Около одиннадцати снова зазвонил телефон. Достали, честное слово! На этот раз я решила послать звонильщика как можно дальше, а потому трубку взяла и ничего хорошего не предвещавшим голосом рявкнула:

— Бюро похоронных услуг «Последняя улыбка»! Чем можем быть полезны?

На том конце сдержанно хихикнули, потом я услышала тихий голосок:

— Привет… Это Эльвира…

— Эльвира? — удивилась я. — Какая еще Эльвира? Не знаю никакой Эльвиры.

— Эльвира из «Б» класса… Мы в одной школе учимся…

Мне вдруг все стало ясно.

— Ты, что ли, типа… Та Эльвира?

Она опять хихикнула. Я бы на ее месте так много не смеялась.

— Ага… Та самая Эльвира. Беременная.

Признаюсь, я слегка растерялась.

— Поня-ятненько… — протянула я.

— А ты… Тебе очень плохо? — немного помолчав, спросила она.

— Нет… А с чего это мне должно быть плохо? — я не дала себя сбить.

— Ну… Не знаю… Когда Силва начинает с кем-нибудь дружить, ничего хорошего не жди…

Честное слово, этими словами она меня сильно порадовала! Теперь хихикнула я:

— Значит, это не Силва тебя подослала?

— Не-ет… Мы с ней — не самые лучшие подруги, — тут она опять засмеялась.

До чего же приятно слышать, как она смеется!

— А почему тогда… ты мне…

— Почему решила тебе позвонить? Не знаю… Подумала… может, сходим с тобой куда-нибудь… Чайку попьем, что ли…

— М-м… даже и не знаю… Времени сейчас нет совсем — надо вещи собирать…

— Понимаю… Мы ведь почти не знакомы… Ладно, не обращай внимания, я просто так предложила, не бери в голову… Все в порядке, пока!

— Слушай, Эле, я очень рада, что ты позвонила, просто…

— Да-да, я понимаю… Извини, что побеспокоила. Всего хорошего!

Я услышала короткие гудки — разговор окончен, да так и осталась сидеть с мобильником в руке.

Эле! Несчастная беременная Эле, набравшись смелости, мне позвонила, предложила встретиться, а я чего-то испугалась… На душе стало совсем погано. Ведь еще совсем недавно, узнав о ее беде, я сама хотела с ней поговорить! Что на меня нашло? Один-единственный человек на свете все еще хочет со мной общаться, а я, как деревенская телка, начинаю мычать, что у меня времени нет… Я решила немного погодя перезвонить Эле. Да, так и сделаю. Поеду в город и встречусь с ней…

Встретиться мы договорились на Кафедральной площади. Эле я увидела издали — она стояла, прислонившись к бетонной стене колокольни, и смотрела на прохожих. Почти не изменилась — все такая же высокая и стройная, разве что бледненькая… Одета в джинсы и свободную светлую майку, на плече — большая плетеная кожаная сумка.

Эле заметила, что я поглядываю на ее живот, и улыбнулась:

— Ничего еще не видно… Только три месяца…

Смутившись, я сказала, что она очень хорошо выглядит, и она снова улыбнулась. Вообще Эле — странноватая девушка и совсем на меня не похожа. Она какая-то… слишком спокойная и очень уж быстро начинает всему радоваться. А самое странное — она не притворяется, она от души смеется над самыми заурядными шутками. Прямо как ребенок…

— Куда двинем? — спросила я. — Только сразу предупреждаю, сегодня я на нуле.

— Деньги есть, — успокоила меня Эле. — И вообще, это же я тебя пригласила… Пойдем в кафе?

— Только не в «Арку»…

Я стала прикидывать, где бы нам посидеть, — сегодня мне совершенно не хотелось бы напороться на кого-то из одноклассников…

— Может, тогда ко мне? — предложила Эле. — Посмотришь, как я живу.

— Это далеко? — спросила я. — А то в автобусе трястись неохота.

— Нет, сразу за Ужуписским мостиком.

— Ты в Ужуписе живешь?

— Ну да, — засмеялась она. — Только не так, как тебе представляется.

