Библиотека в доме де-Сильвы. Сумерки.

Де-Силва. Бен-Иохаи.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Де-Сильва

Вновь от меня Пытаетесь уйти? Нет, нет! Коль вы порог перешагнули, Остаться должно вам, Бен-Иохаи! Вы вновь на родине! О, тяжкий труд Врача! Прошу простить за ожиданье.

(В то время, как говорит, кладет свою шляпу и протягивает руку Иохаи.)

Добро пожаловать к нам в Амстердам!

Иохаи

Благодарю, Де-Сильва.

Де-Сильва

Под ярким солнцем чужеземных стран Созрели быстро вы. Еще недавно Вот здесь, у книг, прощальный поцелуй Запечатлел я на челе, лишенном Следов морщин. Вернулись мужем вы! На вашем лбу заботы я читаю. Иль новое отечество и вас, Наследника огромного богатства, Озлобленною мачехой встречает?

Иохаи

Я Амстердам нашел таким, как встарь. В нем крепнет дух свободного гражданства — Торговля помогла уврачевать Испанией оставленные раны. Да, в гордости свободы молодой, Своей рукою добытой недавно, Средь сутолоки гаваней своих Он, как всегда, взирает с братским чувством На нас — сынов Израиля.

Де-Сильва

Торговля Чтит золото, которое успел Народ несчастный, что бежал когда-то Из португальских и испанских стран, Укрыть от взоров Германдад презренных. Хотите знать причину, почему Нас терпят здесь? Ну, смейтесь, Иохаи! Есть две причины. Я привык всегда К научности и ясности бесспорной.

Иохаи

(с принужденною улыбкой, протягивает ему руку)

И здесь не вижу перемены я. Научное светило Амстердама, Знаток природы и учитель наш, — За что вас прославляем неустанно, — Забыть не сможет, верно, никогда Свои «во-первых», «во-вторых»…

Де-Сильва

Бесспорно Тому хвала, кто учит мыслить так! Я, право, с Аристотелем согласен, Ведь он…

Иохаи

Вы о евреях говорили…

Де-Сильва

Коль не питает ненависти к нам Голландская республика и злобно Не гонит нас, как гонят нас везде — В Испании, за Рейном, за Дунаем, И в Португалии — причина в том: Чтит библию народ голландский крепко, Источник веры видя только в ней; Тем самым принужден он чтить евреев, В кромешной тьме языческих времен Хранивших откровение господне, Как вечную лампаду! Чтят они, Хранителей обетованья — нас, В сынах Давида почитают то, Что их спаситель также был евреем. А во-вторых, за нас заступник — кровь, Что пролита за юную свободу Провинций Нидерландских, ибо Народ, который на спине своей Сам прелесть рабства испытал когда-то, Не будет из-за глупых предрассудков Теснить других, не станет из мечей, Что перекованы когда-то были Из цепи рабской, снова цепь ковать. Вот вам два основания. Не правда ль, Считали все счастливым вас, когда Вы в Амстердам решили возвратиться?

Иохаи

Сам счастлив был. Исполненный надежд В страну морей и островов я прибыл; Когда же судно по каналу плыло, То на досуге… там…

Де-Сильва

Мечтали вы О радости сладчайшего свиданья С пленительной Юдифью, как она Обнимет снова жениха и друга. От Вандерстратенов идете вы?

Иохаи

Простите, я устал.

(Садится.)

Де-Сильва

Как это странно! Что с вами, — друг? Быть может, вы больны?

Иохаи

Три дня меня с радушием обычным Манассе принимал.

Де-Сильва

Ну, а Юдифь? Под нежный шопот песен колыбельных, Почти с пеленок волею родных, В невесты вам обещана она! Царица ваших детских игр веселых! Цветок прекрасный прославлять я смею, Хотя она — племянница моя!

Иохаи

Под нежный шопот песен колыбельных? Боюсь, де-Сильва, что невеста лжет!

Де-Сильва

Как?

Иохаи

То, что я видел, дайте рассказать. Меня Манассе обнял словно сына, Любовь и верность дочери сулил, Затем увлекся разговором он На тему о своих постройках чудных, О парке, о фонтанах, о цветах, О статуях по образцу античных, Что во Флоренции он заказал, О Рубенсе, Ван-Дейке, светотени, О перспективе — ах, известно вам, Что он привык вокруг себя искусно Все золотить мидасовой рукой.

Де-Сильва (в сторону)

Не все то злато, что порой блестит.

Иохаи

Сказали что-то вы?

