Весь вторник Глорию Прайс преследовал приснившийся под утро странный сон. Как будто звонит телефон, но она мечется по всему дому и не может найти аппарат… И тогда она решила, что следует обзвонить друзей и знакомых, которых у нее было не так уж и много, и поинтересоваться, может, кому-то из них нужна ее помощь. Она давно не тешила себя надеждой, что кто-то соскучился и мечтает срочно увидеться с ней. В последнее время Глория вела весьма замкнутый образ жизни и довольствовалась компанией своей соседки, старой учительницы, и врача-окулиста, с которым вместе выгуливала пуделя этой самой пожилой женщины. Ну и еще два-три человека, с которыми забегала иногда в кафе у Ботанического сада…

И вдруг ей ни с того ни с сего захотелось позвонить Деспине Каливе, с которой в свое время работал ее отец. Она была ему великолепной помощницей, прекрасно стенографировала и содержала документы в идеальном порядке.

Записная книжка словно сама открылась на нужной странице. Глория набрала номер, поздоровалась и услышала:

— Милая, укладывай чемодан и немедленно отправляйся в Салоники! Тебе предстоит нечто захватывающее!

Деспина всегда была несколько склонна к преувеличениям, однако, на этот раз девушка не стала отшучиваться, а послушно записала продиктованный ею телефон и адрес.

 

1

Николас открыл глаза. В комнату врывался приятный ночной ветер, раздувавший занавески, как паруса. Он приносил с собой запах моря, цветов и ночной прохлады и напоминал, что жизнь прекрасна! Сегодня, катаясь с друзьями на плоту, Ник провел отличный день. Незабываемые ощущения до сих пор будоражили кровь. Все-таки отлично жить свободной жизнью холостяка, наслаждаясь удовольствиями и веселясь в любое время по своему желанию. По самым простым подсчетам у него было в запасе еще несколько неотягощенных супружеством лет, которые он намеревался потратить на получение степени бакалавра. Становиться безропотной жертвой ухищренных попыток бабушки, мечтающей женить его, Николас пока не собирался.

Вот и сегодня, проведя вместе с друзьями весь день, он получил отличный предлог не возвращаться домой на воскресный ланч. Бабушка затеяла его с единственной целью представить семье свою очередную протеже. Нику было прекрасно известно, что рано или поздно ему все равно придется встретиться с Глорией Прайс, и он только понапрасну тянет время.

Этой встречи, по сути, невозможно было избежать, поскольку Глория полгода будет гостить в знаменитом замке Галанакисов, чтобы увековечить историю их семьи. Бабушка давно лелеяла в душе эту мечту, и контракт на шесть месяцев с Глорией Прайс был уже заключен. Но тем не менее, Ник не собирался плясать ни под чью дудку.

Чувствуя себя умиротворенным и очень довольным тем, как он сегодня выкрутился, молодой человек собирался перед сном расслабиться и спокойно посмотреть телевизор, как вдруг зазвонил телефон. Ник даже улыбнулся, услышав на другом конце провода медленный голос бабушки.

— Николас, ты дома и с тобой, к счастью, все в порядке, — строго произнесла она, давая понять, что не одобряет увлечений внука, связанных с риском для жизни без видимой на то причины.

— Да, Дороти. Я умудрился не переломать кости и даже не утонуть, — весело ответил он.

— Все это, мой милый, больше смахивает на удачную случайность, чем на конкретную закономерность, — ворчливо заключила она, прежде чем перейти к главной теме своего звонка. — Надеюсь, утром ты будешь в своем офисе на автобусной базе?

Вот от этого уже не отвертишься, подумал Ник. Работа есть работа, и бабушка прекрасно знает его распорядок дня и планы на неделю. Ник сам выбрал для себя такую жизнь. Не так давно он открыл транспортную компанию, и теперь не менее трех дней в неделю посвящал работе по ее развитию. Остальное время ему приходилось проводить на фруктовых плантациях, перешедших к нему по наследству.

— Да, бабушка, буду — неохотно подтвердил он, с тоской ожидая продолжения разговора.

— Хорошо. Я направлю туда Глорию и прошу тебя, выдай ей, пожалуйста, универсальный пропуск, чтобы наша гостья могла свободно путешествовать по любому из твоих автобусных туристических маршрутов.

— Разве у нее нет своей машины? — сухо осведомился Ник, заранее зная, что деваться некуда и придется все сделать так, как просит старушка. Но при этом в душе он не мог не протестовать.

— Машина есть, конечно. Но, согласись, путешествие на автобусе даст куда более полное представление о местности, которую ей придется изучать. И, кроме того, твои водители в дороге рассказывают невероятно интересные истории о местных нравах и обычаях.

— Все это больше сплетни и разные байки, чем факты, Дороти. Их цель развлекать, а не давать информацию.

— Это добавляет особую пикантность. Поскольку Глория не из наших краев, то я не считаю это напрасной тратой времени.

— Жаль, что тебе не удалось найти местного писателя, которому не пришлось бы все начинать с нуля, — уныло заметил Ник.

— У Глории Прайс есть все необходимые для этого проекта качества и квалификация, — бодро возразила Дороти.

— Но ничто не сравнится со знанием местных особенностей, — продолжал спорить он, сомневаясь, однако, что вряд ли нужна особая квалификация для написания фамильной истории.

Этот разговор и мысли о затеянной бабушкой игре в сватовство окончательно отбили у Ника охоту ко сну. Два его старших брата не разгадали в свое время хитроумной родственной интриги и до сих пор были уверены, что женаты по собственному выбору. Как бы не так! Не то, чтобы Ник не ладил с женщинами, на которых женаты его братья. Рита и Эдна — замечательные создания, красивые, добрые и обаятельные. Просто теперь он знал, что за Диониса и Янниса их выбрала Дороти, причем, еще до того, как братья встретились и познакомились с девушками.

Посвящение в семейные тайны для Николаса произошло совершенно случайно. Как-то незаметно оказавшись рядом, он услышал победоносную речь, произнесенную бабушкой перед Кэтлин Галанаки на свадьбе Янниса, в которой она высказала надежду на то, что в скором времени сможет найти стоящую жену и для своего третьего внука. Ник почти не сомневался в том, что Глория Прайс и была той самой подходящей кандидатурой.

Вероятнее всего, сама девушка понятия не имела о замыслах Дороти, так же как и он не должен был о них знать. Но это не меняло правила игры. Ее приезд в их семью напоминал все предыдущие сценарии, когда бабушка под всевозможными предлогами приглашала в дом молодых девушек, которые потом становились женами ее внуков. Теперь настала его очередь, ведь он один до сих пор оставался холостяком.

— Многие могут заниматься исследовательской работой и просто протоколировать факты, Николас, — поясняла бабушка тоном шутливой надменности. — Умение хорошо рассказывать истории — это несколько иное. Я хочу, чтобы в результате всех усилий получилось живое, глубокое и правдивое повествование, которое могло бы заинтересовать потомков. Для меня это важно…

В этой фразе была вся Дороти. Даже в возрасте восьмидесяти лет она все еще отличалась ясным умом, недюжинной волей и неослабевающим интересом к событиям как семейного, так и мирового масштаба. Ник слишком сильно любил ее и уважал, чтобы не уступать. Но все же немного поспорить было необходимо.

— Извини, Дороти. Конечно, ты права, — быстро признал он. — Тебе лучше знать, чего ты хочешь, и если золотой пропуск сможет помочь проекту, я буду только счастлив всячески содействовать этому.

Беседа с Глорией отнимет у него от силы несколько минут рабочего времени. Короткая встреча во время трудового дня не налагает на него никаких дополнительных обязательств. А заодно он удовлетворит свое любопытство, узнав, что же сделало Глорию Прайс в глазах бабушки подходящей для него невестой.

— …Еще я подумала, что ты сможешь предоставить ей карты дорог. Они понадобятся Глории в будущем, когда девушка решится путешествовать самостоятельно. Опиши ей принадлежащие нам территории и объясни, как туда попасть. Не будет лишним, если ты подробно поведаешь ей историю развития нашего семейного бизнеса.

И тут Николас понял, что предполагаемая для встречи минута грозит растянуться на весьма неопределенное время. Поведать чужому человеку историю рода чуть ли не с доисторических времен, да что она?! Но спорить, отказывая бабушке в столь обременительной для занятого человека просьбе, он не решился.

— Ладно, я сделаю, как ты просишь, — обреченно вздохнул Николас и почувствовал себя парашютистом, у которого во время полета спутались стропы.

Можно, конечно, заранее пометить на картах все семейные плантации, включая самые дальние. Это сэкономит время при объяснении и поможет избежать дальнейших длительных встреч, которые наверняка запланировала для них Дороти.

— Спасибо, мой мальчик. Когда тебе удобнее встретиться с Глорией?

Никогда! Он с трудом подавил желание произнести это вслух.

— Ну, скажем, в половине одиннадцатого.

На этом изнурительный разговор закончился. Спустя некоторое время Николас вновь восхитился тем, насколько умна его бабушка. Придерживаясь в разговоре исключительно темы работы, она не сделала ни единого намека на личный интерес и даже не описала Глорию, а просто подчеркнула рациональные стороны предстоящей встречи.

Мог ли он ошибаться в отношении ее намерений? Пожалуй, нет.

Если вспомнить прошлое, то бабушка нашла для брата Риту Дудуни именно тогда, когда Дионис задумал жениться на девушке, которую она на дух не принимала. И небезосновательно, подумал Ник. Ему тоже не нравилась развязная и высокомерная Мишель Бэнкс, и он был искренне рад, когда Дионис переключился на Риту. Руководящая рука бабушки была совершенно очевидна в этой истории, приведшей к желанному для всех результату.

Затем она очень ловко заманила в ловушку Янниса, выбрав Эдну Робинсон на должность организатора благотворительного праздника, который их семья устроила, чтобы собрать средства на реставрацию старого корпуса медицинского центра. Парень сам совершил ошибку. Он воспользовался предложением бабушки, поручив ей провести собеседование с предполагаемыми претендентами и доверив выбрать лучшего. Это позволило Дороти представить Яннису ту, которая стала затем его судьбой. Надо отдать бабушке должное, Эдна оказалась замечательной девушкой, и брат с первых минут знакомства с ней был сражен наповал.

Таким образом, обе кандидатуры, подобранные Дороти, в полном смысле осчастливили его братьев. Теперь на очереди была третья.

Глория Прайс, если она все же правильно понимает свою миссию, должна взять его на мушку. Весь вопрос лишь в том, какие ей понадобятся патроны, чтобы выстрелить и угодить подобно стреле амура прямо в сердце. Это вносило долю пикантного интереса к завтрашней утренней встрече.

Николас самоуверенно усмехнулся и выключил телевизор.

Неважно какие патроны окажутся в арсенале его охотницы. Теперь, зная о далеко идущих планах бабушки, он надежно защищен от любой атаки, независимо от мощности и радиуса действия. Контракта на медовый месяц от него не дождутся, по крайней мере в ближайшие годы. Он еще не готов жениться!

 

2

Глория остановилась на верхней ступеньке лестницы, ведущей на улицу святого Варфоломея, и оглянулась на виллу Галанакисов, видневшуюся вдалеке. Ее изумило, что здание такой архитектуры было построено именно здесь. Однако Минос Галанакис очень дорожил своим шедевром, конструируя это роскошное строение на вершине холма, возвышавшегося над городом.

Местные жители стали называть виллу замком из-за мозаичной башни, с которой открывался превосходный обзор окрестностей во всех направлениях. Но фонтан и фасад здания были выполнены в традициях португальских вилл. От сооружений веяло какой-то особой надежностью. Несомненно, Минос Галанакис в свое время видел остатки зданий, уничтоженных одним из самых страшных ураганов, пронесшихся над страной, и пожелал, чтобы его дом смог устоять при любых порывах разыгравшейся стихии.

Прочный дом и крепкая семья — что может быть лучше этого? — подумала Глория, вспомнив вчерашний обед у Галанакисов. Там она познакомилась с двумя внуками Миноса и Дороти. Эти молодые люди излучали уверенность и какой-то особый оптимизм. Казалось, они готовы справиться с любой проблемой и при этом всегда оставаться на высоте. Чувство родства и семейных традиций было весьма сильно развито в обоих. Без сомнения, это была заслуга их бабушки. Интересно взглянуть на их младшего брата. Окажется ли он из того же теста, что и старшие?

Три брата — Дионис, Яннис и Николас… Они продолжают линию рода, добавляя уровни к зданию, заложенному Миносом, после того, как он покинул Португалию и начал новую жизнь в Греции, на родине своих далеких предков. Необычная семья с интересным прошлым и не менее интересным настоящим, решила Глория, отворачиваясь от виллы и продолжая свой путь к главному офису «Галанакис турс».

Было всего лишь десять часов утра, но уже стояла сильная жара. Раскаленные солнечные лучи проникали сквозь рыхлое переплетение ее широкополой соломенной шляпы. Сразу после приезда Глорию предупредили, что здесь с непривычки проще простого получить солнечный удар. Поэтому девушка старалась держаться в тени деревьев, идя медленным, прогулочным шагом. Из-за своей светлой кожи Глории приходилось с особой тщательностью защищаться от яростных солнечных лучей. Она очень надеялась, что защитный крем, нанесенный на ноги и на руки, избавит ее от неприятностей.

Поэтому перспектива провести в помещении большую часть жаркого дня не очень угнетала Глорию. Хотя дни, проведенные в Салониках, были окружены особенной прелестью. Магия восхода солнца над Эгейским морем действовала на нее возбуждающе. Кроме того, ослепительный солнечный свет делал очертания окружающих предметов особенно выразительными, можно было часами любоваться игрой тени и света. А буйная ярко-зеленая растительность, оранжевые, желтые и красные оттенки южных экзотических цветов потрясали воображение.

Девушке казалось, будто она находится вдали от городской жизни, словно попала в другую реальность, которая существовала сама по себе, по своим особым правилам. И эта реальность была очень привлекательна для человека до этого долгое время пребывавшего в ежедневной суете и спешке, которая буквально засасывала ее.

Девушка шла неторопливой походкой, обутая в босоножки на небольшой танкетке. Оранжевый шелк платья приятно холодил кожу. Под ним было лишь тонкое нижнее белье, которое почти не ощущалось на теле. А голову покрывала большая соломенная шляпа, украшенная тонкой лентой. Сегодня она обошлась без колготок, и ей было все равно, что подумают об этом другие. Она не какая-нибудь студентка, чтобы ее учить. Теперь ей нет дела ни до чего. Нет дела ни до политических программ и партий, ни до литературных критиков и их рецензий на написанную Глорией книгу о жизни своего отца.

Свобода, полная свобода!..

Она улыбнулась сама себе, чувствуя прилив радости и счастья. Было такое ощущение, будто начинается новая жизнь. И действительно, в течение полугода ей теперь придется заниматься изучением чужих биографий, исследуя поколение за поколением, создавать историю древнего рода Галанакисов, который много вынес, и при этом не только выжил, но все еще процветал и разрастался.

Это была настоящая, с устоявшимися традициями семья, которой у Глории никогда не было, и прелести существования которой познать она просто не имела возможности. Так что предстоящая работа хоть в какой-то мере давала ей возможность почувствовать, что значит принадлежать к глубоким древним корням, иметь старинную родословную.

Девушка дошла до перекрестка и направилась по небольшой узкой улице Мега, пока не увидела красивое кирпичное здание с высокой лестницей у главного входа. Она уже знала, что здесь располагался главный офис Диониса, которого все называли Дио, за исключением бабушки и Эмили, добрейшей женщины, работавшей в доме Галанакисов экономкой. Дионис заведовал инвестициями и жилищным развитием, а также управлял всем бизнесом, связанным с оливковыми плантациями.

Позади этого строения, ближе к морю, виднелся оборудованный водоем с хранящимися в нем катамаранами. Здесь была вотчина Янниса, среднего внука Дороти. Он возглавлял компанию, занимающуюся вывозом туристов к островам. Но доля в семейном бизнесе досталась и ему. Молодой человек унаследовал владение семейными виноградными плантациями.

Глория намеревалась попасть к нему в офис после встречи с Николасом, которого друзья называли просто Ником.

Она свернула за угол и тут же вышла к автобусной базе и офису «Галанакис турс». Ей уже было известно, что идея открытия транспортной компании принадлежала Нику. Один из предлагаемых его агентством туров был связан с посещением плантации экзотических фруктов, которая являлась составной частью гигантских фруктовых угодий Галанакисов.

Таким образом, ни один из братьев не удовольствовался только частью переданного в наследство бизнеса, и каждый из них открыл свое собственное дело. Хотя, судя по внушительным доходам, получаемым владельцами плантаций, любой из них мог жить припеваючи только на одни эти средства.

Скорее всего, молодой азарт толкал Галанакисов на развитие бизнеса по разным направлениям, к тому же с экономической точки зрения такой подход был наиболее рациональным. Урожаи частенько зависели от природных явлений, так что потери в одной отрасли могли компенсироваться стабильными доходами в другой сфере. Но, в глубине души Глория подозревала, что в каждом из мужчин семейства Галанакисов жил дух первооткрывательства. Возможно, ими руководил вызов, потребность добиваться большего, или же типичное мужское тщеславие, жажда завоевания новых территорий.

Но одно Глория знала наверняка. Дионис и Яннис Галанакисы сильно отличались от всех мужчин, которых она знала до этого. Они оба были идеально воспитаны, владели отточенными манерами. В них чувствовалась какая-то природная мужественность, иногда казавшаяся даже агрессивной. Глории вдруг представилось, как они вдвоем участвуют в битве, стоя плечом к плечу, давая понять любому, что они непобедимы. Конечно, это были причуды ее воображения, но такая бурная фантазия навела ее на мысль, что, несомненно, два брата произвели на нее очень сильное впечатление.

Не станет ли исключением третий брат?

Глория вошла в здание главного офиса, переполненная чувством нетерпения и любопытства. У большого круглого стола стоял элегантно одетый юноша и сосредоточенно перебирал кипу бумаг, которыми этот стол был завален буквально доверху. Услышав шаги, он поднял голову, скользнул отсутствующим взглядом по девушке, но, неожиданно вспомнив что-то, приветственно улыбнулся.

— Вы — мисс Прайс… — скорее утвердительно сказал он.

— Да, — слегка удивившись, произнесла Глория.

— Пройдите немного вперед, вон там дверь в кабинет шефа. — И он указал рукой на деревянную арку в конце коридора. — Все карты для вас уже приготовлены. — Его голубые глаза сузились, будто последняя фраза напомнила ему какую-то шутку. — Я пометил главные плантации, наиболее достойные внимания. Теперь вы не сможете пропустить их.

Слушая его, Глория невольно начала гадать, кто мог сообщить ему, что она совершенно безнадежный географ.

Пока она об этом размышляла, юноша, шедший следом, неожиданно распахнул перед ней дверь, не оставив времени для подготовки.

— Мисс Прайс, — объявил он, прежде чем посетительница успели хотя бы снять шляпу.

Сделав несколько шагов, Глория оказалась в кабинете Николаса. Шляпа все еще была на ней, мысли смешались от быстрой смены впечатлений, а заранее заготовленные фразы вылетели из головы, как только она увидела молодого человека. Совершенно непохожий ни на Диониса, ни на Янниса, этот брат был отмечен какой-то магической, опасной красотой. Если бы дьявол сумел вложить все известные сексуальные соблазны в тело мужчины, Николас Галанакис, бесспорно, стал бы его шедевром.

Его непослушные кудри были черны, как ночь, оттеняли нежную смуглую кожу, матово отливавшую на скулах, но в то же время не смягчали строгих линий его лица. Этот разительный контраст придавал всему его облику вид озорной притягательности. Длинные густые ресницы обрамляли шоколадного цвета глаза.

Так и хотелось протянуть руку и ощутить на кончиках пальцев их нежный трепет. Глория непроизвольно сжала пальцы и мысленно одернула себя, пытаясь притормозить буйно разыгравшуюся фантазию.

Николас вышел из-за стола, широко улыбаясь ей, — высокий, крупный, одетый в голубую, спортивного стиля рубашку и светлые льняные брюки. Глории вдруг показалось, что в легких кончился кислород. Ее сердце заметалось в груди, как в полом сосуде, издавая бешеный глухой стук. Непроизвольно, повинуясь инстинкту самосохранения, она подняла руки, сняла шляпу и выставила ее перед собой, словно щит перед врагом.

Такая неожиданная реакция заставила его остановиться в недоумении. Щеки Глории вспыхнули от смущения. Как она могла так неуклюже поступить? Всему виной это глупое волнение. И что же такое случилось с ее волосами? Он не сводит с них глаз. Брови Ника слегка нахмурились, когда он наконец заставил взгляд оторваться от ее головы и пустил его прогуляться по ее точеной фигурке.

У нее возникло странное чувство, что, разглядывая ее, Николас пытается что-то вспомнить. Это заставило Глорию собраться с мыслями и заговорить. Онемевший язык с трудом слушался, выговаривая слова.

— Меня прислала ваша бабушка. Я — Глория Прайс.

— Рыжая, — иронично произнес он, и вдруг опомнился. — Извините меня за то, что я так пялился. Ваши волосы такого необычного цвета, это и удивило меня. — Он шагнул вперед и протянул руку для приветствия. — Николас Галанакис.

Глория оторвала пальцы правой руки от шляпы и робко пожала его ладонь.

— Рада познакомиться, — неестественно быстро выпалила она, подавляя всеми возможными силами дрожь, вызванную этим прикосновением. Волна горячей энергии наполнила ее руку, вызывая покалывание в ладони и заставляя сердце биться еще сильнее.

Его взгляд упал на ее рот, изучая его, словно он хранил какие-то невысказанные тайны. Горло девушки судорожно сжалось, и она стояла молча не в силах продолжать разговор.

— Глория Прайс, — медленно выговорил Ник ее имя, словно пробуя его на вкус.

Их глаза встретились, и в его взгляде она уловила задорный огонек.

— Наша встреча немного запоздала, но я не сомневаюсь, что мы успеем познакомиться поближе и наверстаем упущенное, — произнося эти слова, он будто извинялся за свое отсутствие на вчерашнем семейном ланче. Но его взгляд говорил гораздо больше.

Глория ощутила некоторое облегчение, когда хозяин роскошного кабинета выпустил ее руку и повернулся, приглашая гостью присесть по другую сторону стола.

— Прошу вас, располагайтесь, — вежливо проговорил он, и Глория с благодарной поспешностью воспользовалась этим предложением. Ее ноги стали как ватные, а колени предательски задрожали. Но она нашла в себе силы улыбнуться и поблагодарить его.

Затем она села на стул, мысленно приказывая разуму и телу успокоиться. Требовалось немедленно взять себя в руки.

После вчерашней встречи с двумя старшими внуками Дороти Галанакис ей приходили на ум догадки о том, каким может быть третий внук. Но такой реакции от себя на их запланированное заранее знакомство Глория не ожидала. Ведь оба его брата были очень привлекательны, окруженные какой-то аурой силы и мощи. Однако она спокойно с ними общалась. Почему же сейчас все ее нервы словно взбесились? Почему именно этот мужчина так глубоко затронул ее личные чувства? Это казалось каким-то безумием. Ей было двадцать восемь лет, и она встречала сотни мужчин, тысячи, и ни один из них не затронул ее сердце. Наверное, она получила-таки солнечный удар и просто не знает об этом. Если честно, бедняга даже испытывала легкое головокружение и одновременно сильный жар по всему телу. Возможно, если ей удалось бы посидеть спокойно минутку-другую, все встало бы на свои места…

Глория сняла с плеча сумочку и поставила ее на ковер, около ножки стула. Затем она положила на колени шляпу и стала сосредоточенно рассматривать тонкую шелковую ленту вокруг тульи. К тому времени как Николас Галанакис усядется на свое место, она должна быть готова спокойно смотреть на него и нормально разговаривать.

Все, что ей сейчас требовалось получить, — это золотой пропуск на автобусные туры и набор дорожных карт, которые разметил для нее его услужливый ассистент. Это не должно занять много времени. Короткий вежливый разговор, и она уйдет отсюда.

Ее пальцы продолжали предательски дрожать, Глория сжала их в кулаки. Испуганное неизвестно чем сердце не желало сбавлять ритм, и она стала делать глубокие вдохи. Следует быть внимательней к своему самочувствию, и по такой жаре ездить на машине, а не ходить пешком. Наверняка вся причина крылась именно в этом. Когда Николас Галанакис снова заговорит с ней, она поднимет голову, улыбнется, и все будет в порядке.

 

3

Ошибки быть не может, уныло размышлял Ник, огибая стол и садясь в свое кресло. Его мозг работал с лихорадочной скоростью. Он пытался вычислить, какого черта делает здесь эта женщина, предположительно помогая его бабушке с проектом фамильной летописи.

Вид горящих рыжих волос дал толчок его памяти, заставляя перенестись на десять лет назад во Флориду, в ночь перед Хэллоуином. Тонкие черты лица, белая фарфоровая кожа, большие выразительные вишнево-коричневые глаза, чувственные изгибы пухлых губ, — все это, подобно кинокадру, вспыхнуло в его голове. Высокая стройная девушка в черном плаще со вставками из багрового атласа, с распущенными длинными струящимися волосами, такими же точно, как у Глории.

Николас видел ее, когда она выводила группу туристов из магазина, посвященного вуду и зомби. Он наблюдал за ней, слушал ее голос, вглядывался в ее облик, пока та привлекала внимание группы своим искусным рассказом о путешествии по местам обитания нечистой силы. Легкий английский акцент добавлял очарования ее речи.

Ник тогда еще некоторое время бродил поблизости, очарованный ее внешностью и рассказом. И даже готов был остаться там и дальше, но вскоре его друзьям, с которыми он был в компании, стало скучно, и они отправились в один из баров, находившихся поблизости.

Это было так давно, но тем не менее, он очень четко и ясно помнил эту загадочную личность. Волосы, лицо, бледность кожи, которая добавляла достоверности ее экзотическим рассказам о призраках и привидениях… Что ж, теперь возникал насущный вопрос: какой такой сказкой ей удалось обворожить Дороти, чтобы заполучить эту работу? Может, леди подделала документы, подтверждающие образование? Расчетливая плутовка, сжульничавшая ради шести месяцев приятного времяпрепровождения… Проверяла ли Дороти ее диплом? Или он не имел значения, поскольку основной целью бабушки было найти для него невесту?

Внезапный прилив злости снял с Ника напряжение, которое он почувствовал в начале встречи. Заботливая Дороти в этот раз выбрала явно неудачную кандидатуру на брачное благословение. Вероятнее всего, старушка сама была одурачена убедительным и правдоподобным представлением, разыгранным перед ней этой красоткой. Такой, как Глория, имеющей за плечами отличную практику во Флориде, конечно же, не составило большого труда устроить небольшое шоу ради своего же развлечения.

Николас сел, преодолевая жгучее желание выдать какую-нибудь шутку в качестве насмешки над брачной суматохой, устроенной его бабушкой. Раздраженный ситуацией, в которой оказался, он зло посмотрел на сидящую напротив Глорию. Почему она? Где те особенные качества, облюбованные наблюдательной Дороти, которые в миг превращали мисс Прайс в невесту для любимого внука?

Может, эти рыжие колдовские волосы?

Они наверняка подошли бы для экзотической ночной жизни во Флориде, но здесь, в Греции? Что уж говорить о бледной коже, ее моментально опалят лучи их щедрого солнца. Сущее безумие!

Однако ему пришлось с неохотой признать, что нежность кожи и утонченность ее черт служат признаками неоспоримой уникальной красоты. Он думал об этом десять лет назад, также считает и сейчас. Было совершенно очевидно, что она не принадлежит этому месту и климату. Перспектива провести здесь всю жизнь для нее просто невозможна.

Глория сидела спокойно и прямо, сжав колени вместе и прикрыв их шляпой. Ее потупленный взгляд демонстрировал скромность, неуместную и странную, если вспомнить роль, которую она играла десять лет назад. Тогда ее наряд был достаточно откровенным. Под гладким облегающим плащом отчетливо выделялись маленькие, но округлые груди. Ее руки были изящными, а их движения поражали грациозностью. Девушка была стройной, но не худощавой. Интересно, почему она сейчас надела одежду не самого скромного оранжевого цвета?..

Оглядев ее еще раз, Ник пришел к мысли, что посетительница затеяла с ним какую-то непонятную игру. Он почувствовал острое желание вывести ее на чистую воду. И этот азарт перевесил предыдущее намерение как можно быстрее отделаться от Глории. Откинувшись на спинку стула и расслабившись, он прикинул, что его преимущество заключается в том, что мисс Прайс никоим образом не может его помнить. В ту ночь его лицо и лица друзей были скрыты под масками, как и полагалось на шумном карнавале.

— Насколько я понимаю, это ваш первый визит в нашу страну, — начал он разговор.

Глория кивнула и медленно подняла глаза.

— Почти. Я прилетала сюда месяц назад на беседу с миссис Галанакис.

Ник заметил в ее недоверчивом взгляде настороженность и готовность защищаться и слегка удивился этому. Почему? Она хочет скрыть правду о себе? Или в его расспросах мисс заранее видит угрозу своему пребыванию в их доме?

Любопытство росло и дразнило его. Ник улыбнулся, разряжая обстановку, и, желая подразнить ее, спросил:

— Шесть месяцев в Салониках не покажутся вам сродни тюремному заключению?

Этот вопрос, казалось, поразил ее.

— Совсем нет. Почему вы так решили?

— Ну, вам же придется большую часть времени проводить в компании бабушки. А необычность проживания в романтичном замке отнюдь не компенсирует те события, которые вы, так или иначе, пропустите, занимаясь чужими жизнями и игнорируя в это время свою, — медленно проговорил он, наблюдая за реакцией, произведенной на гостью этими словами.

Глория наклонила голову, словно не совсем понимая его.

— А вам разве не нравится компания вашей бабушки? — неожиданно спросила она.

— Это к делу не относится, — увильнул от ответа Ник.

Девушка нахмурила брови.

— Вы специально не пришли вчера на семейный ланч?

— Это правда. Мне не нравится, когда близкие начинают управлять моей судьбой. Имея другие планы, я не видел причин для их отмены. — Он остановился, желая проверить ее характер. — Вы были оскорблены тем, что Галанакис-младший не вскакивает с места по команде?

— Лично я? Конечно нет.

— Тогда почему вы считаете, что мне необходимо было участвовать в воскресном застолье?

— Что вы, я так не считаю. Просто подумала… вы сами сказали… — Она запнулась в замешательстве.

— Я всего лишь хотел сказать, что шесть месяцев проживания под одной крышей с восьмидесятилетней женщиной может показаться тюрьмой для молодой девушки, привыкшей к прелестям городской жизни.

Глория усмехнулась.

— На самом деле я нахожу многих пожилых людей куда интереснее молодых. Они прожили долгие, а некоторые из них поразительно яркие жизни. Мне трудно себе представить, что вдруг когда-то станет скучно в компании миссис Галанакис.

В ее глазах промелькнуло дерзкое выражение, выдающее мысль, что ей скорее станет скучно именно с ним, чем с его бабушкой. Он не оставил этот откровенный выпад без внимания и съязвил:

— Значит, вы готовы на время буквально похоронить себя в прошлом? Неужели этот проект сам по себе так увлек вас, или за этим кроется нечто другое?

