ГЛАВА ПЕРВАЯ,

в которой три приятеля знакомятся с внучкой Волшебника

Вероятно, вы уже заметили, что в очень многих книгах живут добрые или злые волшебники. В этой повести тоже есть волшебник с белой, мягкой, почти шёлковой бородой. Знающие люди утверждают, что такие бороды бывают только у добрых волшебников.

Долгое время в дачном посёлке никто не подозревал, что этот человек — волшебник. Его тесовый домик, похожий на древний теремок, с башенкой и узорчатой резьбой, стоял на отшибе, на крутом пригорке, окружённый зелёным забором и со всех сторон скрытый высокими густыми елями. Ни один житель посёлка не знал, что делается за зелёным забором. Изредка поселковые мальчишки видели, как человек с белой бородкой куда-то уезжал из своего дома на машине, но в тот же день обычно возвращался обратно.

Он всегда сам правил машиной. Иногда рядом с ним сидела белокурая девчонка. Её волосы были живительно светлыми, почти такими же, как борода человека, сидящего за рулём. Поэтому мальчишки прозвали девочку «Седой».

Седая выходила из кабины, открывала ворота и снова закрывала их, когда машина въезжала во двор. Легко щёлкал запор на воротах, и все затихало. Можно было подумать, что в тесовом домике за густыми елями никто не живёт.

Но однажды девочка появилась в посёлке. Это случилось, когда три приятеля, ученики шестого класса Илья, Никита и Лешка играли посреди улицы в «чижа». Все трое были в белых майках и синих трусиках, с царапинами и ссадинами на коленях, и все на первый взгляд походили друг на друга, потому что все одинаково загорели и три их носа одинаково облупились.

Но при желании вы, конечно, сразу отличили бы одного от другого. Русоволосый Илья повыше ростом, широкоплечий, коренастый, сероглазый. Никита — пониже, толстенький, кругленький, пышнощекий, волосы у него тёмные, со светлым отливом, а глаза большие, карие. Третий, Лешка, был худощав, костляв, рыжеват, и глаза на его конопатом лице светились непонятным зеленовато-жёлтым цветом. Итак, они играли в «чижа»…

Илья ударил палкой по заострённому носику «чижа» и широко размахнулся, чтобы «запулить» подскочивший «чиж» подальше от кона к стоящему в отдалении Лешке.

Но «чиж» так никуда и не полетел. Он шлёпнулся рядом с Ильёй на дороге, потому что Илья замер в замахе с удивлённо приоткрытым ртом. Он застыл так, словно позировал художнику или скульптору.

— Седая! — шепнул Илья.

Сидевший на траве Никита вскочил.

Стройная девочка в ярко-голубом платье неторопливо шла по улице, помахивая пустой хозяйственной сумкой. Светлая коса свешивалась через её плечо на грудь.

Девочка была красива. Пожалуй, даже очень красива. Когда она подошла поближе, приятели сразу убедились в этом. И ещё они увидели, что глаза девочки такие же ярко-голубые, как и платье, смотрят вперёд задумчиво и грустно и словно ничего не замечают.

Она прошла бы мимо, если бы её не окликнул конопатый Лешка. Он был самый большой задира в посёлке.

— Эй, Седая! — крикнул Лешка. — Споткнёшься!

Он медленно подходил к ней, скрестив на груди костлявые загорелые руки.

Девочка остановилась, и её светлые ресницы, густые, словно веточки молоденькой ёлки, чутьчуть дрогнули.

— А, это вы, — сказала она, будто была давно знакома с ними. — Здравствуйте, богатыри.

— Чего?.. — удивлённо протянул Лешка. — Какие богатыри? А хочешь, я тебя чижом стукну?

— Молчи, Рыжий! — шикнули на него возмутившиеся ребята.

— А чего она дразнится? — почесал Лешка кончик облупленного носа.

— Я же в шутку, — сказала девочка. — Это дедушка про вас сказал, что вы богатыри в трусиках…

— А откуда твой дедушка про нас знает? — недоверчиво улыбнулся Илья.

— Мой дедушка все знает, — серьёзно сказала она. — Он Волшебник.

Приятели переглянулись, и Лешка презрительно прыснул:

— Вот врёт и не краснеет!

— Я никогда не вру, — чуть обиженно проговорила девочка. — Мой дедушка самый большой Волшебник на свете!.. Скажите, ребята, где здесь магазин? У нас кончился сахар.

— За тем углом, — предупредительно указал Илья.

Но Лешка ядовито посмеивался:

— Если твой дедушка Волшебник, почему же он сам не сотворит сахар?

Она вздохнула:

— Если бы он захотел, то смог бы сделать и сахар. Но он думает о другом. Он даже не станет вечером пить чай, если я не напомню…

— А о чём он думает? — допытывался Илья.

— Это тайна, — снова вздохнула она и пошла дальше.

Приятели молчали. Можете себе представить, как они были озадачены.

— Девочка! — крикнул ей вслед Илья. — Как тебя зовут?

Она полуобернулась и ответила:

— Забава.

— Забава? — пробормотал Илья. Вот чудное имя…

Когда девочка скрылась за углом, кругленький и толстощёкий Никита, который до сих пор не проронил ни одного слова и стоял неподвижно, словно заворожённый Волшебником, передёрнул вдруг плечами и горячо шепнул:

— Ребята! Это нельзя так оставить!

Илья и Лешка выжидательно посмотрели на него.

— Давайте разведаем эту историю? — заговорщическим тоном продолжал Никита.

— Как? — в один голос спросили Илья и Лешка.

— Перелезем через забор…

— Когда?

— Сегодня вечером.

— Вот здорово! — воскликнул Лешка и от удовольствия потёр ладонь о ладонь. — Только, чур не дрейфить! Встретимся, когда стемнеет… Да, ребята, наденьте штаны, а то возле забора такие густые ёлки, что можно исколоться.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ,

в которой приятели узнают, что происходит за зелёным забором

Как совсем стемнело, мальчики осторожно подобрались к таинственному забору. Ночь была тихая, безлунная и чёрная. Звезды отчётливо мерцали над ёлками, и Млечный Путь стыл в небе огромным неясным облаком. Было душно, пахло смолой и тёплой сыроватой землёй.

Приятели долго лежали на колючем ковре из высохших ёлочных иголок, прислушиваясь и безуспешно стараясь разглядеть что-нибудь в щелях забора.

— Полезли! — наконец решительно сказал Илья и пошевелился.

Ёлочные иголки зашуршали под ним.

— Тише!.. — зашипел Лешка, который храбрился днём, но теперь вдруг почувствовал, что его покидает смелость. — Ребята, может, не надо?

— Почему? — удивился Никита.

— А если там собака?

— Ну да! — Илья выплюнул попавшую в рот ёлочную иголку. — Если бы там была собака, она давно бы нас учуяла.

— А может, собака учёная… Ты перелезешь, она тебя хвать за это самое место!

— Ну да, хвать! — усмехнулся в темноте Илья. — Я её сам хвачу за это место… Тьфу! Сколько иголок в рот набилось! Полезли!

Высокий и сильный, он легко подпрыгнул, ухватился за верхнюю доску, бесшумно подтянулся и сел, опустив ноги по ту сторону забора.

— Чего там? — нетерпеливо спросил Никита.

— Темнота… За ветками ничего не видно, — шептал Илья. — Нет, стой, где-то светится!

— Где?

— Да кто же его знает!

— Дай руку! — заволновался Никита и через несколько секунд, отдуваясь, сел на заборе рядом с Ильёй.

— Ребята, не надо! — жалобно простонал внизу Лешка.

— Отстань ты! А ещё говорил: «Чур, не дрейфить!» — презрительно бросил Илья и спрыгнул по ту сторону забора.

— Ребята! — заметался среди ёлок Лешка. — А как же я? Никита, помоги!

— Не пищи! — сердито сказал Никита. — Держись за мою ногу. Да не дёргай так, а то я слечу!

— Ух ты, — пробормотал Лешка, взбираясь на доски. — Какой забор высокий. А где Илья?

— Чш-ш!.. — раздалось из темноты. — Прыгайте…

Никита и Лешка прыгнули и тихонько взвизгнули, потому что угодили в заросли крапивы.

— Илья, куда теперь? — простонал Лешка. — Ох, лицо горит! Где ты, Илюшка?

— Здесь… Молчите!

Наконец они нашли его. Илья лежал в высоких лопухах в десяти метрах от веранды тесового дома. Тёмный силуэт загадочного дома с ажурной башней над верандой ясно вырисовывался на фоне звёздного неба. Все окна были темны, и только в чуть приоткрытой двери на веранде серебрилась полоска света.

— Небось спят, — сказал Лешка, но Илья предостерегающе ткнул его кулаком в бок.

Над круглым столом в веранде вспыхнула лампа. Свет упал на крыльцо и на круглую клумбу с яркими цветами.

Дверь распахнулась, и на пороге показалась Забава. Она была все в том же голубом платье.

В одной руке девочка держала обычный никелированный чайник, а в другой — решётчатую подставку к нему. Капельки пота сверкали на её лице.

Она негромко напевала песенку, смысл которой стал понятен мальчикам значительно позже:

Она поставила на скатерть чайник и, перегнувшись через перила, глубоко вздохнула и крикнула в темноту:

— Дедушка! Чай готов! Слышишь, дедушка? Хватит гулять!

— Иду, внучка! — раздался за домом глухой, чуточку сипловатый голос.

Из-за угла быстро вышел человек с седой бородой. Десятки белых мотыльков, потревоженных его шагами, вспорхнули с клумбы и закружились в воздухе, словно хлопья снега. Помахивая в такт шагам рукой, словно он дирижировал невидимым оркестром, человек обогнул клумбу и бодро взбежал по заскрипевшим ступенькам на веранду. Он был строен, так же как и его внучка, и если бы не шёлковая борода, наверно, походил бы на совсем молодого человека. И глаза у него были молодые — ясные и голубые, как у внучки.

Забава внимательно посмотрела на него.

— У тебя сегодня весёлые глаза, дедушка.

— Да, внучка! — сказал он торжественно.

— Дедушка! — вскрикнула она радостно. — Неужели ты…

— Да, я нашёл, наконец, то, что искал! Великое волшебство совершено! Ещё когда ты не родилась, я сделал много удивительного и волшебного. Всякий раз люди радовались и благодарили меня, потому что все, что я давал им, помогало жить и быть сильными. Ведь ты знаешь, что я добрый волшебник.

— Знаю, дедушка.

— Я не мог найти только одного…

— Это я тоже знаю.

— Да, Забава, год за годом искал я эту волшебную тайну и не мог найти. Ты подросла и стала понимать, как мне трудно… Я часто видел тебя печальной, и от этого мне становилось ещё тяжелее! Ты всегда помогала мне, девочка, как могла, и я очень ценю твою помощь. Я очень люблю твои заботливые руки!.. И вот сегодня… несколько минут назад я совершил то, о чём мечтал всю жизнь.

Забава внезапно обняла Волшебника и прижала голову к его груди. Так стояли они с минуту в молчании, и он поглаживал её растроганно и нежно. Наконец она повернула к свету лицо, и мальчики увидели, что её ресницы влажно сверкнули.

— А теперь пить чай! — вытирая глаза кулаком, строго сказала Забава.

— Слушаюсь! — по-военному ответил дедушка и сел за стол спиной к затаившим дыхание мальчикам.

— Ты опять забыл положить в стакан сахар, — покачала головой Забава.

Волшебник склонился над стаканом и зазвенел ложечкой.

— Забавушка, а почему ты не приглашаешь пить чай наших гостей? — сов-сём неожиданно спросил он.

— Каких гостей, дедушка?

— Трех богатырей, которые лежат сейчас в лопухах и не сводят с моего затылка глаз. Видишь, лопухи зашевелились?.. — продолжал он, не поворачивая головы. — Стойте, богатыри! Бежать бесполезно, потому что калитка заперта, а через забор перелезть не так уж просто, если я захочу поймать вас. Идите лучше пить чай.

— Ребята, идите же, — гостеприимно сказала Забава.

Казалось, она совсем не была удивлена.

Первым поднялся Илья, затем показалось толстощёкое и очень смущённое лицо Никиты, и, наконец, из лопухов вынырнула огненная Лешкина шевелюра. Переминаясь с ноги на ногу, приятели молча стали перед крыльцом. Волшебник оглядел их с улыбкой, щуря один глаз.

— Я понимаю, вы хотите извиниться за то, что тайком перелезли через забор, но от смущения не можете найти слов, — сказал он лукаво. — Не будем больше говорить об этом. Мне точно известно, что вы сюда пришли с добрыми намерениями. Ведь правда?

— Правда, — поспешно ответил Лешка, — честное слово!

— Не нужно без толку давать честное слово. Ведь я и так вам верю. Вам очень хотелось узнать, что происходит за этим забором, и вы просто не догадались постучать в калитку.

Человек с белой бородой каким-то непонятным образом читал их мысли. Мальчикам стало даже немножко страшно. Теперь они уже почти не сомневались, что перед ними сидит самый настоящий волшебник.

Забава зазвенела посудой.

— Пейте, ребята, чай остывает.

Приятели робко поднялись на веранду, потоптались перед столом и сели. Продолжая щурить глаз, Волшебник молча ждал, когда они сделают по глотку из своих стаканов.

— Я пью чай только с сахаром и терпеть не могу конфет, — проговорил он, — но Забава любит конфеты. Я подозреваю, что вы сходитесь с ней вкусами. В этой вазочке лежат конфеты. Хорошие шоколадные конфеты! Берите их смело.

Илья засунул в рот конфету. Она оказалось очень вкусной, и он тут же пожалел, что взял только одну.

— Ты сейчас подумал, что хорошо бы взять вторую конфету, — вдруг сказал Волшебник. — Бери, богатырь! Тебя зовут Ильёй?

— Да, — тихонько сказал Илья, потрясённый умением волшебника видеть все насквозь.

— Илья… Славное имя… Итак, ты Илья Муромец, — продолжал человек с белой бородой и внезапно посмотрел на Алёшку.

— А ты Алёша Попович?

Лешка вздрогнул и поперхнулся.

— Алёша Попов, — сказал он, откашливаясь и краснея так, что на его лице исчезли веснушки.

— Нет, братец, Алёшей Поповым ты был по ту сторону забора. А здесь ты Алёша Попович. Вот так! А что касается третьего богатыря, то мы назовём его Добрыня Никитич. Согласен?

— Согласен, — поспешно кивнул Никита, посасывая конфету и причмокивая. — Только по правильному меня зовут Никита Добрынин.

— Это ничего, что не совсем подходит, — сказала Забава. — Дедушка любит переиначивать имена. Меня, например, зовут не Забава, а Вероника.

Волшебник чуточку рассердился.

— Я ничего не переиначиваю, потому что ты на самом деле Забава, а эти мальчики — Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алёша Попович! У нас повсюду много богатырей, только они об этом не подозревают, хотя и совершают богатырские дела.

Да, друзья мои, на нашей земле никогда не переводились богатыри и волшебники! Никогда!

— Но мы… ещё не сделали ничего богатырского, — нерешительно сказал Илья.

— Сделаете! Обязательно сделаете! — Человек с белой бородой сжал кулак и слегка пристукнул им по столу. — Помнишь ли ты о том, Добрыня Никитич, как много веков назад ты победил Змея Горыныча и спас из плена красавицу Забаву Путятишну?

— Я? — изумлённо открыл рот Добрыня Никитич, переставая сосать конфету.

— Да, именно ты!

— Не… помню…

— А я помню! И сдаётся мне, что тебе ещё раз придётся спасать Забаву.

— Когда?

— Скоро, очень скоро… Кстати сказать, вам, добрые молодцы Илья Муромец и Алёша Попович, тоже придётся очень скоро совершать подвиги!

Приятели молчали, не зная, что подумать. Может быть, человек с белой бородой потешается над ними?

— Товарищ Волшебник, — сказал Илья Муромец, отодвигая пальцем стакан, — а какое волшебство вы совершили сегодня?

— Я давно ждал этого вопроса, потому что, лёжа в лопухах, вы слышали, как я говорил Забаве о великом волшебстве. Хорошо, я расскажу вам. Слушайте…

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ,

в которой человек с белой бородой раскрывает трём богатырям тайну своего волшебства

Волшебник задумчиво помолчал. Было слышно, как в темноте трещали кузнечики. Вдали на железной дороге зашумела электричка. Эхо в лесу настойчиво повторяло её удаляющийся шум. Ночной ветерок принёс на веранду рез-кий запах цветущего табака. Два белых мотылька вились над столом, то и дело ударяясь об электрическую лампу.

— Вы любите сказки? — вдруг спросил он.

— Да, — в один голос сказали богатыри.

— Так я и думал, — закивал он головой. — Только не думайте, что волшебство бывает только в сказках. Хорошая сказка только предвосхищает то, что случается потом на самом деле.

— Это как? — спросил Алёша Попович и потрогал пальцем облупленный нос.

Приятели знали, что он всегда поступает так, когда чем-нибудь озадачен.

— Очень просто! — быстро сказала Забава. — Было много сказок о ков-ре-самолёте, а теперь люди и вправду летают на самолётах.

— Правильно, — снова закивал человек с белой бородой. — А вспомните старую сказку о волшебном яблоке, которое катается по блюдцу и показывает то, что происходит где-то далеко-далеко.

— Телевизор! — догадался Добрыня Никитич и самодовольно заулыбался.

— Тоже правильно… Давайте вспомним ещё чтонибудь, — продолжал Волшебник. — Ну, вспомнили?

— Вспомнил, — сказал Илья Муромец. — Иванушка скачет на Коньке-Горбунке на Луну… к Месяцу Месяцовичу!

— Космическая ракета! — выпалил Добрыня Никитич, и его толстощёкая физиономия снова расплылась в улыбке.

— А теперь скажите, богатыри, разве все это не волшебство? Ракета, летящая на Луну? Ведь чудеса, правда? И согласитесь, что творить такие чудеса под силу только волшебникам и богатырям! Я ведь уже сказал вам, что у нас никогда не переводились волшебники и богатыри!

— Волшебники — это учёные, — сказал Илья Муромец. — Я знаю: вы — учёный.

— Думай обо мне, что хочешь, — прищурился человек с белой бородой, пряча под опущенными ресницами улыбку, — только я волшебник, и вы сейчас в этом убедитесь… Что бы вы сказали, если бы я перенёс вас… — Он поднял из-за стола и протянул руку к ночному небу. — Что бы вы сказали, если бы я перенёс вас к одной из этих звёзд?

— Полетели! — сорвался с места Илья Муромец. — Товарищ Волшебник, пожалуйста, давайте полетим!

— А куда мы полетим? — с сомнением в голосе спросил Добрыня Никитич, который не любил принимать поспешных решений. — Если на Марс или на Венеру, то это ещё можно… А если куда-нибудь дальше…

Волшебник остановил его движением руки:

— Ты хочешь сказать, что если лететь дальше нашей солнечной системы, то для этого может не хватить человеческой жизни?

Добрыня Никитич помолчал, соображая.

— Ну, конечно, не хватит… До Луны наша ракета летит около трех су-ток… Ну так Луна совсем рядом! Если же на Марс или на Венеру лететь, небось потребуется много месяцев. А ведь Марс и Венера, можно сказать, наши соседи. Они вместе с Землёй вокруг одного Солнца вертятся. Ну, а если улететь из нашей солнечной системы к другим солнцам… — Добрыня безнадёжно покачал головой. — Ста лет будет мало!

