Так же, как и в первый раз, когда пробили часы веков, всё вокруг Мухи и Великанова изменилось в одно мгновение. Прежде всего они почувствовали очень сильный, сбивающий с ног холодный ветер. Потом Муха увидела голый осенний лес, бешено раскачивающийся под ветром, и услышала тягостный вой урагана. Низкие клочковатые облака грязно-серого цвета, словно тени, неслись над ревущими и свистящими деревьями. И, казалось, что всё кругом летит куда-то в неровном, дрожащем свете.

Шуба вырвалась из рук Великанова и, хлопая полами, запорхала над пожелтевшей травой. Он побежал за шубой, с трудом удерживаясь на ногах, упал, поднялся и снова упал. Муха бросилась ему на помощь, но ветер свалил её и покатил по земле. Она цеплялась пальцами за траву, силясь задержаться на месте, но трава вырывалась вместе с корнями.

Муха безуспешно пробовала кричать, ветер плотной, тугой массой врывался в лёгкие. Она катилась с закрытыми глазами неизвестно куда, беспомощная и обессиленная ураганом.

Наконец её прижало к какому-то облетевшему кусту. Рвущиеся из стороны в сторону ветки больно хлестнули Муху по щеке. Она открыла глаза и увидела в отдалении часового мастера, который, стоя на коленях, пытался отодрать свою шубу от белоствольной берёзы. Полы шубы так плотно обхватили дерево, будто прилипли к нему. В конце концов Великанову удалось стянуть шубу на траву, и он рывком бросился на неё, как зверь бросается на добычу. Отдышавшись и продолжая лежать на шубе, Великанов каким-то сложным способом просунул руки в рукава, застегнул пуговицы и сел.

Он отыскал глазами Муху и поманил её к себе. Она не решалась оставить спасительный куст, но он звал её снова и снова.

Муха поползла по траве и на этот раз добралась до часового мастера без всяких осложнений. Ей показалось, что ветер начал ослабевать.

— Я вижу за деревьями какие-то скалы, — прокричал в её ухо Великанов, — там мы укроемся от урагана…

Однако укрыться в скалах от урагана им не пришлось. Как только они миновали лесные заросли, ветер налетел на них с новой силой и повалил с ног.

«Я устала и хочу домой», — хотела крикнуть Муха часовому мастеру, но он предупредил её, делая отчаянные знаки, чтобы она молчала.

Только теперь Муха поняла, что так обеспокоило его, — в тридцати-сорока метрах от них прямо на траве сидели люди, одетые в мохнатые шкуры. Слева от этих людей поднималась угрюмая, тёмная скала с пещерой внизу. От подножья скалы к небу вздымались, тяжко раскачиваясь, старые, толстые деревья.

Все люди — их было не меньше пятидесяти — сидели спиной к Мухе и Великанову, и поэтому появление двух незнакомцев осталось незамеченным. К тому же их внимание целиком занимало нечто чрезвычайно важное. Они сидели, не шевелясь, запрокинув головы и глядя куда-то вверх.

Сначала Мухе показалось, что они разглядывают сквозь сплетение беснующихся веток низко летящие облака. Потом она услышала пронзительное, хватающее за сердце скрипение и поняла, что так заворожило этих людей в мохнатых шкурах.

До урагана или во время урагана с вершины скалы свалилась тяжёлая каменная глыба и тесно прижала ствол берёзы к другому такому же стволу. Ураган мощно раскачивал деревья, и поэтому ствол беспрерывно тёрся о ствол, издавая резкий скрип. И от того места, где стволы соприкасались, с каждым порывом урагана в воздух взлетал синий дымок, молниеносно уносимый ветром. А как только появлялся дымок, сидящие люди хором, словно по команде, радостно вскрикивали:

— XXо-о!

Часовой мастер подёргал Муху за руку и отполз назад, за куст. Она последовала его примеру, и Великанов прокричал сквозь шум ветра:

— Это поразительно, Муха! Мы видим, как сама жизнь учит наших далёких предков добывать огонь!

— А они уже давно пользуются огнём? — крикнула девочка.

— Конечно!

— Опять прошло сто тысяч лет?

— Не знаю… Может быть, пятьдесят тысяч…

— И за пятьдесят тысяч лет они не смогли научиться добывать огонь?

Часовой мастер склонился к её уху, заслоняя рот ладонями.