Девушка гордо приподняла подбородок, встречая вызов.

— Я всегда считала историю очень занимательной наукой, и думаю, что чужой опыт любого из нас многому может научить. Поэтому, исследование чужих биографий далеко не пустая трата времени. Многих из ваших родственников уже нет на свете, но их имена живы в памяти потомков. Однако одних имен недостаточно, пока еще есть возможность, нужно сохранить все то, о чем они думали, к чему стремились. Зафиксировать их удачи и промахи, их славу и поражения в битвах с судьбой. Уж извините меня за излишне выспренний тон, но вы как-то пренебрежительно, по-моему, относитесь к проекту. Не каждый человек может похвастаться такой родословной, как у вас. Я это успела понять из предварительных разговоров с вашей бабушкой…

— Да делайте что хотите, — несколько грубовато высказался Ник, про себя, однако, гадая при этом, что же может скрываться за ее возвышенными высказываниями?

Глория не ответила. Несколько секунд она молча смотрела прямо ему в глаза, собираясь атаковать, и он ждал этого. Но между ними стояла Дороти, вынуждая гостью воздерживаться от каких-либо враждебных выпадов.

— Признайтесь честно, вы против этого проекта, Николас? — Вопрос был задан спокойным тихим голосом, с конкретным намерением выяснить его позицию.

— Ни в малейшей мере. Я уверен, что такая книга будет интересна для будущих поколений нашей семьи, — быстро ответил он. — Полагаю, подобный опыт по составлению родословной и описанию рождений, смертей, свадеб, финансовых крахов и взлетов и так далее имеет огромное значение для моей бабушки, так что пусть ее память оживет на бумаге. Это будет нечто сродни завещанию.

— Понятно, значит, вы не хотите, чтобы именно я занималась этим?

Надо же, попала прямо в яблочко! — удивленно подумал Николас. А эта рыжеволосая бестия неплохо соображает, если так легко раскрыла его карты.

— А почему я должен быть против вас? — спросил Ник, гадая, не допустил ли он ошибку.

— Не знаю, но это так! Скажите, почему?

Умный ход — ответить вопросом на вопрос, оценил Ник.

— Сколько вам лет, Глория?

— Двадцать восемь.

— Вы скрываетесь от преследования?

— Нет, с чего вы взяли?.. — Она даже не смутилась, в ее глазах мелькнуло холодное удивление.

— Да так, показалось. Извините, а вы ни с кем не обручены?

— Нет.

— И не ищете себе мужа? — Ник понимал, что пока не должен задавать столь прямолинейные вопросы, но остановиться уже не мог.

— Нет.

— Почему, позвольте спросить?

— А зачем я должна это делать?

— Мне казалось, что это нормальное занятие для женщины вашего возраста.

Жаркий румянец залил щеки Глории, а карие глаза обожгли его неприязнью. С подчеркнутым достоинством она произнесла:

— Значит, я не подхожу под ваше определение нормальности.

На это Ник не нашелся, что ответить. По крайней мере, вслух ничего не сказал. Он не прибегнет к своему последнему орудию, пока не выяснит, какие обстоятельства заставили ее пойти на этот шаг. За десять лет многое могло случиться. Если Глория сообщила правду о своем возрасте, ей было только восемнадцать тогда, во Флориде. Буйная юность могла смениться более трезвой зрелостью.

Одно было очевидно, она идеально подходила на роль, выбранную для нее бабушкой. Незамужняя, одинокая, достаточно взрослая для брака и, определенно, привлекательная для того, кто ценит рыжие волосы.

Но если до сих пор никто их так и не оценил, тогда почему она выбрала рыжеволосую для него? Почему не блондинку или брюнетку? Он никогда даже не…

Ответ пришел внезапно. На свадьбе у Эдны и Янниса была сестра невесты — Джесси. У нее тоже были длинные темно-рыжие волосы, и они отлично поладили друг с другом: подружка невесты и шафер. Будучи профессиональной моделью, та девушка тоже была высокой и стройной. Они здорово повеселились вместе. Никакой серьезной связи не возникло, просто легкий флирт, который устраивал их обоих. Может, бабушка придала этому слишком большое значение, увидев в Джесси его идеал женщины?

Он покачал головой, и Глория приняла этот раздраженный кивок, как обращенное к ней подтверждение того, что бедняжка представляет странное исключение из ряда обычных, нормальных, обеспокоенных своим будущим девушек.

— Я хочу заниматься только проектом, — сказала она. Ее глаза открыто смеялись над утверждением Ника, что на первом месте у женщины должен быть поиск мужчины. — Из слов миссис Галанаки я поняла, что вы открыли эту туристическую компанию, потому что вам захотелось этого. Так же вы развили плантации экзотических фруктов, и, нетрудно догадаться, вы тоже этого хотели сами. Уверена, у вас свои причины для выбора такого жизненного пути, и готова поспорить, что этот выбор не связан с отсутствием или нежеланием заводить какие-либо отношения с женщиной.

Здесь она его поймала. Это было ловким аргументом.

— Что ж, надеюсь, вы найдете столько же удовлетворения, копаясь в нашем прошлом, сколько я нахожу в формировании будущего, — сказал он, и уголки его губ дрогнули.

Она мило улыбнулась.

— Вы очень счастливый человек. У вас есть прошлое, на котором можно строить будущее.

Ошибка! Она допустила оплошность, выдав себя с головой. В глазах промелькнула унылая мрачная пустота, которую Глория не смогла подавить. Галанакис тут же инстинктивно ухватился за это и моментально создал свою версию. У нее самой, по-видимому, не было никаких корней, а также возможности осесть где-то надолго. Вероятно, не имея семьи, которая давала бы ей чувство уверенности, она ощущала себя полупризраком среди других людей… Стоп, стоп!.. Похоже, он делает слишком уж далеко идущие выводы из-за одного мимолетного выражения глаз.

— Что же с вашей семьей?

— У меня ее нет, — без выражения ответила девушка, подтверждая его догадку.

— Вы — сирота?

Она вдруг усмехнулась, но тут же взяла себя в руки.

— Я достаточно взрослая, чтобы отвечать за себя. А еще я отвечаю за этот проект. Был подписан полугодовой контракт. Если у вас проблемы с моим назначением на эту работу…

— Это касается только моей бабушки, и у меня нет намерений во что-то вмешиваться, — поспешно заверил ее Ник.

— Я тоже не хочу мешать вам работать.

Глория встала, с явным намерением уйти как можно быстрее.

— Ваш помощник сказал, что дорожные карты готовы.

Черт! У него больше не оставалось причин задерживать ее. Слишком скоро она решила улизнуть. А ему пока так и не удалось узнать о ней ничего определенного. Им двигали только туманные догадки и смутные предположения. Его расспросы выглядели слишком агрессивно, и это спугнуло ее, заставив благоразумно отступить. Теперь придется плыть по течению.

Ник подавил в себе чувство раздражения и встал. Ничего, у него впереди еще шесть месяцев, чтобы узнать всю подноготную этой особы. Он сумеет добраться до нее. Так что не стоит переживать из-за того, что она сорвалась с крючка сегодня.

Утешая себя подобным образом, Ник собрал лежащие стопкой на углу стола карты и передвинул их в ее сторону.

— Вот они, — с показной услужливостью сделал он рукой широкий жест, демонстрируя радушие. — Используя их, вы сможете найти дорогу, куда и откуда угодно.

— Спасибо! — Глория подняла с пола сумку, поставила ее на стол, чтобы положить карты, и неожиданно оказалась совсем рядом с Ником.

Она поспешно отодвинулась, а ему вдруг не понравилось это. Галанакис-младший явно не хотел, чтобы она уходила. Отпуская странную посетительницу, он оставался наедине с тревожащей его неизвестностью и фактически предоставлял мисс Прайс возможность выиграть время и, возможно, в дальнейшем победить. Ник схватил лежавший перед ним золотой пропуск и поспешно обошел вокруг стола, твердо намереваясь сыграть еще один пассаж.

— А это дает вам право путешествовать в любом нашем туре, — произнес он бодро, протягивая ей пластиковую карточку.

Мягкий ковер заглушал шаги. Услышав буквально над ухом голос Николаса, Глория вздрогнула от неожиданности и резко обернулась. Несколько толстых туристических буклетов вылетели из ее рук. Пытаясь подхватить их, она следом выронила и шляпу. Нагнувшись почти одновременно, чтобы поднять все это, они оказались совсем близко друг от друга, чуть не столкнувшись лбами. Глория тут же вскочила и резко отшатнулась, давая завершить начатое хозяину кабинета. Ее дыхание сбилось. Стоя неподвижно, девушка пыталась подавить волнение, охватившее тело.

Ник, подобрав буклеты и шляпу, поднялся и вздохнул. Губы Глории непроизвольно приоткрылись, глаза, полные непонятной тревоги, расширились. Оказавшись вблизи, Николас ощутил совершенно незнакомое чувство: будто прямо на него из распахнувшегося сверкающего окна ее души неожиданно обрушился целый шторм эмоций. Он уставился на Глорию в полном замешательстве.

Нику вдруг захотелось поцеловать ее и одновременно привязать к себе, пока рыжеволосая красавица не выдаст все свои опасные тайны. Однако адреналин уже проник в его кровь и будоражил тело, заставляя сердце бешено колотиться, сжимая мускулы, возбуждая острую нужду в сексуальном удовлетворении.

— Спасибо, — прошептала Глория машинально, неотрывно глядя на него.

Это слово привело его в чувство, принося осознание реальности. Что он делает? Наваждение нехотя отступило на задний план, проясняя сознание. Вот перед, ним женщина, которую бабушка подобрала для него, опираясь на собственный вкус и интуицию. Однако он не собирался попадаться в ее ловушку.

Ник молча протянул Глории злополучный пропуск.

Ее пальцы слегка подрагивали, когда она брала карточку. Галанакис пытался сдержать и окончательно подавить затаившийся где-то в глубине необузданный всплеск энергии. Ощутила ли Глория свое влияние на него? Была ли тронута этим?

Ник наблюдал, как девушка торопливо положила пропуск и карты в одно из отделений своей сумки. Ее ресницы все время оставались опущенными. Глория старалась пониже наклонить голову, и ее волосы рассыпались по плечам. Они были такими необычными, такими притягательными, что Николасу захотелось связать себе руки, чтобы подавить жгучее желание дотронуться хотя бы слегка до одной из прядей. Его пальцы судорожно сжались, сминая хрупкие поля соломенной шляпы. О Господи! У него все еще находилась в руках ее шляпа.

Конечно, было бы безумием думать, что он сможет удержать мисс Прайс немного дольше из-за какого-то глупого головного убора. Торопливость, с которой девушка побросала в сумку вещи, повесив ее на плечо и даже не застегнув, красноречиво показывала, что она не задержится здесь ни одной лишней секунды. Ему все равно придется дать ей уйти. Любое другое действие моментально поставило бы его на место проигравшего. Но Нику рановато было признавать свое поражение.

Глория уже отошла к самой двери, поспешно увеличивая между ними дистанцию. В последний момент она повернулась, и в ее взгляде Ник уловил усталость и страдание.

— Моя шляпа…

Он мог отдать ее, просто протянув вперед руку, не делая ни шага навстречу. Это был самый наилучший вариант. Но вспышка какого-то агрессивного упрямства подстрекнула его совершить совсем неожиданный поступок. Ему вдруг страшно захотелось самому надеть шляпу на огненные дразнящие волосы. Галанакис шагнул к девушке и постарался приладить шляпу на ее голове так, чтобы шелковая лента спадала с полей точно так же, как тогда, когда Глория вошла к нему в кабинет, и они еще не были знакомы. В тот миг он еще намеревался побыстрее избавиться от ее общества.

Опуская руки, Николас все же коснулся колдовских волос и неожиданно почувствовал легкость ее тела, какую-то хрупкую его женственность. Невесомое летнее платье подобно оранжевому туману окутывало гибкую фигуру. Девушка стояла перед ним такая притихшая и покорная…

— Спасибо, — в третий раз промолвила она.

Задержала ли она дыхание, или ему это только показалось? Мысль о том, что Глория тоже не оставалась равнодушной к тому, что происходило, возбудила его еще больше. Кое в чем он все же победил ее! На волне триумфа Николас отступил назад, не скрывая самодовольной усмешки.

— В здешнем климате такой белоснежке нужно быть крайне осторожной.

На ее матовых щеках заиграл пунцовый румянец, выдавая волнение, и она поспешно отвернулась. Эта стыдливая реакция не ускользнула от его внимательного взгляда и доставила удовольствие. Ник открыл перед гостьей дверь, пропуская в коридор. Глория шла неуверенной походкой, будто с силой переставляя одеревеневшие ноги, сосредоточив при этом взгляд на пушистой ковровой дорожке. Проходя мимо Ника, она слегка кивнула ему на прощание.

Николас улыбнулся и, закрыв за девушкой дверь, мечтательно остановился посреди кабинета. Ему определенно удалось нарушить надежную броню Глории Прайс. И теперь, несомненно, будет интересно пойти дальше.

Садясь снова в кресло, он заверил себя, что никогда не женится на этой девушке. Брак с ней казался для него таким же невозможным, как полет над землей на несуществующих крыльях. Но несколько горячих ночей с мисс Экзотика Флориды не будут лишними. А почему бы и нет? Конечно, не под носом у бабушки, об этом не могло быть и речи… Но если Глория собирается путешествовать по их семейной вотчине, то рано или поздно она доберется до его личных плантаций экзотических фруктов. Он обязательно окажется в эти дни рядом с ней, позаботиться о том, чтобы лично угостить рыжеволосую главной достопримечательностью своих угодий — плодом любви дурианом.

 

4

Дороти Галанаки днем обычно пила чай в узорчатой беседке у большого фонтана. Это было одной из ее устоявшихся привычек. Звук льющейся, мелодично журчащей воды приятно успокаивал слух. В это время суток с моря дул легкий освежающий бриз, сглаживая удушливую дневную жару. Дороти нравилось перекусывать на воздухе. Глядя вдаль, она не уставала наслаждаться прекрасным видом, открывавшимся вокруг. Можно было до бесконечности любоваться шумящими вдалеке деревьями, наблюдать за игрой света и тени и упиваться чувством причастности к этому замечательному миру, ощущая гармонию с ним. Просыпаясь по утрам, она радовалась, что все еще жива, хотя ей уже оставалось совсем немного, не то, что девушке, сидящей напротив нее.

Глория Прайс…

Она так же не схожа с Ритой и Эдной внешностью, как и характером. Лишь одно качество, которым, кстати, так восхищалась Дороти всю свою жизнь, объединяло ее с женами старших внуков, — внутренняя сила духа, позволявшая принимать правильные решения в сложных жизненных ситуациях и следовать этим решениям до конца. Читая книгу об отце Глории, Дороти многое поняла и в ней самой, с детства несшей на своих плечах ответственность, которая по силам лишь взрослому человеку. Хотя эта потеря принесла девушке много страданий, таких же мучительных и незабываемых, какие выпали на долю самой Дороти.

Последние два часа, проведенные в библиотеке, когда она по семейным фотографиям вспоминала годы Второй Мировой войны, совершеннейшим образом истощили ее.

В этой ужасной войне она потеряла как своего мужа, так и единственного брата. Сваливались на ее семью и другие беды, связанные с теми тяжелыми временами. Многие португальские эмигранты в Греции, среди которых оказалось немало их друзей и родственников, были интернированы. К сожалению, они вовремя не приняли гражданства этой страны, подобно тому, как поступили ее родители.

Отец Дороти делал все, что мог, чтобы хоть как-то облегчить существование членов португальской общины. Он пошел на заключение договора с правительством, предложив землю, которой владел, под лагерь для своих бывших соотечественников. Ему даже удалось уговорить владельца крупного лесничества снабдить его саженцами и растениями, чтобы создать парк. Это помогло занять людей работой, которая скрасила бесцельное заточение, и было выгодно для всех.

— После войны ты, Дороти, и Томас сможете обустроить здесь свое жилье, — сказал ей тогда отец.

Томас не вернулся с войны, и Галанакис-парк, как он стал потом называться, так и не превратился в прибежище ее души… Слишком много грустных воспоминаний связывало ее с ним. Теперь этот земельный участок принадлежал Николасу. Дороти с тех давних пор так ни разу и не побывала там… Эти живые струны, связывающие ее прошлое с настоящим, вздрогнули в какой-то момент и снова переключили мысли Дороти на молодую девушку, которая уже три недели проводила с ней почти все дни. За это время у гостьи произошла лишь одна встреча с Николасом. Жаль, что Дороти не видела все своими глазами.

Возможно, и смотреть-то было не на что. Красота, которую она сразу заметила и оценила в Глории, могла не произвести впечатления на Николаса. Во всяком случае, внук не предпринял ни одной попытки продолжить знакомство с девушкой. Глория тоже ничем не выказывала свою заинтересованность.

Таким образом, Дороти пришлось смириться с действительностью. Нельзя приказать людям испытывать чувства друг к другу помимо их воли. Как химические процессы, происходящие в организме, предопределялись природой, так и зарождение любви подчинялось неведомым законам жизни. И ничье, даже очень сильное постороннее вмешательство не могло соединить чужие сердца и души.

Однако во всем этом деле была одна любопытная деталь. Глория, собрала обширную информацию о семейных владениях Галанакисов, использовав большинство туров Николаса. Но она все еще не посетила тех мест, где почти наверняка снова встретилась бы с ее младшим внуком. Этому мог способствовать единственный тур, наиболее тесно связанный с семейной историей. И было непонятно, почему до сих пор Глория так упорно откладывала его.

После длительных размышлений Дороти склонна была подозревать, что это не случайное совпадение. Такая нерешительность могла обозначать только одно. Николас каким-то образом заставил Глорию чувствовать себя рядом с ним не в своей тарелке. Почему у него вдруг возникла такая нелицеприятная реакция на совершенно незнакомую девушку? И каким образом этот паршивец умудрился ее обидеть, встретив всего раз в жизни?

Странно, у Николаса был веселый, жизнерадостный характер. Он всегда был заводилой в компании друзей. Слишком импульсивный, этот парень, однако, с легкостью обуздывал свою страстность, никого не обременяя ею, хотя увлечения захватывали его так же глубоко, как и старших братьев. Ум и доброжелательность позволили ему прочно занять свою индивидуальную нишу в величественной скале семейных добродетелей.

Дионис был во всем основателен, эдакий столп ответственности и рациональности Галанакисов.

Яннис — буквально во всем свирепый соперник братьев, полагающийся исключительно на свою мощь и частенько идущий напролом там, где не помешали бы терпение и предусмотрительность.

А Николас напоминал ловкого грациозного танцора, лавирующего между ними двумя и делающего вид, что легкомысленно игнорирует неминуемые трудности. Но на самом деле его ответственности с избытком хватило бы на всех троих. Просто, он все это выражал по-своему.

Может, между Глорией и Николасом случилось нечто такое, чего каждый из них не хотел признавать и принимать? Ведь неожиданно возникшие эмоции могут стать неудобными, разрушающими контроль над обстоятельствами. Николас любит заботиться о других людях, но о себе побеспокоиться совершенно не умеет.

А Глория? Вот она сидит здесь, спокойно и непринужденно разговаривает о том о сем. Возможно, это дается ей с большим трудом, учитывая тот ад, через который девушке пришлось когда-то пройти. Вдруг целый шторм переживаний до сих пор будоражит ее нервы, и она больше всего жаждет покоя?

Я принимаю желаемое за действительное, мысленно упрекнула себя Дороти. Что бы ни случилось, проект должен продолжаться, и для Глории настало время увидеть то, о чем они только что подробно говорили.

— Завтра я должна заняться организационными вопросами предстоящей свадьбы наших друзей, — сказала Дороти. — Невеста и ее мать приедут обсудить некоторые детали праздника.

Глория улыбнулась.

— Не могу себе представить ничего более романтичного, чем проведение свадьбы здесь, в этом прекрасном замке.

— В былые дни мы устраивали танцы и кинопоказы. Я хочу, чтобы традиция не угасала, поэтому и поддерживаю всеми силами такие мероприятия. А что касается свадебных ритуалов, то они очень популярны в наших краях.

— Уверена, отмеченные в стенах этого замка события остаются в памяти на всю жизнь. Ведь окружающая обстановка добавляет чувство значительности всему происходящему.

— Я тоже так считаю. Это удивительное строение, впитавшее в себя силу ушедших эпох, образует в душах людей что-то устойчивое и основательное, что особенно ценно среди зыбучих песков времени. Ты это увидишь и лучше поймешь, когда посетишь Галанакис-парк. Завтрашний день будет самым подходящим для этого тура, поскольку сегодня я рассказала тебе о том, как он зарождался.

Да, тур, который прямиком приведет ее в руки Николаса…

Глория напряглась. Плечи ее расправились, пальцы сжались на коленях, подбородок слегка поднялся, придавая какое-то воинственное выражение утонченному лицу. И, самое главное, румянец залил ее щеки и шею, а этого не могло произойти лишь от обычных мыслей о предстоящей безобидной прогулке по парку и экзотической фруктовой плантации. Если это реакция на возможную встречу с Николасом… Что ж, стоит планировать следующую свадьбу. Дороти ждала ответа Глории. Здесь старушке предстояло незаметно сыграть свою роль, умело подтолкнув молодых людей друг к другу. Но сердце ее уже наполнилось надеждой.

— Именно завтра? — Глория боролась с собой, изо всех сил стараясь сдержать готовый сорваться с губ протест. Но какой разумный довод могла привести она в свое оправдание? Ей удавалось откладывать неизбежную встречу так долго, как только могло позволить приличие. И сейчас не осталось ни одного приемлемого оправдания, чтобы отказаться от посещения плантации, принадлежащей Николасу Галанакису. И, что еще тревожней, не было разумного объяснения внутренней панике, мгновенно охватившей ее при одной лишь мысли о предстоящей встрече.

— Хорошо, — сдавленно проговорила она, но тут же ухватилась за весьма сомнительный спасительный аргумент. — Но тур нужно было заказать заранее, а сейчас уже поздно.

— Если причина только в этом, то ты можешь поехать на машине и присоединиться к группе прямо на месте. Это совсем недалеко отсюда. Самое большее — полчаса езды. Ты не много потеряешь, если не услышишь болтовни водителя, разглагольствующего о местных обычаях и особенностях климата. — Такой исчерпывающий ответ сводил на «нет» любые возражения и протесты.

Желудок Глории болезненно сжался. Все-таки ей придется это сделать. От себя не убежишь. Единственное, на что остается надеяться, так это на отсутствие Николаса Галанакиса.

— Завтра весьма подходящий день. Внук по четвергам всегда на плантациях, — продолжала Дороти, словно прочитав ее мысли. — Он поможет тебе, расскажет обо всем, что ты захочешь узнать.

Это будет самый худший день, какой только можно себе представить! — возразила про себя Глория. Она оказалась в ловушке. И в этом была ее собственная вина: ведь ей до сих пор так и не удалось найти в себе достаточно мужества, чтобы посетить Галанакис-парк и прилегающие окрестности. Вполне можно было выбрать день, когда удалось бы избежать встречи с Ником. Например, в один из понедельников, когда тот вел дела в офисе туристической компании и не мог оказаться в двух местах одновременно. Но вся проблема заключалась в том, что Глория не чувствовала себя в безопасности, в какой бы день недели она не отправилась туда.

Если Ник проверял заказы на туристические туры, а у нее было такое предчувствие, что тот контролировал все маршруты, по которым она уже ездила, он мог подстеречь ее в своем владении, когда бы ей туда не вздумалось поехать. Галанакис-младший играл с ней, как сытая кошка с мышкой, не торопя события, выжидая в засаде; предоставляя добровольно прийти к нему в лапы, когда у нее уже не останется другого выбора. Глории подобная ситуация ужасно не нравилась, она боялась снова встретиться со своим тайным противником, который к тому же непонятным образом разбередил ее сердце.

— Не стоит отвлекать его от работы, миссис Галанаки, — слишком быстро проговорила Глория, пытаясь подавить охватившее ее смятение. — Я уверена, что экскурсовод…

— Николас, несомненно, сможет выделить время, чтобы посвятить тебя в историю этого парка. Он расскажет такие подробности, о которых экскурсоводы не имеют понятия.

Лично?.. Холодок пробежал по спине Глории. Лично Николас Галанакис буквально излучал огромную мужскую сексуальность. Даже во время их короткой встречи в его офисе, ее дважды успело охватить давно забытое желание. Все тело и разум словно оказались загипнотизированными его очарованием, подталкивая к желанной близости. Никогда и ничего подобного раньше в жизни она не испытывала. Воспоминания об этих ощущениях смутили девушку настолько, что на какое-то время она даже потеряла способность логически мыслить и сидела неподвижно, с отсутствующим взглядом, покорно ожидая окончания разговора.

— Я позвоню Николасу сегодня же вечером, предупрежу, что ты приедешь, и он встретит тебя, — решительно закончила Дороти, делая их свидание неотвратимым.

Оставался лишь последний вопрос, на чем ехать — на автобусе или на машине? Глория не знала, что лучше выбрать. Если сразу влиться в группу, это могло хоть в какой-то мере оградить ее от непредвиденных ситуаций, связанных с Николасом. Но в то же время важно было иметь под рукой свою машину, чтобы располагать возможностью уехать, как только захочется.

Другая сложность заключалась в том, что она не могла игнорировать свою работу, в специфику которой входил сбор информации, почерпнутой во время поездок. Ей придется найти в себе силы и каким-то образом сфокусировать все внимание исключительно на предстоящей работе.

— Я пойду позвоню в офис и постараюсь узнать, осталось ли в автобусе свободное место на завтрашний тур, — сказала Глория, поднимаясь со стула.

Дороти удовлетворенно улыбнулась ей и одобрительно кивнула. До этого жеста она сидела, не шелохнувшись, с тихим спокойным достоинством, которое Глория приписывала внутренней дисциплине, которая никогда не подводит.

Но что-то необычное, едва промелькнувшее в улыбке Дороти, заставило Глорию пристальнее вглядеться в лицо этой пожилой, многое повидавшей на своем веку женщины, принадлежащей старинному аристократическому роду. Неожиданно у девушки сложилось впечатление, что от миссис Галанаки исходит какая-то необыкновенная сила, пожалуй, странная для ее возраста. Потаенная энергия прорывалась сквозь расширенные зрачки, изливаясь наружу вибрирующим потоком, неподвластным времени и обстоятельствам.

Снова легкая дрожь пробежала по спине девушки. Эти темные живые лучистые глаза напоминали ей глаза Николаса.

Мисс Прайс направилась к массивным дверям дома, зная, что в более глубоком смысле уже шагнула в удивительный мир Галанакисов, и отчетливо признавая, что уход отсюда не будет зависеть только от ее личного выбора. Но их общество заинтриговало ее, очаровало… Даже то, что пугало Глорию поначалу, теперь притягивало с невероятной силой, вновь и вновь приковывая внимание.

Николас Галанакис… Она встретится с ним завтра.

 

5

Николас стоял у фонтана, водяная пыль от которого рождала нежную радугу, и наблюдал за пассажирами, выходящими из автобуса. Тот припарковался на противоположной стороне широкой улицы. Вторая фаза операции под кодовым названием «сватовство третьего внука» началась, подумал он с азартом заправского игрока. К тому времени как раздался звонок от бабушки, он уже обо всем знал. И для него не явилось сюрпризом то, что Глория забронировала место в автобусе на сегодняшний рейс. Он встретил бы ее и в любой другой, выбранный для экскурсии день. Можно было не сомневаться в этом.

Прошло почти три недели с тех пор, как он стал следить за передвижениями мисс Прайс. Она участвовала почти во всех экскурсионных турах, кроме этого. Из разговора с бабушкой стало ясно, что новоиспеченный семейный летописец не горел особым желанием посетить сей благословенный край, и лишь долг вынудил ее приехать сегодня. Именно в его день и на его плантацию!

Это уже смахивало на приказ, открытое проявление искусной бабушкиной стратегии, проявленной в категоричной форме. Николас по-прежнему оставался предельно бдителен в отношении маленьких, но далеко идущих уловок Дороти. Но догадывалась ли она, что бедняжка Глория совсем не горит желанием встречаться с ним? По крайней мере, в ближайшее время.

Что она скрывала в своей душе? Николас давно догадался, что девушка умышленно откладывает приезд сюда. А ведь Галанакис-парк был важнейшей семейной реликвией. Любой человек, желающий познакомиться с прошлым их семьи, мгновенно сообразил бы, что это знаменитое место необходимо исследовать по меньшей мере в течение нескольких дней, а еще лучше — недель. Какой же из нее летописец после этого? Да и был ли ее подход к делу достаточно профессионален? Насколько глубокими знаниями она располагала? Может, их хватало лишь на то, чтобы дурачить бедную старушку, его столь проницательную во всем другом бабушку…

Но нет. Вряд ли, успокоил себя Ник. Дороти могла быть одурачена лишь в самом начале, но никак не после трех недель общения. Здесь что-то другое. Если бредовый план непременной женитьбы младшего внука и способен был ослепить ее прозорливые глаза ложным блеском предвкушаемой ею удачи, но только на первое время. Хотя, кто знает!.. Он уверен в одном: если бы в ее сердце закралось хоть малейшее сомнение, навряд ли бабушка из-за одного лишь упрямства продолжала бы сводить его с жуликоватой девицей. Пожилая женщина могла быть обманута внешностью Глории, но что касается ее характера… Обаяние их гостьи воздействовало, похоже, и на других обитателей замка, иначе кто-нибудь из них да пробудил бы в Дороти уснувшую бдительность. Насколько же хорошей актрисой должна была быть эта рыжеволосая красавица?

А вот и она сама! Ник невольно подтянулся, распрямил широкие плечи. Ее пышные волосы прикрывала та же самая широкополая соломенная шляпа с шелковой лентой. Даже на столь большом расстоянии Глория умудрялась выделяться среди суетливой толпы туристов. Она оказалась единственной женщиной в юбке. Остальные были в шортах или легких брюках, просторных цветных футболках или коротких узких топах. Глория решила надеть блузку с длинными рукавами, такого же оливкового цвета, что и юбка, доходящая ей почти до лодыжек.

Защищает от солнца свою белую кожу, решил Ник. Но на ее высокой стройной фигуре эта одежда, особенно в сочетании со шляпой, создавала эффект особой, магнетической женственности, которая в должной мере была присуща лишь ей одной из целой толпы. Да, шляпа — объемная и хрупкая, с развевающейся по ветру лентой, была ее защитой, символом и орудием обольщения. На остальных красовались кепки, бейсболки или матерчатые панамки, которые легко можно было сложить и упаковать.

Николас почувствовал, как его тело напряглось от нахлынувшего желания обладать ею. Много ночей он не мог заснуть, представляя ее обнаженной в своей постели. Воображение рисовало ему стройное белое тело, приглашающее испытать все удовольствия, которые оно могло подарить ему. Шелковые волосы рассыпаны по подушке, а в глазах соблазнительное, возбуждающее обещание дикой страсти…

Ее открытое нежелание встречаться с ним, только еще больше распалило азарт преследования. Неимоверным усилием воли Николас подавил его, опасаясь, что гостья при первой же встрече догадается, какую власть приобрела над ним. Но к сегодняшнему утру необходимость в преследовании отпала сама собой. Ему осталось ждать и терпеть совсем немного. Девушка была уже здесь.

