную стоимость оного настолько точно, насколько Вам сие удастся. И Мы тем самым строго повелеваем и приказываем Вам… чтобы вы никоим образом не причиняли обид или беспокойств кому-либо из наших друзей или союзников, их кораблям или подданным под видом или под предлогом этих предписаний или пожалованного полномочия. В подтверждение чего мы прилагаем Большую печать Англии.

Дано в Кенсингтонском дворце 26 января 1695 [1696] года, в седьмой год нашего царствования.

Доверяю моему лорду-хранителю скрепить оную дату Большой печатью.

[Подпись: ] Вильгельм Король».

Чтобы сохранить за собой львиную долю ожидаемой добычи и не делиться призами с Адмиралтейством, граф Белломонт и его высокопоставленные партнеры постарались добиться для себя специального пожалования короля. После некоторой задержки Шрусбери встретился с его величеством и сообщил ему, что он, Белломонт, Сомерс, Ромни и Рассел вложили в снаряжение экспедиции против пиратов 6 тысяч фунтов стерлингов. В случае успеха предприятия, добавил Шрусбери, они хотели бы избежать обязательной процедуры узаконивания призов в Адмиралтействе и обязательных отчислений с добычи. Чтобы у короля был личный интерес в этом деле, Шрусбери предложил ему отдельную долю в будущих доходах от антипиратского предприятия.

Вильгельм III подписал требуемое пожалование 24 августа 1696 года и закрепил за собой королевскую десятину. По неизвестной причине этот документ был скреплен Большой печатью Англии только 27 мая 1697 года. Пожалование предоставляло партнерам по синдикату (Белломонту, Харрисону и четырем тайным покровителям) право забрать себе всю добычу, захваченную Киддом после 30 апреля 1696 года, освобождало их от обязательного обращения в адмиралтейский суд и необходимости делиться трофеями с Адмиралтейством. Таким образом, партнеры смогли обойти множество бюрократических рогаток, связанных с призовым судопроизводством, и обеспечить Кидду дополнительную протекцию со стороны короля.

 

От Темзы до Гудзона

Пока высокопоставленные участники проекта хлопотали перед королем о предоставлении им особых привилегий в этом необычном деле, капитан Кидд с головой окунулся в решение назревших практических задач. С помощью Харрисона он укомплектовал команду «Эдвенчура» необходимым количеством моряков (набрали порядка 70 человек), после чего все участники предстоящего вояжа подписали «Правила соглашения». В этих «Правилах» отмечалось, что, оценив захваченную добычу, участники экспедиции должны были сначала вычесть все издержки, а затем уже делить оставшуюся часть между собой. Кидд имел право на 35 долей; другие офицеры тоже могли рассчитывать больше чем на одну долю. Полные доли получали опытные моряки, а «сухопутным крысам» и юнгам полагалось менее одной доли.

В конце февраля 1696 года все приготовления к плаванию были завершены. Кидд спешил, поскольку в столице ширились слухи о возможной скорой высадке на берегах Туманного Альбиона французского десанта. 23 февраля Адмиралтейство наложило эмбарго на все торговые суда и велело их шкиперам отдать королевскому флоту треть своих команд. 25-го числа того же месяца граф Белломонт отправил Кидду письмо с предписанием начать экспедицию.

Когда Кидд вывел свой фрегат из лабиринта лондонских доков и двинулся вниз по Темзе, ему пришлось пройти в районе Гринвича мимо упомянутой королевской яхты «Кэтрин». При этом он ничем не засвидетельствовал своего почтения военным морякам. С яхты прозвучал предупредительный выстрел, но и после этого «Эдвенчур» не приспустил свой флаг. Более того, члены его команды, решив покуражиться, выстроились вдоль борта, повернулись к королевской яхте спиной и продемонстрировали весьма грубый матросский «салют» — спустив штаны, они, по свидетельству таможенного досмотрщика Джеремайи Даммера, одновременно «шлепнули себя по задницам».

Разгневанный капитан яхты подал жалобу в морское ведомство. Лорды Адмиралтейства сначала отмахнулись от этой жалобы, однако, когда команда Кидда нанесла аналогичное оскорбление другому военному кораблю, их терпение лопнуло. Капитану Мандену было приказано задержать «Эдвенчур», забрать с него всех матросов, а само судно отвести на якорную стоянку в Ширнесс. Приказ был выполнен незамедлительно. Тридцать лучших матросов Кидда перевели на военный корабль «Дачис», капитаном которого был некто Стюарт. В распоряжении командира «Эдвенчура» осталось лишь 5 профессиональных моряков и 35 новобранцев.

Подобный поворот событий ставил экспедицию под угрозу срыва. Кидд немедленно послал одному из своих покровителей, адмиралу Расселу, просьбу о помощи. Прошло две недели, прежде чем Рассел смог вмешаться и исправить ситуацию. 20 марта он отдал приказ капитану Стюарту вернуть на галеру-фрегат рекрутированных матросов, что и было сделано. Сомнительно, однако, чтобы Кидд получил тех бравых парней, которых он самолично отобрал для экспедиции; скорее всего, ему прислали тех людей, от которых капитан «Дачиса» сам мечтал избавиться, — прощелыг и пропойц, подобранных в припортовых тавернах.

Пока опасность французского вторжения в Англию не миновала, «Эдвенчуру» пришлось вернуться назад, в Лондон, и там ждать, когда будет отменено эмбарго. Наконец, после девятнадцатидневной задержки, Кидд смог покинуть эстуарий Темзы и вывести свой корабль в открытое море. 10 апреля он стал на якорь в Даунсе, чтобы высадить на берег лоцмана, а затем отправился в Плимут.

В «Повествовании о путешествии капитана Уильяма Кидда, командира «Эдвенчур гэлли», из Лондона в Ост-Индию» (1699) сообщается, что «в 23-й день месяца апреля он отплыл из Плимута в назначенное ему плавание». Но путь его лежал не в южном, а в западном направлении. Прежде чем идти в Индийский океан, Кидд решил еще раз побывать в Нью-Йорке — во-первых, чтобы перед рискованным предприятием повидаться с женой и друзьями, а во-вторых, чтобы усилить свою команду волонтерами из североамериканских колоний.

Переход через Северную Атлантику оказался удачным. В конце мая, недалеко от Большой Ньюфаундлендской банки, англичане заметили французское рыболовное судно. Его настигли, выстрелили из погонной пушки, требуя остановиться, после чего без боя взяли в качестве трофея. На борту приза обнаружили четырех рыбаков и типичный для такого рода судов груз — соль и рыболовное снаряжение. Всё это можно было продать в Нью-Йорке, а на вырученные деньги купить провизию для предстоящего плавания на Восток.

В начале июля, подгоняемый легким бризом, «Эдвенчур» появился у Лонг-Айленда. Впередсмотрящий, высунувшись из «вороньего гнезда», пропел традиционное «Земля на горизонте!», и вскоре пушечный выстрел возвестил о прибытии корабля на нью-йоркский рейд.

В Нью-Йорке Кидд оставался до начала сентября. За это время он успел уладить в вице-адмиралтейском суде все формальности, связанные с захватом французского судна, продать его вместе с грузом на аукционе за 350 фунтов стерлингов, уплатить из вырученных денег 58 фунтов стерлингов 6 шиллингов и 10 пенсов в качестве десятины короля и 1/15 части добычи, предназначавшейся губернатору Флетчеру, пополнить экипаж новыми людьми, закупить необходимые корабельные припасы, провиант и амуницию.

Поскольку война привела к упадку торговли в колониях, сокращению морского судоходства и росту безработицы, вербовщикам Кидда не составило большого труда найти 90 добровольцев для участия в «морском походе в Красное море» и довести численный состав команды до 155 человек.

Но какого сорта был этот «человеческий материал»? С кем капитан «Эдвенчура» собирался охотиться за французами и пиратами?

Если верить губернатору Флетчеру, Кидду достались лишь «отбросы общества», ибо «пока он находился здесь, к нему со всех сторон шли люди, жаждущие обогатиться, пограбить, охотники за легкой наживой». Наверное, именно поэтому многие биографы Кидда поверили, что в его команду попали в основном бродяги, воры и забулдыги, «ненавидевшие старомодные ограничения со стороны Евангелия и закона». Так, Дж. Биддалф с грустью писал, что жители Нью-Йорка покачивали головами, видя, каких «сомнительных людей» Кидд набрал в свою команду. Гораздо объективнее оценивал разношерстную команду Кидда И. В. Можейко, утверждавший, что она «была не хуже и не лучше других — людей безупречной репутации ему было неоткуда взять».

Документы из британских и американских архивов позволяют хотя бы в общих чертах представить, из кого состояла команда «Эдвенчура». Капитан Кидд занес в судовую роль имена всех, кто отплывал с ним в восточные моря. Среди них исследователям удалось идентифицировать 21 моряка, 3 столяров, а также представителей других профессий (цирюльника-хирурга, кока, пекаря, ювелира, плотников, канатчиков, оружейников, чернорабочих и др.). Бо́льшая часть членов команды состояла из молодых моряков, оставивших торговый или рыболовный флот в надежде поправить свое имущественное положение с помощью приватирства. Как сообщает Р. Ритчи, среди самых молодых членов команды значились три ученика — Роберт Лэмли, Уильям Дженкинс и Ричард Барликорн. Бобу Лэмли было около двенадцати лет, он должен был помогать на камбузе коку Абелю Оуэну; четырнадцатилетний Билл Дженкинс был слугой старшего помощника капитана Джорджа Боллена. Что касается Дика Барликорна, то этот двенадцатилетний выходец из Северной Каролины стал кают-юнгой самого Кидда. Вместе с капитаном в плавание уходил и брат его жены Сэмюэл Брэдли.

О некоторых участниках экспедиции сохранились более подробные сведения. Так, пушкарь Уильям Мур в восемнадцатилетнем возрасте был арестован в Нью-Йорке за нападение на своего капитана и почти на два года упечен в тюрьму. В начале 1690-х годов власти Барбадоса по невыясненной причине также вынуждены были прибегнуть к аресту Мура; при этом они отказались выдать его на поруки по той причине, что он собирался «дезертировать к французам». Однако Кидд нуждался в опытных артиллеристах и поэтому зачислил Мура в свою команду — как выяснится в дальнейшем, ему и себе на погибель.

В августе 1696 года трюм «Эдвенчура» постепенно заполнился бочками, ящиками и тюками, содержавшими все необходимое для длительного вояжа. Когда члены команды поднялись на борт вместе со своими сундуками, член городского магистрата тоже пожаловал на судно, где в торжественной обстановке зачитал два репрессальных свидетельства Кидда.

6 сентября Уильям Кидд простился с женой и, покинув свой дом на Пёрл-стрит, отправился в гавань. В тот же день «Эдвенчур» вышел из дока. Его сопровождали торговая бригантина, приписанная к Бермудским островам, и военный корабль «Ричмонд». На траверзе мыса Санди-Хук «Ричмонд» отделился от двух других судов, чтобы идти патрулировать побережье. Галера-фрегат и бригантина, сменив галс, вышли на просторы Атлантики.

Позже губернатор Флетчер напишет: «Он отплыл отсюда со 150 людьми… большая часть коих — из этой провинции. По общему мнению, они возьмут деньги per fas aut nefas [так или иначе], но если он не достигнет целей, отмеченных в его поручении, он не сможет управлять таким множеством людей».

 

Переход к мысу Доброй Надежды

Рассекая форштевнем океанские волны, «Эдвенчур» шел в сторону Мадейры. На четвердый день плавания, 10 сентября, Кидд предложил команде подписать новый, более привлекательный договор, условия которого, очевидно, были оговорены заинтересованными сторонами еще до отплытия. Договор назывался «Статьи соглашения… между капитаном Уильямом Киддом, командиром добротного корабля «Эдвенчур гэлли», с одной стороны, и Джоном Уокером, квартирмейстером команды названного корабля, с другой стороны, о нижеследующем…». Далее следовали пункты соглашения:

«Капитан получит за корабль, снаряженный за его счет, 35 долей, а также пять полных долей за себя и свое каперское поручение из тех сокровищ и пр., что будут взяты на море и на суше.

Мастер [штурман] получит две доли, и капитан наградит всех прочих офицеров сверх их долей, если сочтет сие разумным…

Человек, первым увидевший парусный корабль, в случае его захвата получит сотню пиастров…

Если кто-либо лишится глаза, ноги или руки… получит… шестьсот пиастров или шесть способных рабов…

Любой, ослушавшийся приказа, будет лишен своей доли добычи или получит такое телесное наказание, какое капитан и большинство команды присудят…

Человек, проявивший трусость во время сражения, лишится своей доли добычи…

Человек, который напьется во время сражения до того, как пленные будут взяты под стражу, лишится своей доли добычи…

Человек, который будет подстрекать к бунту на борту корабля или взятого приза, лишится своей доли добычи или получит такое телесное наказание, какое капитан и большинство команды присудят…

Если кто-либо утаит от капитана или команды какое-либо сокровище — деньги, вещи, имущество, товары — или любую другую вещь стоимостью от одного пиастра и выше… тот лишится своей доли добычи и будет высажен на берег ближайшего необитаемого острова или другого места, к которому пристанет названный корабль…

Деньги или сокровища, взятые названным кораблем и командой, будут доставлены на борт военного корабля («Эдвенчура». — Авт.) и здесь немедленно разделены, и все вещи и товары, законно оцененные, будут законно распределены среди корабельной команды в соответствии со Статьями».

Итак, согласно новому договору, Кидд зарезервировал за собой и инвесторами предприятия 40 долей, оставив команде 60. Это было явной ревизией того соглашения, которое капитан заключил с Белломонтом, Ливингстоном и тайными покровителями экспедиции. О том, что Кидд решил в одностороннем порядке изменить условия договора с организаторами проекта, стало известно еще до отплытия «Эдвенчура» из Нью-Йорка. Ливингстон узнал об этом через неделю после его выхода в море и тут же написал герцогу Шрусбери: «Я только что был информирован, что капитан Кидд был вынужден заключить новое соглашение со своими людьми и согласиться выплатить им обычные доли приватиров, сохранив за владельцами корабля лишь 40 долей… Капитан не уведомил меня об этом. Я слышал, что он собирается использовать этот порт (Нью-Йорк. — Авт.) и вернуться сюда через 18 месяцев. Исходя из этого, я полагаю, что было бы неплохо, дабы ваша милость и прочие владельцы позаботились о том, чтобы губернаторам на материке и в Вест-Индии были направлены приказы, обязывающие их в случае, если капитан Кидд на «Эдвенчур гэлли» придет туда, предпринять шаги по задержанию этого корабля, дабы интересы владельцев были соблюдены».

Невероятно, но факт: друг и партнер капитана Кидда спустя лишь неделю после его ухода из Нью-Йорка в рискованную экспедицию на Восток подал тревожный сигнал официальным властям, призывая их захватить корабль Кидда, едва он вернется назад!

Первый корабль, который «Эдвенчур» повстречал на своем пути, оказался бригантиной с Барбадоса, потерявшей во время шторма мачту и бушприт. По свидетельству Бенджамина Франкса, «капитан Кидд снабдил ее мачтой, рангоутом и парусиной, и за эту доброту шкипер дал ему несколько лучших бочек сахара». Пожелав морякам с бригантины удачи, капитан «Эдвенчура» выразил надежду, что они успеют добраться до Англии раньше, чем их выследит какой-нибудь французский корсар.

Спустя некоторое время в море был замечен еще один парусник. После трех дней погони «Эдвенчур» настиг его. Оказалось, что это — португальское судно, направлявшееся из Бразилии на Мадейру. Англия не воевала с Португалией, поэтому англичане не могли объявить настигнутый корабль законным призом. «Капитан португальца, — сообщает Франкс, — подарил капитану Кидду сверток бразильского табака и некоторое количество сахара, а капитан Кидд в ответ послал ему чеширский сыр и бочку белых сухарей».

Отказ капитана захватить португальское судно не понравился некоторым членам команды «Эдвенчура» — в частности, Джону Брауну и Уильяму Муру. Один из приятелей Кидда, Джон Уир, позже свидетельствовал, что мятежные настроения стали проявляться на борту галеры-фрегата уже на начальном этапе экспедиции. Уир, «убежденный… что люди замыслили дурное», просил капитана позволить ему покинуть судно в ближайшем порту. «Кидд отказал, — пишет Р. Закс. — Он знал, что ему понадобятся на борту все его друзья».

Мадейра показалась на горизонте в начале октября. Здесь простояли всего один день, успев до отплытия купить немного вина, а также пополнить запасы питьевой воды и провианта. От Мадейры «Эдвенчур» повернул на юг. Канары обошли стороной, сразу же взяв курс на острова Зеленого Мыса. Достигнув этого архипелага, стали на якорь у острова Боавишта, где в течение четырех дней запасались солью. Оттуда пошли к соседнему острову Сантьягу. На его рейд прибыли 24 октября и простояли восемь дней, загружая трюм дровами и свежей провизией.

Оставив острова Зеленого Мыса за кормой, экспедиция двинулась дальше на юг. В начале декабря «Эдвенчур» попал в полосу густого тумана. Пятничным утром 12 декабря, когда судно находилось на 33º48´ ю. ш., туман рассеялся, и, осматривая горизонт, вахтенный матрос увидел за кормой парус. Спустя некоторое время, вооружившись подзорными трубами, Кидд и его первый помощник Генри Мид обнаружили на горизонте еще четыре корабля. Все они были хорошо вооружены и шли под английскими флагами.

— Если это королевская эскадра, — проворчал Кидд, обращаясь к Миду, — ее командир может запросто забрать у нас часть моряков. Пожалуй, нам следует прибавить парусов.

Кидд не ошибся. На безбрежных просторах Южной Атлантики судьба свела его с эскадрой коммодора Томаса Уоррена, который покинул рейд Ширнесса 19 мая, имея под своим командованием 5 кораблей: флагманский 70-пушечный линейный корабль «Виндзор», фрегаты «Тайгер» (капитан Джон Редман), «Кингфишер» (капитан Джаспер Хикс) и «Эдвайс» (капитан Эдвард Эктон), а также брандер «Валчер» (капитан Джон Саймондс). Они должны были сопровождать 5 судов Ост-Индской компании. Вместе с ними в море вышли 6 фрегатов, направлявшихся в Вест-Индию, и множество торговых судов, следовавших на Антиллы, в Виргинию, на Канарские острова и в Гвинею. В целом караван насчитывал 93 судна.

К середине июня упомянутый флот постепенно распался, вест-индский конвой ушел на запад. К мысу Доброй Надежды продолжали двигаться лишь ост-индийцы и эскадра Уоррена. При этом капитаны торговых судов были недовольны чересчур медленным продвижением военной эскадры и частыми остановками, вызванными визитами офицеров с разных кораблей на званые обеды и ужины. Раздражение их переросло в тревогу, когда появились первые случаи заболевания цингой и смерти от цинги. Умирали не только моряки торговых судов, но и моряки эскадры. Капитан Джордж Финни, командовавший ост-индским кораблем «Скипетр», вынужден был уменьшить выдачу питьевой воды морякам до четверти галлона в день на человека. Коммодор Уоррен был близок к панике. Чтобы суда не превратились в плавающие гробы, ему срочно нужно было достичь берега. Следуя инструкциям Адмиралтейства, Уоррен велел идти к острову Св. Елены. Там он планировал пополнить запасы провизии, дать отдых командам, а заодно встретить флот Ост-Индской компании, возвращавшийся из Индийского океана домой. Однако, потратив несколько недель на поиски упомянутого острова, эскадра так и не смогла его найти.

13 сентября королевские моряки увидели землю. Оказалось, что это — остров Триндади. Увы, пристать здесь к берегу не удалось, и Уоррен решил вести эскадру дальше на запад — в Бразилию. К этому времени из членов экипажа уже умерло 68 человек, а бо́льшая часть рядового состава продолжала страдать от цинги и расстройства желудка. Лишь в конце сентября корабли достигли Рио-де-Жанейро и простояли в его гавани до начала ноября. Когда моряки достаточно окрепли, коммодор приказал снова выйти в море. 16 ноября, покинув бухту Гуанабара, эскадра пошла в юго-восточном направлении. Как отмечалось выше, 12 декабря, находясь посреди Южной Атлантики, она наткнулась на «Эдвенчур гэлли».

Оказавшись в окружении четырех военный кораблей и судна Ост-Индской компании «Ист Индиа мёрчент» (последним командовал капитан Джон Кларк), капитан галеры-фрегата вынужден был нанести визит вежливости коммодору эскадры и показать ему свои документы. При этом больше всего Кидда тревожила не проблема легитимности осуществляемой им экспедиции, а возможность сохранить в целости свой экипаж.

Как он и предвидел, в эскадре ощущалась острая нехватка людей — на военных кораблях оставалось не больше 300 человек. Команда «Эдвенчура» могла стать тем ресурсом, откуда Уоррен имел право рекрутировать на королевскую службу половину моряков.

Вместе с Киддом на борт «Виндзора» отправились ювелир еврей Бенджамин Франкс и несколько офицеров. «Я находился на борту корабля коммодора, — свидетельствовал позже Франкс, — когда он [Уоррен] сказал мне, что каперское поручение Кидда законно и надлежащим образом оформлено, и, следовательно, он не будет ему мешать или отменять его плавание…»

Коммодор просил Кидда сопровождать его к мысу Доброй Надежды, и тот не стал ему возражать. После этого суда взяли курс на южную оконечность Африки. Их движение, однако, по-прежнему тормозилось частыми поездками командиров в гости друг к другу и совместными трапезами. Однажды, обедая с Киддом, коммодор признался, что хотел бы «одолжить» у него часть моряков. На это, по признанию капитана Кларка, Кидд «незамедлительно дал согласие» и пообещал передать Уоррену «тридцать или более» матросов.

Напряжение на борту «Эдвенчура» нарастало с каждым днем. Команда с тревогой ожидала неизбежного. В пятницу 18 декабря, после полудня, в кают-компании «Виндзора» устроили банкет, на котором в качестве гостей присутствовали Кидд и Кларк. Последний утверждал, что капитан «Эдвенчура» вел себя весьма шумно, был «преисполнен хвастовства и тщеславия». Возвращаясь после банкета на свой фрегат, Кидд изображал из себя человека, напившегося вдрызг. На самом деле он полностью контролировал свои действия. Заметив, что на море установился штиль, капитан решил этим воспользоваться и под покровом темноты уйти от королевской эскадры. Около полуночи он велел своим людям погасить сигнальные фонари и тихо вставить весла в порты.

Нетрудно представить удивление и гнев коммодора Уоррена, когда на рассвете он обнаружил, что «Эдвенчур» сбежал! 19 декабря в шканечном журнале «Эдвайса» появилась краткая запись: «Минувшей ночью капитан Кидд с «Эдвенчур гэлли» ушел от нас, так что утром мы совершенно потеряли его из виду, имея слабый ветерок и спокойное море».

Этот случай подорвал репутацию Кидда как честного приватира. Уоррен не мог простить ему обмана, в результате которого королевская эскадра так и не получила столь желаемого пополнения. После бесед со своими офицерами, участвовавшими в попойках с капитаном «Эдвенчура», коммодор сделал вывод, что Кидд — это волк в овечьей шкуре, что он наверняка вынашивает «пиратские планы», а его подозрительное поведение указывает на то, что он однозначно уже стал пиратом.