Ее квартира оказалась на втором этаже старого облупившегося дома. На лестнице пахло жареным луком. Квартира состояла из двух небольших комнаток и крохотной кухоньки. Комната Эле была вытянутая, как вагон поезда, один из углов занимала печка. Я удивилась:

— Ты что, зимой печку топишь?

— Конечно!

— А дрова где берешь?

— Заказываю, и мне привозят.

— Но ее же каждый день надо топить!

— Да, когда на улице холодно. А когда потеплее, можно и через день.

Мы пошли на кухню. Эле налила в чайник воды и зажгла газовую плиту. В углу краснели баллоны с газом. А что она делает, если газ внезапно заканчивается? На подоконнике теснились горшки с разнообразными, большей частью незнакомыми мне растениями.

— А это твой садик?

— Угадала! — улыбнулась Эле. — Здесь я выращиваю приправы для кухни. Жаль только, солнышка им маловато.

— Но их же надо поливать!

— Само собой, надо.

— И ты их все знаешь?

— Конечно. Что будешь, чай или кофе? А может, хочешь моего вина? — она показала на огромную бутыль в углу.

— Твоего вина?

— Пробую делать из яблок.

— Сама?!

— Ну да… Ничего сложного. Главное — набраться терпения.

— А откуда ты узнала, как делается вино?

— Смотрела, как дедушка делает, и научилась.

— Твой дедушка тоже здесь живет?

— Нет, он умер два года назад.

— И моя бабушка тоже…

— Может, они там встретились? — улыбнулась Эле.

— Где? В раю? Твой дедушка с моей бабушкой? — теперь я и сама развеселилась.

— Представляешь, сколько там райских яблочек? Сколько вина можно из них наделать? Мой дедушка такого случая не упустил бы!

Мы дружно захохотали. Почему-то мне ничего подобного в голову не приходило.

— Ну да! Наделает вина, потом откроет кабачок и давай спаивать всех райских жителей и всех ангелов! Ой, не могу!

Прихватив с собой вино и чай, мы вернулись в комнату. Я попробовала вино — оно оказалось сладким и почему-то пахло вишнями.

— Вишнями пахнет.

— Да, я добавляю их для аромата.

Эле открыла окно, и на широкий жестяной подоконник тут же слетелась стая голубей, а некоторые, самые смелые, принялись спокойно разгуливать по письменному столу. Эле принесла батон и покрошила на подоконник.

— А это, — спросила я, — твой птичник?

— Ага, мои вечно голодные дружочки.

Я стала разглядывать фотографии на стенах. На всех была Эле. На одной она — совсем еще маленькая и очень серьезная девочка в смешном вязаном платьице — стояла между пожилым седым мужчиной и молодой женщиной, на другой была уже школьницей с лыжами на плече… Эле в лодке, со щукой в высоко поднятой руке, Эле, занавесившаяся волосами… С одного из снимков на меня, прижавшись друг к другу щеками, смотрели Эле с Робисом, оба улыбались. Видеть Робиса улыбающимся было странно.

— Здесь ты живешь, а та комната — мамина? — спросила я.

— Мама в Ирландии, работает там…

— Так ты что, живешь тут совсем одна?

— Ну… в общем, да. Мама приезжает один-два раза в год.

— Недавно приезжала, — я вспомнила заплаканную женщину у двери директорского кабинета.

— Да-а… — вздохнула Эле. — Пришлось. Знаешь, эти дети!.. С ними столько хлопот…

Она снисходительно усмехнулась. Я отпила еще глоток вина и снова почувствовала вишневый аромат. Эле сидела в кресле и ласково поглаживала собственный живот. Все-таки она странная.

— Ты его хочешь?

— Ребеночка? Сначала не хотела, потому что страшно испугалась, а теперь уже хочу.

— М-м… Можно закурить?

— Можно. Сейчас принесу пепельницу. — Эле встала.

— А сама не куришь?

Она остановилась в дверях, повернулась ко мне и улыбнулась до ушей:

— Конечно, нет!