Пусть Глория думает, что он просто выполняет поручение бабушки, сопровождая ее в этой экскурсии. Подобная тактика позволит ему искусно управлять всем, что он задумал для мисс Прайс сегодня.

Она восхищенно смотрела на удивительные сосны, когда гид рассказывал об истории их посадки. Казалось, что огромные стволы гигантов достигали неба. На них почти не было веток, только на самой верхушке раскидывалась плоская густая крона. Великаны тропических лесов, назвал их гид. Эти сосны резко отличались от своих собратьев, произрастающих в средней полосе и на севере.

Девушка вспомнила о красных деревьях, которые она видела в лесах неподалеку от Фриско, но здесь было совсем другое. Пестрая, исхлестанная струями дождей и ветрами, кора на стволах словно мерцала. Взгляд Глории изучающе скользил вокруг, пока она пыталась сформулировать впечатление… И тут она увидела Николаса Галанакиса, уверенно шагающего в ее направлении.

Она замерла, наблюдая за его движениями и ощущая внутри себя нарастающую атаку неуместной чувственности. Ее сознание пыталось спорить, твердя, что он сам далек от каких-либо проявлений влюбленности, а просто выполняет порученное семьей задание. Но эти доводы не уменьшили его очарования и влияния на ее плоть.

Мельком взглянув, Глория отметила неофициальность его одежды. Темно-синие джинсы и белая спортивная рубашка поло весьма выгодно подчеркивали гармоничное пропорциональное строение его фигуры. Она не в силах была оторвать от него глаз. Каждым своим движением Ник излучал скрытую, почти звериную силу, от которой невозможно было увернуться, и которую нельзя было смирить или подчинить. Но самое поразительное оказалось в том, что она вдруг поняла, как эта сила возбуждает ее.

— Доброе утро, — проговорил Галанакис-младший еще издали.

Звук его голоса смутил ее окончательно. Она сделала глубокий вдох, изо всех сил стараясь ответить как можно естественнее, что, мол, цель ее визита — увидеть и понять, что было достигнуто закладкой этого парка и примыкающих к нему фруктовых плантаций.

— Привет, — произнесла она несколько более неловко, чем собиралась. — Очень любезно было с вашей стороны прийти и встретить меня здесь, но, пожалуйста, если у вас есть другие дела…

Николас усмехнулся. Его глаза замерцали, заметив ее явное смущение.

— Я готов услужить бабушке и просветить тебя относительно истории этих райских мест.

Ее поразило то, что он с ходу перешел на «ты».

— Но группа…

— …ушла дальше, пока ты дожидалась меня.

Осознание того, что он говорил правду, заставило вспыхнуть ее щеки. Глория действительно не заметила и не услышала, как экскурсовод увел группу, пока она стояла и смотрела на приближающегося Ника. Гул удаляющихся голосов заставил ее посмотреть налево. Экскурсанты шли по тропинке, обсаженной с двух сторон кипарисами.

— Догоним их или?..

— Да, желательно, — поспешно ответила она и последовала в том же направлении, что и группа.

Ник отправился за ней буквально по пятам. Девушка с удивлением заметила, насколько он высок. Она сама была не маленькой, но, идя рядом с ним, упиралась глазами лишь в его плечи. Широкие поля шляпы, закрывавшие ее лицо, дали ей возможность немного собраться и унять смущение.

— Как продвигаются ваши с Дороти дела? — спросил он, напоминая о своих скептических взглядах на ее добровольное желание жить вместе с бабушкой в замке.

— Отлично, — легко и весело ответила она.

— Даже нет чувства, что тебя засасывает рутина?

— Что?

— Я имею в виду информацию, которую тебе нужно собрать, систематизировать и представить на всеобщее обозрение в виде захватывающей саги.

— Это великая история! Великая во всех отношениях. Но, несмотря на обилие разрозненных документов и разных других сведений, иногда противоречащих друг другу, далеко не хаотичная. В ней существует внутренний порядок.

— Так и должно быть, — сухо прокомментировал он. — Я допускаю, что и в твоей жизни есть логика.

— Да, наверное. Хотя я не рассматривала ее под таким углом.

— Возможно, ты предпочитаешь бессистемную жизненную модель?

— Не сказала бы.

— Но ты жаждешь все новых и новых испытаний, несмотря на очевидные недостатки, связанные с этим. Например, ты согласилась прожить в Салониках шесть месяцев, хотя здесь не самый подходящий для тебя климат.

Ник решил взяться за нее так же, как тогда, в офисе. Почему он с таким нетерпением ждет от нее признаний, что работа над проектом была выбрана ею по ошибке? Неужели она для него как бельмо на глазу?

— А мне кажется, что здесь замечательный климат, — с упрямством ответила Глория, ловя удовлетворение от желания сопротивляться ему. — Главное, не холодно. Ненавижу холод.

— Разве тебя не изматывает жара? Даже мне иногда она кажется слишком тяжелой…

— Ну, если только в полдень мне приходится выходить на улицу, — призналась она простодушно.

— Особенно, когда возникает необходимость укрываться с ног до головы, чтобы защитить свою светлую кожу.

— Если честно, я поступаю так всю жизнь, и это меня не обременяет.

— Что же, тогда сейчас тебе не нужна шляпа. Мы защищены тенью деревьев, а мне надоело разговаривать с соломенными полями.

Глории хотелось возразить ему. Но у такого типа, как Ник, запросто могло хватить наглости самовольно снять с нее головной убор. Лучше не провоцировать такие выходки. Девушка с трудом сохраняла спокойный вид. Однако деревья действительно не пропускали сквозь невероятно густые кроны прямые солнечные лучи. Глория решилась и нехотя стянула с головы шляпу.

— Наконец-то! Разве так не лучше?

Девушка посмотрела в его грешные дразнящие глаза, и у нее сложилось отчетливое впечатление, что Николас с удовольствием избавил бы ее и от всей остальной одежды. Такое открытие навело на мысль, что она привлекает его так же, как и он ее. Осознание этого было подобно взрыву.

С этой минуты Глория инстинктивно стала стремиться не оставаться с ним наедине, старалась не отставать от группы и сосредотачиваться только на рассказе гида. У нее даже возникла мысль, что помимо записей ей следует обзавестись фотографиями, которые демонстрировали бы последние достижения в развитии как самого парка, так и фруктовых плантаций. Настроенная думать исключительно о работе и внутренне выстроившая барьер между собой и Николасом Галанакисом, она решила не позволять ему будоражить свое воображение и сбивать с толку. Глория открыла сумку, чтобы достать записную книжку, ручку и… уронила шляпу.

В один миг Ник поднял ее.

— Позволь, я понесу сам.

Ее щеки порозовели. Она знала наверняка, что мужчина снова сам напялит эту чертову шляпу ей на голову, как только они выйдут на солнце. И снова заставит ее тело и разум потерять самообладание.

— Спасибо, — пробормотала Глория обреченно, стараясь, чтобы в этот момент волосы закрыли ее лицо. Она низко склонила голову и продолжала копаться в своей объемистой сумке, плохо соображая в тот момент, что именно ей нужно отыскать. — Так мне действительно удобнее будет работать, — добавила она, обнаружив наконец-то, ради чего полезла в сумку. Глория вытащила фотоаппарат и повесила его на шею.

Николас вытянул вперед руку и освободил ее волосы из-под ремешка фотоаппарата. Глория стояла, не шелохнувшись, стук сердца вдруг стал таким громким, что отдавался в голове, а лицо предательски загорелось.

— Я просто поправил твои волосы, — оправдался он. Но на самом деле прошелся пальцами по всей длине прядей, прежде чем опустил руку.

Она не знала, что делать. Ничего подобного раньше с ней не происходило. Глория никогда не была столь чувствительна к чьим бы то ни было прикосновениям. Ни один мужчина не вызывал в ней такого трепета, такого желания. Его животная сила порабощала ее, делая невозможным любой протест.

Она судорожно сжала блокнот и ручку и постаралась сконцентрироваться на словах гида, бездумно записывая обрывки фраз, которые позже, вероятно, будут ей совершенно непонятны. И все же, эти действия давали ей возможность отвлечься от наваждения, вызванного присутствием Николаса.

Может, это воображение играет с ней злую шутку? Надо дать Николасу возможность высказаться. Во всяком случае, не перебивать его, ни насмехаться, а позволить свободно выражать свои мысли и чувства, решила Глория. Если он заинтересовался ею как женщиной, то надо хотя бы дать ему шанс показать это. А уж если ему не удастся как-то обозначить свой интерес к ней, значит, придется свыкнуться с тем, что увлечение — это одно, а воплощение желаний в жизнь — совсем другое. Николас вполне может рассуждать и так, что, мол, завязав с ней отношения, он получит больше проблем, чем удовольствия.

К тому же она опасалась выставить себя полной дурой в глазах Дороти, затеяв интрижку с ее внуком. Эти отношения затянули бы ее в сложную ситуацию, из которой потом будет не очень легко найти выход. Она должна жить в замке еще целых пять месяцев. За это время наверняка будут проводиться какие-то семейные мероприятия при участии Галанакиса-младшего. Важно на таких встречах не терять бдительности. Ее гордость и самоуважение требовали только такой линии поведения.

Однако, к ее разочарованию, Николас Галанакис с того момента, как она вышла из автобуса, так и не сказал ничего необычного. Он просто играл роль случайного попутчика. Вдвоем они буквально плелись в хвосте группы, останавливаясь тогда, когда останавливались все остальные, осматривая то, на что обращал их внимание экскурсовод. Глория даже фотографировала тогда же, когда наводили свои объективы все остальные. Она не размышляла, пригодятся ли для ее проекта сделанные снимки или нет. Главное, что эти действия хоть как-то оттягивали ее от рискованной возможности остаться с Николасом наедине.

Неотступно наблюдая за Глорией, Ник не удержался от того, чтобы не съязвить по поводу ее неутомимости в использовании фотоаппарата.

— Не пойму, ты щелкаешь для своего удовольствия или планируешь составить историю в картинках? — произнес он с ироничной усмешкой в голосе. Девушка почувствовала, что должна как-то оправдаться.

— Я же не знаю, какой из кадров подойдет больше, когда начну описывать здешние места. Хорошо, если будет из чего выбирать.

Он вопросительно приподнял одну бровь.

— И много ты уже написала?

— Пока все еще делаю заметки.

— Так я и думал.

Сухой тон и блеск скептицизма в его глазах дали ей понять, что он сомневается в ее способности должным образом довести порученное дело до конца. Это рассердило Глорию. Какое право имеет этот человек судить о ее способностях? Хотя с неохотой, для себя лично, девушка признала, что ее беспорядочные сегодняшние записи вполне могли подтолкнуть Николаса к подобным выводам.

— Думаю, что в моем доме ты найдешь достаточно подходящих фотографий, более интересных с исторической точки зрения, чем любая из тех, что была сделана тобой сегодня, — медленно проговорил он. — На них, кстати, отражены все стадии создания парка с самого начала и вплоть до сегодняшних дней.

— Почему вы не предупредили меня об этом раньше?

— Во-первых, было интересно понаблюдать, как наш семейный летописец работает. А во-вторых, ты могла бы сама пораспрашивать меня о том о сем. Я ведь тоже внес свою лепту в развитие семейного бизнеса, и, должен сказать, немалую, — отклонил он ее упрек с улыбкой. — Видишь ли, я не только для того освободил свое время, чтобы таскать за тобой эту милую шляпу.

Глория готова была провалиться сквозь землю. Она настолько была возбуждена его присутствием, так поглощена своими эмоциями, что напрочь забыла о возможности использовать Николаса как источник информации. На данный момент ей почти ничего не было известно о личном вкладе Галанакиса-младшего в семейную историю.

— Прошу прощения. Я так увлеклась вашим великолепным парком, его современным видом… — Она покачала головой, упрекая себя, и состроила извиняющуюся гримасу. — Вы, должно быть, думаете, что я несерьезно отношусь к своей работе, или вообще подозреваете, что я какая-то там обманщица?

Это была уловка с ее стороны. Девушка ожидала, что Галанакис тут же начнет возмущенно отрицать ее нелепые домыслы. Но вместо этого Ник снова ударил по ее самолюбию.

— А разве нет?

Она замерла на месте, ошеломленная тем, что он действительно мог подумать такое о ней. И, подняв глаза, гордо встретила его проницательный лучистый взгляд.

— Конечно нет! — с жаром произнесла Глория. Он наклонил голову, жестом выражая сомнение.

— Тогда, в чем причина того, что ты липнешь к этой дурацкой группе?

— Я… Я приехала с ней.

— Пожалуй, обратно, в Салоники, я отвезу тебя сам.

Ее сердце заметалось в груди при одной лишь мысли, что придется провести несколько часов наедине с Николасом Галанакисом. Она чувствовала давящую силу его агрессивной воли и всеми силами пыталась восстановить собственную независимость.

— Какой удивительный павильон там, в конце аллеи, — выпалила она первое, что пришло в голову. — Мне бы хотелось получше рассмотреть его.

— Конечно! — Дразнящая полуулыбка тронула уголки его губ, когда он снова указал на удаляющуюся экскурсионную группу. — Поясняю, это сооружение было задумано как центр отдыха и развлечений для интернированных. На его крыше создана небольшая, но хорошо оборудованная обсерватория. Год назад я установил там новый современный телескоп, так что при желании можно вести астрономические наблюдения.

— И все это разработал твой великий прадед, — сказала Глория, как бы невзначай игнорируя его личный вклад и сосредотачиваясь на достижениях предков. Она, обиженная его недавним выпадом, хотела дать ему понять, что ее мозг занят исключительно семейной историей.

— Да, это правда. Ты наверняка уже заметила штрихи португальской архитектуры в конструкции здания, — сухо подтвердил он.

Обрамленный колоннадой с витыми чугунными решетками павильон имел величественный вид. Балюстрада примыкала к плоской крыше. Но главной приметой была все-таки знаменитая португальская керамическая плитка азулежу, разноцветная, украшенная орнаментом и рисунками. Ею оказался облицован весь фасад здания.

— С другой стороны павильона пруд и рад фонтанов. Ничего не упущено. — Николас усмехнулся. — Минос Галанакис был очень щепетилен во всем, за что ни брался.

Девушка не удержалась от вопроса.

— А вы?

Его глаза хитро прищурились.

— Полагаю, история вынесет свое справедливое суждение по этому поводу.

В это время шумная толпа экскурсантов вынырнула из-за павильона и направилась внутрь здания.

— Экскурсия продолжится после того, как все отдохнут в павильоне?

— Пропустив вторую часть этого тура, ты ничего не потеряешь. — Он снова ухмыльнулся. — Уверяю, прогулка по моему дому будет куда приятнее утомительной поездки по жаре.

Выхода не было. Ей оставалось лишь согласиться и покорно отправиться к нему домой. Откладывать далее общение было просто неприлично. Такое поведение могло лишь укрепить его подозрения, что она не годится для работы, ради которой ее наняли. Не могла же Глория сказать ему, что только он сам со своей невероятной красотой и сексуальностью вызывает в ней опасения и является причиной ее нежелания общаться с ним.

— Я даже угощу тебя выращенными мною тропическими фруктами и, если пожелаешь, напитками.

В его глазах мелькнул азартный огонек. Он затеял с ней игру под названием «Ловушка для Глории Прайс»! Но с какой целью? Горел ли Галанакис желанием разоблачить её? Или же просто хотел остаться с ней наедине, чтобы перейти на более близкие отношения…

Пульс застучал в ее висках подобно молоту. Как ни страшно было признаваться, но влечение к этому мужчине возрастало в ней с каждой минутой. И в то же время интуиция подсказывала, что Николас Галанакис не так-то прост, и что-то явно замышляет в отношении своей гостьи. Ей следовало быть настороже и вовремя ретироваться, если в этом возникнет необходимость.

 

6

Глории понравился его дом. Когда он ввел ее в большое жилое помещение, светлое и веселое, наполненное ненавязчивым уютом, ей даже на какой-то миг показалось, что очень давно, может быть, в детстве она уже бывала здесь. От пола, украшенного золотисто-бежевой мозаичной плиткой, шла приятная прохлада. Воздух в комнатах был свежий и дарил желанное облегчение от полуденной жары.

В правом углу гостиной возле огромного телевизора стоял светлый кожаный диван и несколько кресел. С противоположной стороны в окружении восьми резных стульев размещался большой дубовый стол. С потолка свисала мощная бронзовая люстра, стены же были украшены гравюрами, изображавшими батальные сцены на море. На других стенах разместились акварели с изображениями местного пейзажа, морского побережья, коралловых рифов и экзотических рыб. Широкая двустворчатая дверь вела на веранду, утопающую в зелени и цветах.

— Располагайся пока, а я принесу нам что-нибудь перекусить и промочить горло, — произнес Ник и направился в сторону кухни. — Можешь положить вещи на стол и пройти на веранду. Напротив залив и там достаточно прохладно даже днем. Отличное место, чтобы расслабиться под шум прибоя.

Мне бы сейчас для отдыха подошло любое место, подумала Глория, послушно выполняя все, что он предлагал.

Дверь, ведущая на веранду, легко заскользила, как только гостья дотронулась до нее. Привлеченная шумом прибоя, девушка сразу подошла к балюстраде и склонилась над перилами.

— Бог мой, как красиво! — непроизвольно вырвалось у нее громкое восклицание, когда она огляделась вокруг.

Вода в бухте легкими пенистыми волнами накатывала на позеленевшие от водорослей округлые валуны. Брызги искрились на солнце, которое пронизывало кристально чистую, прозрачную воду насквозь, до самого дна. Из-за этого было непонятно, какова глубина в заливе, три метра или десять?

Поросший папоротником берег был не менее прекрасен. Это зрелище заставило Глорию забыть обо всех своих проблемах и неприятностях. Среди причудливых кустарников порхали птицы, оглашая негромкими трелями окрестности. Мельком она успевала заметить этих пестрых экзотических певцов, которые не очень-то старались спрятаться среди листвы, добавляя к ее зелени золотой, пурпурный, алый мазки. Это было магическое место. И она подумала, насколько счастлив должен был быть Николас Галанакис, полноправно владея кусочком первозданной природной красоты, этим настоящий раем на Земле.

— Не двигайся, — услышала она позади себя тихий голос. — На твои волосы сели бабочки. Стой так, я принесу цветок.

Глория застыла, удивленная тем, что даже бабочки в этих местах ручные. Надо же, не испугались, спокойно решили передохнуть у нее на голове…

Послышался звук опускаемого на стол подноса, затем шаги Ника, прошедшего сначала в конец веранды, но быстро вернувшегося! Краем глаза девушка увидела в его руках огромный ярко-красный цветок гибискуса с длинной желтой тычинкой посередине. Потом почувствовала легкое прикосновение к волосам, и вдруг две нежно-голубые бабочки вспорхнули перед ней, кружась над цветком, который Ник теперь держал над перилами.

— О, — выдохнула она удивленно. — Какого они необычного голубого цвета.

— Таких здесь очень много, — пробормотал Ник. — Их привлек яркий цвет твоих волос.

— Ты думаешь? — Она посмотрела на него с сомнением, все еще поглощенная впечатлением от этого маленького приключения.

Ник улыбнулся. Его глаза сияли. Он стоял так близко, что ей показалось, будто ее окатила волна теплоты. На несколько волшебных секунд они оба оказались под впечатлением простых, но в то же время удивительных чудес, которые дарил им окружающий мир. Потом, постепенно это очарование стало исчезать, появилось неудобство, и Глория снова ощутила напряжение.

— Нет сомнений, они слетелись на огонь твоих волос, — сказал Николас странным задумчивым голосом. — Интересно, сколько душ он заманил и сжег?

— Извини? — натянуто спросила она.

— Эти бабочки… Боже… твои волосы, как пламя на ветру!

— Но они никого не обжигают.

— У тебя очарование роковой женщины.

— Что-то не замечаю, чтобы вы вздыхали у моих ног…

Он расхохотался и, дразня, провел легкими лепестками цветка по ее щеке. Это возымело ошеломляюще чувственное действие на Глорию, и Николас наслаждался этой секундой, видя, что она потеряла даже способность дышать, не говоря уж о том, чтобы говорить.

— Жизнь полна сюрпризов, — загадочно произнес он. — Сейчас я побалую твои вкусовые рецепторы многочисленными экзотическими букетами.

Он шагнул назад и показал рукой на небольшой стеклянный столик, сервированный на двоих. На подносе красовалось большое плоское блюдо с нарезанными фруктами. Два запотевших бокала были наполнены.

— Шампанское? — слово вырвалось у Глории само собой, и она тут же поняла, что была настолько поглощена своими эмоциями, что даже потеряла контроль над собой.

— Да. Прекрасное сопровождение для фруктов, — сказал Ник авторитетно, и это заранее как бы исключило все ее протесты против алкоголя. Он ободряюще улыбнулся. — Здесь все охлажденное, так что уверен, ты оценишь мое угощение по достоинству.

Он ждал, пока Глория сядет. Девушка вздохнула, пытаясь собрать мысли воедино и заодно заставить двигаться одеревеневшие ноги. Когда она опустилась в кресло, Ник снял все с подноса и положил алый цветок гибискуса рядом с ее бокалом. Она поклялась себе, что только пригубит шампанское.

Николас сел напротив своей гостьи и ухмыльнулся. В его глазах читалось предвкушение удовольствия. Это мгновенно навело Глорию на мысль, что вряд ли только лишь предстоящее смакование фруктов могло вызвать в Галанакисе подобную эйфорию. Главным источником наслаждения, по-видимому, должна была стать она сама. Он готовился сделать ее своей добычей.

— Думаю, нам стоит начать с короля и королевы тропических фруктов, плодов любви, как их еще называют. — Он положил на ее тарелку два кусочка, указывая на каждый из них. Король — дуриан, королева — мангостин.

Дуриан по вкусу напоминал медовое яблоко, но оказалось гораздо богаче по аромату. Глория предпочла более утонченный вкус кисло-сладкого кусочка мангостина.

— Мне больше нравится королева, — призналась она.

— Возможно, но у короля более насыщенный вкус. Однако чем больше его ешь, тем больше хочется.

Может, он намекал на себя? Николас внимательно наблюдал за тем, как она долька за долькой пробовала фрукты.

— При такой жаре шампанское быстро согревается, так что не будем своей медлительностью портить превосходный напиток, — посоветовал он, поднимая свой бокал и кивком приглашая ее сделать то же самое.

Пока он пил, Глория сквозь густые ресницы неотрывно смотрела на его рот, гадая, каков на вкус будет поцелуй.

— Теперь настала очередь попробовать ланган. Он родом из Китая.

Так и продолжалось: экзотическое имя — экзотический вкус. А Глории приходили на ум мысли об эротике, а не об экзотике. Было много сексуальной интимности в том, что они разделяли праздник вкусовых наслаждений. Это было словно возбуждающее путешествие навстречу предстоящему открытию… Возбуждающее во многих отношениях!

Николас Галанакис… Этот дерзкий и обаятельный тип воплощал в себе многое из того, о чем ей приходилось лишь мечтать в своей собственной жизни. И внезапно возникшее желание, чтобы именно он заполнил образовавшиеся за все эти годы зияющие пустоты, становилось сильнее и сильнее. Младший представитель рода Галанакисов оказался самым сексуальным мужчиной из всех тех, кого ей доводилось когда-либо встречать. И, в отличие от нее, он был завершенным человеком.

Возможно, таково было воспитание в этой семье. С ранних лет в мальчиках развивали ответственность, поскольку от этого качества во многом зависело дальнейшее процветание семейного бизнеса. Нику и его братьям не требовалось разъяснять такие понятия, как чувство корней, родственная преемственность. Сама же Глория страдала от того, что ей пока не посчастливилось найти свое место в жизни. И сейчас она отчетливо поняла, что всей душой желает, чтобы этот прекрасный дом стал ее счастливой обителью, чтобы Николас Галанакис пригласил ее в свою жизнь.

— Еще шампанского?

Глория очнулась и увидела, что уже давно, даже не заметив, осушила свой бокал.

— Нет, — произнесла она поспешно. — Спасибо. Все было чудесно. Все — парк, дом, фрукты… Так приятно сидеть здесь среди чарующей природы…..

— Что особенно приятно, ты даже не возражала против моей компании, — добавил Ник. В его глазах светилось какое-то особое понимание того, что произошло в последние полчаса.

Глория смутилась, прочитав в его взгляде слишком многое. Не стоит расслабляться, напомнила она себе.

— Вы были очень добры ко мне.

— Хотелось доставить тебе удовольствие. — В его улыбке, казалось, таилась насмешка над ее осторожностью. — Хочешь теперь посмотреть фотографии?

— Да, очень.

Он слегка потянулся, вставая со стула.

— Ты иногда отвечаешь, как маленькая девочка. Твой характер полон противоречий, так ведь, Глория Прайс?

— Не знаю, со стороны виднее! — с легкостью произнесла она, поднимаясь, чтобы последовать за ним.

— Похоже, ты ангел с динамитом в кармане. — Он бросил на девушку насмешливый взгляд, вводя обратно в дом. — Мне было бы интересно узнать о тебе побольше, но ты целиком поглощена работой, верно?

— Верно.

Что еще она могла сказать в ответ? Ведь ее присутствие в родовом гнезде Галанакисов было ограничено определенными рамками этики и здравого смысла. Но действительно ли Ник хотел побольше узнать о ее жизни или снова испытывал ее? Бросал вызов… Как тогда? Почему он ставил свою гостью в неловкое положение, сомневаясь в правдивости ее слов?

Они прошли через гостиную, и Николас открыл тяжелую, украшенную резьбой дверь, ведущую в рабочий кабинет. В глаза сразу бросилась висевшая слева огромная фотография парка. Напротив окна стоял массивный письменный стол старинной работы. У противоположной стены возвышался шкаф со множеством ящиков. А по обе стороны от него красовалось бесчисленное множество снимков: больших и маленьких, в рамках и без, изображающих различные стадии создания парка и фруктовых плантаций.

Глорию поразили эти фотографии. Ник обратил ее внимание на небольшой рисунок, тоже вставленный в деревянную рамку.

— Тебе следует сначала рассмотреть вот это. Оригинальный план, нарисованный моим прадедом.

Потрясающий документ, сразу виден размах неординарной мысли!..

— У вас есть копия рисунка?

— Да, я могу предоставить ее тебе в пользование. Теперь, если ты посмотришь сюда… — Он указал на фотографию, висящую около двери. — Первым посаженным деревом был этот быстрорастущий бамбук. Его расположили по всему периметру лагеря, чтобы закрыть забор, напоминающий о заключении.

Понимание и забота, как важны эти качества! — заметила про себя Глория, снова подумав о необычной, значительной личности Миноса Галанакиса. Постепенно переходя от одной фотографии к другой, Николас подробно объяснял историю каждой стадии создания уникального парка и окружавших его плантаций. Его эмоциональный рассказ был пронизан такой любовью и уважением, что сразу становилось понятно, как сильно он гордится своим прадедом, полностью одобряя его жизненную позицию.

Девушка пыталась понять, были ли в полной мере унаследованы Ником те же качества — энергия, упорство и умение преодолевать любое несчастье? Какие чувства питали душу и грели сердце младшего потомка Галанакисов? Было ли оно таким же великим, как и сердце его прадеда? Жила ли в нем та же доброта, нежность, которая определяла большинство поступков старика Миноса? Стал бы Ник действовать так же, защищая интересы других? Ведь большинство людей вокруг, размышляла Глория, были заурядными личностями и заботились только о своих делах.

Вдруг девушка осознала, что ее взгляд буквально прикован к мускулистой руке, указывающей на последнюю фотографию. Смуглая кожа мужчины светилась золотистым оттенком. Глория сама казалась себе мертвенно-бледной на фоне этого загара. Нет, не так: белой и нежной, не тронутой солнцем. Возможно, этот контраст и делал Николаса для нее таким непреодолимо привлекательным.

Его рука опустилась. Низкий глубокий тембр голоса больше не звучал в ее ушах. Она повернула голову, посмотрела на Ника и увидела, что тот наблюдает за ней с жадностью, от которой сердце ее забилось сильнее. Полностью погруженная в свои мысли, потеряв нить его повествования, она молчала, чтобы не сказать какую-нибудь глупость.

— У меня еще много оригинальных фотографий, они могут тебе пригодиться, — медленно произнес он, но Глория видела, что у него на уме на самом деле.

Она покачала головой.

— Я бы предпочла не работать с оригиналами. Они бесценны. Если бы вы могли сделать для меня копии…

— Как пожелаешь. Я привезу их в замок, когда они будут готовы.

— Спасибо.

— Знаешь, это уже слишком! — вдруг ни с того ни с сего вспылил он.

— О чем вы?

— Послушай, хватит валять дурака! Будет честнее по отношению к моей бабушке, если ты признаешься ей во всем, причем, как можно скорее.

— Я не знаю, о чем вы говорите?!

— Разве мне нужно все разжевывать, чтобы ты поняла?

Неожиданно его руки схватили ее запястья и с силой сжали их, причиняя боль. Смятение охватило девушку.

— Думаю, вы в чем-то чудовищно ошибаетесь. Пожалуйста, оставьте меня в покое.

Он отпустил ее руки, но в его глазах светилось обвинение и укор.

— Ты можешь, кого угодно дурачить своим умением убедительно играть роль. Но я хочу сообщить тебе, что сегодня твое представление было никудышным и слишком наивным, чтобы уверить меня в твоем профессионализме историка.

— Это твоя вина, — накинулась на него Глория, незаметно для себя переходя на «ты» и испуганно защищаясь. — Сам заставляешь меня нервничать и…

— А почему ты разрешаешь мне это, Глория? — Он раздраженно усмехнулся. — Хочешь, я сам отвечу?

— Интересно будет послушать.

— Потому что я знаю, кем ты являешься на самом деле!

Девушка отшатнулась, оглушенная жестокой силой злобных эмоций, исходящих от него. Это было подобно взрыву, разметавшему ее зарождающееся чувство до последнего атома, испепелившему желание, которое он зажег в ней.

— Хорошо, скажи тогда, кто я, по-твоему? — резко спросила она, желая получить объяснение столь неожиданной атаке.

Его рот скривился.

— Та же чарующая женщина, которую я встретил во Флориде десять лет назад.

Флорида? Вот оно что!.. Он приезжал туда и болтался по старым мощеным улочкам курортного Джупитера в то печальное время, когда она жила там вместе со своим отцом…

— Только не вздумай утверждать, что произошла нелепая ошибка. Твой образ, милая колдунья, запечатлелся в моем сознании незабываемо.

— Однако я тебя не помню.

— И правильно. Я той ночью был в маске.

— Какой ночью?

— Должно быть, ты провела там много ночей, рассказывая всевозможные истории-страшилки впечатлительным туристам. И у тебя это, кстати, хорошо получалось.

— Я знаю, — с вызовом ответила она, гордо поднимая голову. — Ну и что? Это происходило десять лет назад, и мне нечего было стыдиться, зарабатывая деньги подобным образом. Туристов всегда привлекает экзотика.