Прибыв в Капстад — голландское поселение у мыса Доброй Надежды, — Уоррен сообщил о своих подозрениях администрации этой колонии и капитанам пяти судов английской Ост-Индской компании, стоявших в то время в Столовой бухте. Сохранился отчет портовых чиновников Капстада, в котором Кидд впервые официально был назван пиратом: «Капитаны [английской эскадры] сообщили, что после того как они покинули Бразилию, они повстречали пиратский корабль, имеющий на борту 32 пушки и 200 человек, капитан коего, Кит [Кидд], рассказал им, что он был срочно снаряжен по поручению короля Англии для поиска и уничтожения шести английских пиратов в Красном море; но англичане полагали, что он тоже был пиратом, ибо в разговоре [с ними] он обронил, что ему не составило бы труда захватить кого бы то ни было, и, проведя вместе с флотилией 48 часов, он разнюхал всё, что хотел, а потом ночью тихонько улизнул».

Капитаны также предположили, что Кидд использовал небольшие встречные суда контрабандистов для пополнения запасов провизии и сбыта награбленной добычи. В частности, они заподозрили, что шкипер невольничьего шлюпа «Лойял Рассел», недавно прибывшего с Барбадоса, был сообщником Кидда.

Услышав столь тревожные новости, капитан Браун, командир ост-индского корабля «Скарборо», пожелал найти себе надежного попутчика для плавания в Бенгалию. Торговый агент Аллен Кэтчпул, находившийся на борту «Скарборо», писал в Лондон своему хозяину Томасу Боури: «Мы прибыли сюда в компании с голландским пинком, направлявшимся в Батавию… От многих лиц мы получили информацию о том, что прямо за этим мысом притаился некий капитан Кидд, отменный старый вест-индский приватир; он сказал, что пойдет куда угодно за добычей; он имеет 150 крепких молодцов и прекрасный фрегат с 36 пушками; он нуждается в спиртном и парусах, но, питая огромную неприязнь ко всем нам, покинул нас. Когда он находился на борту военных кораблей, то показал подлинное каперское поручение, чтобы они не смели препятствовать ему…»

15 января 1697 года Кэтчпул передал свое письмо капитану брандера «Валчер», возвращавшегося на родину, и к июлю оно достигло Лондона.

А что же Кидд? Не рискнув зайти в Капскую колонию, где его мог задержать коммодор Уоррен, он обогнул мыс Доброй Надежды и, вступив в воды Индийского океана, пошел прямиком к побережью Мадагаскара — туда, где ему, собственно, и надлежало искать морских разбойников. Но, прежде чем приступить к выполнению своей секретной миссии, Кидд должен был решить другую задачу, а именно: найти укромную бухту, где его голодная, измученная долгим плаванием и пораженная неизвестной болезнью команда могла бы восстановить свои силы.

 

В Индийском океане

27 января 1697 года «Эдвенчур» стал на якорь в гавани Тулеара, расположенной на западном побережье острова. На берегу тут же разбили палаточный лагерь, куда переправили больных. Свежие продукты и благоприятный климат должны были помочь этим людям восстановить силы и пошатнувшееся здоровье.

Пока «Эдвенчур» стоял в Тулеаре, в соседнюю бухту Св. Августина вошел еще один парусник — невольничье судно «Лойял Рассел». «Мы снялись с якоря и пошли к нему, поскольку обе гавани находятся на небольшом расстоянии друг от друга, — вспоминал позже Бенджамин Франкс. — Мы выяснили, что это был шлюп с Барбадоса, прибывший купить негров, после чего вернулись в Тулеару, нашу предыдущую гавань, и на следующий день шкипер шлюпа прибыл к нам на борт, будучи весьма больным. Через несколько дней этот шлюп тоже пришел в Тулеару, и в день его прибытия суперкарго (агент, ответственный за груз. — Авт.) умер у нас на борту, а тот, который стал его преемником, ни в чем не соглашался со шкипером шлюпа — лишь постоянно ссорился и дрался с ним. Наш капитан пытался помирить их, но тщетно».

На борту «Лойял Рассела» находились бочки с порохом, огнестрельное оружие и ром. Подобный ассортимент указывал на то, что владельцы судна собирались вести на Мадагаскаре торговлю с джентльменами удачи. От команды шлюпа Кидд узнал весьма неприятную новость: оказывается, коммодор Уоррен, прибыв в Капскую колонию, ославил его на весь мир как пирата.

В конце февраля «Эдвенчур» и «Лойял Рассел» покинули Тулеару, отправившись к Коморским островам. Для судов, которые не заходили в Капстад по пути в Индию, Коморы представляли собой последнее обитаемое место, где моряки имели возможность купить у туземцев рис, овощи, фрукты, арак — местную водку — и запастись свежей водой. Обычным местом стоянки европейцев была гавань острова Анжуан, расположенного в средней части архипелага. Здесь к тому же удобно было дожидаться попутного юго-западного муссона, начинавшего дуть в сторону азиатского материка летом.

В то время, когда «Эдвенчур» продвигался Мозамбикским проливом в сторону Коморских островов, на горизонте одно за другим появились два судна: 30-пушечный интерлопер «Скарборо», командир которого — капитан Браун — занимался контрабандной торговлей с Ост-Индией, и 40-пушечный корабль английской Ост-Индской компании «Сидней». Капитан Уильям Гиффорд, командовавший последним, велел поднять на мачтах флаг и вымпел компании и потребовал, чтобы «Эдвенчур» показал свой флаг. Поскольку Кидд не подчинился, Гиффорд приказал своим артиллеристам выстрелить из пушки. Только после этого Кидд поднял свои флаги и королевский гюйс, а также спустил на воду шлюпку, отправив на борт «Сиднея» первого помощника. Посланник сообщил Гиффорду, что «его корабль называется «Эдвенчур гэлли» и что у его командира, капитана Кидда, имеется специальное поручение захватывать всех пиратов и разбойников в этих морях».

После этого Кидд решил взять реванш и потребовал, чтобы Гиффорд в знак уважения к королевскому гюйсу спустил красный вымпел Ост-Индской компании. Гиффорд проигнорировал это требование и на следующий день отправился к Анжуану. Туда же направились «Скарборо», «Эдвенчур» и «Лойял Рассел». На якорной стоянке вновь вспыхнул конфликт между Киддом и Гиффордом. Будучи старшим капитаном флота Ост-Индской компании, Гиффорд держал на мачте флаг коммодора. Но поскольку Кидд поднял на мачтах королевский гюйс и вымпел, он настаивал на том, чтобы Гиффорд признал его превосходство и приспустил свой флаг. В ответ разъяренный капитан «Сиднея» пригрозил взять галеру-фрегат на абордаж.

Через день еще два корабля Ост-Индской компании — «Ист Индиа мёрчент» (капитан Джон Кларк) и «Мадрас мёрчент» (капитан Бенджамин Прикман) — обогнули Сэддл-Айленд и приготовились стать на якорь на рейде Анжуана. Однако, заметив там «Эдвенчур» и «Лойял Рассел», оба легли в дрейф на безопасном расстоянии. Уже знакомый нам капитан Кларк специально задержался в Капской колонии, чтобы избежать встречи с «пиратом Киддом» в открытом море. И вот теперь, прибыв на Анжуан, он неожиданно обнаружил здесь того, кого считал морским разбойником. К счастью, капитан Гиффорд разрядил обстановку, просигналив своим коллегам, что никакой опасности нет. Действительно, четырем хорошо вооруженным «купцам» нечего было бояться двух находившихся возле них судов, даже если бы те оказались их врагами.

Теперь Кидд присмирел и вел себя с подчеркнутой любезностью. Он даже пригласил капитанов ост-индских судов к себе на борт, предлагая пообедать, но те отказались. От своих матросов, общавшихся на берегу с людьми Кидда, они узнали, что командир «Эдвенчура» нуждается в новых парусах и корабельном снаряжении и надеется достать их на каком-нибудь торговом судне. Такого рода информация еще больше насторожила капитанов ост-индийцев. В отчете Кларка читаем: «Он пригласил всех нас на борт своего корабля и заявил, что направляется в порт Сент-Мари на восточной стороне Сент-Лоренса (Мадагаскара. — Авт.), чтобы ловить пиратов, но, несмотря на все его притворство, его люди признались, что они не ожидали найти на Анжуане никаких других кораблей, кроме ост-индского судна, которое, как им было известно, направлялось в Сурат».

Немало трудностей ожидало Кидда и в общении с туземцами. Все припасы на Анжуане можно было достать лишь за наличные деньги, а капитан, не захвативший пока ни одного приза, испытывал острую нужду в звонкой монете. Он попытался расплатиться с местным султаном векселем на имя короля Англии, но этот вариант оплаты был отвергнут. В конце концов, погрузив дрова и наполнив бочки пресной водой, «Эдвенчур» и «Лойял Рассел» 2 апреля (по другим данным — 4 апреля) покинули рейд Анжуана.

Прежде чем отправиться в дальнее крейсерство, Кидд решил почистить свой корабль на отмели соседнего острова Мохели (совр. Мвали). Во время работ на Мохели, затянувшихся на пять недель, команды Кидда и барбадосского шлюпа поразила эпидемия: на «Эдвенчуре» заболело более ста человек, включая Сэмюэла Брэдли. Лечить их взялись хирург Роберт Брэдинхем и его помощник Арманд Вайола. Впрочем, довольно скоро Вайола тоже свалился в лихорадке. В течение недели умерло от 30 до 40 человек. Среди умерших был и новый суперкарго «Лойял Рассела».

Сокращение численности команды не могло не снизить шансы Кидда на успех в будущих морских баталиях. Горсть моряков, перешедших с «Лойял Рассела» на «Эдвенчур», не спасала положения, и капитан решил вернуться за пополнением на Анжуан. Здесь ему повезло. Четыре матроса и юнга с «Ист Индиа мёрчент» украли баркас и присоединились к Кидду в надежде на успех его экспедиции. На Анжуане Кидд ухитрился также сманить к себе на службу шестидесятилетнего уроженца Шри-Ланки Вентуру Розера (он станет его личным коком) и двух французских пиратов. Последние одолжили ему денег для покупки необходимых припасов.

В мае все приготовления к крейсерству в Индийском океане были завершены. Дул попутный муссон. Кидд отдал приказ ставить паруса и сниматься с якоря.

 

Провальная экспедиция в Красное море

По мнению Р. Закса, капитан Кидд отправился в Красное море «ловить пиратов». Увы, данная версия не подкреплена серьезными доказательствами. Если бы Кидд действительно горел желанием начать охоту за пиратами, ему следовало бы идти к восточному побережью Мадагаскара, к острову Сент-Мари. Там, как явствует из дневника Адама Балдриджа, в то время отдыхала сотня форбанов из шайки Джона Хора; в июне к ним присоединились еще девяносто пиратов из команды Дирка Шиверса. Однако все последующие действия Кидда продемонстрировали, что он не собирался гоняться за джентльменами удачи, предпочтя этому рискованному занятию более легкую, как ему казалось, охоту за судами арабских и индийских купцов.

Основной целью пиратов, промышлявших на коммуникациях между Баб-эль-Мандебским проливом и западным побережьем Индии, была флотилия паломников, ежегодно доставлявшая правоверных мусульман в Джидду — морские ворота Мекки, а затем следовавшая в обратном направлении. Судя по всему, Кидд решил на свой страх и риск попытаться выхватить из этого каравана какой-нибудь лакомый кусочек. Позже один из членов его команды заявит, что капитан мечтал «осуществить свое путешествие» в Моху, чтобы наполнить трюмы золотом и серебром. Другой участник экспедиции подтверждает это признание и приводит слова Кидда: «Вперед, ребята! Я возьму достаточно денег с этой флотилии».

Подгоняемый свежим муссоном, «Эдвенчур» быстро двигался вдоль восточного побережья Африканского континента на север. Вышли к берегам Сомали и, обогнув мыс Гвардафуй, вошли в Аденский залив. Западный угол залива переходит в Баб-эль-Мандебский пролив, ведущий в Красное море. Посреди пролива, ближе к побережью Йемена, лежит остров Перим. К юго-западу от него, на побережье Джибути, в море выступает мыс Рас-Сийян, окруженный опасными мелями. Суда, направляющиеся из Красного моря, всегда стараются держаться ближе к острову Перим, чтобы избежать встречи с упомянутыми мелями. Все это делает пролив идеальным местом для пиратских нападений.

«Эдвенчур» бросил якорь в гавани на южной стороне Перима. На Сигнальном холме, возвышающемся на западной стороне бухты, Кидд выставил дозор, который должен был следить за проливом. Тем временем квартирмейстер Джон Уокер взял пинас и отправился на разведку в район порта Моха. Там англичане обнаружили 17 судов, готовившихся к выходу в море. Эта новость была встречена приватирами с энтузиазмом. Ожидая караван, они еще дважды совершали разведывательные вылазки в сторону Мохи.

Кидду не удалось скрыть свое присутствие в Баб-эль-Мандебском проливе. Во-первых, арабы заметили у входа в гавань Мохи пинас Уокера. Во-вторых, в город пришли тревожные известия о неоднократных высадках пиратов на побережье. Стало известно, к примеру, что Кидд останавливался в гавани Мотта, где хотел пополнить запасы пресной воды и провизии. Когда местные жители отказались торговать с англичанами, те высадили на берег сорок вооруженных человек, взяли силой то, в чем нуждались, а заодно захватили шестерых туземцев. Ночью четверо заложников прыгнули за борт и уплыли в сторону берега. Двое других были отпущены на свободу в обмен на три коровы и две овцы. Во время второго похода на берег люди Кидда убили несколько местных жителей, пытавшихся оказать им сопротивление. Понятно, что после этих инцидентов командующий флотилией в Мохе постарался принять дополнительные меры предосторожности.

Флотилия вышла в море 11 августа под охраной трех кораблей, присланных английской и голландской Ост-Индскими компаниями. Самым сильным среди них был 36-пушечный приватирский корабль «Скипетр», который покинул Англию в составе конвоя одновременно с эскадрой коммодора Уоррена. Поскольку, как отмечалось выше, королевская эскадра продвигалась на юг очень медленно, «Скипетр» не стал держаться возле нее и ушел вперед задолго до того, как Уоррен повстречал корабль Кидда. Первоначально «Скипетром» командовал Джордж Финни, но в июне 1697 года, когда корабль находился в Аденском заливе, капитана хватил удар, и командование кораблем перешло к первому помощнику Эдварду Барлоу, записи в дневнике которого проливают свет на поведение Кидда в зоне Баб-эль-Мандебского пролива.

10 августа Барлоу встретился с голландскими капитанами, чтобы согласовать с ними план действий. Основная задача сил охраны заключалась в поддержании единства флотилии паломников и предотвращении нападения на нее со стороны пиратов, корабль которых был замечен у входа в Красное море (речь, безусловно, шла о фрегате Кидда). На военном совете было решено окружить торговые суда с трех сторон, а в случае угрозы захвата какого-либо судна идти всем вместе ему на выручку.

На следующее утро флотилия и конвой снялись с якоря и осторожно прошли мимо отмелей, ограждающих гавань Мохи. Поверхность моря была покрыта мертвой и умирающей саранчой, принесенной ветром из Африки, — зловещее предзнаменование для тех, кто покидал порт. Держась одно за другим, суда двинулись в южном направлении и ночью 14 августа прошли через Баб-эль-Мандебский пролив.

На рассвете капитан Барлоу заметил недалеко от «Скипетра» подозрительный вооруженный корабль. Это был «Эдвенчур». Он быстро двигался по ветру под одними марселями, «не показывая никаких флагов, кроме широкого красного вымпела без креста на нем». Барлоу не сомневался, что на мачте незнакомца реет кроваво-красный флаг пиратов. Поскольку голландцы тащились далеко позади и не могли участвовать в деле, командир «Скипетра» решил справиться с налетчиками самостоятельно. Дождавшись, когда корабль Кидда приблизится, он велел поднять на мачте флаг Ост-Индской компании и выстрелить в сторону противника из нескольких пушек. Для капитана и команды «Эдвенчура» это было полной неожиданностью, поскольку им было известно лишь о семнадцати торговых судах мавров и ничего — о европейских сторожевых кораблях. Тем не менее, Кидд не отказался от своего намерения захватить приз еще до того, как «Скипетр» и голландцы могли ему помешать. Преимущество «Эдвенчура» состояло в том, что при слабом ветре он мог двигаться с помощью весел. Наметив в качестве жертвы большой индийский корабль, Кидд приказал идти к нему. На расстоянии пушечного выстрела он развернулся бортом к противнику и произвел первый залп. Ядра порвали на индийском судне парус и пробили борт чуть выше ватерлинии.

Барлоу не стал мешкать. Изрыгая проклятия, он приказал своим матросам спустить на воду две шлюпки и взять «Скипетр» на буксир. Медленно, но уверенно ост-индиец стал приближаться к «Эдвенчуру». При этом, хотя его пушки не могли достать галеру-фрегат, «Скипетр» открыл огонь по неприятелю. Решительные действия Барлоу привели к тому, что у Кидда сдали нервы. Он приказал поднять все паруса, убрать весла и повернуться кормой к кораблю Барлоу. Последний продолжал приближаться, дважды выстрелив в сторону «Эдвенчура». Не желая рисковать, Кидд отказался от попытки захвата приза и отошел на безопасное расстояние.

На следующее утро Барлоу с удовлетворением заметил, что пират скрылся за горизонтом.

Провал операции конечно же обескуражил Кидда. Тем не менее, он продолжал держаться недалеко от флотилии мавров, надеясь на чудо — на то, что какой-нибудь корабль отобьется от остальных и станет его легкой добычей. Однако капитана беспокоило катастрофическое сокращение запасов питьевой воды. Решив посоветоваться с командой, он собрал всех на верхней палубе и предложил им два альтернативных плана: либо висеть на хвосте у перепуганной и медленно ползущей флотилии, либо, используя свое преимущество в скорости, обогнать караван и устроить засаду у побережья Индии, в районе «горной страны Святого Иоанна» (между Суратом и Бомбеем). Команда проголосовала за второй вариант.

 

У Малабарского берега

Пока «Эдвенчур» шел на восток, настроение его команды ухудшалось с каждым днем. Люди жаловались квартирмейстеру на нехватку питьевой воды — ее потребление сократилось примерно до кварты в день на человека. Когда Уокер сообщил об этом Кидду, тот снова собрал всех на совещание. Предлагалось два варианта действий: либо немедленно повернуть к ближайшему берегу в поисках воды, либо продолжать идти прежним курсом в Индию. Дискуссия завершилась согласием большинства не менять первоначального плана и запастись питьевой водой после прибытия на место.

Наконец, показался индийский берег. Кидд отклонился от намеченного пункта прибытия далеко к югу. Здесь 28 августа он неожиданно наткнулся на двухмачтовый гураб — парусно-гребное судно, шедшее под английским флагом. Ядро, выпущенное из погонной пушки «Эдвенчура», упало в воду перед носом незнакомца. Капитан Томас Паркер, командовавший гурабом, тут же положил свою посудину в дрейф и отправился на борт фрегата.

В течение нескольких часов Кидд расспрашивал гостя о состоянии дел на Малабарском берегу и, вероятно, узнал о том, что английские власти объявили его пиратом. Капитан Кларк, прибывший в Бомбей в июне, по просьбе чиновников Ост-Индской компании написал подробный отчет о встрече «Эдвенчура» с эскадрой коммодора Уоррена, а также о подозрительных действиях Кидда на Анжуане. Копии этого отчета были разосланы во все английские фактории с предупреждением купцам не терять бдительности.

Пока командиры беседовали в каюте Кидда, некоторые члены команды галеры-фрегата отправились на борт задержанного судна. Оказалось, что оно называлось «Мэри», шло из Адена в Бомбей, имело на борту дюжину матросов-мавров, пять португальских монахов и португальского переводчика по имени Антониу. Судно принадлежало Гёрдердасу Рупджи — бомбейскому брокеру, работавшему на Британскую Ост-Индскую компанию. Расспросив экипаж и пассажиров гураба, гости выяснили, что его груз состоял в основном из кофе и перца. Возвращаясь назад на «Эдвенчур», люди Кидда забрали с собой индийского лоцмана.

Между тем Кидд продолжал беседовать с капитаном Паркером за закрытыми дверями. Их «посиделки» затянулись, и у части команды фрегата лопнуло терпение. Квартирмейстер Уокер, пушкарь Уильям Мур и несколько экс-флибустьеров спустились в шлюпку и отправились на борт «Мэри». Их намерения были предельно ясны — забрать с задержанного судна все мало-мальски ценные вещи. Обыскав каюту и трюм гураба, налетчики конфисковали 5 тюков кофе, шестидесятифунтовый мешок перца, мирру, навигационные инструменты, 2 бландербаса, 6 мушкетов, кое-что из одежды и запас риса. Затем они схватили двух мавров, командовавших рядовыми матросами, связали им руки за спиной и начали поднимать истязаемых на канатах вверх. При этом пираты били несчастных плашмя абордажными саблями, требуя показать, где на борту спрятаны ценности. В конце концов им удалось «отжать» у пленников сотню пиастров.

Когда добычу доставили на борт фрегата и показали капитану Кидду, тот пришел в ярость, начал браниться и обозвал налетчиков «шайкой разбойников». Позже пятеро португальских монахов признали под присягой: «Два компаса, шесть мушкетов и четыре тюка кофе они (англичане. — Авт.) вернули назад».

Очевидно, что Кидд не собирался выступать в роли откровенного пирата. Но поскольку капитан Паркер хорошо знал окрестные воды, командир «Эдвенчура» решил оставить его при себе в качестве штурмана. Насильно был задержан также португальский переводчик Антониу. Только после этого индийской команде гураба позволили поднять паруса и следовать дальше, в порт назначения. Через два дня «Мэри» достигла Бомбея, где монахи рассказали руководству португальской фактории о «пиратских действиях» капитана Кидда.

Тем временем, продвигаясь вдоль Малабарского берега на юг, «Эдвенчур» проследовал мимо гавани Бомбея и в начале сентября решился войти в небольшой порт Карвар. Томас Паттл и Джон Харви, местные агенты Ост-Индской компании, не смогли помешать людям Кидда высадиться на берег. Пока экипаж пополнял здесь запасы воды и дров, Паттл и Харви пытались разговорить моряков и выведать у них как можно больше информации о корабле, его плавании и планах капитана. 9 сентября они писали губернатору сэру Джону Гейеру в Бомбей, что «3-го числа текущего месяца в эту бухту вошел на «Эдвенчур гэлли» капитан Кидд. У него на борту — 140 добрых молодцев и 36 пушек. Он говорит, что посетил Мохели, Мадагаскар и другие места, где искал пиратов, но так и не встретил ни одного из них, а теперь с той же целью прибыл к этому побережью; мы поняли, что он побывал в Мохе. Он утверждает, что надеялся встретиться там с пиратами, но мы склонны думать, что если бы не конвойные корабли, то он не преминул бы захватить 2 или 3 судна из Сурата. Он пытается уверить, что никому не хочет причинить зла, не считая тех, против кого у него имеется каперское поручение от короля Англии. Но, несмотря на его красивые заверения, мы весьма сомневаемся в том, что его намерения столь уж честны. Он рассказывает о крейсерстве близ Коморина, где надеется встретить их — они обычно появляются там в конце года. Сейчас он грузит дрова и воду, отказать в каковых мы не смогли из опасения разозлить его».