— А можно со скоростью света лететь! — торопливо сказал Илья Муромец, давно и очень страстно мечтающий о межпланетных путешествиях. — Триста тысяч километров в секунду! Я читал, что есть учёные, которые уже изобретают такие ракеты. Забыл, как она называется…

— Фотонная ракета, — подсказал Волшебник. — Ну что же, я вижу, что вы неплохо разбираетесь в космосе, что делает честь ученикам шестого класса. Однако я считаю, что для космического пространства триста тысяч километров в секунду — черепашья скорость. Конечно, до нашего Солнца с та-кой скоростью можно добраться за несколько минут, но, если бы вы полетели на фотонной ракете к другому солнцу — а другое, самое ближайшее к нам солнце в созвездии Центавра, — для такого путешествия потребовалось бы четыре года.

Заметьте, четыре года только туда, да четыре года обратно!

— Ой-ой! — вздохнул Алёша Попович. — Чтото мне не очень хочется лететь на Центавр…

— А я все равно полетел бы! — тряхнул головой Илья Муромец. — Подумаешь, восемь лет!

— А мы перенесёмся ещё дальше! — вдруг сказала Забава.

Богатыри, словно по команде, повернули к ней удивлённые лица. Она си-дела за столом, положив подбородок на колени и с нежностью глядя на Волшебника.

— Правда, дедушка?

— Правда, Забава, — улыбнулся он. су вас в такую даль, в такую даль…

— Неужели со скоростью света?

Илья Муромец.

— Быстрее! В миллион раз быстрее! — воскликнула Забава.

— Этого не может быть! — сказал Добрыня Никитич. — Триста тысяч кило-метров в секунду — это предельная скорость, известная на Земле.

Волшебник положил руку на его плечо.

— Ты правильно сказал, Добрыня: известная на Земле… А что, если существует скорость, которая ещё никому, кроме меня, не известна?

Все молчали. Да и что можно сказать, когда слышишь такое, что никак не укладывается в голове? У Добрыни Никитича вдруг мелькнула мысль: «Этот человек — великий гений! А может быть… Может быть, он сошёл с ума?!»

А человек с белой бородой неожиданно для всех рассмеялся весело и задорно, совсем как школьник:

— Ты подумал сейчас, Добрыня, что я гений или сумасшедший! Не опускай стыдливо глаз, богатырь! И не беспокойся: я не сумасшедший. Я ведь уже сказал вам, что я волшебник… Самый обыкновенный волшебник… Но даже волшебнику не всегда все бывает под силу. Так вот, я много лет искал волшебную тайну пространства и времени… Кстати, знаете ли вы, что они совершенно различны?

— Знаем, — дрогнувшими губами шепнул вспотевший от смущения Добрыня Никитич.

— Пространство и время не имеют ни начала, ни конца. Я бы сказал, что они едины в своей бесконечности… Вы понимаете меня? — строго спросил Волшебник.

— Да, — соврал Добрыня Никитич и незаметно вытер рукавом капельки пота на своём лице.

— Нет, вы совсем не понимаете меня! — вдруг рассердился Волшебник. — Мальчишки! Хорошо, я буду говорить яснее… Сколько метров от веранды до калитки. Вероника? — спросил он, впервые за вечер называя внучку её настоящим именем.

— Двадцать метров, дедушка.

— Сколько нужно секунд, чтобы пройти это расстояние?

— Не знаю… Быстрыми шагами — секунд десять.

— Так вот, люди мыслят на Земле, приноравливаясь ко всему земному. Они рассуждают так: двадцать метров до калитки — это мало. А вот до го-рода от нашего посёлка — шестьдесят километров — это много… Дальше… Десять секунд — это очень мало. А если Земля повернулась один раз вокруг своей оси — это уже много: двадцать четыре часа.

Но что такое «много» или «мало» для космоса, где нет ни калитки, ни земных минут, секунд и часов?

Как только вы отрешитесь от земных представлений, вам не от чего будет вести отсчёт расстояния и времени! И тогда секунда будет всё равно, что тысяча или миллион лет. А двадцать метров — все равно, что миллиард километров. Я нашёл тайну бесконечности! Моё волшебство заключается в том, что мне не нужно ни часа, ни года, ни тысячи лет, ни тысячной доли мгновения, чтобы перенестись с Земли в другие миры!

— Но это… — робко начал Илья Муромец.

— Сказка? — сверкнув глазами, быстро спросил Волшебник. — Да, сказка! Как только вы перелезли через зелёный забор, вы очутились в сказке. — Он помедлил и вдруг добродушно улыбнулся. — Когда вы будете рассказывать о том, что видели и ещё увидите сегодня, найдутся люди, которые скажут, что это совсем неправдоподобная сказка. И пусть себе говорят! Они очень скучные люди, потому что не умеют мечтать!

Илья Муромец зачарованно смотрел на Волшебника, и в его широко открытых глазах горел такой восторг, что Забава, нечаянно взглянувшая на него, почему-то порозовела и, запрокинув голову, расхохоталась звонко и весело. Её белая коса змейкой скользнула с плеча на спину.

Но он не обратил на Забаву никакого внимания.

— Теперь я все знаю, — уверенно сказал Илья человеку с белой бородой, рассеянно теребя свой чуб, выгоревший за лето на солнце, — вы специалист по всяким полётам.

— Да, — сказал Волшебник, — когда-то я подарил людям ковёр-самолёт, а сегодня я дал им мыслеплан! Хотите, я покажу вам свой мыслеплан?..

— А где он? — тихо спросил Алёша.

— Да вот же он! — Волшебник развёл руками, и что-то вдруг ослепительно сверкнуло.

Мальчики вскочили со своих мест. От изумления они не смогли сказать ни одного слова.

Терраса, на которой они только что пили чай, исчезла…

 

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ,

в которой герои этой сказки попадают на неизвестную планету

Они очутились в квадратной комнате с золотистыми светящимися стенами. Ни окна, ни двери! Стены, излучающие ровный приятный свет, были гладкими, будто отполированными.

В комнате стояло несколько мягких кресел. Вот и все, что было в ней, если не считать прикреплённого к одной из стен щита со множеством белых кнопок и над щитом большой карты звёздного неба.

— Садитесь, — повелительно сказал Волшебник.

Они сели в кресла.

— А куда мы полетим? — спросил Добрыня Никитич.

— Ребята, а может никуда не надо? А? — тихонько захныкал Алёша Попович.

— Молчи, Рыжий! — шепнул Илья Муромец.

— Мы перенесёмся, ребята, в одно из самых далёких от Земли созвездий, — негромко сказала Забава. — Да, дедушка?

— Да, Вероника, да, Забава! Мы понесёмся сейчас, друзья, со скоростью мысли, или, если хотите, со скоростью мечты!

— Пожалуйста, не надо далеко, — продолжал хныкать Алёша Попович. — Товарищ Волшебник… ребята! Давайте лучше на Венеру или на Марс.

— Ну какая же это будет сказка? — пожал плечами Волшебник. — Перенестись на Марс или на Венеру можно с помощью обыкновенной ракеты, которую наши люди уже научились строить.

— Мы перенесёмся, ребята, в созвездие, которое носит моё имя, — сказала девочка и покраснела. — Первое путешествие в космос дедушка обещал посвятить мне. Это созвездие называется Волосы Вероники.

— Да, да. Волосы Вероники, — взволнованно закивал Волшебник и ткнул твёрдым пальцем на карту. — Вот оно, небольшое созвездие нашего северного неба… Видите, оно расположено между созвездиями Волопаса, Девы, Льва и Гончих Псов.

Здесь находится северный полюс Галактики. И так далеко это созвездие, эта крохотная кучка звёзд, что все они кажутся нам совсем неяркими, едва различимыми с Земли. А между тем в созвездии Волосы Вероники десятки огненных живых солнц! К одному из этих солнц — смотрите, вот к этой малюсенькой точке — мы и перенесёмся сейчас.

— И погибнем! — визгливо вскрикнул Алёша Попович.

— Почему? — недоуменно посмотрел на него Волшебник.

— Потому что ни на какой звезде нельзя жить. Мы сгорим в одно мгновенье, — быстро и громко проговорил Алёша Попович.

Звуки его голоса до краёв наполнили квадратную комнату и, казалось, с треском отскакивали от светящихся стен.

— Не говори так громко, пожалуйста, — поморщился Волшебник. — Я сказал, что мы перенесёмся к одному из солнц созвездия, а не на само солнце. У многих звёзд есть свои планеты, так же, как у нашего солнца есть Земля, Марс, Венера… Никто ещё не видел ни в один телескоп планет в других солнечных системах. Но они есть! На одной из таких планет мы сейчас и окажемся… — И он подвинул своё кресло к щитку с белыми кнопками и задумался.

Внезапно Волшебник вскинул руки, и его пальцы забегали по кнопкам, как бегают по клавишам рояля пальцы музыканта. Кнопки слабо пощёлкивали, наполняя комнату шелестом. Наконец он медленно опустил руки, словно ус-тал.

— Забава, — тихо сказал Волшебник, — сколько сейчас времени?

Она посмотрела на маленькие ручные часы.

— Десять часов вечера, дедушка…

— Ты видишь на щите эту крайнюю кнопку?

— Да, дедушка.

— Нужно сделать последнее движение… Пусть эта честь принадлежит тебе! Прикоснись же пальцем к этой кнопке, девочка!

Забава сделала шаг к щитку и прикоснулась к кнопке.

Мыслеплан чуть-чуть дрогнул. Впрочем, это, может быть, только показалось взволнованным путешественникам.

— Все, — проговорил Волшебник торжественно.

— Что «все»? — шёпотом спросил Илья Муромен и облизнул пересохшие вдруг губы.

Волшебник поднялся с кресла. Его лицо было спокойным и бледным.

— Мы в созвездии Волосы Вероники, друзья! В одной из солнечных систем этого созвездия, на планете, о существовании которой на Земле даже не подозревают!

— А на этой планете есть воздух? — тревожно спросил Алёша Попович.

— Я уже проверил… Есть! Забава, сколько сейчас времени?

— По-прежнему десять часов, дедушка… Нет, уже одна минута одиннадцатого.

— Мы уже целую минуту находимся на другой планете!

 

ГЛАВА ПЯТАЯ,

в которой рассказывается о первых приключениях космических путешественников

Стена мыслеплана раздвинулась. В образовавшемся проходе все увидели тьму. Непроницаемую ночную тьму, из которой отчётливо повеяло теплом и запахом каких-то цветов.

Может быть, Волшебник пошутил, и они попрежнему на террасе в дачном посёлке? Разве не цветами с маленькой клумбы пахнет сейчас?

Нет! Слишком острым и незнакомым был аромат.

— Как сильно пахнет мёдом! — сказала Забава.

Волшебник первым шагнул в темноту, и следом за ним, торопясь и сталкиваясь в проходе, бросились остальные. Густой тёплый мрак со всех сторон навалился на них.

Мыслеплан, снаружи оказавшийся круглым, будто огромный золотой апельсин, лежал в очень густой и высокой траве. Она доходила мальчикам до пояса. Глаза путешественников начали привыкать к темноте, и в слабом свете, исходящем от золотого шара, трава показалась им необычайно розового цвета. На ощупь она была клейкой и мягкой и резко пахла мёдом. Порывы тёплого ветра раскачивали её, и трава шелестела беспрерывно и ровно.

Чёрное небо над их головами пылало бесчисленными звёздами. Что это было за небо! Незнакомые созвездия, целые группы звёзд, словно живые, дрожали, мерцали, переливались голубоватым, жёлтым и красным светом.

Все молчали, поражённые невиданным зрелищем.

— Как красиво! — взволнованно прошептала Забава. — Дедушка, а где наша Земля?

— Земля? Неужели ты думаешь, девочка, что сможешь увидеть отсюда нашу Землю? Скорее можно разглядеть пылинку в облачке. Но наше солнце я покажу вам…

— Где, где, дедушка?

— Вон в том маленьком созвездии чуть виднеется жёлтая звёздочка…

— Я не вижу…

— Да, её трудно рассмотреть, эту звёздочку… Но это и есть наше Солнце, и где-то там вокруг него совершают свой вечный полет Земля, Венера, Юпитер, Марс и другие наши планеты.

— Как далеко!

— Далеко? Это не то слово, девочка! В человеческом языке нет названия, которым можно было бы обозначить число километров, отделяющих сейчас нас от нашей солнечной системы.

— Даже страшно становится… — повёл плечами Алёша Попович.

— Не бойтесь, друзья! С вами добрый волшебник!

Между тем тьма поредела, и вдали начали вырисовываться неясные очертания скалистых гор.

Острые пики и глыбы вздымались над незнакомой планетой высоко и грозно. Небо над ними быстро бледнело, звезды тускнели, таяли на глазах и исчезали.

Ветер стих. В молочном сумраке стало видно все пространство вокруг мыслеплана. Это была широкая долина, поросшая высокой розовой травой.

Слева линию горизонта закрывала тёмная гряда леса. Он тянулся в сторону скал и терялся где-то в предгорьях. Справа долина постепенно понижалась и, по-видимому, заканчивалась обрывом над рекой. Оттуда слабо доносились журчание и плеск воды. Однако разглядеть, что происходит там, внизу, было невозможно, потому что за обрывом огромным мохнатым облаком висел белый туман.

Космонавты не двигались, зачарованно глядя, как рождается утро на незнакомой планете. Вот в розовой траве засвистала невидимая птичка тонко и прерывисто: «Фью-фью-фью-фью!» Ей ответила другая, потом третья, четвёртая… Но, может быть, это свистели не птицы, а какие-нибудь животные?

— Смотрите, смотрите! — вдруг испуганно вскрикнул Алёша Попович.

Из тумана одна за другой вынырнули огромные крылатые тени. Их было не меньше десятка. Забава вздрогнула:

— Ой, какие странные птицы!

— Кажется, летучие мыши… — неуверенно сказал Илья Муромец.

— Какие же это летучие мыши? — запротестовал Добрыня Никитич. — В каждом крыле метра три!

Крылатые чудовища с длинными хвостами пролетели над путешественника-ми, издавая пронзительные воркующие звуки. Теперь были хорошо видны их змеевидные тёмные туловища с четырьмя короткими лапами и большие вытянутые головы с маленькими круглыми глазками. Легко и бесшумно взмахивали они перепончатыми крыльями. Одно из чудовищ отстало от стаи, сделало плавный круг и, открыв пасть, тонко запищало.

— Будто ножом по сковородке! — усмехнулся Илья.

В пасти чудовища блеснули белые игольчатые зубы.

— Пожалуй, их можно назвать птерозаврами, — сказал Волшебник, — хотя я представлял их себе несколько иначе… Крылатые ящерицы. Да, да, гигантские крылатые ящерицы. Подобные твари жили на Земле в юрском периоде…

Птерозавр все ещё парил над ними, вытянув перепончатые крылья. Наконец он с недовольным клёкотом полетел следом за стаей.

— А они опасны? — спросил Алёша Попович, приходя, наконец, в себя и зябко поводя плечами.

— Как знать… — Волшебник задумчиво поглаживал белую бороду. — Даже волшебники не всегда понимают все сразу, особенно если они находятся на чужой планете…

Небо над далёкими горами покраснело, накаляясь все ярче и ярче, и стало, наконец, багровым. Вершины скалистых гор внезапно ослепительно засверкали.

— Снег, снег! — ахнула Забава. — На горах снег!

На долину от гор упали длинные тени. И теперь в свете разгорающегося дня путешественники вдруг увидели: всё, что растёт на этой планете, удивительно розового цвета! Розовая трава… Странные розовые деревья в лесу… Далеко внизу за обрывом, за облаком тумана, нежно-розовая дымка покрывала неясные просторы заречья: должно быть, там тоже рос розовый лес.

— Это просто… просто невероятно! — развёл руками Илья Муромец. — Честное слово, так не может быть!

— Не бросай на ветер честного слова! — строго посмотрел на него Волшебник. — Ты же видишь, что здесь все растения розовые? Значит, это может быть!

— Но, понимаете… — помялся мальчик. — Мы учили в школе, что в каждом растении есть хлорофилл, от которого зависит зелёный цвет. Хлорофилл обязательно зеленеет под действием солнечных лучей! Ну, конечно же, я это точно помню: растения вдыхают углекислоту и под действием хлорофилла разлагают её и выдыхают кислород. Таким образом, растения поддерживают жизнь всех животных. Ведь без кислорода жить нельзя!

— Без кислорода действительно нельзя жить, — ворчливо проговорил Волшебник, — но кто тебе сказал, что вот эти розовые растения тоже не вдыхают углекислоту и не выдыхают кислород?

— Но ведь они розовые. Значит, в них нет хлорофилла!

— А это бабушка надвое сказала, дорогой Илья Муромец! На нашей Земле тоже есть розовые и даже красные растения, содержащие хлорофилл. Вероятно, ты невнимательно слушал учителя… Багрянки! Да, друзья, багрянки, целое семейство водорослей! Кстати сказать, из багрянки добывают йод. Их происхождение до сих пор не выяснили учёные. Но я-то уверен, что именно эти водоросли были прародителями всей растительности на Земле в ту пору, когда на ней зарождалась жизнь. Ведь то, что водоросли были первыми нашими растениями, известно давно. Неизвестно только, какого цвета они были. Уверяю вас, друзья, они были красного цвета! Такие же, как и современные багрянки. Эти багрянки великолепно приспосабливаются к разным условиям жизни. Они могут существовать и в море на большой глубине, и на суше! Они, остатки древнего мира, всегда напоминают нам о его молодости.

— Дедушка, — быстро перебила его Забава, — если все так, как ты говоришь, значит эта розовая планета совсем молодая?

— Именно это я и хочу сказать! — взмахнул рукой Волшебник.

И словно по движению его руки из-за снежной вершины вырвался поток режущих глаза лучей, и солнце, неведомое, незнакомое солнце, но такое же, как и то, к которому они привыкли на Земле, — огнедышащее, слепящее и радостное — засверкало над планетой.

— Это… это чудесно! — тихо и взволнованно прошептала Забава.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ,

в которой Забаве и Алёше угрожает смертельная опасность

— А теперь, — сказал Волшебник, — я с Ильёй Муромцем и Добрыней Никитичем посмотрю, что делается внизу, вон там, за обрывом, а Забава и Алёша Попович останутся сторожить наш волшебный шар.

— Дедушка, — надула губы внучка, — но мне тоже хочется пойти с вами.

Он покачал головой.

— Нет, Забава, мыслеплан оставлять нельзя. Никто не знает, что может случиться… Надеюсь, тебе здесь не будет ни страшно, ни скучно: ведь с тобой останется такой отважный богатырь! — И он прижал пальцем облупленный нос Алёши Поповича. — Пойдёмте же, Илья и Добрыня!

Они удалились, шурша травой, и скоро скрылись за обрывом.

— Алёша, — вздохнула Забава, — с шаром ничего не случится, если мы немного походим.

— А куда ты хочешь идти? — опасливо спросил тот.

— Совсем недалеко. Давай только дойдём до леса и посмотрим, какие там деревья. Кругом ровное поле, и нам всё время будет виден мыслеплан.

— Ну что же, пойдём… — согласился Алёша не очень охотно.

Забава шла впереди. Крупные бабочки с такими же розовыми, как трава, крыльями вспархивали изпод её ног и снова садились, становясь невидимыми.

