– За тридцать два года юридической практики у меня впервые такой случай. – Том Кэткарт задумчиво отхлебнул кофе из кружки. – Лидию наверняка отпустили бы под залог, если бы не ее признание. Судья был на стороне миссис Сигрейв, и она знала, что он хочет от нее услышать, но… не сказала этого.

Дафна вздохнула, рассеянно ковыряя вилкой салат из креветок. Она была расстроена, но не видела в этом ничего нового. А вот безнадежность и отчаяние крепли в ней с каждым днем.

– Раньше казалось, я понимала, что происходит в душе мамы, – печально произнесла она. – Все ее суждения были предсказуемы – будь то мнение о поступках моих сестер или советы по воспитанию детей. Даже то, что она заказывала в ресторане. Непростительная самонадеянность с моей стороны – никогда нельзя точно угадать намерения другого человека.

Дафна и Кэткарт завтракали в залитом солнцем кафе неподалеку от офиса адвоката. Он предложил перекусить здесь, вдали от трезвонящих телефонов и жужжания факсов. Надоедливые звонки репортеров и новых клиентов, привлеченных скандальной известностью защитника миссис Сигрейв. Дафна отметила, что дела в конторе «Кэткарт, Дженкинс и Холт» пошли в гору.

Однако для его несчастной клиентки почти ничего не изменилось. Мама уже четвертую неделю находилась в тюрьме, а тем временем холодные майские ветры сменились теплым бризом, предвещавшим начало лета, улицы утопали в цветах – пышная герань и вьющиеся розы радовали глаз.

Дафна хотела, чтобы Китти тоже пришла на встречу с Кэткартом, но у сестры сейчас не менее важное дело. Она собрала у себя в кафе подруг матери из общества леди-садоводов: несколько дней назад женщины решили подать прошение в суд с просьбой отпустить миссис Сигрейв на поруки, и Китти надеялась уговорить их дать письменные показания в суде, свидетельствующие о спокойном характере матери и ее многочисленных добрых делах. Но пока согласились только мисс Холлиман и престарелая миссис Картер. Остальные же побоялись, что это бросит тень на их репутацию.

Китти оказалась более терпимой, чем Дафна, которая сразу заклеймила их как предательниц, и предложила сестре встретиться с Кэткартом, а сама направилась уговаривать садовниц.

Кэткарт удрученно покачал головой:

– Я делал все, что мог, но она не давала мне развернуться. Можно подумать, миссис Сигрейв не терпится, чтобы ее осудили.

«Хороший он человек, – подумала Дафна. – Немного высокомерный, самонадеянный, но, в сущности, глубоко порядочный. Похоже, он расстроился не из-за профессиональных амбиций, а потому, что не может помочь матери».

«Никогда не доверяй мужчинам, которые носят брюки с подтяжками», – вспомнилось ей одно из странных маминых предостережений. Удивительное совпадение – Кэткарт постоянно носит подтяжки, причем постоянно их меняет: к примеру, сегодня на нем желтые с черными циферблатами. Правда, после манжет с монограммой и кожаных туфель от Гуччи – Роджер предпочитал респектабельный стиль – веселенькие подтяжки Кэткарта смотрелись довольно оригинально.

Дафна перешла прямо к делу:

– Давайте пока сосредоточимся на том, что в наших силах. Во-первых, почему бы не приблизить дату суда? Четырнадцатое августа еще не скоро, а моя мама женщина пожилая. Четыре месяца ожидания – большой срок.

Дафна, конечно, понимала, что процесс может затянуться на годы, но при одной мысли об этом ею овладевало отчаяние. Единственный выход – делать все от нее зависящее, чтобы обеспечить матери надежную защиту.

«Кэткарт – хороший адвокат… но что, если он недостаточно опытен для такого сложного дела?» Вдруг Роджер прав? Может быть, напрасно она в порыве гнева отклонила предложение мужа нанять высококлассного адвоката? Да, Кэткарт профессионал, но тут нужна и определенная смелость – не каждый решится выступить против Брюса Хо.

Дафна напряженно ждала, что он ответит. Если Кэткарт начнет юлить и вилять, она не раздумывая откажется от его услуг.

Адвокат откашлялся, откинулся на спинку стула и поправил подтяжки.

– Я понимаю, чем мы рискуем, Дафна, но в интересах вашей матери следует придерживаться прежней тактики. Чем больше у нас будет времени, тем лучше. Я сделаю все возможное, чтобы ее освободили под залог. Хо выступает против – он жаждет крови, но я надеюсь на лояльность судьи, который, кажется, не прочь отпустить ее. А пока необходимо использовать все, чем мы располагаем, даже если это не потребует непосредственного участия самой Лидии. – Внезапно весь респектабельный лоск слетел с Кэткарта, и он напомнил Дафне хитрого карточного шулера.

Насторожившись, Дафна спросила:

– Что вы намерены предпринять? – Расследование уже началось, и если не считать нескольких маминых знакомых, согласившихся свидетельствовать в ее пользу, положительных сдвигов почти не было. В этой ситуации любые факты, способные помочь маме, должны быть взяты на вооружение.

Например, медсестра, о которой узнала Китти. Разыскать ее пока не удалось, но даже эта ниточка лучше, чем ничего. Как только Берил заговорит, а Алекс наконец ответит на их звонки, дело сдвинется с мертвой точки.

– Я намерен сыграть на психическом расстройстве вашей матери, – ответил Кэткарт.