В Карваре в гости к Кидду неожиданно пожаловали старые морские волки — капитан Чарлз Перрин и экс-флибустьер Уильям Мейсон. Последний, как мы уже знаем, ходил с Киддом в Вест-Индии на «Блессед Уильяме», затем подался со своими дружками в Северную Америку, а оттуда совершил пиратский рейс в Индийский океан на «Якобе». В отличие от Джона Брауна, который вернулся из Ост-Индии в Нью-Йорк и там записался в команду «Эдвенчура», Мейсон не покинул индийские моря. После ссоры, расколовшей пиратскую команду, он с восемнадцатью сторонниками высадился в Мангалоре и поступил на службу в Ост-Индскую компанию.

Выслушав историю скитаний Мейсона, Кидд сообщил ему, что успел побывать на Мадагаскаре, Коморских островах и в Баб-эль-Мандебском проливе, тщетно разыскивая там пиратов. При этом Кидд ничего не рассказал старому дружку ни о захвате судна капитана Паркера, ни о самом Паркере, спрятанном вместе с португальским переводчиком в одном из подпалубных помещений. Как бы там ни было, Мейсон и Перрин узнали достаточно много об «Эдвенчуре» и его плавании. Эта информация позже была дополнена сведениями, полученными от трех членов команды — Джонатана Тредуэя, Николаса Олдерсона и Бенджамина Франкса, — ухитрившихся сбежать с фрегата на берег. От них агенты Ост-Индской компании узнали, что борта пиратского фрегата прогнили и пропускали воду, запасов провизии должно хватить от силы на месяц, дисциплина упала до самой низкой отметки.

По иронии судьбы, некоторые моряки-ветераны, встретившись в Карваре с Мейсоном, всерьез предлагали ему сместить Кидда и стать их капитаном. Но старина Мейсон отказался вернуться к прежнему ремеслу. В письме сэру Джону Гейеру он доносил: «Кидд имеет команду, которая весьма отличается от тех, что можно встретить у других пиратов… Его каперское поручение разрешает ему добиваться [от команды] уважения и страха, и это дополняется его собственной силой, ибо он — весьма крепкий мужчина, который лезет в драку со своими людьми по малейшему поводу, часто выхватывает пистолеты и угрожает всякому выступающему против него вышибить мозги, заставляя их при этом бояться его и страстно желать сбросить с себя это ярмо».

Чтобы успокоить своих людей, Кидду нужно было как можно быстрее захватить богатый приз. Он знал, что у Малабарского берега вскоре должен был появиться большой корабль мавров, принадлежащий самому состоятельному купцу Гуджарата Абдулу Гафуру. Знало об этом и руководство Ост-Индской компании. Знало и молило Бога, чтобы это судно не стало добычей морских разбойников.

Утром 12 сентября (по другим данным — 14 сентября) начальник вахты доложил Кидду о появлении за кормой двух военных кораблей. Один имел 22 пушки, другой — 44. Эти корабли были высланы из Гоа вице-королем Португальской Индии с заданием найти и уничтожить пиратов. Когда португальские корабли приблизились, с их стороны прозвучал вопрос:

— Откуда вы?

Кидд крикнул в рупор:

— Из Лондона.

В ответ на встречный вопрос португальцы сообщили, что идут из Гоа. После этого, пожелав друг другу «доброго вояжа», португальцы и англичане расстались. «Эдвенчур» продолжил плавание в южном направлении. Корабли из Гоа держались того же курса.

Утром следующего дня португальцы приблизились к англичанам на расстояние пушечного выстрела и неожиданно произвели залп из шести орудий. Ядра попали в борт галеры-фрегата выше ватерлинии, треснули доски обшивки, и щепками были ранены четверо англичан. Пушки «Эдвенчура» тоже изрыгнули ядра, огонь и дым. Однако, учитывая превосходство португальцев в артиллерии, Кидд не стал продолжать сражение и бросился наутек.

Меньший из двух военных кораблей — более легкий на ходу — пустился за ним в погоню. Горячность португальцев едва не сыграла с ними злую шутку. Заметив, что преследовавший его корабль оторвался от своего партнера, Кидд приказал развернуться и атаковать неприятеля. Португальский капитан вдруг осознал, что ему противостоит более сильный противник. Начавшееся сражение превратилось в подлинное «избиение младенцев». Ветер стих, и «Эдвенчур», двигаясь на веслах, в течение семи часов расстреливал португальца из своих орудий. Лишь когда ветер вновь ожил, к месту боя приблизился второй португальский корабль. Продолжать сражение было опасно, тем более что на борту галеры-фрегата насчитывалось уже одиннадцать раненых. Кидд приказал уходить. Позже он хвастался: «Я уверен, что ни один португалец больше не осмелится бросить вызов [английским] королевским флагам — по крайней мере, в этой части света».

В то время как португальцы отправились на ремонт в Карвар, капитан «Эдвенчура» продолжил крейсерство у Малабарского берега. Его следующей остановкой был порт Каликут. Он прибыл туда 4 октября, произведя салют из всех своих орудий. Томас Пеннинг, агент Ост-Индской компании, был неприятно удивлен появлением незнакомого вооруженного корабля и послал лодку выяснить, кто это пожаловал в гавань. Однако квартирмейстер Уокер не позволил представителю компании подняться на борт и отправился вместе с ним на берег. Там он передал Пеннингу написанное Киддом письмо, в котором капитан выражал удивление, почему во всех портах от него шарахаются, как от прокаженного. Кидд уверял, что прибыл с заданием короля очистить индийские моря от пиратов и озабочен лишь наилучшим исполнением возложенной на него ответственной миссии. Поскольку команда «Эдвенчура» нуждалась в свежем провианте, капитан готов был купить необходимые продукты и дрова за наличный расчет. Пеннинг счел подобную просьбу «наглостью» и ответил отказом.

В это время в гавани рядом с «Эдвенчуром» стояло на якоре каботажное судно «Сенкфул», принадлежавшее Пеннингу. Его капитаном был Чарлз Перрин — тот самый, с которым Кидд встречался ранее в Карваре. Кидд отправил к борту «Сенкфула» две шлюпки с вооруженными матросами. Овладев каботажником, люди с «Эдвенчура» вручили Перрину записку от Кидда, адресованную Томасу Пеннингу: «Вы заслуживаете того, чтобы ваш корабль был сожжен за отказ дать мне дрова и воду». Кидд также пообещал агенту компании, что, вернувшись в Лондон, обязательно сообщит о его недружественном поведении в Уайтхолл.

Пеннинг, однако, оказался проворней Кидда. Вооружись пером и чернилами, он «накатал» на капитана пространный донос и отправил его с нарочным в Бомбей.

От берегов Индии «Эдвенчур» повернул на запад, к Лаккадивским островам. Там Кидд решил пополнить запасы дров, воды и провизии и кренговать корабль. Некоторые члены команды позже рассказывали, что они использовали мирру для просмолки корабельного днища и бортов. Всю тяжелую работу англичане переложили на плечи местных жителей. При этом они забрали у туземцев лодки, чтобы пустить их на дрова, и похитили много девушек и женщин. В отместку туземцы поймали корабельного медника и перерезали ему глотку. Команда «Эдвенчура» не замедлила ответить акцией возмездия: моряки напали на местную деревушку и убили или изувечили там всех, кто не успел убежать.

В октябре ветры в районе Индостана резко меняют свое направление — с Гималаев начинает дуть сухой северо-восточный муссон. Этот муссон благоприятствовал продвижению корабля Кидда в южном направлении, к мысу Коморин. Здесь ему повстречался корабль английской Ост-Индской компании «Лойял кэптен», которым командовал капитан Хау. Он знал о Кидде из разговоров с капитаном Гиффордом и поэтому не ждал от этой встречи ничего хорошего. Когда Кидд пригласил его к себе в гости, Хау тут же принял это приглашение (больше всего он боялся, что пираты поднимутся на борт его судна и начнут осматривать груз). Проверив документы капитана «Лойял кэптена», Кидд заявил, что является честным приватиром и что не в его правилах вредить кораблям Ост-Индской компании. Однако совсем иначе думала команда «Эдвенчура», истосковавшаяся по призовым деньгам. Пока капитаны беседовали в каюте галеры-фрегата, двое голландцев из команды Хау сообщили людям Кидда о греках и армянах, которые перевозили на борту «Лойял кэптена» драгоценные камни, серебро и дорогие восточные товары. Эта новость взбудоражила экипаж «Эдвенчура». Потребовав от Кидда выдать им оружие, моряки «поклялись, что захватят этот корабль, и две трети людей проголосовали за это». Кидд отнесся к их намерению отрицательно. Он заявил смутьянам, что не даст им оружие, а если они самовольно перейдут на борт «Лойял кэптена», ему придется захватить их как пиратов и отвезти в Бомбей. Капитан Хау, со своей стороны, присягнул, что на борту его судна нет никаких ценностей — лишь груз сахара. В конце концов уговоры Кидда возымели действие, и мятежные матросы позволили капитану Хау вернуться на свой корабль.

После ухода «Лойял кэптена» обстановка на «Эдвенчуре» оставалась напряженной. Тот, кто хотел покинуть пиратский корабль, уже давно его покинул. Те, кто остался, не могли понять, почему они должны щадить суда Ост-Индской компании. У них на счету уже был один акт пиратства (захват судна капитана Паркера) и сражение против португальцев, являвшихся союзниками англичан. Кидд обманывал себя, если думал, что эти проступки ему удастся скрыть.

 

Убийство пушкаря Мура

Апогеем недовольства команды действиями капитана стал открытый вызов, брошенный Кидду пушкарем Уильямом Муром. Это произошло 30 октября, когда «Эдвенчуру» повстречался голландский корабль. Люди опять начали волноваться, бросая косые взгляды на потенциальный приз. Мур как раз находился на палубе, где точил долото и болтал с друзьями о том, каким образом легче всего было бы овладеть голландцем.

Неожиданно из каюты вышел капитан. Услышав, к чему призывает команду пушкарь, Кидд воскликнул:

— Это был бы поступок Иуды! Я не позволю этого сделать!

— Мы можем сделать это, — огрызнулся Мур, — потому что мы теперь нищие.

— Вот как! — Кидд подбоченился. — Мы можем взять это судно только потому, что мы — нищие? Ты — вшивая собака!

— Если я — вшивая собака, то это вы сделали меня таким. Вы довели меня до разорения, как и многих других.

Капитан вспыхнул, как порох. Отвернувшись от Мура, он проворчал:

— Ах, это я разорил тебя? Я тебя не разорил. Я не сделал ничего дурного, чтобы разорить тебя. Ты — собака, если говоришь мне такие слова!

После чего схватил деревянное ведро и со всей силы ударил им пушкаря по голове. Мур упал на палубу, лишившись чувств.

Друзья пушкаря бросились к Роберту Брэдинхему, корабельному хирургу, умоляя его как можно быстрее подняться на палубу. Однако помочь несчастному уже было нельзя.

Раненого отволокли в пушкарскую. Потом один из моряков вернулся на палубу и передал последние слова умирающего: «Прощайте, прощайте… Капитан Кидд прикончил меня».

В ответ капитан презрительно процедил сквозь зубы:

— Черт возьми, он и вправду негодяй.

На следующий день, не приходя в сознание, Уильям Мур умер от кровоизлияния в мозг. Тело его завернули в парусину, привязали к ногам ядро и после короткой молитвы отправили за борт — «в сундук Дэви Джонса».

Кидд, похоже, не очень переживал из-за смерти пушкаря. Один из свидетелей позже заявит под присягой, будто капитан сказал: «Я имею надежных друзей в Англии, которые выручат меня». Однако теперь ему приходилось быть более осторожным. Очередной смутьян, не желая разделить участь Мура, вполне мог вонзить ему нож в спину.

В полдень 3 ноября «Эдвенчур» подошел к порту Телличерри, но судьба вновь сыграла с Киддом злую шутку. Когда фрегат медленно входил в гавань, на рейде были замечены два корабля Ост-Индской компании. Ими оказались уже знакомые команде Кидда «Скипетр» и «Ист Индиа мёрчент». Капитан Джон Кларк с «Ист Индиа мёрчент» к тому времени умер, однако капитан Барлоу все еще командовал «Скипетром». Агент компании Томас Пеннинг, прибывший в Телличерри из Каликута вместе с Барлоу, убедил командира береговой батареи открыть огонь по «Эдвенчуру». Такой враждебный прием заставил Кидда отказаться от попытки стать на якорь. Он приказал сделать поворот оверштаг и поднять на мачтах французские флаги, после чего, произведя несколько ответных выстрелов, фрегат стал быстро уходить в открытое море.

 

Захват «Рупареля» и «Кедах мёрчента»

Две недели Кидд крейсировал у Малабарского берега, высматривая добычу. 18 ноября 1697 года он миновал скалу, которую англичане называли Сэкрифайз-Рок — Скала жертвоприношений, — а ночью, при лунном свете, вахтенный заметил паруса какого-то судна. Утром выяснилось, что это — торговый корабль, идущий под французским и индийским флагами.

Корабль назывался «Рупарель». Он принадлежал голландским судовладельцам и имел смешанную команду, состоявшую из голландцев и ласкаров — так европейцы называли индийских матросов. Нескольких предупредительных выстрелов оказалось достаточно, чтобы заставить жертву лечь в дрейф. Кидд с нетерпением стал ждать, когда капитан «Рупареля», Михаэл Дикерс (Деккар), явится на борт «Эдвенчура». Поскольку фрегат англичан нес на мачтах фальшивые французские флаги, роль его командира должен был сыграть французский пират Пьер Леруа, присоединившийся к экспедиции на Анжуане.

Едва капитан Дикерс вошел в каюту Кидда, его приветствовал месье Леруа. Голландец, не ожидая подвоха, простодушно предъявил ему французский паспорт.

— Слава Богу, я поймал вас! — закричал Кидд, присутствовавший при этом. — Вы — законный приз для Англии.

Только тут Дикерс понял, что стал жертвой обычной приватирской уловки. Поскольку у Кидда имелась каперская грамота, позволявшая ему захватывать французские суда, он мог рассматривать «Рупарель» как законный приз. Дикерс и двое его людей вынуждены были остаться на борту «Эдвенчура».

Исследователям удалось найти в архивах упомянутый выше паспорт. Он начинается словами: «Мы, Жан-Батист Мартен, генеральный директор королевской Французской Ост-Индской компании, шлем приветствие всем, кому будет показан сей документ…» Далее сообщалось, что Вамельдас Нарендас, купец из Бароша, решил отправить свой 150-тонный корабль «Рупарель» из гавани Бароша «к Малабарскому берегу, в Бругал (вероятно, в Бенгалию. — Авт.) и Басру». Директор компании просил союзников французов оказывать кораблю всяческое содействие и не причинять ему вреда. Паспорт был выдан в Сурате, подписан Мартеном, но не датирован.

Помимо упомянутых двух лошадей, сахара и хлопка, добыча с «Рупареля» включала в себя два ящика опиума, пятьдесят стеганых одеял и имущество семьи голландского губернатора Корнелиса ван дер Дёйна. Англичане силой забрали на борт «Эдвенчура» несколько мавров, велев им стать к помпам и откачивать воду из трюма, а прочим пленникам позволили спуститься в шлюпку и идти в Каликут.

Первоначально приз получил шуточное название «Мэйден» («Девица»), а позже переименован в «Новембер» («Ноябрь») — по названию месяца, в котором указанный трофей был захвачен. Поскольку на его борту было мало денег и ценных вещей, Кидд решил как можно скорее продать его груз в одном из индийских портов. Фрегат отправился в Каликвилон — небольшую гавань к северу от Андженго. Там груз «Рупареля» был продан Гиллэму Гандаману, бывшему служащему Ост-Индской компании, за 150 фунтов стерлингов.

Деньги от продажи груза «Рупареля» были доставлены на борт галеры-фрегата. После этого, следуя обычной процедуре, люди выстроились у большой каюты. Квартирмейстер Уокер выкрикивал имена членов команды и объявлял их доли, после чего они по очереди входили в каюту со шляпами в руках, и капитан насыпал в них горсти монет. Настроение у всех было приподнятое. Закончив выдачу наличных денег, капитан позволил квартирмейстеру приступить к раздаче трофейного сахара и табака.

Когда добыча была разделена, на борт «Новембера» была пересажена небольшая призовая команда, включая хирурга Роберта Брэдинхема и Джозефа Палмера. Затем «Эдвенчур» взял приз на буксир и вышел вместе с ним из Каликвилона в открытое море.

Целый месяц Кидд крейсировал у индийских берегов в поисках новых жертв, пока в конце декабря 1697 года ему не повстречался кеч, нагруженный сахаром и кофе. Это судно было остановлено и разграблено. Спустя две недели Кидд ограбил португальский корабль, перевозивший рис, масло, железо и тюки полотна. Этот акт, естественно, тоже не имел ничего общего с легальным каперством.

Наибольший успех выпал на долю Кидда 30 января 1698 года, когда он встретился с большим 400-тонным кораблем «Кедах мёрчент», вооруженным десятью (по другим данным, восемнадцатью) пушками и принадлежавшим группе армянских купцов. Указанное судно вышло в рейс из Сурата, имея на борту груз хлопка. Владельцем примерно 500 тюков хлопка был Мухлис-хан — главный советник индийского императора Аурангзеба. Командовал судном английский шкипер Джон Райт, его помощниками были два голландца и французский пушкарь.

Продав свои товары в Бенгалии, купцы приобрели на вырученные деньги 84 тюка шелка, 1200 тюков муслина и коленкора, 1400 пачек коричневого сахара, 132 ящика опиума, железо и селитру. Груз, по разным оценкам, стоил от 200 тысяч до 400 тысяч рупий (от 25 тысяч до 50 тысяч фунтов стерлингов). Возвращаясь домой без эскорта, «Кедах мёрчент» обогнул южную оконечность Индии и двинулся на север. В двадцати пяти лигах от Кочина вахтенный матрос неожиданно заметил два корабля под французскими флагами. Это были «Эдвенчур гэлли» и «Новембер». Они устремились в погоню за «Кедахом». И тут шкипер Райт допустил фатальную ошибку. Он поднял на мачте французский флаг и отправил вместо себя на борт «Эдвенчура» французского пушкаря с французским же паспортом.

Пушкарь встретился с месье Леруа, представившимся капитаном фрегата, но не смог убедить его в том, что является шкипером задержанного корабля. После этого Джон Райт, отказавшись от попытки вооруженного сопротивления, вынужден был лично прибыть на борт «Эдвенчура».

Французский паспорт, которым прикрывались шкипер и владельцы корабля, гласил:

«От имени короля

Мы, Франсуа Мартен, щитоносец, советник короля, генеральный директор по торговле Королевской компании Франции в королевстве Бенгалия, на Коромандельском берегу и других территориях, приветствуем всех, кто увидит данное письмо.

Ходжа Ованес и Ходжа Акоп, армяне, капитаны корабля «Кара маршанд» («Кедах мёрчент». — Авт.) грузоподъемностью триста пятьдесят тонн или около того, который Агапири Калантар, армянский купец, зафрахтовал в Сурате у Коержи Наннабая Парси, кормчим которого является Ретт (Райт. — Авт.), боцманом — Жонатан, а писарем — Гассу, сообщили нам, что перед выходом из Сурата они взяли пропуск Компании, каковой они нам показали, датированный первым января одна тысяча шестьсот девяносто седьмого года, подписанный Мартеном и ниже — де Гранжемоном; что они опасаются неприятностей в ходе путешествия, которое они собираются осуществить из этого порта [Хугли] в Сурат, учитывая, что данный паспорт уже просрочен, и поэтому настойчиво просят нас выдать им новый. Поэтому мы рекомендуем и предписываем всем, кто находится под властью Компании, просим начальников эскадр и командиров кораблей Его Величества, требуем у всех друзей и союзников Короны не чинить никаких препятствий, которые могут задержать его путешествие, а также предоставлять ему всю возможную помощь и содействие… В подтверждение чего мы подписываем данное письмо… и к сему прилагается гербовая печать в генеральной конторе [города] Хугли четырнадцатого января одна тысяча шестьсот девяносто восьмого года».

Данный документ давал Кидду право объявить захваченный корабль законным призом и забрать его со всем грузом.

В большой каюте «Кедаха» Кидд обнаружил деревянный сундук, окованный железом. Его содержимое привело капитана в неописуемый восторг: рубины, изумруды, алмазы, золотые самородки… В серебряной шкатулке хранились четыре золотых застежки с бриллиантами и большое золотое кольцо с бриллиантом. Кроме того, на дне сундука покоились мешок с серебряными кольцами и драгоценными камнями, мешок с необработанными драгоценными камнями, два куска хрусталя, два сердолика, два агата, два аметиста, безоаровый камень, серебряная лампа и мешок с серебряными пуговицами. Сундук тут же перекочевал на английский фрегат, в каюту Кидда. Затем капитан «Эдвенчура» собрал всю свою команду на совет, желая выяснить, вернуть ли им «Кедах мёрчент» армянским купцам или продать его в одном из индийских портов. Согласно свидетельским показаниям Уильяма Дженкинса, Кидд предложил команде вернуть приз владельцам за символическую плату в один пиастр. В подкрепление своих аргументов он якобы воскликнул:

— Куда вы отведете этот корабль? И куда вы денете его груз?

Армянские купцы предприняли попытку вернуть свою собственность. Суперкарго корабля Ходжа Ованес предложил Кидду за корабль и груз 20 тысяч рупий, или 2200 фунтов стерлингов. Это было смехотворно мало — примерно 1/20 часть его реальной стоимости. Поэтому команда «Эдвенчура» проголосовала против, заявив, что лучше отведет приз на остров Сент-Мари — в пиратское убежище!

Кидд не стал противиться своим людям, полагая, что наличие французского паспорта делает захват «Кедаха» вполне легальным деянием. Скорее всего, он не знал, что часть груза трофейного судна принадлежит главному советнику императора Аурангзеба Мухлис-хану, а главное — он не знал, что данное обстоятельство может отразиться на его судьбе самым печальным образом.

Решив сбыть захваченные товары как можно быстрее, Кидд приказал взять курс на Каликвилон. Там продали 132 ящика опиума и 122 тюка шелка и муслина. Выручка — по разным оценкам — составила от 7 до 12 тысяч фунтов стерлингов. И снова люди выстроились у входа в большую каюту «Эдвенчура», куда входили по очереди со своими шляпами. На каждого пришлось по 200 рупий. Кроме того, участники экспедиции могли претендовать на нераспроданные тюки с товарами, сброшенные пока что в трюм.

Когда весть о захвате «Кедаха» достигла Сурата, толпа возмущенных жителей осадила фактории европейских Ост-Индских компаний. Последних спасли от линчевания лишь высокие стены, окружавшие их конторы, и солдаты местного гарнизона.

Было начало февраля 1698 года. С каждой неделей приближалось время, когда муссон должен был сменить свое направление. Северо-восточные ветры стихали; приближался сезон дождей и юго-западного муссона. Продвигаясь в южном направлении, Кидд продолжал высматривать новые призы. Ему удалось захватить еще одно португальское судно, которое он оставил при себе в качестве эскорта. Теперь под командованием Кидда находилась целая флотилия: «Эдвенчур» вел за собой «Кедах мёрчент», а «Новембер» взял на буксир португальский приз.