«Фью-фью-фью-фью!» — свистели там и тут какие-то птицы.

Несколько стрекоз величиной с голубя кружились над Забавой и Алёшей.

— Ого! Да они кусаются! — вскрикнул вдруг он, ударяя себя по затылку и отшвыривая странное насекомое. — Тьфу, какие хрупкие и противные! Я думаю, что они больше похожи на комаров, чем на стрекоз.

Девочка не ответила, внимательно глядя вперёд. Она неторопливо шагала, раздвигая траву руками. Сочные стебельки, увенчанные мохнатыми метёлочками, шуршали, ломались и хрустели под ногами. Розовая, пахнущая мёдом пыльца окрасила её руки. Скоро светлые волосы Забавы, её брови и ресницы порозовели.

А солнце в безоблачном и таком же нежно-синем, как и на Земле, небе поднималось все выше. Становилось жарко.

— Пойдём обратно, — предложил Алёша. — Хочется пить.

— Отдохнём немного в лесу. Ладно? Смотри, шар отсюда хорошо виден, и кругом никого нет.

Они подошли к лесу. Теперь, когда их глаза все больше привыкали к розовому цвету, заполнившему весь этот удивительный мир, лес уже не казался им необычным. Он стоял неподвижным, высокий, густой. Его деревья очень напоминали гигантские папоротники. Но в глубине этот розовый лес темнел так же, как и на Земле, и из его таинственной чащи тянуло сыростью и прохладой.

— Как здесь хорошо! — весело пропела Забава. — Как хорошо!.. Побежим, Алёша!

Он остановился и засопел недовольно:

— Хватит!

— Ещё чуточку. Самую чуточку!..

Платье Забавы замелькало между стволами величественных папоротников. У основания они были корявыми и скорее бурыми, чем розовыми. Такие же бурые мягкие мхи устилали почву, скрадывая шум шагов. Лапчатые ветви сплетались в вышине, и в разрывы ветвей там и тут призрачными туманными колоннами падал солнечный свет.

— Забава! — кликнул Алёша. — Я не пойду дальше! Где ты? Я тебя не вижу!

— Я здесь! — ответила она издалека. — Здесь поляна. И очень красивые цветы… Ты слышишь меня, Алёша? Как они пахнут! Как они пахнут, Алёша!

Недовольно посапывая, он пошёл на её голос и вдруг остановился, удивлённый. Забава стояла посреди большой поляны. Её окружали большие цветы с яркими красными лепестками. Густой, сладкий аромат наполнял воздух.

— Упругие, как резина! — крикнула Забава, с трудом срывая цветок и поднося его к лицу. — Похожи на тюльпаны… Правда?

Он не успел ответить, потому что Забава вдруг вскрикнула и упала.

— Забава? Что с тобой? — закричал Алёша, подбегая к девочке.

Она лежала без сознания.

— Забава, Забава… — повторял он растерянно, не зная, что предпринять, и заплакал.

Яркие цветы неподвижно стояли вокруг. От нежных лепестков волнами струился тёплый дурманящий аромат. У него закружилась голова…

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ,

в которой Волшебник и двое богатырей делают неожиданное открытие

Волшебник, Илья Муромец и Добрыня Никитич спускались с отлогого холма, поросшего все той же густой розовой травой. А им навстречу от шумящей где-то внизу воды поднимался белый туман. Тёплый и влажный, он скоро окружил их плотной стеной.

— Держитесь-ка за руки, друзья, чтобы не потеряться, — сказал Волшебник. Его голос прозвучал в тумане глухо, будто в подземелье. — А знаете что? Ведь это, кажется, не туман, а самый обыкновенный пар… Разумеется, так и есть!

Они сделали ещё десяток шагов и остановились у скалы, из-под которой прозрачным потоком вырывался могучий источник. Ветерок срывал с воды клубы пара и уносил их в сторону, на холм.

Вода в источнике клокотала так сильно, что им пришлось говорить очень громко, чтобы расслышать друг друга. Сначала Волшебник, а потом и мальчики опустили в воду руки. Она была горячая и такая прозрачная, что сквозь завихрения воды можно было различить каменистое дно.

Путешественники медленно шли по каменистому берегу источника. А когда клубы пара рассеялись, они поняли, что этот тёплый ключ даёт начало реке, широко разлившейся в долине. Там и тут виднелись небольшие островки с высокой розовой растительностью. Две большие птицы, испуганные пришельцами, забили в зарослях крыльями и с гортанным криком улетели в туман. Их тревожный крик, наверное, послужил сигналом для тысяч других птиц. Бескрайней тучей взметнулись они в воздух со всех островков. В воздухе потемнело. Шум их крыльев походил на внезапный ураган, который, однако, затих так же быстро, как и начался.

Но, по-видимому, этот ураган обеспокоил ещё одно существо, пришедшее на водопой и задремавшее в тёплой воде. Посреди реки заплескалось чтото чёрное. Притихшие путешественники увидели, как над водой вытянулась толстая, как бревно, змееподобная шея с маленькой головкой. Голова неторопливо повернула узкие глаза сначала направо, потом налево. Затем над водой выросло гигантское темно-серое туловище.

Богатырям стало страшно. Они крепче прижались к Волшебнику, а он вдруг рассмеялся и начал весело потирать руки.

— Бронтозавр! — совсем по-мальчишески воскликнул он. — Клянусь моей бородой, один из самых роскошных видов травоядных ящеров! Надо думать, эта малютка весит не менее сорока тонн. Чудеснейший экземпляр! Не бойтесь, друзья! Это животное страшно только по виду, ведь оно не признает никакого мяса.

Медленно ступая по воде, бронтозавр вышел на берег и шумно отряхнулся. Неуклюжий многометровый хвост животного тяжело ударил по воде, взметнув каскад брызг.

Вытянув такую же многометровую шею, бронтозавр медленно озирался. Наконец он успокоено изогнул шею, открыл пасть, очень похожую на пасть змеи, и с хрустом сорвал пучок розовой травы. Шея его снова вытянулась вверх. Он звучно и неторопливо жевал траву, прикрыв свои узкие глазки серыми веками.

И вдруг бронтозавр застыл. Казалось, он даже перестал дышать. Недоеденная трава выпала из пасти на песок.

В зарослях розового кустарника послышалось грозное рычание. И в ту же секунду со стремительностью, которая так не вязалась с его неуклюжим видом, бронтозавр повернулся задом к кустарнику. Но он не собирался бежать. Голова на длинной шее медленно раскачивалась, потемневшие глазки загорелись яростью, и из пасти вырвался громоподобный воинственный вопль. Трудно сказать, что это больше напоминало — рычание льва или рёв разъярённого быка. Но таким жутким был этот крик, что мальчики снова в страхе прижались к Волшебнику.

Бронтозавр воинственно бил по земле хвостом. Прошла секунда, другая… Из зарослей высунулась чудовищная хрипящая пасть с оскаленными зубами. Длинный раздвоенный язык, точно молния, метался между рядами зубов.

Прошло ещё несколько секунд, и на песок выползла на четырех мощных лапах то ли ящерица, то ли крокодил, если только так можно назвать звероподобное пресмыкающееся величиной со слона. Это чудовище было несколько меньше бронтозавра, но по тому, как оно готовилось к борьбе, как прижимало к песку брюхо, собираясь сделать прыжок, как нервно подрагивало его тело, одетое в темно-серебристый костяной панцирь, было видно, что перед бронтозавром опасный враг.

— Что это? — невнятно бормотал Волшебник. — Диноцефал? Очень похоже! Так и есть, диноцефал! Ну, это, кажется, страшный хищник, и мы, друзья, сейчас будем свидетелями никем ещё не виданной битвы.

Диноцефал сделал прыжок. И в то же время бронтозавр взмахнул хвостом. Раздался пушечный удар. Диноцефал, этот бронированный великан, отлетел в сторону и перевернулся на спину. Мальчики ахнули.

Однако диноцефал, как видно, обладал ужасающей силой. Он тут же вскочил на лапы, сделал новый прыжок и вновь был опрокинут. Снова и снова бросался он на врага, и все неуверенней действовал хвостом бронтозавр. Вот его многотонный хвост впустую свистнул в воздухе и обрушился на берег, вывернув целую гору песка и красной глины.

Этого и ждал диноцефал. Два гиганта вцепились в смертельной схватке. Тучи пыли, брызги воды и комки мокрой глины полетели на безмолвных путешественников, потрясённых этой битвой. Почва сотрясалась под ногами, и где-то далеко в заречье эхо повторяло дикие вопли сражающихся.

Огромные челюсти диноцефала сомкнулись на шее бронтозавра, раздался треск, и фонтан крови с силой ударил в воздух. Бронтозавр захрипел и умолк.

Диноцефал лежал на поверженном сопернике и отдыхал, закрыв глаза и тяжело дыша. Отчётливо слышалось, как журчит и булькает кровь бронтозавра.

Наконец диноцефал открыл глаза, приподнялся на передних лапах и вдруг рванул зубами тушу бронтозавра.

Его челюсти были остры как бритва. Они легко вырывали огромные куски мяса, и диноцефал с жадностью проглатывал их, поматывая своей бронированной головой и удовлетворённо урча. Гигант пожирал гиганта… Это было отвратительное зрелище.

— Я… не могу… это видеть, — прошептал Добрыня Никитич. — Пожалуйста, давайте уйдём отсюда…

Волшебник не успел ответить, потому что диноцефал внезапно перестал рвать свою жертву и уставился на путешественников неподвижными красноватыми глазками.

Он не торопился нападать. Может быть, он был удивлён появлением невиданных существ, а может быть, в нём пробудилось то чувство невольного трепета, которое уже давно испытывают на Земле все животные перед высшим существом — Человеком.

Путешественники не двигались. Шли секунды, а диноцефал не сводил с них круглых, налитых красной мутью глаз.

Но вот его пасть приоткрылась, снова молнией заметался в ней раздвоенный язык и раздалось негромкое хриплое рычание.

Переваливаясь с боку на бок, диноцефал сбежал на коротких лапах с туши бронтозавра, прижал брюхо к песку и снова зарычал.

— Бежим! — не выдержал Добрыня Никитич и попятился.

Диноцефал прыгнул. И в то же мгновение произошло что-то странное и непонятное.

Тело звероподобного пресмыкающегося удивительным образом перевернулось в воздухе. Громко застучав своим жёстким панцирем, диноцефал плашмя упал на камни. Он был мёртв, и только его хвост все ещё конвульсивно подёргивался.

— Это… сделали вы? — приходя в себя, спросил Волшебника побледневший Илья Муромец.

— Нет, это сделал не я, — медленно покачал головой Волшебник и подошёл к мёртвому чудовищу.

— Но кто же?

— Не знаю, не знаю, — пожал он плечами. — Такое впечатление, что диноцефал убит электрическим током. Или… или, может быть, ультразвуковым лучом… Я не думал, что…

Волшебник не договорил, так как розовые кусты раздвинулись, и на берег быстро выскользнули какие-то люди. Именно люди, а не другие существа, потому что они стояли на двух ногах, а в верхних конечностях держали серебристые трубки с многочисленными тёмными клапанами. Одетые в глухие жёлтые костюмы, плотно облегающие их стройные тела, они остановились в нескольких метрах от путешественников и нацелили в них свои серебристые трубки.

Их было четверо, этих необычных людей с невидимыми лицами, скрытыми такими же, как и костюмы, жёлтыми масками. Лишь в узких прорезях у лба можно было различить блеск насторожённых и любопытных глаз.

— Ну, теперь я ничего не понимаю, — тихонько проговорил Волшебник. — На этой молодой планете, где жизнь зародилась, судя по всему, не так уж давно, ещё не может быть мыслящих существ.

Придётся мне лишить себя звания Волшебника!

Услышав его голос, люди в жёлтых костюмах зашевелились. Тот из них, кто стоял впереди, протянул к Волшебнику руку и сказал певучим гортанным голосом:

— Сино Тау?

В его голосе отчётливо слышался вопрос. Волшебник развёл руками и миролюбиво улыбнулся:

— К сожалению, я бессилен ответить вам, уважаемый.

Человек в жёлтом костюме повторил:

— Сино Тау?

— Нет, нет, лучше не спрашивайте, — продолжал улыбаться Волшебник. — Вот если бы все поднялись к нашему мыслеплану, я бы мог при помощи волшебной шкатулки понять ваши слова и разъяснить вам, кто мы такие. — И Волшебник жестом пригласил незнакомцев следовать за собой на холм.

— Тото! — строго крикнул человек в жёлтом.

— Ага, понимаю! — закивал Волшебник. — «Тото», должно быть, означает «нельзя». Выходит, ребята, мы пленники. Но в таком случае, уважаемый, не разрешите ли вы сбегать за моей шкатулкой одному из мальчиков?

Он ткнул пальчиком в грудь Добрыни и снова указал на холм.

По-видимому, незнакомцы на этот раз поняли Волшебника. Они коротко посовещались друг с другом, заворковав своими гортанными голосами, и тот, кто стоял впереди, указал рукой на Добрыню.

— Риду!

— Риду, — повторил Волшебник. — Беги, Добрыня, иначе, клянусь моей бородой, нам придётся плохо… Волшебная шкатулка стоит в мыслеплане под моим сиденьем.

Добрыня со всех ног бросился выполнять распоряжение.

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,

в которой Добрыня Никитич оказывает помощь Забаве и Алёше Поповичу

Подбежав к мыслеплану, запыхавшийся Добрыня прежде всего увидел, что Забава и Алёша исчезли. Сначала ему казалось, что они спрятались в розовой траве.

— Перестаньте дурачиться! — громко сказал он, вытирая рукавом пот на лице. — Мне не до шуток, ребята!

Ему никто не ответил. Только розовая трава ровно шумела под ветром да звонко посвистывали скрывающиеся в ней какие-то существа.

Добрыня обеспокоено огляделся по сторонам, заглянул в мыслеплан. Там было душно и пусто.

— Ребята, — закричал он, все больше тревожась, — где вы?

И тут Добрыня обнаружил в хрупкой и ломкой траве след. Он отчётливо был виден до самого леса.

— Хороши сторожа! — недовольно проворчал Добрыня и, не раздумывая, побежал по следу.

Розовые мотыльки и стрекозы вились над ним.

Он остановился только в лесу, в густой тени могучих папоротников. Следы товарищей терялись в мягких мхах.

— Ребя-а-ата!.. — в отчаянии закричал Добрыня.

«А-а-ата!» — ответило эхо.

— Где-е-е-е вы?..

«Де-е вы?..» — отозвался лес.

Он был наполнен жуткой тишиной. Белые неясные столбы света, словно дым, переплетались в его таинственной чаще.

Добрыня прислонился к бурому величественному папоротнику и всхлипнул. И в ту минуту, когда ему показалось, что Алёша и Забава погибли в этом жутком и суровом лесу, он услышал слабый крик.

Спотыкаясь о цепкие корни папоротников, Добрыня стремглав бросился на него. Он падал, вскакивал и снова бежал.

И вот, наконец, поляна. Огромные красные тюльпаны. И душный сладкий запах…

Он не сразу нашёл Алёшу и Забаву. Они лежали неподвижные, бледные среди цветов, которые нежно склонялись к ним, прижимались к их рукам и лицам.

— Ребята, — дрогнувшим голосом проговорил Добрыня.

Алёша открыл глаза и прошептал:

— Не дыши… Цветы выпускают какой-то газ. — Его глаза обессилено закрылись.

Добрыня все понял. Сначала он вытащил из цветов Забаву и положил на мох в тени папоротника.

Удушье стискивало грудь мальчика. Он вытер вспотевшее лицо, жадно глотнул воздух и снова бросился в цветочные заросли.

Подхватив под руки бесчувственного товарища и чувствуя, что теряет силы, Добрыня добрался до папоротника и тоже свалился на мох.

Долго пролежали они, обессиленные, безмолвные, забрызганные тёмным тягучим соком страшных цветов.

Непонятный звук донёсся до слуха Добрыни. Ему почудилось, что кто-то вытягивает свою ногу из густой, вязкой грязи.

«Пфф-чмок!» — раздалось совсем близко. Затем наступила короткая тишина. И снова «пфф-чмок!» Добрыня открыл глаза и совсем неподалёку снова увидел высокий цветок с красными лепестками.

Выступающие наружу темно-багровые корни цветка сокращались, словно самые обыкновенные гусеницы, и ползли. Неудержимо ползли! Они упрямо вырывали из почвы свои острые влажные присоски — «пфф-чмок!» — и все ближе подбирались к лежащим ребятам. Вместе с корнями двигался стебель, оранжевые листья, красный венчик. А следом ползли, чуть покачиваясь в воздухе, сотни других цветков.

— Они живые! — громко сказал Добрыня и вскочил. — Вставайте, ребята! Скорей!..

Забава и Алёша с трудом поднялись.

— Очень кружится голова, — слабо сказала девочка, когда они медленно тронулись в обратный путь.

Только теперь Добрыня заметил, что лица, шеи, руки Забавы и Алёши покрыты синевато-розовыми пятнами.

— Ой, что с вами делается?!. — воскликнул он.

Девочка посмотрела на Алёшу, потом на свои руки и с тревогой спросила:

— У меня такое же лицо?

— Да… Эти цветы, кажется, присосались к нам, как пиявки, и пили нашу кровь.

Забава вдруг заплакала: что делать, все девочки боятся потерять свою красоту.

— Забава, — с мольбой в голосе проговорил Добрыня, — я тебя очень прошу, не плачь…

Как всякий мужчина, он не выносил женских слез.

— На кого я теперь похожа? — всхлипывая, говорила Забава, отворачивая лицо.

— Честное слово, ты очень красивая! — горячо сказал Добрыня.

— Эти пятна скоро пройдут, — успокоил её Алёша, который совсем расхрабрился, когда опасность миновала. — Давайте, ребята, вернёмся и уничтожим эти проклятые цветы!

— Нельзя! — быстро запротестовал Добрыня. — Нас ждут…

И он рассказал об удивительной встрече с людьми в жёлтых одеждах.

 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,

в которой путешественники узнают, что розовая планета называется Эо Тау, а на русском языке — Утренняя Звезда

Люди в жёлтых одеждах, должно быть, решили, что Добрыня обманул их и скрылся. Посовещавшись на своём гортанном языке, незнакомцы приказали Волшебнику и Илье подняться на холм и, не спуская с них серебряных трубок, двинулись следом. Когда Забава и её товарищи вышли из леса, Волшебник и Илья, конвоируемые жёлтыми стражами, уже подходили к мыслеплану.

Все встретились у входа в мыслеплан. Увидев пятна на лицах у ребят и следы тёмной жидкости на их костюмах, незнакомцы разом взволнованно заворковали, объясняя что-то друг другу.

— Ах, Забава, — сказал Волшебник внучке, — я вижу, что вы попали в какую-то переделку! Наверняка виновато, как обычно, твоё любопытство, а ведь я просил вас посторожить мыслеплан.

— Прости меня, дедушка…

— Я всегда прощаю тебя, — вздохнул тот. — Однако сейчас я прежде все-го хочу выяснить, с кем мы встретились на этой планете.

Старик скрылся в мыслеплане и сейчас же вынес наружу металлическую голубую шкатулку. Он надел на плечи ремни и укрепил её на груди. Затем Волшебник включил рычаг, и в шкатулке раздался лёгкий треск.

Поняв, что им ничто не угрожает, незнакомцы опустили серебряные трубки и с интересом склонились над шкатулкой.

— Почему вы задержали нас, уважаемые? — спросил старик.

И звенящий металлический голос внутри волшебной шкатулки сейчас же перевёл эту фразу на какой-то незнакомый язык: «Тико лизаро нифту?» Поражённые незнакомцы дружно рассмеялись. Это был самый обыкновенный человеческий смех.

— Эль Сино Тау? — ответил вопросом на вопрос один из них. — Эль Си-нот?

Звенящий голос в шкатулке перевёл:

«Вы со Звезды Гроз? Вы синоты?»

— А где находится планета, на которой живут синоты и которую вы назвали Сино Тау — Звездою Гроз? — спросил Волшебник.

— А разве вы не знаете сами? — удивился незнакомец.

— Нет, клянусь моей бородой!

— Сино Тау — одна из трех планет нашего солнца.

— Как называется планета, на которой мы сейчас находимся?

— Эо Тау — Утренняя Звезда. Это самая молодая планета нашей солнечной системы.

— А вы сами, уважаемые, постоянно обитаете здесь, на Утренней Звезде?

— Нет, мы эферийцы — жители третьей, наиболее древней планеты. Она называется Эфери Тау, что означает — Холодная Звезда.

— Очень приятно познакомиться… Кстати, как вас зовут, уважаемый эфериец?

— Клад.

— Очень приятно, — повторил Волшебник. — Как я и думал, вы такие же космические путешественники, как и мы! Ведь правда?

— Мы действительно прибыли сюда с Холодной Звезды. Но скажите нам, откуда прибыли вы с этими милыми детьми?

Волшебник с любезным видом предложил всем войти в мыслеплан и указал эферийцам на звёздную карту. Они внимательно рассматривали мириады светлых точек на тёмном фоне карты.

— Вот ваше солнце, — сказал Волшебник. — Видите, оно затерялось здесь, в продолговатом пучке звёзд. Мы называем этот пучок, это несколько необычное созвездие, Волосами Вероники…

Клад долго молчал соображая.

— Звёздная карта кажется мне несколько необычной, — наконец проговорил он. — Наше солнце мы называем Ладо.

— А теперь я покажу вам наше Ладо, — улыбнулся Волшебник. — Взгляните вот на это созвездие, уважаемый Клад. Вот звезда побольше альфа-Центавра. А рядом с ней совсем крохотная звёздочка. Это и есть наше солнце! Прямо скажем, оно далековато отсюда. Но, уж поверьте мне, это совершенно великолепное Ладо! Кстати, по величине оно очень напоминает ваше светило. Только у нашего светила не три планеты, а девять. На одной из них мы и обитаем. Наша планета называется Земля!

— Земля… — задумчиво повторил Клад.

— Ну, а мы, если хотите, земляне…

— Земляне, и, кроме того, ещё мы земляки, — улыбнулась Забава.

— Зэмлаки… — с трудом выговорил эфериец и, как показалось землянам, чуть пожал плечами. — Но это невозможно!.. — вежливо прибавил он.

— Что невозможно, уважаемый Клад?

— Полет из такой далёкой солнечной системы.

— Почему?

— Для этого не хватит многих человеческих жизней, даже если лететь с самой большой скоростью, какая существует в природе, — со скоростью света. Синоты, например, уже овладели тайной этой скорости. Но и они, друг земляк, рискуют отправляться в путешествие со своей планеты — Сино Тау лишь к солнечным системам ближайших звёзд. Вы назвали эти звезды Волоса-ми Вероники. О, земляк, нам, конечно, давно известно ваше созвездие, но оно всегда представлялось нам недоступным. Нам всегда казалось, что его можно достигнуть лишь в мыслях, в мечте! Поэтому ваше созвездие у нас так и называется — Лотари Тау — Созвездие Мечты.

— Красиво, клянусь бородой! — воскликнул Волшебник. — Ведь правда, ребята, приятно жить в таком созвездии? Но продолжим наш разговор… Вы, уважаемый Клад, близки к истине, когда говорите, что в мыслях можно достигнуть самого недоступного. Значит, всё-таки существует такая, я бы заметил, волшебная сила, данная природой разумному существу. Вот этой силой, смею вас заверить, мы и владеем. И волшебный шар, который нас сюда доставил, так и называется — мыслеплан!

— Мыслеплан? — помедлив, повторил Клад и поднял руку к своей голове, скрытой жёлтой маской.

— Вы меня прекрасно поняли, уважаемый! — обрадовался Волшебник. — А теперь ответьте мне ещё на один вопрос. Мне показалось, что вы приняли нас за представителей Звезды Гроз — Сино Тау. А синоты, как видно, не очень-то пользуются вашим расположением…

— Синоты — наши ненавистные враги! — так резко и быстро сказал эфериец, что звенящий голос в голубой шкатулке даже поперхнулся, переводя его слова. — Вы, друг земляк, скоро все узнаете об этих подлых существах… Только не сейчас. Сейчас надо позаботиться о ваших детях, которые отравлены ядом Тибери Като — Цветов Смерти.

— Отравлены ядом? — всплеснул руками Волшебник и растерянно опустился в кресло. — Что вы наделали. Забава?..

Забава хотела что-то ответить и не смогла — только беззвучно шевельнула побелевшими губами. Её синие глаза с ужасом смотрели на эферийца.

— Не волнуйся, девочка, — ласково сказал Клад. — Яд Тибери Като становится смертельным лишь после второго восхода Ладо. У нас есть ещё время… Но, чтобы предупредить действие яда, нам нужно немедленно отправиться в горы, где находится временная стоянка космических разведчиков с Эфери Тау — с Холодной Звезды.

 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,

в которой земляне совершают полет над Утренней Звездой

В руке Клада появился крохотный светлый коробок. Вначале землянам показалось, что это обычные спички. Но эфериец чётко произнёс в коробок:

— Эми вур тонто…

«Говорит руководитель экспедиции», — тут же перевёл, голос волшебной шкатулки.

«Дежурный экспедиции слушает», — прозвучал из коробки ответ.

Илья толкнул плечом Добрыню и прошептал восторженно:

— Вот это радиоаппарат!.. Наверное, на полупроводниках…

Клад продолжал:

— Друг дежурный, срочно вышлите летательный аппарат в долину горячих источников.

Последовала небольшая пауза, и голос дежурного сообщил:

«Летательный аппарат поднялся в воздух, друг руководитель».

Все вышли из мыслеплана, и вход за ними беззвучно закрылся.

Раскалённое, слепящее солнце стояло в самом зените. Воздух стал горячим и тяжёлым. Умолкли птицы, все утро звеневшие в долине. Ветер стих, и розовая трава склонила мохнатые головки, словно замерев в поклоне перед всесильным и могучим Ладо.

Из-за папоротникового леса на небо наползла большая иссиня-чёрная туча, косые молнии непрестанно бились в её толще, будто хотели вырваться наружу и не могли. Медлительный гром, как далёкий крик бронтозавра, катился из-за леса.

— Ого! — сказал Волшебник. — Собирается роскошный дождь!

— На Утренней Звезде часто бывают дожди, — ответил Клад. — Но пусть это не беспокоит вас, друг земляк. Гроза не помешает нашему полёту. Мы сможем легко уйти от тучи.

Волшебник посмотрел на мыслеплан. Эфериец понял его без слов и предупредительно проговорил:

— И это пусть вас не беспокоит, друг земляк. Ваш мыслеплан останутся сторожить трое моих товарищей. У них надёжное оружие! — И он показал свою серебряную трубку.

Добрыня, которого, по-видимому, не так уж сильно обеспокоило сообщение о том, что он отравлен ядом Цветов Смерти, заинтересованно спросил:

— Скажите, пожалуйста, там, возле источника, вы убили диноцефала из такой штуки?

— Да, мальчик.

— Эта штука заряжена какими-нибудь пулями?

— Штука? — удивился Клад. — Какое странное слово… Штука у нас называется фланом, мальчик. Флан — это конденсатор ультразвуковой энергии. Зверь, которого ты назвал диноцефалом, был убит ультразвуковым лучом.

— А разве я говорил не то же самое? — удовлетворённо заулыбался Волшебник и погладил свою бороду. — Нет, старый бородач, ты ещё не потерял права называться волшебником!

— Флан обладает колоссальной силой, — продолжал Клад. — Ультразвуковой луч молниеносно разрушает клетку — основу всякой материи.

Эфериец вскинул серебряную трубку и навёл её в гущу травы. Чуть слышно щёлкнул клапан, и розовые растения вдруг полегли, словно срезанные косой.

— Вот это да! — прощелкал языком Добрыня. — Если бы у нас была такая вещица. Цветы Смерти уже гнили бы в лесу!

Забаву мало интересовало грозное оружие эферийцев. Заслоняясь рукой от жаркого Ладо, она то и дело облизывала сухие губы и, наконец, жалобно прошептала Волшебнику:

— Как хочется пить!..

Она сказало это очень тихо, однако голос волшебной шкатулки немедленно перевёл:

«Перито фамур!..»

Клад вынул из бокового кармана круглую пластину, которая сразу же превратилась в его руке в прозрачный сосуд.

— Складной стакан, — шепнул Алёша и провёл кончиком языка по губам: жажда уже давно томила и его.

Эфериец протянул сосуд Забаве. Она взяла и разочарованно пролепетала:

— Но ведь… он пустой…

— Но сейчас будет полный! — рассмеялся Клад.

Его глаза весело блеснули в прорези маски. Он бросил в сосуд щепотку какого-то порошка. Порошок зашипел, воздух легко завихрился над сосудом, и через несколько мгновений он до краёв наполнился прозрачной водой.

— Пей, девочка.

Забава с жадностью прильнула к сосуду.

— Чудесная вода! — благодарно улыбнулась она. — Вкусная и холодная. Большое вам спасибо!

Затем напились мальчики.

— Химическая реакция, — сказал Волшебник, беря сосуд с новой порцией воды. — Насколько я понимаю, уважаемый Клад, вы добываете эту жидкость прямо из воздуха?

— Да, друг земляк. Воздух Эо Тау содержит не менее пяти процентов водяных паров. Ну, а теперь мы отправимся в горы…

Летательный аппарат, похожий на большую белую птицу, плавно помахивая широкими крыльями, вынырнул из-за тучи и начал стремительно снижаться. Неподалёку от мыслеплана крылья аппарата приподнялись и затрепетали, как трепещут крылья голубя, когда он садится на землю. Белая птица мягко опустилась в траву.

— Очень интересно! — воскликнул Волшебник. — Летательный аппарат с подвижными крыльями вместо пропеллера. Надо полагать, друг Клад, вы полностью овладели тайной полёта птиц.

Земляне поднялись по маленькой лестнице в кабину и сели на мягкие откидные стулья.

Илья Муромец вопросительно посмотрел на Волшебника:

— Кажется, у эферийцев все сделано из пластмассы: и этот самолёт, и костюмы, и складной стакан, и даже ружья… то есть фланы…

— Возможно, возможно… — задумчиво сказал Волшебник. — Видишь ли, дорогой Илья, очень скоро и на нашей милой Земле пластмасса станет основой всей жизни. Когда-то у нас был каменный век… Был у нас век железный… А теперь наступает век пластмассы. Великолепный и прочнейший материал, равного которому я ничего не знаю!

Тяжёлый удар грома покатился из наплывающей тучи. Клад поспешно поднялся в кабину, и в ту же минуту над головами путешественников что-то коротко прошуршало и смолкло. Земляне не сразу поняли, что над ними появилась лёгкая куполообразная крыша, такая прозрачная, что казалось, их ничто не отделяет от внешнего мира. Только сразу стало очень тихо. Молнии беззвучно резали тёмную тучу.

Земляне видели, как трое эферийцев у мыслеплана прощально подняли руки. Летательный аппарат неслышно оторвался от поверхности планеты и, плавно набирая скорость, взвился над долиной.

Удивительная панорама открылась перед глазами космонавтов.

Далеко-далеко раскинулась розовая планета с оврагами и невысокими холмами. Повсюду дымились паром горячие источники. С высоты они выглядели крошечными. Казалось, что кто-то разбросал в розовой траве клочки ваты. Ручейки и реки затейливо вились там и тут.

Тень от тучи медленно ползла по долине. Бескрайний лес, уходящий за линию горизонта и похожий на огромный ярко-розовый ковёр, задёрнула серая пелена ливня. Туча была совсем рядом с космонавтами, лучи невидимого солнца нежно золотили её рваные клубящиеся края.

Через несколько секунд туча осталась позади, и все зажмурились от ворвавшегося в кабину солнца.

Летательный аппарат пересёк долину и полетел над лесом. Громада снежных гор торжественно плыла навстречу. Над самой высокой конусообразной вершиной виднелся узкий дымок.

— Вулкан! — воскликнул в тишине Илья.

— Да, — подтвердил Клад, — действующий вулкан. Мы называем его Гаустаф, что означает Огнедышащий.

Внезапно снежные горы скрылись: летательный аппарат влетел в затемнённое ущелье. Тёмные нагромождения скал справа и слева бесшумно понеслись назад.

Забава испуганно вскрикнула. Ей казалось, что аппарат сейчас врежется в стремительно приближающийся выступ скалы. Но аппарат, чуть накренившись, плавно обошёл выступ, и Забава снова вскрикнула — на этот раз восхищённо и радостно:

— Море!

— Океан! — поправил Клад.

Беспредельная синяя ширь виднелась в расщелине скал.

Летательный аппарат вынырнул из ущелья и круто повернул налево. Зачарованные путешественники молча смотрели по сторонам, на их лицах застыли неподвижные улыбки. То, что они видели, было непередаваемо величественным и красивым…

Справа, на глубине трех-четырех километров, под солнцем поблёскивал солнечными бликами океан. Его синева была густой, как масло.

Слева проносились горы, поросшие розовой растительностью. За первым хребтом виднелся второй, голый и скалистый. А ещё дальше — третий, высокий, заснеженный и суровый, нестерпимо сверкающий в лучах полуденного солнца.

— Это восхитительно, друзья мои! — с чувством промолвил Волшебник. — Есть на свете такая волшебная сила, перед которой снимаем шапки даже мы, волшебники. Имя этой силы — Природа!

Снова стал виден Гаустаф. Он царственно возвышался над всеми горами. За его острую вершину зацепилось светлое облачко: тёмный дым вулкана обхватывал это облачко с двух сторон и словно сжимал в своих объятиях.

— Сейчас мы будем в лагере, — сказал вдруг Клад и лёгким движением руки сбросил с головы маску.

Земляне с нескрываемым интересом смотрели на эферийца. У него было продолговатое лицо с очень белой, пожалуй, даже несколько изнеженной кожей. Над высоким лбом слегка завивались редеющие волосы каштанового цвета. В общем, это было почти обыкновенное, «земное» лицо, с прямым носом, тонкими губами; его тёмные большие глаза смотрели на землян с приветливой улыбкой.

Необычными были только ресницы и брови Клада. Густые, чёрные, чётко очерченные, они подчёркивали белизну его лица.

— Да, — заулыбался Волшебник, — таким ресницам, друг Клад, могла бы позавидовать любая земная красавица.

— Ресницы — отличительная черта людей с Эфери Тау, друг земляк, — пояснил Клад и вздохнул. — Страшные ураганы часто проносятся по нашей холодной планете. Они несут пыль и мельчайший песок: мы все давно ослепли бы, если бы наших глаз не защищали такие ресницы.

— Понятно, — сказал Волшебник и с достоинством прикоснулся к своей бороде. — Ну, а такая растительность, простите меня, друг Клад, украшает лица эферийцев?

— Украшает? — спросил Клад, не скрывая своего удивления. — Мне это не кажется красивым, друг земляк.

— Вот как! — слегка обиделся Волшебник.

— Право же, это совсем бессмысленная растительность, и мы уничтожаем её специальным раствором, как только мальчик становится мужчиной. Если хотите, мы уничтожим и вашу бороду, друг земляк.

— Ну нет! — воскликнул Волшебник. — Я иного мнения о своей бороде.

Клад рассмеялся и сказал:

— Кстати сказать, наши враги, люди Сино Тау, тоже носят бороды. Именно поэтому мы приняли вас за синота.

— Это меня очень огорчает, друг Клад. Но, как у нас говорится, о вкусах не спорят…

Старик смущённо оглянулся на мальчиков и невнятно пробормотал:

— Хотел бы я видеть доброго волшебника без бороды…

Чтобы прекратить неприятный для дедушки разговор, Забава спросила, краснея и запинаясь:

— Скажите, пожалуйста, друг Клад… зачем вы носите эти жёлтые маски и костюмы?

— Эти маски и костюмы, девочка, предохраняют нас от зноя Эо Тау, которого мы никогда не испытывали на нашей холодной планете. Даже в горах Эо Тау, где сравнительно прохладно, мы чувствуем некоторые затруднения. Кроме того, у нас на Эфери Тау воздух в сравнении с воздухом Эо Тау сильно разрежен. Поэтому легко дышится нам только здесь, в горах. А внизу от излишков кислорода нам помогают избавляться наши жёлтые маски. Но, друзья, мы продолжим беседу позже… Мы уже прилетели в наш лагерь.

 

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,

в которой земляне знакомятся с красавицей Флер

Взволнованные космонавты, словно по команде, посмотрели вниз. Летательный аппарат медленно парил над огромным горным плато, с трех сторон окружённым тёмными зубчатыми скалами.

Четвёртая, открытая сторона плато кончалась головокружительным каменистым обрывом над океаном. Даже отсюда, с воздуха, было видно, на какой страшной высоте основали разведчики Эфери Тау свой лагерь.

Глубоко-глубоко внизу белела тоненькая и, казалось, неподвижная ниточка океанского прибоя. Там, должно быть, бушевал шторм. Но здесь, в тишине можно было лишь догадываться, с каким шумом разбивались о прибрежные камни пенистые валы.

Посреди плато двумя рядами возвышались шестигранные строения с прозрачными, поблёскивающими под солнцем куполообразными крышами. А рядом с ними стояли летательные аппараты, такие же, как и тот, в котором находились сейчас земляне.

Из строений торопливо выбегали люди. Их было много — несколько десятков. Они приветливо махали руками снижающимся космонавтам.

— Они приветствуют вас, друг Клад? — спросил Илья Муромец.

— Нет, они приветствуют вас, мальчик.

— Нас? Разве они уже знают о нашем прибытии на Эо Тау?

— Об этом в лагерь должны были сообщить мои товарищи, оставшиеся сторожить мыслеплан. Троим из вас врач нашей экспедиции сейчас окажет помощь.

Крылья летательного аппарата приподнялись и затрепетали, словно крылья птицы. Лёгкая вибрирующая дрожь передалась от аппарата землянам. Но это продолжалась не больше трех секунд. Аппарат неслышно коснулся поверхности плато. Невидимая крыша над головами путешественников разомкнулась, и в кабину ворвались струи холодного воздуха и громкие гортанные возгласы:

— Верите, зэмлаки!

— Верите, верите!

— Зэмлаки, верите!

Волшебная шкатулка поперхнулась, защёлкала и наконец перевела: «Привет землякам!»

Летательный аппарат окружили люди в жёлтых костюмах. Десятки глаз, опушённых тёмными ресницами, сияли улыбками.

Волшебник поднялся во весь рост и торжественно крикнул:

— Верите, эферийцы!

— Верито! — дружно ответили разведчики Эфери Тау.

Земляне вышли из кабины. Им было холодно, и их зубы начали мелко-мелко постукивать. Они дышали, широко открыв рты: им не хватало воздуха. В ушах зашумело.

Клад сделал движение рукой, и разведчики Эфери Тау сразу умолкли и расступились, образуя проход.

С трудом поднимая сразу ослабевшие ноги, земляне двинулись за Кладом к высокому шестистенному строению. Одна из стен с мягким шелестом поднялась перед ними и сейчас же опустилась, как только они вошли в помещение. Клад остался по ту сторону входа.

В помещении было относительно тепло и дышалось легче.

— Приступ горной болезни, — сказал Волшебник. — Не огорчайтесь, друзья, это неприятно главным образом вначале. Я думаю, постепенно мы сможем привыкнуть к разреженному воздуху. В молодости я поднимался с альпинистами на Казбек и испытывал тогда то же самое.

Земляне осмотрелись. Они стояли посреди шестигранной комнаты с высокими гладкими стенами. Солнце заливало её светом сквозь прозрачный потолок. Как потом убедились земляне, таких шестигранных комнат в каждом строении насчитывалось не меньше дюжины; они примыкали одна к другой, словно соты в пчелином улье. Внутренние стены этих комнат-сот были непрозрачными, а наружные просвечивали, как стекло, и закрывались лёгкими золотистыми шторами.

Несколько низких мягких сидений, и перед каждым сиденьем такой же низкий столик с отполированным верхом — вот и все, что было в той комнате, в которой оказались земляне.

— Ну что ж, — сказал Волшебник, — эти сиденья располагают к отдыху. Давайте сядем, друзья.

— Эферийцы, кажется, уже забыли про нас, — капризно проговорила Забава, — а Клад обещал показать нас врачу.

Волшебник погрозил ей пальцем:

— Я сам беспокоюсь о вашем здоровье, однако это не означает, что мы должны ворчать, как это делаешь ты, внучка. Эферийцы приняли нас, как самых почётных гостей, и…

Он не договорил, потому что наружная стена поднялась, на землян снова пахнуло холодом, и в комнату вошла девушка со светлым ящиком в руке.

Невысокая, стройная, с короткими вьющимися волосами, с ещё более нежным, чем у Клада, лицом, с неясными тенями от ресниц под глазами, она казалась слабенькой и беспомощной, но была так необыкновенно хороша, как иной раз выглядит хрупкий, но прелестный цветок, распустившийся не в лесу под ярким солнцем, а зимой в заснеженной оранжерее. Это сравнение пришло в голову Волшебнику: он любил цветы.

И Волшебник, и Забава, и мальчики смотрели на девушку затуманенными, улыбающимися глазами — так некоторые люди слушают чарующую слух музыку или рассматривают какую-нибудь удивительную, поразившую воображение картину.

Вошедшая, вероятно, не поняла, что они ошеломлены её красотой. Её губы дрогнули в улыбке, и она певуче проговорила:

— Верито…

— Верито, дитя моё, — глухо и растроганно ответил Волшебник.

— Мне сказали, что вы сможете понимать меня при помощи какого-то механизма, — продолжала она всё ещё улыбаясь. — Я врач экспедиции.

— Вы врач? — изумился Волшебник. — Но сколько же вам лет, прелестное дитя?

Она помедлила несколько мгновений.

— Я хочу ответить так, чтобы вы поняли меня, потому что не знаю, сколько времени длится год на вашей планете.

— В нашем году триста шестьдесят пять суток… Иными словами, наша Земля, совершая полет вокруг солнца, оборачивается вокруг себя триста шестьдесят пять раз.

Она закивала головой и пояснила:

— Эфери Тау оборачивается вокруг себя четыреста двадцать два раза, пока летит вокруг нашего Ладо.

— Сколько же раз планета Эфери Тау облетела Ладо с тех пор, как вы родились, прелестное дитя?

Она спокойно ответила:

— Сто девяносто два раза, и ещё после этого Эфери Тау обернулась вокруг себя триста один раз.

— Что?! — воскликнул Волшебник, вскакивая. — Это немыслимо! Вам почти сто девяносто три года?.. Да нет же, значительно больше в переводе на земное время! Ведь наш год короче вашего. Вы шутите, дитя моё!.. Впрочем, я не имею права называть вас так. Ведь вы значительно старше меня, старика!..

— Дедушка, — перебила его Забава, — а может быть, сутки на Эфери Тау короче, чем на Земле?

— Гм… не думаю… — Он помолчал и погладил свою бороду. — Сейчас проверим. Скажите, дитя моё… Простите! Скажите, доктор, знаете ли вы, что такое секунда?

Он ритмично постучал по столу: раз, два, три, четыре…

Она сразу поняла его и, согнув длинные изящные пальцы, повторила стук.

— Тиль, — сказала она. — Секунда — это тиль. Правда, мне показалось, что вы стучали несколько чаще, чем я. Возможно, ваша секунда на какую-то долю короче нашего тиля. Сто тилей составляют один тильтиль. А сто тильтилей равняются одному солтану. В наших сутках, которые мы называем по солнцу — ладос, восемнадцать солтанов.

— Значит, вам, уважаемый доктор, в два раза больше земных лет, чем я предполагал, — упавшим голосом проговорил Волшебник. — Ну, конечно же, в ваших сутках сто восемьдесят тысяч тилей, то есть пятьдесят земных часов. Причём это в том случае, если считать, что тили и секунды суть одно и то же… Но скажите, пожалуйста, каким образом эферийцам удаётся жить целые столетия? И ещё один вопрос, как вас зовут?

— Меня зовут Флер, дорогой земляк, — ответила она. — Об остальном я расскажу после того, как сделаю детям прививку против яда Тибери Като и накормлю вас обедом.

— Нужна прививка? — испугалась Забава. — А это больно?

— Как тебе не стыдно. Забава! — вдруг рассердился Илья Муромец и покраснел. — Может, ты думаешь, что лучше умереть, чем делать прививку?

Девочка смущённо взглянула на Илью и потупилась:

— Терпеть не могу никаких прививок…

— Хорошо, — серьёзно сказал Волшебник, — не делайте ей прививку, дорогая Флер.

Забава молчала. Её светлые реснички задрожали и подбородок задёргался часто-часто.

— Ты хочешь, дедушка… чтобы я умерла? — Она почти плакала. — Да? Скажи, дедушка?

— По-моему, этого хочешь ты сама, Забавушка.

— Я же… не отказываюсь от прививки…

Флер весело рассмеялась и открыла свой ящик с какими-то иглами и пробирками.

— Милая девочка, — сказала она, — врачи Эфери Тау уже много тысячелетий не причиняют боли своим пациентам.

И действительно, укол, который она сделала в позвоночник Забаве, а потом двум богатырям, был совершенно безболезненным. Казалось, что она легко касается спины своими тонкими пальцами.

— Вот и все, — проговорила Флер, закрывая медицинский ящик. — Вам больше ничего не угрожает, дети.

Затем она направилась к одной из внутренних стен и кивком головы пригласила землян следовать за собой. Стена поднялась, и все перешли в другую комнату.

— Это ваша столовая… или, если хотите, ваша кладовая.

— Наша? — удивлённо шевельнула бровями Забава. — Почему наша?

— Весь этот дом по распоряжению руководителя экспедиции принадлежит вам.

— Но зачем же нам весь дом?

— Вы наши добрые гости. Для вас в этом доме поддерживается необходимая температура, и вы не будете испытывать здесь нужду в кислороде.

Волшебник церемонно поклонился.

— Передайте, дорогая Флер, горячую благодарность вашему начальнику.

— Руководителю, — поправила она. — У нас нет начальников.

— Приношу свои извинения…

— Меня беспокоит только одно, — продолжала Флер. — Сможете ли вы привыкнуть к нашей походной пище? Если нет, мы попробуем обеспечить вас та-кой едой, к которой вы привыкли на своей планете.

С этими словами Флер вынула из стенного шкафа несколько жёлтых банок и поставила их на стол перед путешественниками.

— Консервы? — догадался Добрыня и проглотил слюну.

И он, и его товарищи уже давно проголодались, но никто из них не решался заговорить об этом.

— Да, — сказала Флер, — в этих консервах есть всё необходимое, чтобы в человеческом организме поддерживалось горение. Такой банки достаточно па сутки.

— А это вкусно? — неожиданно спросила Забава, и её щеки, лоб и даже шея залились румянцем.

— Во всяком случае, сытно, девочка, — улыбнулась Флер и, обернувшись к Волшебнику, прибавила: — Ешьте, пожалуйста, и вы. Консервы открываются очень легко. Вот так…

— Кисель? — спросила Забава, разглядывая тёмную ароматную жидкость, и нерешительно поднесла банку к губам. — О, ребята, это напоминает дыню! Пахнет дыней! Я могу выпить десять таких банок!

Однако она не выпила и половины содержимого банки.

— Больше не могу. Кажется, я пожадничала… Большое спасибо, дорогая Флер!

Её голос звучал совсем вяло, она потёрла пальцем глаза.

Флер взглянула на Забаву и сказала:

— А теперь, дорогие земляки, вы ляжете спать. Очевидно, вы давно не отдыхали.

Забава посмотрела на часы.

— Очень давно! Ой, на Земле сейчас десять часов утра! Значит, мы покинули Землю двенадцать часов назад!

— Удивляюсь, как ты до сих пор не заснула, — покачал головой Волшебник. — Должно быть сказалось нервное напряжение… Да, уважаемый доктор, сейчас нам нужен сон. Только сон…

 

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,

в которой Флер рассказывает землянам историю умирающей планеты Эфери Тау

Богатыри спали долго. Первым проснулся русоволосый Илья Муромец. Сбросив с себя очень лёгкое, но тёплое одеяло, он потянулся и свесил с постели ноги.

Постель напоминала небольшую лодку. В её мягком углублении было удобно спать, но не сидеть. Илья зевнул и спрыгнул на пол.

Рядом с ним безмятежно и сладко спали в постелях-лодках приятели. Толстощёкий Добрыня Никитич лежал на спине, смешно вытянув трубочкой губы, и при каждом выдохе тоненько посвистывал. Конопатый Алёша Попович спал, свернувшись клубочком и подложив под щеку костлявый кулак.

— На зарядку становись! — весело скомандовал Илья.

Добрыня всхрапнул, потёр глаза и молча выпрыгнул из постели.

Алёша заворочался, забормотал что-то и перевернулся на другой бок.

— Лешка, вставай!

— Отстань! — сердито сказал Лешка. — Чижиком огрею!

Илья и Добрыня переглянулись и расхохотались.

— А чижик-то улетел, Лешка!

— Врёте вы все! — сонно бормотал он. — Я бы ни в жизнь вам не проиграл, если бы Илюшка не запулил чижика на огород.

Добрыня, посмеиваясь, пощекотал высунувшуюся из-под одеяла Алёшину пятку. Алёша взвизгнул и вихрем слетел с постели.

— Ух ты! — воскликнул он, поражение уставясь на золотистую штору. — Где это мы, ребята?

Но тут Алёша увидел синеватые пятнана своих руках и сразу вспомнил о Цветах Смерти. Он хотел было поведать друзьям о нахлынувших на него чувствах и мыслях про далёкую милую Землю, где можно было так чудесно играть в «чижика», но в эту минуту в стену постучали.

Затем стена приподнялась, мальчики увидели ноги Забавы с синяками на щиколотках и услышали её голос:

— Вы проснулись, ребята? Скорей принимайте душ и завтракайте. Нас уже ждёт Флер… А душ здесь чудный, ребята! Вода бьёт прямо с потолка, со стен, с пола. Замечательно!

…После завтрака все собрались в самой большой комнате дома. На одной из её стен был укреплён широкий стекловидный экран и под ним два ряда клавишей.

Красавица Флер сидела подле экрана в кресле.

— Доброе утро, — неожиданно сказала она порусски. — Сегодня я хочу попробовать говорить с вами на вашем языке. Не удивляйтесь… Пока вы спали, я в течение трех солтанов упражнялась с вашей шкатулкой. И, кажется, сделала некоторые успехи. Правда?

Она произносила слова совершенно правильно, её выдавал лишь самый лёгкий акцент.

Волшебник развёл руками:

— Но разве можно за три часа… то есть за три солтана, изучить язык, уважаемый доктор?

— Видите ли, друг земляк, эферийцы в сравнении с жителями вашей планеты живут долго. С самого раннего детства нас воспитывают так, чтобы наша память с каждым днём делалась все более отточенной. Каждый нормальный взрослый человек обладает у нас такой натренированной памятью, которая даёт ему возможность запоминать все новое сразу, моментально. А чтобы не утомлять мозг, мы можем заставлять себя забывать все ненужное. Но так же быстро мы восстанавливаем в памяти и все забытое.

— Это не укладывается в моём уме, друг доктор!

— А эферийцев это не удивляет уже много тысячелетий. Собственно, я и хочу сейчас вам рассказать об эферийцах и нашей планете Эфери Тау. Садитесь, друзья. — Она указала им на низенькие кресла, стоящие перед экраном.

— Но не отрываем ли мы вас от каких-либо важных дел? — предупредительно спросил Волшебник.

— Нет, нет… В экспедиции ещё есть врачи, друг земляк. А мне поручено находиться с вами до тех пор, пока вы будете нашими гостями.

— Мы чрезвычайно обязаны вам, друг доктор!

Она опустила ресницы, чтобы скрыть блеснувшую в глазах улыбку. Было похоже, что её немного забавляет торжественная церемонность Волшебника.

— Я не стану утомлять вас очень подробным рассказом, — начала Флер своим певучим голосом. — Наша планета Эфери Тау прошла такой же путь, какой проходят во Вселенной все планеты. Миллионы и миллионы раз обернулась она вокруг Ладо, прежде чем на ней зародилась жизнь. И снова миллионы раз Эфери Тау обернулась вокруг Ладо, прежде чем из простейших организмов образовались более совершенные животные. Одно из них стало в конце концов передвигаться на двух конечностях, освободив две другие конечности для труда. Я имею ввиду руки… А как только появился труд, животное перестало быть животным, так как стало размышлять. Таким образом, труд сотворил человека.

— Ну что ж, — сказал Волшебник, — это очень напоминает историю жизни на нашей Земле.

— Правда, — продолжала Флер, — синоты, побывавшие в других солнечных системах, утверждают, что они встречали мыслящие существа, передвигающиеся на четырех конечностях, и что эти конечности служат им одновременно как руки.

— Человекообразные обезьяны, — вставил Добрыня.

— Нет, — запротестовал Волшебник, — обезьянообразные люди! Обезьяны не мыслят, дорогой богатырь!

— Не будем, однако, сейчас говорить о том, что происходит в других солнечных системах, — снова заговорила флёр. — Итак, на Эфери Тау появился человек. Вначале он мало отличался от животного, но всё-таки это уже был человек, потому что его действия уже были сознательными.

— Первобытный человек, — подсказала Забава.

— В истории Эфери Тау этот человек называется безресничным. У него были узкие глаза в виде щелей, с толстыми сморщенными веками без ресниц. Бесконечное количество звериных инстинктов ещё руководило многими действиями безресничных людей. Они ели сырое мясо, они собирались стая-ми, нападали друг на друга, и сильные отнимали у слабых добычу. Убить, отнять — это было законом жизни! Стаи безресничных людей говорили на разных языках. И снова миллионы раз планета Эфери Тау облетела вокруг Ладо, прежде чем эти звероподобные люди стали более или менее походить на современного человека. В то далёкое время природа Эфери Тау отдалённо напоминала природу Утренней Звезды, на которой мы сейчас с вами находимся. Это был расцвет нашей планеты! Короткая зима и большое, сравнительно тёплое лето. Люди научились выращивать полезные растения и разводить нужных животных. Начала развиваться наука. Но по-прежнему группы людей говорили на разных языках и по-прежнему враждовали. Очень часто страшные войны прокатывались по нашей планете, и люди безжалостно уничтожали друг друга. И как это ни странно, меньше всего страдали те, кто сам не воевал, а посылал на войну других.

Флер умолкла на несколько секунд и посмотрела на гостей. Они внимательно слушали её.

— Тут я должна сказать о людях, которые назывались у нас в ту далёкую старину торри. Сейчас это кажется невероятным, но что делать, так было! Жизнью командовало жалкое меньшинство — торри, а народ лишь исполнял волю этого меньшинства. Торри имели все, но не работали и жили в неге и изобилии. А большинство не имело ничего. Абсолютно ничего!.. Люди голодали и очень часто умирали от разных болезней. Торри считались особенными, избранными. Они уверяли, что существуют для того, чтобы все остальные работали на них и воевали за их интересы. Они всячески доказывали, что так хочет владыка Вселенной, который в образе пылающего Ладо постоянно смотрит на Эфери Тау. «Таков закон Ладо, — говорили они. — Кто не подчинится этому закону, того великий Ладо сожжёт огненным светом своих глаз!» Увы, люди верили этой глупости, и ужасающая несправедливость длилась долго, очень долго… Бесчисленное количество раз Эфери Тау облетела вокруг Ладо, прежде чем люди решили построить жизнь иначе, более справедливо.

— «Кто не работает, тот не ест»? — вдруг спросил Волшебник. — Не по этому ли признаку решили построить жизнь эферийцы?

— Именно так, друг земляк!

— Это нам знакомо, — заулыбался Волшебник и торжествующе подмигнул богатырям. — Великолепный принцип!

— С тех пор прошло много времени. На нашей планете наступила Эра великой дружбы. Наука достигла величайшего расцвета и сделала радостным труд человека. Руки человеку стали нужны лишь для того, чтобы управлять механизмами. Эферийцы уничтожили все болезни и удлинили свою жизнь в семь-восемь раз. Постепенно все люди начали говорить на одном языке. Но Эфери Тау облетела вокруг Ладо ещё несколько миллионов раз, и в нашу жизнь пришло необратимое бедствие.

— Что случилось, дорогая Флер?

— Наша планета начала стареть так же, как рано или поздно стареет и умирает все во Вселенной. Давно исчезли полезные ископаемые… Правда, мы научились создавать их искусственно и получать необходимую нам энергию и тепло из воды океанов. Но, совершая свой вечный полет, Эфери Тау все больше и больше теряла во Вселенной атмосферу. Сначала планета теряла такие ничтожные крохи, что это никого не беспокоило. Но проходили миллионы лет, и потери стали катастрофическими. Вместе с атмосферой начала исчезать вода. Человечеству Эфери Тау грозит гибель!

— Это ужасно!.. — прошептала Забава.

— А ещё раньше в результате какого-то катаклизма из мирового пространства прилетел огромный метеорит и превратился в спутника Эфери Тау. В силу сложных законов всемирного тяготения этот спутник-гигант движется по очень вытянутой орбите. Но приближаясь и удаляясь, он систематически нарушает режим Эфери Тау, уносит остатки атмосферы. Страшные пыльные ураганы стали охватывать нашу планету, разрушать и засыпать песком города. Вместе с ураганами на нас обрушился холод мирового пространства. И наши люди вынуждены были уйти с поверхности в глубь планеты.

— Давно это произошло? — спросил Илья.

— Сравнительно недавно: пятьдесят тысяч лет назад… Но в наших внутрипланетных хранилищах иссякают запасы воды и кислорода, которые заготовили для нас предки…

Флер умолкла. Молчали и земляки, взволнованные её рассказом. Волшебник задумчиво теребил шёлковую бороду.