Дафна растерялась:

– На психическом расстройстве? Но мама ни разу в жизни не пользовалась услугами психиатра. Она всегда считала это блажью. Впрочем, я слышала, будто незадолго до смерти отца мама принимала антидепрессанты, но не знаю, правда ли это.

– Мы скоро все выясним.

– Но как вы узнаете, если мама это не подтвердит?

– С завтрашнего дня она начнет посещать психотерапевта.

– Но как вам…

– Вы хотите сказать, что я не заручился согласием вашей матери? Но так распорядился суд. Кендалл принял это предложение сегодня утром. И он согласен пересмотреть решение об освобождении под залог, если будут приведены показания врача-психиатра. Эйвери Шайнер – слышали о таком? Я с ним работал – он хороший специалист, а главное, не сотрудничает с окружным прокурором.

При упоминании о прокуроре Хо Дафна подумала о Джонни, и сердце ее забилось быстрее. Что на это сказать? Да ничего – если не считать поцелуй и ночь, проведенную без сна.

– И вы полагаете, это даст моей матери шанс выйти из тюрьмы? Ее признают невиновной на основе медицинской экспертизы?

– Нет, не совсем так. Объявить ее невменяемой тоже рискованно. Во-первых, временное помешательство, по мнению суда, не заслуживает снисхождения. В тюрьму миссис Сигрейв не отправят, но остаток жизни она проведет в психиатрической клинике, и неизвестно, что хуже. Я предлагаю другой вариант. Мы докажем суду, что ваша мать находится в здравом рассудке и совершила убийство, потеряв самоконтроль. Она раскаивается в содеянном и сама просит, чтобы ее наказали, то есть действует не в своих интересах. Следовательно, судить ее по всей строгости закона нельзя.

Дафна обдумывала его слова. Пытаясь доказать, что мама была доведена до грани, придется выставить отца чудовищем или по крайней мере неверным мужем. Справедливо ли это по отношению к отцу? И нужна ли им всем еще большая огласка семейной трагедии?

«Иного пути нет, – подумала она. – Пусть имя отца смешают с грязью – сейчас речь идет о маминой жизни».

– Что вы предлагаете? – спросила Дафна адвоката.

– Я бы хотел, чтобы вы дали согласие на опеку. А это значит, что пока ваша мать не в состоянии позаботиться о себе сама, вы с сестрами несете за нее ответственность.

– И можем выхлопотать для нее освобождение под залог?

– Вот именно.

Дафна кивнула и с уважением взглянула на собеседника. Кэткарт, конечно, не Кларенс Дарроу, но и его не так-то легко провести. Китти правильно сделала, что выбрала именно его.

– Буду откровенна с вами, Том. Я категорически против того, чтобы мать выставили невменяемой, но у нас нет другого выхода. Поговорив об этом с Китти, я дам вам знать. Вы будете у себя в офисе вечером?

Он взглянул на часы.

– До половины восьмого или даже до восьми – если жена не потребует, чтобы я пришел раньше. К тому же я должен повидаться с вашей матерью по дороге в офис.

– Странно, но кажется, мама никогда еще не видела все так ясно, как сейчас.

– Что вы имеете в виду? Дафна замялась.

– Мама обожала отца. Вам в это трудно поверить, но дело не в том, что она мало любила или даже втайне ненавидела его. Она слишком любила отца. И заплатила за эту любовь.

– Как это?

– Любить человека слишком сильно – значит, делать все, чтобы его образ остался незапятнанным. Ради этого можно лгать самой себе, закрывать глаза на правду. И даже убить свою любовь.

Дафна умолкла и огляделась. За столиками сидели нарядные посетители, разговаривали, улыбались. Как это не похоже на хмурую нью-йоркскую публику! Но что скрывается за этими улыбками и приветливыми взглядами? Какое отчаяние, какие трагедии прячут люди от посторонних глаз?

– Женам изменяют большинство мужей. Но их же не убивают, – заметил Кэткарт.

Дафна покачала головой:

– Я понимаю, это звучит неправдоподобно, но… Представьте, что у вас прекрасная ваза, которую вы бережете как зеницу ока. И вот однажды вы замечаете на ней трещину. Ваза все еще держит воду, но она уже с дефектом. И каждый раз, стоит вам взглянуть на трещину, ваше сердце сжимается. В конце концов вы решаетесь выбросить вазу, но перед этим вы разбиваете ее, чтобы она никому не досталась.

– Интересная аналогия, – произнес адвокат.

Дафна подождала, пока официантка убирала тарелки со стола. Сама она почти не притронулась к салату из креветок. В последнее время у нее пропал аппетит.

– Это только мое предположение. – Дафна пожала плечами.

Она не сказала Кэткарту, что ее догадка ближе всего к истине. Дафна знала, к чему приводит безграничная любовь человека, который любит вопреки всему и готов пожертвовать ради этой любви самым дорогим, что у него есть. Разве не такую любовь она сама испытывала к Джонни?

Последний раз Дафна виделась с ним на прошлой неделе – он заехал в «Приятное чаепитие», когда она говорила по телефону с Роджером. Дафна страшно разозлилась на мужа: сколько можно откладывать? И что это за отговорки? Видите ли, его практика переживает кризис. «Я прилечу на следующей неделе, – пообещал Роджер. – Не беспокойся о детях – папа и мама позаботятся о них. Кстати, они передают тебе привет».

Дафна так и не поняла, кого он имеет в виду – своих родителей или детей. Ей хотелось думать, что Кайла и Дженни.

