С утра люди со всего города тянулись к рынку — пешком или на велосипедах. На самом рынке к февралю уже кроме листьев лахома — сорт капусты — купить ничего было невозможно. Если изредка кто-нибудь рисковал привезти мешок картошки, его разбирали в сумасшедшей давке. Больше мешка обычно не привозили — боялись мародерства со стороны солдат. Торговали одеждой — новой и поношенной. Хорошо шли печки-«буржуйки». Некоторые продавали лекарства.

Самая бойкая торговля — между 10 и 11 утра — совпадала с утренним обстрелом. Люди как бы привыкли к обстрелам, и никто не верил, что станут обстреливать полный мирными и голодными людьми рынок.

Но однажды это случилось.

Около полудня к госпиталю подъехал «пазик», набитый вопившими и стенавшими людьми. Выбежали врачи. Из «пазика» стали вытаскивать изувеченных осколочными ранениями… одного, второго, третьего… Не успевали подавать носилки — а раненым не было конца. Подъехали несколько «жигулей», в них тоже привезли раненых, в основном женщин.

Навсегда запомнилась женщина-армянка, которая лежала на носилках на крыльце госпиталя. Она была в шоке, боли не чувствовала и с каким-то потусторонним любопытством разглядывала собственные многочисленные раны от осколков — она была буквально утыкана ими.

Вскоре стали известны подробности обстрела. Несколько снарядов установки «Град» упали прямо в толпу, один, отрекошетив от асфальта, разорвался под стоявшим на дороге «икарусом», — здесь у всех пострадавших были до колен перебиты ноги. В этот момент мимо автобуса проезжали «жигули» — осколки разорвавшегося снаряда прошили дверь автомобиля и перебили бедренные кости ног водителя.

В этот день было убито или искалечено 68 гражданских лиц.