— Я чувствую, друзья, что вас огорчил мой рассказ, — мягко сказала Флер. — Право же, я не хотела этого… Чтобы успокоить вас, я добавлю, что эферийцы не смотрят мрачно на своё будущее. Ведь жизнь во Вселенной вечна, друзья. А раз так, то мы будем жить! Не так давно эферийцы приняли решение переселиться с умирающей планеты на Эо Тау — на Утреннюю Звезду, самую юную планету нашей солнечной системы.

— Именно это я и предполагал! — воскликнул Волшебник.

Забава всплеснула руками:

— Какие же эферийцы молодцы!

Флер рассмеялась:

— Спасибо, девочка, за ласковые слова о нашем народе. Ну что ж, ты права! Я люблю наш народ — упорный, сильный, жизнелюбивый и талантливый!.. А теперь, если хотите, я покажу вам нашу планету Эфери Тау.

— Пожалуйста, покажите, дорогая Флер!

Флер прикоснулась пальцами к клавишам. Стекловидный экран озарился мерцающим светом и слабо загудел.

— Космический телевизор, — восхищённо шепнул Добрыня Никитич приятелям.

Флер расслышала его и пояснила:

— Это не совсем так, мальчик. Я понимаю, что ты имеешь в виду, но это скорее космический локатовизор. Ведь для телевизора необходима станция, передающая изображение, а локатовизор не нуждается в такой станции. Я сама выбираю нужный объект и посылаю к нему пучок радиоволн.

Эти волны отражаются от объекта и возвращаются обратно в виде изображения. С помощью космического локатовизора мы можем наблюдать все, что происходит в нашей солнечной системе. Волны локатовизора проходят расстояние от Утренней Звезды до Эфери Тау в течение двухсот тилей. Это составляет около трех с половиной ваших минут. Столько же времени волны идут обратно. Следовательно мы будем наблюдать с вами то, что происходило на Эфери Тау около семи минут назад.

Экран потемнел. Бесчисленные звезды, подрагивая, заблестели в чернильной тьме. Затем крохотная звёздочка в центре экрана начала набухать, расширяться и вдруг засияла, словно луна в ночном небе. Неясные контуры материков и горных хребтов угадывались на золотистой планете. А планета продолжала быстро расти и словно летела навстречу сидящим у экрана землянам.

Золотистый цвет бледнел, таял, планету окутывала едва различимая блекло-голубая дымка.

— Остатки атмосферы? — не сводя глаз с экрана спросил Волшебник.

Флер молча кивнула.

Планета с каждой секундой разрасталась, стала серовато-бурой и наконец заполнила своей массой весь экран. Горы, пропасти, пустыни летели, будто под крылом самолёта. Тёмные рваные тучи там и тут вихрились над поверхностью.

— Пыль, — тихо сказала Флер. — Как всегда, пыль… Смотрите, здесь когда-то был главный город эферийцев.

В тёмных клубах урагана на экране мелькнули развалины города.

— Здесь больше нечего смотреть, — вздохнула она и нажала клавишу. — Уйдём внутрь планеты…

Земляне вздрогнули от неожиданности. Нет, то, что они увидели, совсем не казалось «внутренностью планеты»!

На синем своде горели искусственные солнца. Среди бледно-зелёных садов и плантаций голубели тонкие извилистые каналы. А на их берегах повсюду виднелись стройные шестигранные строения с прозрачными крышами. И повсюду под синим сводом в лучах искусственных солнц парили лёгкие летательные аппараты, точно такие, как и тот, на котором уже совершили полет земляне.

— Сколько тысячелетий, сколько гениального народного разума потребовалось соединить воедино, чтобы создать это чудо! — вдруг глухо проговорил Волшебник и в волнении поднялся с места.

Забава и мальчики взглянули на Флер. Она все так же грустно улыбалась.

— Флер, — сказала Забава, — дорогая Флер, неужели вы должны все это покинуть?

— Да, девочка. И как можно скорее! — Она ударила пальцем по клавише и выключила локатовизор. — Тысячи наших разведчиков на Эо Тау уже готовы к приёму первых космических кораблей с переселенцами. Первыми прилетят дети и молодёжь. Уже давно юные эферийцы живут на нашей умирающей планете в условиях, приближённых к условиям Утренней Звезды. У нас мало кислорода, но для детей и молодёжи мы ничего не жалеем. Поэтому им не нужно будет привыкать здесь, на Эо Тау, к теплу и к излишкам кислорода в атмосфере. Разведчики уже построили для них целые города. Сейчас отряды разведчиков заканчивают уничтожение ядовитых растений и хищных животных на Эо Тау.

Волшебник заинтересованно посмотрел в тёмные глаза Флер.

— А ведь вы, друг доктор, сдаётся мне, уже акклиматизировались на Утренней Звезде. Во всяком случае вы дышите одним с нами воздухом.

— Да, мне это даётся сравнительно легко. Но мой отец…

— Мы знаем его?

— Да, это Клад.

— Руководитель экспедиции?

— Он не только руководитель экспедиции. Он крупнейший учёный Эфери Тау.

— И ему здесь трудно?

— Очень… Ведь он уже не молод…

Флер не закончила. Где-то под прозрачным куполом комнаты раздался шорох невидимого радиорепродуктора, и мужской голос отчётливо произнёс:

«Бесонто! Бесонто!»

 

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,

в которой земляне узнают о борьбе двух миров

Флер рывком поднялась с места, и землянам показалось, что её красивое лицо стало ещё белее.

— Тревога! — с некоторым трудом выговорила она и вынула из кармана на груди светлый коробок — крохотный радиоаппарат, который земляне видели накануне у Клада.

Она спросила что-то взволнованной скороговоркой, и мужской голос так же быстро что-то ответил ей.

— Мне разрешено остаться с вами, — уже спокойней сказала Флер, пряча радиоаппарат. — По экспедиции объявлена тревога, и разведчики на всей планете занимают места для обороны. Наши приборы зарегистрировали в космосе полет межпланетного корабля.

— Кто это может быть? — спросил Волшебник. — Синоты?

— Только синоты! Это уже не первая их попытка высадиться на Эо Тау и уничтожить эферийцев.

— Уничтожить? Зачем? Что за бессмысленная жестокость! Вы очень взволнованы. Флер?

Она, не отвечая, опустилась в кресло и одну за другой нажала несколько клавишей. И снова экран локатовизора озарился мерцающим светом.

— Вы уже знаете, что в нашей солнечной системе существуют три планеты: Эфери Тау, Сино Тау и Эо Тау.

— Да, Флер…

— Наиболее древняя, уже отжившая свой век планета Эфери Тау, обращается вокруг Ладо по самой дальней орбите. А самая молодая и, если так можно выразиться, ещё необжитая планета Эо Тау — первая по порядку от Ладо планета. Её среднее расстояние от Ладо — сто десять миллионов земных километров.

— Гм… Примерно такое же расстояние разделяет Солнце и нашу юную планету Венеру, — задумчиво пробормотал Волшебник. — И как это не удивительно, её тоже называют Утренней Звездой… Впрочем, удивляться нечему; я думаю, что в каждой солнечной системе есть и молодые, и старые планеты. Но, простите, я отвлёкся… Продолжайте, дорогая Флер.

— Сино Тау — вторая по порядку планета нашей системы. Её отделяют от Ладо сто сорок миллионов километров, в то время как наша бедная умирающая планета удалена от Ладо почти на триста миллионов километров. Сино Тау находится в полном расцвете… Да вот она, эта злополучная планета! Смотрите…

И снова с чёрного экрана на землян полетел золотисто-сизый шар, с каждой секундой увеличиваясь в объёме. Вот он заполнил всю ширину экрана, и земляне увидели сквозь голубую дымку атмосферы белоснежные облака, густую синеву океанов и нежную зелень незнакомых материков.

Флер с сердцем ударила по клавише и выключила локатовизор.

— Огромная планета — и всего полтора миллиарда жителей! — сказала она, сдвигая чёрные брови. На её переносице чётко обозначилась морщинка. Великолепные стойкие урожаи, чудесный климат! Что ещё надо людям этой планеты? Нет, я не хочу называть людьми хищников!

Волшебник тихо спросил:

— Вы их ненавидите?

Она промолчала.

— Сорок лет назад на Эо Тау опустились наши первые корабли и на планету высадились разведчики — сорок тысяч человек. Это были наши лучшие люди, лучшие учёные Эфери Тау! Они очень долго, с самой ранней юности готовили себя к научному подвигу, к жизни в необычных условиях. Они жертвовали всем, чтобы спасти человечество Холодной Звезды от гибели… А через год на Эо Тау высадились синоты и убили наших разведчиков! Убили безжалостно и хладнокровно сорок тысяч великих учёных! Разведчики даже не оказали им сопротивления, они радостно приветствовали гостей с соседней планеты и… были уничтожены…

Флер говорила, опустив подрагивающие ресницы. Больше ничто не выдавало её волнения, но земляне ясно чувствовали, сколько усилий ей стоило сдерживать себя.

— Зачем синоты это сделали. Флер?

— После своего дикого злодейства они прислали на Эфери Тау ракету с наглым посланием. Они объявляли Утреннюю Звезду своей планетой и заявляли, что и впредь будут уничтожать всех эферийцев, пытающихся обосноваться на Эо Тау. Мы отправили на Сино Тау своих парламентёров, чтобы рассказать, что наша планета умирает. Разумеется, синоты уже знали об этом, их космические корабли иногда посещали Эфери Тау… Парламентёры должны были убедить синотов, что у нас нет другого выхода, что добраться до других солнечных систем мы пока не в состоянии. А у синотов уже есть сверхскоростные корабли, на которых они давно путешествуют по Вселенной. Нам было известно, что они видели много необжитых планет, ещё более прекрасных, чем Утренняя Звезда! Но синоты не захотели об этом говорить с нашими парламентёрами. Тогда парламентёры предложили им другой выход: совместно обосноваться на Утренней Звезде, если они когда-нибудь пожелают покинуть свою цветущую планету Сино Тау. Они рассмеялись в ответ. Наконец мы пообещали синотам навечно покинуть нашу солнечную систему, если они откроют тайну своих сверхскоростных кораблей.

— Что синоты ответили вашим парламентёрам, Флер?

— Они убили парламентёров… Среди них был мой муж…

Земляне безмолвствовали. Флер поднялась с кресла и прошлась по комнате. Её жёлтый костюм мягко зашуршал в тишине.

— Гады! — вдруг громко сказал Илья Муромец. — Как я ненавижу этих синотов!

— И я! — горячо прибавила Забава.

— Милые дети! — печально улыбнулась Флер, останавливаясь посреди комнаты. — Было бы несправедливо ненавидеть всех синотов без исключения… Я не сообщила вам одного важного обстоятельства… Видите ли, наши учёные своё главное внимание долгое время посвящали только одной цели: как украсить жизнь внутри планеты. Понимаете? Это был для нас вопрос жизни и смерти! Что ж, поэтому учёные Сино Тау, к сожалению, кое в чём опередили наших учёных. Но только кое в чём… Во многом они отстают от нас. Общественный строй на Сино Тау бесконечно отстаёт от наших высокогуманных, чистых и светлых человеческих отношений. Синоты переживают сейчас тот период своей истории, который очень напоминает былые отношения нашего народа с торри. Меньшинство на их планете имеет власть и все блага, а большинство живёт на положении рабов. У нас великая эра дружбы, у них — бесконечные войны. У нас наука служит народу, а у них — кучке хищников. Вся их планета разделена на два враждующих лагеря. Торри обоих лагерей яростно борются друг с другом за власть на планете.

— А народ страдает? — возмутился Добрыня Никитич.

— Конечно. Очень страдает!

— А что же народ не уничтожит этих торри? — засопел Алёша Попович и сжал кулаки. — Я бы им так дал!..

Флер пожала плечами:

— Ну, это уж дело народа Сино Тау. Я-то уверена, что наступит время, когда торри исчезнут на их планете так же, как они исчезли когда-то на Эфери Тау. Но пока они существуют, мы вынуждены считаться с этим. Тем более, что торри владеют совершеннейшими средствами межпланетных путешествий и страшным всеразрушающим оружием.

В радиорепродукторе раздался шорох и снова прозвучал тревожный мужской голос: «Бёрку тино латос!»

— Дежурный сообщает, что приборы зарегистрировали в космосе второй межпланетный корабль, — сказала Флер.

Одна из шестигранных стен комнаты поднялась, и земляне увидели Клада. Он был в том же, что и вчера, жёлтом, плотно облегающем его фигуру костюме. Лишь лицо руководителя экспедиции оставалось открытым, маска свободно висела за его плечами.

Тёмные глаза Клада смотрели спокойно и сосредоточенно.

— Верито, — проговорил он и, не ожидая ответа на приветствие, быстрыми твёрдыми шагами подошёл к экрану и включил локатовизор.

Волшебник поспешно поднял с пола голубую шкатулку и щёлкнул рычагом.

— Рито фас! — сказал Клад.

«Вот они!» — перевёл металлический голос шкатулки.

Посреди чёрного океана, на фоне далёких мерцающих звёзд и неясных туманностей грозным видением возникла конусообразная ракета. Гигантский поток белого огня вырывался из конуса, но на экране этот поток казался совершенно неподвижным.

Неправдоподобный, захватывающий дыхание столб огня упирался в широкий раструб хвостового устройства, и сразу можно было подумать, что столб, словно огненный мост, соединяет конус ракеты с хвостом. В ослепительно белом тумане земляне не сразу увидели сложные ажурные крепления, внутри которых сверкал и бушевал этот страшный лучистый поток.

Когда дело касается техники, у всех мальчиков сразу появляются десятки вопросов. Поэтому три богатыря сразу зашептались и заспорили. Забава замахала на них руками, но они даже не заметили её движений.

— Что случилось? — громким шёпотом недовольно спросил Волшебник.

Илья Муромец кашлянул.

— Это фотонная ракета?

— Судя по всему…

— Значит, из сопла ракеты бьёт поток лучистой энергии?

— Допустим…

— Но это же поток немыслимой силы!

— Конечно…

— Почему же он не срывает и не сжигает вон того раструба в хвосте ракеты?

Флер оторвала глазаст экрана и посмотрела на богатырей.

— Этот раструб, мальчики, не что иное, как огромный отражатель. Он не принимает энергию на себя, а отбрасывает её назад, и вся конструкция ракеты поэтому устремляется вперёд.

— С какой скоростью?

— Со скоростью близкой к скорости света.

— Но почему же всё-таки, — допытывался Добрыня, — эта энергия не расплавляет и не испаряет отражатель? И вообще всю ракету?

— Как раз это и есть тайна синотов. — Она повернула лицо к экрану и прибавила: — Вы видите чёрный круг на конусе ракеты?

— Да, — в один голос сказали богатыри.

— Это отличительный знак одной из враждующих групп торри. Другие торри рисуют на своих космических кораблях чёрный треугольник. Одних мы называем кругляками, а других угловатыми.

— А какая из этих групп лучше? — спросила Забава.

— Обе хуже, — невесело усмехнулась Флер.

— А ведь в этих названиях есть смысл, — подумав, сказал Илья.

— И ещё какой! — прибавил Алёша Попович. — Одни круглые дураки, а другие угловатые!

— К сожалению, это не так, — вздохнула Флер. — Если бы наши враги были дураками, нам не стоило бы труда справиться с ними. Они умные и жестокие хищники!

Клад защёлкал клавишами локатовизора. Ракета с кругом на конусе исчезла, и во мгле, как водопад, посыпались звезды. Через несколько секунд волнение на экране улеглось, и все увидели другую ракету. Она мало отличалась от первой, если не считать того, что на её корпусе был изображён большой чёрный треугольник. Так же мощно и ровно сверкала в бездонной темноте Вселенной колонна белого огня. Клад молча смотрел на ракету.

— Кугляки будут на Эо Тау через тридцать пять минут, а угловатые — минут через пятьдесят, — спокойно проговорил он и выключил локатовизор. — По предварительным расчётам, их ракеты опустятся в районе Большого го-рода… Флер, я немедленно вылетаю.

— В район Большого города?

— Да.

— Хорошо, папа… — Её голос звучал так же спокойно. — Только надень, пожалуйста, маску. Ты очень часто забываешь это делать, а потом тебя мучает сердце.

— Да, да, — рассеянно кивнул он.

— Надень немедленно! — настойчиво твердила она. — В этот дом ты тоже не должен был входить без маски.

Клад послушно натянул на голову жёлтую маску и направился к выходу.

— Я рекомендую. Флер, тебе и нашим гостям спуститься к морю, — сказал Клад с порога. — Торри знают, что на берегу у нас нет никаких строений. Там вы будете в безопасности.

— Хорошо, папа…

Клад переступил порог, но она остановила его.

— Папа!

— Да, Флер.

— Береги себя… — сказала она совсем тихо. — Помни, что, если… с тобой что-нибудь случится, твоей дочери и твоему внуку будет очень больно…

Он, не отвечая, прощально поднял руку и скрылся за стеной.

 

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,

в которой на Утреннюю Звезду высаживаются хищники с Сино Тау

Летательный аппарат за одну минуту перенёс Флер и землян на широкий каменный берег.

В воздухе было очень тихо, и океан дремал. Его бесконечная пустынная синева походила на туго натянутое полотно. Ни одной складочки, ни одного пятнышка на поверхности, и только отражённое Ладо пылало в воде и слепило глаза.

Земляне вышли из кабины, и в их лица резко пахнуло влажным теплом, запахами сырости и водорослей. И ещё что-то знакомое вплеталось в эти запахи моря — запах мёда. Он плыл, этот нежный, чуточку пряный запах, в дрожащих клубах горячего воздуха со склонов гор, заросших розовой травой и папоротниками. А тысячи каких-то птиц в зарослях так же, как и на Земле, на все голоса звонко пели свой радостный гимн великому Ладо и вечной жизни во Вселенной.

Флер сразу ушла в тень скалы, которая круто нависала над морем. Два огромных птерозавра сорвались из-за нагромождения камней и, лениво взмахивая перепончатыми крыльями, улетели в ущелье. Эхо доносило на берег их недовольный пронзительный писк. Флер не обратила на птерозавров никакого внимания.

— Вам жарко и трудно дышать. Флер? — участливо спросил Волшебник, прислушиваясь к её беспокойному дыханию.

— Нет, нет! Мой организм уже достаточно натренирован…

Она спустилась на камень и предложила землянам сесть.

Море нежно шевелилось на прибрежной гальке.

В его насквозь просвечивающей глубине, в колеблющихся отсветах солнца виднелось каменистое дно, красно-бурые водоросли. Мелкие пузырьки блестели на игольчатых листьях. Медуза величиной с метр плыла над водорослями, словно парус раздувая свой розовато-лиловый зонт. Невдалеке из воды с лёгким плеском выскочила огромная оранжевая рыба и, пролетев метров двести, бесшумно исчезла в синеве моря. Илья опустил руку в воду и вскрикнул обрадовано:

— Ребята, вода просто горячая!

— Не горячая, а тёплая, — поправила Забава, — градусов тридцать.

Если ты, читатель, даже чем-нибудь озабочен, но если тебе всего двенадцать лет и если ты жарким днём находишься на берегу реки или тёплого моря, разве не появится у тебя желание окунуться в прозрачную ласковую воду?

Богатыри молча смотрели друг на друга, и в их глазах было написано одно и то же нестерпимое томление.

— Скажите, доктор, — запинаясь пробормотал Илья. — Можно?

— Что? — не поняла Флер.