Откровенный цинизм зажегся в его глазах.

— Экзотика? Да уж, чего-чего, а этого в тебе с избытком! Похоже, что за эти годы ты отточила свое мастерство и теперь заставляешь людей расставаться с деньгами иными путями, пуская им пыль в глаза! Пока они, наивные, загипнотизированы поразительной комбинацией жемчужной кожи с огненно-рыжими волосами…

Под воздействием этих несправедливых обвинений Глория окончательно пришла в себя, опомнившись от недавнего чувственного гипноза. Теперь в ней кипел гнев.

Да, те истории таили в себе много мистики и вольной фантазии, но ведь она никого насильно не заставляла слушать себя. Люди сами выбирали подобные экскурсии. Кому не хочется еще разок, уже во взрослой жизни, окунуться в мир сказки? Так что он не имел никакого права утверждать, будто она какая-то там обманщица.

— Я выполняла работу, — закричала Глория, срываясь. — Единственную, вполне достойную работу, которую смогла получить! И ни у кого не вымогала деньги! Люди шли и платили за экскурсию под названием «Ночь чудес».

— Ну хорошо, а сейчас ты имеешь образование, чтобы квалифицированно проводить исследования и писать фамильные истории? — Сарказм слышался в каждом его слове. — Сегодня, например, ты не сумела убедительно доказать это мне, а скорее вела себя как какая-нибудь школьница…

— Ты прав! — огрызнулась Глория Прайс, чувствуя все большую и большую бессмысленность этого разговора. — Но очень трудно выглядеть подобающим образом, в то время как на тебя давит враждебная сила.

— Я — враждебная сила? Ну ты даешь!.. — расхохотался Николас каким-то адским смехом. — Сколько шансов я предоставил тебе, чтобы ты смогла наконец продемонстрировать свой профессионализм? Но ты даже не дослушала того, о чем я рассказывал тебе сегодня. Твои мысли витали где-то в заоблачных высях, разве не так?

— Да, я задумалась.

— Конечно, ты задумалась! И может о том же, о чем думал и я сам… — Его глаза осмотрели девушку с ног до головы. — Например, о том, как хорошо нам было бы вдвоем в постели…

Ее кожа горела. Каждый нерв был на пределе. Она дрожала как в лихорадке. В голове все смешалось и пришло в полный беспорядок. Несколько секунд она смотрела на него, зная наверняка только одно, что не ошиблась в отношении взаимного чувства привлекательности. Но в этом теперь не было смысла. После всего услышанного, она ни за что не согласится на близость с ним.

— Пожалуйста, извини меня, — сказала она с ледяным достоинством. — Я должна возвратиться к группе.

Взыгравшая гордость позволила ей непринужденно выйти из кабинета и не спеша подойти к столику, где лежали сумка и шляпа. Однако руки ее дрожали, когда она брала свои вещи.

— Бегство ничего не решает. — Насмешливый голос ударил ее, словно током.

Она обернулась и взглянула на Николаса с презрением. Тот стоял, как ни в чем не бывало, опираясь на дверной косяк. В спокойной позе не чувствовалось никакого напряжения. Ироничная улыбка играла на красивых губах.

— Лучше смириться с ситуацией и сделать ее более удобной, — назидательным тоном произнес он. — Я могу тебе немного помочь.

Ее челюсти сжались, когда она услышала такое предложение. Глория заставила себя ответить.

— За это я должна буду удовлетворить тебя в постели?

Улыбка слетела с его лица.

— Я не имел в виду секс, Глория.

— Я тоже. А еще мне всегда казалось, что предубеждение не может помочь в решении проблемы. Если тебя терзают сомнения, то прежде чем захочешь увидеть меня снова, проверь мои рекомендации вместе со своей бабушкой. В будущем я предпочитаю больше не подвергаться твоим безосновательным обвинениям.

Она не бежала, но постаралась выйти из его дома как можно быстрее. Николас не пошел за ней, и Глория была ему благодарна хотя бы за это. Девушка чувствовала, что готова расплакаться в любой момент. Злость и разочарование переполняли ее душу. Сейчас она ненавидела себя за то, что не сумела скрыть от него своих чувств.

Но больше такого не повторится! Глория Прайс подсоберется, нацепит на душу броню безразличия и будет абсолютно неуязвима для его агрессивной мужской силы…

Она заморозит его на целую вечность!

 

7

Три часа уж как-нибудь вытерплю! — убеждал себя Ник, подъезжая к замку, чтобы присутствовать на воскресном ланче, которого ему на сей раз так и не удалось избежать. Главное, не оплошать с Глорией Прайс. Чтобы соответствовать бабушкиному стандарту хороших манер, придется вежливо поинтересоваться ее работой, а остальное, свободное от ланча время, провести с братьями.

Сегодня он не намеревался выносить на общее обсуждение сложившееся о ней мнение. Пусть Глория сама беспокоится по поводу своей квалификации семейного историка. Он принесет ей копии фотографий и плана парка, как она и просила. На этом его часть работы в проекте будет выполнена. Странно, но хитрая самозванка не искала его после состоявшегося между ними откровенного разговора. И будь он проклят, если станет ее преследовать дальше.

Уже больше недели прошло с тех пор, как Николас назвал ее обманщицей. И правильно! Она еще имела наглость попрекать его за то, что он высказал мнение об отсутствии у нее профессионализма для этого проекта! Но неприкрытое дилетантство так и сквозило во всех ее высказываниях и поступках, особенно когда ей взбрело в голову делать все эти любительские туристические фотографии в парке. Ни темы, ни взаимосвязи, ни цели, просто щелк, щелк, щелк! И после всего этого она еще обозвала его враждебной силой… Ха! Что же она не думала о его враждебности, когда они ели фрукты у него на веранде?

Жаль, что он не воспользовался тогда представившимся удобным шансом.

Теперь все в прошлом.

Хотя даже лучше, что он не вовлечен ни в какие, а тем более сексуальные отношения с ней. Нет гарантии, что она не мошенничала и на этом уровне тоже, обещая больше, чем могла дать. А визуальное удовольствие определенно не могло заменить всего остального. Реальность редко уживается с фантазией.

Его бабушка могла теперь иметь в своем распоряжении Глорию Прайс столько, сколько ей заблагорассудится. В конце концов Дороти неминуемо придется смириться с тем, что ее проект сватовства младшего внука полностью рухнул. И разбираться с последствиями самой… Неважно, какая фамильная история будет опубликована в результате сомнительного контракта с Глорией. Позже можно будет найти другого, более компетентного человека, и сделать все как надо.

Очевидным результатом бабушкиных стараний явилось то, что в браке он полностью разочаровался. И пусть эта новость надолго утешит Дороти.

Только вот этот ланч… Яннис просил, чтобы Ник обязательно присутствовал на нем, поскольку жаждал отметить с семьей важное событие: они с Эдной ждут своего первого ребенка. Бабушке, к счастью, будет, на чем сосредоточить внимание. Она получит редкую по сегодняшним временам возможность читать свои благословения молодой семейной паре и на время отвлечется от проблем, связанных с младшим внуком. Желательно, чтобы это длилось подольше. Придет время, и он, может быть, женится. Только уж как-нибудь сам выберет себе жену.

Николас въехал на пар ковочную стоянку позади замка и заметил, что там уже отдыхает после дороги запыленный «мерседес» Диониса. Неподалеку, на небольшой взлетной площадке разместился вертолет Янниса. Выходит, он заявился последним. Это было как нельзя более кстати, поскольку в толпе легче потерять Глорию Прайс из виду. Хотя, если бабушка надумает — посадит их рядом… Ник усмехнулся, признавая, что тогда ему не удастся полностью игнорировать девушку. Он ненавидел, когда его загоняли в угол! Ненавидел!

Пройдя в дом черным ходом, Николас поднялся в кухню. К его удовольствию, там крутилась Эмили, которая знала обо всем, что происходило в замке. Она в течение двадцати пяти лет была не только поварихой и экономкой, но являлась и ближайшей наперсницей бабушки. Разделяя с ней на равных жизненные взлеты и падения, Эмили была соучастницей всех планов Дороти.

Сейчас она горделиво восседала на стуле с высокой спинкой и с сосредоточенным видом пробовала салат. Ник улыбнулся. Эмили любила поесть, а возникшая в результате этого пристрастия полнота не угнетала ее, как других женщин. В этой уютной кухне он и его братья несчетное количество раз пробовали разные лакомые блюда, приготовленные их доброй хранительницей домашнего очага.

— Ну, что скажешь? Все правильно приготовлено? — произнес Ник, поддразнивая ее.

— Не шути. Это особенный салат Эдны. Интересная комбинация: огурцы, сыр, грецкие орехи… Но тебе это совсем не интересно. — Она, словно опомнившись, всплеснула руками. — Рада тебя видеть, Николас!

— Я тоже, Эмили! — Он быстро обнял ее. — Как дела?

— О, я очень и очень занята. Проходи, милый, ты найдешь всех в бильярдной.

Это крайне удивило Ника.

— Почему в бильярдной? — Трудно было представить, чтобы Дионис и Яннис захотели толкать шары в столь знаменательный день.

— Там Глория работает над фамильной историей. Твоя бабушка показывает всем, что уже сделано.

— Что ж, это, должно быть, очень интересно, — сухо заметил Николас, про себя гадая, каким образом Глории удается до сих пор всех дурачить.

— Она слишком усердно работает, эта девочка. — Эмили неодобрительно покачала головой. — Не смыкает глаз ночи напролет. Я приношу ей ужин, но часто бедняжка даже забывает поесть.

— Какой кошмар! — ухмыльнулся он.

— Да ну тебя, Николас! Вечно шутишь. Лучше скажи, почему ты в последнее время так редко навещаешь бабушку?

— Я был занят, — небрежно бросил тот, поспешно покидая кухню.

— Молодежь… — донеслось ему вслед невнятное ворчание. — Все спешат, спешат.

Но Николас не торопился в бильярдную. Его ошеломил рассказ Эмили о Глории Прайс. Она-то трудолюбивая? Трудно даже на минуту поверить в подобную небылицу.

Дверь в комнату оказалась открытой. Ник вошел, но никто даже не заметил его появления. Внимание всех приковал бильярдный стол, застланный большим покрывалом. Осмотревшись, молодой человек понял, что Глории среди остальных присутствующих нет, и успокоился.

— Всем привет! — бодро сказал он, продвигаясь вперед. — Что здесь за событие?

Все дружно, в один голос, ответили на приветствие, пропуская его поближе, чтобы опоздавший смог рассмотреть то, из-за чего все столпились вокруг стола. Ник взглянул перед собой. И увидел сотни аккуратно разложенных фотографий, отображающих семейную историю в хронологической последовательности. Под каждым снимком лежала краткая биография и описание событий, связанных с тем или иным человеком. Некоторые фото Ник раньше никогда не видел, а если и видел, то давно забыл.

— Это замечательно, Дороти, — не смог удержаться он.

— Глория и я сортировали их неделями. Это лучшее из всех старых альбомов и ящиков.

Возможно, здесь куда больше бабушкиных усилий, чем Глории, решил он про себя.

— Посмотри на эту временную линию, Ник. — Яннис указал на белую доску, которую внимательно изучал. — Все подчеркнутые даты — это годы войн, природных катаклизмов, рождений и смертей родных, этапы становления нашего бизнеса… Сейчас это просто голая схема, но в перспективе она обрастет подробностями и ляжет в основу истории нашего рода…

— Да, возможно. — Нику пришлось признать, что это довольно удобный логический метод, пожалуй, единственный способ привести все в порядок.

Он вдруг начал испытывать противное чувство, что недооценил Глорию. Если девушка сейчас могла успешно заниматься делом, то почему казалась такой неумелой во время визита в Галанакис-парк? Он вспомнил о снимках, которые принес, и повернулся к бабушке.

— У меня здесь фотографии парка с периодами его создания. Глория просила сделать копии оригиналов и первоначального плана. Куда это положить?

— На стол. Спасибо, Николас!

Проследив взглядом за направлением, в котором кивнула бабушка, он увидел еще один большой стол, принесенный из другой комнаты и поставленный напротив окна. На нем возвышалась груда папок, магнитофон, диктофон и куча кассет, которые сортировал Дионис, читая названия вслух.

— И какие же музыкальные вкусы у Глории Прайс? — спросил Ник, ставя сумку с фотографиями на угол стола.

— Это не музыка, а интервью с членами семей португальской общины. Дороти предупредила, что Глории сегодня не будет, потому что она берет очередное интервью.

— Так она не присоединится к нам за ланчем?

Николас не мог разобрать, хочется ему увидеть Глорию, или нет. Конечно, ее отсутствие было ему на руку. Но если он оскорбил ее неоправданными подозрениями, стоило извиниться.

— Нет. Она уехала в Касторию на машине пару часов назад и вернется лишь завтра, ближе к вечеру.

Он свободен от ее общества! Но радость была недолговечной, поскольку его уже начала мучить совесть.

— Мисс Прайс всего за месяц собрала огромное количество материала, — подливая масла в огонь, с восхищением проговорил Дионис.

— Да, это, конечно, хорошо. Но удастся ли ей теперь обо всем этом написать? — усомнился Ник, поскольку упрямо хотел оправдать свое недавнее поведение.

Дионис удивленно посмотрел на него.

— Разве ты не знаешь?.. — Он отложил очередную кассету и нахмурился, вспоминая что-то. — Все правильно. Тебя же не было на ланче, когда Дороти представляла нам Глорию. Одна из причин, повлиявшая на выбор бабушки, была в том, что Глория написала и издала книгу о жизни своего отца. А бабушкина подруга Деспина Калива прекрасно знала и очень уважала этого человека.

— Книгу? О жизни своего отца? — повторил Ник, как эхо, шокированный этой новостью.

— Ммм… Сейчас вспомню, как она называется. Кажется, «Знак бессмертия». Ее отец был крупным адвокатом, воевал с мафией, ему мстили, убили мать Глории, когда девочка была еще совсем маленькой. Потом взяли в заложники ее брата. Им пришлось продать дом, имущество, чтобы внести залог. Ее отец знал, что полиция им тут не поможет… Деньги они внесли, но спасти парня не удалось, он умер от пневмонии буквально через день после возвращения. Мистер Прайс понял, что Глория — это единственное, что у него осталось, и решил прекратить практику, чтобы не пострадала хотя бы дочь. Но тут к нему вновь обратились по поводу… ну ты должен помнить, — было такое нашумевшее дело о таблетках смерти. Один из крупных фармацевтических концернов раскидал по всему миру средство от бессонницы… Ну и мистер Прайс не смог, взялся за него. Но к этому времени был уже тяжело болен… Он мечтал напоследок съездить на родину во Флориду, навестить друзей.

«Знак бессмертия»… Ник постарался запомнить заглавие. Ему необходимо, во что бы то ни стало, достать эту книгу и самому прочитать ее. Стоп! Дикость этой мысли заставила его остановиться. Надо успокоиться и все обдумать. Какой теперь был смысл собирать о Глории информацию? Он исчеркал свою записную книжку именем Глории Прайс, ну и что? Разве он не решил для себя, что любые отношения с ней были неприемлемы. Единственное, что очень его не устраивало, это чувство неудобства, вызванное тем, что он был несправедлив к девушке.

Несправедливость любого рода была для него сродни анафеме.

С другой стороны, она сама дала ему повод так думать о себе. А потом его же обвинила в том, что он был враждебной силой и заставлял ее нервничать… Полная чушь!

— Ты совершенно не прав, если сомневаешься в том, что Глория Прайс не подходит для этой работы, — заметил Дионис, глядя на него с любопытством.

— Я этого не говорил.

Он чувствовал, что оправдывается…

— У нее ученые степени по многим направлениям: по истории, литературе…

Эти все свидетельства нетрудно подделать. Стоит только иметь некоторые связи, знать определенного сорта людей, и найдутся специалисты, которые за деньги украсят твою биографию какими угодно степенями.

— Больше того, мисс Прайс прошла дополнительные курсы в самых престижных колледжах, — продолжал Дионис. У этой девушки очень высокая квалификация. Дороти просто посчастливилось заполучить ее!

Для него такой поворот событий мог означать только одно. Он должен извиниться! Чем скорее, тем лучше. Глория не сможет спокойно работать, зная, что у одного из членов семьи Галанакисов есть сомнения в ее порядочности. Сегодня она наверняка уехала именно из-за него, чтобы избежать очередных неприятностей.

Ник пожалел, что заговорил тогда с Глорией о сексе, да еще в такой обидной для нее, пошлой форме. Это сделало теперь возникшую ситуацию особенно неудобной. Несомненно только одно, — сегодня он уже не сможет просто так уйти отсюда. Ей осталось еще пять месяцев работы, и черное облако незаслуженных подозрений и полученных оскорблений, нависшее над ней, должно быть рассеяно. Так что он будет сидеть и ждать ее возвращения в замок, даже если ему придется потратить на это несколько дней!

 

8

Когда Глория добралась до замка, часы у нее в машине показывали пять. К этому времени все уже должны разъехаться по домам, подумала девушка. Не то, чтобы она была против лишний раз поздороваться с братьями Николаса Галанакиса, или ей не понравились их жены. Совсем нет! Рита оказалась поразительно участливой. А Эдна готова была радоваться любому пустяку. И скорее всего потому, что ждала ребенка, как говорила миссис Галанаки.

Несомненно, все семейные новости станут ей известны за ужином. Хотя жаль было, что она пропустила ланч и не поздравила Эдну. Однако Глория считала, что присутствие Ника за столом все равно испортило бы ей настроение. А от мысли, что тот мог бы сидеть рядом, она только брезгливо передернула плечами…

Вертолетная площадка возле замка оказалась пуста. Значит, Яннис и Эдна уже улетели к себе на виноградники. «Мерседеса» Диониса тоже не было. На стоянке находился только зеленый «сааб» с откидным верхом.

Глория припарковала свою скромную маленькую «тойоту» рядом и осталась сидеть за рулем, пытаясь справиться с напряжением. Она не знала наверняка, что на этом кабриолете ездит Николас, потому что раньше такой машины здесь не видела. Тем не менее ее надежда на то, что владельцем может быть кто-либо другой, вскоре оказалась иллюзорной.

Стоило заранее предвидеть, что Ник может остаться ночевать у своей бабушки. Если только ей удастся незаметно проскользнуть наверх, в спальню… Впрочем, нет. Ей придется проходить мимо библиотеки, поэтому есть вероятность столкнуться с ними. А может, осторожно проскочить в бильярдную?

Недовольная собой, Глория вышла из машины. Почему она должна прятаться от Николаса Галанакиса? Это неправильно. Он был несправедлив к ней. Пусть ей не хочется встречаться с ним снова, но полный абсурд избегать этого, в то время как она абсолютно уверена в своей правоте.

Девушка решила открыто пройти в бильярдную, распаковать и разложить собранные сегодня материалы. Для этого надо было миновать кухню, где с утра до вечера хозяйничала Эмили. У нее-то и можно будет узнать о том, кто еще, кроме Дороти, находится в доме, подумала Глория.

— Наконец-то! — удовлетворенно воскликнула повариха, словно только и делала, что ждала ее появления.

— Да, вернулась. Жаль, что никого уже не застала. А Эдна действительно ждет ребенка?

Последовал торжественный хлопок в ладоши.

— Два месяца беременности! Отличная новость!

— Как чудесно!

— И Николас все еще здесь, разговаривает с бабушкой в беседке. Если хочешь, можешь присоединиться к ним.

— Нет, пусть лучше они насладятся обществом друг друга. А я сделаю кое-какие записи…

Эмили разразилась было тирадой о том, что девушке следует больше беспокоиться о замужестве, чем о работе. Но Глория уже шла в бильярдную. Мысль о том, чтобы присоединиться к Николасу Галанакису в беседке, была из разряда самых неудачных, несмотря на все ее уважение к Дороти.

Войдя в комнату, она плотно прикрыла дверь. Пусть Ник поймет, что ей совсем не хочется его видеть и тем более снова слышать все эти высказывания по поводу ее нравственного облика. Если сегодня он познакомился с набросками ее работы, то наверняка должен испытывать чувство вины за свои дурацкие предположения. Хотя вряд ли ей стоит на это рассчитывать. Молодой человек слишком самонадеян, чтобы согласиться с тем, что ошибся. К тому же он, как назло, угадал ее мысли насчет собственной сексуальной привлекательности. Глория медленно глубоко вздохнула, чтобы подавить нахлынувший приступ раздражения, и направилась к столу. Этот мужчина не стоил того, чтобы она о нем думала.

Мисс Прайс вставила кассету в магнитофон намного энергичнее, чем требовалось. Работа позволяла отвлечься от неприятных размышлений. Неожиданно ее взгляд упал на сумку с фотографиями и длинным бумажным цилиндром, — ничего этого раньше на столе не было.

Увидев логотип Галанакис-парка на сумке, девушка нахмурилась, вспомнив, что просила Ника сделать копии фотографий и плана закладки парка и фруктовых плантаций.

Ее пальцы сжались, она не желала прикасаться к тому, что принадлежало Николасу. Неужели он копался здесь, проверяя, что она делает? Глория осмотрела комнату. В ней все было, как и прежде. Появилась только сумка.

Мысль о его недавнем вторжении ужасно подавляла и нервировала. Однако девушка взяла себя в руки. Ничего, она использует копии фотографий и покажет Николасу Галанакису, как умеет работать. Даже если он не признается в собственной неправоте, то все равно пожалеет, что обидел ее, когда история семьи Галанакисов выйдет в свет. Будущая публикация — это ее победа.

Единственная проблема в том, что это не утихомирит боль.

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Только бы не он, подумала Глория, услышав звук открываемой двери.

— Мисс Прайс? — Это был его голос — Можно войти?

Вежливый вопрос всколыхнул в ее сознании бурный поток негодования. Зачем спрашивать, когда он все равно войдет, поскольку не привык получать отрицательные ответы на свои просьбы.

— Входи. Что тебе нужно? — спросила она резко, стараясь предотвратить очередное нападение.

Ник вошел и закрыл дверь, чтобы им никто не помешал. Его лицо было мрачным, и у нее все сжалось внутри от нехорошего предчувствия. Она заставила себя оценивающим взглядом окинуть молодого человека с ног до головы, как это сделал он во время их первой встречи. За этим взглядом не крылось никакого сексуального намерения, лишь желание умалить его достоинство, показать, что он зауряден и для нее ничего не значит. Но вместе с тем Глория вынуждена была признаться себе в том, что Ник все еще нравится ей.

— Я хочу извиниться, — сказал Галанакис-младший и обреченно развел руками, как бы подтверждая правдивость только что произнесенных слов. — Прости меня за предположение, что ты не та, за кого себя выдаешь. Воспоминания сбили меня с толку…

— Воспоминания! — вскричала она, поскольку последние слова обидели ее еще больше. — Ты даже не удосужился поинтересоваться, как я жила тогда, почему оказалась во Флориде и с чего вдруг, бодрствуя ночами, водила развлекательные экскурсии по столь необычным местам. Ты же ничего не знаешь обо мне…

Он вздрогнул от резкого звука ее голоса и сказал:

— Но послушай…

Однако она продолжала беспощадно бить его словами.

— И увидев меня в таком амплуа, скоропалительно решил, что я не намного лучше обыкновенной шлюхи. Развлекаю клиентов, вымогаю деньги, использую свою внешность в качестве наживки.

— Я не сказал этого.

— Но подумал! А у тебя не было на это ни права, ни повода. Это ведь ты позволял себе вольности со мной. Да-да! Вот это не изгладилось из моей памяти. Говорил, как хорошо мы могли бы провести время в постели… Разве нет?

Николас глубоко вздохнул и произнес:

— Извини, если мое поведение причинило тебе неудобство.

— А в день нашей первой встречи, в твоем офисе… Как ты вел себя? Почему просто не вернул мне шляпу, вместо того, чтобы…

— Я не специально. Это получилось инстинктивно. Неожиданное желание… Прости.

— Разве я дала тебе повод?

— Нет, за исключением одного, — объяснил он, иронично улыбнувшись. — Ты безумно привлекательное создание.

Девушка покачала головой, не воспринимая его иронии и игнорируя всякие оправдания.

— Ты просто ни во что не ставишь меня!

— Ну, перестань, Глория! — ворчливо проговорил он и медленно пошел в ее сторону. — Если я надел на твою голову шляпу и прикоснулся к твоей щеке, это вряд ли можно расценить, как неуважение. Тем более что ты не протестовала, не уклонялась. Вообще-то…

— Что ж, напиши список моих неправильных поступков, Николас Галанакис, — бросила Глория, демонстративно проходя к другому углу стола и вставая так, чтобы быть на всякий случай недосягаемой. — Я не хочу, чтобы ты приближался ко мне, — твердо проговорила она.

— Прекрасно! — ответил он, сразу же остановившись. — Ставлю тебе высшую оценку за это представление.

— Ты и так сказал слишком много для одного скромного извинения! — насмешливо бросила она.

— Жаль, что ты не была достаточно снисходительна, чтобы принять его.

— А чего оно стоит, если ты не признаешь себя виновным?

— Может, я и воспринимал вас в ином свете, леди, но вы сами помогли мне в этом, сбивая с толку своими взглядами и вздохами… В парке, например.

— А до этого? Во всем виновато твое воспоминание?

— Да, — согласился он.

Какое поверхностное мнение и необоснованные выводы, подумалось ей. А как же тогда она сама должна расценивать собственные воспоминания? Их тяжесть до сих пор удручала ее. Хотя она, безусловно, рада, что они у нее есть.

— И чем же ты сам занимался тогда во Флориде? — спросила Глория, все еще осуждая его за выводы, сделанные им после их короткого общения десять лет назад.

— Путешествовал, прежде чем осесть и вступить в права наследства, — ответил он и пожал плечами.

Какая разница в судьбах, подумала девушка. Этот мужчина беззаботно проводил время, веселился. Для нее же это был самый тяжелый год в жизни.

— Что ж, а я находилась там по семейным делам. Мой отец умирал от рака, и последним его желанием было вернуться во Флориду, точнее в Джупитер, где прошло его детство. В связи с его адвокатской практикой у него, скажем так, в какой-то момент возникло много проблем. Денег у нас было совсем мало, но я привезла его туда и нашла работу, какую смогла, чтобы как-то выжить. Часто, пока продолжалась экскурсия, он сидел в крошечном кафе Розалинды Вокс и ждал, пока я освобожусь. Розалинда была первой любовью отца, они расстались, когда им исполнилось по четырнадцать лет, а встретились уже в старости.

— Я не раз бывал у Розалинды… — прервал ее Ник. — Огромная веселая добродушная толстушка. Нередко она пикировалась с пожилым господином со шкиперской бородкой. Мне запомнилось его темное, словно из старого дерева вырезанное лицо и совершенно седые длинные волосы, контраст бросался в глаза…

— Это был мой отец. — Комок застрял у нее в горле, и ей пришлось взять себя в руки, но голос стал хриплым. — Иногда, когда болезнь давала ему передышку, он затевал всевозможные споры. Ему непременно надо было перед кем-то выступать… Отец знал, что времени почти не осталось, но исписал блокнот всевозможными планами на будущее.

— Знак бессмертия, — пробормотал он.

— Ты знаешь? Ты читал?

Ник покачал головой.

— Я только недавно узнал об этой книге.

— Книга… — сказала она, и слезы появились в ее глазах. — Отец был человеком редкого таланта и порядочности. Все так говорили.

— Умер он там же?

Глория кивнула, стараясь сдержаться и не заплакать.

— Да. Он, похоже, не хотел пугать меня своей смертью и скончался на руках Розалинды, в то время как я в очередной раз рассказывала истории-страшилки. Мы похоронили его на старом кладбище, там же, где покоится его мать. А Розалинда закрыла кафе и с тех пор почти не выходит из дому. Лет пять назад, я хотела забрать ее жить к себе, но она только отмахнулась.

— Мне жаль, Глория. Мне действительно очень жаль!

Она опять кивнула. Его тихий голос звучал искренне. Хотя сейчас это почему-то было неважно.

— Пожалуйста, уходи, — выдавила она, опасаясь, что расплачется.

Ник помедлил мгновение, затем хрипло произнес:

— Поверь, я очень уважаю тебя.

Затем повернулся и тут же вышел из бильярдной, закрыв дверь. Глория сдерживалась изо всех сил, чтобы не разрыдаться. Она обогнула стол и села в кресло, глядя прямо перед собой и не замечая ничего вокруг.

Да, вот так. Отца она похоронила десять лет назад, а казалось, будто это произошло вчера. Ей некого было любить. И никто не любил ее. Одиночество представлялось порой безысходным и неодолимым.

 

9

Расставшись с Николасом, отправившимся в бильярдную, Дороти Галанаки расположилась в библиотеке. Там она уселась за свой стол, заваленный кипой бумаг. Все эти документы надо было тщательно просмотреть, определить степень их значимости. Дороти даже собиралась подключить к этой работе внука. Впрочем, сейчас она думала совсем о другом.

Между Николасом и Глорией произошел какой-то неприятный инцидент, — верный признак того, что они виделись и общались продолжительное время, достаточное для того, чтобы воспылать неприязнью друг к другу.

Да и Глория становилась напряженной всякий раз, как только слышала его имя. И это началось задолго до ее посещения плантаций. Вот и сегодня, надо полагать, у нее не было острой необходимости отправляться за интервью.

Но она оставила за собой право отлучиться, несмотря на весьма настойчивое приглашение разделить с ними ланч. Вероятно, ей хотелось любой ценой избежать встречи с Николасом. Он же, в свою очередь, решил обязательно дождаться ее возвращения. Услышав от Эмили, что девушка уже здесь, продолжал сидеть как на иголках, пока его не отпустили.

За всем этим, должно быть, кроется страсть, решила Дороти. Безразличие ведь не дает повода к такому поведению. Весь фокус заключался в том, чтобы теперь направить это сильное чувство в позитивное русло. Надежда на то, что происходящая сейчас в бильярдной встреча Ника и Глории все расставит по своим местам, не покидала пожилую женщину.

Гордость может катастрофически помешать воссоединению двух неравнодушных друг к другу людей. Дороти подозревала, что здесь имеет место именно такой случай. Жаль, она не знает, что именно явилось причиной конфликта между ними. Но, во всяком случае, никто из них не должен ощутить вмешательства с ее стороны. Нетрудно устроить так, что эти молодые люди будут нуждаться друг в друге. Если сами пожелают, конечно. Без этого никак нельзя.

Николас был сегодня явно рассеян и не так бодр и весел, как обычно. Это он размышлял о причине отсутствия Глории, решила Дороти. Даже известие о том, что Эдна беременна, не подняло его настроения. Шутливая болтовня с братьями давалась ему с усилием. А их собственная беседа, после того как все разъехались, прерывалась долгими паузами. Но внук моментально оживился, когда Эмили сообщила, что Глория вернулась и сразу пошла работать в бильярдную.

— Хочу удостовериться, что мисс Прайс привезла все необходимое, — произнес Николас и поднялся.

Хотя, если разобраться, это можно было бы выяснить и по телефону. Но, видимо, ему хотелось поговорить с ней…

Она думала об этом, когда Николас появился в дверях библиотеки.