В этот момент вошел Джонни. В джинсах и кожаной куртке он напомнил ей того парня, с которым двадцать лет назад она готова была сбежать в такое же дождливое майское утро. В тот день Дафна так же разозлилась на отца, как сейчас на Роджера.

– Джонни! Тебе не терпится выпить чаю с булочками? – спросила она преувеличенно бодрым тоном, чтобы Глэдис Хонейк и Мак Макартур, сидевшие за соседним столиком, не догадались, что они не просто друзья.

– Спасибо, я на минутку. Возьми. – Джонни протянул ей запечатанный конверт. – Откроешь его потом.

Они немного поболтали – Джонни рассказал о своем сыне, потом они вспомнили одноклассников, и Дафна призналась, что очень скучает по детям. Она ничего не сказала о Роджере, но Джонни понял, что Дафна расстроена. Она видела, что ему хотелось спросить ее, что случилось. Однако Джонни сдерживался, очевидно, поняв, что сейчас это неуместно. И Дафна оценила его деликатность.

Когда он ушел, Дафна поднялась в гостевую спальню и вскрыла конверт. Там оказалось не письмо, а буклет: комната на двоих и завтрак в прибрежном отеле, расположенном в нескольких милях от Мирамонте. Записки не было. Да она и не нужна. Предложение Джонни понятно без слов.

Развернув буклет, она увидела два смятых билета на автобус. Они упали на пол, и, подобрав их, Дафна увидела, что автобус должен был отправиться двадцать один год назад, в ту ночь, когда они с Джонни решили сбежать. И все эти годы он хранил их.

Дафна опустилась на постель, и слезы потекли по ее щекам. «Еще не поздно – мы еще можем успеть на свой автобус», – как бы говорил ей Джонни.

Но что, если они обманывают себя? Что, если ее чувство к Джонни так же безрассудно, как та любовь, которая убила ее отца?

Отмахнувшись от воспоминаний, Дафна взглянула на адвоката, в руках этого человека была судьба ее матери. Кэткарт глубоко задумался, и когда официантка предложила им кофе и десерт, сказал, не дожидаясь ответа Дафны:

– Счет, пожалуйста. – Наконец, вспомнив о Дафне, он произнес: – Вы дали мне неплохую пищу для размышлений. Ничего нового… просто несколько неожиданный аспект проблемы. Это поможет мне понять мотивы убийства.

Дафна протянула адвокату пакет, который передала ей Китти для матери.

– Скажите, что это от Китти.

Кэткарт заглянул в пакет – там лежала розовая картонная коробка, перевязанная ленточкой.

– А мне не положено знать, что там? – полушутливо осведомился он.

– Боитесь, что там ножовка или напильник? – Дафна горько усмехнулась. – Нет, это только пирог, который испекла сестра. Мамин любимый.

– Как он называется?

– «Леди Балтимор».

Этот пирог мама собиралась испечь к празднику в честь сорокалетия свадьбы.

По дороге домой Дафна решила заехать в местный книжный магазин «Букворм». В детстве она любила подолгу рыться в книгах, расставленных на полках аккуратными рядами. Магазин был своего рода символом Мирамонте – он пережил несколько землетрясений и сильное наводнение в 1976 году, разрушившее большинство торговых точек города.

Как и прежде, он стоял рядом с бывшим обувным магазинчиком, где теперь продавалась керамика ручной работы. «Букворм» имел солидный вид старинного здания – желтая штукатурка со временем выцвела, а разноцветная мексиканская керамическая плитка, окаймлявшая витрину, покрылась мелкими трещинками.

Войдя, Дафна почувствовала себя так, словно вернулась домой. Никаких кафетериев, клерков и плакатов – только книги, книги и книги повсюду. Популярная фантастика и художественная литература мирно соседствуют с менее известными авторами и классикой. Потертые кресла, стулья и диванчики ждут своих верных читателей-книголюбов. Рядом с кассой – залепленная снизу доверху доска объявлений: продаются котята, открывается кружок любителей вегетарианской кухни и т. д. и т. п. Единственное новшество – стойка с ароматическими маслами («каждому настроению – свой аромат»). Дафна представила, как изумится бородатый продавец, если она скажет: «А что у вас есть для женщины, решившей изменить мужу?»

Она так и не выбросила буклет, присланный ей Джонни, а сунула его в нижний ящик стола. «Так, на всякий случай».

На какой же случай? Если она, забыв об осторожности, бросится в объятия Джонни? Но даже не будь Дафна замужней женщиной с двумя детьми, у нее и так достаточно проблем – первым делом надо вызволить мать из тюрьмы.

Тем не менее мысли о Джонни не покидали Дафну – она постоянно вспоминала их последнюю встречу на берегу моря, лучи заходящего солнца и длинные тени на песке. Стоя в магазине, она возвращалась в то время, когда еще не знала Джонни, и ее кумирами были герои любимых книг – мистер Рочестер, Хитклифф. В детстве Дафна часами сидела в кресле, уткнув нос в очередной роман и переживая события вместе с его персонажами.

Она хорошо помнила тот день, когда окончательно решила стать писательницей. Дафне было тринадцать, и она только что с тяжелым вздохом перевернула последнюю страницу «Унесенных ветром». «Если бы я была автором, то обязательно написала бы, что случилось с Реттом и Скарлетт потом», – подумала она.

Вот в этом-то все и дело – ей всегда хотелось точно знать, чем заканчивается история. Разглядывая прохожих или пассажиров в автобусах, Дафна пыталась угадать, что происходит в их душах, чем они живут, о чем мечтают. Она мечтала создать для них воображаемую реальность, над которой имела бы неограниченную власть. Ее герои будут ошибаться, отчаиваться… но в конце концов найдут единственно правильный путь и обретут счастье.

За два года, прошедшие с того дня, Дафна написала несколько рассказов, живописующих душевные муки и страдания юных девиц, и наконец приступила к созданию первого в своей жизни романа в готическом духе. Она сочинила леденящую душу историю, в которой злодей упал с лошади прямо в заросли ядовитого плюща и сломал себе шею. Юная писательница гордилась своим ироничным стилем и искрометным слогом, однако издательство, куда она отослала свой шедевр, вернуло его с кратким замечанием: «А вам не приходило в голову, что от ядовитого плюща можно умереть?»

Дафна подошла к столику рядом с кассой, где лежали книжные новинки. Здесь она проводила свою первую встречу с читателями и сейчас ничуть не удивилась, увидев среди новинок свой последний роман «Прогулка после полуночи».

Улыбнувшись, Дафна провела пальцем по пыльной глянцевой обложке, на которой была изображена луна, отражающаяся в воде. Отражение напоминало женское лицо. Идея романа пришла к ней несколько лет назад, во время отпуска, проведенного вместе с Роджером в Барбадосе. Одна женщина из их отеля утонула, купаясь ночью в океане. Никто не знал, что случилось, – предполагали, что она погибла от сердечного приступа. Но, по словам ее мужа, она отличалась завидным здоровьем и отлично плавала. Дафна вернулась домой, так и не узнав причину трагедии. А сейчас подумала, что некоторые тайны лучше и не пытаться разгадывать, поэтому все ее попытки домыслить чужие истории всего лишь желание уйти от собственных проблем.

– Это теперь самый популярный роман.

Дафна обернулась к продавщице, круглолицей девушке в мешковатой блузке. Ее длинные каштановые волосы были заплетены в толстую косу.

– Писательница родилась в нашем городе, – продолжала та. – Может, слышали? Дафна Сигрейв. А старушка, убившая своего мужа, – ее мать.

Девушка с любопытством уставилась на Дафну, и та решила, что продавщица узнала ее, но, взглянув в зеркало, увидела свое мертвенно-бледное лицо. Неудивительно, что на нее таращатся как на привидение.

– Да… я что-то слышала об этом, – отозвалась она.

– Я еще не читала роман, и мне не терпится поскорее начать его, – тараторила девушка. – Когда он попал в список бестселлеров, нам едва удалось закупить его. Эта партия пришла совсем недавно. – Она указала на огромную стопку новеньких книг, от которой Дафна чуть не шарахнулась в ужасе.

Надо выбираться отсюда. Сейчас же. Пока эта настырная девица не узнала ее.

«Мечтать надо осторожно», – вспомнила Дафна слова матери. Как часто Дафна мечтала, чтобы ее романы получили признание! Но она никогда не думала, что заплатит за известность такую страшную цену.

Выходя из магазина, Дафна вспомнила, что Роджер в недавнем телефонном разговоре упоминал о нескольких сообщениях, которые оставила на автоответчике ее издательница. Дафна давно собиралась позвонить Клэр. Правда, настойчивость этой дамы действовала Дафне на нервы – той и в голову не пришло, что у нее сейчас есть дела поважнее, чем издание дополнительных трех тысяч экземпляров книги.

Теперь она поняла, почему Клэр так рвется поговорить с ней. Если роман включили в список бестселлеров в «Сан-Франциско кроникл», значит, ее книги буквально сметают с прилавков по всей стране. До сегодняшнего дня произведения Дафны издавались пятнадцатитысячным тиражом, не более. Радость Клэр понятна, но она не подумала о том, как будет чувствовать себя Дафна, наживаясь на семейной трагедии.

Идя к дому Китти, она вся взмокла, несмотря на прохладную погоду. У здания суда какой-то фокусник развлекал детвору. Глядя на смеющиеся детские мордашки, Дафна подумала о своих детях, и сердце ее сжалось. Когда-нибудь Кайл и Дженни спросят мать, как она стала знаменитой. Что она им ответит?

«Мечтать надо осторожно – мечты иногда сбываются».

Сейчас Дафна мечтала только о том, чтобы все это оказалось кошмарным сном, и она очнулась бы в Нью-Йорке, с семьей. И никогда не встречалась ни с Томом Кэткартом, ни с Джонни. Особенно с Джонни. Ведь если бы она не встретила его снова, то никогда бы и не узнала, как попасть на тот автобус, на котором они не уехали двадцать лет назад.

От быстрой ходьбы закололо в боку, и Дафна с трудом добралась до дома сестры. Войдя через заднюю дверь на кухню, она рухнула на стул. Китти вынула свежеиспеченный пирог из печи и взглянула на сестру. В смешных рукавичках, сшитых в виде клешней краба, которые Дафна подарила ей на прошлое Рождество, сестра смотрелась на редкость комично.

Китти осторожно переложила пирог на поднос. От него так аппетитно пахло орехами и апельсиновыми цукатами, что у Дафны потекли слюнки.

– Как только он остынет, я отрежу тебе кусочек, – сказала Китти.

– Отрежь два. Ты отощала больше, чем я.

Китти заварила чай и отрезала два больших куска пирога.

– Вид у тебя какой-то убитый, – заметила она. – Плохие новости от Тома Кэткарта?

– Хуже. – Дафна скинула туфли под стол, где дремала кошка. – Я заглянула в книжный магазин. Похоже, мои книги пользуются бешеным успехом из-за скандала, раздутого прессой.

Китти покосилась на окно. Но фургоны телевизионщиков, окружившие их дом сразу после ареста мамы, разъехались в поисках более свежих преступлений. Во дворе не было никого, кроме ее пса, загнавшего на дерево одного из котов. Она взглянула на сестру и вздохнула:

– Даф, я понимаю, что ты чувствуешь. Но ты в этом не виновата.

– Легко тебе говорить. Ты не наживаешься на семейной трагедии. Прости, я не хотела тебя обидеть. Но… похоже, нам придется расплачиваться за все.

Китти поставила поднос с чашками и пирогом перед Дафной.

– Да, мне тоже нелегко.

– Как прошла встреча с дамами из клуба садоводов?

– Миссис Андервуд попросила у меня рецепт лимонного печенья. А Арделия Спивак предложила прислать садовника, чтобы он скосил газон перед маминым домом. Да, и еще они собрали почти двести подписей.

– То есть никто не согласился свидетельствовать в ее пользу на суде.

– Пожалуй, так.

Дафна откусила кусок пирога.

– Есть одна древняя китайская поговорка: «Настоящие друзья – как вечнозеленые сосны. Их можно узнать только зимой».

– Запомню. – Китти горько усмехнулась и налила сестре чаю. – Как прошел обед с адвокатом?

– Ничего нового. Но у Кэткарта появилась одна идея. Она рассказала Китти о предложении адвоката оформить опеку над мамой. Дафна не пришла в восторг от этой затеи, но Кэткарт прав: у них нет другого выбора. Но Китти была категорически против.

– Убедить суд, что мама не в состоянии сама о себе позаботиться, значит, признать ее невменяемой. Не знаю, как ты, Даф, а я соглашусь на это только в самом крайнем случае.

– У тебя есть идея получше?

– Думаю, пора нанести визит Берил Чапмен.

Берил Чапмен жила в нескольких милях от города в поселке, который некогда процветал, а теперь пришел в упадок. И все из-за того, что его тихую улочку расширили и соединили с въездом на четырехполосное шоссе, переходящее в автостраду. Цены на земельные участки моментально упали, да так и не поднялись.

Дом Берил с плоской крышей и потрескавшимися от времени стенами, покрытыми плесенью, представлял собой печальное зрелище. От него веяло заброшенностью и унынием. Это впечатление не могли рассеять ни дешевые «преобразования», как, например, крохотная веранда, ни розовые кусты, посаженные вдоль тропинки, ведущей к крыльцу.

Берил поговорила с сестрами по телефону дружелюбно, но настороженно. Сказав, что у нее на вечер назначена встреча, она тем не менее пригласила их на чашечку кофе.

Берил встретила их при полном параде: тщательно уложенные волосы цвета платины, безукоризненный макияж, на который, вероятно, было потрачено не менее часа, и накладные ресницы. На ней был широкий шелковый халат. Не хватало только тюрбана и сигареты с мундштуком, чтобы довершить сходство с картинкой из модного журнала.

– Ах, девочки, – воскликнула Берил, – хорошо выглядите. Прошу вас, заходите.

Внутри дом Берил выглядел таким же запущенным и обветшалым, как и снаружи, несмотря на все попытки хозяйки придать ему уютный вид.

– Не выпить ли нам кофе в гостиной? – Берил махнула широким рукавом халата в сторону маленького столика.

– Я не хочу, спасибо, – отозвалась Китти. Заметив, что Берил нахмурилась, Дафна ответила:

– Мне черный и без сахара, пожалуйста.

Берил проплыла в кухню, шелестя шелками, и напомнила Дафне Норму Дезмонд, стареющую кинозвезду в поисках роли. На месте режиссеров они с Китти не поскупились бы на крупный план.

Бывшая подруга матери вернулась через несколько минут с двумя чашками дымящегося кофе и в сопровождении маленького белого пуделя. Заметив Дафну и Китти, собака злобно затявкала.

– Маффи, будь хорошей девочкой. – Берил подхватила собаку под мышку. – Я заперла ее в ванной – когда приходят гости, она становится прямо-таки несносной. Но у нее был такой несчастный вид. Правда, Маффи, крошка? – Она зарылась носом в курчавую шерсть пуделя и опустила его на пол. – Итак, – Берил села на диван и достала сигарету из эмалевой коробочки, – чем я могу помочь вам, девочки?

«По крайней мере перестаньте называть нас девочками», – чуть не вырвалось у Дафны, но Китти опередила ее:

– Мы здесь ради мамы.

– Да, бедная ваша мать. – Уголки ярко накрашенных губ Берил опустились. – Как Лидия? Я все время думаю о ней. Мне до сих пор не по себе от этой истории.

«Но вы не делаете ничего, чтобы помочь ей», – неприязненно подумала Дафна, а вслух сказала:

– У мамы все хорошо, насколько это возможно в ее положении. Вы не навещали ее?

Берил щелкнула зажигалкой и жадно затянулась.

– Вы не представляете, как часто я выходила из дома, твердо решив навестить Лидию, но у меня не хватает мужества это сделать. Как представлю себе бедняжку в камере… – Она поежилась и прижала костлявую руку к груди. – Но я готова помочь ей чем смогу.

– Ваша помощь нам очень нужна, – сказала Китти. – Последний раз вы говорили с мамой за несколько недель до… выстрела. Но одного я не понимаю.

– Чего именно? – осведомилась Берил.

– Почему вы поссорились с мамой? – спросила Дафна. – Лианн рассказала о вашей ссоре.

– Ссора? Я никогда не поссорилась бы с ней. Да, мы немного повздорили, хотя и знаем друг друга почти сорок лет. Пара резких слов вряд ли способна разрушить нашу дружбу.

– Значит, случилось что-то еще, так? – допытывалась Китти.

Берил злобно прищурилась, как загнанная в угол кошка.

– Не пойму, куда вы клоните.

– Позвольте освежить вашу память, – вмешалась Дафна. – Когда-то давно вы с отцом были любовниками. Нам все известно, Берил. Для вас все это в прошлом, но для мамы это было ударом.

Берил поняла, что игра проиграна, и в ней заговорила совесть.

– Что вы хотите от меня? Ну хорошо, я все ей рассказала. Я больше не могла терпеть, потому что знала о других его любовницах, знала, что он обманывал Лидию все эти годы. Она же моя подруга, черт подери! Значит, имеет право знать правду.

– А надо ли было говорить ей правду? – Китти пристально посмотрела на Берил.

– Вы сделали это не ради мамы, – вставила Дафна, – а ради себя. Вы завидовали ей. У Лидии было все, чего не имели вы, – муж, деньги. Она собиралась праздновать сороковую годовщину свадьбы, а вы… остались ни с чем.

– Это ложь! – Берил вскочила, и Маффи залаяла как оголтелая. – И не пытайтесь свалить на меня всю вину!

– Мы вас ни в чем не обвиняем, – возразила Китти. – Нам нужна ваша помощь, вот и все.

– Мы хотим, чтобы вы выступили на суде в мамину защиту, – пояснила Дафна.

Собачонка скакала вокруг нее на тонких ножках, заливисто тявкая. Берил зажала уши ладонями и закричала:

– Да заткнешься ты или нет? Заткнись сейчас же! Дафна не сразу поняла, что кричат не на нее, а на пуделя.

Китти подхватила дрожащую собачку на руки и прижала к себе.

Берил так злобно покосилась на нее, будто Китти похитила ее ребенка.

– Я ничем не смогу вам помочь, – холодно отрезала она. – Это непростительная трусость, но я не могу. У вашей матери был Берн, это так. А у меня есть незапятнанная репутация. Без нее я ничто.

Она опустилась на диван, лицо ее сморщилось, плечи поникли.

Дафна продолжала настаивать, втайне сочувствуя Берил.

– Вы ее единственная надежда. Никто лучше вас не знает, что маме довелось пережить. После стольких лет совместной жизни вдруг обнаружить, что муж, которого она боготворила, постоянно изменял ей, – это тяжелое потрясение.

Берил уронила голову на руки и всхлипнула.

– Я не думала, что она убьет его!

– Да, ничего подобного вы не могли предугадать, – согласилась Китти, – однако это произошло. И теперь настал ваш черед сказать правду.

На мгновение сестрам показалось, что Берил почти сдалась. Но тут она затрясла головой, и крупная слеза покатилась по ее увядшей щеке, оставляя за собой черный след туши.

– Это бесполезно. Лидия признала себя виновной. Мои слова ничего не изменят. Зачем же нам обеим страдать?

Дафне захотелось ударить ее. Берил напомнила ей Роджера – такая же слабовольная натура, ищущая для себя оправданий и не желающая нести ответственности за собственные поступки. Господи, как мама могла дружить с такой женщиной?

– Если суд присяжных узнает о смягчающих вину обстоятельствах… – возразила Китти.

Но Берил не дала ей договорить. Вскочив, она вырвала Маффи у Китти из рук, и собачка глухо зарычала.

– Прошу вас удалиться, – процедила Берил с язвительной учтивостью. – Как я уже говорила, у меня назначена важная встреча. Я не вправе опаздывать.

Берил работала дистрибьютором косметики «Дезире» для пожилых леди. Понятно, участие в судебном процессе и газетная шумиха вокруг нее отобьют у Берил всех клиенток.

Если Дафна и сочувствовала ей, то теперь от ее сочувствия не осталось и следа. Она поднялась и вместе с Китти направилась к двери. Помедлив на пороге, Дафна проронила:

– Спасибо за кофе.

Когда они вернулись домой, на автоответчике Китти их ждало сообщение от Джонни. Прослушав его, Дафна покраснела.

«Я бродил по берегу океана и нашел табличку. На ней написано: «Частная собственность», и она сухая. – Послышался смешок. – Может, разведем костер?»

Китти укоризненно покачала головой:

– Видит Бог, не мне тебя учить, Даф. Но разве тебе не хватает проблем?

– А я каждый раз делаю вид, будто не замечаю, как твой друг крадется вверх по лестнице, думая, что я сплю, – огрызнулась Дафна.

Китти вспыхнула.

– О Боже, а мы так старались не шуметь.

– Не оправдывайся – я же не вчера родилась, – усмехнулась Дафна. – Это тот самый парень, который заходил к нам после похорон?

– Откуда… откуда ты знаешь?

– Да у тебя все было на лице написано. Как сейчас. – Дафна обняла сестру за плечи. – Послушай, ничего особенного не произошло. Дело житейское. К тому же ты не замужем.

Китти смущенно отстранилась.

– Я думала не о Роджере, а о тебе. Даф, я не хочу, чтобы ты снова испытала боль. Если снова влюбишься в Джонни…

– А я никогда не переставала любить его. Разве ты не понимаешь? В этом-то все и дело. – Ну вот она и призналась. Но вместо стыда Дафна почувствовала облегчение.

Китти печально усмехнулась.

– Я тоже была влюблена в Джонни, когда мне было тринадцать. Правда, не более пяти минут. Странно, правда? Я завидовала тебе, потому что у тебя был Джонни… а теперь завидую, что у тебя есть дети.

Дафна хотела утешить сестру и сказать, что Китти еще молода и у нее непременно будут свои дети. В крайнем случае можно обратиться в агентства по усыновлению. Но так сказала бы прежняя Дафна… оставшаяся в Нью-Йорке, всегда стремившаяся сгладить острые углы и любой ценой избежать конфликта. Новая Дафна решила говорить то, что думает.

– Я скучаю по детям, – вздохнула она. – Как бы мне хотелось сейчас сесть на самолет и улететь к ним в Нью-Йорк.

Китти посмотрела на сестру:

– Его зовут Шон. И он не просто мой друг. Его младшая сестра беременна и собирается отдать своего ребенка на усыновление. Вот так мы и познакомились.

Дафна почувствовала себя виноватой. Зацикленная на собственных проблемах, она даже не подумала, что и у сестры забот хватает. Дафна присела рядом с Китти.

– Почему ты мне ничего не сказала?

– Какое это имеет значение теперь? На фоне семейной трагедии мои проблемы выглядят мелкими и эгоистичными.

– Но это же… твоя жизнь.

– Моя жизнь? – В глазах Китти промелькнуло отчаяние. – Да знаешь ли ты, что я ничуть не лучше Берил? Если бы у меня был выбор, я поступила бы точно так же, как она. Ради ребенка я отреклась бы от мамы, как это сделала ее лучшая подруга.

– Ты несовершенна, как все люди.

Дафна понимала Китти. Ведь и она сама, услышав звонок Джонни, готова была бросить все ради свидания с любимым.

Джонни вытащил из багажника автомобиля старое покрывало, и они легли у костра в укрытии дюны. Дафна заметила на покрывале маленькую дырочку, вероятно, прожженную угольком – память о семейном пикнике. Она подумала о том, как много в жизни Джонни изменилось за эти годы, и сердце ее заныло.

– Твой сын всегда жил с тобой? – спросила она.

– Сначала нет. Джей Джею было двенадцать лет, когда мы с Сарой развелись. Я не подавал прошения об оформлении опеки. Мне хотелось, чтобы он остался со мной, но ведь и Сара тоже хорошая мать.

– Когда же произошли перемены?

– Полгода назад. У него не сложились отношения с матерью. Откровенно говоря, я понимаю Сару. С мальчиком порой тяжело… он весь в своего папашу. – Джонни невесело усмехнулся. – А ты как? Недавно ты говорила мне, что соскучилась по детям. Наверное, тебе нелегко было оставлять их надолго?

– Да. – Дафна вспомнила свой последний разговор с детьми по телефону. Кайл что-то весело тараторил про новую компьютерную игру, которую ему подарил отец, а Дженни явно стеснялась, как при разговоре с посторонними. Дафна повесила трубку с тяжелым сердцем.

– Почему бы им не приехать сюда? – спросил Джонни.

– Все не так просто, – вздохнула она. – Роджер не может приехать – у него какие-то проблемы на работе. По крайней мере он пытается меня в этом убедить.

Джонни склонил голову набок и лукаво заметил:

– Я не имел в виду твоего мужа.

Он произнес это с такой небрежной простотой, что Дафна на мгновение поверила, что такое возможно. Но реальность снова напомнила о себе.

– Я не могу забрать детей из школы. – Кайл был в первом классе, а Дженни только начала заниматься. Да и Роджер ни за что не отпустит их одних.

– Что хуже – пропустить несколько месяцев занятий или быть вдали от матери? – возразил Джонни.

– Несколько месяцев? – встревожилась Дафна.

– Да, не менее… если ты намерена остаться здесь до конца судебного процесса.

– Неужели, по-твоему, я могу уехать раньше?

– Все возможно.

Дафна откинулась на спину.

– Я не уеду, пока все так или иначе не разрешится. – Она смотрела, как в черное небо взлетают искорки огня. – Но есть и другие обстоятельства, которые тоже надо учитывать.

Джонни горько усмехнулся.

– Ничего не изменилось, правда? Черт подери, только посмотри на нас… нам по сорок, а мы все по-прежнему прячемся от кого-то.

– Двадцать лет – большой срок. Многое изменилось за это время.

– Но не моя любовь.

От его слов у Дафны сладко защемило сердце. Она села на покрывале, обхватив колени руками.

– Ах, Джонни, ну почему нам так тяжело?

Порыв ветра с океана раздул костер, и пламя взметнулось столбом в темноту. Звезды мерцали в небе сквозь пелену тумана, как песчинки в темноте.

На пляже не было ни души – для влюбленных погода довольно прохладная. Сначала Дафна тоже замерзла, но теперь отогрелась у костра. Она смотрела на огонь, и ей казалось, что они остались одни на всей земле – мужчина и женщина, предающиеся воспоминаниям там, где подростками занимались любовью.