Однажды вечером впередсмотрящий заметил в море пять кораблей, однако сгустившиеся сумерки не позволили джентльменам удачи определить их принадлежность. Кидд велел уменьшить парусность, чтобы на рассвете попытаться выяснить, что это за суда. Когда взошло солнце, возле «Эдвенчура» оказался один — самый большой — из замеченных накануне парусников. Это был корабль английской Ост-Индской компании «Доррил», находившийся под командованием капитана Сэмюэла Хайда. Его сопровождали небольшое компанейское судно «Блессинг», два голландских и одно португальское судно. Кидд решил, что эта флотилия собирается напасть на него и, не рискнув вступить в бой, отвернул в сторону. Команда «Новембера», бросив португальский приз, последовала его примеру.

Перед тем как покинуть воды Индостана, Кидд взял на абордаж индийский кеч и забрал с него всю провизию. Учитывая, что «Эдвенчур» протекал, а команда не хотела денно и нощно работать на помпах, с кеча забрали также большую группу ласкаров.

Капитанам Райту и Паркеру, томившимся на борту «Эдвенчура», было разрешено пересесть на ограбленное судно и уйти в ближайшую английскую факторию. В качестве опытного штурмана, который должен был провести пиратские суда через Индийский океан, к Мадагаскару, Кидд решил использовать удерживаемого на борту бывшего капитана «Рупареля» Дикерса. Последний фактически сменил на посту старпома умершего Генри Мида.

 

На острове Сент-Мари

Остров Нуси-Бураха в колониальную эпоху назывался Сент-Мари. Он расположен в семи километрах от восточного побережья Мадагаскара. На западном побережье Сент-Мари, возле нынешнего города Амбудифутутра, имеется удобная якорная стоянка. Именно здесь, в глубине укромной бухты с узким входом, находилось убежище пиратов. Согласно различным документальным свидетельствам, это убежище перед приходом Кидда представляло собой довольно убогое поселение, окруженное палисадом и защищаемое лишь несколькими пушками. «Губернатором» его считался торговец невольниками Эдвард Уэлш. Раньше, когда «губернатором» был Адам Балдридж, поселок располагал более надежными укреплениями и гораздо большим количеством пушек, но в июле 1697 года старый пиратский форт был разрушен восставшими туземцами.

По данным Р. Ритчи, капитан Кидд прибыл на Сент-Мари в начале апреля 1698 года с двумя кораблями — «Эдвенчуром» и «Новембером» («Рупарелем»). Р. Закс опровергает это утверждение, сообщая, что «Новембер» пришел на Сент-Мари через пять недель после «Эдвенчура», а именно — 6 мая. Что касается «Кедах мёрчента», переименованного в «Эдвенчур прайз» («Приз “Эдвенчура”») и переданного под командование Джорджа Боллена (по данным Закса — Генри Баллена), то он смог достичь побережья Мадагаскара лишь через неделю после «Новембера».

Фрегат Кидда обогнул северную оконечность острова и, используя попутное течение, вскоре достиг пиратской гавани. Островок Мадам, расположенный на входе в бухту, оставлял лишь один узкий проход на внутренний рейд. Когда «Эдвенчур» приблизился к северному каналу, его люди заметили вооруженный корабль, пушки которого были нацелены на вход в гавань.

Спустя короткое время к борту галеры-фрегата подошло каноэ, полное вооруженных головорезов. Поднявшись на верхнюю палубу, они приветствовали капитана Кидда и его команду громкими криками. Кидд увидел среди них немало знакомых лиц — с этими пройдохами он когда-то скитался по антильским морям. Самым поразительным было то, что гости прекрасно знали о репрессальном поручении Кидда, но при этом не выразили никакого страха перед «грозным охотником на пиратов». Желая уверить старых товарищей в своем миролюбии, Кидд тут же заявил им, что «он такой же плохиш, как и они».

Гости пригласили командира «Эдвенчура» к себе на корабль, называвшийся «Резолюшн». При этом они намекнули, что там его ожидает сюрприз. Действительно, едва Кидд поднялся на борт пиратского корабля, ему навстречу вышел улыбающийся Роберт Каллифорд — тот самый Каллифорд, который в 1689 году участвовал вместе с Мейсоном и Бёрджесом в заговоре против него и похищении корабля «Блессед Уильям»! Теперь Каллифорд был капитаном на «Резолюшн».

После нескольких кубков пунша старые корабельные товарищи согласились с мудрым изречением «кто старое помянет, тому глаз вон» и поклялись быть добрыми компаньонами. Кидд заверил Каллифорда:

— Я скорее предпочту, чтобы моя душа изжарилась в адском огне, чем нанесу вам какой-либо вред.

После таких заверений Каллифорд отправился с Киддом на «Эдвенчур» и провел фрегат по узкому фарватеру в гавань. Во время попойки, устроенной командами по случаю нежданной встречи, капитаны предались воспоминаниям о прошлом. Каллифорд рассказал Кидду о том, что случилось с ним после ухода из Вест-Индии, а Кидд поведал ему о своих похождениях.

В мае, как уже отмечалось, на Сент-Мари прибыл сначала «Новембер», а затем «Кедах мёрчент». Воссоединившись, команда Кидда потребовала от него провести окончательный раздел добычи. Два дня спустя люди выстроились у дверей большой каюты фрегата, чтобы получить причитающиеся им доли. Кроме денег, каждому досталось также по три-четыре тюка тканей — в основном с ситцем, муслином и шелком. Эти ткани пираты тут же отвезли в дом Эдварда Уэлша, где обменяли их на спиртное.

Кое-кто из матросов был недоволен тем, что Кидд получил целых 40 долей. На обычном пиратском судне капитан мог рассчитывать лишь на две или три доли, остальное шло команде. Однако командир «Эдвенчура» напомнил смутьянам, что таковы были условия соглашения, под которым все они подписались перед началом плавания. Тогда бо́льшая часть недовольных отправилась на борт «Новембера», забрала с него все, что представляло собой хоть какую-то ценность, после чего затопила приз на мелководье.

Не исключено, что в какой-то момент жизнь Кидда оказалась под угрозой. Во всяком случае, позже он сам рассказывал об этом. Чтобы избежать покушения, капитан забаррикадировался в своей каюте, свалив под дверью тюки с полотном, и приготовил «40 единиц ручного оружия, не считая заряженных пистолетов». Но, по мнению Р. Ритчи, подобное противостояние капитана и команды едва ли продолжалось долго, поскольку Кидд провел на Сент-Мари в общей сложности около шести месяцев. Если бы его действительно хотели убить, времени для исполнения задуманного у заговорщиков было более чем достаточно.

Пока «Эдвенчур гэлли» находился на Сент-Мари, членам команды необходимо было решить, что делать дальше: возвращаться домой, остаться жить на острове или перейти на корабль Каллифорда. Поскольку многие моряки были недовольны размером полученной доли добычи, они предпочли записаться в команду Каллифорда. В начале июня 1698 года 96 человек покинули Кидда и перешли на «Резолюшн». С собой мятежники забрали всех ласкаров, а также «большие пушки, порох, ядра, ручное оружие, паруса, якоря, сундук хирурга и все, что пожелали». Позже недруги Кидда, свидетельствуя против него, утверждали, что он добровольно подарил Каллифорду якорь и четыре большие пушки.

Пополнив команду «Резолюшн» дезертирами с «Эдвенчура» и погрузив на борт необходимые припасы, Каллифорд 15 июня 1698 года поднял паруса. Оставшись на Сент-Мари с 13 членами команды, капитан Кидд недолго раздумывал над тем, что делать дальше. Он решил вернуться в Нью-Йорк, предоставить графу Белломонту отчет об экспедиции и удовлетворить инвесторов. В кратком отчете, записанном со слов капитана и датированном 7 июля 1699 года, Кидд упомянул только о двух захваченных кораблях, умолчав о совершенных им пиратских деяниях, а заодно обвинил своих людей в неповиновении, покушении на его жизнь и имущество и краже корабельного журнала — единственного документального источника, по которому можно было бы в деталях проследить весь ход плавания.

«Их злость была столь велика, — читаем в упомянутом документе, — что после того, как ими было уже достаточно награблено и украдено, они прошли четыре мили к дому Эдварда Уэлша, в котором находился сундук рассказчика, взломали его и забрали оттуда 10 унций золота, сорок фунтов серебра, 370 пиастров, корабельный журнал рассказчика и множество бумаг, принадлежавших ему и людям из Нью-Йорка…»

Журнал, скорее всего, был уничтожен самим Киддом, чтобы затруднить следствию восстановление всех подробностей его похождений.

Прежде чем покинуть Сент-Мари, капитан договорился с оставшимися у него людьми о том, что́ им следует говорить в случае ареста и допросов. Согласованность в показаниях под присягой должна была оградить их от обвинения в морском разбое и осуждения на смертную казнь.

Поскольку «Эдвенчур» пришел в негодность и ремонтировать его было некому, Кидд избавился от него традиционным способом: фрегат был расснащен, выброшен на прибрежную отмель и сожжен. Домой капитан решил возвращаться на трофейном «Кедах мёрченте».

 

В водах Вест-Индии

Пытаясь найти ответ на вопрос, почему Кидд так долго оставался на острове Сент-Мари, один из биографов пирата, Р. Ритчи, сделал предположение, что капитан ожидал вестей от своих североамериканских друзей. В 1698 году из Нью-Йорка на Восток ушло не менее четырех судов, но к ноябрю на Мадагаскар прибыло лишь одно — «Нассау». Им командовал старый друг Кидда капитан Джилс Шелли. Из трех прочих американских судов два были захвачены пиратами, а третье, «Маргарет» капитана Сэмюэла Бёрджеса, было задержано в Капстаде кораблем Ост-Индской компании. Поскольку Бёрджес не успел выбросить доверенную ему почту за борт, исследователи имеют теперь возможность познакомиться с некоторыми письмами, адресованными Кидду и членам его команды. Так, пространное письмо было написано адвокатом Джеймсом Эмоттом. В нем он убеждал капитана не верить сплетням, будто лорд Белломонт недоволен его действиями.

«По городу ходят слухи, — писал он, — что его превосходительство не будет смотреть сквозь пальцы на дурное мнение о вас и что вам небезопасно появляться здесь. На сей счет его лордство заверил меня, что ничего подобного здесь нет и в помине, наоборот, он всегда держался хорошего мнения о капитане Кидде… Я упомянул об этом более пространно, чтобы сии лживые слухи не обманули вас и тем самым не заставили вас предпринять иные шаги, отличные от тех, что вы ранее предложили мне».

Свое письмо Эмотт закончил уверением, что, если Кидд в силу «небрежения, по необходимости или из-за наглости ваших людей… совершил какие-то опрометчивые шаги», ему следует незамедлительно вернуться в родной порт, где он найдет «действенную заботу по исправлению всего этого».

Ливингстон и Белломонт тоже написали Кидду приветливые письма, упрашивая его вернуться. При этом граф в знак своего благорасположения разрешал капитану привести корабль не в Бостон (как требовали имевшиеся у него инструкции), а в Нью-Йорк.

Поскольку в описываемую эпоху письма обычно отправляли в нескольких копиях на разных судах, можно предположить, что Кидд получил адресованные ему послания. По данным Р. Ритчи, когда «Эдвенчур» прибыл на Сент-Мари, в тех местах как раз торговал Карстен Леурсен (он же Лаэрсен), шкипер из Нью-Йорка. Он мог не только доставить корреспонденцию из Северной Америки, но и забрать с собой письма пиратов и часть их добычи, которую они нелегально переправляли домой. Несмотря на то что во всех сообщениях из североамериканских колоний за внешне успокоительными фразами угадывался намек на скрытую опасность, Кидд все же решил вернуться.

О плавании «Кедах мёрчента» от острова Сент-Мари до Вест-Индии сведений почти нет. Все, кто позже был допрошен по делу капитана Кидда, практически ничего не сообщают об этом этапе экспедиции. Голландский капитан Ян Кун, побывавший на Мадагаскаре год спустя, писал, что Кидд заходил в гавань Форт-Дофина, чтобы «пополнить запасы провизии и купить рабов». По данным Р. Закса, Кидд купил там несколько мальчиков и одну девочку; одного из негритят он назвал Данди — в честь города своего рождения. Затем «Кедах мёрчент» стал на якорь в Тулеаре, где на борт поднялись еще два моряка — Джон Дир и Джон Фишелис — и пассажир, назвавшийся Робертом Эйвери.

Поскольку внешний вид корабля (явно не европейской постройки) мог привлечь к себе внимание властей как в Капской колонии, так и на острове Св. Елены, Кидд вынужден был держаться подальше от указанных мест. Обогнув мыс Доброй Надежды, он, по мнению Р. Ритчи, мог направиться к необитаемому острову Вознесения, расположенному в центре Атлантики; здесь можно было найти свежие фрукты, воду и дрова. Р. Закс отвергает эту возможность, утверждая, что Кидд посетил остров Аннобон в Гвинейском заливе. Именно там он пополнил запасы воды, дров и провизии, а также записал в команду еще одного моряка — шкипера Джона Элмса, ограбленного и брошенного на острове пиратами. Кидд назначил Элмса своим первым помощником.

Из Гвинейского залива «Кедах мёрчент» отправился через Атлантический океан в Вест-Индию. Стойкий пассат и течения благоприятствовали ему. В начале апреля 1699 года Кидд подошел к карибскому острову Ангилья. Выбор Ангильи в качестве места стоянки был продиктован все тем же желанием капитана избегать районов, где власти могли его арестовать.

Согласно донесению президента и Совета острова Невис госсекретарю Джеймсу Вернону, «Кедах мёрчент» простоял на рейде Ангильи не более четырех часов. Здесь Кидд взял на борт судна немного свежей воды и провианта и узнал крайне неприятные для него новости: правительство разослало во все колонии письмо-предостережение, датированное 23 ноября 1698 года. В нем Уильям Кидд и члены его команды были объявлены пиратами.

Теперь Кидд точно знал, какой прием ожидает его в любой британской колонии, в том числе в Нью-Йорке. Описывая реакцию своих людей на полученные известия, капитан позже утверждал: «Они пришли в такой ужас, что искали любую возможность выбросить корабль на какой-нибудь риф или отмель у берега».

Чтобы собраться с мыслями, а заодно пополнить запасы провизии, Кидд решил идти в датскую колонию на острове Сент-Томас. Среди флибустьеров и контрабандистов остров пользовался репутацией «вольного порта», где можно было укрыться от преследования и сбыть добычу.

6 апреля «Кедах мёрчент» подошел к гавани Сент-Томаса, и капитан отправил на берег запрос губернатору Йохану Лоренцу на разрешение войти в порт. Об этом визите Лоренц рассказал графу Белломонту в письме, датированном 1 сентября 1699 года:

«Милорд, я имел честь получить через капитана Кэрри (Натаниэль Кэри из Чарлстона. — Авт.) любезное письмо вашего превосходительства от 26 июля и по его содержанию понял, что ваше превосходительство желает получить информацию о пирате Уильяме Кидде, на что я готов служить вашему превосходительству, ответив следующее. Вышеупомянутый Уильям Кидд с его нагруженным товарами кораблем под английским флагом прибыл на якорную стоянку этой гавани, став за пределами досягаемости королевского форта, а потом отправил шлюпку к берегу с письмом для меня, в каковом он просил моей протекции, в дальнейшем объявив, что он не виновен в грабеже подданных [Великого] Могола в Ост-Индии. Не зная, куда он держит курс, я ответил ему, что если он — честный человек, то я окажу ему поддержку, но он пожелал заверения, что я не выдам его какому-либо военному кораблю Великой Британии, каковой может явиться за ним. Я отказался дать такую гарантию…»

Лейтенант Клаэс Ханссен и купец Питер Смит, посетившие «Кедах мёрчент», передали губернатору Лоренцу повторную просьбу Кидда: капитан просил протекции только на время отправки сообщения графу Белломонту и получения от него ответного письма. 7 апреля датский губернатор провел совещание со своими помощниками. Последние сошлись во мнении, что предоставление убежища Кидду может привести к блокаде колонии английскими военными кораблями, а это, в свою очередь, могло расстроить торговлю Датской Вест-Индской компании. В итоге опальный капитан вновь получил отрицательный ответ.

Дальнейшее пребывание «Кедаха» в гавани Сент-Томаса становилось опасным — после появления Кидда на Ангилье информация о нем могла быстро достичь других английских колоний, власти которых обязаны были принять меры по поимке пирата (в мае губернатор острова Невис действительно отправил в сторону Пуэрто-Рико военный фрегат «Куинсборо», приказав его капитану найти и арестовать Кидда).

9 апреля «Кедах мёрчент» снялся с якоря и покинул Сент-Томас; на берегу остались шестеро — Сэмюэл Брэдли, Джон Элмс, Джон Дир, Джон Фишелис, Дадли Рейнор и мальчик-африканец. Брэдли уже два года страдал от какой-то болезни и, боясь умереть на борту корабля, попросил Кидда высадить его на Сент-Томасе. Впрочем, не исключено, что капитан разрешил своему шурину покинуть борт «Кедаха», желая оградить его от намечавшихся неприятностей.

От Сент-Томаса Кидд повел свой корабль к необитаемому острову Мона, лежащему посреди одноименного пролива между Пуэрто-Рико и Гаити. На пути к указанному острову он встретил шлюп «Сан-Антонио». Шлюп принадлежал Генри Болтону, а одним из его совладельцев был Абрахам Редвуд, купец с острова Антигуа. Болтон слыл человеком неприятным и нечистым на руку: будучи сборщиком таможенных пошлин на Британских Подветренных островах, он прикарманивал правительственные деньги и использовал их для ведения контрабандной торговли. О подробностях его встречи с Киддом известно из показаний самого Болтона, который позже заявил следователям Адмиралтейства:

«…В феврале 1699 года я отплыл с Антигуа на шлюпе «Сан-Антонио», шкипером коего был Сэмюэл Вуд, в торговый рейс на голландские и испанские острова. Поскольку рынок на Кюрасао… не отвечал моим интересам, я отправился к Рио-де-ла-Аче, продал там свой груз и погрузил на шлюп запас рыбы и дров в качестве фрахта для вышеназванного Кюрасао, каковой я выгрузил там на берег, после чего отправился на остров Пуэрто-Рико с намерением торговать с жителями сего острова…

…В апреле месяце 1699 года, заштилев к NNO от острова Мона, люди из команды шлюпа заметили парус между О и OSO от Моны, и шкипер шлюпа предположил, что это была гуарда коста (береговая охрана. — Авт.) — небольшое судно, снаряженное испанскими губернаторами для очистки побережья от иностранных торговцев. Через несколько часов мы обнаружили каноэ, двигавшееся к шлюпу, и спросили его, откуда оно. Они ответили: «Из Уайтхолла». Мы спросили, кто командует их кораблем. Они ответили: «Капитан Кидд». Затем тот, кто управлял каноэ, пожелал подняться на борт. Прибыв, он сказал, что его зовут Джон Уор [Уокер] и что он — квартирмейстер корабля капитана Кидда, попросив далее, чтобы я отправился в каноэ на борт этого корабля, дабы повидаться с капитаном Киддом… Когда я прибыл туда, капитан Кидд просил меня продать ему мой шлюп из-за того, что его корабль находился в аварийном состоянии… Видя, что я не согласен с этим, он спросил, не могу ли я достать ему судно. Я ответил, что мог бы попробовать это сделать на Кюрасао, и тогда он пожелал, дабы я попытался достать ему шлюп и привести к нему покупателей на его ткани…

Засим я покинул капитана Кидда и отправился на Кюрасао, где обратился к мистеру Джону Стоунхаусу и мистеру Уолтеру Грибблу (знакомым капитана Кидда), которые предложили отправить к нему шлюп. Я также постарался найти ему покупателей на муслин и коленкор».

Еще до того, как Болтон ушел на Кюрасао, близ Моны появились два судна — голландский шлюп «Спей», шкипером которого был Ян ван дер Бист, и французский ловец черепах. Переговорив с ними, Кидд продал им часть своих товаров.

Между тем погода испортилась, начался шторм, и на «Кедах мёрченте» пришлось рубить якорные канаты. Двигаясь в западном направлении, судно обогнуло с юга необитаемый песчаный остров Саона и укрылось недалеко от его западной оконечности. Кидд оказался в тех самых местах, откуда в 1688 году началась его одиссея с французскими флибустьерами. Здесь, между островами Саона и Санта-Каталина (ныне — Каталина), его и нашли суда с Кюрасао, которые прибыли примерно через десять дней после расставания Кидда с Болтоном.

Обратимся вновь к свидетельским показаниям последнего:

«…Выполнив данное мне поручение и покончив с делами на Кюрасао, я приказал шкиперу шлюпа взять курс на западную оконечность Пуэрто-Рико. Однако ветер оказался северным, мы были снесены к восточной оконечности Саоны и пошли в наветренную сторону к Моне, дабы встретить там капитана Кидда… Капитан Кидд ожидал близ Моны прихода судов с Кюрасао, но поскольку ветер дул с N и NNO и они не смогли бы достичь Моны, капитан Кидд, потеряв терпение… ушел к западной оконечности Саоны и там стал на якорь. Через день или два к нашей компании присоединились бригантина «Мэри голд», шкипером которой был Джордж Лорристон, и «Элеонора», шкипером которой был Джон Дункан. Затем капитан Кидд снялся с якоря вместе со шлюпом «Спей», шкипером коего был Ян ван дер Бист, и бригантиной «Мэри голд», и пошел на реку Игуэй, что на острове Эспаньола; прибыв туда, он стал на реке, ошвартовав свой корабль к пням деревьев или прибрежным скалам».

Тюки с тканями перетащили на борт шлюпов. Туда же перешли некоторые члены команды Кидда: боцман Майкл Кэлловей и пятеро голландцев — на шлюп ирландца Уильяма Бёрка, Джон Уир — на «Спей».

Болтон и его компаньон Бёрк купили основную часть товаров, и когда они были погружены на судно Бёрка, Болтон продал Кидду свой шлюп «Сан-Антонио». В отчете, записанном со слов самого Кидда, указано, что он «торговал с мистером Генри Болтоном с Антигуа и мистером Уильямом Бартом [Бёрком] с Кюрасао», выручив сумму в 11 200 пиастров. Это позволило ему приобрести шлюп «Сан-Антонио» (за 3 тысячи пиастров) и векселя на 4200 пиастров, выписанные Болтоном и Бёрком на имя Уолтера Гриббла и Уильяма Ламонта, купцов с Кюрасао.

Очевидно, Кидду пришлось заплатить за шлюп тройную цену, поскольку позже «Сан-Антонио» был продан в Бостоне за 225 фунтов стерлингов, или 900 пиастров.

Нельзя точно определить, сколько Кидд и его люди выручили от продажи индийских тканей. Подсчеты разных лиц дают суммы от 1200 фунтов стерлингов до 16 тысяч фунтов стерлингов. Болтон и еще 18 человек с различных судов остались на «Кедахе», чтобы, согласно распространенной версии, ждать два-три месяца, пока Кидд или его друзья не вернутся из Нью-Йорка за остатком товаров (150 тюков тканей, несколько тонн сахара и железных брусков), корабельным снаряжением и полсотней пушек. В то же время Болтон получил от шотландского капитана полномочие продать остаток груза «при первой подвернувшейся возможности».

Покончив с делами в Вест-Индии, Кидд 15 мая 1699 года велел шкиперу Сэмюэлу Вуду вывести «Сан-Антонио» в открытое море и с попутным ветром идти на запад, в сторону Кубы и Флориды. С собой, помимо денег, он увозил 75 фунтов золота, 150 фунтов серебра, более 70 драгоценных камней (рубинов, изумрудов, сапфиров и алмазов), 40 тюков тканей (включая 29 тюков персидского шелка) и около 10 тысяч фунтов сахара. Из состава прежней команды с капитаном осталось лишь 10 человек, включая 4 юнг. Кидда сопровождали также экс-флибустьеры Джеймс Келли и Эдвард Дэвис, севшие на его судно в качестве пассажиров на острове Сент-Мари, кок Вентура Розер, малолетний раб Данди и несколько малолетних рабов-мальгашей, в том числе одна девочка.

О том, что случилось на борту «Кедах мёрчента» после ухода Кидда, известно из свидетельских показаний Болтона:

«…Матросы, нанятые им на названный корабль, разграбили и присвоили себе самые лучшие вещи из груза названного корабля, о чем я не знал все то время, пока они находились в течение примерно пяти недель на борту указанного корабля; и, право же, у меня все равно не было сил помешать им, даже если бы я узнал об этом раньше, ибо со мной был лишь мальчик-негр, а их насчитывалось восемнадцать человек.

…Упомянутые моряки… убедившись, что я не собираюсь закрывать глаза на их подлости, открыто заявили мне, что они не намерены больше оставаться на борту названного корабля, но, придя в ужас от мысли о возвращении капитана Кидда, сговорились между собой (включая боцмана), поднялись на квартердек и сказали, что я могу и далее оставаться на корабле, и пусть черт меня заберет, а они не хотят больше там оставаться. Человека, который бросил мне этот вызов, я столкнул на главную палубу и велел остальным тоже убраться на главную палубу, после чего заявил им, что они сами нанялись к капитану Кидду, дабы находиться на борту корабля до тех пор, пока я буду там, и что я решил остаться на два месяца, по истечении которых капитан Кидд обещал вернуться… Я также обвинил их в краже из корабельного трюма нескольких тюков с вещами и добавил, что ежели они уйдут с корабля до возвращения капитана Кидда, я буду вынужден — как его друг и для своего оправдания — написать всем губернаторам здешних мест, чтобы их задержали; это успокоило их на два или три дня.

Упомянутые моряки снова вступили в сговор и написали мне письмо с решением покинуть корабль, и подписали свои имена по кругу, обычно именуемому Кругом Робина, после чего пересели на борт шлюпа и отправились к острову Кюрасао, оставив корабль мне и еще трем людям».

«Кедах мёрчент», покинутый на произвол судьбы, был отнесен ветром и течениями к острову Санта-Каталина. Из отчета самого Кидда явствовало, что «названный корабль был покинут у Санта-Катарины, что близ юго-восточной части Эспаньолы, примерно в трех лигах в подветренную сторону от западной оконечности Савано» (т. е. острова Саона). Вскоре кто-то поджег его. По одной версии, это сделали испанцы с Эспаньолы, по другой — Болтон и его люди.

Капитан Николас Эвертс, известный нью-йоркский шкипер, сообщил, что 29 июня 1699 года видел «Кедах мёрчент» сожженным до ватерлинии в соленой лагуне у «острова Санта-Элена, вблизи Эспаньолы».

Под Санта-Эленой, безусловно, подразумевался остров Санта-Каталина.

 

Переговоры с графом Белломонтом

Подхваченный Гольфстримом, «Сан-Антонио» прошел Флоридским проливом к берегам североамериканских колоний Британии. Хотя судно двигалось достаточно быстро, слухи о сокровищах, таившихся в его трюмах, распространялись по всем румбам еще быстрее. Губернатор Барбадоса Грей доносил, что на «Сан-Антонио» находится 400 тысяч фунтов стерлингов, и что капитан Кидд отправился в шотландскую колонию, недавно основанную на Дарьенском перешейке в Панаме. Когда эти слухи достигли Нью-Йорка, людская молва раздула их еще больше. Роберт Ливингстон не сомневался, что Кидд имел на борту 500 тысяч фунтов стерлингов.

Весной 1699 года граф Белломонт, проживший в Нью-Йорке год, собрался посетить вверенные его управлению колонии Новой Англии. Перед самым его отплытием в город пришли первые достоверные известия о Кидде. В донесении сообщалось, что люди Кидда заставили его ограбить два корабля и едва не убили его самого за то, что он отказался стать пиратом. По мнению Р. Ритчи, эту информацию мог распространить друг Кидда Джеймс Эмотт, получивший от него письмо с соответствующими указаниями. Как бы там ни было, Белломонт отбыл в Бостон, оставаясь в полном неведении относительно реальной картины похождений Кидда.

Шлюп Кидда «Сан-Антонио» прибыл в залив Делавэр 3 июня 1699 года. Шкипер Вуд отправил на берег четырех людей, которые сообщили местным жителям, что их судно везет с острова Антигуа в Филадельфию груз сахара, ром и мелассу. Тут же к шлюпу устремились лодки с колонистами, желавшими приобрести указанные товары. Пятеро жителей поселка Льюис, «обосновавшиеся в месте, именуемом Хор-Киллз, прямо возле мысов», оказались бывшими пиратами. Они сообщили Кидду, что неделей раньше на судне «Нассау» в залив Делавэр прибыла группа бунтовщиков, покинувших его на острове Сент-Мари и примкнувших к шайке Каллифорда. Это известие не на шутку встревожило капитана — он не сомневался, что бунтовщики, не питавшие к нему добрых чувств, могли рассказать о нем немало небылиц, а заодно раскрыть подробности его крейсерства в Индийском океане.

Спустя три дня новость о появлении Кидда достигла ушей полковника Роберта Квэри, сборщика таможенных пошлин из Пенсильвании. Он тут же написал письмо губернатору Виргинии с просьбой прислать в залив Делавэр военный корабль. Тем временем Уильям Пенн велел арестовать и допросить экс-пиратов из Льюиса, посетивших борт «Сан-Антонио». Арестованные заявили под присягой, что получили привезенные на берег товары в качестве подарков от «некоего Гильяма» (то есть Джеймса Келли) и Сэмюэла Вуда, а о Кидде слыхом не слыхивали. Пенн им не поверил, обязав уплатить правительству колонии штраф в размере 150 фунтов стерлингов и присягнуть, что впредь они не будут покупать у заезжих разбойников какие-либо товары.

Если Кидд и собирался зайти в гавань Нью-Йорка, то после разговора с людьми из Льюиса решил быть более осторожным. «Сан-Антонио» обогнул восточную оконечность Лонг-Айленда, миновал остров Гарднерс и вошел в пролив между островом Плам и мысом Ориент. Затем он проследовал проливом Лонг-Айленд на запад, к гавани Ойстер-Понд-Бей, куда и прибыл 9 июня. На следующий день слухи о появлении Кидда в проливе Лонг-Айленд уже циркулировали по Нью-Йорку.

Посланник Кидда посетил Нью-Йорк, где имел тайную встречу с адвокатом и другом капитана — Джеймсом Эмоттом. Тот, в свою очередь, повидался с женой Кидда и старым другом семьи капитана — бывшим коронером Томасом Кларком по прозвищу Большой Кларк. Последний должен был снарядить шлюп и доставить в условное место — на остров Блок — жену Кидда.

11 июня Эмотт и посланник Кидда вернулись на лошадях в Ойстер-Понд-Бей, где их ждала шлюпка. Вскоре адвокат поднялся на борт «Сан-Антонио». Его встреча с капитаном проходила за закрытыми дверями каюты. Когда разговор коснулся дела, друзья начали гадать, какой ответ может прислать Кидду граф Белломонт. Очевидно, шанс получить амнистию у Кидда все же был. Еще в мае Белломонт писал в Министерство торговли и плантаций: «Я надеюсь, что несколько донесений, которые мы получили о том, что капитан Кидд был принужден своими людьми против своей воли ограбить два корабля мавров, могут оказаться правдой. Также говорили, что около 100 его людей взбунтовались против него на Мадагаскаре и были близки к тому, чтобы убить его, поскольку он категорически отказался стать пиратом».

Взвесив все за и против, Кидд решил выйти на связь с губернатором. В Бостон на переговоры с Белломонтом отправился Эмотт. Встретившись с графом, адвокат отдал его превосходительству два французских паспорта, а также письмо от Кидда, из которого Белломонт узнал «всю правду» об экспедиции своего протеже. Новым для графа было известие о потере «Эдвенчура», о прибытии Кидда в Вест-Индию на трофейном судне «Кедах мёрчент» и укрытии последнего где-то у берегов Гаити.

Эмотт передал Белломонту предложение, исходившее от Кидда: если граф пообещает прощение капитану и нескольким лояльным членам его команды, он тут же прибудет в Бостон и сдастся. «Я был слегка озадачен, не зная, как вести такого рода дела с Эмоттом — хитрым якобитом, надежным другом Флетчера и моим открытым врагом, — писал позже Белломонт в Министерство торговли и плантаций. — Когда он попросил меня помиловать Кидда, я сказал ему, что король действительно дал мне право прощать пиратов, но я пользуюсь им весьма осторожно (дабы не запятнать свою репутацию) и сделал своим правилом никогда не прощать пиратство без специального разрешения и приказа короля. Эмотт сказал мне, что Кидд оставил большой корабль мавров, захваченный им в Индии… в бухточке на побережье Эспаньолы с товарами стоимостью тридцать тысяч фунтов; что он купил шлюп, на котором и прибыл [сюда] перед тем, как выдвинуть свои условия; что он доставил на шлюпе несколько тюков товаров из Ост-Индии, шестьдесят весовых фунтов золотого песка и слитков, около ста весовых фунтов серебра и некоторые иные вещи, которые, как он полагает, можно продать примерно за десять тысяч фунтов. Эмотт также рассказал мне, что Кидд был совершенно невиновен и хотел бы разъяснить, каким образом его люди давили на него, заперев в каюте «Эдвенчура гэлли», когда подвергли грабежу два или три судна, — он мог бы доказать это с помощью многих свидетелей. Я ответил Эмотту, что если Кидд способен это доказать, то он может без опаски прибыть в этот порт, и я могу ручаться, что добьюсь для него королевского прощения».

Ответ губернатора должен был передать Кидду его старый приятель шотландец Дункан Кемпбелл, подрабатывавший в Массачусетсе торговлей книгами и доставкой почты. 15 июня Кемпбелл и Эмотт выехали на лошадях из Бостона в Бристол — гавань на берегу залива Наррагансетт (Род-Айленд), а оттуда перебрались в Ньюпорт. Через два дня они отплыли к острову Блок, где их должен был дожидаться Кидд, но, не обнаружив его там, пошли к острову Гарднерс. У владельца последнего — Джона Гарднера — они одолжили лодку и отправились на ней искать «Сан-Антонио».

Пока Эмотт ездил в Бостон, Кидд посетил остров Конаникут, расположенный в устье залива Наррагансетт. Там, в городке Джеймстаун, проживал экс-флибустьер Томас Пейн. Посланник Кидда отыскал Пейна в его доме и передал ему приглашение явиться на борт «Сан-Антонио» для встречи со «старым приятелем». Пейн сразу сообразил, что эта встреча может сулить ему неплохой барыш, и охотно откликнулся на приглашение Кидда.

Пейн не ошибся в своих расчетах. Капитан Кидд и пират Джеймс Келли, все еще находившийся на борту шлюпа, предложили ему взять на сохранение часть их сокровищ. Кидд передал Пейну три фунта золота в слитках, Келли — 800 пиастров. Когда экс-флибустьер вернулся на берег, «Сан-Антонио» снялся с якоря.

Тем временем губернатору Род-Айленда Сэмюэлу Крэнстону донесли, что у острова Конаникут замечен неизвестный вооруженный шлюп. Крэнстон предпринял попытку задержать его и выслал в море баркас с таможенным инспектором и тридцатью вооруженными людьми. Приблизившись к «Сан-Антонио», таможенник прокричал, что хотел бы подняться на его борт. В ответ со шлюпа выстрелили из двух орудий, заставив баркас ретироваться.

От Конаникута Кидд пошел на юг и юго-запад, к острову Блок. Там жили его друзья — супруги Эдвард и Мэри Сэндс. Эдвард, переговорив с капитаном, согласился взять на хранение две пушки с «Сан-Антонио» и, возможно, кое-какие ценности. Затем шлюп отправился к острову Гарднерс.

На рассвете 17 июня к борту «Сан-Антонио» подошла лодка, в которой находились Эмотт и Кемпбелл. Они передали капитану устное приглашение графа Белломонта пожаловать в Бостон, но Кидду этого было мало — он хотел получить от губернатора письменное подтверждение гарантий своей безопасности. С этой целью Кемпбелл снова был отправлен в Массачусетс. Капитан снабдил его небольшими подарками: двумя пестрыми носовыми платками, пачкой чая и четырьмя кусками золота.

Кемпбелл прибыл в Бостон воскресным вечером 18 июня и был немедленно принят графом. Белломонт попросил его изложить на бумаге все, что ему рассказал о своем плавании подозревавшийся в пиратстве капитан, а на следующий день отправился с ним на заседание Совета Массачусетса. В заседании участвовали наиболее влиятельные люди Новой Англии. Хотя позже граф уверял, что ничего не предпринимал до предварительной консультации с членами Совета, приведенные выше факты опровергают данное утверждение.

Кемпбелл выступил перед присутствующими. Он сообщил, что Кидд не признает себя виновным в приписываемых ему преступлениях, что беззакония чинила мятежная команда «Эдвенчура», ушедшая от него пиратствовать на корабле капитана Каллифорда. Белломонт, со своей стороны, доложил членам Совета о письмах, полученных от губернатора Род-Айленда и от бывшего флибустьерского капитана Томаса Пейна, в которых сообщалось о присутствии судна Кидда в проливе Лонг-Айленд. К письмам прилагалась копия род-айлендской прокламации, объявлявшей Кидда пиратом в соответствии с распоряжением Министерства юстиции от 26 ноября. Можно лишь предполагать, почему Белломонт не опубликовал аналогичную прокламацию в Нью-Йорке и Массачусетсе, продолжая хранить распоряжение из Лондона в глубочайшем секрете.

Когда информация о капитане Кидде была заслушана, Белломонт спросил у членов Совета, что делать дальше. Советники решили, что губернатору следует продолжить переговоры с капитаном, и если выяснится, что тот невиновен, просить короля помиловать его. В конце заседания Белломонт предложил Совету принять решение о предоставлении Кидду гарантии безопасного нахождения в Бостоне, где он смог бы достать необходимые припасы для ремонта «Кедах мёрчента» и привода этого судна из Вест-Индии в Новую Англию.

В тот же день губернатор написал Кидду письмо, в первой части которого содержался пересказ его разговора с адвокатом Эмоттом:

«Бостон, 19 июня 1699 г.

Капитан Кидд, мистер Эмотт явился ко мне в прошлый вторник вечером (13 июня. — Авт.), сообщив, что он прибыл от вас, но побоялся рассказать, где он виделся с вами, хотя я и оказывал на него давление. Он сказал мне, что вы пришли в бухту Ойстер-Бей, находящуюся на острове Нассау (Лонг-Айленд. — Авт.), и послали за ним в Нью-Йорк. Он просил меня гарантировать вам прощение. Я ответил, что никогда не предоставлял оного и что, возглавляя [местное] управление, не могу прощать кого бы то ни было без ясного позволения или приказа короля. Он сказал мне, что вы… публично заявили о своей невиновности; что если удастся убедить ваших людей последовать вашему примеру, вы готовы прибыть в этот порт или какой-либо иной, находящийся во владениях его величества…

Мистер Эмотт передал мне два французских паспорта, взятых на борту двух кораблей, которые ваши люди ограбили. Я храню эти паспорта и склонен верить, что они станут хорошим аргументом для вашего оправдания… Мистер Эмотт также сказал мне, что вы имеете при себе на шлюпе ценности на 10 000 фунтов стерлингов; что вы покинули где-то у берегов Эспаньолы корабль с ценностями на 30 000 фунтов стерлингов; что вы оставили его в надежных руках и обещали прийти за вашими людьми, оставшимися на том корабле, через три месяца, дабы забрать их с собой в безопасную гавань».

Белломонт упомянул также о новостях, пришедших в Нью-Йорк с острова Мадагаскар. В них сообщалось о мятеже, который подняла против Кидда его команда, и о том, что бунтовщики захватили и разграбили два корабля вопреки воле капитана.

«Я обсуждал эту проблему с членами Совета его величества, — пишет далее граф, — и пополудни показал им это письмо; и они высказали мнение, что если ваше дело было столь ясным, как вы (или мистер Эмотт от вашего имени) о том поведали, то вы можете без всякой опаски прибыть сюда, снарядиться, выйти в море и привести тот другой корабль («Кедах мёрчент». — Авт.). У меня нет никаких сомнений, что удастся получить королевское прощение для вас и для тех нескольких людей, которых вы оставили [на Эспаньоле], которые, как я понимаю, были вам верны и отказались так же, как и вы, опозорить каперскую грамоту, полученную вами в Англии.

Заверяю вас моим словом и честью, что я в точности исполню то, что сейчас обещаю…

Мистер Кемпбелл убедит вас, что все то, что я здесь написал, соответствует мнению Совета и вашего покорного слуги».

Подписав и скрепив письмо печатью, Белломонт передал его Кемпбеллу. Последний выехал из Бостона 20 июня. В Род-Айленде он сел на шлюп шкипера Халина и отправился искать шлюп Кидда в акватории между островами Гарднерс и Блок.

Пока Кемпбелл выполнял поручение своего друга, Кидд успел побывать на острове Гарднерс. Его пребывание там подробно описано в «Рассказе Джона Гарднера», записанном с его слов 17 июля 1699 года секретарем Совета Массачусетса Исааком Эддингтоном:

«…В тот вечер рассказчик (Джон Гарднер. — Авт.) увидел шестипушечный шлюп, направлявшийся к якорной стоянке у острова Гарднерс. А два дня спустя, вечером, рассказчик отправился на борт упомянутого шлюпа, дабы осведомиться, кто это прибыл, и когда он поднялся на борт, капитан Кидд (тогда еще не известный рассказчику) ответил ему, кем были он и его семейство, и сообщил ему, что он, указанный Кидд, направляется к милорду в Бостон, и пожелал, чтобы рассказчик переправил трех негров — двух мальчиков и девочку — на берег и присматривал за ними до тех пор, пока он, названный Кидд, или его доверенное лицо, не вернутся за ними, что рассказчик и исполнил. Примерно через два часа после того, как рассказчик забрал указанных негров на берег, капитан Кидд выслал к берегу свою шлюпку с двумя тюками вещей и мальчиком-негром, а на следующее утро названный Кидд пожелал, чтобы рассказчик немедленно прибыл на борт и привез с собой шесть овец для его… плавания в Бостон… Тогда же Кидд попросил его уступить ему бочку сидра, на что рассказчик с большой неохотой согласился, и отправил за ним двух своих людей, которые привезли сидр на борт указанного шлюпа; но пока люди ездили за сидром, капитан Кидд предложил рассказчику несколько отрезов испорченного муслина и бенгальского шелка в качестве подарка для его жены… И спустя примерно четверть часа названный Кидд взял два или три отреза испорченного муслина и дал рассказчику для его нужд. А когда люди рассказчика прибыли на борт с упомянутой бочкой сидра, названный Кидд дал им четыре куска арабского золота за их хлопоты, а также за доставленные ему дрова. Затем названный Кидд… сказал этому рассказчику, что готов заплатить ему за сидр, на что рассказчик ответил, что он и так доволен благодаря подарку, сделанному его жене. И сей рассказчик заметил, что некоторые из людей Кидда дали людям рассказчика кое-какие безделушки малой ценности… После этого рассказчик покинул названного Кидда и отправился на берег».

Позже Гарднер вспомнил, что «пока капитан Кидд стоял со своим шлюпом у острова Гарднерс, там находился шлюп из Нью-Йорка, шкипером коего был некто Костер (Карстен Лаэрсен. — Авт.), а его помощником — маленький черный мужчина, имя коего рассказчику неизвестно, который, как говорили, раньше был квартирмейстером у капитана Кидда (это был Хендрик ван дер Хёйл. — Авт.); и еще один шлюп, приписанный к Нью-Йорку, шкипером коего был Джейкоб Феник (Феникс. — Авт.). Оба шлюпа стояли возле шлюпа Кидда три дня, и, пока рассказчик находился на борту судна вместе с капитаном Киддом, несколько тюков с товарами и прочие вещи были выгружены с упомянутого шлюпа Кидда и погружены на борт двух вышеназванных шлюпов, после чего указанные два шлюпа ушли в сторону пролива (Лонг-Айленд. — Авт.). После этого Кидд отплыл со своим шлюпом в сторону острова Блок».

23 июня в пролив Лонг-Айленд прибыл шлюп шкипера Халина, на борту которого находился Дункан Кемпбелл. Весь день он тщетно искал шлюп Кидда и лишь на следующий день нашел его на рейде острова Блок. Получив дружеское послание Белломонта, Кидд решил, что можно привести «Сан-Антонио» в Бостон. Он тут же написал губернатору ответное письмо, в котором объявил о своем намерении, а заодно попросил у него прощения за излишнюю подозрительность, вызванную напугавшими его слухами. При этом Кидд вновь повторил суть своего алиби. Капитан просил графа отправить Кемпбелла в Англию с отчетом о случившемся и ходатайством о помиловании для него, Кидда, и прибывших с ним из Ост-Индии моряков. Помимо письма, капитан передал Кемпбеллу 100 пиастров для покрытия его расходов, а для жены Кемпбелла, Сусанны, золотую цепь и четыре отреза тканей из муслина и ситца. Также Кидд предусмотрел подарок для жены губернатора: посланник должен был передать леди Белломонт четыре золотые застежки, украшенные бриллиантами.

25 июня в жизни Кидда произошло волнующее событие: после почти трехлетней разлуки он вновь встретился с женой, которую доставил на остров Блок Томас Кларк. Сара, оставив дом под присмотром вдовствующей госпожи Дороти Ли, привезла с собой 260 пиастров наличными и все фамильное серебро: миску, кубок, кофейник, супницу и множество вилок и ложек. Подобная предусмотрительность жены капитана могла свидетельствовать о ее готовности последовать за угодившим в опалу мужем в иные края — например, в Вест-Индию. Но Кидд не собирался спасаться бегством.

Джеймс Келли, в отличие от Кидда, имел другие планы. По свидетельству Мэри Сэндс, он не скрывал своего намерения высадиться в Род-Айленде, где надеялся найти убежище у какого-нибудь старого приятеля. Утром 26 июня капитан позволил Келли покинуть борт «Сан-Антонио» и идти на шлюпке в гавань Ньюпорта. Вместе с ним судно покинул Кемпбелл. Он вез Белломонту письмо Кидда.