Де-Сильва

 О, нет! Я просто Прикинул вес мидасовой руки! Да, роскоши его я не поклонник!

Иохаи

Не любит биржа всех его причуд. Мне ж, человеку, видевшему в Риме, В Париже и Неаполе — все то, Чему он здесь, в Голландии, желает Так рабски подражать, понравиться могли б. Быть может, как другим, все эти храмы, Когда бы там явилось божество. Я обошел, сгорая от желаний, Все закоулки парка и аллей, Искал Юдифь, разлукою томимый. И вот нашел ее — но не одну.

(Встает.)

С каким-то незнакомцем, в дальнем гроте, Увитом виноградом и плющом, Она сидела; фолиант раскрытый Пред парою безмолвною лежал. Юдифь взглянула на меня, как будто Я — святотатец — храм сей осквернил. Но вдруг, узнав меня, с застывшим взглядом И с ложью на лице, слегка дрожа, Холодную мне руку протянула. На мой немой вопрос, кто с ней сидит? «Учитель мой!» — мне отвечала гордо, Ему же прошептала: «Мой жених»… Тут незнакомец поднялся, бледнея, И тихими шагами отошел, И лишь тогда, волнуясь, я решился Спросить об имени его…

Де-Сильва

Зовется Он Уриель Акоста.

Иохаи

О! Бесспорно Он также вам знаком. Ведь шопот слуг, Манассе робкий взгляд, вид статуй даже — Все говорит, что неверна Юдифь!

Де-Сильва

Внимаю вам я, право, с изумленьем. Быть может, все, что описали вы, На первый взгляд и кажется столь странным, Но заблуждаетесь вы в основном. Суровость к вам не есть любовь к Акосте. Мыслитель молодой, к науке права Вниманье устремивший, стал известен Во время странствий ваших; приобрел Он славу и почет за дарованья И острый ум! Философ он едва ль! Ценю я то, как пишет он прекрасно, Но то, что пишет он, я не ценю. Еще звучит Опорто говор милый В речах его, как будто бы еще Вчера на берегах цветущих Тахо, Под солнцем пламенным, он гроздья рвал, — Так чисто он по-португальски пишет. В нем все же к иудейству нет любви, Он чужд преданьям о мамврийском дубе, Всевышнего не зрел он в купине. С собратьями не порывает связи, Но к синагоге равнодушен он. Полуеврей, полухристианин, Парит в мечтаньях и сомненье сеет В твердынях веры, трон ее колебля. Когда ж с Манассе он знакомство свел, То в сеть его ума Юдифь попала. Здесь о любви и речи даже нет! Ей кажется, что здесь она всех выше, И повседневность стала презирать. Бери ж ее, как есть! Да, я уверен, Она переродится, став твоей.

Иохаи

Рождает слава женщины любовь, Кем поражается, того и любит. В тени другого не хочу стоять Под сенью чьей-то славы! Да, Манассе — Безвольный человек! Но, Сильва, — вы Душа всего семейства. Созовите Скорее всю родню, представьте им Акосту-зятя…

Де-Сильва

Бредишь, Иохаи!

Иохаи

А если он милее вам, чем я, То породнитесь с ним!

Де-Сильва

Узнай, безумец, Мой враг заклятый — Уриель!

Иохаи

Ваш враг? Хоть не желаю я врагам плохого, — Быть кузнецом их счастья не хочу, А уж подавно с ними породниться. На-днях он книгу выпустил свою И в ней путем надуманных софизмов Опровергать пытается все то, Что я, когда-то, по вопросам веры И богословия писал. Тогда Он был моим учеником прилежным, Но книгой этой порывает связь С народом нашим, с верой и со мною.

Иохаи

Итак, давайте действовать совместно! Юдифь люблю! И чувствую теперь, Как с новой силой жар любви пылает. То облако, что встало надо мной, Над счастьем и священными правами, Рассеять с вами мы должны, де-Сильва. Ее молить я о себе стыжусь, Так будьте вы послом моей любви! Ведь истинная гордость не имеет Слов для себя. Смеркается… И вы Отдохновенья жаждете наверно?

Де-Сильва

А вы уверены? Но знать хочу Я поподробней ваши подозренья.

Входит слуга.

В чем дело?.. Извините… (Слуге) Что такое?

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Слуга. Затем Уриель.

Слуга

Тот ученик — я помню хорошо, Его любили вы — желает, рабби, Сказать вам что-то. Я его впустил.

(Отступает, пропускает Уриеля и уходит.)

Уриель входит в комнату.