— Ты должна помнить, что в каменном веке образ жизни людей не менялся многие тысячелетия!.. Это только в наше время при расцвете науки и цивилизации всякие изобретения сыпятся на человечество, как град… А для людей каменного века найти способ добывать огонь было большим событием, чем для нас открытие атомной энергии! Тысячелетия, бесконечные тысячелетия люди не гасили в своих пещерах костры! Дымящийся костёр переходил в наследство от поколения к поколению… А если он угасал — это было бедствием! Надо было ждать, когда молния подожжёт лес, или похитить огонь у другого племени. Из-за горящей головешки происходили кровопролитные войны!

— Но это же ужасно! — крикнула Муха.

— Что поделаешь…

— Бедные предки!

— Я не сказал бы этого. Вспомни, как знакомые тебе юноша и девушка лакомились жареной олениной. По-моему, они были счастливы!

— Всё равно нашим предкам жилось очень трудно!..

— Как только на Земле появились люди, они всегда стремились устроить свою жизнь получше. Это так и называется — прогресс! Иногда правильные решения людям подсказывал разум: так, наверно, была придумана тёплая одежда из звериных шкур. В другой раз, как например сейчас, людей учил случай. Можешь не сомневаться, они поймут сегодня, что огонь можно добывать при помощи трения… Но погоди, Муха, ветер утихает, и я боюсь, что стволы деревьев уже не загорятся… Так и есть, все эти люди в роскошных мехах выглядят очень разочарованными… Но это не столь важно, они уже получили необходимый урок!

— Они будут добывать огонь?

— Обязательно! А человек, добывающий Великий Огонь, сам становится  великим ! — торжественно говорил часовой мастер. — Человек больше не будет привязан к костру! Он будет передвигаться по земле, искать новое и творить! Да, да, творить, дорогая Муха! Он закалит в огне камни и металлы, научится делать посуду и великолепные орудия труда! Он научится строить кирпичные здания! Его труд станет творческим! В конце концов, пройдя через тысячи испытаний, он построит такое общество, в котором станет возможным первый полёт в космос! Огонь — это начало цивилизации!

— Вы очень красиво говорите! — сказала Муха.

— Потому что красива жизнь человека, милейшая Муха-мушка! — с жаром проговорил Великанов. — И красивой её делает только труд! Терпеть не могу бездельников!

Между тем ураган совсем затих, и сквозь тучи прорвался яркий поток солнечных лучей. Он залил весёлым светом поляну, жухлую траву и людей в меховых одеждах, которые о чём-то громко спорили у входа в пещеру. Косые лучи скользнули в сумрак пещеры, осветили её стену, испещрённую рисунками каких-то животных, и упали на серую, холодную золу костра.

Муха вздрогнула.

— Кажется, в пещере погас костёр!

— Ах, какое несчастье! — сжал ей руку часовой мастер. — Нет, ты даже не представляешь себе, Муха, какое несчастье постигло этих людей! Так вот почему они так жадно смотрели на задымившиеся стволы! Но и там, увы, неудача…

У входа в пещеру кто-то громко воскликнул:

— Па!

Все почтительно расступились и умолкли. Из пещеры медленно вышел старик.

По обеим сторонам его морщинистого лица свисали длинные седые волосы. Старик сделал несколько шагов и остановился.

— Насколько я понимаю, мы видим предводителя всех этих людей, — заинтересованно проговорил Великанов. — Посмотрим, что решит этот Па…

Старик что-то спросил сипловатым, дребезжащим голосом. Молодой воин с большим тугим луком на плече и колчаном стрел у пояса шагнул навстречу Па и быстро заговорил. Было заметно, что ему не хватает слов, он часто повторял одни и те же звуки и для большей убедительности кривлялся и помогал себе руками. Он так размахивал ими перед лицом Па, то и дело указывая на стволы деревьев, что Муха невольно ухмыльнулась.

— К сожалению, с помощью рук объясняются ещё и в наши дни некоторые люди, — сказал часовой мастер. — Удивительная дикарская привычка, дошедшая до нас сквозь тысячелетия! Заметь, что он болтает и размахивает руками уже десять минут, а между тем всё можно объяснить несколькими словами: стволы деревьев не загорелись!

Старый Па только один раз взглянул на стволы. А когда воин умолк, заговорил он сам, точно так же двигая руками и кривя морщинистое лицо. Чем дольше говорил старик, тыча рукой то в потухший костёр, то в незагоревшиеся стволы над своей головой, тем больше краснело его морщинистое лицо и тем злее и исступлённее звучал его дребезжащий голос. Под конец Па начал визжать и топать ногами.