Спустя короткое время «Сан-Антонио» вновь появился у острова Гарднерс — на этот раз в компании со шлюпом Корнелиуса Куика из Нью-Йорка. На борту шлюпа Куика находились Томас Кларк и «некто Харрисон с Ямайки, отец мальчика, который плавал с капитаном Киддом». Кидд отправил на берег своего штурмана и Кларка. Последние пригласили владельца острова пожаловать на борт «Сан-Антонио». «И названный Кидд, — читаем в «Рассказе Джона Гарднера», — пожелал, чтобы сей рассказчик (Джон Гарднер. — Авт.) забрал с собой на берег и сберег для него, названного Кидда, или его доверенного лица сундук и ящик золота, связку стеганых одеял и четыре тюка вещей; указанный ящик золота, как сказал Кидд рассказчику, предназначался для милорда. Рассказчик согласился с просьбой названного Кидда и забрал на берег упомянутые сундук, ящик золота, стеганые одеяла и тюки с вещами.

А далее рассказчик сообщил, что двое членов команды Кидда, которые назвались Куком и Пэрротом (кок Абель Оуэнс и пушкарь Хью Пэррот. — Авт.), доставили ему, рассказчику, две сумы серебра, каковое, как они сказали рассказчику, весило тридцать фунтов… И что другие люди Кидда передали рассказчику небольшой узел с золотом и золотым песком весом около фунта, дабы он сберег его, а также подарили рассказчику шарф и пару шерстяных чулков. И перед самым отплытием шлюпа капитан Кидд подарил рассказчику мешок сахара…»

Гарднер также припомнил, что шлюп Корнелиуса Куика находился близ острова «от полудня до вечера того же дня и забрал на борт два сундука, доставленные с упомянутого шлюпа Кидда на глазах у рассказчика, а также, как он полагает, еще кое-какие вещи, а затем отплыл в направлении пролива (Лонг-Айленд. — Авт.). Кидд оставался здесь со своим шлюпом до следующего утра, после чего отплыл, намереваясь, по его словам, идти в Бостон».

Давая все эти показания, Гарднер поклялся, что ничего не слышал об объявлении Кидда пиратом. Впрочем, он тут же добавил, что «если бы и знал об этом, то все равно не посмел бы действовать иначе, не имея сил противиться им, а также потому, что ранее приватиры уже грозились убить его, если он будет с ними невежлив».

Итак, капитан Кидд отправился в Массачусетс. Миновав острова Блок, Мартас-Винъярд и Нантакет, он повстречал в море бостонский шлюп капитана Томаса Уэя, который возвращался домой из мексиканского залива Кампече. Оба капитана договорились идти вокруг полуострова Кейп-Код вместе. Очевидно, Кидд не до конца доверял графу Белломонту, так как упросил капитана Уэя взять на сохранение кое-какие ценности: три пистолета, ручные весы для взвешивания золота, турецкий ковер, навигационные часы с маятником, узел с вещами Сары Кидд и ее же сумку с 280 пиастрами. Данная услуга, естественно, была щедро оплачена.

В субботу 1 июля «Сан-Антонио» появился у входа в Бостонскую гавань.

 

Арест

В пятницу 30 июня, ближе к концу дня, Белломонт и восемнадцать членов Совета Массачусетса решили вновь встретиться на следующий день. Однако в субботу губернатор неожиданно разослал членам Совета сообщение, что недомогание вынуждает его отложить намеченную встречу. Поскольку именно в это время в Бостонском порту стал на якорь шлюп Кидда, легко догадаться, что́ именно скрывалось за «недомоганием» графа.

Позже Белломонт утверждал, что всегда действовал сообща с членами Совета и никогда не разговаривал с Киддом без свидетелей. Тем не менее, можно не сомневаться, что в субботу и воскресенье — 1 и 2 июля 1699 года — губернатор и капитан встречались тет-а-тет. О чем они могли беседовать? Главной задачей Кидда было убедить Белломонта в правдивости рассказанной им истории, тогда как губернатор должен был просчитать все опасности, угрожавшие его карьере в связи с «делом Кидда». С одной стороны, у него имелся королевский указ об аресте Кидда; с другой — граф боялся нарушить договор с лордами-вигами, влияние которых все еще оставалось достаточно сильным.

Необходимо учитывать также финансовую сторону колебаний Белломонта. По данным Р. Ритчи, губернаторский пост не принес ему ожидаемого материального благополучия; жизнь в Нью-Йорке — «этом необычайно дорогом городе» — стоила ему 1500 фунтов стерлингов в год; жизнь в Бостоне тоже требовала больших расходов. Существенно поправить финансовое положение графа мог капитан Кидд. Последний признался, что привез с собой 10 тысяч фунтов стерлингов, и еще 30 тысяч были укрыты им где-то в Вест-Индии. Таким образом, экспедиция принесла партнерам 40 тысяч фунтов дохода. За вычетом примерно 6 тысяч фунтов стерлингов издержек партнеры могли рассчитывать на 34 тысячи, из которых на долю графа припадало не более 5 тысяч. Отдав долг Харрисону, он мог рассчитывать на тысячу фунтов. Неплохая сумма, но довольно мизерная по сравнению с тем, на что он надеялся при заключении сделки.

У Белломонта имелся и другой сценарий действий. Арестовав Кидда как пирата, он, будучи вице-адмиралом, мог получить 1/3 часть захваченной добычи, в данном случае — 13 тысяч фунтов стерлингов, на которые у Харрисона не было никаких прав. Поделившись этими деньгами с другими партнерами по синдикату, Белломонт сохранил бы их дружественное к нему расположение. Кроме того, арестовав Кидда, он выполнил бы приказы правительства тори и добился бы для себя поддержки с их стороны.

В конце концов, переговорив с Киддом, губернатор велел ему явиться в понедельник на заседание Совета и там рассказать о своей экспедиции. До того времени капитан был волен посетить своих друзей и раздать им подарки. Кидд так и сделал. Кемпбеллу он подарил мальчика-раба, немного сукна и обещал ему 500 фунтов стерлингов, если тот поможет ему получить прощение. Леди Белломонт достался еще один подарок — золотой слиток и мешочек с золотым песком, но по совету мужа она вернула этот презент капитану. Роберт Ливингстон пожаловал в Бостон из Олбани, чтобы встретиться с Киддом и защитить свои интересы (в частности, он хотел вернуть 10 тысяч фунтов стерлингов залога, внесенных в качестве гарантии «хорошего поведения» Кидда). Ливингстон, конечно, был разочарован, узнав, что капитан привез из экспедиции не 500 тысяч фунтов стерлингов (как сообщалось в письмах, пришедших в Нью-Йорк из Вест-Индии), а гораздо меньше. Чтобы хоть как-то удовлетворить его, Кидд подарил своему компаньону раба, трость и несколько голов сыра, а также намекнул ему, что укрыл в надежном месте мешок с 40 фунтами золота — до поры до времени, пока не станет ясно, «куда дует ветер».

Друзья капитана считали, что ему следует быть осторожным: его враги были готовы обвинить Кидда в преступных деяниях, если его «антипиратская кампания» окажется ширмой. Белломонт пока не делал публичных заявлений и не раскрывал своих намерений.

3 июля, в шесть часов вечера, Кидд выступил перед членами Совета Массачусетса, собравшимися в особняке Питера Сёрджента. Выслушав краткий рассказ капитана об экспедиции, участники собрания попросили его представить им полный отчет о захваченных товарах и ценностях — как тех, что находились на борту «Сан-Антонио», так и тех, что остались на борту «Кедах мёрчента» в Вест-Индии. Кидд сообщил, что привез в Бостон 40 фунтов золота, 80 фунтов серебра, 40 тюков восточных тканей и 5 тонн антильского сахара. На «Кедах мёрченте», по его словам, осталось 150 тюков тканей, 70 тонн сахара, 10 тонн железа, 14 якорей, 40 тонн селитры, 30 пушек на батарейной палубе и еще 20 пушек — в трюме.

Выслушав Кидда, губернатор велел ему явиться на заседание Совета во вторник в пять часов пополудни. Капитан должен был принести с собой отчет об экспедиции и опись груза, заверенную им и старшими офицерами, полный список команды и список мятежников. Одновременно помощнику сборщика таможенных пошлин было приказано отправить на борт «Сан-Антонио» несколько сторожей, которые должны были проследить за сохранностью груза.

На следующий день Кидд явился на заседание Совета с пятью членами команды. Моряки представили свой отчет об экспедиции (написанный, видимо, под диктовку капитана), сообщив о призах весьма кратко: «Мы взяли два судна, которые отвели в порт Сент-Мари». Члены Совета пожелали знать больше об этих призах. Тогда спутники Кидда заявили под присягой, что оба судна принадлежали маврам и что одним из них командовал голландец, а другим — англичанин.

Белломонт спросил у Кидда, принес ли он отчет, опись груза и списки команды и мятежников. На это капитан ответил, что у него было слишком мало времени, чтобы подготовить указанные документы. Губернатор понимающе кивнул и предложил Кидду принести документы либо в пять часов пополудни 5 июля, либо в девять часов утра 6 июля.

Поскольку 5 июля чета Белломонт уехала из города, заседание Совета перенесли на 6-е число. Готовясь к новой встрече с губернатором и членами Совета, Кидд попросил Кемпбелла передать леди Белломонт еще один «презент» — сумку из зеленого шелка, в которой находился пятифунтовый слиток золота стоимостью 250 фунтов стерлингов.

В девять часов утра 6 июля губернатор открыл очередное заседание Совета. Кидд отсутствовал. За ним послали Дункана Кемпбелла. Когда капитан пришел, оказалось, что отчет об экспедиции, опись груза и списки команды и мятежников до сих пор не готовы. Эта новость произвела на членов Совета удручающее впечатление. Не желая откладывать дело в долгий ящик, они настояли на том, чтобы Кидд явился на заседание в пять часов пополудни с документами в руках.

Тем временем граф Белломонт готовил капитану ловушку. Он понял, что более выгодным для него все же будет арест Кидда. Позже Белломонт заявит, что почувствовал неискренность капитана во время его визитов на заседания Совета. Губернатор также предположил, что три шотландца — Кидд, Ливингстон и Кемпбелл — сговорились между собой припрятать добычу. Ливингстон, естественно, отрицал это. В конце концов Белломонт вызвал вице-губернатора Стаутона и нескольких членов Совета, чтобы показать им приказы об аресте Кидда, полученные ранее из Англии. Стаутон и прочие в один голос заявили, что капитан Кидд должен быть арестован. Губернатор тут же выдал констеблю ордер на арест Кидда.

Между тем капитан продолжал работать над отчетом, консультируясь при этом с нью-йоркским адвокатом Томасом Ньютоном. Неожиданно его вызвал в соседнюю комнату Кемпбелл; он только что вернулся из дома Питера Сёрджента, в котором квартировала чета Белломонт. Кемпбелл был расстроен — леди Белломонт отказалась принять золотой «презент». Данное обстоятельство не на шутку встревожило Кидда. Он заподозрил неладное. Оставалось либо спешно бежать с семьей из города, либо отправиться прямо к губернатору и поговорить с ним начистоту. Капитан выбрал второй вариант.

Белломонт как раз обедал. Когда Кидд вошел в дом Сёрджента, следом за ним туда же ворвались констебль и молодой джентльмен Томас Хатчинсон.

— Остановитесь! — крикнул констебль капитану. — Я имею приказ задержать вас!

Кидд, вспыхнув, начал звать графа и даже попытался вытащить из ножен шпагу, но Хатчинсон перехватил его руку.

— Не делайте глупостей, сэр! Позвольте арестовать вас как джентльмена!

Капитан сдался.

Констебль и Хатчинсон отвели арестованного в камеру для заключенных при доме тюремного надзирателя (позже его переведут в Каменную тюрьму Бостона). Другие офицеры отправились на борт «Сан-Антонио» и арестовали пятерых членов команды Кидда: Хью Пэррота, фор-марсового матроса Габриэля Лоффа и трех юнг — Билла Дженкинса, Дика Барликорна и Боба Лэмли (остальные моряки и пассажиры успели сбежать из города). Одновременно в дом Кемпбелла, где проживала семья Кидд и их служанка Элизабет Моррис, нагрянули помощник сборщика таможенных пошлин, два богатых купца и два члена Совета — судья Сэмюэл Сьюэл и Натаниэл Байфилд. Проведя обыск, они изъяли из сундука Сары Кидд все ценности. Этот эпизод описан в петиции несчастной женщины, которую она подала на имя Белломонта. По ее словам, при обыске у нее забрали «серебряный кубок, серебряную кружку, серебряную миску, ложки, вилки и прочее столовое серебро, а также двести шестьдесят пиастров». Все это имущество, привезенное из Нью-Йорка, «принадлежало ей уже несколько лет, в чем она может искренне поклясться». Кроме того, полицейские «изъяли из упомянутого сундука двадцать пять английских крон, принадлежавших горничной вашего петиционера». Ссылаясь на свое «весьма плачевное имущественное положение», Сара Кидд просила губернатора вернуть ей «указанное столовое серебро и деньги».

18 июля того же года Совет Массачусетса принял следующее постановление:

«Учитывая, что миссис Кидд поклялась в том, что она привезла вышеупомянутые столовое серебро и деньги с собой из Нью-Йорка, оные должны быть ей возвращены. А также повседневная одежда, захваченная у капитана Кидда и команды, должна быть им возвращена».

 

Охота за сокровищами

Кидда содержали под стражей с особой строгостью. Наведываться к нему разрешили лишь адвокату Ньютону, который помог капитану завершить написание отчета об экспедиции в Ост-Индию. Этот отчет был зачитан в Совете Массачусетса и запротоколирован 7 июля.

«Поскольку корабельный журнал названного капитана Кидда был насильно изъят у него в гавани Сент-Мари на Мадагаскаре, — читаем в протоколе, — а его жизни много раз угрожали 97 человек команды, которые покинули его там, он не может дать точный отчет, какой при иных обстоятельствах он бы дал, и вынужден ограничиться лишь тем, что его память смогла удержать…»

Первая часть повествования Кидда выглядит достаточно правдивой, поскольку никаких пиратских актов до появления «Эдвенчура» в Индийском океане он не совершал. Единственное, что он утаил, — факт бегства от коммодора Уоррена, который хотел забрать у него часть матросов. «…На 32-м градусе широты, — сообщается в документе, — в 12-й день декабря 1696 года встретился с четырьмя английскими военными кораблями, коммодором коих был капитан Уоррен, и неделю плыл в компании с ним, а затем отделился и пошел к Телере — гавани на острове Мадагаскар…»

Кратко описав посещение Мадагаскара и Коморских островов, Кидд далее начал демонстрировать глубокие провалы в памяти. Он ни словом не обмолвился о своей экспедиции в Красное море и попытке атаковать флотилию мавров, заявив, что от Комор «25-го дня апреля 1697 года отплыл к побережью Индии и прибыл к Малабарскому берегу в начале сентября, и вошел в Карвар на тамошнем берегу примерно в середине того же месяца, взяв там воду. Джентльмены из английской фактории сообщили рассказчику, что португальцы снарядили два военных корабля, дабы захватить его, и посоветовали ему идти в море, чтобы обезопасить себя от них». Продолжая описывать свое крейсерство у Малабарского берега Индии, Кидд рассказал о своем бое с португальцами, но «забыл» упомянуть о визите на Лаккадивские острова, где его люди жестоко обошлись с местными жителями. Потом он пространно описал встречу с судном «Лойял кэптен» капитана Хау. По его версии, экипаж «Эдвенчура» хотел захватить и ограбить упомянутый английский корабль, однако он, Кидд, не позволил им совершить акт откровенного пиратства.

Далее рассказчик, опустив эпизод с убийством пушкаря Уильяма Мура, остановился на захвате кораблей «Рупарель» и «Кедах мёрчент»; при этом он подчеркнул, что оба они имели французские паспорта и, следовательно, являлись его законными призами.

Описывая посещение им острова Сент-Мари, Кидд скрыл факт своих приятельских отношений с капитаном Каллифордом, но зато обвинил бо́льшую часть своих людей в бунте, покушении на его жизнь и уничтожении корабельного журнала.

В заключительной части отчета капитан заявил, что был шокирован, когда, прибыв на остров Ангилья, узнал об обвинении его в пиратстве. Его компаньоны, перепуганные насмерть этим известием, отказались идти в какой бы то ни было английский порт, где их могли арестовать. Поэтому, по словам Кидда, он отвел «Кедах мёрчент» в безопасное место — к безлюдному острову Мона. «Здесь, — читаем в документе, — они встретили шлюп «Сан-Антонио», направлявшийся в Монтего (в ямайскую гавань Монтего-Бей или, возможно, на остров Антигуа. — Авт.) с Кюрасао, на котором мистер Уильям [Генри] Болтон был суперкарго, а Сэмюэл Вуд — шкипером. Люди на борту [ «Кедаха»] поклялись тогда, что больше они корабль никуда не поведут. Тогда рассказчик отправил названный шлюп «Сан-Антонио» на Кюрасао за парусиной, чтобы сделать паруса для трофейного судна, ибо оно уже не могло идти дальше… Когда парусину доставили, он [Кидд] не смог убедить [своих] людей отвести его в Новую Англию; шестеро из них ушли и перенесли свои сундуки и вещи на борт двух голландских шлюпов, отправившихся на Кюрасао, и теперь не хватало людей, чтобы кренговать судно или выполнять другие работы; те, кто остался, не имели возможности отвести «Эдвенчур прайз» («Кедах мёрчент». — Авт.) в Бостон. Рассказчик укрыл его в весьма надежной гавани на Эспаньоле и оставил под присмотром мистера Генри Болтона с Антигуа, суперкарго, шкипера, трех стариков и 15 или 16 людей с названного шлюпа «Сан-Антонио» и с бригантины, принадлежавшей некоему Барту [Бёрку] с Кюрасао».

К отчету прилагалось дополнение, заверенное секретарем Исааком Эддингтоном. В нем уточнялась стоимость того, что Кидд доставил из Ост-Индии в Америку.

Ознакомившись с отчетом Кидда, граф Белломонт 8 июля продиктовал своему секретарю пространное письмо в Министерство торговли и плантаций.

«Полагаю, что ваши лордства с удовлетворением воспримут новость о том, что в минувший четверг я заключил капитана Кидда в тюрьму этого города вместе с пятью или шестью его людьми, — сообщал губернатор. — Он болтался у побережья в районе Нью-Йорка более двух недель и послал за неким мистером Эмоттом, дабы тот прибыл к нему из Нью-Йорка в место, именуемое Ойстер-Бей, расположенное на Нассау-Айленде (современный Лонг-Айленд. — Авт.) недалеко от Нью-Йорка. Оттуда он отвез Эмотта в Род-Айленд и там высадил его на берег, отправив сюда, ко мне, с обещанием прибыть в этот порт [Бостон], ежели я помилую его…»

Письмо содержало пересказ разговора, состоявшегося между Эмоттом и губернатором, а также описание миссии Кемпбелла и последующих переговоров с Киддом. «Я не хотел слишком долго говорить с ним без свидетелей, — уверял Белломонт. — Я решил, что он выглядит весьма виновным, и подумал, что он и его друг Ливингстон, а также упомянутый Кемпбелл начали ловчить и присвоили кое-что из корабельного груза; кроме того, Кидд во время допросов три или четыре раза рассказывал мне и Совету какую-то чушь. Также мистер Ливингстон ворвался ко мне с решительным видом, требуя вернуть свой залог и статьи договора, которые он напечатал для меня перед экспедицией Кидда. Он сказал мне: Кидд, мол, поклялся всеми клятвами на свете, что в случае, если я немедленно не вознагражу мистера Ливингстона с предоставлением ему твердых гарантий, то он [Кидд] никогда не приведет сюда тот большой корабль («Кедах мёрчент». — Авт.) и груз, а сам позаботится о том, чтобы удовлетворить мистера Ливингстона, отдав ему часть груза. Со стороны Кидда и Ливингстона это было такой наглостью, что пелена спала с моих очей, и я приказал задержать Кидда».

В конце своего письма Белломонт обмолвился, что «снарядил корабль, дабы отправить его на поиски «Кедах мёрчента», оставленного Киддом у побережья Эспаньолы». По его словам, «с помощью некоторых бумаг, которые мы захватили вместе с Киддом, и благодаря его собственному признанию мы выяснили, где находится этот корабль».

Чтобы получить как можно больше информации о добыче, привезенной Киддом из Ост-Индии, губернатор распорядился взять под стражу и допросить Эдварда Дэвиса, шкипера Сэмюэла Вуда и его первого помощника, а также капитана Томаса Уэя. Сара Кидд тоже была арестована и заключена в тюрьму. Испытывая нужду в элементарных вещах, а также переживая о судьбе мужа, она 18 июля написала письмо капитану Томасу Пейну. Напомнив о своей «скромной услуге», оказанной некогда экс-флибустьеру и «всем нашим добрым друзьям», Сара отметила, что «верный друг» (экс-флибустьер капитан Эндрю Нотт. — Авт.) поведает ему о постигшем ее «великом горе и бедственном положении здесь, в тюрьме», после чего попросила Пейна прислать ей «двадцать четыре унции золота», а прочие ценности по-прежнему хранить у себя.

Пейн исполнил просьбу Сары Кидд.

Пока шло следствие, граф организовал охоту за сокровищами Кидда. В письме, датированном 26 июля и адресованном в Министерство торговли и плантаций, он кратко повторил содержание своего предыдущего письма от 8 июля и отметил, что пятеро уполномоченных «обыскали жилище Кидда и нашли спрятанное… в двух морских постелях: мешок с золотым песком и слитками стоимостью около 1000 фунтов стерлингов, мешок с серебром — частью деньгами, а частью в слитках и болванках — такой стоимостью, как это указано… в описи. Сверху в мешке с золотом находились еще несколько мешочков с золотом… Лакированный ларец, упомянутый в начале описи, является тем самым, который Кидд подарил моей жене при посредничестве мистера Кемпбелла и который я передал в Совет упомянутой комиссии, чтобы хранить вместе с остальными сокровищами. В нем находилось кольцо с камнем, принятым нами за «бристольский камень» (кристалл, встречающийся близ Бристоля в Англии. — Авт.); если это так, то он может быть оценен примерно в 40 фунтов стерлингов. Имелся также необработанный камешек, который мы приняли за поддельный, и своеобразная застежка с четырьмя мелкими алмазами, похожими на настоящие диаманты; к сожалению, здесь нет людей, которые разбирались бы в драгоценных камнях. Если ларец и всё, что он содержит, подлинные, то они могут быть оценены примерно в 60 фунтов стерлингов.