Иохаи (в сторону)

Он сам!

Де-Сильва (в сторону)

Акоста!

Уриель

Я не помешаю?

Де-Сильва

К врачу де-Сильва вы пришли? Прошу! Бесспорно, своему врагу не смеет Врач отказать.

Уриель

Врагу, де-Сильва? Учитель мой! Проститься я пришел.

Иохаи (в сторону)

Уехать хочет он?

Де-Сильва (представляя Иохаи)

Знакомы ль вы? Бен-Иохаи!

Уриель

Мы знакомы.

Иохаи

Как! Вы Амстердам покинуть захотели?

Уриель

Как только озарится небосвод, Уеду я отсюда, Иохаи. Хочу я мир увидеть и людей. Проститься дружески хочу со всеми, Кого любил, вот почему я к вам, Пришел, де-Сильва. Вот моя рука!

Де-Сильва (отталкивая руку)

Принять ту руку, что в окно швырнула Плоды моих раздумий и трудов, Как ветошь, как прокисшее лекарство?

Уриель

Я вам уже сказал, что не к врачу Пришел сюда, а к человеку мысли! И если мой рассудок нездоров,— Чем я едва ли стал бы похваляться — Известно вам, что лишь в самой душе, Пускай больной, таится исцеленье.

Де-Сильва

Да, вы у ног моих сидели встарь И у меня учились размышленью, С учителем воюете теперь!

Уриель

Неужто мыслить можно научить? Да разве в сфере высшего познанья Возможно, Сильва, быть учеником Или учителем надменным? Разве Рождается не в глубине души Мысль каждая, как тот цветок прекрасный, Что вырос на Аяксовой крови? Я факелом рассудка осветил Учений наших ветхую постройку Из текстов и традиций вековых, Из книг духовных и писаний светских Не для того, чтоб истину открыть, Которой всякий верить должен слепо. Неведенье открыло мне уста, Прозрение дала мне слепота, И глухота мои отверзла уши! Заметьте, Сильва, я сказал — мои! Лишь только в то, во что мы верим сами, — Уверовать другие захотят!..

Де-Сильва

На вашем месте я христианином Уж лучше стал бы…

Уриель

Сильва!

Де-Сильва

Да, господь Тогда еще простить бы мог еврея, Который веру предков опозорил. Своим писаньем недостойным вы Всех лучших, всех честнейших возмутили. Ведь синагога с догмами своими Приобрела священные права На общую любовь и уваженье; И именно теперь, когда спаслись Мы от костров гонителей жестоких, Когда опять всевышнему хвалы Мы ныне можем возносить спокойно, Как жертвенное пламя к небесам, — Ужель свобода посягнет в безумьи На то, что сохраняли столько лет И что скалою для надежд народных Во время бедствий было? Никогда! И если б разум мой самодовольный Шепнул, что это тлен один и прах, Клянусь творцом — остался б тверд я все же, Не предал заблужденья своего, — Так старого слугу мы не покинем, Который в горестях нам верен был.

Уриель

Что в вас ценю — так это ваше сердце. Крепки в любви и в ненависти вы. Есть благородство и в ошибках ваших! Вы только заглянули в мой трактат — Прочтите же его, не веря толкам Всех ваших пациентов. Я пришел Всего лишь с доброй целью — попрощаться, Не с вашей ненавистью, не с умом, Не с вашей зыбкою душой, де-Сильва, Где полноты всех ощущений нет, Где сумерки, как в этот час туманный. Прощаюсь я — пришел сказать «прости» Сединам вашим, дорогой учитель! Прощайте навсегда!.. О, никогда, Я чувствую, не свидимся мы больше.

Иохаи

Акоста, извините. Не могу ль Вам быть в дороге чем-нибудь полезен, Помочь вам в путешествии?

Уриель

Спасибо!

Иохаи

Быть может, вы поедете в Париж? Письмо от банка нашего откроет, Как верный ключ, вам двери всех дворцов. А в Лондоне…

Уриель

Но я на юг поеду… В Германию… Вам Гейдельберг знаком? Хочу найти я тихую долину, Чтоб там, когда захочется, я мог Вести беседу с птицами, с цветами, Со звездами, с журчащим родником.

Иохаи (в сторону)

Вздохнул свободно я!

Де-Сильва

Ну, а Юдифь? Отпустит вас?

Уриель

Юдифь? Что за вопросы?

Де-Сильва

Ведь ученица верная она…

Уриель

Теперь она поступит в школу жизни!