— Я ухожу, Дороти. По-моему, день для тебя сложился удачно. Ланч был замечательный. Да и счастливая новость о ребенке Эдны… Ты должна быть довольна.

Его рот растянулся в улыбке, но глаза оставались грустными. Он был напряжен как струна, когда пересекал комнату, чтобы поцеловать ее на прощание.

— Да, ты прав. Я рада за Янниса и Эдну. Случилось то, чего они оба хотели, — ответила она, в душе желая услышать от него признание в том, чего же хочет он сам.

Похоже, Николас не получил желаемого от встречи с Глорией Прайс, подумалось ей. В его прощальном поцелуе не было чувства. Так, на скорую руку чмокнул в щеку, а мысли в это время были далеко. Дороти поспешила заговорить, чтобы подольше задержать внука и выяснить причину его странного настроения.

— Я только что просматривала еженедельник…

— И что же? — из вежливости спросил он.

— Хотела уточнить, пометил ли ты в своем календаре визитов, что у Риты будет премьера?

Он остановился возле ее стола и нахмурил брови, вспоминая о предстоящем дебюте невестки на сцене театра в Афинах.

— Когда это состоится?

— Через две недели, в четверг. Я сегодня заказала шесть билетов на самолет до Афин.

— Шесть? Разве Дионис и Рита уже не будут там?

— Естественно, они будут там намного раньше нас — приедут за неделю. Дионис хочет, что бы Рита полностью сосредоточилась на репетициях и ни на что не отвлекалась. Ведь она будет исполнять сложнейшую роль Ипатии в одноименном спектакле.

От этой премьеры ждали многого. Потрясающая судьба прекрасной женщины из древней Александрии, посвятившей себя науке и философии и ставшей жертвой религиозных фанатиков, перекликалась с судьбой современной героини. Судя по рассказам Риты, пьеса молодого драматурга Петроса Зорабаласа захватила ее с первых строк…

— Я уверен, что успех Рите обеспечен. Для этого у нее есть все данные, — поспешно сказал Николас, продолжая недоуменно смотреть на бабушку. — Для кого же все-таки шесть билетов? Яннис, Эдна, ты, я?..

— Эмили и Глория.

Он помолчал. Затем, как бы между прочим, спросил:

— Глория тоже едет?

— Да. Она очень хочет посмотреть на игру нашей умницы Риты. И вообще ей интересно взглянуть на то, как поставил «Ипатию» Ставрос Пападас. Знаешь, такой очаровательный мужчина этот Ставрос! Прилетал на прошлой неделе, чтобы уладить кое-какие детали с Ритой, и заехал навестить меня. А потом преподнес Глории персональное приглашение на банкет, который устраивает после премьеры. Она с радостью приняла его.

Челюсти Николаса сжались. У известного театрального режиссера Ставроса Пападаса была репутация современного Казановы. Одно время Дионис сильно ревновал его к Рите. Эта ситуация как раз и ускорила признание последнего в любви к ней. Дороти знала, что во всех ее внуках жил дух соперничества. Вот и теперь, вполне возможно, что угроза предстоящих ухаживаний Ставроса Пападаса за Глорией заставит Николаса определиться со своими чувствами к ней.

— Места в гостинице на одну ночь я уже забронировала, — продолжала она. — Такой вариант тебе подходит, или ты хочешь предложить что-то свое? Может, у тебя вообще другие планы?

Его бровь поднялась, пока он раздумывал над ответом. Молчание слишком затянулось, и Дороти нетерпеливо встала из-за стола.

— Ты не можешь пропустить премьеру, Николас. Чтобы поддержать Риту, ты должен обязательно пойти.

Он согласно кивнул.

— Без вопросов, Дороти. Дионис убьет меня, если я не приду.

— Так в чем же проблема? Почему ты кажешься таким озабоченным?

Галанакис-младший недовольно сморщил лицо.

— Извини, я, конечно, согласен со всеми твоими приготовлениями. Меня не совсем устраивает внешняя сторона предстоящего мероприятия. Парадная одежда, красный ковер в театре, лимузины…

— Да уж! Можешь не сомневаться, у Ставроса Пападаса по-другому не бывает. И, на мой взгляд, это очень хорошо. Ты все вспоминаешь свою студенческую труппу, выступавшую на пыльных городских площадях?

— Нет, просто я не сторонник всей этой мишуры, а Пападас уж очень любит пустить в глаза золотую пыль и при каждом удобном случае распускает свой поблекший павлиний хвост! Ну что ж, посмотрим, кто кого, — пробормотал Ник скороговоркой и направился к дверям, махнув на прощание. — Пока, Дороти! Сообщи график всего мероприятия в офис моей компании, и я подчинюсь ему, как послушный маленький мальчик.

Он ухмыльнулся и вышел.

Определенно, это не самый счастливый на свете мужчина, подумала Дороти. Однако она достигла очень важной цели: нашла повод для новой встречи Глории с Николасом. А также сделала еще один умный ход, привязав ко всей этой затее Ставроса Пападаса. Остается только проконтролировать, чтобы и в самолете, и в театре места молодых людей находились рядом. Тогда им придется поневоле общаться друг с другом в течение многих часов. Дороти улыбнулась.

 

10

Николас приехал в аэропорт за двадцать минут до вылета в Афины. Багаж его был невелик — только портплед со смокингом и небольшая сумка с дорожными принадлежностями. Яннис встретил его в холле и передал посадочный билет.

— Все уже прошли в зал ожидания. Ты готов присоединиться?

— Конечно. Думаю, мое место в самолете окажется рядом с мисс Прайс, — шутливо скривился он, пытаясь выведать у брата, здесь ли Глория.

— Нет. Она уже улетела рано утром. Дороти объяснила, что девушке захотелось провести день в Афинах и просмотреть газетные архивы, — ответил Яннис.

Неожиданная ярость захлестнула Николаса. Она снова под предлогом работы избежала общения с ним! В первый раз это было простительно. Ник своими подозрениями оскорбил ее. Но ведь он признал, что был не прав, и искренне извинился за нанесенную обиду. Во второй раз нарочито демонстрировать ему свое пренебрежение было уже лишним. Это походило на открытый вызов.

— Интересно, что она надеется там найти? — спросил он, стараясь придать голосу нотки праздного любопытства.

— Ты разве забыл, что муж и брат Дороти были на том корабле, который отплыл из Афин в начале войны? Глория захотела узнать об этом поподробнее. А это возможно только с помощью газетного архива.

Разумеется, такое объяснение выглядело правдоподобно. Еще бы — использовать посещение столицы сразу в двух целях, избежав дополнительных затрат! Хотя, если бы Глория сообщила, что ей нужно поработать в Центральном газетном архиве, Дороти наверняка оплатила бы эту поездку. Ведь дело касается ее проекта. Значит, мисс Прайс намеренно так поступила, показав ему, как она относится к его извинениям.

— Неудача, Ник! Тебе придется подыскать другую компанию на ближайшие два часа, — поддразнивая его, проговорил Яннис.

— Без проблем, — с деланным равнодушием пробубнил тот.

— Надо отдать должное Глории, — продолжал свои высказывания Яннис. — Она готова переворошить все события, которые хоть каким-то образом связаны с нашей семьей.

— Кажется, ты полностью прав, — рассеяно ответил Николас, глядя по сторонам в надежде побыстрее отыскать место, где расположились остальные участники семейного путешествия.

— Сюда, — указал Яннис в сторону окна и загадочно ухмыльнулся. — Ты, должно быть, теряешь хватку, Ник, если такая обворожительная девушка проявляет больший интерес к истории нашей семьи, чем к тебе лично.

Младший брат равнодушно пожал плечами.

— Возможно, ты прав, я ее не заинтересовал.

— А позволь полюбопытствовать, взаимны ли ваши чувства?

Взгляд Ника зло сузился.

— Отдохни, Яннис! Я знаю, что ты счастлив в браке. Только мне не нужна ничья помощь в поиске своей половины.

И, конечно, он выберет не эту вспыльчивую особу, которая не может вовремя обуздать свою обидчивость. Похоже, мисс Прайс нужно снова и снова терзаться, вспоминая, как оскорбительно он вел себя с ней, вместо того, чтобы поверить в его полное раскаяние и принять извинения. А между тем, книга о жизни ее отца уже куплена и прочитана им. В предстоящем путешествии ему хотелось до конца помириться с Глорией, поделиться своими впечатлениями о «Знаке бессмертия». Он даже не спал полночи, придумывая, как начать разговор…

Оказывается, все зря!

Николас подошел и поздоровался с Дороти, Эмили и Эдной. В тот же миг объявили посадку. Хорошо, что отпала необходимость поддерживать светскую беседу.

В самолете место рядом с ним оказалось пустым. Стюардесса предложила ему газету. Он раскрыл ее так, чтобы отгородиться от окружающих. Его глаза скользили по строчкам, но голова была занята совершенно другим. Пустое кресло рядом постоянно напоминало об умышленном отсутствии Глории Прайс. Вполне вероятно, сегодня вечером в театре она поступит точно так же и сядет как можно дальше от него. Нет сомнений, что и в лимузине эта рыжеволосая красавица поедет вместе с бабушкой и Эмили, а его пригласят в попутчики к Яннису, Эдне и Дионису.

Что ж, это еще не конец света! И вообще ему все равно, что будет делать Глория. Пусть эта мисс Прайс до умопомрачения флиртует с Ставросом Пападасом на вечеринке после премьеры. Все равно она испытывает сексуальное влечение именно к нему, а ни к какому-то там лощеному Ставросу. Ник сердцем чувствовал это. Глория разрешила бы ему поцеловать себя после того, как он выпутал бабочек из ее волос.

Девушка в тот миг даже не отпрянула от его прикосновения. Да и что она еще должна была ожидать от мужчины? Николас ведь не будет стоять позади и дожидаться, когда ему дадут знать, что можно подойти ближе. Если бы во время эротической фруктовой дегустации на его месте оказался Ставрос Пападас, то этот Казанова уже через пять минут затащил бы Глорию на диван… А он сам вел себя как джентльмен, не позволив ничего лишнего. И какую же награду он получил за то, что держал себя в рамках приличий? Оскорбительное презрение. Надо же было взвалить на него вину за то, что она не могла сосредоточиться на работе!

Николас думал обо всем этом и во время полета, и потом, по приезде в гостиницу. Мысли о Глории не покинули его, когда он вошел в свой номер и бросил вещи на широкую кровать. Это роскошное ложе, застеленное атласным покрывалом, живо напомнило ему о его же предположении, как им было бы хорошо в постели.

Молодой человек поднял телефонную трубку, соединился с администратором и поинтересовался, в каком номере остановилась мисс Прайс. Выслушивая ответ, взглянул на часы. Общий сбор был намечен в холле на девятнадцать пятнадцать. Все встретятся и вместе поедут в театр. А до этого он успеет разобраться с Глорией — нельзя позволять пренебрежительно обращаться с собой!

Она должна уже быть в своей комнате. У всех женщин уйма времени уходит на подготовку к выходу в свет. И Глория в этом смысле не исключение. Тем более что предстоящий вечер так важен для семьи. К этому часу работа в архиве определенно должна быть уже закончена. Ни одному нормальному человеку не придет в голову сидеть над старыми газетами до упора и ехать в театр прямо из архива. По телефону говорить с ней бесполезно. Поддавшись настроению, она в любой момент могла повесить трубку. Выяснять отношения придется только лицом к лицу. Он больше не позволит мисс Прайс ни в чем себя обвинять!

Николас решительно вышел в коридор и направился к номеру Глории.

Глория нежилась в пенной ванне. Небольшое расслабление ей было просто необходимо, — напряжение уже почти сутки держало ее в своем плену. Ведь сегодняшний вечер ей суждено провести в обществе Николаса Галанакиса. Надо смириться с этим и постараться сохранять дистанцию.

Хотя, если признаться, она все же не могла не мечтать о нем, как о потрясающем мужчине. Это получалось как-то само собой. Может быть, она упускала свой шанс, отвергая такого энергичного сильного человека.

Глория до сих пор не была полностью уверена, правильно ли поступила, специально купив платье для сегодняшнего выхода в свет. Ведь у нее с собой было другое, вполне подходящее для такого случая. Наверное, все же не стоило идти в торговый центр, где обосновалось множество дизайнерских магазинчиков, манящих соблазнительными коллекциями эксклюзивной одежды.

В одном из таких бутиков и было подобрано и куплено элегантное черное платье. Она поняла, что будет в нем просто неотразима. Но при этом Николас, который наверняка все еще надеется оказаться с ней в постели, не удостоится ее внимания. Пусть помучается и поймет, как сильно умеет обижать других. А его запоздалые извинения мало что изменили в их отношениях.

Или все же не надевать это платье, а возвратить обратно в магазин и получить назад свои деньги… Ведь мстительное чувство, по-прежнему испытываемое ею к Нику, не приведет ни к чему хорошему, подумала она, вдыхая аромат душистой белой пены.

В дверь номера постучали.

Глория неохотно вылезла из ванны, предполагая, что это Эдна решила немного поболтать с ней, прежде чем начать одеваться к выходу. Она поспешно вытерлась, надела белый махровый халат и прошла через спальню. Повторный стук заставил ее поторопиться.

Девушка рывком распахнула дверь и замерла как вкопанная, увидев прямо перед собой Николаса.

Она вновь уловила, каким сильным и мужественным был этот человек. Но вместе с тем почувствовала волну молчаливой агрессии, исходящей от него. И смущенно подумала, что под халатом у нее ничего не надето, а волосы небрежно собраны и заколоты на макушке.

— Поговорим? — без приветствия начал он. И, не дождавшись ответа, с воинственным видом перешагнул через порог комнаты, заставив девушку отступить и впустить его.

К такому повороту событий Глория была совершенно не готова. Ей даже в голову не пришло попытаться остановить его, когда он вошел и закрыл дверь. Ее занимала только одна мысль — держаться от него подальше. Она проверила, не развязался ли узел на поясе, и плотнее запахнула халат.

— О чем ты хочешь еще говорить?

Ник посмотрел на ее подрагивающие губы, потом на нежную впадинку у основания шеи. И Глория почувствовала, что там осталась капля…

— Наверное, все-таки разговор — это не совсем то, что каждому из нас сейчас надо, — тихо сказал Ник. Взгляд, которым он ее окинул, и низкий, слегка хриплый голос выдавали его желание. Ее сердце оборвалось на секунду и забилось в панике.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — пробормотала она, едва слышно. Ее охватили страх и возбуждение.

— Нет, ты понимаешь! — Его глаза смотрели в упор. Он шагнул вперед и приподнял ее подбородок. Горячая мягкая ладонь ласково коснулась щеки. — Ты отлично понимаешь, что я имею в виду, Глория Прайс. Главный вопрос в том, способна ли ты дать честный ответ?

Ник собирался поцеловать ее, в этом не было сомнений. А она стояла неподвижно под его пристальным взглядом и почему-то молча разрешала делать то, что этот мужчина хотел. Поцелуй был поначалу нежным, а затем он властно горячим языком раздвинул ее губы и вошел им в ее рот. Она уже дрожала от страсти, когда оторвалась от него, чтобы перевести дыхание.

Но он вновь притянул Глорию к себе и вынул заколки из ее волос, дав огненно-рыжим локонам свободно рассыпаться по плечам. Узел на поясе оказался развязанным одним рывком. Ничем не сдерживаемые полы халата легко разошлись в стороны. Николас мгновение, как завороженный, смотрел на то, что ему открылось, затем легким движением рук сбросил с нее одежду.

— Останови меня сейчас, пока не поздно, — прошептал он.

Уже поздно! — подумалось ей. Во рту у нее пересохло, груди ныли, требуя его ласк и поцелуев.

Она ничего ему не сказала. Ее пальцы быстро пробежали сверху вниз по пуговицам его рубашки, расстегнув каждую из них. Только взглядом девушка ответила, что не станет его останавливать. Но это не было слепым подчинением напору мужского желания. Это стало ее собственным выбором. А теперь ему предстояло доказать ей, что этот выбор был сделан не зря.

Он немного отстранился, нетерпеливо расстегнул ремень, затем пуговицы на брюках. Глория сама помогла ему снять их, провела рукой по волосатой мужской груди, по плоскому животу и спустилась еще ниже к его затвердевшей плоти, рельефно выделявшейся сквозь белые трикотажные трусы. Они решительно были стянуты вниз. Николас застонал и, подхватив ее на руки, отнес на кровать.

Он вошел в нее одним сильным толчком, и тело Глории заныло от сладкого предчувствия блаженства. Уловив ритм его движений, она отвечала на него с самозабвением, и трижды волна удовольствия накрывала ее. Когда же и он не смог дольше сдерживать переполнявшее его возбуждение, Глория почувствовала в себе взрыв жаркого пламени…

 

11

Когда зазвонил телефон, они все еще лежали, обнимая друг друга.

Осознание того, где она и что делает, подобно урагану, вырвало Глорию из объятий Николаса Галанакиса. Зрачки молодой женщины расширились от ужаса, охватившего ее разум, когда она поняла, что забыла обо всем на свете. Ее взгляд упал на часы, висевшие напротив кровати. Было восемнадцать сорок семь. Ужас! Меньше получаса осталось на то, чтобы подготовиться к выходу в театр и спуститься в холл.

— Посмотри на время! Скоро нам выходить! — бросила она в панике Николасу, переворачиваясь на бок, чтобы взять трубку.

— Ты абсолютно права.

Быстрое согласие с его стороны помогло Глории собраться с мыслями и решить, как справиться с возникшей ситуацией. Звонок, вероятнее всего, был от Дороти. Той не терпелось узнать о результатах ее работы в архиве. Вполне уместный интерес работодателя, заплатившего за комфортабельный гостиничный номер, который легкомысленная Глория использовала для того, что никакого отношения не имело к ее работе.

Она вздохнула с облегчением, почувствовав спиной, что Ник поднялся, и поднесла надрывающуюся трубку к уху. Глория старалась произносить слова как можно спокойнее.

Да, конечно, звонила миссис Галанакис.

Мисс Прайс заговорила быстро, выражая полное удовлетворение информацией, собранной ею сегодня в газетном архиве. Потом последовали другие ее многочисленные ответы на вопросы о том, как прошел день, заверения, что доставшаяся ей комната просто отличная и что она помнит о времени сбора в холле сегодня вечером. Глория обманула старушку, сказав, что успела поесть. Каждое мгновение этого пустого разговора вызывало в ней нарастающее волнение и напряжение из-за безвозвратно убегающих минут.

Глория продолжала сидеть к Нику спиной, но слышала, как тот двигается, надевая одежду. Наконец она ухитрилась закончить разговор и положила трубку. Ей приходилось оставаться обнаженной, в то время как Ник, похоже, был уже одет. Это действовало на нервы. Не бегать же ей перед ним голой, даже несмотря на то, что между ними произошло. Чего он ждет? Разве непонятно, что сегодня вечером не принимаются никакие извинения за опоздание? Тем более что она должна привести себя в порядок и нанести макияж тщательнейшим образом, а не впопыхах.

Ее сердце бешено колотилось. Она боялась обернуться, не представляя его реакции на случившееся. Чувствовал ли он то же, что и она?

Внезапно ощутив свою беззащитность, Глория принудила себя осторожно оглянуться на Ника через плечо и по его глазам постараться понять, какие чувства охватывают ее возлюбленного в данный момент.

Николас стоял у дверей. Его пристальный взгляд был направлен на нее в упор. Он выглядел так же солидно, как и в ту минуту, когда переступил порог ее номера.

— Не пытайся снова улизнуть от меня сегодня вечером, Глория, — сказал он решительно. В его глазах читалась непреклонность и явное предупреждение, что она пожалеет, если вздумает перечить ему. — Ты обязательно будешь в холле в девятнадцать пятнадцать. И оттуда мы поедем в театр вместе. — Николас с нажимом, отчетливо произносил каждое слово и вышел прежде, чем она успела перевести дыхание.

С его появлением комнату словно захлестнуло волной агрессии, и его уход оставил Глорию с чувством безоговорочного подчинения чужой сильной воле. Ее нельзя было отклонить или игнорировать, и неважно было, что последует за этим моментом.

Такой напор ошеломил молодую женщину и заставил ее потерять еще несколько драгоценных минут.

Ее мозг силился проанализировать те слова, которые только что прозвучали. Ведь они были ключом к чувствам Николаса. «Не вздумай улизнуть…» — так что ли он расценил ее утреннее решение лететь раньше других и намеренное отсутствие на воскресном семейном ланче?

И, похоже, воспринял это, как личное оскорбление. Хотя, зачем кривить душой, — так оно и было. Своими поступками мисс Прайс в какой-то мере умышленно хотела задеть его самолюбие. Значит, Ник думал о ней, как и она сама думала о нем, кстати, невероятно злясь по этому поводу. Из всего этого напрашивался вывод, что Галанакис-младший вовсе не собирался без боя отказываться от того, что произошло сегодня между ними.

«Будь там!» — это прозвучало, как приказ человека, намеренного не расставаться с ней в ближайшие часы. Неужели он не успел насладиться ею? Хотя она сама мечтала бы о продолжении. Ее губы искривились в ироничной усмешке. Вот так! Прыгнула в омут с Николасом Галанакисом, но не была уверена, сумеет ли удержаться и не утонуть в его затягивающих колдовских водах. Пока ей еще удавалось высоко держать голову, и не чувствовать коварного притяжения дна.

Черное платье из тафты, вот что будет на ней сегодня! Пусть его сердце станет биться чаще, разве каждый день ему встречаются такие женщины?

Ну что ж, она будет в холле в девятнадцать пятнадцать, но не как покорная его воле рабыня. И сделает все возможное, чтобы у него глаза вылезли на лоб. Пусть не принимает за должное ее внимание к своей персоне.

Николас первым спустился вниз, но, как оказалось, слишком рано: напольные часы только что отбили девятнадцать ноль ноль. Он надеялся поймать бабушку еще до появления Глории и предупредить ее, что хочет ехать в лимузине вместе с мисс Прайс и сидеть с ней рядом в театре. Даже если Дороти в ответ на его просьбу удивленно поднимет брови или усмехнется, его это не смутит. Рыжеволосая красавица успела доказать, что подходит ему в постели, но это не означает, что завтра же они отправятся под венец.

Девятнадцать десять… Николас вздохнул с облегчением, увидев Эмили, Диониса и бабушку, выходящих из лифта. Дионис как всегда выглядел впечатляюще, от него исходил дух непоколебимой уверенности. Дороти была одета в шелковое платье цвета маренго. С лучшими своими украшениями, с высоко поднятой седой головой она выглядела по-королевски. Эмили надела белую блузу, аметистовые бусы и лиловую длинную юбку, которые очень шли ей. Все они улыбались, устремляясь навстречу Нику.

Он заставил себя улыбнуться в ответ, понимая, что должен разделить со своими близкими радость предвкушения удовольствия от предстоящего мероприятия и несомненного триумфа Риты. Но единственное, о чем он мог сейчас думать, это о встрече с Глорией. Когда все приблизились, он прямо обратился к бабушке.

— Какие у нас планы, Дороти? Вы втроем поедете в первом лимузине, а остальные в следующем?

Пожилая женщина на секунду задумалась, а потом медленно ответила:

— Глория может захотеть поехать с нами.

— Но… это нарушит гармонию и будет невыгодно смотреться, когда вы по красному ковру направитесь к входу в театр, — возразил он. — Я думаю, Дионис поведет вас двоих под руки. А Глория будет выглядеть странно без сопровождения. Лучше, если ее буду сопровождать я.

— В этом Ник абсолютно прав, — поддержал его Дионис. — Ставрос Пападас наверняка заручился присутствием прессы, которая направит камеры на каждого присутствующего.

Возникла ли на губах бабушки легкая улыбка? Трудно сказать. Но одно можно было заметить безошибочно: в ответ на слова внука в ее глазах на секунду вспыхнул лукавый огонек.

— Хорошо, мы поступим так, как предлагает Николас.

Ник сдерживался из последних сил, чтобы не дать понять Дороти, что он угодил-таки в ее ловушку, и предстоящее сватовство не за горами. Про места в театре он не стал уточнять, резонно прикинув, что если будет идти под руку с Глорией, его спутнице не придет в голову куда-то бежать и садиться вдалеке от него. Если только она специально не попросит об этом. Не похоже, чтобы Глория стала так вести себя на публике.

Несмотря на интимные отношения, которые теперь их связывали, Ник не был уверен в том, что она круто изменила свое отношение к нему. Глория могла поддаться моменту, ее могла загипнотизировать его сумасшедшая страсть. Однако даже если их влечение и было взаимным и носило не сиюминутный характер, это вовсе не означало, что можно демонстрировать чувства перед другими.

Не исключено, что она просто удовлетворила свою сексуальную потребность, а теперь снова отдалится от него. Николас почувствовал, что бессознательно сжимает кулаки, и заставил себя расслабиться. Глории придется оставаться с ним ближайшие часы вопреки всему.

Яннис и Эдна вышли из второго лифта. Эдна выглядела просто фантастично в зеленом платье, расшитом бисером. Ее длинные волнистые светлые волосы струились по плечам. Беременность еще не была заметна и явно шла молодой женщине на пользу.

Ник снова посмотрел на часы. Девятнадцать тринадцать. Если Глория не придет в ближайшие две минуты, он поднимется в номер и собственноручно притащит ее вниз. Он не позволит ей сослаться на болезнь или найти еще какое-нибудь неубедительное оправдание, чтобы только не быть сегодня вечером с ним рядом. Если эта девчонка решила, что его можно использовать для своего сексуального удовольствия, а потом спокойно повернуться к нему спиной, то она глубоко ошибается. Ник поклялся себе, что просто так этого не оставит. Господи! Да он просто становится параноиком!

Неожиданно он заметил, что бабушка внимательно наблюдает за ним, и попытался принять беспечный вид, оглядывая холл и притворяясь, что, как и все, просто ждет, когда их компания окажется в сборе. Боковым зрением Николас вдруг уловил движение в районе последнего пролета лестницы. Его глаза взметнулись вверх. Там, на одной из ступенек, спускающихся в холл, стояла огненно-рыжая Глория в роскошном черном платье и в упор смотрела на Николаса.

Его сердце словно ухнуло в бездонную пропасть, потому что мысленно он вернулся в ту ночь, когда впервые увидел эту девушку во Флориде. Рыжее и черное, огонь и тьма… И жемчужно-белая кожа. Потрясающе! Тогда она заставила Ника следовать за собой, наблюдать, слушать. А у него не было ни времени, ни возможности узнать ее ближе. Но сейчас…

— О, вот и Глория! — услышал он голос бабушки. — Она, должно быть, нажала не ту кнопку в лифте.

Нет, заметил про себя Ник, мисс Прайс сделала это специально.

Взгляд Глории не прятался от него, когда она начала спускаться вниз. Сегодня этот мужчина не был случайным слушателем из толпы туристов, посторонним и чужим. Теперь она знала, кто он, и бросала открытый вызов его вспыхнувшему увлечению, зажигая прежнее желание, которое он так умело прикрывал маской безразличия.

Помнится, он назвал ее роковой женщиной. Назвал в шутку, а получилось всерьез.

Николас чувствовал, что весь ее облик, завораживающий и прекрасный, пронизан недоступной ему тайной. Ее черное платье было самым сексуальным из всех, когда-либо виденных им. Декольте оказалось достаточно глубоким, чтобы привлекать внимание к нежным возвышениям упругой груди. Мягкий лиф подчеркивал изгибы фигуры. Платье облегало ее плотно лишь до колен, а затем расширялось, заканчиваясь чуть выше стройных щиколоток. Нику казалось, что он видит каждый след, остающийся после ее шагов на лестнице.

Он не заметил, как оказался у лестницы, чтобы галантно предложить ей руку, которую рыжая колдунья не посмеет оттолкнуть. Иначе ему придется силой заставить ее подчиниться ему.

Волосы Глории вспыхивали расплавленным золотом при каждом ее движении. Ее темно-коралловые губы были чуть приоткрыты. Ресницы опущены, будто она сосредоточила все свое внимание на ступеньках лестницы. Но это было не совсем так. Из-под полуприкрытых век в ее глазах читалось радостное удовлетворение тем, что он ждет ее.

Ник усилием воли подавил возникшие в нем инстинкты пещерного человека. Он мог, как дикарь, в два прыжка настичь ее и утащить в первый же попавшийся темный угол… Но его семья внимательно наблюдала за ними. И пусть он будет проклят, если доставит бабушке удовольствие, подтверждая проявлениями необузданной страсти, что ее выбор и на этот раз попал в точку. Пришло время для светских манер, и Глории лучше поддержать его в этой игре.

Он предложил свою руку, когда мисс Прайс ступила на ковер. Николас отвел глаза в сторону, чтобы спутница не заметила в них огонь неистового желания и злость разочарования от создавшейся ситуации, в которой поневоле пришлось оказаться. Им обоим необходим был ежесекундный контроль. Николас проклинал себя за то, что не способен на должном уровне сохранять его. Нельзя позволять этой демонической женщине выводить его из равновесия. Его скованность немного ослабла, когда Глория без колебаний приняла его руку.

— Спасибо, — чуть хриплым голосом поблагодарила она.

— Всегда к твоим услугам, — стараясь казаться ироничным, ответил Ник, удивленный ее непривычно нежным тоном.

Да, несомненно, за внешним триумфом этой победительницы крылась едва скрываемая растерянность и неуверенность. Ник почувствовал, как нерешительно опиралась мисс Прайс на его руку. И быстро накрыл ее пальцы своей ладонью. Если у нее и мелькнула мысль через несколько шагов отказаться от его услуги, теперь он не даст ей передумать.

— Ты великолепно выглядишь в этом платье, — сказал Николас нарочито громко, стараясь казаться совершенно спокойным и хладнокровным, и подводя ее к членам своей семьи.

— Спасибо, ты тоже, — тихо произнесла она в ответ и сделала глубокий вдох, пытаясь восстановить сбившееся дыхание.

Дионис повел Эмили и бабушку к дверям. Яннис и Эдна задержались, поджидая Ника и Глорию. Ник сделал им знак, чтобы они не беспокоились и шли вперед. Он хотел хоть на несколько секунд остаться с Глорией наедине.

— Нам необходимо поговорить, — сказал он. Щеки девушки зарделись пунцовым румянцем.

— Я думала, ты уже сказал мне все, что хотел.

Что это? Она хочет его обвинить в том, чего сама страстно хотела?

— Совсем наоборот, — усмехнулся он. — Именно теперь у нас появилась серьезное основание для начала разговора.

— Я думаю, что все останется, как и было. Разве может быть иначе? — последовал ее резкий ответ.

— Как было уже не останется, час назад все стало другим. Ты разве не заметила, что между нами кое-что произошло? И если бы обстоятельства складывались иначе, мы все еще лежали бы в объятиях друг друга.

Ее губы упрямо сжались. Она не хотела признаваться в этом даже самой себе. А отрицание прозвучало бы лживо.

Вообще-то он не имел в виду только сексуальную связь. Почему с ней так трудно? Добившись ее тела, теперь он просто хотел поговорить. А получалось, что и этого необходимо добиваться. Взбираться на следующую ступень взаимоотношений. Хорошо, он попытается вновь.