Бред какой-то — она совершенно не выглядела несчастной! А может, иметь ребеночка совсем даже и не плохо? Я крошила голубям хлеб и глазела на прохожих. Вернулась Эле с пепельницей.

— Знаешь, Эле, у тебя здесь все как в старых черно-белых фильмах.

— Ага, и Робис говорит, что здесь прямо феллиниевская Италия…

— Он здесь был? (Глупее вопроса не придумаешь!)

— Само собой, он часто приходит. Я… Он мне очень помогает… Хочешь, покажу, что Робис подарил мне на день рождения?

Эле сняла с полки новехонький ноутбук — я такие видела в рекламе. Пожалуй, это был единственный предмет в ее комнате, напоминавший о том, что на дворе двадцать первый век. Признаюсь, я сильно удивилась.

— Ого… Дорогой, наверное…

— Наверное… — согласилась Эле.

Нежно провела рукой по крышке компьютера и осторожно поставила его на место. Повернулась ко мне.

— А ты? С родителями живешь?

— Сейчас с мамой, — сказала я, и почему-то мне стало очень грустно.

— Хорошо тебе…

— Не очень…

Эле, видно, поняла, что лучше об этом не расспрашивать.

— Мне бы хотелось поехать к маме в Ирландию. Поглядеть, как она там живет…

— А насовсем туда уехать не хотела бы, что ли?

— Нет, просто мне за нее неспокойно…

— Ты когда-нибудь бывала за границей?

— Никогда. Представляешь, я только и была, что в Каунасе на экскурсии с классом и в Паневежисе — ездила тетю хоронить. Больше нигде. Я патологически верна Вильнюсу.

Эле громко засмеялась, хотя я-то ничего смешного в этом не нахожу. И вдруг мой ум озарила гениальная — иначе и не скажешь! — мысль.

— Эле! А хочешь поехать к морю?

— К морю? Конечно, но…

— Послушай, а если я подарю тебе путевку в Ниду — поедешь?

— Не знаю… В Ниду? Там очень красиво, да? Но ведь путевка, наверное, недешевая?

— Какая разница, сколько она стоит? Эле, если ты не поедешь, я вообще пропала!

— Да что ты? А почему?

— Понимаешь, на меня неожиданно свалились две путевки: одна — в Ниду, а другая… в другое место. В общем, мама хочет, чтобы я поехала в Ниду, а я туда не могу — мне надо в другое место. Но я не хочу, чтобы мама об этом узнала. Пусть думает, что я уехала в Ниду, так всем будет спокойнее…

Честное слово, я утомилась, пока все это ей объясняла! А она смотрела на меня с легким недоумением. Мягко говоря.

— Если я правильно поняла, — наконец ответила Эле, — ты хочешь, чтобы я поехала туда вместо тебя?

— Ну да! — воскликнула я. — Так что, поедешь?

— Не знаю… А вдруг до твоей мамы дойдет? Представляешь, что тогда начнется?

— Откуда она узнает? Звонить-то мне она будет на мобильник. А ты приедешь туда вместо меня и сможешь целый месяц купаться в море.

— Целый месяц?! Я никогда на море не была…

— Там оздоровительный лагерь. А тебе как раз сейчас не мешает позаботиться о своем здоровье.

— Что верно, то верно… — вздохнула Эле. — И докторша моя то же самое говорит. Велела пить кальций и витамины.

— Тем более! В лагере о тебе позаботятся как надо. Ты ведь хочешь, чтобы твой ребеночек родился здоровым?

— Еще бы! Больше всего на свете хочу.

— Ну что, договорились?

— А можно мне немножко подумать?

— Думать некогда: ехать уже послезавтра.

— Послезавтра? Так скоро?

Она выглядела совершенно выбитой из колеи.

— Да. Путевка с первого июля.

Эле помолчала. Встала, подошла к окну, выглянула на улицу. Я забеспокоилась — а вдруг она не захочет ехать?

— Может, тебе жалко расставаться с Робисом на целый месяц? — тихо спросила я.

— Робиса родители увезли в Африку. Пытаются от меня уберечь.

Я чуть не завизжала от радости:

— Видишь, как чудесно все складывается!