Ваши лордства могут видеть в середине описи много сокровищ и драгоценных камней, изъятых у мистера Гарднера с острова Гарднерс… которые были обнаружены и спасены благодаря моим стараниям и быстрым действиям. Совершенно случайно я услышал в тот день, когда капитан Кидд был посажен в тюрьму, что один человек предложил 30 фунтов стерлингов за шлюп, чтобы добраться до острова Гарднерс, и что Кидд зарыл кое-какое золото на этом острове (хотя сам он никогда не рассказывал нам ни о драгоценных камнях, ни о золоте, которое, я полагаю, он мог там иметь, ибо он надеялся, что однажды сам придет за ними). Я тут же решил, что этот человек (который, как мне удалось выяснить, был одним из людей Кидда) хочет лишить нас указанных сокровищ. Я в частном порядке отправил по суше гонца с решительным приказом мистеру Гарднеру от имени короля немедленно явиться и отдать те сокровища, которые Кидд или кто-либо из его команды укрыли у него; заодно уведомив его, что я посадил Кидда в тюрьму, поскольку сделать это повелел мне сам король. Мой гонец весьма спешил и прибыл к Гарднеру быстрее всех, и Гарднер… доставил сокровища без задержки и по моему указанию передал их членам комиссии. Если драгоценные камни подлинные, как они предположили… то, по нашим прикидкам, всё, привезенное им, может потянуть (золото, серебро и драгоценности) на 4500 фунтов стерлингов. Кроме того, Кидд оставил у него шесть тюков с вещами, один из которых был в два раза больше, чем любой другой; и Кидд передал ему на хранение этот тюк, сказав, что он стоит 2000 фунтов стерлингов. Шесть тюков Гарднер не смог бы доставить, но я приказал ему отправить их на шлюпе, который вышел отсюда в Нью-Йорк и который должен быстро вернуться. Мы не смогли точно определить стоимость добытых нами вещей и сокровищ, так как мы не открывали тюки, взятые на борт шлюпа. Но мы полагаем, что шесть тюков, которые были отправлены Гарднером… могут стоить около 14 000 фунтов стерлингов. Я направил строгие распоряжения моему вице-губернатору в Нью-Йорке (Джону Нанфану. — Авт.), дабы провести тщательные поиски вещей и сокровищ, отправленных Киддом в Нью-Йорк на трех шлюпах, упомянутых в показаниях под присягой Гарднером… Я сориентировал его (Нанфана. — Авт.), где в некоем доме в Нью-Йорке следует искать добычу, которая, я верю, может быть обнаружена в упомянутом доме благодаря полученной наводке».

Рассказав затем о тюремных делах, Белломонт снова вернулся к сокровищам капитана Кидда. «Никогда во всем мире не было более лживого вора, чем этот Кидд! — восклицает граф. — Несмотря ни на что, всякий раз, когда мы допрашивали его, он уверял Совет и меня, будто большой корабль («Кедах мёрчент». — Авт.) и его груз ожидают его возвращения, чтобы он привел их сюда, но теперь ваши лордства смогут увидеть — благодаря двум свидетельствам шкиперов кораблей с Кюрасао, — что груз был продан там, а в одном из них сказано, что они сожгли тот знатный корабль, и, без сомнения, это было сделано по приказу Кидда, чтобы указанный корабль не мог послужить уликой против него — ведь он не желал признаться нам, что корабль называется «Кедах мёрчент», хотя его люди не стали скрывать этого. Андрес Хенлайн и двое других доставили первые известия в Нью-Йорк о продаже груза на Кюрасао, и никогда еще продаваемое не отдавали по такой дешевой цене; а капитан Эвертс стал тем человеком, который привез новость о сожжении этого корабля».

4 сентября 1699 года, после очередного допроса, Кидд признался, какие еще ценности были укрыты им в сундуке на острове Гарднера. Запись, заверенная подписью капитана, гласит:

«Капитан Уильям Кидд объявил и сказал, что в его сундуке, который он оставил на Гардинерс-Айленде, было три мешка или более с [камнем] Джаспера Антонио, или камнем из Гоа (снадобье, изобретенное в Индии иезуитом Гаспаром Антонио. — Авт.), несколько отрезов шелка, отделанных серебром и золотом, серебряное сукно, примерно бушель перемешанных между собой гвоздики и мускатного ореха, сверху и снизу укрытых циновкой, несколько ящиков прекрасного белого коленкора, несколько отрезов прекрасного муслина и несколько отрезов расцвеченного шелка, а что еще было в нем, он не смог вспомнить. Накладную на все это он держал в другом сундуке. Всё, что содержалось в названном сундуке, было куплено им, а кое-что получено на Мадагаскаре; ничего из этого не было взято на борту корабля «Кедах мёрчент». Он полагает, что это — самое ценное из всего того, что он оставил на Гардинерс-Айленде, не считая золота и серебра. В сундуке нет ни золота, ни серебра. Он был закрыт на замок, забит гвоздями и перевязан веревкой».

Когда Кидд подписывал данное признание, в Англию поступили первые достоверные сведения о его аресте в Бостоне.

 

Скандал в Лондоне

Король Вильгельм, узнав о поимке Кидда, воспринял эту новость положительно. Спустя короткое время госсекретарь Вернон написал королю письмо, в котором подробно рассказал о похождениях Кидда. Пристальное внимание монарха к делу арестованного капитана вызвало повышенный интерес политиков и общественности. Министерство юстиции потребовало от Адмиралтейства немедленно снарядить судно для доставки Кидда из Северной Америки в Англию. Адмиралтейство, не мешкая, распорядилось отправить в Бостон военный корабль «Рочестер». Он покинул Англию 27 сентября 1699 года, но 6 ноября, устав бороться со штормами, капитан Джерард Элвз повернул корабль обратно.

24 ноября «Рочестер» бросил якорь в Плимуте, и молва сразу же нашла объяснение этому. Подозревали, что Элвз действовал по указке хунты, не желавшей быстрой доставки Кидда в Англию. Эксперты Адмиралтейства и плимутские морские офицеры долго изучали состояние корабля, пытаясь выяснить, действительно ли он настолько пострадал от ударов стихии, что не мог продолжить плавание, и в итоге «единодушно решили, что его возвращение назад было совершенно необходимо». Со своей стороны, подробный отчет о действиях капитана Элвза затребовала Палата общин. В конце концов правительство решило отправить в Бостон другой корабль — «Эдвайс».

Когда тори дали понять, что собираются использовать дело «пирата Кидда» для атаки на политических противников, виги осознали всю опасность своей тайной связи с опальным капитаном. В намечавшейся схватке естественными союзниками тори должны были стать директора так называемой Старой Ост-Индской компании (основанной в 1600 году), недовольные тем, что виги приложили немало усилий к появлению на свет Новой Ост-Индской компании (основанной в 1698 году).

До появления Кидда в Англии у руководства Старой Ост-Индской компании было достаточно времени, чтобы собрать на него компрометирующий материал и напугать общественность рассказами о росте пиратской активности в Индийском океане. Еще в августе и сентябре 1698 года оно обнародовало различные свидетельства о положении дел на Мадагаскаре, о снабжении пиратов припасами из Нью-Йорка и деяниях наиболее одиозных пиратских вожаков. При этом особое внимание компания уделила капитану Кидду.

Одновременно руководители компании начали собирать сведения о спонсорах экспедиции. Когда они обнаружили документы, подтверждавшие связь хунты с капитаном Киддом, их радости не было предела. К ноябрю 1698 года члены хунты уже не сомневались, что их имена могут оказаться в центре громкого скандала. Шрусбери попросил госсекретаря Вернона, чтобы тот убедил Харрисона собрать все документы, относящиеся к экспедиции Кидда. Вернон заподозрил, что директора Старой Ост-Индской компании собираются передать дело в парламент, чтобы через него раздуть скандал. Монтегю стал всерьез опасаться, что его могут обвинить в покровительстве Кидда. В начале декабря члены хунты договорились встретиться в Пауис-Хаусе (в доме Сомерса), чтобы согласовать приемлемую линию поведения. Монтегю, Орфорд и Харрисон обсудили проблему с Сомерсом и решили, что если в Палате общин начнут давить на Харрисона, ему следует признать участие вигов в спонсировании экспедиции Кидда. По словам Сомерса, это нужно было сделать, поскольку «здесь не было никакого преступления, хотя, возможно, мы рискуем выставить себя в смешном свете».

К тому времени, когда Кидд был доставлен в Лондон, в правительстве остался лишь один из членов хунты — лорд Сомерс, который, будучи лордом-канцлером, сохранил за собой место в Палате лордов. В Палате общин интересы хунты продолжал отстаивать Вернон. Пока парламент пребывал на каникулах, директора Старой Ост-Индской компании не имели широкой сцены для нападок на членов хунты. Но когда парламент возобновил заседания, руководители компании и депутаты-тори использовали Палату общин для нанесения решающего удара по своим политическим противникам. Они обвинили правительство вигов в поощрении разбойников, грабящих честных торговцев. В итоге депутаты потребовали, чтобы им показали все документы по делу Кидда.

Члены хунты снова собрались в Пауис-Хаусе, чтобы решить, какие бумаги передать в Палату общин и как объяснить свое участие в этом деле. Сомерс предложил не раскрывать имен тех, кто стоял за спиной официальных организаторов экспедиции Кидда, и не разглашать, сколько денег было вложено в ее снаряжение.

Через три дня секретарь казначейства доставил в Палату общин все затребованные материалы. Сэр Уильям Блазуэйт добавил к этому документы, переданные Ост-Индской компанией, а Вернон принес кипу отчетов о деятельности правительства — начиная от первых сообщений о пиратских деяниях Кидда до распоряжений о доставке арестованного капитана в Англию. Тори не хотели рассматривать бумаги Вернона, сконцентрировав все внимание лишь на проблеме законности выдачи Кидду специального поручения. Но члены палаты решили ознакомиться со всеми представленными документами.

Джек Хау, ярый сторонник тори, предложил объявить поручение, выданное членами хунты Кидду, незаконным. Его поддержал лидер тори Роберт Харли (будущий граф Оксфорд). Стрелы были направлены против Сомерса, поскольку тот, будучи лордом-хранителем Большой печати Англии, позволил скрепить ею поручение Кидда. Начались дебаты. В то время как тори хотели немедленно поставить решение по данному вопросу на голосование, виги доказывали, что этого нельзя делать, пока не будут представлены все доказательства. Им удалось добиться отсрочки голосования на два дня.

В полдень 6 декабря 1699 года Палата общин возобновила заседание. Поскольку организаторы экспедиции Кидда получили полномочие не только захватывать добычу пиратов, но и присваивать ее, тори усмотрели в этом нарушение парламентского акта, запрещавшего производить подобные действия до решения адмиралтейского суда. Хотя король мог претендовать на захваченные товары, купцы, которым они принадлежали, имели право предъявить свои претензии и вернуть свою собственность законным порядком. По мнению депутатов, пожалование, выданное графу Белломонту и компании, «позорило короля, противоречило закону наций и действующим законам и статутам королевства, было покушением на право собственности, разоряло торговый обмен и коммерцию».

Виги избрали другую тактику. Вернон предложил заслушать очет по делу Кидда, начиная с того момента, когда Ливингстон познакомил капитана с графом Белломонтом, и заканчивая арестом Кидда в Бостоне. В то же время виги напомнили своим противникам, что лорд-адмирал Англии уже более двух столетий обладает правом присваивать всю пиратскую добычу в качестве поощрения за подавление морских разбойников. Поскольку Адмиралтейство не участвовало в выдаче поручения Кидду, король забрал часть прав себе, включая право на присвоение пиратской добычи. Наконец, учитывая, что в палате заседало немало земельных собственников, депутатам напомнили о праве владельцев маноров присваивать себе имущество разбойников. Отмена этого права явилась бы ударом по всему институту собственности. В итоге, когда в девять часов вечера провели голосование, виги набрали 189 голосов, а тори — лишь 133.

Тем временем фрегат «Эдвайс» пересек Атлантику и 2 февраля 1700 года появился в виду полуострова Кейп-Код. Поставив свое судно на якорь в гавани Бостона, капитан Роберт Уинн сошел на берег, чтобы засвидетельствовать свое почтение губернатору Белломонту. Через две недели Уильям Кидд был доставлен на борт «Эдвайса» и помещен в небольшой каюте в коромовой части судна. Ему должны были прислуживать двое его малолетних рабов-малагасийцев — девочка и мальчик. Очевидно, капитан Уинн разрешил взять их на борт после того, как Сара Кидд подарила ему золотое кольцо. Еще тридцать одного закованного в цепи арестанта — 9 сообщников и попутчиков Кидда и 22 члена пиратской шайки Брэдиша, включая главаря, — заперли в специально отведенном помещении между палубами. Не теряя времени, фрегат двинулся в обратный путь. 11 марта он миновал Кейп-Код, потом совершил трансатлантический переход и 1 апреля прибыл к острову Ланди, лежащему к северу от бухты Барнстейбл. Оттуда капитан отправил в Лондон «молодого джентльмена», который должен был уведомить правительство о доставке Кидда в метрополию.

К этому времени Джеймса Вернона потеснил в его офисе граф Джерси, назначенный новым госсекретарем. Умеренный тори, граф хотел оставить всю текущую работу в ведении Вернона, следя лишь за тем, чтобы интересы его партии не были проигнорированы. Письмо, полученное от капитана Уинна, всполошило Вернона. Он боялся, что Кидд может не попасть в Лондон до окончания сессии парламента. «Если этот малый проведет в тюрьме все лето, — решил Вернон, — он не сможет рассказать те уроки, которые, надо полагать, выучил зимой».

Необходимо было как можно быстрее доставить Кидда в столицу. Вернон и Орфорд просили короля отправить одну из его яхт в Даунс, чтобы там встретить судно с Киддом и забрать арестанта с собой. Члены кабинета хотели допросить его до того, как он будет посажен в тюрьму. Тайный Совет, собравшийся на следующий день, внял этому предложению и приказал Адмиралтейству выслать королевскую яхту «Кэтрин» в Даунс вместе с адмиралтейским маршалом и взводом солдат. Капитану Уинну предписывалось проследить за тем, чтобы Кидд не имел никаких контактов с посторонними людьми.

«Эдвайс» прибыл в Даунс 10 апреля. Лейтенанту Дэниэлу Ханту было приказано взять два запечатанных ящика с документами, относящимися к делу Кидда, и незамедлительно доставить их Вернону. На следующий день в Даунс пришла яхта «Кэтрин». В это время Кидд лежал больной в своей каюте. Изолированный от команды судна и остальных заключенных, он мог общаться лишь со своими чернокожими рабами и капитаном Уинном. Арестант передал ему два письма, адресованных лордам Орфорду и Ромни. В них Кидд выразил надежду, что лорды «и прочие честные джентльмены, мои собственники, смогут полностью оправдать меня, оградив от любой несправедливости». Кроме того, он признался, что на борту «Кедах мёрчента» все еще укрыто 90 тысяч фунтов стерлингов, «и когда все эти мучения закончатся, я, без сомнения, смогу доставить их в Англию без какого-либо ущерба».

К письмам прилагалась копия журнала, написанного арестантом в Бостоне. В полдень яхта «Кэтрин» стала на якорь возле «Эдвайса», и солдаты во главе с маршалом Джоном Чиком перевели Уильяма Кидда на ее борт. Капитану Уинну было приказано сопровождать арестанта до прибытия яхты в Лондон.

В тот день, когда «Кэтрин» покинула Даунс, Палата общин завершила свою работу, и депутаты ушли на каникулы. До открытия новой сессии «капитан Кидд не мог быть ни осужден, ни отпущен на свободу, ни прощен».

Между тем политическое чутье подсказало Вернону идею познакомить лордов Адмиралтейства с содержанием бумаг, доставленных с «Эдвайса» лейтенантом Хантом. Когда почтовые ящики были вскрыты, Вернон попросил, чтобы письмо графа Белломонта, адресованное лордам-вигам, зачитали вслух. Письмо оказалось полным желчных нападок на сэра Эдварда Харрисона, должником которого был Белломонт. Последний наотрез отказался передать Харрисону ценности, конфискованные у Кидда. Кроме того, он заявил свои права на треть добычи, конфискованной у остальных арестованных пиратов.

Далее Вернон переключил внимание членов министерства на другие документы и попросил, чтобы вскрыли и зачитали вслух письмо Белломонта, адресованное герцогу Шрусбери. Во втором письме граф выразил сомнение в том, что Кидда смогут уличить в пиратстве и что организаторам экспедиции удастся получить у короля новое пожалование на захваченные Киддом сокровища.

Когда корреспонденция, полученная из Америки, была распечатана и зачитана, лорды Адмиралтейства пригласили всех адресатов в свой офис, чтобы отдать им письма Белломонта.

Тем временем болезнь Кидда прогрессировала, и он все больше погружался в состояние депрессии. Отрезанный от внешнего мира, лишенный документальных свидетельств, которые могли бы служить оправданием его действий во время экспедиции, капитан начал понимать неотвратимость расправы над ним.

В субботу 13 апреля яхта «Кэтрин» миновала батареи Дептфорда, охранявшие устье Темзы, и в четыре часа пополудни стала на якорь в Гринвиче. Здесь капитан Уинн, опасавшийся испортить себе карьеру дружеским расположением к Кидду, решил не передавать его письма лордам Орфорду и Ромни, а отправил с нарочным в Адмиралтейство. К письмам прилагалась записка, в которой Уинн спрашивал, что ему делать с журналом Кидда.

Воскресным утром маршал Чик явился в каюту Кидда и, обыскав его, обнаружил за подкладкой кафтана какую-то рукопись на двадцати пяти сшитых листах бумаги. Арестант отреагировал на изъятие у него этого документа весьма болезненно: начал дергаться, будто помешанный, браниться, потрясать кандалами и оскорблять стражников.

«После того как он пришел в себя, — рассказывал позже маршал Чик, — [Кидд] вынул золотую монету, передал ее [моему] помощнику и попросил, чтобы тот отправил ее его жене [Саре], так как был уверен, что после потери этих бумаг его ждет смерть».

Отдав помощнику маршала золотую монету, Кидд окончательно успокоился и сказал:

— Если меня осудят, я надеюсь быть застреленным. Не хочу принимать постыдную смерть через повешение.

Во второй половине дня лорды Адмиралтейства отправили в Гринвич баржу, чтобы забрать с борта «Кэтрин» Кидда, капитана Уинна, маршала и солдат конвоя. В половине четвертого арестанта высадили на набережной, посадили в портшез и доставили в здание морского ведомства. В четыре часа Кидда ввели в зал заседаний, в котором его ожидали председательствующий граф Бриджуотер, лорд Хавершэм, адмирал сэр Джордж Рук и сэр Дэвид Митчелл. Эти люди никогда не питали особых симпатий к вигам, а адмирал Рук вообще слыл старым соперником лорда Орфорда. Кроме указанных лиц, в зале находились и другие высокопоставленные чиновники.

Сэр Чарлз Хеджес, верховный судья Адмиралтейства, допросил капитана Кидда «относительно некоторых пиратских действий, в которых он обвинялся». Кидд стойко стоял на своем, доказывая свою невиновность. После окончания допроса судья Хеджес передал текст показаний под присягой капитану на подпись и удалился. Члены министерства перевели разговор с Киддом в более деликатную плоскость. Их интересовали деловые партнеры капитана, именовавшиеся не иначе как «корпорация пиратов». Кидд представил им краткий отчет о своих инвесторах и стоимости снаряжения экспедиции. Когда его спросили, с кем из членов хунты он обсуждал предстоящее морское предприятие, капитан ответил, что с Сомерсом не встречался ни разу, с Ромни встречался один раз, с Орфордом — много раз, а в офисе Шрусбери побывал лишь однажды. Там-то он и встретился с Белломонтом, предложившим ему принять участие в указанном предприятии; затем проект обсуждался с государственным секретарем Верноном.

Около одиннадцати часов ночи утомленные члены министерства пришли к выводу, что для первого раза услышали достаточно. Кидду прочитали запись его показаний и попросили подписать их. Очевидно, тогда же капитан Уинн передал чиновникам Адмиралтейства журнал Кидда, который с тех пор больше никто не видел.

Поскольку депутаты Палаты общин просили до открытия следующей сессии держать Кидда за решеткой, капитана решено было отправить в Ньюгейтскую тюрьму. Около полуночи арестант и конвоиры во главе с маршалом Чиком вернулись на адмиралтейскую баржу, которая доставила их на причал Блэк-Фрайерз-Стэрз. Оттуда Кидда отвели в пятиэтажное здание, расположенное на углу Ньюгейта и Холборн-стрит. Там маршал передал своего «клиента» надзирателю Феллсу. Последний препроводил нового заключенного в камеру. Она стала последним земным пристанищем капитана Кидда.

Узник должен был носить кандалы на руках и ногах, и ему запретили иметь связи с внешним миром — писать письма он мог только в Адмиралтейство. Столь строгие меры обычно принимались в отношении лиц, подозревавшихся в государственной измене. Но руководители морского ведомства решили, что изоляция Кидда пойдет лишь на пользу делу.

На следующий день Джеймс Вернон встретился с сэром Джорджем Руком и узнал, что именно Кидд говорил лордам Адмиралтейства. Пересказав содержание отчета обвиняемого, Рук высказал мнение, что полученная информация едва ли устроит тори — в ней не было прямых доказательств связи хунты с пиратами. Вернон тут же сообщил об этом герцогу Шрусбери.

Спустя три дня лорды Адмиралтейства пожелали осмотреть сундук Кидда, доставленный с борта «Эдвайса». Сверху лежали документы, по которым можно было проследить ход экспедиции (за исключением судового журнала и других «неудобных» бумаг, уничтоженных на Сент-Мари). Ниже покоились сумки с серебром и золотом. Когда сведения о найденных у Кидда ценностях достигли ушей директоров Старой Ост-Индской компании, они потребовали конфисковать их в пользу компании и собственников «Кедах мёрчента». Вернон просил лордов Адмиралтейства рассмотреть эту петицию как можно скорее, но получил отрицательный ответ: законные владельцы могли подать ее королю в течение года после осуждения Кидда.

Тем временем холод, сырость и антисанитария привели к тому, что болезнь Кидда обострилась, и он упросил Феллса передать призывы о помощи двум его дальним родственникам, Блэкберну и Саре Хокинс, проживавшим в Лондоне. Мистер Блэкборн торговал рыбой на Темз-стрит и приходился двоюродным дедом первому мужу Сары Кидд. Миссис Хокинс из Уоппинга тоже находилась в родстве с женой капитана. 7 мая 1700 года Блэкборн и Сара Хокинс появились у ворот Адмиралтейства. Торговец рыбой «пожелал, чтобы ему разрешили поговорить с капитаном Киддом». Миссис Хокинс испрашивала разрешения передать Кидду его «сундучок с одеждой и постельным бельем». Обоим было отказано в их просьбах.

13 мая в Адмиралтейство прибыл помощник надзирателя Ньюгейтской тюрьмы. Из его слов следовало, что у капитана Кидда «сильно болит голова, трясутся конечности, и он испытывает крайнюю нужду в одежде». Чиновники Адмиралтейства вынуждены были позаботиться об улучшении условий его содержания в неволе. Кидду передали одежду и постельные принадлежности, а также позволили видеться — в присутствии надзирателя или его помощника — с миссис Хокинс и мистером Блэкборном. Последние могли оказывать ему помощь деньгами и привести к нему врача. Однако едва кризис миновал и здоровье капитана пошло на поправку, посещения были снова запрещены.

21 июня в Лондоне судили группу из 24 пиратов, включая Джеймса Келли. Двадцать один обвиняемый был приговорен к смертной казни. Судья верховного суда Адмиралтейства сэр Чарлз Хеджес отправил в Хэмптон-Корт запрос по поводу амнистии тем из них, в деле которых имелись смягчающие вину обстоятельства, и король помиловал 11 приговоренных. Келли и девяти его несчастным товарищам в помиловании отказали. 12 июля все они были повешены в Доке казней в Уоппинге.

В конце июля на борту корабля «Сидней» в Лондон был доставлен капитан Роберт Каллифорд. Хотя он добровольно отдал себя в руки властей, воспользовавшись королевской амнистией, 1 августа его посадили в тюрьму Маршелси: он мог стать важным свидетелем в деле капитана Кидда. Однако спустя восемнадцать дней Каллифорд ухитрился выбраться на свободу. Адмиралтейство приказало Джону Чику немедленно найти беглеца, и тот бросил на его поиски лучших ищеек во главе со своим заместителем. Задержать Каллифорда удалось лишь 17 октября. На сей раз пирата упрятали не в Маршелси, а в Ньюгейтскую тюрьму.