— Сейчас у нас нет времени, но после спектакля…

— Будет вечеринка, — перебила его Глория. — И я намерена пойти туда с тобой или без тебя. — Она повернула к нему лицо. Глаза горели вызовом. — И вообще, не беспокойся, я не собираюсь навязываться тебе, Николас Галанакис!

— Мне казалось, что откровенный разговор необходим и тебе тоже, — раздраженно произнес Галанакис.

— Зачем? Тебя же привлекает со мной лишь сексуальное общение.

Такое заявление вызвало в нем бурю негодования.

— А что в этом плохого?

— Ничего. Но мне нужно кое-что другое.

— Думаешь, я этого не знаю?

— Да, но за все это время ты не проявлял других интересов. Разве что, пытаясь разоблачить мои тайные умыслы против твоей семьи… — Она отвернулась.

Николаса до чертиков раздражала ее непреклонность.

— Прости, но как я мог что-то проявить, если ты постоянно шарахалась от меня как от чумы?

— Ты и был чумой.

— Ну наконец-то хоть какой-то прогресс, — насмешливо вымолвил Ник. — Огромное спасибо за прошедшее время. Удовлетворение от взаимного влечения пошло тебе на пользу.

Ее подбородок поднялся выше, подчеркивая тонкую линию изящной шеи. Ник задумался: долго ли она сможет оставаться столь же непреступной, если он начнет усыпать горячими поцелуями эту длинную нежную шею? Одно он знал точно. Перспектива увидеть «Ипатию» сегодня вечером совсем его не привлекала. Даже с Ритой в главной роли.

Дионис уселся в лимузин за бабушкой и Эмили. Яннис и Эдна стояли на улице, поджидая вторую машину. Швейцар держал открытыми двери гостиницы, приглашая на выход Николаса и Глорию.

Первый лимузин уехал. Эдна и Яннис стали размещаться на роскошных сиденьях. Подошедшие Ник и Глория были готовы последовать за ними. Несколько секунд спустя все устроились, и шофер закрыл за ними дверцу.

Ник сидел напротив Янниса, почти ненавидя брата за то, что тот выглядел таким счастливым. Еще бы: рядом с ним была Эдна, держащая его руку в своей, и сияющая, словно рождественская елка. По контрасту с ними он сейчас буквально сгорал от отчаяния рядом с рыжеволосой ведьмой, мысленно размешивающей зелье в кипящих котлах. Чтобы при случае опрокинуть их на него…

Если Глория рассчитывает на то, что сможет отделаться от него на вечеринке после премьеры, ей стоит подумать об этом еще раз. Ник все время будет рядом, и каждую секунду она станет ощущать его присутствие. Пускай привыкает к этому. Теперь он не сделает ошибочных выводов о случайности сексуальной вспышки между ними.

Они оба — абсолютный динамит. И фитиль уже подожжен…

 

12

В театре их места были забронированы в ложах. Кресло Глории оказалось во втором ряду. С одной стороны от нее сидел Николас, с другой расположилась Эдна. В первом ряду, перед ними расположились Дионис, Эмили и миссис Галанаки. К большому облегчению Глории она не стала изолированной ото всех пленницей Николаса. Каждая минута пребывания с ним наедине была сейчас для нее мучительна, поскольку ее душу и тело раздирали противоречия.

Да, секс — штука замечательная, но не главная. В прежней жизни неоспоримой ценностью для Глории обладали совсем другие вещи: уважение, доверие, понимание, любовь, в конце концов. Что общего у них с Николасом? Он казался таким надменным, самонадеянным, уверенным в том, что может командовать ею, когда ему вздумается. Но самое худшее было в том, что, осознавая изъяны его характера, она теперь до дрожи жаждала повторить то, что произошло сегодня в номере. Как ей с этим справиться? Как? Какой способ изыскать для этого? Да и есть ли такой способ вообще?..

Когда началось представление, то происходящее на сцене заставило Глорию полностью отрешиться от окружающего и своих беспокойных мыслей. История жизни удивительной великой женщины, живущей в древней Александрии, предстала перед ее глазами. Она перекликалась с судьбой современной женщины, биолога, исследования которой крайне важны для выживания человечества в борьбе с опасным вирусом. Но ни семья, ни коллеги, ни церковь не поддерживают ее в изматывающей, напряженной работе. У каждого на сей счет свои неопровержимые доводы…

Сюжет был живым и эмоциональным, с угадывающейся трагедией, неотвратимой и неизбежной в результате непреодолимого конфликта гения и его косного окружения.

Каждый раз, когда играла Рита, казалось, что в зале воцаряется невообразимая тишина, что не слышно ни единого вздоха или шороха. Мистическая власть ее голоса, мимики, движений и сочувствие, которое вызывала у зрителей ее героиня, делали работу талантливой актрисы поистине уникальной. Остальной состав играл не хуже, но Рита просто блистала. Гордость за нее сквозила на лицах членов всей семьи Галанакисов. Даже Николаса и Глории.

Вторая половина постановки оказалась еще более трогательной. Со слезами на глазах мисс Прайс нащупала руками сумочку, желая достать носовой платок. Николас услужливо предложил свой, чтобы она не отвлекалась и не беспокоила других. Глория взяла платок, кивнув в знак благодарности. Это оказалось очень кстати. Ипатии вынесли приговор и вот-вот должны были привести его в исполнение. Деспина умирала сама — в забвении и одиночестве, после травли прессой и после того, как самый близкий человек счел ее безумной и отнял единственного сына.

Слезы душили молодую женщину. Глория боролась с собой, стараясь не всхлипывать.

— Возьми меня за руку… — Эти слова прозвучали очень требовательно. Когда рука Ника накрыла ее пальцы, она сжала их с такой силой, словно ее напряжение способно было спасти хоть кого-то от верной смерти… Занавес опустился.

Единственное, что доносилось из зала, — были вздохи, сопение и легкое покашливание. Аплодисменты послышались не сразу. Сначала единичные, потом к ним добавились другие, и постепенно хлопал и ревел весь театр. Глория тоже хотела присоединиться, но одна ее рука все еще держала пальцы Ника. Внезапное осознание этого, пронзило ее тело подобно электрическому разряду.

Рука Николаса! Как приятно было чувствовать теплоту и силу его ладони. Сердце Глорий учащенно забилось. Смущенная, она с вызовом посмотрела на него в упор, пытаясь освободить свою руку. Легкая ироничная улыбка тронула его губы, когда он подчинился, освобождая ее пальцы и начиная аплодировать.

Большинство оваций предназначались Рите. Многие выкрикивали ее имя, и восторженное «Браво!» сотрясало театр, Ее буквально засыпали цветами, а она улыбалась Дионису, который поднялся и послал ей воздушный поцелуй. Рита ответила ему тем же. Глория почувствовала укол зависти.

Почему бы… — она повернулась к Николасу Галанакису еще до того, как оформилась ее мысль, — с ними не может быть также?

Он поймал ее взгляд и вопрошающе поднял бровь.

Кровь прилила к щекам Глории, и она снова устремила взгляд на сцену. Глупые фантазии! Этому рациональному человеку и в голову никогда не придет подобная мысль. Мисс Прайс мельком заметила: его лицо выражало насмешку, когда он наблюдал сцену между своим братом и его женой. Неужели Ник не воспринимал всерьез настоящую любовь между мужчиной и женщиной? Неужели для него был важен только секс?

Или именно рядом с ней он думал исключительно о сексе? Хотя, о чем это она! В их отношениях все равно нет смысла.

Глория все еще терзалась мучительными сомнениями, когда Ставрос Пападас, режиссер постановки, вышел на сцену под шквал аплодисментов. Она не могла не улыбнуться, глядя на торжественное выражение его лица. Пападас взял микрофон и произнес короткую речь, выражая благодарность аудитории за теплый прием его нового спектакля, за аплодисменты, которыми публика вполне заслуженно наградила артистов. Вкратце режиссер поведал, какого труда стоило им всем на столь достойном уровне преподнести зрителям сложное романтическое произведение. Ставрос своей проникновенной речью буквально покорил зрителей и сорвал еще один всплеск рукоплесканий, оставив всех в приподнятом настроении.

В душе он был все еще тем неугомонным мальчишкой с торчащими вихрами и вечно сбитыми коленками, каким она знала его в детстве. Глории вспомнилось, как он развлекал ее всевозможными нелепыми выходками, пытаясь отвлечь от горестных мыслей в самые тяжелые моменты ее прошлого. Трудно было себе представить, что в столь юном возрасте человек способен на такое понимание и на столь деликатное проявление ненавязчивой доброты, которая больше ощущалась, как забава, а не заботливый поступок…

Дионис стоял и разговаривал с бабушкой.

— Я просто проскочу за кулисы, пока зрители расходятся. Я ненадолго.

— Не надо торопиться Дионис. Мы не спешим.

Дороти обернулась и улыбнулась Глории.

— Ставрос все сделал замечательно, не правда ли?

— Блестящая режиссерская работа, — согласилась Глория. — Он действительно справился.

Взгляд пожилой женщины остановился на Николасе.

— Да, ничего другого не скажешь, молодец! — произнесла она, словно прочитав мысли внука о Ставросе Пападасе. Затем странным голосом добавила. — Глория знала его с детских лет. Они жили тогда в Нью-Йорке и вместе учились в школе.

Ник повернулся к Глории и нахмурился.

— Это тот самый мальчуган, о котором ты упоминаешь в «Знаке бессмертия»?

— Да, тот самый. Отец очень любил его и пускал рыться в своей великолепной библиотеке, хотя очень дорожил книгами и даже для меня вытаскивал их с полок сам.

Сердце Глории наполнилось радостью при мысли, что Николас интересовался ею, как личностью, и даже потратил время на чтение книги, в которой излагалась история ее семьи.

Значит, у него на уме не только секс!

— Ты не рассказал мне, что ознакомился со «Знаком бессмертия», — удивленно произнесла бабушка.

Глория тоже смотрела на него несколько смущенно.

Николас откинулся назад. Челюсти его сжались, словно он получил сильный удар в подбородок.

— Когда ты, Дороти, подписала с Глорией контракт на составление нашей фамильной истории, я решил проверить, как она справилась с описанием своей собственной жизни, — медленно проговорил он. И хотя это было не совсем так, ему захотелось пока скрыть какой-либо личный интерес.

— Полагаю, теперь ты полностью удовлетворен? — огрызнулась Глория. Злоба захлестнула ее при мысли о том, как далеко он мог зайти, проверяя, не обманывает ли она его бабушку.

— Вполне, — признал он. — Книга очень хорошо написана и мне было интересно ее читать.

Она вспыхнула. Было бы честнее признать, что Галанакис штудировал страницу за страницей в поисках доказательств ее развратного поведения и вымогания у людей денег. Мисс Прайс захотелось обругать его за такое откровенное лицемерие, за его гадкие мысли о ее прошлом, но она подавила в себе это желание, вспомнив свои слезы в бильярдной и искренние извинения Николаса за необоснованные подозрения.

Он же действительно извинился! И даже сказал, что уважает ее.

А потом затащил в кровать, даже не спросив согласия. И не сделал ничего, чтобы дать почувствовать ей, насколько глубоко простирается его так называемое уважение. Просто сразу начался секс… Хотя своей книгой она доказала, что чего-то стоит, и на его признание у нее самой не нашлось бы возражений. Глория ненавидела сейчас Николаса за его толстокожесть. Ненавидела и себя за то, что вынуждена находиться на этой вечеринке с ним рядом и выглядеть при этом вполне дружелюбно.

— Спасибо за высокую оценку моей работы, — сказала она Николасу, и принудила себя улыбнуться Дороти. — Возвращаясь к спектаклю, повторю, что постановка действительно была превосходной, да и сама пьеса отличная. Но Ставрос знал, кому поручить главную роль. Рита сумела так сыграть, что в зале не осталось ни одного равнодушного лица.

— О да! — последовал немедленный ответ. — С момента, когда он впервые узнал о подающей надежды актрисе, Ставрос задался целью всем показать ее талант.

— Что ж, все поняли, что сегодня вечером у него это получилась, — произнесла Эдна, давая возможность Глории отойти в сторону и закончить разговор. Все ждали возвращения Диониса.

Вскоре он присоединился к ним, и все двинулись к выходу. Пока они шли по коридору, Дионис рассказывал, какая возбужденная атмосфера царит за кулисами. Глория неизбежно снова оказалась в паре с Ником, и ей предстояло спускаться с ним по лестнице.

Она неохотно взяла его под руку. Здравомыслие подсказывало ей, что ступеньки могут стать испытанием для длинного платья и высоких каблуков. Да и было бы невежливо игнорировать его приглашающий жест и спускаться, держась за перила. Лучше принять устойчивую, как скала, поддержку, чем рисковать потерей равновесия и кубарем лететь вниз. При этих мыслях Глория непроизвольно приблизилась к Нику, ощутив совсем близко его мощное большое тело.

Они постепенно отстали от остальных, а Глории хотелось поторопиться и идти со всеми вместе. Николас же наоборот замедлял шаг, нарушая все ее планы.

— Сколько тебе было, когда Ставрос появился в твоей жизни? — спросил он, словно холодной водой затушив ее лихорадочные мысли.

— Девять.

— Совсем ребенок, — пробормотал он, ни к кому не обращаясь.

Это заставило ее возразить.

— Возможно, я и была лишь ребенком, но Ставрос всегда заставлял меня чувствовать свою значимость, и был рад моей компании.

— Он даже в детстве не мог устоять против того, чтобы не очаровывать маленьких девочек, — последовал насмешливый комментарий.

— Обаяние никогда не бывает лишним, — резко парировала она. — И я в то время очень ценила такое отношение, мне было одиноко.

— Не сомневаюсь в этом. Одиночество — самое страшное состояние для ребенка. Да и много ли удовольствия в том, чтобы постоянно находиться в напряжении из-за того, что твой отец, каким бы замечательным адвокатом он ни был, не в состоянии уберечь жизнь близких ему людей? — Едкий тон его голоса заставил ее приостановиться и внимательно вглядеться в хмурое потемневшее лицо. Он спокойно выдержал ее взгляд, смотря твердо и проницательно, и добавил: — Неужели вся его работа стоила того, чтобы твоя мать, а затем и брат отдали за нее свою жизнь?

— Ты не понимаешь…

— Да, не понимаю. Отец не должен был подвергать риску любимую женщину, мать своих детей, предназначение которой в том, чтобы растить тебя и твоего брата, ухаживать за вами. Тебе было девять, когда умерла твоя мать. Всего девять…

— Он был моим отцом, и этим все сказано, — свирепо ответила Глория. — Разве ежедневно не рискуют пожарные, врачи инфекционных клиник, журналисты в горячих точках, военные? Мало ли таких профессий!

— Да, они рискуют, но собственной головой. Быть отцом — это ОТВЕТСТВЕННОСТЬ. У него, прежде всего, есть обязательства перед собственными детьми, — не менее свирепо продолжал Ник. — И если ты решил бороться за справедливость с мафиозными кланами, тебе нечего делать у алтаря, живи один, как священник, принявший обет безбрачия. Я могу восхищаться твоим отцом как профессионалом высокого класса, но осуждаю его за то, что он обкрадывал детство родных детей, лишая их покоя, безопасности и материнской заботы.

— Ты не прав! — защищаясь, продолжала спорить Глория. — Если следовать твоей логике, то по меньшей мере, половина настоящих мужчин, населяющих планету, должны были бы всю жизнь оставаться в полном одиночестве. Что это был бы за ужас! Нет, любовь — всегда риск, с этим надо смириться и уповать на судьбу.

— Послушай, сейчас ты взрослая женщина, а не ребенок и должна видеть вещи такими, каковы они есть на самом деле. Из истории, которую ты написала, становится понятно, что твой отец был адвокатом от Бога и мог выигрывать самые трудные процессы. Но он ничего не выиграл в своей жизни, лишь измучил единственную дочь.

— Ты снова делаешь выводы о вещах, в которых ничего не понимаешь, — бросила Глория.

Его глаза полыхнули вызовом, когда он поймал ее взгляд.

— Зато я знаю, что Ставрос Пападас дважды был женат и теперь разведен. Он жестоко выпивал и месяцами не являлся домой. И уверен, что хотя его бывшие жены были совершенно очарованы им, дети при таком отце стали бы несчастными созданиями. Ты, кстати, не должна забывать об этом на сегодняшней вечеринке.

Глория тщетно искала слова, чтобы постараться объяснить Нику трудности жизни с людьми, которые страстно увлечены своим делом, особенно, если это искусство. Но все, что она хотела произнести, было для Ника скорее всего лишь пустым звуком.

— Смотрю, ты все валишь в кучу: риск, пьянство… Что касается Ставроса, не мне судить. С творческими людьми вообще трудно ужиться. Они не такие, как мы, и смотрят на мир иначе…

— И неважно, что потребности маленького ребенка при этом останутся на заднем плане, принесенные в жертву уникальному самовыражению, так? — Николас вопрошающе поднял брови. — Ты бы согласилась на это, Глория?

Вдруг до нее дошло, что Ник просто ревнует ее к Ставросу, боясь, что она до сих пор интересуется им. Он решил, что именно из-за этого ей так хочется попасть на предстоящую вечеринку, где будет и ее старый приятель. Теперь, когда Ник узнал об их давнем знакомстве, он наверняка подумал, что Глории захочется возобновить прежние отношения.

Молодая женщина сокрушенно покачала головой в ответ своим мыслям. Внезапно рука, на которую она опиралась, показалась ей такой собственнической, а она сама была словно раба идущего с ней рядом человека.

Они спустились в фойе и вышли за остальными на улицу. Там их уже ожидали поданные к лестнице лимузины. Спустя несколько минут они поедут обратно в гостиницу, где намечено проведение вечеринки. Но Николас Галанакис, по-видимому, еще не до конца выразил свою мысль.

— Теперь ты свободна, — продолжал он. — Свободна, и можешь заниматься тем, чем хочешь, иметь то, что желаешь. Я сегодня в твоей комнате предоставил тебе право выбора, и ты выбрала постель со мной. О чем это говорит, как ты думаешь, Глория, а? О твоих или моих потребностях?

Она не знала! Честно пыталась проанализировать то, что случилось сегодня между ними, но не получилось. Ей трудно было объяснить, почему произошло все так, а не иначе, и это сильно ее смущало. Впервые она совершила необдуманный поступок, но сейчас времени для подробного копания в собственной душе не оставалось. Мисс Прайс молча села вслед за Эдной в лимузин и притворялась веселой в течение всего пути до гостиницы.

Глория не могла не согласиться с Николасом Галанакисом в одном, что, даже живя в гостях, имеет полное право заниматься тем, чем считает нужным. В исполняемой работе она не преследовала никакой личной заинтересованности, просто несла ответственность за качество выполняемого дела. Единственное, что она знала наверняка, так это то, что никогда впредь не выберет работу, если ее не будут устраивать условия.

Свобода!.. Намеренно ли Глория решила не связывать себя ни с кем все эти годы после смерти отца? Конечно, она чувствовала себя слишком опустошенной, чтобы завязывать с кем-нибудь серьезные отношения. Гораздо удобнее было довольствоваться временным союзом. Тогда от нее ничего нельзя было бы требовать.

Прошли годы и, возможно, она просто привыкла быть одна. Но иногда страдала от одиночества, и, пытаясь приглушить тоску, начинала встречаться с тем или иным мужчиной. Но все это длилось до той поры, пока равновесие совместных наслаждений не теряло своего баланса. Глория не хотела только отдавать себя, ей необходимо было получать что-то взамен. В конце концов, наступал момент, требующий разрыва тягостных для обоих партнеров отношений.

В ее сознании до сих пор словно существовала некая спасительная запретная черта. Мол, того-то и того-то она никогда не допустит, чтобы не заставить попусту страдать собственную душу и сердце. Но Николас Галанакис в один миг снял все ее запреты, заставил переступить через опасную границу, разбивая ее устоявшиеся годами представления о мужчинах. И тогда Глория решила для себя, что Галанакисы — особое племя. Их семейная история доказывала это множеством фактов, которые ей удалось узнать. Это были в основном мужественные, справедливые, умные мужчины, которые крепко держались за то, что имели. И, дорожа добрым именем предков, строили, однако, жизнь по своему усмотрению.

Ни этого ли она бессознательно жаждала? Не из-за этого ли Николас Галанакис так влиял на нее, лишая всех прежних разумных доводов и установок? Хотел ли этот мужчина и дальше все время находиться с ней рядом? Или же она лишь стала его очередным, коротким увлечением?

 

13

— Лори!

Николас осклабился, заметив Ставроса Пападаса, направляющегося к нему и Глории с распростертыми объятиями.

— Ты потрясающе выглядишь! — Его голубые глаза пожирали молодую женщину как запретное лакомство. Николас зло подумал, что с удовольствием выколет их Ставросу, если тот немедленно не остановится. — Кто бы мог подумать, что та костлявая серьезная рыжеволосая малышка превратится со временем в такую красавицу? — шутливо продолжал режиссер, обнимая Глорию и целуя ее в обе щеки.

Мисс Прайс тоже от души улыбалась ему.

— Кто бы мог подумать, что вихрастый легкомысленный мальчишка, лазающий как обезьяна по деревьям, станет вдруг таким знаменитым театральным режиссером?

— Да-а! Какая премьера, какой успех артистов, а?! Ты гордишься мной? — спросил Ставрос Пападис, одновременно прихорашиваясь у зеркала.

Глория снова засмеялась.

— Несомненно. Ты сегодня просто супермен.

— Как тонко ты подметила! Именно так я себя и чувствую. Мне кажется, я могу перепрыгивать через горы.

Жаль, что он не хочет заняться этим прямо сейчас! Можно было бы и подтолкнуть! — раздраженно заметил про себя Ник.

— Да, но могу дать тебе один ценный совет, не торопи события, наслаждайся моментом.

— О… Ты всегда была заботливой, дорогая Лори! Очень рад был встретить тебя. Жаль, но мне нужно идти к другим гостям, хотя я заранее приглашаю тебя на танец, чуть позже…

Позже! Только через мой труп! — подумал Ник, теряя терпение. Ставрос улыбнулся ему.

— Присматривай за ней, дружище! Она не такая, как все, она особенная.

Николас заставил себя улыбнуться.

— Великая ночь, Ставрос! Молодец! — Он поднял руку и показал на небо, усеянное звездами, словно они также являлись плодом успешного творчества молодого режиссера. — А Рита была сегодня божественна, — добавил он с искренним пылом.

— Она всегда такая, — восторженно подхватил его слова Пападис, прежде чем развернуться и уйти к другим гостям.

Неподдельный восторг, прозвучавший в голосе, заставил Ника почувствовать укол совести за собственные злые мысли. Он знал, что между Ставросом и Ритой существует настоящая привязанность. Даже Дионису со временем понравился этот человек. Но все его достоинства не умаляли репутации первостатейного бабника и выпивохи.

Ник повернулся к своей рыжеволосой спутнице, испытывая благодарность за то, что она не пыталась скрыться от него в толпе. С другой стороны, куда ей идти, ведь здесь Глория никого не знает, кроме Ставроса и семьи Галанакисов. Задели ли ее слова, которые он произнес перед выходом из театра? Ник заметил, что взглядом Глория часто следит за Ставросом. Хотела ли она, чтобы друг детства снова вернулся в ее жизнь? Как быстро, однако, тому удалось развеселить ее. Прежде Нику не доводилось слышать ее смеха. Обычно он сам много смеется с женщиной, с которой проводит время. Почему же с ней все было так напряженно?

Николас, находясь рядом с Глорией, ни о чем другом, кроме как о сексе, думать не мог. Недавнее их стремительное соитие не принесло желаемого облегчения. Совсем наоборот, только сильнее приковало его к этой роковой женщине. Но ему безумно хотелось побольше узнать о ней. Как она ощущает мир, о чем думает, что чувствует.

— Тебе нравится, когда тебя называют Лори?

Она пожала плечами, и ответила, глядя в сторону.

— Это имя из другой жизни.

— Из той жизни, которую ты оставила в прошлом, — подчеркнул он, желая всем сердцем, чтобы так оно и было.

— И да, и нет. — Ее взгляд задумчиво скользнул по его лицу. В глубине темных глаз отражалась тоска, это безумно встревожило его. — Неужели мы всегда должны оставлять прошлое позади? Разве наша суть не состоит из суммы прожитых лет? — Милая улыбка скользнула по ее выразительным губам. — Посмотри на себя…

— А что со мной?

— В тебе плещет через край энергия рода, которую стоит передать тем, кто придет за тобой. Разве ты не чувствуешь этого?

— Нет. Я это я. И все!

— Ты пока всего лишь один из Галанакисов. Как Дионис и Яннис. Но ваше дерево тем и прекрасно, что на нем множество жизнеспособных ветвей, создающих мощную крону. Это наследие и есть залог вечности, к которой стремятся многие, а достигают лишь самые мудрые и бесстрашные…

Николас нахмурился, пораженный простотой и точностью ее высказываний…

В банкетном зале к ним подошел официант с напитками. Глория и Николас взяли с подноса по бокалу с шампанским. Она чуть пригубила, а Ник в мгновение ока выпил все до дна. В это время он размышлял о наследии Глории.

Ее мать была ирландкой. Она встретила Ричарда Прайса и влюбилась в него, когда тот навещал друзей в Дублине. Потом она вышла за него замуж, и молодожены какое-то время жили в Греции, чтобы поправить слабые легкие молодой женщины. Затем перебрались в Нью-Йорк, где у мистера Прайса была своя адвокатская контора. После смерти матери у Глории, кроме брата, не осталось родственников ни со стороны отца, ни со стороны матери. Ричард Прайс сам провел детство в сиротском приюте. Он, вероятно, и не знал, каким должен быть отец, за неимением образца для подражания.

Люди — сумма жизней их предков… Так что же могло составить жизнь Глории?

— Почему ты взялась за этот проект? — спросил Ник. Интуиция подсказывала ему, что ее ответ прояснит ситуацию. Глория кинула на него полунасмешливый взгляд.

— Чтобы выяснить, какой может быть жизнь других людей.

Да, ее захватила история семьи с крепкими корнями и длинной цепью предков. И Ник был частью этой жизни. Вдруг он буквально остолбенел от поразившей его простой и ясной мысли, подумав, неужели Глория занималась с ним сексом только из-за этого? Отдалась ему, чтобы пополнить шкатулку своего сексуального опыта близостью с одним из родовитых Галанакисов? С тем единственным, кто еще не был связан семейными узами.

Его мозг работал в бешеном темпе. Наверное, Глория думала об этом с момента их первой встречи, еще тогда, в офисе. Или идея стукнула ей в голову, когда девушка приехала в парк. Она, возможно, издавна стремилась к этому, рассчитывала свои планы. Трудно было не заметить, что мисс Прайс не сводит с него глаз, когда он показывал ей семейные фотографии. Если бы тогда Ник не поставил под сомнение ее профессионализм и не задел ее гордость…

Но сегодня им суждено было пройти через это, и Глория взяла то, что он предложил ей, почти без колебаний. Взяла и насладилась этим, так же, впрочем, как и он сам. Но одного раза не достаточно, чтобы сполна испытать блаженство. Он знал это по себе.

Ее голова была слегка наклонена, словно она что-то рассматривала в своем бокале. Взгляд пробежался по ее огненно-рыжим волосам, нежной белой коже щей, вырезу платья, открывавшему чувственный изгиб спины, затем заскользил ниже, и Николас почувствовал, что возбуждается. Он снова хотел эту женщину! Снова, снова и снова!

Она задумчиво водила указательным пальцем по ободку своего пустого бокала. Николасу судорожно захотелось выхватить из ее рук этот бокал, откинуть в сторону и заставить ее наконец посмотреть ему в глаза. Эта рыжая бестия должна признаться в том, что тоже хочет его. Затем они смогут незаметно покинуть вечеринку, подняться к нему или к ней в номер и…

— То, что ты сказал по поводу обаяния… — Она подняла голову. В ее глазах светилась такая грусть, что мурашки невольно пробежали по его спине. — Ни у моего отца, ни у Ставроса не было семьи. Обаяние — это защита от пустоты. И одновременно от жажды быть любимыми. Такие люди постоянно нуждаются, чтобы все любили их, даже если эта любовь будет ненастоящей.

Глория замолчала. Ее глаза молили, чтобы он понял то, о чем она хотела сказать.

— У тебя нет такой потребности, Ник. Твоя жизнь надежна и безопасна. В этом и состоит разница.

Николас почувствовал себя наказанным. Несомненно, он был счастливее всех остальных членов его семьи. Глупо было отрицать это. Однако ему невозможно было представить свой жизненный путь сложившимся по-другому. Зависеть от кого-то, ждать заботы и поддержки других? Нет, это не в его характере.

— Может ты и права, — согласился Ник уклончиво. — Но все равно, в конце все ответственны за то, что сделали за время, отпущенное судьбой. Выбор есть у каждого.

А она выбрала секс с ним.

Глория, должно быть, прочитала его мысли. Ее щеки заполыхали. Николас гадал, могла ли она проклинать свою бледную кожу за то, что она так легко выставляет наружу ее внутренние, глубоко запрятанные чувства. Он поймал себя на мысли, что ему нравится просто смотреть на эту женщину, хотя он бы с удовольствием предпочел ее трогать. Его руки так и тянулись к Глории, моля о прикосновении.

— А я считаю, что выбор формируется тем, что получил человек в наследство, — продолжала спорить она. — Люди делают его, потому что им некуда деваться, а еще… — Глория запнулась, словно наткнувшись на то, что прочитала в его глазах.

Ник не скрывал от нее того, о чем думал и чего хотел:

— …потому что их заставляет поступать так, а не иначе, потребность в чем-то.

— Да, почти угадал, — прошептала она, пораженная тем, как быстро он сумел перескочить с одного на другое.

— И когда есть взаимный интерес, это даже облегчает выбор, — продолжал давить Галанакис, направляя всю свою энергию на то, чтобы заставить Глорию согласиться с ним. — А почему нет? Почему бы ни посмотреть, к чему это приведет?

Глория стояла, не шелохнувшись. Взгляд был устремлен на него. Ее губы слегка раздвинулись, словно она хотела что-то возразить или набрать в легкие побольше воздуха. Ник подозревал, что молодая женщина вообще перестала дышать, затаилась, охваченная волнением в ожидании, когда он договорит. Огонь на ее щеках горел не ослабевая. Она молчала, но Ник знал, о чем она думала и чего хотела. Его охватили дерзость и безрассудство.

Приблизился официант с подносом, на котором были разложены канапе. Ник взял из рук Глории бокал. Ее пальцы соскользнули с него. Он поставил свой и ее бокал на поднос, не обращая внимания на то, что тот был наполнен едой. Глория с удивлением смотрела на его непонятные действия. Но Николас не собирался давать ей передышку. Волна безрассудства несла его дальше.

Ник взял ее за руку.

— Пойдем со мной, — почти приказал он, и потянул за собой, прокладывая дорогу в толпе.

Она не сопротивлялась.

Ее уступчивость придала ему силы и вселила уверенность в правильности порыва. Ничто его не остановит. Им пришлось пройти мимо бабушки и Эмили. Но Николасу было все равно, заметили они их или нет, и что подумают о том, что он и Глория уходят вместе. Пусть строят догадки. Сейчас это совсем не важно.