Эле повернулась ко мне. Я увидела у нее на глазах слезы. Думала, сейчас свихнусь.

— Не знаю, что и сказать… — проговорила она. — Ты очень хороший человек, Котрина… Никогда не думала, что так… может быть…

И тут случилось нечто неожиданное: не знаю, какая сила нас подтолкнула, но мы кинулись друг дружке в объятия и разревелись, как две дуры! Честное слово, уж что-что, а реветь вдвоем с кем-то я еще никогда не пробовала!

Не знаю почему, но я рассказала Эле почти все. Выложила всю правду про отца, Элеонору и бабушку Виолу-Валерию, про маму и Гвидаса, про Лауру и Силву. Умолчала только про бабульку, которую собралась обчистить, и о своем великом плане сбежать на край света — Эле была слишком доверчива и слишком близко принимала все к сердцу, и я не хотела, едва с ней подружившись, ее напугать. Сказала, хочу пожить одна и ни от кого не зависеть, потому что никому до меня нет дела, а там видно будет. Странно, но она все поняла правильно.

— Тебе понадобятся деньги, — сказала Эле, дослушав.

— Заработаю…

— Это не так просто.

— Знаю.

— У меня есть немного… Может, возьмешь?

— Нет, сама справлюсь.

Знала бы ты, Эле, как я завтра разбогатею! В это самое мгновение я поклялась себе, что подарю Эле из бабулькиных сокровищ не меньше тысячи литов и сделаю это тайно, как граф Монте-Кристо.

— Жить тебе пока негде, — продолжала рассуждать Эле. — Может, хочешь пожить у меня, пока что-нибудь найдешь?

— Может… — промямлила я.

Доброта Эле меня просто убивала, мне было не по себе оттого, что нельзя рассказать ей всей правды.

— Живи сколько хочешь, мамина комната свободна…

— Все равно надолго я здесь не задержусь, — сказала я, желая хоть сколько-нибудь подготовить Эле к будущим событиям. — Через месяц-другой, как денег заработаю, куда-нибудь уеду. Хочу поглядеть мир.

— Да… Я бы тоже хотела…

Итак, мы договорились, что я:

Поживу у Эле, пока она будет в Ниде. (Здесь меня никто искать не станет — все будут думать, что я в лагере.)

Пока Эле не вернется, буду поливать ее садик и кормить голубей.

Два раза в день буду выгуливать соседскую собачку. (Эле о ней заботится, когда соседи уезжают в отпуск, а они как раз сейчас отдыхают.)

Каждый день буду вынимать из почтового ящика письма от Робиса и читать их Эле по телефону. (Чтобы она могла сразу отвечать.)

В день отъезда мы встретимся на вокзале, и я отдам ей путевку, а она мне — ключ от своей квартиры. (Если мама отвезет меня на вокзал и захочет помахать вслед уходящему поезду, путевку Эле отдам в поезде, потому что мне волей-неволей придется в него сесть. Тогда доеду с ней до первой станции, а оттуда автобусом вернусь в Вильнюс.)

— А если твоей маме с этим ее Гвидасом вздумается поехать в Ниду тебя навестить? Ну, то есть меня… Не боишься, что они в обморок упадут, увидев, как сильно ты изменилась? — вдруг спросила Эле.

О такой возможности я пока не думала, а когда подумала, решила, что опасаться нечего. Вряд ли мама после всего, что было, потащит Гвидаса в Ниду меня навещать… И вряд ли захочет оставить его дома и ехать одна… Когда я изложила Эле свои соображения, она успокоилась. В конце концов мы сошлись на том, что план у нас гениальный.

Мне уже пора было домой. Мы с Эле забрали из квартиры на первом этаже соседскую собачку, черного королевского пуделя по имени Принцесса, и все втроем двинулись к автобусной остановке.

Когда я добралась до садов, уже стемнело. Пока шла через лесок к дому, чувствовала себя счастливой, думала, что хотела бы иметь такую сестру, как Эле. Этот мир устроен совершенно неправильно. Почему человеку не дано выбирать?

Все! Ужасно хочется спать. Приятных тебе снов, дорогой дневник!