— Кому-то придётся плохо, — вздохнул Великанов, — старик, видимо, разъяснил своим людям, кого следует наказать. Наверно, костровой заснул, когда они были на охоте, и не подложил в костёр хвороста… Всё ясно: виновника до сих пор щадили, надеясь, что Дух Огня покровительствует ему и хочет зажечь стволы двух этих берёз.

— Но ведь стволы не загорелись потому, что утих ураган! — сказала Муха.

— Такие тонкости непонятны в этом обществе! Раз не загорелись, значит Дух Огня отказался покровительствовать костровому!

— Вы думаете, его накажут?

— Со всей строгостью первобытных законов!

— А что ему сделают?

— Не знаю… Да вот волокут и самого кострового… Ого! Ты посмотри, как этого беднягу скрутили ремнями!

— Но он же совсем мальчик! — вскрикнула Муха.

— Да, пожалуй, ему лет пятнадцать… Для каменного века, кстати сказать, возраст вполне достаточный, чтобы отвечать за свои проступки…

— Он стонет!

— Ещё бы! Ты видишь, как ремни впились в его руки и ноги?

— Я не могу смотреть на это, товарищ Великанов!

— Меня самого подирает мороз по коже, Муха! Ведь этот юнец уже человек, а не человекообразная обезьяна! Когда ты бросалась на помощь обезьяне, рискуя жизнью, я не очень понимал тебя… Но сейчас перед нами человек !

— Ему надо помочь, товарищ Великанов!

— Надо, но как? Боюсь, что… боюсь, что наши милые предки собираются принести его в жертву Духу Огня!

Муха окаменела. Она не могла двинуть ни одним пальцем. Сквозь странный туман, задёрнувший её глаза, она видела, как старик Па пнул ногой брошенного на землю мальчика и взял из рук какого-то воина каменный топор.

— Ах, я, старый дурень! — вдруг сказал часовой мастер. — Я потерял электрический фонарик… Но я не потерял свои спички! Целый коробок спичек!

В это время племя надсадно затянуло какую-то песню, а старый Па поднял над мальчиком топор.

— Остановись, Па! — громовым басом закричал Великанов, выходя из-за куста. — Остановись, иначе Дух Огня покарает тебя самого!

Выскользнувшая следом за Великановым Муха ясно увидела, что все люди в меховых одеждах шарахнулись в сторону.

Они сейчас же оправились и взметнули свои луки, топоры и дротики, чтобы поразить двух удивительных низкорослых незнакомцев. Однако они не успели этого сделать, так как в руках часового мастера сверкнул огонёк зажжённой спички.

И этот крошечный огонёк поразил их больше, чем мог бы поразить приставленный к сердцу нож.

— Ххо! — завопили они в один голос.

Люди в меховых одеждах бросали оружие на землю. Они падали на колени и поднимали руки с растопыренными пальцами над своими головами, показывая, что в их руках больше нет никакого оружия.

— Не надо так волноваться, граждане! — говорил Великанов, подходя к связанному мальчику и продолжая зажигать спички. — Право же, вашему племени ничего не угрожает, потому что мы пришли из такого племени, где убийство человека считается самым мерзким преступлением! Вы не понимаете меня? Ну что ж, я на вас не в обиде… Скажу вам больше: я был уверен, что вы не поймёте меня… А говорю я вам всё это для того, чтобы мне самому не было страшно! Когда работает язык, как-то спокойнее на душе!

— Надо развязать мальчика, — заикаясь, сказала Муха. — Он так закручен, что тут и в год не разобраться!

— Па! — грозным басом рявкнул часовой мастер.

Старый Па на коленях добрался до Великанова. Лицо Па было таким же белым, как и его нечёсанные седые волосы.

Осмелевший Великанов, кривляясь и жестикулируя, как дикарь, дал ему понять, что мальчик должен быть освобождён. Па развязал его за несколько секунд и попятился на коленях на прежнее место.

Дрожащий всем телом мальчик продолжал лежать. Это был премилый русоволосый юнец с чуточку оттопыренными грязными ушами и немытым лицом.

— Ххо! — бормотали его искривлённые страхом губы. — Ххо!

— Поднимайся, юный предок! — сказал часовой мастер. — Дух Великого Ххо дарует тебе жизнь!

— Зачем вы морочите ему голову каким-то духом? — с чувством некоторого возмущения проговорила Муха. — Лучше бы вы разъяснили этим людям, что на земле нет и никогда не было никаких духов!