— Искупаться…

— Но… — начал Волшебник. Флер перебила его:

— Конечно, можно, мальчик. В морях и океанах Эо Тау уже уничтожены подводные хищники. Во всяком случае, те из них, которые близко подходят к берегам.

Через минуту три загорелых богатыря, фыркая и повизгивая, плескались в море. Забава с завистью посматривала на мальчиков. Она не умела плавать. Так она и бродила по воде у самого берега, подтянув подол голубого платья.

Волшебник и Флер беседовали о чём-то в тени скалы, и он то и дело озабоченно прищуривал глаза, поглядывая на купающихся.

Богатыри отплыли довольно далеко, но их голоса чётко звучали над тихой водой.

— А вода-то соле-о-ная, — восторженно отплёвывался Добрыня.

— Глядите, ребята, как я по-соминому ныряю! — визжал рыжий Алёша Попович и, зажимая пальцами нос, ушёл вниз головой. Ноги его беспомощно барахтались над водой.

Забава поднесла к глазам ладонь, закрываясь от солнца, и внезапно ясно увидела, как далеко-далеко на горизонте от небольшого облака отделилась небольшая чёрная точка. Девочка не успела открыть рот, чтобы крикнуть, потому что через секунду точка превратилась в ракету, с бешеной скоростью приближающуюся к берегу. А ещё через секунду она гигантской тенью мелькнула в вышине над головой Забавы и скрылась за снежным хребтом.

Ракета пролетела с выключенными двигателями, однако скорость её казалась неправдоподобной, фантастической. Лишь после того, как она исчезла, слуха Забавы достиг надрывный, хватающий за сердце свист. Тёплая волна воздуха зарябила воду, ударила в берег и зашумела на склоне горы ветками папоротников.

— Ракета! — закричала девочка задыхаясь. — Торри!

Все произошло так быстро, что богатыри, увлечённые купанием, ничего не заметили. Но сидящие под скалой Флер и Волшебник услышали удаляющийся свист и вскочили.

Забава бежала к ним, прыгая через камни.

— Дедушка!.. Флер!.. Синоты!..

— Куда полетела ракета? — глухо спросила Флер.

— Вон туда… Над ущельем…

— Флер растерянно взглянула на Волшебника:

— Я покину вас ненадолго…

— Этого нельзя делать. Флер! — запротестовал он. — Ни в коем случае!

— Я вернусь очень скоро, — торопливо проговорила она, и её лицо впервые порозовело. — Я только посмотрю, что собираются делать синоты… Судя по всему, их ракета опустится не там, где её ждали. Нужно радировать разведчикам…

— Но это безумие. Флер! Нельзя лететь навстречу смерти!

Она закачала головой:

— Поймите: в Большом городе наши люди… отец… Я только посмотрю и радирую…

— В таком случае я полечу с вами. Я не оставлю вас одну. Флер.

— А я? — сорвавшимся голосом спросила Забава.

— Хорошо, и ты, — согласилась Флер. — Только скорей! Пожалуйста, скорей! Нельзя терять ни одной секунды!

Они бегом бросились к летательному аппарату.

Богатыри почувствовали, наконец, что-то неладное и размашистыми саженками поплыли к берегу.

Летательный аппарат взлетел над камнями, сделал крутой полукруг и на мгновение повис над плывущими мальчиками. Волшебник высунулся из кабины и торопливо крикнул:

— Ни о чём не беспокойтесь, богатыри! Мы сейчас вернёмся!

Белая птица взмыла в вышину. Забава видела, как богатыри в синих трусиках выбрались на берег и, подняв головы, следили за удаляющимся аппаратом.

Её сердце тоскливо забилось.

— Надо было их взять с собой, — сказала она.

— Нет, нет, девочка, у нас нет времени! Аппарат набирал скорость. Пронеслись назад и словно провалились скалы. Снежные вершины внизу кутались в туман. Величественный белый Гаустаф с дымящейся вершиной поднимался впереди из туч. Вначале Забаве показалось, что вулкан не так уж велик и что до него вот-вот можно будет дотянуться рукой. И лишь по тому, как медленно приближались провалы и скалистые выступы, торчащие из снега, можно было догадаться, насколько велик этот необычный вулкан.

Но вот и он остался позади.

Снова скользили под аппаратом тёмные скалы, ущелья… Совсем неожиданно скалы оборвались над котловиной.

— Ракета! — вскрикнула Забава.

Даже отсюда, с высоты, она выглядела гигантской. Стоэтажный дом, может быть, мог сравниться с ней.

Ракета стояла на хвосте, среди выжженной почерневшей растительности, обратив к небу острый конус. Крепления между конусом и хвостом были усеяны сотнями крошечных фигурок. Будто муравьи, сновали они по бесчисленным лестницам ракеты.

Крылья летательного аппарата вдруг затрещали, захлопали и застыли. Флер рывком схватилась за рычаги управления.

— Не понимаю, что это?.. Что?.. — шептала она, включая и выключая пощёлкивающие рычаги.

Крылья аппарата не двигались. Все больше и больше кренясь и планируя, белая птица снижалась на скалы.

— Мы падаем! — Забава стиснула зубы и вцепилась в рукав дедушки.

Не говоря ни слова, старик крепко прижал девочку к своей груди.

Однако удар оказался не сильным. Амортизаторы смягчили его и мягко подбросили аппарат в воздух. Снова и снова белая птица подскакивала на камнях и наконец успокоилась на краю пропасти.

Трое пассажиров, не спуская глаз с космического корабля синотов, вышли из кабины.

Грозная ракета, усеянная снующими фигурками, возвышалась посреди котловины в трех-четырех километрах от них. На её сером конусе был ясно виден чёрный круг.

— Как бороться с этими хищниками? — голос Флер задрожал. — Мы не привыкли воевать, друг земляк… На нашей планете все войны закончились тысячелетия назад!..

Волшебник молча теребил свою бороду.

— Дедушка! — вскрикнула Забава. — Почему ты молчишь? Почему ты ничего не придумаешь?

— Погоди, Забава… Я, кажется, придумал…

Флер взглянула на него с надеждой. Он продолжал:

— С хищниками надо поступать так, как принято поступать с хищниками. Их уничтожают, дорогая Флер!

— Как? — вырвалось у неё.

— Та же, как вы уничтожаете хищных зверей и ядовитые растения на этой планете.

— Это можно сделать с помощью ультразвукового флана?

— Почему только флана. Флер? В той комнате, где я сегодня спал, висит схема. Эта схема объяснила мне, что учёные Эфери Тау при помощи ультразвуковой энергии колоссальной силы могут даже останавливать землетрясения… Простите, планетотрясения. И не только останавливать, но и вызывать их.

Флер смотрела на него широко открытыми глазами.

— Вызвать планетотрясение? О, я поняла вас, друг земляк! Она торопливо вынула из кармана свой крошечный радиоаппарат. — Эми танто Флер… Эми танто Флер, — упорно повторяла она и, наконец, спрятав радиоаппарат, безнадёжно опустила руки. — Он тоже не действует…

— Смотрите, смотрите! — закричала Забава.

С одной из лестниц космического корабля выбросились два тёмных человеческих силуэта. И сразу же за их спинами распахнулись косые крылья. Два человека, вытянувшись в воздухе, летели над выжженной котловиной к скалам. «И-и-и-ии», — послышался ровный звук, напоминающий свист пули.

Флер бросилась в кабину летательного аппарата и выпрыгнула из неё с серебряной трубкой в руке. Её глаза посветлели от ненависти. Она прицелилась в летящих синотов и застонала:

— Не действует… Все вдруг перестало действовать… Все!

Два человека в продолговатых головных уборах и сложных костюмах, очень похожих на водолазные, опустились рядом с ними на скалу. Их крылья, словно веера, неслышно сложились за спиной.

Один из синотов, с пышными красноватыми бакенбардами на таком же красноватом лунообразном лице, что-то резко и коротко сказал другому. Другой синот, с лицом землистого цвета и выпуклыми стекловидными глаза-ми, сделал шаг к Флер и грубо вырвал из её рук серебряную трубку.

— Я бы не сказал, что у этих молодцов хорошие манеры! — сердито проговорил Волшебник, нажимая какие-то клапаны на голубой шкатулке. Металлический голос немедленно перевёл его слова на язык синотов.

— Горено! — повелительно сказал человек с рыжими бакенбардами, оборачиваясь к своему спутнику. — Отбери у старика этот ящик. Быстрей, Горено!

— Слушаю, великий Скорпиномо, — странным скрипящим голосом проговорил синот с землистым лицом и двинулся к Волшебнику.

— Но, но! — прикрикнул Волшебник, отступая. — Если вы отнимете мою шкатулку, то потеряете всякую возможность понимать нас.

— Хорошо, пока не трогай его, Горено, — поднял руку синот с бакенбардами. — Но скажи мне, старик, почему кибернетическое устройство в твоём ящике не перестало действовать так же, как перестали действовать ваш летательный аппарат и ваше ультразвуковое ружьё, из которого меня собиралась застрелить эта красивая женщина? Ведь наша ракета сейчас излучает особые электромагнитные волны. А в радиусе действия этих волн вся техника становится мёртвой.

— Но ведь не стали же мёртвыми летательные приборы за вашими спинами, — сказал Волшебник.

— Это уж наша военная тайна, старик!

— А почему вы думаете, что у меня нет никаких тайн?

Круглые зеленоватые глаза Скорпиномо смотрели на Волшебника со злым любопытством.

— Я вытрясу из тебя эту тайну, старик. Вы — мои пленники! Меня лишь удивляет, почему ты носишь бороду и скорее походишь на синота, чем на эферийца.

— Теперь я очень сожалею, что не сбрил бороду, — с сердцем сказал Волшебник. — Впрочем, меня успокаивает мысль, что моя борода не походит на ваши отвратительные бакенбарды!

— Дедушка! — испуганно вскрикнула Забава.

— Послушай, старик, — не повышая голоса, сказал Скорпиномо, — если ты будешь неуважительно говорить о великих завоевателях космоса, я прикажу Горено по волоску выдрать твою седую щётку. Ты меня понял, старик? А теперь скажи мне, кто эта девчонка?

— Моя внучка.

— А кто эта женщина?

— Вы можете сами спросить её об этом.

Скорпиномо в упор взглянул на Флер.

— Кто ты, красавица?

Отвернувшись от Скорпиномо и вздрагивая от волнения, Флер сказала Волшебнику:

— Дорогой земляк, передайте, пожалуйста, этому злодею, что я презираю его и не буду отвечать на вопросы.

Забава похолодела от ужаса. Ей представилось, что синот сейчас ударит Флер. Однако Скорпиномо не двигался, а его зеленоватые птичьи глаза смеялись.

— Ну, что ж, — проговорил он, — когда я наведу порядок на этой планете, ты будешь почитать меня! Ты мне нравишься, красавица. Я заберу тебя на нашу планету и сделаю одной из своих жён. Я…

Скорпиномо не договорил. Над скалой потемнело. Второй космический корабль, все больше и больше замедляя полет, с шипением пронёсся над ними. Он летел сейчас не быстрее, чем обыкновенный самолёт, и на его конусе легко можно было различить чёрный треугольник.

Все произошло молниеносно. Длинный, странно дымящийся луч вырвался из чёрного треугольника, как нож полоснул по выжженной котловине и упёрся в ракету с черным кругом.

— О-о-о!.. — вдруг звонко завыл Скорпиномо, будто у него мучительно заболели зубы.

Ракета на равнине закачалась, крошечные фигурки, лестницы и крепления, как игрушечные, посыпались вниз, и конус с черным кругом рухнул на планету.

…Несколькими минутами раньше скучавшие мальчики на берегу океана тщательно обстреливали камнями медуз, всплывавших на поверхность воды. В конце концов им надоело это занятие, и Илья Муромец предложил:

— Пошли, ребята!

Добрыня и Алёша не ответили. Они сидели на берегу, обхватив руками коленки и меланхолически разглядывая красноватых рыбок в прозрачной во-де.

— Ну, что же вы, ребята?

— А куда идти? — не поднимая головы, спросил Добрыня.

— На кудыкину гору! — рассердился Илья.

— А ты знаешь дорогу на эту гору?

— Знаю.

— Смотри, какой ты умный!

— Поумнее тебя!

— Ты умница-разумница, — продекламировал Алёша, поморщив в невесёлой ухмылке конопатое лицо, — об этом знает вся улица…

— Петух да курица, — нараспев продолжал Добрыня, — кот да кошка, дурак Ермошка.

— И ты немножко! — закончил Алёша.

— Хватит, ребята, — не обидевшись сказал Илья. — Много мы здесь не высидим, а там, может, чтонибудь случилось… И Забава…

— Ах, Забава! — вскочил Добрыня. — Тебе нужна Забава? Несчастный рыцарь! Твоя принцесса улетела и даже ручкой тебе не помахала. А тебе не терпится её увидеть? Да?

Илья густо покраснел.

— Какой рыцарь? Какая принцесса?

— А та самая, на которую вы с Лешкой всё время пялите глаза.

— Кто? — взорвался Алёша Попович и тоже вскочил. — Я пялю глаза на Седую? Илюшка, давай его поколотим!

— Давай!

— Бросьте, ребята, — сразу сбавил тон Добрыня. — Я пошутил…

— Да ты сам с неё глаз не сводишь! — ядовито рассмеялся Алёша. — Я давно заметил… Ещё когда мы были дома и Волшебник говорил, что ты… то есть Добрыня Никитич, несколько сот лет назад освободил Забаву из плена Змея-Горыныча…

— Ребята! — перебил его Илья. — А интересно получается: наш Добрыня и на самом деле спас Забаву, да и тебя, Лешка, из плена Тибери Като. А ведь эти цветочки, небось, пострашнее Змея-Горыныча! Стойте! Что это?

Над их головами со свистом пронеслась ракета. Она мелькнула, как чёрная молния, но ребята чётко видели, что ракета исчезла за горами, как раз там, куда совсем недавно улетели их друзья. Никто из мальчиков не догадывался, что это уже второй космический корабль синотов и что он преследует такой же корабль с такими же хищниками. Разгорячённым умам трех богатырей сразу представилось, что синоты охотятся за их друзьями.

Несколько секунд они насторожённо прислушивались к удаляющемуся свисту и посмотрели друг на друга.

— Пошли! — твёрдо сказал Добрыня.

— Пошли! — в один голос так же твёрдо ответили Илья и Алёша.

Три богатыря двинулись в трудный путь.

 

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ,

в которой путешественники слышат стон планеты

Потрясённый гибелью своего корабля, Скорпиномо не сразу пришёл в себя. Забава видела, как мгновенно побелела красная физиономия торри и как конвульсивно задёргались его бакенбарды. Обезумевшими, неподвижными глазами наблюдал он за удаляющейся ракетой с черным треугольником. Недавно стремительная, она летела теперь совсем медленно, оставляя в воздухе дымный след. Через полминуты ракета скрылась за чертой дальних скал.

— Горено! — будто вздох вырвался крик из груди синота.

— Да, великий Скорпиномо, — хладнокровно ответил другой синот своим скрипучим голосом.

— Надень на пленников наручники!

Горено выполнил это приказание с нечеловеческой быстротой. И сила у него была нечеловеческая: сопротивляться ему было бесполезно. Его руки, казалось, были налиты железом. Наручники щёлкнули, и Забава только слабо застонала.

— Стереги пленников, Горено!

— Я буду зорко стеречь пленников, великий Скорпиномо.

Торри сделал шаг к обрыву и прыгнул в пропасть. За его спиной веером распахнулись крылья. Он летел к обломкам ракеты, быстро удаляясь, и скоро стал похож на летучую мышь.

Волшебник повернул лицо к Горено.

— Послушайте, уважаемый… или как там вас надо называть?

Горено молчал, его неприятные стекловидные глаза без всякого выражения уставились на голубую шкатулку.

— Горено, — сказал старик, — я обращаюсь к вам.

— Я вас слушаю, — однотонно проскрипел синот, услышав из шкатулки своё имя.

— Вы действительно… будете стеречь нас?

— Да, я буду стеречь вас.

— Но зачем мы вам?

— Я не знаю, зачем вы мне.

— Гм… Вы нас ненавидите?

— Нет, вы мне безразличны.

— Гм… и мы должны стоять на одном месте?

— Да, вы должны стоять на одном месте.

— Но для чего?

— Так приказал великий Скорпиномо.

Горено отвечал медленно, словно подыскивая нужные слова. Его губы такого же землистого цвета, как и все лицо, едва приоткрывались, пропуская скрипящие звуки. Он был отталкивающе некрасив.

— Клянусь бородой, мы не представляем для вас никакого интереса, Горено!

— Так приказал великий Скорпиномо, — безжизненно повторил Горено.

— А если мы захотим уйти?

— Если вы захотите уйти, я убью вас.

— Он действительно это сделает, — сказала Флер и отвернулась от Горено. — Оставьте его в покое, дорогой земляк…

— Но, Горено, — сказала Забава, — ведь ваша ракета погибла. Вы сами теперь не в лучшем положении, чем мы.

— Меня не интересует, в каком я положении.

— Вам самому угрожает смерть от угловатых!

— Я не боюсь смерти.

— Разве вы не любите жизнь?

— Нет, я не люблю жизнь.

— А что же вы любите?

— Я ничего не люблю.

— Да у вас есть сердце или нет?

— У меня нет сердца.

— Вы не человек! Вы — чудовище!

— Я не человек и не чудовище.

— А кто же вы, Горено?

— Я механизм, такой же, как и ваша говорящая шкатулка.

— Робот! — вскрикнул Волшебник. — Я уже давно подозревал это. Совершенно великолепный экземпляр человекообразной машины! О, как бы я хотел порыться в ваших внутренностях, Горено!

— Если вы прикоснётесь ко мне, я убью вас.

— Нет уж, будьте вы неладны со своими внутренностями!.. А скажите, Горено, много ли таких механизмов прилетело в вашей ракете на Утреннюю Звезду?

— На эту планету прилетели только механизмы, не считая великого Скорпиномо, который управляет нами.

— Гм… и все, кроме вас и Скорпиномо, погибли… А почему, собственно, Скорпиномо не взял с собой людей?

— Великий Скорпиномо не взял с собой людей, потому что не доверяет им.

— Вот как! Плохи дела у Скорпиномо, если он не доверяет людям даже своей планеты.

Робот молчал. Он неподвижно смотрел вперёд: над противоположными скалами котловины вновь показалась ракета угловатых. По-видимому, она сделала разворот и теперь возвращалась обратно.

— Угловатые хотят сделать посадку, в этой же котловине, — сказала Флер.

Она уже была совсем спокойной и стояла, подняв к карману на груди скованные руки. Забава заметила, что она беспрерывно шевелит пальцами, сжимая карман с радиоаппаратом.

— Так и есть, — продолжала Флер. — Скорпиномо торопится обратно… Ага, злодей, кажется, повредил свои крылья!

Скорпиномо действительно летел очень странно, какими-то короткими рывками. Одно его крыло то и дело падало и опять выравнивалось.

Робот вдруг задвигался на месте, беспокойно оглянулся.

— Я чувствую непонятные радиоволны, — быстро заговорил он, поднимая землистую руку к продолговатому головному убору. — Я чувствую радиоволны, я чувствую радиоволны… — повторял он снова и снова. — Что это значит? Где работает радиоаппарат?

Задыхающийся Скорпиномо подлетел к скале и прыгнул с воздуха на камни. Крыло болталось за его спиной, словно у подбитого птерозавра.