Выбравшись из зала в холл, молодые люди направились к лифту. Николас почувствовал, как она с силой сжала его ладонь и на одном дыхании выпалила:

— Куда ты меня тащишь?

— Туда, где мы сможем остаться наедине. — Ник отпустил руку, обнял ее за талию, крепко прижимая к себе, повел ее к лифту и нажал кнопку вызова.

— Это неправильно, — прошептала Глория, все еще не справляясь со сбивающимся дыханием.

— О, нет! Все правильно.

— Я думаю…

— В этом-то вся проблема! — Его глаза обожгли ее испепеляющим пламенем страсти, уверенности и решимости. — Ты слишком много думаешь с того момента, как нас прервали сегодня в твоем номере.

Двери лифта открылись. Ник ввел Глорию внутрь и нажал кнопку этажа, на котором располагался его номер.

— Предмет спора не серый, — продолжил он, когда двери захлопнулись за ними, — а черно-белый… — Он обнял ее, запуская пальцы в волосы, стараясь приподнять ее голову. — И еще рыжий, — добавил Ник, наслаждаясь мягкостью ее волос и приблизив свои губы к ее алеющему рту.

Он поцеловал Глорию. На ощупь ее губы казались мягкими и соблазнительными. Ее рот опьянял мужчину больше, чем шампанское. Эти потрясающие губы горели страстью, пробуждая самые древние инстинкты, которые она зажгла в его теле уже давно.

Когда двери лифта открылись, Николас почувствовал, что ему хочется приподнять Глорию, сжать ее крепко и не отпускать от себя ни на шаг. Он наклонился, обнял ее бедра, приподнял тело вверх и крепко прижал к себе. Через легкую ткань платья она отчетливо ощутила сильные частые толчки сердца в его груди. Николас вышел из лифта и направился к своей комнате. Все его существо было сосредоточено только на одном желании… Вдруг ее рука с силой уперлась в его плечо. Глория стала вырываться.

— Отпусти меня! Опусти меня на пол! — зазвенел в его ушах крик женщины.

Он остановился и в замешательстве посмотрел на нее, не веря, что она и на самом деле хочет, чтобы ее отпустили. Осторожно разжав руки и освобождая Глорию, Ник все еще не понимал, почему происходит такая суета.

Мисс Прайс с силой оттолкнула его в сторону и начала пятиться к лифту, выставив вперед руку, как будто готовясь отразить внезапное нападение.

— Я не позволю сделать это снова! — прокричала она.

— Сделать что? — Он был совершенно сбит с толку таким неожиданным поворотом событий и ее необъяснимой реакцией. Только что Глория отвечала на его поцелуй и вдруг… Она набрала в легкие побольше воздуха и выпалила:

— Просто так ради удовольствия взять меня, когда тебе это захочется.

— А теперь остановись ты… — Он сделал шаг в ее направлении.

— Стой там, где стоишь! — Ее грубый тон ожег его, как удар хлыста. — Не смей хватать меня снова.

Николас замер, сжав кулаки, полностью обескураженный таким непоследовательным переходом к взрыву злости с ее стороны.

— Ты сама пришла со мной, Глория, — выдавил он наконец.

— Да, — зло огрызнулась она. — Но сейчас я опомнилась и пришла в себя. Я не пойду с тобой дальше, Николас Галанакис.

— Почему нет?

— Потому, что мне не нравится, что я разрешаю твоей сексуальности… перевешивать все остальное. Я не позволю еще раз произойти тому, что случилось ранее.

— Но все было здорово, просто великолепно! Просто не успел сказать об этом раньше, извини, — страстно возразил Ник.

— И это все, что тебе от меня нужно, да? Больше и больше сексуального удовольствия?

— Ты тоже получила от меня не меньшее удовлетворение, не спорь, — отрезал он, не давая ей отпереться.

Глорию прошиб пот, лицо и шея сделались пунцовыми.

— По-твоему, получается, мы должны просто обслуживать друг друга, так?

У Ника чуть не отвисла челюсть от такой грубой интерпретации его чувств, но гордость и упрямство не позволяли ему отступать.

— Что ж, неплохая идея!

Она покачала головой.

— Но меня это не устраивает. Я не такая.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что… — В ее глазах вспыхнула презрительная гордость, возбужденная его непониманием. — Тебе стоит найти кого-нибудь попроще, чтобы тащить к себе в постель, когда заблагорассудится. А меня не привлекает такой вид взаимоотношений.

Она отвернулась и с силой нажала на кнопку вызова лифта. У Ника было такое чувство, как будто его похоронили заживо. Как могло такое случиться? Их влечение было взаимным. Что плохого в том, чтобы быть откровенными и открыто доставлять друг другу удовольствие? В лифте Глория целовала его в ответ. Ее тело с нескрываемым вожделением прижималось к нему.

— Чего же ты хочешь? — в отчаянии бросил он ей в спину.

Она покачала головой.

— Я возвращаюсь на вечеринку.

Ник заметил, что стрелка с указателем этажей загорелась.

— Глория!

Она не повернулась.

— Разве тебе трудно ответить мне?

— Просто… оставь меня в покое, пожалуйста. — Ее голос дрожал и срывался. Ника поразило, что молодая женщина так расстроена, возможно, даже плачет. Что он такого плохого сделал ей? Прежде чем он начал размышлять, как справиться с такой ситуацией, двери лифта открылись, девушка поспешно забежала в кабину и нажала кнопку первого этажа. Ее голова была низко опущена, волосы прикрывали бледное лицо. Румянец исчез с бледных щек.

Двери начали сходиться. Николас инстинктивно бросился вперед, стараясь их заблокировать и продолжить словесную битву с Глорией Прайс.

— Не надо! Пожалуйста, нет! — отчаянно запротестовала она. — Оставь меня! — Загородившись руками, отступая вглубь кабины, она прижалась спиной к противоположной стенке. Из глаз брызнули слезы, ресницы заморгали чаще. Но Глория была не в силах остановить их поток, стекающий ручейками по ее щекам.

— Просто скажи мне, что же ты хочешь, — хриплым голосом потребовал Ник, до глубины души взволнованный ее буйными эмоциями. — Мне нужен ответ.

— Тебе нужно… — Ее голос сорвался. Она наклонила голову, и обвила себя руками, словно защищаясь. Галанакис видел, как она судорожно глотает, стараясь успокоиться, и захотел утешить ее, обнять судорожно вздрагивающие плечи. Но побоялся вызвать новый всплеск негодования.

Ее голова медленно поднималась выше и выше, подбородок заострился, в глазах замерла мольба, которую он не умел понять.

— Я хочу быть любимой, — произнесла она с яростью надтреснутым голосом. — Хочу, чтобы кто-то беспокоился обо мне, заботился. Моя жизнь пуста без этого. Пуста…

Это было правдой. Ни семьи, ни родственников. Из того, что он узнал об этой девушке из ее книги, становилось ясно, что всю свою любовь и заботу она подарила отцу, ничего не получив взамен.

Ее рот исказила кривая усмешка, когда она добавила:

— И секс, даже с тобой, не заполняет этот пробел. И никогда не заполнит.

Николас устыдился, насколько он был ослеплен своим собственным желанием и уверенностью в существовании сексуального влечения между ними.

— Пожалуйста… теперь ты отпустишь меня?

А что еще он мог сделать? Николас отступил назад, наблюдая, как закрываются двери, осознавая, что ему нечего сказать. Ничего такого, что бы могло изменить ее мнение о нем. Никакая сила слов не заставит ее посмотреть на него по-другому, с другой точки зрения. К тому же, совершенно ясно, что она жаждет того, чего он не готов предложить ей: любовь, брак, семью…

Он совсем не планировал ничего такого. Но сейчас ненавидел себя за то, что оставил Глорию опустошенной.

Это ощущение заставило его самого провалиться в бездонное отчаяние.

 

14

— Какой чудесный вечер, Эмили! — Дороти улыбнулась своей давней преданной наперснице.

Обе женщины удобно устроились за столиком в углу, откуда хорошо был виден весь зал. Живая музыка оркестра звучала не очень громко, и они спокойно могли разговаривать, наблюдая за сидящими и танцующими гостями.

Перед ними на тарелках лежали отборные сладости, фруктовые пирожные, пирожки с сыром, медовые яблоки, стояли чашки с кофе, бутылки с ликером и минеральной водой и две маленькие рюмки.

— Все хорошо, — согласилась Эмили. В ее темных глазах мелькнул лукавый огонек. — Но, я думаю, больше всего тебя радует отсутствие тут некоторых людей.

Дороти улыбнулась.

— Николас, мне кажется, все-таки взял инициативу в свои руки. Он не отходил от Глории весь вечер. По моим наблюдениям, прежде чем уйти из зала, они были сильно увлечены друг другом.

— Твой проект может пострадать, — заметила Эмили. — Когда Николас берется за что-то, земля горит у него под ногами. Глория станет рассеянной. Ее внимание будет занято не тем, чем нужно.

— Ничего, работа над проектом никуда не денется. Глория закончит книгу после того как у нее с Николасом все решится.

— Ты уверена, что им будет хорошо вместе?

— Разве не заметила, как они смотрели друг на друга, пока Глория спускалась в холл отеля?

— Я видела, что она выглядит потрясающе. Очень красивая! Любой мужчина пришел бы в восторг.

— Дело не только в этом. Пожалуй, они уже были близки. Я даже уверена в этом.

— Будем надеяться, что все так и есть. Она очень одинока, эта девочка. — Эмили сокрушенно покачала головой. — Ей надо выйти замуж и нарожать детей.

Дороти согласно кивнула. Глория как нельзя лучше подходила Николасу в жены — очень сильная натура, к тому же способная глубоко любить. Эта, несмотря ни на какие трудности, всегда будет рядом с мужем, не предаст.

Взгляд старой женщины скользнул по толпе танцующих и остановился на двух ее старших внуках и их женах. Обе пары светились от счастья. И в этом ее заслуга. Осталось устроить семейную жизнь Николаса…

Зал был полон, все столики заняты, танцующие двигались в такт мелодии. И Дороти пришлось даже слегка приподняться, чтобы лучше видеть Глорию, неожиданно вновь появившуюся в дверях. Но почему та оказалась одна? А где же ее спутник?

Рыжеволосая красавица стояла как бы в нерешительности и выглядела подавленной. Кажется, что-то произошло, забеспокоилась Дороти и поделилась опасениями со своей компаньонкой:

— Похоже, все идет не так гладко, как нам бы хотелось. Действовать надо быстро. Пройдись в дамскую комнату, когда поравняешься с Глорией, попроси, чтобы та подошла ко мне.

— Нехорошо вмешиваться, — слабо запротестовала Эмили.

— Иди, иди, — нетерпеливо приказала миссис Галанаки и откинулась в кресле, гадая, что же могло произойти.

Эмили неохотно поднялась и не спеша пошла через зал. Однако с поставленной задачей справилась прекрасно. Глория взглянула на приветливо улыбнувшуюся Дороти и сразу же, обходя танцующих, направилась к ней. Старая женщина не чувствовала за собой никакой вины из-за вмешательства в отношения молодых людей. Сейчас важно было узнать, что произошло. Сколько они отсутствовали? Минут двадцать, не больше. Похоже, конфликт между ними возник именно в этот промежуток времени. Или она ошибается? Кто из них виноват? И можно ли все исправить?

— Миссис Галанаки, — грустно поприветствовала ее Глория.

Дороти указала на пустующее кресло.

— Посиди со мной, пока нет Эмили, — предложила она, зная, что та из уважения к ней не откажется.

Молодая женщина обошла столик и послушно села на предложенное место, лицо ее не выражало интереса к предстоящему разговору. Такое пассивное подчинение с ее стороны взволновало Дороти еще больше.

— Разве Николас не приглядывает за тобой сегодня вечером? — негромко спросила она с легкой заинтересованностью.

Глория явно пыталась сдерживаться и говорить спокойно.

— Я не знаю, где он сейчас.

— Вы ведь вышли из зала вместе. Или мне это показалось?

— Мы разминулись. Я пошла в дамскую комнату.

— Как невежливо с его стороны было не дождаться тебя. Необходимо поговорить с этим мальчишкой.

— Сопровождать меня необязательно, миссис Галанаки, и я не хочу, чтобы он считал себя вынужденным делать это. — Ее слова прозвучали с едва скрываемой обидой.

Гордость, уязвленное самолюбие, подумала Дороти и нахмурилась.

— Тебе не нравится мой младший внук? Николас чем-то обидел тебя?

Глория глубоко вздохнула, пытаясь скрыть волнение.

— Пожалуйста, не думайте так. Это было очень любезно с его стороны сопровождать меня в театр и на вечеринку. Возможно, ему захотелось пораньше лечь спать. Я вполне счастлива сама по себе, миссис Галанаки.

Вполне несчастна! — подумала старая женщина и добавила в продолжение сказанного:

— Все равно он не должен был оставлять тебя одну.

— И не оставлял, правда! — Глаза Глории умоляли Дороти прекратить этот допрос. — Ваш внук свободен в своих желаниях и поступает, как ему удобно. То же самое и я.

Ну уж нет, подумалось Дороти. Свобода, по ее мнению, не шла Николасу на пользу. Он занимался опасными для жизни видами спорта. Спускался на плотах по горным рекам. Прыгал с парашютом. И все потому, что не чувствовал ответственности за жену, за семью. Если же говорить о рыжеволосой красавице, сидящей рядом, то для чего ей нужна была эта свобода? Чтобы лелеять собственное одиночество и заниматься писанием книг, и только?

Дороти хотелось столкнуть этих свободных молодых людей, чтобы высечь хоть какое-нибудь чувство между ними. Было ясно, что они разошлись во мнениях по какому-то вопросу. И это очень насторожило старушку. Она отбросила осторожность и сказала напрямик:

— Мне это не нравится. Я заметила, что между вами происходят какие-то трения. Ты выглядела несчастной после посещения Галанакис-парка. И намеренно избегала Николаса с тех пор. Я очень надеялась, что сегодня вечером все наладится. Но ничего не изменилось. Мне придется самой вмешаться и…

— Нет! — горячо запротестовала та. — Между нами ничего не произошло. Были разногласия во мнениях, которые мы разрешили. Мне искренне жаль, что вы волновались.

— Значит, теперь все хорошо?

Глория колебалась, подыскивая подходящие слова для описания сложившейся ситуации.

— Теперь мы оба знаем позиции друг друга. Это все упрощает.

— А разве были какие-то сложности?

— Да. Но мы договорились. Теперь все в порядке. Честно! — Она снова перевела свой взгляд с Дороти на танцующих.

Миссис Галанаки посчитала, что будет слишком сурово продолжать разговор на эту тему, поскольку он сильно расстраивал Глорию. И решила выбрать для этого иное, более подходящее время.

— А вон Ставрос! — воскликнула Глория, поднимаясь. Она умоляюще посмотрела на Дороти. — Пожалуйста, извините меня, миссис Галанаки. Он обещал потанцевать со мной. Нам есть о чем поговорить.

— Конечно! — Дороти умудрилась благожелательно улыбнуться. — Иди, развлекайся.

— Спасибо. — И она пошла, не оглядываясь. Ставрос Пападос ждал ее и был искренне счастлив пригласить на танец и немного поболтать.

Дороти покачала головой, наблюдая за мисс Прайс. Николас будет дурак, если упустит такую женщину. Завершившийся разговор расстроил ее. Теперь ей хоть было известно, что оба подопечные заняли в лучшем случае нейтральную позицию в отношении друг друга. Но их взаимное тяготение было все же очевидно, иначе бы Глория не была так подавлена. Что же касается Николаса…

Раздосадованная такой ситуацией, желая поделиться своими мыслями с Эмили, она посмотрела, не возвращается ли та. И вдруг заметила Николаса, стоящего в дверях. Его лицо было мрачным, а взгляд устремлен на танцующих. Несомненно, он увидел среди них Глорию и Ставроса.

За его спиной показалась Эмили. Дороти тут же сделала ей знак, чтобы она привела внука к столику. Та вздохнула с упреком, но подошла и тронула Ника за рукав. Он раздраженно повернулся, но когда увидел, кто стоит рядом с ним, улыбнулся. Женщина показала рукой на столик, за которым в некотором расстройстве восседала его бабушка и смотрела на Николаса с ожиданием. Тому ничего не оставалось, как взять Эмили под руку и повести обратно, обходя танцующих. Таким послушным его всегда хотела видеть Дороти.

— Бабушка, привет! — Он кивнул ей. — Вижу, ты все еще развлекаешься? И не собираешься отдыхать?

— Такие чудесные вечера бывают не часто, Николас. А в моем возрасте, кто знает, праздник может оказаться последним. — Это был маленький шантаж, чтобы сделать внука покладистей. — Возьми стул и посиди со мной несколько минут.

Его слегка покоробили требовательные нотки, проскользнувшие в ее голосе. Однако он с покорным видом подчинился, взял стул у служебного столика и присел рядом с бабушкой.

— Да, у вас здесь не плохой выбор сладостей.

— Угощайся, Николас, — предложила Эмили радушно. — Пироги с сыром очень хороши.

— Нет, спасибо. Я не голоден. Рад, что они тебе нравятся.

— А что здесь нравится тебе? — спросила Дороти.

Он неопределенно пожал плечами.

— Спектакль был великолепным. Ясно, что такой успех стоит отметить.

— Может, ты хочешь потанцевать, а я задерживаю?

— Это успеется, — беззаботно ответил он. И миссис Галанаки без обиняков решила перейти к делу.

— Я заметила, что Глория танцует со Ставросом.

— Ну и что? — сказал он, отводя взгляд. — Они когда-то дружили. Наверное, им приятно вспомнить прежние времена.

— Вряд ли Глория с радостью будет вспоминать те годы. Они были трудными для нее. Мне она говорила, что всегда предпочитает настоящее прошлому. К тому же ей понравилось жить в Салониках. Думаю, девушка вполне может остаться здесь после завершения работы над проектом.

— И чем станет заниматься? — тут же последовал его насмешливый вопрос. — Ей лучше вернуться в Европу. Здесь ее не ждет ничего хорошего.

— А что ее ждет там? — возразила Дороти. — У нее нет ни семьи, ни дома. Глория собирается писать роман. И здесь у нее для этого подходящие условия.

Он нахмурился и пробормотал:

— Жара плохо на нее действует.

— Многие привыкают к нашему климату. Посмотри на Эдну. Она тоже из Европы.

— У Эдны нет рыжих волос и светлой кожи, — коротко возразил Ник.

Дороти недоуменно посмотрела на внука.

— А что в этом такого страшного?

Он сделал неопределенный жест рукой и поморщился.

— Обгорит или получит солнечный удар. Глория точно не подходит для…

— И ты думаешь, что мисс Прайс не сможет справиться с такой ерундой? — спросила Дороти, не скрывая насмешки. — Ты ведь читал книгу, которую она написала о своем отце, не так ли?

— Да, читал, — резко ответил он, не желая больше говорить об этом.

— Тогда разве тебе не пришло в голову, что Глория смогла многого добиться в жизни? — Дороти уже жалела, что затеяла с внуком этот разговор, поскольку тот не понимает очевидных истин. — С удивительной и бесстрашной предприимчивостью девушка справилась с громадными трудностями.

— По-моему, она потратила свои детство и юность на бесплодные переживания. — В глазах Николаса вспыхнуло негодование.

— Ребенок не думает о себе и о цене, которую платит за поступки родителей. Но сейчас мы говорим о семейных узах. Ты разочаровал меня своим непониманием, Николас.

В его взоре вспыхнула неприкрытая ярость. Он упрямо тряхнул головой и произнес:

— Не хочу больше обсуждать Глорию Прайс. У меня вылет завтра утром. Так что спокойной ночи Дороти, Эмили…

Николас вышел, высоко держа голову, и даже не взглянул на танцующих. Старая женщина больше не сомневалась, что ему не хочется связывать себя серьезными отношениями с Глорией. Но почему? Неужели свобода так много значит для него?

— Он очень зол, — пробормотала Эмили.

Миссис Галанаки вздохнула.

— Я вышла из себя. Что он такое нес, Эмили? — Она повернулась к своей подруге.

Та всплеснула руками.

— Думаю, он сильно задет, но ему не хочется это признавать. Николас всегда был таким. Шутит над тем, что на самом деле его ранит.

— Сейчас он не шутил.

— Повторяю, это может означать только одно, его сильно задели.

— Они оба пострадали и обижены. — Дороти озабоченно покачала головой. — Вопрос в том, удастся ли им пройти через это испытание? Может быть, я сегодня все же разрушила барьеры предубеждения в голове своего младшего внука? Но сумеет ли он разрушить те же барьеры в голове Глории? — Ее глаза лихорадочно блестели от разочарования. — Ведь подобное не в моей власти. Только сам он может сделать это. Если, конечно, очень сильно захочет.

 

15

Было воскресное утро. Солнце пробивалось сквозь щель в не задернутых до конца шторах. Глория открыла глаза, вставать не хотелось. Не страшно, если она опоздает к завтраку. Вообще, воскресенье — хороший предлог пропустить его. Даже мысли о еде были противны, а сегодня утром особенно. И причина этого ей теперь была известна.

Вчера Глория заехала в частную клинику за результатом анализа на беременность, который сделала накануне. И доктор в ослепительно белом халате сообщил, что она беременна.

— Поздравляю вас! — улыбнулся он искренне. — Передайте также мои поздравления будущему отцу ребенка.

В ответ она нашла в себе силы поблагодарить и радостно кивнуть, и лишь потом, когда вышла на улицу и села в машину, по-тихому разревелась.

Беременна… Что же теперь делать? — подумалось ей. Да это было наказанием за ее безумное поведение с Николасом Галанакисом. Глория не могла винить его, зная, что сама ответственна за свой безрассудный поступок. В тот момент у нее даже и мысли не возникло о возможности зачать ребенка. Только потом, когда она легла в постель одна после вечеринки, запоздалое опасение появилось. Но она отмахнулась от него, решив, что было бы чудовищно несправедливо заплатить за краткий миг безумства столь непомерную цену.

И вот теперь уже не надо было объяснять себе задержку менструации жарой, стрессом, всем чем угодно, кроме правды. Она оказалась лицом к лицу с реальностью. Невозможно было отрицать собственную беременность. И теперь ей каким-то образом придется планировать свое будущее с учетом ребенка, которого она выносит и родит. Глория живо вспомнила слова Николаса об отцовской ответственности. Но разве она хотела, чтобы он был связан с ней и ее ребенком до конца жизни? Ведь ему нужен был от нее только секс.

Всего несколько дней назад он заезжал в замок, появился в беседке, где она пила чай с Дороти, и весело объявил:

— Только что я оставил у Эмили коробку с экзотическими фруктами. — Затем с ухмылочкой, предназначенной только ей, добавил: — Несколько мангостин я принес специально для тебя, Глория. Помнится, ты их любила, так ведь?

— Да, спасибо, — едва сумела ответить она, пытаясь подавить волнение от нахлынувших воспоминаний об их необычной фруктовой дегустации.

К счастью, он переключил свое внимание на бабушку, дав Глории время приспособиться к своему появлению! Но это не сильно помогло.

Теперь ее мучили вопросы, ответы на которые она не знала. Почему он приехал? Почему упомянул о фруктах? Указывало ли это на то, что он хотел ее? Может, в его намерении входило разведать, какие у нее планы на этот счет?

Глория сидела, не поднимая глаз. Один только звук его голоса уже нарушал ее душевное равновесие. Когда Ник спросил, как продвигается работа над проектом, ей пришлось сильно постараться, чтобы смотреть на него и давать правильные ответы. Он не критиковал, не делал замечаний, не спорил с ней. Однако его визит, продлившийся не более получаса, полностью истощил ее силы. Даже если Ник будет в дальнейшем вести себя как паинька, Глория не желает больше находиться с ним рядом. Понимание того, что ему от нее нужен только секс, а на любовь ей рассчитывать не приходится, делало мучительным даже краткое общение с ним.

Что ж, по крайней мере, с появлением ребенка ее жизнь наполнится любовью. Это было ее единственным утешением. Хотя, как она справится с ролью матери-одиночки? Ей необходимо поразмышлять над этим и все распланировать.

Четыре часа спустя Глория почувствовала себя значительно лучше. Она съездила к заливу и погуляла у воды, глядя на проходившие вдали яхты. Потом побродила по магазинчикам, во множестве разбросанным по прилегающему парку, подолгу задерживаясь у полок с детскими игрушками и одеждой. И наконец, купила подарок ребенку Эдны, убедив себя, что еще слишком рано приобретать что-либо для собственного малыша. Она сделает это потом, когда уедет из Салоников и где-нибудь осядет. Потому что не сможет жить рядом с Николасом, хотя остальные члены семьи Галанакисов ей очень нравятся.

Вернувшись в замок к ланчу, Глория сидела за столом в беседке вместе с Дороти, Эдной и Яннисом. Вот как должно быть, думала она, глядя на счастливую пару. Мужчина и женщина любят друг друга, женятся, заводят детей, потому что им этого хочется. Эдна выглядела совершенно здоровой. И вряд ли страдала от утреннего недомогания на ранней стадии беременности.

— Ник!

Возглас Янниса заставил ее вздрогнуть. И голова закружилась при виде Галанакиса-младшего, выходящего из замка и размахивающего салфеткой и столовыми приборами.

— Если бы я знал, что вы сегодня здесь, Яннис, то обязательно приехал бы пораньше, — сказал он, подходя к столу. — Эмили сообщила, что вы обедаете на воздухе, так что я присоединяюсь к вам.

— Здесь такой приятный бриз, — воскликнула Эдна, — что нам не захотелось оставаться в помещении.

— И это правильно, — одобрил Ник. — Эдна, я подвину твой стул, чтобы сесть поближе к Дороти… — Он улыбнулся бабушке. — Надеюсь, я не буду лишним?

Та добродушно кивнула, соглашаясь:

— Никогда, Николас.

— Глория… — Он чуть комично поклонился ей, занимая свое место. — Как дела?

— Спасибо, отлично, — выдавила она, хотя в этот момент ее живот скрутило.

Ему удалось пристроиться почти напротив нее. Это означало, что на протяжении всего ланча ей придется созерцать перед собой мужчину, который был отцом ее ребенка и ничего не знал об этом.

К счастью, Яннис привлек внимание брата, и они разговорились о туристическом бизнесе, который сильно интересовал их обоих. Только что закончились дожди, и это означало, что наплыв туристов будет увеличиваться с каждым днем. Все эти люди хотели купаться и загорать, ездить на экскурсии и развлекаться всевозможными способами.

Эмили привезла тележку, на которой были салаты и огромная коралловая форель, запеченная с приправами и покрытая золотистой корочкой с орешками. Она поставила блюдо напротив Янниса, чтобы тот разделил рыбу на порции. От запаха специй, Глория почувствовала приступ тошноты. Пытаясь избавиться от этого, она стала пить охлажденный сок, отчаянно вдыхая фруктовый аромат.

— Только мне, пожалуйста, совсем чуть-чуть, Яннис, — попросила она.

— Не ограничивай себя из-за того, что я оказался нежданным гостем, — быстро произнес Ник, глядя на нее в упор. — Здесь еды хватит на всех.

— Я не очень голодна, в этом все дело, — постаралась оправдаться Глория. Хотя, единственное, о ком она сейчас могла думать, это о нем, сидящем напротив. Он сводил ее с ума. Зачем он так смотрит на нее? И сердце забилось как сумасшедшее.

— Но ты пропустила завтрак сегодня утром, — заметила Дороти, слегка удивленная отсутствием у нее аппетита.

Глория лихорадочно соображала, что бы такое ответить.

— Пока я бродила по магазинам…

— Ты поддалась искушению и попробовала знаменитый сандвич с креветками? — подсказал ей Ник, и дразнящий огонек зажегся в его глазах.

Она лишь утвердительно кивнула, не в силах дальше говорить. Николас снова источал магнетическую сексуальность, отчего ее мысли приходили в беспорядок. К счастью, в разговор вступила Эдна.

— Посмотри, что Глория купила для нашего малыша, Ник. — Женщина наклонилась и подняла пакет, стоящий около ее стула. Она вытащила из него огромную гусеницу, все части которой могли освещаться и мигать разноцветными огоньками. Разве это не прелесть?

Эдна с умилением посмотрела на своего деверя, и тот улыбнулся в ответ.

— Фантастика! Отличный подарок, Глория, — с теплой улыбкой прокомментировал Ник.

Слезы навернулись на глаза Глории при мысли о ручонках ее собственного ребенка, тянущихся в поисках отца, которого не будет рядом.

Почему он хвалит ее? Зачем вообще оказался здесь? Разве ему не было сказано, что между ними ничего больше не будет? Ведь ей хотелось, чтобы у них была любовь, как у Эдны с Яннисом, а не только секс.

Смущенная этими мыслями, она машинально наложила в свою тарелку три разных салата. В результате оказалась перед горой еды, которую при всем желании не смогла бы съесть. Да еще этот запах приправ! Глории стало еще хуже. Но она упрямо взяла в руки вилку и нож, повторяя себе, как заклинание, что должна пройти через это. Ей нужно вести себя нормально, не привлекая внимания к своему мучительному состоянию.

— А ты не попробовала в парке мороженое из экзотических фруктов? — неожиданно обратился к ней Ник, вынуждая к разговору.

Глория мельком посмотрела на него и ответила:

— Нет, не попробовала.

— Значит, ты лишилась большого удовольствия, — весело сказал ее мучитель. — Это мороженое неповторимого вкуса, восхитительное и освежающее. Компания, выпускающая его, закупает у меня фрукты. Вместе у нас здорово получается!

Глория старалась не обращать на него внимания, но знала, что миссис Галанаки осудит ее за невежливость. Она оторвала взгляд от тарелки и заставила себя улыбнуться.

— Я в этом не сомневаюсь. За ним всегда длинные очереди.

Глория посмотрела ему в глаза, стараясь, чтобы он смог прочитать в них немую просьбу оставить ее в покое.

Николас начал разговаривать с бабушкой, видимо, не заметив ничего странного в поведении Глории. Будто не чувствовал ее напряжения или намеренно делал вид, что не чувствует, надеясь, что это пройдет.

Но у нее это не получалось. Она подозревала, что Николас Галанакис лишь дожидается своего часа, чтобы атаковать ее при первой же возможности. Он сделал вид, что случайно приехал к самому началу ланча, зная, что ей будет трудно в такой ситуации найти правдоподобный предлог для ухода. А открыто демонстрировать свою антипатию гостья не сможет из-за уважения к Дороти. Глория была почти уверена, что Ник все спланировал, а не поддался случайному порыву увидеть бабушку…

От этих раздумий у нее заболела голова. Желудок всерьез начал протестовать против еды. Она отпила сок, борясь с приступом тошноты. Все было бесполезно. К стрессу, вызванному новостью о беременности, добавился стресс от присутствия Николаса.

Глория положила приборы с салфеткой около тарелки и, отодвинув стул, встала.