– Нам тяжело, потому что мы всегда думали о других, – сказал Джонни. – Тебе никогда не приходило в голову, как сложилась бы наша жизнь, если бы двадцать лет назад мы поступили так, как нам подсказывало сердце?

Дафна улыбнулась.

– Не проходило и дня, чтобы я не думала об этом.

– Я женился на Саре в надежде, что какая-то бумажка изгонит тебя из моей памяти. Тогда мне казалось, что это единственный выход.

Она взглянула на него.

– Я никогда не рассказывала о тебе Роджеру. Да это было и не нужно.

Джонни молча смотрел на нее, и отблески пламени освещали его суровые черты. Он привстал, потянул Дафну за руку, привлекая к себе, и приник к ее губам.

От его поцелуя что-то сместилось в ее душе, как сместились холмики сыпучего песка, когда она легла рядом с ним. На Дафну снова нахлынули воспоминания: оба они, обнаженные, лежат в объятиях друг друга под звездным небом, вкус соли на его коже… и нежность, с которой он овладел ею. А потом обнимал Дафну, пока она плаката – не от сожаления, а от счастья. В шестнадцать лет Джонни точно знал, что ей нужно. В отличие от Роджера, который так и не узнал этого почти за двадцать лет совместной жизни.

И сегодня, годы спустя, в эту ветреную майскую ночь руки Джонни так же уверенно обнимали Дафну. Он снял с нее куртку, свитер, и, покрывая поцелуями, расстегнул молнию на ее джинсах.

«Я не должна этого делать, – пронеслось в голове у Дафны. – Я замужем». Но она не чувствовала за собой ни малейшей вины. Все эти годы она изменяла Джонни, живя с Роджером. Она думала о Джонни, когда Роджер грубовато и неумело ласкал ее.

Открыв глаза, Дафна увидела над собой лицо, которое часто пыталась представить себе, – повзрослевшее лицо того парня, которого так любила в юности. Да, он стал старше и мудрее… но все так же желает ее, и страсть в его глазах сияет еще ярче, чем двадцать лет назад.

Дафна подождала, пока он разделся, и стянула с себя джинсы. Из кармана его брюк, звеня, высыпалась мелочь и засверкала на песке, как россыпь сокровищ. В свете костра она заметила на его мускулистом правом плече шрам – отпечаток ее зубов. Мысль об этом приятно возбуждала.

Последний раз Дафна была с Джонни в семнадцать лет, но и тогда не чувствовала ничего подобного.

Она прильнула к нему, прижимая Джонни к себе и согреваясь теплом его тела. Как же она соскучилась по нему, по его объятиям!

– Хорошо ли то, что мы делаем? – прошептала Дафна. Он взглянул на нее с трогательной серьезностью.

– Хочешь остановиться?

– Нет!

– Господи, как я мечтал об этом с той минуты, как ты вошла в мой офис.

Отдаваясь его ласкам и чувствуя себя на вершине блаженства, Дафна мысленно твердила: «Боже милостивый. Мне все равно, даже если Ты сейчас смотришь на нас. И если счастье – грех, тогда в этом мире нет у нас надежды». И потом, когда Джонни лег рядом с ней, и оба они, утомленные страстью и счастливые, прижались друг к другу, Дафна обняла его, стараясь сохранить чудесное ощущение близости и не дать ему исчезнуть в холодной ночи.

– Я люблю тебя, – прошептал Джонни.

– Знаю. – Дафна провела ладонью по его щеке. – Ты единственный мужчина, которого я желала.

– Вот если бы…

– Что?

– Да нет, ничего… Мне не хотелось бы сейчас думать о прошлом.

– И о будущем. – Она поежилась и прижалась к нему еще теснее.

Минуту спустя он сказал:

– Надо бы подбросить деревяшек в костер.

– Нет, пора одеваться, – сонно возразила Дафна, не делая никаких попыток встать.

Джонни рассмеялся:

– Зачем утруждать себя? Все равно сразу же разденемся снова.

– Нас могут увидеть… и завтра утром в газетах появятся соответствующие заголовки. – Дафна решительно села на покрывале, размышляя: «А вдруг и правда нас увидят? И Роджер все узнает».

Странно, но эта мысль развеселила ее. Она представила, как Роджер раскрывает утреннюю газету и узнает эту потрясающую новость.

Но Дафне тут же стало стыдно: она вспомнила, как несколько лет назад, возвращаясь домой на машине после встречи с читателями Нью-Хейвена в метель, задержалась в пути. Роджер был сам не свой от тревоги, когда она открыла дверь. Он стиснул жену в объятиях, а потом ходил за ней из комнаты в комнату, словно боясь расстаться с Дафной хоть на минуту.

Отстранившись от Джонни, она начала одеваться. Джонни удивленно следил за ней, а когда она натянула джинсы, неохотно накинул рубашку.

– В последний раз, когда мы были вместе, ты боялась, что нас застанет твой отец, – заметил он. – Кого же ты боишься сейчас?

– Себя. Если мы не остановимся, я могу совершить непоправимое. – Их будущее неизвестно, но то, что Дафна утратила когда-то, она вновь обрела в объятиях Джонни. Вопрос только в том, имеет ли она право удержать это?

Поднимаясь на гребень дюны и прижимаясь к Джонни, Дафна думала о том, что если позволит ему уйти теперь, то потеряет его навсегда.

«Завтра же, – решила она, – я попрошу Роджера посадить детей на самолет. И не скажу ему, когда мы вернемся. Если соскучится, он знает, где меня искать».