— Все погибло… Все мертво… — бормотал он, ни к кому не обращаясь, и, тряхнув плечами, сбросил крылья.

Они упали на скалу с лёгким шелестом.

— Великий Скорпиномо, где-то здесь работает радиоаппарат, — бесстрастно доложил робот.

Скорпиномо пропустил его слова мимо ушей. Он смотрел, как ракета с черным треугольником плавно подняла нос к небу и начала плавно опускаться на планету. Свистящий поток огня и дыма вонзился в котловину, и через несколько секунд волна пыли и горячего воздуха пронеслась над скалой.

Забава зажмурилась.

Когда она открыла глаза, все стихло, и ракета уже стояла на хвосте, обратив к облакам свой острый конус.

— Горено! — яростно крикнул торри.

— Да, великий Скорпиномо!

— Ты полетишь сейчас к этой ракете!

— Я полечу к ракете.

— Ты смешаешься с другими роботами…

— Я смешаюсь с другими роботами…

— И сделаешь так, чтобы они приняли тебя за своего…

— Я сделаю так, чтобы они приняли меня за своего…

— И ты, Горено, убьёшь командира корабля.

— Я убью командира корабля.

— Лети, Горено!

— Слушаю, великий Скорпиномо.

— Погоди! Отдай мне эту серебряную трубку.

Теперь она мне может пригодиться. Так… Лети же!

Робот прыгнул и камнем полетел вниз. Его крылья открылись лишь у самого основания скалы. Он заскользил низко над поверхностью и стал неразличимым на выжженной траве котловины.

— Он убьёт его! — хрипло шептал Скорпиномо, приходя в себя. — Стоять, иначе я разнесу вас на клочки вашим же оружием! Вы мои заложники!

Эферийцы не посмеют вредить мне, пока вы в моих руках. А потом… потом я знаю, что делать, когда овладею ракетой.

— Послушайте, вы, убийца! — негромко сказала Флер, глядя в зеленоватые глаза синота.

Было в её спокойствии столько бесстрашия, столько уверенности в своём превосходстве и столько было отвращения в её сверкающем взгляде, что удивлённый синот умолк.

— Знайте же, Скорпиномо, что вы уже никогда не овладеете ракетой угловатых!

— Почему? — спросил он, глядя на неё исподлобья.

— После гибели вашей ракеты электромагнитное поле вокруг нас исчезло, и мне удалось связаться по радио с разведчиками Эфери Тау. Они уже готовы — понимаете? — полностью готовы смести синотов с лица Утренней Звезды! Правда, мы до сих пор не знали, что такое война, мы не изобретали специальных средств для убийства людей… Ах, вы смотрите, Скорпиномо, на ультразвуковую трубку, которую робот вырвал из моих рук… Это оружие было создано только для уничтожения хищных животных на Утренней Звезде, и оно действует всего лишь в радиусе трехсот метров. Но у нас есть могучие средства для борьбы с силами природы. И одно из этих средств мы вынуждены обратить против вас, против хищников Сино Тау!

— Что эферийцы собираются делать? — растерянно спросил Скорпиномо.

— Наша сейсмическая станция сейчас вызовет в этом районе самое разрушительное планетотрясение, которое только может нарисовать ваше воображение, Скорпиномо! Сейсмические ультразвуковые установки в одно мгновение разрушат здесь кору планеты, и вся эта горная котловина провалится в магму вместе с обломками обеих ваших ракет.

— Вы лжёте! — вскрикнул он.

— Нет, я не лгу, Скорпиномо. Ложь не знакома эферийцам… Сейсмологи только ждут моего сигнала, и, если бы со мной не было друзей из другой солнечной системы, я уже подала бы этот сигнал. Вы видите, я держу руку на кармане с радиоаппаратом. Одно движение пальцем, и…

— Подождите! — визгливо закричал Скорпиномо. — Не надо!.. Я хочу жить. Слышите, я хочу жить!

— Так я и думала! — презрительно усмехнулась Флер. — Ступайте в летательный аппарат.

Торри торопливо юркнул в кабину и сел в угол, сжимая серебряную трубку. Его зубы стучали. Флер, Волшебник и Забава сели напротив.

— Флер, — взволнованно проговорила девочка, — но там на берегу океана…

— Мальчики? — быстро спросила Флер. — Не беспокойся, милая, им ничто не угрожает. Планетотрясение ограничится этой котловиной.

— Только имейте в виду, — пошевелил Скорпиномо перекошенными губами, — я не сниму с вас наручников, вы мои пленники! И если вы доставите меня к эферийцам, я убью вас!

— Неужели вам не надоело, Скорпиномо, произносить это слово: убью, убью, убью? — не выдержал Волшебник и в сердцах тряхнул головой.

— Сигнал дан! — сказала Флер и положила закованные руки на рычаг.

Летательный аппарат по вертикали взвился в воздух. В ту же минуту продолжительный гул, похожий на стон, потряс все вокруг. Этот необычный стон достиг слуха путешественников даже в кабине, куда, казалось, не мог проникнуть ни один звук извне.

Они видели, как закачались, задвигались скалы, наползая одна на другую, как вдруг наискось разверзлась котловина и в чёрную бездну обрушились ракеты синотов, глыбы камней, гигантские ворохи песка и глины. Туча клокочущего пара взлетела к небу и окутала летательный аппарат.

А стонущий гул все нарастал и нарастал. Можно было подумать, что из глубины планеты рвётся крик боли, дикий вопль ни с чем не сравнимого страдания… Они долго летели вслепую, охваченные плотной тучей белого пара. Аппарат вздрагивал и качался.

— Странно, — в голосе Флер прозвучала тревога, — на нас что-то сыплется.

Аппарат тряхнуло с новой силой. Сквозь поредевшие клубы пара путешественники увидели Гаустаф. Но каким-то страшным он выглядел теперь! Над его кратером полыхало зарево, дым и пепел вились в небе, и огненные потоки лавы, растапливая на склонах вулкана снега, пробивали себе путь к океану. Раскалённая глыба вылетела из кратера, разорвалась как бомба и рассыпалась в воздухе золотыми осколками.

— Извержение! — истерически закричал Скорпиномо. — Вниз! Вниз! Скорее вниз!

Огненный осколок ударил в крыло, и летательный аппарат задымился.

 

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ,

в которой побеждает жизнь

Все выше и выше поднимались мальчики по крутому дну горной расщелины. Справа и слева почти отвесно вздымались чёрные, отсвечивающие, как стекло, базальтовые стены. Когда мальчики смотрели вверх, они словно из колодца видели далёкую полоску синего неба.

В ущелье было сумрачно и прохладно, но им скоро стало жарко. Они упорно шли все вперёд и вперёд, тяжело дыша и все чаще вытирая рукавами мокрые от испарины лица.

— Берегитесь, ребята! — вдруг крикнул Добрыня. Толстая змея с поблёскивающей чешуёй быстро скользила по камням навстречу мальчикам. В нескольких шагах от них она замерла, чуть пошевеливая острым хвостом. В ней было не меньше трех метров.

Мальчики попятились.

— Да это целый удав! — пробормотал Илья.

Змея вскинула голову и, разинув розовую пасть, коротко прошипела.

— Здравствуйте, — сказал Алёша, — давно не видались! Пошла вон с дороги!

Змея вытягивалась вверх, раскачивая голову с круглыми, как бусинки, глазами. Раздвоенный язычок беззвучно мелькал в её пасти.

— Ну, пошла же!

Добрыня подхватил камень и швырнул в змею. Это был снайперский удар. Змея опрокинулась, но в то же мгновение стрелой метнулась на Добрыню. Он едва успел отклониться, огромная стрела пролетела у самой его головы.

— Бежим, ребята! Скорей!..

Однако бежать по камням в гору было трудно. Они спотыкались и падали. К счастью, змея не собиралась их преследовать.

— Хватит! — сказал Илья. — Давайте выбираться из этого змеиного колодца.

Царапая об острые выступы базальта руки и колени, мальчики медленно поднимались к синей полоске неба.

На полпути на них, как вихрь, налетел птерозавр, которого они, должно быть, потревожили в гнезде. Оглушая приятелей писком, птерозавр бил их крыльями, клевал и царапал когтями своих четырех лап.

— Глаза! Берегите глаза!.. — крикнул Илья, с трудом цепляясь за выступ.

Он изловчился и с силой ударил птерозавра ногой.

Удар отбросил птерозавра в сторону. Он сразу умолк и, распластав крылья, неторопливо полетел вниз. Через некоторое время приятели услышали из темноты ущелья его недовольный клёкот, будто он кому-то жаловался на дерзких пришельцев.

Мальчики немного отдохнули и отдышались.

Они стояли на крохотной площадке, шириной в четверть метра, прижимаясь к холодной скале. Под их ногами чернел провал. И оттого, что во мраке не было видно дна, провал казался бездонным.

Им стало страшно, но никто из них не сказал об этом ни слова. А синее манящее небо над головой было ещё так далеко…

— Полезли, — сказал Илья. — Осталось совсем немного…

Друзья снова стали карабкаться вверх. И когда их отделяли от цели всего несколько метров, они почувствовали, как вздрогнуло все ущелье, и услышали глубокий громоподобный гул. С пушечным раскатом напротив треснула базальтовая стена.

Напрягая последние силы, они выбрались из ущелья и, совсем обессиленные, легли на камнях.

В воздухе горько пахло серой, ветер сыпал на них тёплый пепел. Потом они услышали странные звуки, похожие на шум далёкого поезда.

Богатыри подняли головы. Шум нарастал и внезапно хлынул в ущелье. Оно наполнилось оглушающим шипением и рёвом. Десятки птерозавров, сталкиваясь в воздухе и сбивая друг друга, вылетели из ущелья, тучей закружились над скалами.

Изумлённые мальчики заглянули вниз и отшатнулись. Что-то ослепительное до боли резануло глаза, опалило жаром лица и волосы. Рукав Алёшиной рубашки затлелся.

По ущелью неслась, вздуваясь и клокоча, огненная река.

— Лава!.. — закричал Илья. — Извержение!

Приятели видели, как шевелились его губы, но слов не услышали.

Они бросились прочь от ущелья, обогнули скалу и остановились.

Впереди, над грядой снежных гор, ворочалась туча дыма и пепла. В самом центре тучи с трудом различались крутые склоны Гаустафа. Всплески пламени то и дело взметались и угасали над неясной вершиной вулкана.

Горы глухо гудели, стонали, и от сотрясающейся почвы телам передавалась противная мелкая дрожь.

— Гаустаф ожил! — снова закричал Илья, и снова никто не разобрал его слов.

В ту же минуту мальчики заметили летательный аппарат. Он промелькнул над головами, оставив в воздухе ровную черту дыма, и исчез в полукилометре от них за хаотическим нагромождением горных пород.

Богатыри забыли об усталости. Они бежали, спотыкаясь, они падали, сбивая в кровь коленки, и снова бежали, бежали…

И вдруг совсем рядом они увидели человека с рыжими бакенбардами. В необычном костюме, похожем на одежду водолаза, он возвышался на камне, размахивая серебряной трубкой, и что-то яростно кричал Забаве, Волшебнику и Флер.

А Забава, Волшебник и Флер стояли перед этим человеком беспомощные, со скованными руками.

Летательный аппарат догорал рядом с ними.

Человек с рыжими бакенбардами вскинул серебряную трубку и прицелился в пленников. Но он не успел сделать выстрела, потому что Илья Муромец что было силы рванул его за ногу.

Скорпиномо грузно свалился с камня лицом вниз. Его продолговатый головной убор ударился о камни и сорвался, обнажив лысоватую голову.

Остальное произошло почти мгновенно.

Добрыня одним рывком выхватил из его рук серебряную трубку, и три богатыря сели верхом на поверженного синота.

А потом, прежде чем все успели опомниться, где-то внутри горного хребта раздался короткий гром. И сразу стало удивительно тихо. Было лишь слышно, как в тишине стонет Скорпиномо и вдали, постепенно утихая, шумит поток лавы.

Огонь на вершине Гаустафа погас, но пепел и дым все ещё вились в небе, и все ещё воздух был наполнен удушливым запахом серы.

— Браво сейсмологам! — услышали мальчики взволнованный голос Флер. — Они остановили извержение! И браво вам, отважные мальчики! Вы спасли нам жизнь!

Забава молчала. Но девочка подарила приятелям такую улыбку, что их лица в синяках и ссадинах невольно заулыбались в ответ. Они все ещё сидели верхом на синоте, не решаясь отпустить его.

— Ой вы, гой еси, добры молодцы! — восторженно заговорил Волшебник. — А не я ли утверждал, что не перевелись богатыри на нашей Земле!

Этот хищник по имени Скорпиномо сначала сделал нас своими заложника-ми, а потом решил отомстить за гибель синотских ракет и расстрелять!

— Отпустите этого хищника, мальчики, — сказала Флер, — он больше не страшен. К нам идёт помощь!

Они подняли головы. Трепеща крыльями, на камни опустился летательный аппарат.

Сначала из кабины вышел Клад. Но тот, кого они увидели вслед за ним, поверг их в такое изумление, что все онемели.

Тяжело ступая по лестнице летательного аппарата, из кабины спустился робот Горено.

— Ты?! — хрипло закричал Скорпиномо. — Ты жив, мой славный Горено?

— Да, я жив, — скрипуче ответил робот.

— Но почему же ты не отвечал на мои позывные? Каким образом тебе уда-лось спастись?

— Когда началось планетотрясение, я ещё был в воздухе, и это спасло меня.

— Так что же ты медлишь, Горено? — завопил Скорпиномо. — Убей этих людей! Скорей убей! Ты ведь можешь излучать смертоносную энергию! Ты один можешь убить тысячу человек! Нет, десять тысяч! Сто тысяч!.. А потом я свяжусь с Техническим центром N 1, и мы вызовем сюда новую ракету!

— Технический центр N 1 уже связался со мной, — медленно проговорил робот, поднимая руку в перчатке к головному убору. — Я получил приказ Технического центра. Мне приказано арестовать Скорпиномо.

— Ты рехнулся, Горено! Электронные извилины твоих мозговых полушарий, наверно, получили повреждение во время планетотрясения, и ты неправильно понял приказ.

— Нет, я понял приказ совершенно правильно.

— Ты должен беспрекословно подчиняться мне, проклятый робот!

— Да, я должен был беспрекословно подчиняться великому Скорпиномо до тех пор, пока меня обязывал это делать Технический центр.

— Так подчиняйся же!

— Не могу. Я механизм, и механические указания моего центра для меня важнее, чем даже слова великого Скорпиномо. Я только механизм, и вам это известно так же, как и мне.

— Идиот! В Техническом центе N 1 мои друзья!

— В Техническом центре N 1 нет больше ваших друзей, Скорпиномо.

— Как нет? Куда они делись?

— Слушайте радиограмму, принятую мною, — бесстрастно говорил робот. — Слушайте, вот эта радиограмма дословно: «Всем, всем, всем! Враждующие между собой правители Сино Тау начали новую страшную войну. Но народ Сино Тау больше не хочет погибать. Он взял власть в свои руки.

Все технические центры Сино Тау находятся в руках народа. На нашей планете объявлена Эра великой дружбы. Технический центр № 1 приказывает всем роботам, находящимся за пределами планеты, арестовать командиров кораблей и доставить их на Сино Тау. Технический центр № 1 приказывает также роботам связаться с народом Эфери Тау и объявить, что народ Сино Тау предлагает ему вечный мир и вечную дружбу».

Горено сделал быстрое движение, и на руках Скорпиномо щёлкнули наручники.

— Космический корабль очень скоро придёт за вами, Скорпиномо, — сказал робот. — Народ Сино Тау будет судить вас.

Затем Горено освободил от наручников Флер, Забаву и Волшебника. Все вошли в кабину летательного аппарата и поднялись высоко-высоко над гора-ми, над редеющей тучей дыма и пепла.

Они летели над снежными вершинами, над розовыми лесами и розовыми равнинами и наконец увидели огромный светлый город. Его прозрачные крыши ярко сверкали в лучах Ладо.

Летательный аппарат опустился неподалёку от города, в долине, где росли очень красивые и очень ароматные цветы. Эти цветы были самых разнообразных расцветок, потому что их семена разведчики доставили со своей планеты.

И в тот же день, прежде чем Ладо скрылось за горизонтом, на Утреннюю Звезду прилетел первый корабль с маленькими переселенцами умирающей планеты Эфери Тау.

Корабль был очень большой. Он сел среди цветущей долины, и по бесчисленным лестницам начали спускаться тысячи весёлых, смеющихся детей.

Все мальчики и девочки были одеты в белые, красные, зелёные, жёлтые и синие комбинезоны и издалека очень походили на живые цветы.

Космический корабль эферийцев привёл на Эо Тау молодой учёный — сын Флер и внук Клада. Они стояли втроём, держась за руки, и со счастливыми улыбками смотрели, как радуются дети тёплым лучам золотистого Ладо. Ведь они выросли внутри планеты, и многие из них видели солнце в первый раз.

— Так победила жизнь! — тихо сказала Флер.

— А иначе и не могло быть, дорогая. Флер, — проговорил растроганный Волшебник, теребя свою шёлковую бороду — Ведь жизнь — вечный закон Вселенной! Уж нам, волшебникам, это доподлинно известно!

Он посмотрел на Забаву и вдруг спросил:

— Сколько сейчас времени, внучка?

— А какое это имеет значение, дедушка? — усмехнулась Забава. — Ведь здесь совсем другое время. Я уже давно не смотрю на свои часы.

— Гм… Помнишь ли ты, в котором часу мы покинули Землю?

— В десять часов вечера. А сейчас… без четверти десять.

— Гм… Клянусь бородой, нам пора возвращаться домой!

Флер и Клад проводили землян в летательном аппарате до самой Долины горячих источников.

Золотистый шар спокойно стоял в розовой траве, так удивительно пахнущей мёдом.

Трое стражей в жёлтых костюмах приветственно подняли руки.

— Ну что ж, давайте прощаться, дорогие друзья! — сказал Волшебник эферийцам. — Пусть ваша жизнь будет счастливой на Утренней Звезде!

— Прощайте, дорогие земляки! — подняла руку Флер. — Да здравствует жизнь!

Земляне вошли в мыслеплан, и проход неслышно закрылся за ними.

— А сколько сейчас времени на твоих часах, Забавушка?

— Ровно десять часов, дедушка.

— Нажми эту кнопку…

Девочка прикоснулась пальцем к кнопке, и мыслеплан чуть-чуть вздрогнул.

— Итак, — торжественно сказал Волшебник, — мы на Земле, друзья мои!

Что-то сверкнуло, и все увидели, что сидят на террасе тесового домика, и почувствовали резкий запах цветущего табака.

— Здравствуй, Земля!.. — воскликнула Забава.

Они спустились с крыльца. Белые ночные мотыльки, потревоженные их шагами, вспорхнули с клумбы и, как снег, закружились в воздухе.

— Земля! Наша милая, хорошая Земля!.. — шептала Забава.

Они долго стояли возле террасы и молча смотрели, как в чёрном небе, в бесконечном пространстве Вселенной мерцают миллионы солнц, миллиарды далёких Ладо.

— Спокойной ночи, богатыри! — наконец сказал Волшебник.

И когда мальчики двинулись к калитке, он поднял руку и прибавил:

— Да здравствует жизнь!

И словно в ответ на его слова, где-то в саду радостно и звонко запел соловей.