Де-Сильва

О, школа эта женщине нужна! У жениха ее спросите — верно, И у него такое мненье?

Уриель

Нет! Ведь самоотречение возможно И в роскоши!.. Гасите же скорей Светильники, которыми хотите Вы свадьбу Иохаи озарить! Юдифи блеск не нужен! Не нужны Ей серебро и кубки золотые, Она познала радость отреченья И в изобильи дома своего. Довольствуйся собой — моя премудрость!

(Воодушевляясь.)

Но если вы хотите ослепить Ее блестящей роскошью покоев И жажду сердца блеском утолить, То этого она вполне достойна! Сокровище прекрасное она! В ней нет, слепцы, ни атома земного, В наш низкий мир она с небес сошла, Как серафим, который, из причуды Слетев на землю, образ принял наш! Да не дерзнет ее ласкать рука, Что рылась, может быть, еще недавно В своей мошне и в золоте своем! Молиться ей должны вы, Иохаи! Нет, мысль о том, что оставаться ей У вас в руках, не облегчит прощанья. Скорее прочь!..

(Порывается быстро уйти.)

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Открывается задняя дверь; входят два синагогальных прислужника с большими зажженными свечами. За ними раввин Сантос с книгой в руках.

Сантос (в сторону)

Акоста?

Де-Сильва

Рабби Сантос?

Иохаи(в сторону)

Что за процессия?

Сантос

Останьтесь здесь Еще немного, Уриель Акоста, Чтоб цель — прихода моего узнать.

Де-Сильва

Вы, рабби, с поручением? А свечи?

Сантос

Еще светло, а свечи зажжены. Их бледный свет — Акосты гордый разум, Что мнит себя светлее откровенья.

Уриель

Вам что же — свечи заменяют солнце? Зачем я вам? Что должен я узнать?

Сантос

Де-Сильва, вам, познавшему сполна Всю мудрость, все истоки нашей веры, Трактат Акосты синагога шлет. Община вам повелевает ныне Свой вынести о книге приговор Не с точки зренья формул философских — О, нет! И трижды нет! — судить должны О связях книги этой, о созвучьи С Израиля учением святым. Решить должны, достоин ли сей автор Среди сынов Иакова остаться, Надежды о спасении питать?

Де-Сильва

Повиноваться будет честью мне.

Сантос

Коль жалкий свет

(указывает на свечи)

обозначает душу Того, кто книгу эту написал, То синагога знать теперь желает, Дозволено ль, чтоб в будущем сей свет Вливался в море чистого сиянья? Сужденье ваше в семидневный срок Совету Трех хотелось бы услышать. Вот здесь трактат! Расписку дайте мне.

(Де-Сильва берет книгу, открывает ее и с ужасом видит, что это сочинение Акосты.)

Уриель

Признайтесь, Сильва, что теперь обязан Из ревности религиозной я Своей души сиянье погасить!

Де-Сильва

Ах, Уриель, над вами обвиненье!..

Сантос

Тон состраданья слышу я? Пред вами Одна лишь книга, автор вам неведом!

Де-Сильва (Сантосу)

Возьмите, рабби. Вот расписка в том, Что тяжкое я принял порученье.

(Акосте.)

Трепещет человек, когда ему В великой благости господь вручает Бразды его же собственной судьбы; Но много, много тяжелей тому, Кого всевышний сделал судией И, трепетным рукам вручив весы Чужой судьбы, ее судить заставил! Мне очень жаль, Акоста, но вполне В призванье свыше верю я и часто Перст божий в том, что человек велит, Я прозреваю. Книгу эту ныне Израиль мне прислал. Ее судить В согласьи с Торой и Талмудом буду.

(Уходит.)

За ним следуют Сантос и прислужники.

Иохаи

Встревожились вы, Уриель? К чему! Кто в путь спешит, ведь для того заботы Рассеются, как утренний туман. С тех пор, когда обычаи другие И говор чуждый в мир вас примут свой, Покажется вам все, что совершится, О чем тогда вам в письмах сообщат, Лишь басней жалкой. Поезжайте с богом!

(Уходит.)

Уриель

Иль думаешь — тебе в угоду я Теперь за тридевять земель уеду? Ты, верно, мнишь, что если малодушно Избавить нас с Юдифью я решил От мук и от борьбы сердечной, то Пред битвой духа побегу я тоже? Ошибся ты! Кто ратовать готов За истину, тот не страшится битвы И славных дел, что истина несет. Что из того, что мне грозит проклятье? Пусть сердце разорвется — остаюсь!

Занавес