— Может быть, я ещё должен научить их таблице умножения? — усмехнулся Великанов. — Всему своё время, Муха-мушка! Пройдёт каких-нибудь полмиллиона лет, и всё станет ясно без моих объяснений… Гм… Впрочем, как тебе, наверно, известно, даже в наше время ещё существует какое-то количество людей, которые на полном серьёзе продолжают верить в разных духов…

— Это так, — сказала Муха, — но вы опять очень много говорите, а пещерные люди смотрят на нас и, чего доброго, подумают, что мы явились к ним со злыми намерениями!

— Ты права, Муха, тогда нам не сдобровать! Поднимайся же, мой неумытый предок, и принимайся за дело, которое было прервано твоим несвоевременным сном!

Он помог мальчику подняться и жестами показал, чтобы он положил в потухший костёр валежник. Мальчик немедленно повиновался указанию часового мастера.

— А теперь, — крикнул Великанов всему племени, продолжающему стоять на коленях, — смотрите сюда, мужчины, женщины и дети! Смотрите внимательно, сотворённые многовековым трудом люди! Я зажигаю ваш костёр! Я пошутил, я не дух Великого Ххо! Я просто человек, такой же, как и вы, но только поопытней, чем вы, и, пожалуй, подобрее. И потому что я поопытнее и подобрее вас, я возвращаю вам огонь, без которого вы уже не можете жить! Я возвращаю вам жизнь! Из племени в племя вы понесёте легенду о том, как к вам явились добрые духи. Легенда эта скоро забудется, но потомки ваши не забудут, что огонь можно добывать при помощи трения. Сегодня вы сами убедились в этом! И очень скоро самые дотошные из вас добудут огонь своим трудом! Вот чем знаменателен ваш сегодняшний день! Один из самых исторических дней в истории человечества! Э-э, да вы же всё равно ничего не поняли из сказанного мной, дорогие предки!

Часовой мастер чиркнул спичкой.

— Гори, Великий Огонь! — пробормотал он.

— Давно бы так! — вырвалось у Мухи.

Сначала нежно-голубой, потом тёмно-серый дым заколебался над костром, и золотистые язычки пламени запрыгали в потрескивающем валежнике.

С каким наслаждением вдыхали пещерные люди знакомый с детства и такой невыразимо приятный, горьковатый запах горящего костра! Их ноздри раздувались и подрагивали, а глаза блестели. С священным трепетом смотрели они на Великанова и Муху.

— Ххо! — тихо сказал спасённый от смерти мальчик.

— Ххо! — как эхо, проговорили люди всего племени.

— Живите, дорогие предки! — снова раздался бас Великанова. — И пусть ваша жизнь день ото дня становится лучше!..

Он поднял глаза на тесно сдавленные стволы двух берёз, с силой потёр руку о руку и многозначительно прибавил:

— Ххо!

Мухе показалось, что пещерные люди поняли его. Во всяком случае, все они с большим чувством, точно так же потёрли свои руки и, глядя на берёзы, повторили:

— Ххо!

Муха и Великанов медленно удалились. Никто не сказал им ни слова, и никто не пытался задерживать. Кто мог осмелиться вступать в общение с духами? Тем более, что никто из пещерных людей ещё не знал слов благодарности.

— Тик-так, тик-так, — всё громче стучали часы веков, — тик-так, тик-так…

Путешественники обнаружили заднюю дверцу часов в огромном камне у широкого и светлого озера. Стаи диких уток крякали в сухих камышах. Вероятно, они уже собирались в дальний, повторяющийся из века в век путь на юг, в тёплые земли, где обитали другие люди, другие племена…

Часовой мастер открыл дверцу, и путешественники через несколько секунд оказались в комнате.

«Мррр», — издала кошка рокочущий звук, прыгая на пол с кресла и стараясь потереться о ногу девочки.

— До свидания, Муха-мушка, — сказал часовой мастер.

— Мы увидимся завтра? — спросила она.

— Не… знаю, — ответил он неопределённо, — у меня есть кое-какие неотложные дела…

* * *

… На этом, собственно, и кончаются необычные приключения Мухи.

Автору остаётся только прибавить, что она больше никогда не встречала часового мастера. Возможно, он переехал в другой город. А что касается волшебных часов, то они по-прежнему стоят в столовой той самой квартиры, где живёт Муха. Но, увы, эти часы снова не ходят. Впрочем, кто знает, может быть, они когда-нибудь зазвенят снова. Во всяком случае, Муха очень этого хочет и частенько напевает, глядя на них: