На двенадцатый день Нового года – восьмой день траура – мы с леди Делой сидели в темной приемной и ждали, когда дворцовый глашатай поднимется из своего глубокого поклона и огласит послание.

– Лорд Эон, – наконец произнес мужчина. – Его высочество принц Киго обращается к вам от имени своего великолепного отца.

И подал мне запечатанный пергамент. Под тяжелым оттиском императорского дракона была написана поэтическая строчка:

«Волны все бьются и бьются о берег, неся обновление и прошлого тени».

Леди Дела изучила послание.

– Это из весенней поэмы леди Джилы, – прошептала она. – Его высочество возвращает вам сокровища Зеркального дракона. Поблагодарите за весть.

Я посмотрела на стоящего на коленях глашатая и ощутила радость от скорой встречи с принцем.

– Поблагодари его королевское высочество за его бесконечную доброту. Мы с радостью ждем его прихода.

Глашатай с поклоном вышел из комнаты.

– Вряд ли император легко отказался от участия в церемонии, – заметила леди Дела. – Наверное, он уже слишком болен и не может покинуть своих покоев. – Она повела плечами, словно отгоняя витающую во дворце мысль: император доживает последние дни. – Позови Риллу, чтобы подготовиться к визиту принца.

Красный фолиант шевельнулся под тяжелым белым рукавом, жемчужины будто что-то зашептали. Может, почувствовали приближение других сокровищ. Я ударила в небольшой гонг. Взрыв смеха и музыки с соседнего двора заставил нас обеих повернуться к закрытым дверям. Начались празднества в честь Двенадцатого дня.

– Счастливого Двенадцатого дня, – сказала я леди Деле. – Пусть год принесет вам счастье в пятикратном размере.

– Спасибо, лорд Эон. Вам я желаю того же.

Я кивнула. Счастье мне в ближайшее время не светило.

Слуги Пионовых покоев только успели собраться во дворе, как один из стражей Рико объявил о прибытии принца. Я встала на колени на небольшую подушку у дороги и склонилась почти до земли. Мимо протопали сапоги королевской стражи, затем прошелестели мягкие туфли чиновников. Из-за неудобной позы бедро напряглось и заныло. Если принц вскоре не явится, то я не смогу встать без посторонней помощи. Наконец передо мной остановились пыльные сандалии королевских носильщиков.

– Лорд Эон, – позвал принц.

Я с трудом села на пятки. Рана на его лице полностью зажила, синяк успел пожелтеть. Принц сегодня надел официальное платье – пурпурный шелк – и уменьшенную копию императорской жемчужины на цепочке. Будущий император. Позади сгрудилась кучка придворных и два ряда слуг с ящиками, медными жаровнями и тяжелыми сундуками. Четверо человек притащили повозку с бюро и привязанными к нему резными стульями.

– Ваше высочество, спасибо, что почтили нас своим присутствием. – Я улыбнулась и поймала предостерегающий взгляд чиновника. Похоже, улыбка не предусматривалась протоколом.

– Это мой долг – вернуть вам сокровища Зеркального дракона, – ответил принц. – Отец шлет вам свои наилучшие пожелания.

Я поклонилась.

– Вниз, – скомандовал принц носильщикам.

Те поспешно опустили паланкин, и слуга помог принцу выйти. Другой встал на колени и подал богато расшитый красный мешочек.

Принц взял его и поклонился мне:

– Лорд Эон, поколениями мои королевские предки хранили сокровища Зеркального дракона, ожидая дня, когда благородное создание высшего мира снова благословит нас своим присутствием, а его заклинатель присоединится к Совету. Для меня великая честь вернуть сокровища, принадлежащие вам по праву.

Принц протянул мне мешочек. С глубоким поклоном я приняла его. Он был тяжелый, и на миг я задумалась, что же внутри. А потом нащупала округлые очертания – компас заклинателя. Как только я это поняла, жемчужная нить на руке затянулась туже, словно тоже узнала предмет.

Как полагалось по протоколу, принц вошел в Пионовые покои и выпил чашку чая со мной и леди Делой. За нашей беседой строго следили суровые чиновники, поэтому пришлось ограничиться вежливым обменом поздравлениями и обсуждением надвигающегося сезона дождей. Глаза принца были печальны, но я не могла предложить ему ту же поддержку, которую он оказал мне на похоронах мастера.

Полчаса спустя чиновники тихо дали знак, что визит подходит к концу. Мы все вновь стали на колени вдоль дороги, принца поспешно усадили в паланкин, и процессия медленно двинулась обратно ко дворцу. Я смотрела вслед, надеясь, что Киго обернется. Паланкин уже почти скрылся в арке, когда принц повернулся и поднял руку. Я ответила тем же, но затем чиновник призвал Киго к порядку.

– Итак, он уже выполняет обязанности отца, – заметила леди Дела, грациозно вставая и отряхивая свое белое платье. – Похоже, вскоре нам снова предстоит скорбеть. – Она прикрыла глаза ладонью и посмотрела на арку. – Скорбеть об отце и сражаться за сына.

– Вы теперь заделались предсказательницей?! – рявкнула я.

Леди насмешливо посмотрела на меня и подняла брови:

– Некоторые так и говорят, мой лорд. Но я лучше читаю людей, чем палочки или монеты.

К нам подскочила Рилла:

– Мой лорд, куда прикажете сложить сокровища?

Слуги все еще стояли во дворе рядом с мебелью и ящиками.

– Леди Дела решит, – сказала я, внезапно ощутив желание побыть одной. – Просто принеси в приемную красный мешочек, что дал мне принц.

Рилла доставила мне компас, а потом тихо прикрыла дверь, заглушая возню слуг и резкие приказы леди Делы. Я села в прохладной комнате, дрожа от предвкушения.

Компас легко выскользнул из мешочка и упал мне на ладонь. Я ощутила его приятную тяжесть, погладила пальцем грани круглого рубина в центре. Он был размером с яйцо дрозда и стоил целое состояние. Жемчужины внезапно скатились вниз по руке и вывалились из рукава, таща за собой фолиант, который с тихим шелестом приземлился мне на колени. Я осторожно коснулась книги. Между ней и компасом явно существовала связь, но какая?

Я помахала золотым диском у фолианта. Ничего не произошло. А если компас его коснется? Я прижала металл к кожаному переплету. Жемчуг даже не дрогнул. Может, с помощью компаса можно перевести символы в книге? Затаив дыхание, я открыла фолиант и провела компасом по странице. Текст не изменился.

Я раздраженно уставилась на бумагу, а потом на выгравированные на компасе символы. И вдруг выхватила глазами один. Разве он не попадался мне в книге? Я нашла значок и сравнила. Да, одинаковые. Я повернула компас. Другой символ тоже был на странице. Я рассмеялась, ликуя, вскочила с низкого стула и изобразила неуклюжую пародию на Второй порядок Дракона-крысы. Жемчужная нить развевалась, как победный флаг.

А потом я замерла. Ну и какой мне толк от этого открытия? Фолиант ведь все равно не прочитать. Или компас. Ключ я так и не нашла.

Символы повторялись на обоих предметах – явно какой-то особый язык, знакомый только заклинателям. Может, другой лорд сумеет прочесть текст и объяснить мне его смысл? Но был лишь один заклинатель, которому я доверяла, – лорд Тирон, а он отказался встречаться со мной до конца траура. Со вздохом разочарования я рухнула обратно на стул. Лорд Тирон даже не примет моего посланника. Я смогу показать ему компас только по дороге в Дайкико. Успею ли я расшифровать фолиант до начала испытания? Вряд ли. Имя дракона оставалось так же далеко от меня, как и прежде.

Я выпрямилась и принялась медленно листать страницы, сверяя их с компасом. Да, совпадения были, но какой от них толк – я не понимала значения того, что вижу. Бессмысленное занятие наконец прервало появление Риллы, которая сообщила о приходе двух чиновников из Министерства мирского наследства.

Я спрятала компас обратно в мешочек, а фолиант под рукав. Жемчуг скользнул вверх по руке и крепко примотал к ней книгу. Двое мужчин вошли в комнату.

На лицах обоих читалось плохо скрытое раздражение. Тот, что покрупнее, недовольно кривился. Несомненно, виной тому были громкая музыка и смех, что звенели снаружи: из-за обязанностей чиновники вынуждены были пропустить праздник.

Я жестом велела им встать.

– Лорд Эон, сегодня День наследования, – сообщил толстяк, – и мы принесли вам завещание лорда Браннона. – Он сложился вдвое и протянул мне небольшой пергаментный свиток, запечатанный воском и перевязанный шелковым шнуром.

Я взяла его, не зная, должна ли читать в их присутствии. Оба чиновника уставились на меня, худой – с едва сдерживаемым нетерпением.

– Если у вас возникнут вопросы, мы к вашим услугам, мой лорд, – намекнул он.

Я быстро развязала шнур, сломала печать и развернула пергамент. Текст оказался кратким: все, чем владел лорд Браннон на момент смерти – дом, земля, слуги, – отныне переходило ко мне.

Я уставилась на завещание, пытаясь его осмыслить.

Теперь у меня есть своя земля. Лунный сад, библиотека, кухня, двор – все это мое. Все! Я перечитала текст и наконец осознала происходящее в полной мере. Теперь я владела не только домом и землей, но и всеми оставшимися слугами. Риллой, Чартом. Куно. Даже Ирсой – тут я не смогла сдержать смешок.

– Когда это было написано? – спросила я.

– Дата стоит внизу пергамента, – подсказал толстяк.

Последний год Собаки. Мастер назначил меня наследницей два года назад, еще до того, как я начала готовиться к церемонии. Но почему он завещал именно мне все свое имущество?

– Я вступаю в права сейчас? – спросила я. – Или надо подождать?

Худой чиновник понимающе глянул на коллегу. Мол, ну да, они все такие жадные.

– Начиная с этого дня вы владеете всем перечисленным в свитке, мой лорд.

У меня есть земля. А значит, у меня есть деньги. На миг все мои страхи пропали. А потом я осознала правду: даже этой удачи недостаточно. Деньги не добудут мне силу дракона.

День превращался в череду надежд и суровых разочарований.

Я снова посмотрела на слова, выведенные четким почерком учителя. Земля вряд ли поможет мне выжить, но… однажды я пообещала уберечь Риллу и Чарта от беды, чего бы это ни стоило.

Возможно, теперь я могу сдержать слово.

– Значит, я могу делать с собственностью все, что захочу.

– Да, мой лорд. И мы часто советуем наследникам подумать о своем собственном отходе в мир духов и как можно скорее составить завещание. – Худой улыбнулся равнодушной, профессиональной улыбкой. – За небольшую плату, разумеется.

– Это хороший совет, – сказала я, сворачивая пергамент. – И я сегодня же ему последую. Но сперва я должен кое о чем позаботиться. Оставайтесь здесь, пока я не вернусь.

– Сегодня? – слабо переспросил худой и посмотрел на закрытое окно.

Там трещали фейерверки и раздавались веселые крики. Праздник был в разгаре. Я прошла к двери:

– Именно так.

Чиновники кивнули. Толстый раздраженно выдохнул. Явно представил, сколько угощений придется пропустить.

* * *

Рилла сидела напротив в плотно задрапированном паланкине. Ее обычное спокойствие сменило напряженное восхищение. На коленях она держала корзинку с едой – оставшиеся лакомства с моего стола, которые она собрала для Чарта, – и так сильно сжимала ручку, что костяшки побелели. Рилла не видела сына с самого нашего переезда во дворец и волновалась за него. Я слегка улыбнулась – больше ей не придется переживать о его благополучии. Краткий миг удовольствия походил на глубокий вздох. Было так приятно почувствовать что-то еще кроме бесконечных скорби и страха.

Я приказала носильщикам прибыть на рассвете, прежде чем празднующие люди проснутся и выйдут на улицы. Мне пока не разрешалось появляться на публике – шел девятый и последний день траура, – но завтра утром мы отправимся в провинцию Дайкико. Если бы я дождалась официального окончания траура, то не успела бы осуществить свой план. А в глубине души знала, что надо все сделать как можно скорее.

– Мой лорд, спасибо, что даете повидаться с Чартом, – в очередной раз принялась благодарить меня Рилла, от восхищения снова ставшая обращаться ко мне официально. Она выгнула шею, пытаясь рассмотреть улицу в щель между занавесями. Внезапная улыбка смягчила ее напряженные черты. – Похоже, мы почти дома.

Я приоткрыла занавеси и увидела каменных львов, что охраняли врата во владения учителя – теперь мои владения. Вестник побежал вперед сообщить о моем прибытии, и шестеро слуг под предводительством Ирсы выскочили из бокового входа. Они все носили на левом рукаве отрез красной ткани, символ скорби. К тому моменту, как паланкин остановился, слуги выстроились вдоль дороги, смиренно готовясь поприветствовать нового хозяина. Чарта, конечно, среди них не было. Наверняка он ждал нас на кухне.

Я услышала, как Рико раздает приказы стражам. Затем Рилла отдернула занавеси и вышла, а потом повернулась ко мне и подала руку. Внешне к ней вернулось прежнее достоинство, но крепкая хватка выдавала нетерпение.

Я выбралась следом, и как только моя нога коснулась земли, все слуги упали на колени и поклонились. Вспыхнувшая в груди радость застала меня врасплох. Я прочистила горло и прошла мимо, заметив грязную шею садовника Лона и то, как Ирса нервно перебирает пальцами. Рилла открыла двойные двери, поклонилась, и впервые в жизни я переступила через порог собственного дома.

В передней было пусто, потертый ковер приглушал наши шаги. Я вдохнула знакомые запахи жаровни, супа, чистящих трав и лака. Запах дома. Запах учителя. Скорбь вернулась. Я остановилась, снова растворившись в боли.

– Мой лорд, можно я пойду к Чарту? – спросила Рилла.

– Конечно.

Она направилась к проходу на кухню.

– Постой, – окликнула я. – Через несколько минут я буду говорить со слугами в центральном дворе. Проследи, чтобы пришли все. И Чарт тоже.

Она удивленно нахмурилась, но потом кивнула и поспешила к сыну.

Я осталась одна. Слева был проход в официальную приемную – одну из комнат, куда мне запрещалось входить. Я открыла двойные двери. Учитель украсил помещение в традиционном стиле. Тут были привычные уже мне низкий столик, твердые подушки и плетеные циновки, как в Пионовых покоях. Я закрыла двери, переключив внимание на другую запретную комнату – спальню наставника.

Она располагалась в конце коридора, напротив библиотеки. Мгновение я стояла у двери, сама ошалев от собственной дерзости, а потом провернула бронзовую ручку в виде свернувшегося в кольцо дракона. Тихо щелкнул замок, и дверь открылась.

Льющийся в открытое окно солнечный свет лишь подчеркивал аскетизм большой комнаты. Она была почти так же скудно обставлена, как и моя кладовка, прятавшаяся в глубине дома: деревянная кровать, сундук для одежды и жаровня. Все. Я знала, что некогда здесь было роскошное убранство – служанки рассказывали о таком толстом ковре, что его приходилось чистить каждый день, и ширме, расписанной известным художником, – но за последние годы мастер все это продал.

Я прошла по голому полу к кровати. На ней лежало свежее белье. Возможно, для меня. Мысль казалась нелепой. Сложенное хлопковое одеяло, выцветшее до оттенка песка, лежало в изножье. Я оглянулась, а потом нагнулась и понюхала ткань. От нее пахло чистотой и солнцем, но не учителем. И тут мое внимание привлекло яркое пятно – красная лакированная шкатулка на небольшом столе. Единственная «живая» вещь в комнате. Я обогнула кровать, чтобы получше ее рассмотреть. Золотая отделка, на крышке – вырезанный из нефрита иероглиф двойного счастья. Наверное, стоит кучу денег, однако мастер ее не продал.

Дорожил ею? Я взяла шкатулку, но догадаться о содержимом по весу не смогла. Наверное, все, что осталось от былого состояния наставника. Я провела пальцем по краю и нащупала маленький изогнутый рычажок. Поддела его ногтем, крышка приподнялась и сдвинулась.

Первую секунду я даже не поняла, что находится внутри. Предмет совершенно не вписывался в это место.

Мой футляр с иглой!

Наверное, мастер нашел его в моем старом сундуке. Но почему положил в эту шкатулку? Почему хранил как драгоценность?

Из груди вырвалось хриплое дыхание. Ответ был очевиден.

Потому что этот предмет принадлежал мне.

Он любил меня. Желал меня. Осознание поднялось из того же темного места в сердце, где жила Эона. Я всегда это знала. Всегда заталкивала непрошеные мысли подальше. А что мне еще оставалось? Что оставалось ему?

Я коснулась гладкого бамбукового футляра. Такая простая повседневная вещь, и все же такая важная: сперва драгоценный подарок от умирающей женщины, потом тайный сувенир умирающего мужчины.

Я ощутила чье-то присутствие и обернулась. На пороге стояла Рилла.

– Слуги собрались, мой лорд, – сообщила она, а потом увидела мое лицо. – Что случилось?

– Ничего. – Я захлопнула крышку шкатулки. – Сейчас приду. Оставь меня.

Служанка поклонилась и ушла. Я поставила шкатулку обратно на стол и прижала основания ладоней к глазам, отгоняя прочь грусть. К некоторым вещам лучше не возвращаться.

* * *

Я медленно пошла по длинному коридору, ведущему из главного здания на кухню. Эта заминка перед встречей со слугами дала мне время вновь стать лордом Эоном. У меня не так много времени, но главное я успею. Я нащупала металлические жетоны в кармане; не терпелось увидеть лицо Чарта, когда я их достану.

Ирса объявила о моем появлении. Когда я вышла, все слуги уже стояли на коленях прямо на твердых камнях. Сколько раз я сама, слыша голос Риллы или той же Ирсы, готовилась упасть на землю перед учителем? Теперь я преклоняла колени только перед королевской семьей.

Мне кланялся даже Чарт. Садовник Лон подставил ему свое крепкое плечо и придерживал за спину. Лон всегда был добрым человеком. Чарт напрягал шею, чтобы держаться неподвижно, но все равно качал головой, благодаря чему я видела его широкую улыбку. Хотя бы он мне радовался. А вот Ирса украдкой поглядывала на меня, явно переживая, как бы все ее прежние издевательства не вышли ей боком. Мысль заставить ее заплатить за пинки, презрение и мелкие пакости искушала, но я уже приняла решение. Говорят, истинный характер человека проявляется при его падении. Я решила, что и при победе тоже.

Двор казался меньше и беднее, чем я запомнила, но все та же кошка смотрела на меня со своего любимого местечка у моей прежней двери. Я прокашлялась, и все сели на пятки, приготовившись слушать. Почтительное молчание… и вдруг заготовленная речь вылетела у меня из головы.

Какое-то движение спасло от волны накрывающей меня паники – Чарт помахал рукой, улыбнулся и медленно прищурил один глаз, подмигивая. Ко мне вернулся дар речи.

– Лорд Браннон, да покоится его дух в Садах божественного наслаждения, завещал это имение и всех вас мне, – начала я, стараясь говорить ровно.

Никто не удивился – новости среди слуг разносились быстро.

– Я сохраню дом и штат, но с некоторыми изменениями.

Ирса отпрянула, вероятно ожидая ссылки на рынок рабов, но я повернулась к Чарту. Нечасто мне доводилось сообщать другим добрые вести.

Я вытащила за кожаные шнурки два медных диска – подвески, на которых были выгравированы приказ об освобождении и императорская печать.

– Во-первых, я освобождаю Чарта и Риллу.

Чарт уставился на меня, окаменев от изумления. Он лишь открывал рот, словно гигантский карп императора. Рилла ахнула.

Было не так-то просто ускорить связанную с получением дисков свободы бюрократическую волокиту, но я быстро выяснила, что золото прекрасно помогает в решении любых вопросов. Стоило потратить немного погребальных денег, чтобы увидеть радость на лицах друзей. Однако лучшая часть оставалась впереди.

– И я объявляю свободного человека Чарта моим наследником.

Чарт качнулся вперед, и только благодаря стремительной реакции Лона не грохнулся со всей силы о камни. Я быстро подошла к юноше и опустилась перед ним на колени. Секунду спустя рядом присела Рилла и обхватила лицо сына.

– Ты в порядке? – спросила я.

Чарт по-прежнему лежал в объятиях Лона, плохо понимая происходящее.

– С ним все хорошо, – ответила Рилла и благодарно кивнула садовнику.

Тонкая рука Чарта сомкнулась на моем запястье.

– Свободен?

Я кивнула:

– И наследник.

– Мой лорд… – Рилла схватила другую мою руку и принялась покрывать ее поцелуями. – Спасибо! Ваша доброта не знает границ!

– Наследник? – переспросил Чарт. – Ты… делаешь меня… наследником?

– Да. Пока я во дворце, ты будешь главой дома. Получишь свою собственную комнату и все положенные тебе почести.

Слезы покатились по его искаженному лицу.

– Глава… дома?

Я повернулась к прочим слугам:

– Вы слышали? Чарт теперь мой наместник. Его слово – мое слово. – Последнее замечание предназначалось Ирсе, пялившейся на нас со смесью ужаса и отвращения. – Ты слышала?

Она сжала губы и опустила голову:

– Да, мой лорд.

Я зыркнула на остальных, и они поспешно поклонились. Чарт сжал мою руку сильнее.

– Как… я могу… быть главой… дома? – ошеломленно прошептал он.

Испугался? Я настолько увлеклась планом, что даже не подумала о таком варианте.

– Все хорошо, – заверила я. – Я найду тебе личного слугу. Он станет твоими руками и ногами.

Чарт покачал головой:

– Не знаю… как читать и писать… и вообще.

Рилла погладила сына по голове.

– Научишься, – твердо сказала она. – У тебя светлый ум. – И улыбнулась мне: – Лорд Эон преподнес нам великий дар.

Внезапно Лон поклонился мне:

– Мой лорд, разрешите сказать?

– Да. Что такое?

– Могу я стать личным слугой мастера Чарта, мой лорд? Я сильный и знаю буквы. Могу даже начать его обучение.

Лон умеет читать и писать? Я и понятия не имела. На самом деле я вообще мало про него знала. Я внимательно посмотрела на старого садовника. Он всегда хорошо относился к Чарту, не боялся его уродства. И обладал честолюбием – не каждый слуга мог подняться от приходящего до постоянного. Лон будет рад угодить. Хорошо бы все получилось так, как я задумала. Я вопросительно посмотрела на Чарта. Он медленно кивнул.

– Рилла? – спросила я.

Она смерила Лона взглядом:

– Я знаю, что ты сильный и трудолюбивый. Но добрый ли ты человек, Лон? Что в тебе пробуждают слабости других – хорошее или плохое?

Чарт закатил глаза:

– Ма…ма.

Лон улыбнулся юноше:

– Твоя мать печется о твоих интересах. – Он кивнул Рилле. – Свободная женщина, – сказал он, и она покраснела, услышав непривычное для себя обращение. – Обязуюсь уважительно обходиться с твоим сыном как хороший слуга и как честный человек.

– Красивые слова, – проворчала Рилла, однако губы ее непроизвольно растянулись в улыбке. Затем она повернулась ко мне и кивнула: – Хорошо.

– Значит, решено, – подытожила я.

Диски все еще оставались у меня в руке. Я быстро их разделила, распутав кожаные шнурки.

– Вот твоя свобода, Рилла.

Но только я хотела передать ей диск, как вдруг замерла. Теперь Рилла ко мне больше не привязана и может уйти в любой момент. Из темного уголка души донесся шепот: она единственная знает мой секрет.

– Рилла… – промямлила я, не в силах озвучить свои опасения – тогда получилось бы, что я ей не доверяю.

Диск закачался между нами. На краткий миг наши взгляды встретились, и я увидела в ее глазах понимание. Рилла взяла диск в руку и тихо сказала:

– Честью обладают не только мужчины, мой лорд. Я всегда буду с вами.

Я смущенно кивнула, а затем протянула второй жетон Чарту:

– Твоя свобода, Чарт.

Он оглядел диск голодным взором:

– Надень… на меня?

Я надела диск на шею друга и аккуратно пристроила его на грязной тунике. Надо будет раздобыть ему новые вещи. Чарт крепко прижал диск к груди, словно тот мог ис чезнуть:

– Спасибо.

– Идем, отпразднуем в библиотеке, – предложила я. – Рилла, прикажи служанкам принести вина. И пусть приготовят комнату для нового наместника.

Чарт хихикнул.

– Конечно, – отозвалась Рилла.

Ее спокойствие вернулось, но я подозревала, что Ирса и прочие служанки вскоре ощутят на себе месть обиженной матери. Громко хлопнув в ладоши, Рилла велела слугам вернуться к работе.

Лон легко встал, поднимая Чарта на руках, и последовал за мной через двор в дом. Когда мы шли по прохладному коридору, я мельком оглянулась. Лон слушал восторженные комментарии нового хозяина. Похоже, ему удавалось складывать горловые звуки в слова. Или, в отличие от Ирсы, он искал в болтовне Чарта смысл, а не бессмыслицу.

Я вошла в библиотеку и оказалась не готова к тому, что здесь все еще витал призрак учителя: последний свиток так и лежал развернутым на столе, перо примостилось рядом с незаконченным письмом, а в воздухе чувствовался аромат трав, которые помогали наставнику сосредоточиться.

Уже привычная боль вернулась, но радость от освобождения друзей держала ее в узде. Я закрыла дверь, постояла немного, собираясь с духом, и махнула Лону на кресло для посетителей. Он осторожно опустил в него Чарта.

– Спасибо, Лон. – Я заставила себя подойти к столу учителя, но так за него и не села. Пока нет. – Найди Риллу, она объяснит, что от тебя требуется. А потом попроси ее присоединиться к нам.

Лон поклонился:

– Да, мой лорд. Спасибо. – Затем повернулся и поклонился Чарту: – Спасибо, хозяин.

От непривычного обхождения Чарт вытаращил глаза. Я дождалась, пока Лон не закроет за собой дверь, и спросила:

– Странно, когда люди тебе кланяются, да?

Чарт хлопнул себя рукой по лбу:

– Голова… от них… болит. – И ухмыльнулся мне: – А ты… уже привык?

Я покачала головой:

– Ни к чему из всего этого.

Чарт нащупал на груди медный диск:

– Трудно… иногда… быть свободным?

Я уставилась на него. Все так быстро произошло, что я до сих пор не осознала до конца, что свободна. Ну разумеется, я же лорд. Странно, но я совершенно не чувствовала себя свободной.

– Спасибо, – серьезно сказал Чарт, сжимая диск. – Очень важно… для мамы. И для… меня. – Он глубоко вздохнул. – Хозяин просил… сказать тебе кое-что… – Он осекся и с трудом сглотнул. – Когда он… умрет.

– Что сказать?

Я неловко скрючилась рядом. Учитель просил передать, что любил меня? Узнал ли Чарт, кто я на самом деле? Если и знал, то хорошо притворялся.

– По ночам… когда он не мог уснуть… то приходил… на кухню… поговорить со мной. Ему нужно было… с кем-то поговорить. – Чарт облизнул губы, готовясь к следующему длинному предложению. – Он… жалел. Думал… так лучше. Но жалел… что так сильно… тебя ранил. Думал… что убил… тебя.

– Убил меня? О чем ты?

– Когда приказал… сломать тебе… бедро. Ты почти… умер. Не помнишь?

– Приказал сломать бедро?

О чем Чарт толкует? Это был несчастный случай. Меня сбила повозка вскоре после того, как учитель забрал меня с соляной фермы. И вдруг я замерла, сбитая с толку ощущение неправильности всего происходящего. Смутные образы медленно прояснились, открывая ужасную правду. Не было ни лошади, ни повозки. Не было несчастного случая! В памяти всплыл горький привкус во рту, отяжелевшие конечности. Надо мной стоял огромный человек с татуировкой на лице и молотом в руке. И боль. Столько боли.

– Почему? – прохрипела я. – Почему? – Я схватила Чарта за руку и сжала ее изо всех сил. – Он сказал почему?!

Чарт отпрянул:

– Нет.

Но я и так знала. Он изуродовал меня, чтобы спрятать Эону. Сделать меня неприкасаемой. Ради богатства. Ради власти. Его предательство ударило так же сильно, как в свое время молот по костям. Он забрал мое тело. Мое здоровье. Я попыталась встать, но вся моя физическая сила сейчас обратилась в ярость. Бедро взорвалось болью, словно вспомнив былые страдания. Я упала на четвереньки и поползла прочь от Чарта, прочь от боли.

– Я… думал… ты знал.

– Знал?!! – закричала я.

Краем сознания я заметила ужас, плескавшийся в глазах Чарта, но он был слишком ничтожен по сравнению с моей яростью. Я стукнулась головой о край полки и встала. Передо мной лежали свитки. Бесценные свитки учителя. Сложенные так аккуратно, с такой любовью.

Я схватила их и со всей силы швырнула в стену. Треск разбитого дерева и шелест пергамента разлился по телу райской музыкой. Вторая коробка ударилась об стол. Перья и чернила полетели на пол. Одну за другой я кидала коробки в стену. Под их грохот я металась вдоль полок, все быстрее и быстрее. Шум подстегивал мою ярость. Чарт скрючился в кресле и тихонечко всхлипывал. Я услышала, как распахнулась дверь.

– Лорд Эон!

Застыв с поднятой для броска рукой, я обернулась.

Рилла с подносом, на котором стояли винные чаши, в страхе замерла на пороге:

– Что вы делаете?

Разве она не видела? Я уничтожала его. Делала ему больно.

Но он уже мертв.

Я выпустила из рук коробку. Она упала на пол, открылась, пергамент с шелестом развернулся. Сквозь пелену слез я увидела, как Рилла подошла ко мне. А потом, впервые со смерти учителя, я почувствовала, как боль и гнев покидают мое тело вместе с рыданиями.