— Пожалуйста, извините меня. — Она окинула присутствующих быстрым взглядом и остановила глаза на Дороти, обращаясь к ней. — Должно быть, я слишком долго ходила сегодня утром по жаре. — Бедняга потерла рукой лоб, который на ощупь оказался холодным и влажным. — А теперь не очень хорошо себя чувствую.

Миссис Галанаки озабоченно нахмурилась.

— Иди приляг, моя дорогая. Позже я загляну к тебе.

— Спасибо.

— Если это расстройство желудка, то все могло случиться из-за сандвича, — сказала Эдна, вставая, чтобы Глория смогла пройти. — Такая еда может быть опасной.

— Да, — согласно кивнула та.

— Или это солнечный удар, — предположил Ник. — Ты чувствуешь жар, Глория?

— Только головную боль, — автоматически продолжала отвечать она, направляясь к двери замка.

Послышался звук отодвигаемого стула и голос Ника, несущийся ей вдогонку:

— Я провожу тебя до комнаты, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.

— Нет!

Глория повернулась лицом к человеку, от которого больше всего хотела сейчас сбежать, и сделала протестующий жест. Николас стоял рядом, такой большой и сильный, что, казалось, будто он возвышается над ней, заполняя ее воображение многочисленными образами. Они внушали ей страх. Глория почувствовала новый приступ головокружения. Кровь отлила от ее лица.

Когда она пришла в себя, то первое, что ощутила, были объятия Ника. Затем она оказалась сидящей на его стуле. Мужчина заботливо поддерживал ее за плечи. Его голос все явственнее звучал в ушах по мере того, как она возвращалась к реальности.

— Дыши глубже. Надо, чтобы мозг насытился кислородом.

Что это было? Неужели обморок? Глории стало не по себе. Она сильно смутилась из-за того, что привлекла к себе столько внимания.

— Со мной все в порядке, — уныло проговорила молодая женщина.

— Ты потеряла сознание. Это не шутки. Тебе требуется отдых, — посоветовал Ник. Он приложил руку к ее лбу. — Совсем не горячий. Даже наоборот, холодный и немного влажный.

— Может, лучше вызвать доктора? — озабоченно предложила Дороти.

— Нет! — воскликнула Глория, зная, что обо всем этом может сказать врач. Свою беременность она должна сохранять в тайне! — Мне просто нужно ненадолго прилечь, только и всего.

— Я отнесу ее в комнату. Чтобы с ней по дороге все было в порядке, — сказал Николас.

— Да, так и сделай, — согласилась Дороти. — А я поговорю с Эмили. У нее есть рецепты от всех болезней на свете.

— Нет, пожалуйста… — Глория не успела договорить, как Ник взял ее на руки и прижал к груди.

— Я открою тебе двери, — предложил Яннис, тут же вскочив со стула и обгоняя их.

Глория была слишком слаба, чтобы протестовать, смирилась и молчала, пока он нес ее в дом. Она отказалась обхватить его за шею. Ведь тогда ей бы пришлось крепче прижаться к нему.

Яннис не стал подниматься за ними. Дороти оставила их у лестницы, свернув в кухню. Николас понес ее наверх.

— Опусти меня. Я могу идти сама.

— Здесь недалеко. Я справлюсь, — ответил он. Глория закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

Это было ошибкой. Молодая женщина остро ощутила аромат мужского тела, и от этого голова ее снова закружилась.

— Зачем ты это делаешь? — хрипло спросила она, злясь на свою беззащитность.

— Некоторые нуждаются в помощи.

— Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне.

— Но ты же не думаешь, что я несу тебя в комнату, чтобы соблазнить, пока ты слаба и беспомощна. К тому же это все равно, не входит в наши планы, — добавил он сухо. — Ты это знаешь, Глория.

— Не надейся, что я передумаю, — выпалила она, желая раз и навсегда объяснить ему свою позицию.

— Я и не ожидал от тебя ничего другого.

— Тогда почему ты здесь?

— А что, я должен быть отлучен от дома?

Глория и сама осознала, что абсурдно пытаться отрезать его от бабушки на весь период действия контракта.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — беспомощно прошептала она.

— И хочешь, чтобы я заранее предупреждал тебя о том, что приеду, чтобы избегать встреч со мной? — спросил он и добавил: — Ты мне все уже высказала. И я больше не намерен настаивать на близости с тобой.

Вот как, ему это и не нужно, подумалось ей. А она рядом с ним по-прежнему легко теряет контроль над собой.

Николас поднялся по лестнице, совершенно не запыхавшись, и направился к комнатам для гостей.

— Какая дверь?

— Пожалуйста, отпусти меня здесь, — попросила она. — Теперь все нормально. Головокружение прошло.

— Какая дверь? — повторил он.

— Я не хочу, чтобы ты входил в мою комнату, — запротестовала Глория.

Ник остановился и осторожно поставил ее на ноги, поддерживая за плечи. Затем, убедившись, что она может стоять, отошел в сторону.

— Я только пытался позаботиться о тебе, Глория, — тихо проговорил он. — Во время нашей следующей встречи тебе не нужно так волноваться в моем присутствии, хорошо?

— Да, спасибо. Могу я идти? — выпалила она, не в силах посмотреть на него, потому что ее глаза снова наполнились слезами.

— Как пожелаешь, — пробормотал Ник, отступая еще дальше.

Она бросилась в комнату, ничего не видя вокруг. А потом стояла за плотно закрытой дверью, прислонясь к ней спиной, и плакала.

Николас просил ее не волноваться при встречах с ним… Но это невозможно, тем более теперь, когда стало ясно, что она носит его ребенка. Так что же ей делать?

Дороти решила, что теперь не до сантиментов. Слишком мало времени осталось. Если ситуация складывалась именно так, как она и подозревала, необходимо было что-то предпринять, пока Глория не уехала. Та с ее самостоятельностью и решительностью вдалеке отсюда сумеет избавиться даже от самого глубокого чувства.

Контракт о написании семейной хроники не будет расторгнут. Дороти не сомневалась в честности Глории. Исследования проводились ею тщательно и записывались на пленку, чтобы с ними удобнее было работать. И аргумент, что текст можно написать в любом другом месте, являлся неопровержимым. Глория собиралась уехать, и Дороти сердцем чувствовала, что она не хочет оставаться в Салониках. И, похоже, это было окончательное решением. Если только Николас не остановит ее.

С этими мыслями Дороти вошла в главный офис «Галанакис туре», намереваясь серьезно поговорить с внуком.

— Здравствуйте, миссис Галанаки, — приветствовал ее молодой администратор.

— Мой внук у себя в кабинете? — спросила она, поздоровавшись. — Я знаю, что он должен быть на месте.

— Да, — ответил юноша, не видя необходимости скрывать присутствие босса.

— Хорошо, не нужно обо мне докладывать, — проговорила Дороти.

Войдя к Николасу, она плотно прикрыла дверь. Он поднял голову от бумаг, разложенных на столе, и был удивлен, увидев перед собой бабушку.

— Дороти! Что ты здесь делаешь?

Старая женщина остановилась, впервые задавшись вопросом, справедливо ли она поступает по отношению к внуку? Затем медленно подошла к свободному стулу и села.

— Что-нибудь случилось? — настороженно спросил Ник, вставая.

Она, махнув рукой, остановила его.

— Ничего особенного. Я только хочу поговорить с тобой.

Николас в удивлении поднял брови, усаживаясь снова в кресло и поворачиваясь к ней.

— О чем?

— Сегодня пятница. Я подумала, что ты, возможно, намереваешься заехать ко мне ближе к вечеру.

Он кивнул. Его брови все еще оставались поднятыми, но теперь уже от полного замешательства.

— Да, я хотел заехать. А что, есть какие-то проблемы?

— Глория завтра уезжает.

Тот нахмурился.

— Ты имеешь в виду, что она разрывает контракт с тобой?

— Ни в коем случае. Мисс Прайс закончит эту работу. Но не здесь, поскольку не останется жить в замке до конца договора.

— И что за причина такого скоропалительного решения?

— Она объясняет, что жара плохо действует на нее. И действительно Глория отвратительно себя чувствовала всю эту неделю.

Молодой человек скривил лицо в презрительной гримасе.

— Я же говорил…

— Это нонсенс, Николас, — отрезала Дороти. — Она прожила здесь три месяца в самое жаркое время года. И ничего подобного не происходило. До недавнего времени.

— До прошлого воскресенья?

— Да, и это самое примечательное.

— С того времени?

— Она стала на себя не похожа.

— Может, жара постепенно оказывала свое влияние, Дороти?

— Нет, это не логично.

Его взгляд стал подозрительным.

— О чем ты думаешь? Почему пришла ко мне?

— Я, может, и стара, Николас, но не слепа. Что-то было между тобой и Глорией. Она сильно волнуется в твоем присутствии, и ты, несомненно, тоже не равнодушен к ней.

— И меня ты винишь за выбор, который она сделала?

— А тебя не надо винить? — вдруг напрямую спросила Дороти.

Он нетерпеливо развел руками.

— Я пытался сделать так, чтобы Глория не чувствовала себя неловко в моем присутствии. И если она не может себя перебороть…

— Это не в ее власти, Николас, — печально произнесла старая женщина. — Эмили говорит, что Глория беременна.

— Что? — Его удивление было искренним.

Дороти остановилась, неуверенная до конца в том, что Николас должен нести за это ответственность. Она сидела молча, наблюдая, как тот обдумывает сногсшибательную новость.

Николас недоверчиво покачал головой. Затем лицо его стало непроницаемым, словно его унизили или оскорбили правдой, которую так неожиданно стала ему известна. Он внимательно посмотрел на Дороти.

— А откуда Эмили может знать об этом?

Та неопределенно пожала плечами.

— Я не знаю случая, чтобы она хоть раз ошиблась в своих высказываниях по поводу беременности. Просто, утверждает, что это становится видно по женщине. Например, про Эдну она объявила мне еще задолго до того, как об этом стало известно нам всем. Не сомневаюсь, что и сейчас Эмили права. Глория, конечно, пытается все скрыть. Но эти ее утренние недомогания…

— Она плохо себя чувствует каждое утро?

— Уже всю неделю.

— Еще до того воскресенья?

— Да.

Он грохнул кулаком по столу.

— Она знала! — Ник вскочил со стула как ужаленный. — Знала! — Он принялся расхаживать вокруг стола, размахивая руками. — Почему не сказала мне? У нее была такая возможность.

Теперь все сомнения исчезли. Дороти глубоко вздохнула и произнесла:

— Наверняка у Глории есть причина не говорить тебе, Николас.

— Но… — Он выразительно взмахнул руками. — Я же говорил ей, как отношусь к отцовству!

— Как ты относишься, она знает. Может теперь стоит поинтересоваться тем, каким ей видится отец ее ребенка?

— Это мой ребенок, — возразил Ник. — Глория не может просто взять и забыть об этом.

— Если ты хочешь играть какую-то роль в его жизни, советую действовать с большой осторожностью. Ведь в этом случае все права у Глории, — сказала она, пытаясь отрезвить внука. — И если эта женщина уедет завтра, твой будущий ребенок уедет с ней. Сейчас не время для поспешных действий или гнева, Николас. От тебя требуется забота, тепло и понимание…

Мисс Галанаки тяжело поднялась и направилась к двери. Николас даже не пошевелился, чтобы проводить ее. Дороти оглянулась и увидела, что лицо внука отражало множество противоречивых эмоций. Напряжение, сковавшее его тело, требовало выхода.

Может, причиной всех проблем и была эта кипучая бурная страсть, которой молодые люди наградили друг друга? Старая женщина покачала головой. Что еще она могла сделать?

— Не жара и не беременность ранили душу Глории Прайс, — уныло произнесла она. — Тебе следует хорошенько подумать об этом сегодня, Николас.

Она открыла дверь и вышла. Теперь все зависело от него. А ей оставалось только надеяться на то, что внук примет правильное решение.

Даже в последний момент Глория колебалась, — опускать ли конверт в почтовый ящик? Но потом сказала себе, что это нужно сделать. Николас Галанакис имел право узнать о ребенке. К тому времени как он получит это письмо, ее здесь уже не будет. А когда родится малыш, она снова напишет ему. Потом, если тот захочет поддерживать с ними связь, они договорятся о встрече. Их ребенок имеет право знать своего отца. С этим нельзя не считаться.

И пусть они с Николасом не будут вместе. Ей предстоит научиться справляться со всем этим. Но письмо следует отправить. Ее рука поднялась, и конверт упал в прорезь ящика.

Глория поспешила к машине, с облегчением вздохнув. Всю неделю эта проблема не давала ей покоя. Теперь, казалось, груз упал с ее плеч. Большего и ненужно.

Было почти пять часов. Она купит упаковку ячменного сахара, чтобы сосать во время завтрашнего полета. Может, это хоть как-нибудь уменьшит тошноту. Плюс минеральная вода, чтобы избежать обезвоживания. Только еще одна ночь в замке…

Глория в последний раз объехала город, зная, что будет скучать по нему. Ей хотелось запомнить полюбившиеся улочки, площади. Может, в будущем ее ребенок станет приезжать сюда, если этого захочет Николас Галанакис. Ее глаза неожиданно наполнились слезами. Она вырулила на шоссе, ведущее в сторону замка. Ей хотелось вернуться до заката, чтобы в последний раз увидеть из башни, как садится солнце.

Эмили как всегда была в кухне, когда Глория вошла туда, неся бутылки с минеральной водой, чтобы поставить их в холодильник.

— Сегодня на ужин специально для тебя я приготовила свое фирменное блюдо, — торжественно объявила экономка.

Глории не хотелось есть на ночь тяжелую пищу, но она улыбнулась, зная, что Эмили решила побаловать ее напоследок.

— Уверена заранее, мне это понравится.

— Я соберу тебе с собой коробку для пикника… — Ее добрые глаза осмотрели Глорию с беспокойством. — Скажи, могу ли я еще что-нибудь для тебя сделать?

— Нет, спасибо. Ты очень добра ко мне. Я собираюсь подняться в башню, чтобы увидеть закат.

— О да! Есть на что посмотреть. Но будь осторожна на лестнице. Ступеньки истоптанные.

У Глории создалось впечатление, что Эмили догадывается о ее тайне, но она тут же отмахнулась от столь нелепой мысли. Откуда ей было знать? Никто не мог даже подумать такое о ней. Но почему вдруг эта суета вокруг, пожелания быть осторожной? Хотя напрямую не было сказано ни слова. Грусть сжимала сердце, пока она поднималась по ступенькам башни. Ей будет не хватать заботы Эмили. Это Глория знала наверняка.

Много раз, закончив работу, она поднималась сюда перед ужином. Вид отсюда был просто фантастический: море, горы, бескрайнее небо. Все цвета начинали меняться, когда садилось солнце. Вот и теперь, всматриваясь в открывшийся простор, молодая женщина прошла по кругу вдоль парапета, выложенного мозаикой. И остановилась там, откуда была видна бухта с входящими и выходящими из нее лодками, яхтами, катамаранами. Берега тут местами были засажены виноградниками. Вдалеке они постепенно переходили в темные горы, за которыми медленно и величественно тонуло солнце.

Глория подумала о матери Дороти, которая вот также стояла здесь когда-то, глядя на закат. Внезапно она осознала, что ее ребенок, будет частью этого мира, одним из Галанакисов, хронику семейства которых ей предстоит написать.

Сама она может и не принадлежать к ним, но у ее малыша будут глубокие семейные корни. От нее он узнает все о своих предках и станет гордиться ими. Это главное, что она сумеет дать ему.

Николас поднялся на башню и остановился на последней ступеньке. Глория стояла к нему спиной и смотрела как раз в ту сторону, куда любила смотреть Дороти, когда приходила сюда. Стройная фигура молодой женщины была неподвижной и как бы погруженной в одиночество. Его-то он и должен был сейчас нарушить.

В лучах заходящего солнца пушистые волосы Глории горели как огненный нимб. Сияние внутренней силы, подумал Ник. Хотя, в общем-то, сейчас она выглядела хрупкой и беззащитной. Желание обнять ее, загородив широкой спиной от всех опасностей, захватило его. Но он тут же напомнил себе, что его возлюбленная непременно станет сопротивляться его грубому напору. Следовало поступить иначе.

Злость и обида на нее из-за того, что она пыталась скрыть беременность, давно прошли. Ясно было, что его гордость ничего не стоит по сравнению с потерей для него этой женщины и будущего ребенка. Если только Эмили права насчет беременности, ему необходимо действовать немедленно. Он должен достучаться до Глории с помощью правды, заставить ее поговорить с ним. И сейчас на вершине башни у него был шанс сделать это. Он не мог себе позволить упустить его и, глубоко вздохнув, произнес:

— Глория!

Она обернулась и удивленно посмотрела на него. По ее расчетам, Николас не должен был сегодня появиться тут. Для нее этот молодой человек уже находился в ее прошлом. Хотя в будущем из-за ребенка ей, возможно, еще не раз пришлось бы видеться с ним. Но не сейчас и не здесь…

Однако он шел к ней и как всегда был столь неотразим, что у нее учащенно забилось сердце. Волна смущения пробежала по ее лицу.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

Он замедлил шаги и поднял руки. Его глаза молили о снисхождении.

— Извини, если напугал тебя. Я приехал навестить бабушку. От нее узнал, что ты завтра уезжаешь.

— Да уезжаю. Для окончания работы над проектом мое пребывание здесь не требуется, — выдавила она, ругая себя за то, что не предусмотрела возможности его случайного визита в замок. Хотя зачем ему было специально подниматься сюда, чтобы найти ее?

— Ты это делаешь из-за меня? — спросил он, останавливаясь в нескольких шагах и отчаянно ловя ее взгляд.

— Почему ты так решил? Я объяснила миссис Галанаки…

— А мне кажется, ты уезжаешь, чтобы не видеться со мной.

Глория повернула лицо к солнцу, надеясь, что красноватый отблеск заката скроет волну крови, прилившую к ее шее и щекам. Она не знала, что ответить ему, думая о той правде, которую он высказал.

— И что же теперь…

— Сожалею, что ошибался в тебе, — тихо продолжал Николас. — Мне жаль, что обидел тебя этим. Я бы хотел, чтобы мы все начали сначала.

Это невозможно. То, что он сделал, уже не исправишь. Новая жизнь, которую она носила в себе, заставляла ее как можно скорее уехать. Сожаления, пусть даже самые искренние, не могли помешать этому. Хотя честные признания Николаса наверняка помогут им наладить отношения в будущем.

— Я рада, что ты больше не думаешь обо мне плохо, — произнесла она, в последний раз вынудив себя прямо посмотреть ему в лицо. — Давай оставим все, как есть.

Их взгляды встретились.

— Я не хочу, чтобы ты уезжала, понимаешь?

Глория покачала головой, испытывая мучение от замеченного в его глазах желания. Оно сквозило и в его голосе. В животе у нее что-то сжалось, и молодая женщина инстинктивно прикрыла его рукой.

— Опять ты про это… Пожалуйста, не надо.

— Нам было хорошо вдвоем, — пылко возразил он. — Поверь, такого я не испытывал ни с одной из женщин, которых знал до тебя.

— Мне не хочется сейчас говорить о сексе.

Она отшатнулась от Николаса.

— Подожди. — Он поднял руку, не давая ей уйти. — Я знаю, что все напутал. Глупо отрицать свои чувства, пытаться скрывать их. Как последний идиот опасался попасться на твою удочку, сторонился этого…

— Я не приманка! — вскрикнула Глория, пугаясь образа, вызванного его словами.

— Ты тут ни при чем. Это все бабушка! — произнес он с раздражением.

— Бабушка? — с удивлением спросила она.

Его лицо искривилось от досады.

— Дороти у нас занимается сватовством. Женитьба Диониса на Рите и Янниса на Эдне — ее рук дело. Не скажу, что это плохо, поскольку оба мои брата счастливы. И я подумал, что за моей спиной она подобрала тебя мне в жены.

Глория смотрела на него с нескрываемым недоверием.

— Кажется, это полное безумие!

— Не такое уж безумие, как ты думаешь.

— А ты не считаешь, что я могу сама выбрать себе мужа?

— Я просто пытаюсь объяснить… — Он выглядел огорченным. — Мне хотелось доказать Дороти, что она ошибается, пытаясь решать этот вопрос за меня. И когда я вспомнил, что встречал тебя во Флориде…

— Ты выдумал сценарий, в котором мне была отведена роль женщины, вовсе не подходящей тебе в жены, — горячо высказалась она напрямую.

— Да, — свирепо признался Николас. — Я, как мог, противился тому роковому влечению, которое испытывал к тебе. И был похож на упрямого барана, полного решимости не попасться в ловушку нашей упрямой домашней свахи. — Он насмешливо покачал головой и добавил: — Хотя откуда ей было знать, что я увлекся тобой еще десять лет назад?!

— Ты имеешь в виду нашу встречу во Флориде? — спросила она, вспоминая, как он пренебрежительно отнесся к ее работе экскурсовода в начале их знакомства.

— Я присоединился к твоей экскурсии той ночью, чтобы только смотреть на тебя, слышать твой голос. Жаль, что был там проездом и не смог встретиться с тобой в другом, более подходящем месте! Моя виза кончалась следующим утром. И я внушил себе, что ты — это просто игра воображения.

Потрясенная его откровенностью, Глория машинально сказала:

— Все равно у меня не было бы времени для встречи с тобой.

— Да, каждый из нас тогда пошел своей дорогой. Почему же сейчас все должно повториться?

Глория поежилась, словно от холода. Теперь их пути совсем уже разминулись. Беременность — древнейшая уловка, чтобы выйти замуж. Было слишком поздно поддаваться влечению и смотреть, к чему оно может привести. Он сделал невозможным для нее принять его правду теперь, потому что не хотел попасться в ловушку тогда. Она смотрела на него, всем сердцем желая повернуть время вспять, чтобы все было просто: двое — мужчина и женщина, начали многообещающее путешествие… Теперь это стало невозможно.

Ее молчание заставило Николаса заговорить с большим жаром. В каждом слове звучало стремление убедить ее в своей искренности.

— Когда я прочитал твою книгу, то понял, каким был дураком. Ее мог написать только исключительно порядочный человек с сильным характером и к тому же одаренный. Я уже говорил, что не хотел причинять тебе боль. Сожалею, что сделал это. Искренне и глубоко сожалею…

Его страстный голос проникал прямо в сердце. Она отвернулась, опасаясь снова поддаться его обаянию. Но идея обмана ее не устраивала. Правда о ее беременности все равно скоро выйдет наружу. И из-за этого он вынужден будет жениться на ней. У нее просто не осталось выбора, кроме одного, — уехать. Она ведь не сможет сделать так, чтобы он не чувствовал себя в долгу перед ней. Надо прекратить трепать нервы и себе, и ему.

— Я прощаю тебе эту боль, — как можно безразличней сказала она, смотря на красные блики вдали. — Тебе больше не о чем беспокоиться.

— Тогда в отеле ты тоже хотела меня, Глория, — мягко произнес он.

Она напряглась, не давая мучительным воспоминаниям вторгнуться и повлиять на принятое решение.

— Да. И за это тебе тоже не нужно винить себя, — ответила женщина как можно спокойнее.

— Разве ты способна забыть…

Это был сильный вызов, всколыхнувший в памяти все чувства, которые она испытала к нему. Тогда между ними не было преграды. И он хотел убрать эту прегради сейчас. Глория закрыла глаза, настойчиво подавляя слабость, возникающую в его присутствии.

— Думаю, да.

— А я не могу забыть. И вряд ли когда-нибудь сумею сделать это, — уверенно произнес он. — Мы созданы друг для друга. Поверь, дело не только в сексе…

— Все в порядке, — перебила она, не в силах больше выносить воспоминания. — Я тоже не ожидала, что так получится. — Глория резко повернулась к нему, в отчаянии решив прекратить мучительный разговор. — Ты не хотел, чтобы выбор, сделанный бабушкой, довлел над тобой. Это понятно. А у меня тоже есть право выбора. Поэтому я уезжаю.

— Нет, Глория!

— Господи! Чего тебе надо от меня, Ник? — беспомощно выкрикнула она. — К чему все это? Почему надо останавливать меня, мешать поступать так, как я хочу?

— Да потому, что я люблю тебя! — свирепо выговорил он, ошеломив и ее, и себя неожиданным признанием. Оба молча в недоумении посмотрели друг на друга. Потом Николас добавил: — Я знаю, необходимо время, чтобы и ты меня полюбила. Но я добьюсь этого обязательно.

Она все еще не верила своим ушам.

— Ты любишь меня?

Он сделал глубокий вдох, не сводя с нее глаз.

— Да, люблю, — повторил он. — И думаю о тебе днем и ночью. Если ты перестанешь отталкивать меня, я докажу, что могу позаботиться о тебе, что глубоко уважаю тебя, как личность. Я сделаю все, что ты захочешь. Выполню любое твое желание.

Она безмолвно смотрела на него, чувствуя, что ее старый, наполненный обидами и болью, но такой привычный мир рушится. И сделала последнюю жалкую попытку спасти его.

— Ты едва знаешь меня.

— Глория, я перечитывал некоторые главы твоей книги. — Он подошел и нежно взял ее лицо в свои руки, заглянул в глаза. — Я полюбил девушку, которая имела мужество поддержать своего отца в той непростой ситуации, в которой он оказался. Ведь она сделала это, рискуя собственной жизнью. За строками книги я увидел тебя.

— Она не обо мне, — запротестовала Глория. Ее голос понизился до хриплого шепота.

— Да, но ты открыла в ней свою душу. И я не смог не полюбить тебя.

— Может быть, — она судорожно сглотнула, — ты только так думаешь. А чувства — это нечто другое.

— А каким должно быть чувство? — Он поднял ее подбородок. Молодая женщина была слишком растерянна, чтобы отклониться, когда Ник коснулся ее губ. Но сделал это не с обжигающей страстью, а с мучительной соблазняющей нежностью, которой нельзя было противиться. — Ты прекраснейшая из женщин и должна гордиться собой.

— Я так и делаю, — тихо сказала она, подумав, что нисколько не стыдится, что забеременела от него, не будучи его женой.

— Всякий раз, когда я тебя вижу, у меня возникает желание, и с этим ничего не поделаешь. Уверен, если бы я был безразличен тебе, ты не отдалась бы мне тогда в отеле. Не уезжай, прошу тебя, останься, — сказал он серьезно.

— Я беременна, — призналась она и отвела взгляд в сторону, пугаясь эффекта, который могли произвести ее слова. — Я написала тебе об этом на адрес «Галанакис туре». И снова напишу, когда ребенок родится…

Воцарилось недолгое молчание. Вот теперь он увидел, что это ловушка, подумалось ей.

— Значит, это правда? Ты беременна? Я не хотел верить, что ты уедешь, не сказав мне об этом, — проговорил он с болью в голосе.

— Так ты знал? — От удивления она повернулась и посмотрела ему в глаза. Николас сделал неопределенный жест, словно это не имело значения.

— Эмили предупредила бабушку, а та сказала мне.

— Ты признавался в любви, зная, что я ношу твоего ребенка? — продолжала спрашивать Глория, как будто сейчас рухнуло все, во что ей хотелось поверить.

Он, не ответив, продолжал говорить о своем.

— Как ты могла так поступить со мной? Оставить какое-то жалкое письмо…

— Да, я так решила, Николас, — твердо сказала она.

— Заставить меня сходить с ума до тех пор, пока ты не родишь и не напишешь об этом? Таков был твой план?

— Я не хотела, чтобы ты чувствовал себя загнанным в ловушку обстоятельствами, над которыми не властен.

— Ты не оставила мне выбора. Решила оттолкнуть меня. По твоему, я не должен был помогать тебе во время беременности, не должен был находиться рядом, когда ты станешь рожать нашего ребенка. — Он развел руками. Весь его облик выражал ярость. — Как ты могла так поступить?

— Ты не хотел дать мне уехать, потому что я нужна тебе в постели, — продолжала она упрямо сопротивляться.

— Дать тебе уехать? Да ни за что на свете! И послушай, что я еще скажу, Глория, — мы женимся. И сделаем это так скоро, что Дороти с ног собьется, стараясь, чтобы все было готово к церемонии вовремя.

Она отшатнулась от него.

— Ты не можешь заставить меня выйти замуж.

— Назови хоть одну причину, которая мешает тебе согласиться. — В его глазах был вызов.

— Ты не должен жениться на мне из-за ребенка. Это не сработает, — почти прокричала она.

— Зато сработает брак по любви.

— Это лишь слова.

— Не говори за меня, пожалуйста.

— Ты сам признавался, что брак для тебя это ловушка.

— Теперь я говорю, что это как раз именно то, чего я хочу.

Его убежденность и искренность не оставили и следа от возведенных ею барьеров. Глория лишь по инерции продолжала сопротивляться.

— Если бы я не забеременела…

— Ты бы осталась в замке, заканчивала бы книгу здесь. И у меня было бы больше времени, чтобы доказать тебе, что ты мне нужна.

— Как я могу быть уверена в этом?

— Прислушайся к своему сердцу, — ответил он. — И оно подскажет, что я тот мужчина, который любит тебя.

— Любит… — Как эхо тихо повторила Глория. Ее голос дрожал от волнения.

Она уже сдалась, забыв о том, что решила бежать от него, чтобы родить их ребенка вдалеке отсюда. Но ведь от судьбы не скроешься. Николас приблизился к ней, большой, высокий, греховно красивый и неодолимо сексуальный. И признание в том, что она влюблена в него, отчетливо возникло в ее сознании.

Он положил ей руки на плечи и заглянул в глаза. Сказал спокойно и серьезно:

— Не сопротивляйся, Глория. Вспомни, что мы чувствовали друг к другу, когда зачали нашего ребенка, и как нам тогда было хорошо. И согласись стать моей женой, прошу тебя!

Не сказав ни слова, Глория крепко обняла его и нежно поцеловала в губы. Это и был ее ответ.

 

Эпилог

— Мама, а в самолетах водятся мыши? — спросил маленький Ричард у Глории.

— Ну что ты, малыш! Нет, конечно!

— А ты, папа, как думаешь?

— Мама права! — Николас усмехнулся и потрепал рыжие волосики на головке сына. Тот был удивительно похож на Глорию, только глаза напоминали отцовские.

— Никто из вас не угадал! — восторженно произнес мальчик и, чуть понизив голос, сообщил: — В самолетах водятся летучие мыши!

— О, это большая новость для всех пассажиров! Но не пора ли тебе перекусить, дружок? — Глория взяла поднос у подошедшей стюардессы и сунула трубочку в стакан с бульоном.

Малыш без капризов покончил со всем, что ему предложили на ужин, и вскоре задремал на руках у Николаса. Длительный перелет утомил ребенка. Первый раз он пересекал океан, чтобы оказаться на родине своего деда, во Флориде. Дороти сначала отговаривала их брать с собой мальчика, но затем, поразмыслив, сказала:

— Я бы и сама полетела с вами, но боюсь причинить лишнее беспокойство и пополнить небесную компанию Ричарда Прайса. Так что, когда пойдете навещать его, просто передайте ему от меня привет.

Прилетели они глубокой ночью, и когда такси повезло их по улице, по которой Глория когда-то водила экскурсию «Ночь чудес», то увидели, что ни магазина вуду, ни кафе Розалинды больше нет. А на их месте разбит детский парк со всевозможными аттракционами.