30 декабря 1700 года Кидд продиктовал некоему Боденхему Раусу письмо, адресованное лордам Адмиралтейства, в котором просил предоставить ему больше свободы — в частности, разрешить гулять на свежем воздухе, без чего он не мог справиться с болезнью. Министерство получило это письмо 4 января 1701 года, и уже на следующий день лорды позволили капитану Кидду совершать пешие прогулки вокруг тюрьмы в сопровождении надзирателя или одного из его помощников. При этом узнику по-прежнему было запрещено вступать в разговоры с кем бы то ни было.

Парламент возобновил свои заседания 6 февраля 1701 года. Тори, имея большинство, сумели провести на должность спикера своего лидера — сэра Роберта Харли. Через месяц, рассмотрев первоочередные вопросы внутренней и внешней политики, депутаты-тори решили, наконец, заняться судьбой Кидда. 14 марта они потребовали, чтобы все документы по делу капитана были переданы Полу Джодреллу, клерку палаты. Большую часть бумаг доставил Джосайя Барчетт, секретарь Адмиралтейства; некоторые документы принес с собой Вернон. Все эти свидетельства сложили на столе в капелле Святого Стефана, в старом Вестминстерском дворце, где проходили заседания Палаты общин, — «дабы члены палаты могли ознакомиться с ними».

20 марта депутаты образовали специальную комиссию для изучения представленных документов и подготовки отчета по ним. В тот же день комиссия собралась на свое первое заседание в палате спикера. Одной из «козырных карт» тори должен был стать армянский купец Ходжа Ованес, специально доставленный агентами Старой Ост-Индской компании из Индии в Лондон. Будучи совладельцем груза «Кедах мёрчента», он требовал компенсации своих потерь в размере 440 тысяч рупий. Кроме Ходжи Ованеса, перед депутатами должен был выступить и Генри Болтон, арестованный в Вест-Индии и доставленный на военном корабле в английскую столицу. Его свидетельства могли усилить обвинительную часть антивиговской кампании тори.

27 марта Кидда вывели под конвоем из Ньюгейтской тюрьмы и повели в сторону Уайтхолла. Очевидцы рассказывали, что следом за ним и его стражниками двигалась толпа из нескольких сот человек, желавших хоть одним глазком взглянуть на «великого пирата».

Капитана доставили в капеллу Святого Стефана, где проходили заседания парламента, и он занял свое место за огорожей в ожидании дебатов. В зале присутствовал также Ходжа Ованес. Что касается пройдохи Болтона, то он, добившись освобождения из-под стражи по поручительству, ухитрился сбежать.

После того как сэр Хамфри Маквёрт объявил, что все бумаги по делу капитана Кидда находятся в должном порядке, пакет с копиями допроса, опечатанный в Адмиралтействе, был вскрыт и его содержимое зачитали вслух. Следом была зачитана петиция Ходжи Ованеса. Затем начался допрос Кидда. Вопросы в основном касались его встреч с членами хунты. Капитан ни на йоту не отклонился от своих первоначальных показаний, подтвердив, что он виделся с Орфордом и Ромни, но никогда не встречался с Сомерсом и Шрусбери. Говоря о роли Харрисона и Белломонта, Кидд назвал их организаторами всего предприятия. При этом капитан подчеркнул, что никогда не преступал закон, не был пиратом и не получал от организаторов экспедиции секретных указаний грабить встречные суда.

Когда зачитывались письма Белломонта и высказывались мнения по поводу всего случившегося, Кидда вывели из зала. Позже его допросили еще раз, однако протоколы допроса не сохранились.

Перед закрытием заседания депутаты решили, что на следующий день, в пятницу 28-го, им следует заслушать показания Харрисона, дабы выяснить, имело ли королевское пожалование законную силу.

Сопровождаемый толпой зевак, Кидд снова был отведен в Ньюгейт.

В пятницу, как и планировалось, депутаты Палаты общин допросили Харрисона и обсудили документы, касавшиеся «корпорации пиратов». Дебаты продлились до восьми вечера. В схватке с тори хунта все еще пользовалась достаточной поддержкой, так что в финале за признание каперского поручения Кидда законным проголосовало 198 депутатов, против — 185.

На следующий день, в субботу, депутаты решили, «что Кидд может быть привлечен к суду в соответствии с законом».

31 марта капитан снова выступил в Палате общин. Никаких отчетов об этом выступлении не сохранилось, однако, как писал анонимный автор, Кидд не сообщил депутатам «ничего нового». После этой встречи Сеймур якобы заметил:

— Малый не только разбойник, но и дурак, и я не поверю больше ничему из того, что он еще скажет.

 

Суд

До начала судебного процесса морское ведомство провело допросы членов команды Кидда — как тех, что были задержаны вместе с ним, так и тех, кто был арестован позже и доставлен в Лондон адмиралом Джоном Бенбоу. Следователям нужно было найти двух свидетелей, готовых предать своих корабельных товарищей и выступить на суде с разоблачением их пиратской деятельности. После серии допросов таких предателей нашли — ими стали Роберт Брэдинхем и Джозеф Палмер.

Чувствуя, что суд не за горами, а у него все еще нет надежных доказательств своей невиновности, капитан попросил Адмиралтейство передать ему ряд документов, без которых он «не мог себя защитить». Министры передали просьбу Кидда депутатам Палаты общин, и те велели парламентскому клерку Джодреллу и секретарю Адмиралтейства Барчетту удовлетворить просьбу арестанта. Кидд составил список необходимых документов: два французских паспорта; письмо Белломонта, изъятое на борту корабля «Эдвайс» его командиром — капитаном Уинном; инструкции лордов Адмиралтейства относительно каперского свидетельства; папка в синей обложке, содержащая имена судовладельцев и данные о денежных взносах. Джодрелл и Барчетт приступили к поискам затребованных документов. Но уже на следующий день Барчетт заявил, что о местонахождении документов должен знать Джодрелл, поскольку все они были переданы в Палату общин. Тяжелым ударом для Кидда стало известие о том, что французские паспорта, подтверждавшие законность сделанных им призов, найти не удалось.

К 30 апреля сторона обвинения была готова передать материалы следствия в суд. Томас Бейл, действующий прокурор Адмиралтейства, зашел так далеко, что еще до начала суда выложил все улики перед судьями, но они отказались от каких-либо комментариев. Главное, однако, что служители Фемиды узнали точку зрения правительства по этому делу.

Суд был назначен на 8 мая. Он должен был проходить в Олд-Бейли — судебной палате, расположенной на одноименной улице возле Ньюгейта. Еще до начала суда Кидд написал ее председателю примечательное письмо:

«Милорд,

Прежде, чем я смогу ответить на выдвинутые против меня обвинения, я для своего оправдания молю о разрешении уведомить вашу светлость о том, что я не захватывал никаких других кораблей, кроме тех, что имели французские паспорта.

Будучи уверенным, что они могут и должны быть приняты во внимание для моего оправдания, я сдался милорду Белломонту, хотя мог найти себе убежище в любой части света.

Но милорд Белломонт, продав свою долю в моем судне и в «Эдвенчуре», решил, что ему выгодней выставить меня в образе пирата, так как это позволило бы ему претендовать на долю в моем грузе, и, соответственно, он лишил меня французских паспортов, запугал и привлек на свою сторону некоторых из моих людей, чтобы выставить меня в ложном свете, и с помощью писем, адресованных своим друзьям, убедил их признать меня пиратом, рассчитывая получить от короля новое пожалование на мой груз.

Чтобы уничтожить меня наверняка, а мой груз конфисковать, он переслал все бумаги, которые могли либо оказать мне незначительную помощь, либо, как он полагал, свидетельствовать против меня, но удержал при себе французские паспорта и некоторые другие документы, которые, как ему было известно, могли оправдать меня и разоблачить его лживое намерение выставить меня в образе пирата.

Если предприятие, в котором меня задействовали, было незаконным или имело дурные последствия для торговли нашего народа, ответственность за это должны нести мои судовладельцы, знающие законы, а не я, кого они сделали орудием своего корыстолюбия.

Некоторые знатные особы хотели бы моей смерти ради спасения своей чести, а иные — чтобы обезопасить свою торговлю и успокоить [Великого] Могола за преступления, совершенные не мной, а другими людьми. Но, милорд, как бы ни сложилась моя судьба, я не буду способствовать своей собственной погибели, защищаясь от этих обвинений, пока мне не вернут мои паспорта…

Пусть мне вернут мои паспорта. Я готов защищаться, но без них мне не удастся это сделать.

Я не боюсь смерти, но не хочу быть своим собственным убийцей, и если английский суд решит лишить меня жизни, не вникнув в мое положение, я буду думать, что моя смерть заставит лишь малое количество людей поверить в справедливость нашего правосудия».

Суд начал свою работу в назначенный день в зале, украшенном символами Адмиралтейства. Капитан Кидд обвинялся в убийстве и морском разбое, все остальные подсудимые — только в морском разбое. Вначале четверо судей, возглавляемые бароном сэром Эдвардом Уордом, должны были рассмотреть дело об убийстве бомбардира Уильяма Мура. Секретарь-распорядитель зачитал обвинение, в котором отмечалось, что 30 октября, «в девятый год царствования нашего суверенного владыки Вильгельма Третьего», капитан корабля «Эдвенчур гэлли» Уильям Кидд нанес своему бомбардиру удар деревянным ведром в голову, отчего тот на следующий день испустил дух. Это убийство было совершено «в открытом море, возле побережья Малабара в Ост-Индии, в пределах юрисдикции Адмиралтейства Англии, на корабле, называвшемся “Эдвенчур гэлли”».

— Итак, Уильям Кидд, скажите, виновны ли вы в убийстве, в котором вас обвиняют, или не виновны?

— Не виновен, — ответил капитан.

Когда члены жюри присяжных были приведены к присяге, началось рассмотрение дела об убийстве Уильяма Мура. Выслушав сторону обвинения, свидетелей и ответы капитана Кидда, присяжные заседатели удалились в совещательную комнату. Когда они вернулись, их вердикт гласил: «Виновен».

Виселица капитану была обеспечена. Но суд на этом не закончился — процедура должна была быть соблюдена до конца. Капитан Кидд и его сообщники обвинялись в морском разбое. Снова заслушали сторону обвинения, затем свидетелей и обвиняемых. Никто из подсудимых не признал свою вину. Новый состав присяжных заседателей ушел в совещательную комнату, а когда они вернулись, их вердикт огласил старшина жюри присяжных:

— Виновен!

Капитан Кидд побледнел. У него было теперь два смертных приговора, хотя для «прогулки на эшафот» довольно было и одного.

Утром 9 мая обвиняемых снова доставили в зал суда. Повторив содержание первого обвинительного акта, секретарь-распорядитель отметил, что капитан Кидд и его сообщники не признали себя виновными в совершении тех преступлений, которые им инкриминируют. Новому составу жюри присяжных предложили выяснить, «виновны они в пиратстве и разбоях, в коих они обвиняются, или не виновны». Далее все пошло по второму кругу, вновь выступили обвиняемые и свидетели. Наконец, судья сэр Джон Тёртон решил, что пора закругляться. Обратившись к членам жюри, он напомнил им, в чем обвиняются Кидд и его сообщники, проанализировал ход экспедиции, перечислил все случаи пиратских захватов торговых судов, повторил показания свидетелей, подверг критическому анализу аргументы обвиняемых и, наконец, попросил присяжных вынести свой вердикт.

По второму обвинительному акту виновными в морском разбое были признаны капитан Кидд и шестеро других обвиняемых.

Судебный процесс вступил в финальную стадию. Подсудимым велели подойти к ограждению.

— Уильям Кидд, поднимите вашу руку.

Обвиняемый поднял правую руку.

— Что вы можете сказать в свою пользу? Вас обвинили в нескольких актах пиратства и разбоя и убийстве, и всё это было доказано. Что вы хотите сказать в свое оправдание — что вы умрете не в соответствии с законом?

— Мне нечего сказать помимо того, в чем я поклялся, вопреки клятвопреступникам и нечестивцам!

Секретарь-распорядитель предоставил последнее слово и остальным осужденным. Большинство из них просило о помиловании, некоторые настаивали на своей невиновности.

Наконец доктор Оксенден объявил:

— Вы, заключенные за перегородкой, а именно: Уильям Кидд, Николас Черчилль, Джеймс Хау, Габриэль Лофф, Хью Пэррот, Абель Оуэн, Дарби Маллинз, Роберт Хикман и Джон Элдридж. Вы обвиняетесь в нескольких пиратских деяниях и грабежах, а вы, Уильям Кидд, еще и в убийстве. Вас судили по законам страны и признали виновными; и теперь ничего не остается, как привести приговор в исполнение согласно закону. И этот законный приговор таков: вас заберут отсюда, где вы сейчас находитесь, и доставят туда, откуда вы пришли, а оттуда — к месту казни, чтобы там повесить за шею до того момента, как вы умрете. И да проявит Господь милость к вашим душам!

Выслушав приговор, Кидд бросил затравленный взор на главного судью и воскликнул:

— Милорд, это очень тяжелый приговор. Что касается меня, то я — самый невинный из всех, просто меня оклеветали клятвопреступники!

 

Последний причал

10 мая 1701 года доктор Оксенден имел аудиенцию у короля Вильгельма III. Тот обладал правом помиловать любого преступника, приговоренного к высшей мере наказания. Таким образом, у Кидда и других пиратов, осужденных на казнь, оставался шанс отсрочить уход из этого мира в царство теней. Изучив список осужденных, король принял следующее решение: Кидда, Элдриджа и Маллинза повесить, остальных пока держать в заключении. Кроме того, король подписал смертный приговор двум арестованным французским пиратам — Жану Дюбуа и Пьеру Мингено.

Лорды Адмиралтейства передали маршалу Чику, палачу, надзирателям в Ньюгейтской тюрьме, шерифу Лондона и другим должностным лицам приказы подготовить все необходимое для публичной казни.

Узнав об отказе короля даровать ему помилование, Кидд решился на отчаянный шаг, а именно: 12 мая написал письмо злейшему врагу своих бывших покровителей сэру Роберту Харли, спикеру парламента. В нем капитан заявил, что члены хунты, спасая себя, решили свалить на него всю вину. Цепляясь, как утопающий, за любую соломинку, Кидд сделал Харли предложение, с которым ранее уже обращался к графу Белломонту и лорду Орфорду. В обмен на помилование он обещал передать правительству «вещи и сокровища стоимостью сто тысяч фунтов стерлингов», укрытые в надежном месте в Вест-Индии. «Для этого я не желаю выйти на свободу, — добавил он, — но готов быть заключенным на борту судна, снаряженного с этой целью, и давать необходимые указания, а если я не сдержу слова, то не буду просить иной милости, кроме немедленной казни в соответствии с вынесенным мне приговором…».

По мнению Р. Ритчи, вряд ли Харли проявил интерес к предложению Кидда. У последнего был шанс получить поддержку со стороны тори во время выступления в Палате общин, но он обманул ожидания противников вигов.

Казнь Кидда и его сообщников была назначена на 23 мая. До этого дня с заключенными чаще, чем кто-либо другой, мог видеться священник Поль Лоррейн — французский гугенот, ставший пресвитером англиканской церкви. В ближайшую субботу после того, как Кидду и его товарищам по несчастью был вынесен смертный приговор, он посетил их и убеждал покаяться. В воскресенье Лоррейн проповедовал им дважды и снова просил их облегчить свои души раскаянием.

Приговоренные сидели в часовне в первом ряду; перед ними стоял гроб, обитый черной тканью. Во время утренней службы священник зачитал им отрывок из Екклесиаста. Он вновь убеждал свою паству исповедаться, раскаяться и надеяться на милость Господа. Маллинз и Элдридж поддались на его уговоры и исповедались; но Кидд по-прежнему сидел мрачный, «с черствым, неоттаявшим сердцем». Возможно, он все еще надеялся, что исполнение приговора будет отсрочено и его помилуют. Увы, надежды капитана не оправдались. Король в последний момент отсрочил исполнение приговора в отношении лишь одного счастливчика — Элдриджа.

Когда настал день казни, священник провел еще два богослужения. Во время второго Кидд, кажется, согласился покаяться в своих грехах. Тогда же он подарил своего чернокожего мальчика-раба надзирателю тюрьмы.

В два часа пополудни во двор Ньюгейтской тюрьмы въехало несколько повозок: по данным Р. Ритчи — две, по данным Р. Закса — три. Повозки сопровождали пешие и конные чиновники Адмиралтейства, шерифы, их помощники и солдаты конвоя. Вышеупомянутые биографы Кидда расходятся во мнениях не только относительно того, сколько повозок прибыло в Ньюгейт, но и в определении количества осужденных пиратов, которых они забрали. Р. Ритчи говорит о четверых осужденных — Кидде, Маллинзе и двух французах; Р. Закс считает, что на повозки взобрались десять осужденных, в числе которых, помимо упомянутой четверки, были Черчилль, Хау, Лофф, Пэррот, Оуэн и Хикман. Хотя последних шестерых осужденных король решил помиловать, сообщить им об этом надлежало «в тени виселицы».

От Ньюгейта процессия двинулась в сторону Уоппинга — именно там, на берегу Темзы, находился печально знаменитый Док казней. Впереди колонны верхом на коне ехал маршал Джон Чик с серебряным веслом, символизировавшим лордов Адмиралтейства. Маршала сопровождали другие чиновники морского ведомства, призванные стать очевидцами казни. За ними двигались повозки, затем шерифы и стража.

Пока пиратов везли в Уоппинг, на пути их следования собиралось все больше народа. Кто-то из горожан, симпатизировавших Кидду, поделился с ним свежей новостью — из Америки пришло сообщение о смерти Белломонта.

Капитан изменился в лице.

— Бог наказывает нечестивцев, — прохрипел он. — За это надо выпить!

Спустя два часа, достигнув места назначения, процессия остановилась. Вокруг Дока казней уже роились зеваки, прибывшие сюда кто пешим порядком, кто на лошадях, кто в каретах, а кто и на лодках. Представители разных слоев общества, англичане и иностранцы, хотели стать очевидцами драматического спектакля, который должен был продемонстрировать силу закона и неизбежность наказания глупцов, дерзнувших его преступить.

По данным Р. Закса, в самом начале действа было зачитано решение короля Вильгельма помиловать шестерых осужденных. Маршал Чик отвел в сторону двух бывших членов команды Кидда и четверых бывших членов команды Каллифорда. Оставшиеся четверо осужденных — шотландец, ирландец и двое французов — были обречены взойти на эшафот.

Поль Лоррейн провел богослужение возле виселицы. Он все еще надеялся, что перед лицом смерти Кидд пересмотрит свое отношение к «предателям» из числа его команды и организаторов роковой для него экспедиции, простит их, а заодно признает свою вину. Однако Лоррейн обманулся в своих ожиданиях. Согласно его свидетельству, Кидд прибыл в Док казней в стельку пьяным. Очевидно, капитану позволили напиться еще в тюрьме, хотя не исключено, что и во время движения процессии по улицам столицы осужденных угощали сочувствующие им горожане. К «невыразимой печали» священника, Кидд был «ожесточен» и «весьма расстроен». В своей прощальной речи он продолжал твердить о своей невиновности. Кидд обозвал лжецами тех, кто свидетельствовал против него в суде, а их доказательства назвал «показаниями с чужих слов». Не забыл он и о членах хунты, которые обещали ему свою дружбу и поддержку, а на деле стали «предательскими орудиями его уничтожения».

Что касается убийства пушкаря Мура, то и здесь капитан нашел себе оправдание: он совершил его в состоянии аффекта, спровоцированного самим Муром.

Кидд выразил скорбь по поводу того, что оставляет свою жену и дочь без кормильца, а под занавес посоветовал морякам и, в частности, капитанам вести себя более осторожно и благоразумно во всех частных и публичных делах.

Когда речи закончились, священники спели искупительный псалом и прочитали прощальную молитву. Палач и его подручные схватили осужденных и поволокли к ступеням эшафота. Маллинз и французы расплакались и несколько раз выкрикивали:

— Помилуй меня, Господи! Отче, помилуй меня!

Примерно в шесть часов вечера все четверо приговоренных были повешены.

Однако путь Кидда на тот свет оказался не столь коротким, как у его товарищей по несчастью. Веревка, на которой он висел, вдруг оборвалась, и он упал к ногам палача. Тот тут же сгреб его в охапку и начал готовить новую петлю.

Создавшейся ситуацией воспользовался Лоррейн. Бросившись к Кидду и найдя его «в гораздо более лучшем настроении, чем прежде», священник вцепился ему в колени и стал умолять раскаяться. Получив второй шанс, капитан — если верить Лоррейну — искренне покаялся в грехах, «наполнив свою душу любовью и милосердием». Они снова помолились, после чего палач быстро завершил свое дело.

Едва толпа разошлась, помощники палача сняли тела казненных с виселицы и привязали к столбам таким образом, чтобы прилив трижды омыл их. Такова была адмиралтейская традиция.

Через несколько дней особый уполномоченный Том Шерман и кузнец Джим Смит забрали тело Кидда из Дока казней, чтобы заковать его в металлический каркас и вывесить на берегу Темзы в Тилбери-пойнт. Там оно и висело примерно два года («для устрашения всех тех, кто его видел»), пока не сгнило и не развалилось на части. После этого, как полагают, прах капитана был захоронен близ Лайм-Хауса.

Вскоре после казни капитана Кидда распространились слухи о якобы спрятанных им несметных сокровищах. Передаваемые из уст в уста, они постепенно трансформировались в живописные легенды. В большинстве из этих легенд рассказывалось о загадочном Острове Скелетов, на котором Кидд зарыл награбленные денежки. При этом он убил всех моряков, помогавших ему спрятать клад, а их тела повесил на деревьях таким образом, чтобы со временем, превратившись в скелеты, они послужили ориентирами либо для него самого, либо для будущих охотников за сокровищами.

Неоднократные попытки найти указанный Остров Скелетов, имевшие место в XVIII–XX веках, потерпели неудачу. Гораздо эффективнее оказались поиски двух затонувших кораблей Кидда — «Эдвенчура» и «Кедах мёрчента». В 1999-м и 2000 году американский исследователь Барри Клиффорд предпринял три экспедиции на остров Сент-Мари, в гавани которого ему удалось обнаружить остатки нескольких кораблекрушений. По мнению экспертов, часть артефактов относится к кораблю капитана Кидда «Эдвенчур гэлли»; другие находки были связаны с пиратским кораблем «Файери дрэгон», капитаном которого был Уильям Кондон.

В 2007 году у побережья острова Каталина местный рыбак обнаружил остатки корабля «Кедах мёрчент». О своей находке он сообщил властям Доминиканской Республики. В декабре того же года исследованием остатков «Кедах мёрчента» занялась экспедиция университета Индианы (г. Блумингтон, США), возглавляемая Чарлзом Бикером. На глубине трех метров американцы нашли несколько фрагментов якорей и дюжину корабельных пушек, которые позже идентифицировали как пушки с «Кедах мёрчента».

В 2011 году на месте затопления «Кедах мёрчента» усилиями Чарлза Бикера, его коллег и правительства Доминиканской Республики был создан уникальный Живой Морской Музей, ставший еще одной туристической достопримечательностью этого антильского острова.